Виталий Мелентьев. Сухая ветка сирени --------------------------------------------------------------- Сборник "Мир Приключений", "Детская Литература", Москва 1978. OCR: Андрей из Архангельска --------------------------------------------------------------- 1 После трудной, необычной зимы пришло странное лето. Духота сменялась ливневыми дождями, шквальными северными ветрами. Становилось холодно и неуютно. Потом сразу, словно вспыхивая, разливалась жара. Пошли белые грибы. Пошли кучно, "стаями", и грибники стали проситься в отпуска. В это странное лето и рыба вела себя необычно: клевала и в жару и в холодные ветреные дни. На отдых потянулись и рыболовы. Отпуска следственным работникам предоставлялись охотно: преступлений в городе, в сущности, не было. "Большое" начальство получило путевку в санаторий, а шофер персональной машины, тоже собираясь на отдых, готовил "Волгу" к месячному безделью: мыл, полировал, регулировал... Молодой следователь Николай Грошев наблюдал за ним из окна своего кабинета. Вздохнув, он отложил сборник служебных материалов и пошел к гаражу. Машины Грошев любил давней и нежной любовью, но после армии за рулем сидел не часто. Поэтому подышать сложным запахом автомобиля, поболтать с опытным водителем, а при случае и помочь ему было для него сущим удовольствием. Он уже облокотился на крыло и сунул голову под капот, когда из окна второго этажа выглянула секретарша и крикнула: - Грошев! Вызывают... Начальник следственного отдела Ивонин стоял у окна и пил воду с красным вином. - Рецепт моряков дальнего плавания, - обстоятельно разъяснял он товарищам свое новое пристрастие. - В тропиках морякам ежедневно выдается по полбутылке красного сухого вина. Если его выпить сразу, толку никакого. Если же вино добавить в воду, оно великолепно утолит жажду. С ним соглашались, но предпочитали неразбавленное вино... Не слишком верил в этот тропический рецепт и Николай и потому, войдя в кабинет, чуть заметно усмехнулся. Ивонин посмаковал рубиновую на свету воду и тоже усмехнулся. - Собственно, я бы тебя не потревожил, но смотрю, ты на такой жаре интересуешься машинами... - Армия... - Ну, как говорится, тем более. Есть дело, как раз по тебе. Можно послать другого, но поскольку ты любишь машины... - Угон? - Нет... Собственно, мелочь. Кража из машины. Преступники задержаны. Интересует? - Как прикажете... С тех пор как Ивонин, рекомендовавший Николая на следственную работу, выдвинулся и стал начальником отдела, их былая дружба по заочному юридическому институту не то чтобы укрепилась, а стала глубже и в то же время тревожней. Ивонин постоянно не то экзаменовал, не то тренировал вчерашнего милиционера и позавчерашнего разведчика. При этом он не столько помогал, сколько направлял Николая, и это нравилось обоим. И в этот раз они обменялись новостями, посмеялись, и, пожимая руку Грошеву, Ивонин вскользь обронил: - Принюхайся к делу. Что-то в нем есть. - Разумеется, - бодро ответил Грошев и вскоре уехал в отделение милиции. 2 Случай и в самом деле оказался рядовым. Отец, конструктор пригородного завода, и сын, студент, сделали покупки, оставили свою белую "Волгу" у обочины, а сами пошли обедать в ресторан. Когда они вернулись, машина оказалась открытой, а портфель и покупки исчезли. Стоявший поблизости гражданин сказал, что он видел, как трое парней открывали машину и, взяв из нее портфель и коробки с туфлями и конфетами, ушли в сторону проходного двора. Двое из них как будто были в синих или голубых рубашках, а третий в красной. Отец отнесся к пропаже философски - разве разыщешь жуликов в таком большом городе? Но сын пожалел только что купленные французские туфли и обратился к милиционеру, который, оказывается, видел подвыпивших парней. Милиционер и потерпевшие побежали в проходной двор и настигли уже не трех, а четырех парней на соседней улице. Они стояли у бочки с квасом и доедали украденные из машины конфеты. Коробка с французскими туфлями, портфель и свертки оказались при них. Милиционер потребовал документы. Тот, который держал портфель, растерялся, покопался в карманах и достал заводской пропуск. Милиционер раскрыл его, и в это время трое других бросились в разные стороны, пытаясь смешаться с толпой. Потерпевшие и прохожие задержали их и по телефону из ближнего магазина вызвали милицейскую машину. И воры и потерпевшие прибыли в милицию. Похищенные вещи опознали, и их возвратили владельцам. Вот и все дело. Странным в нем оказалось одно: трое воров были родными братьями - Иваном, Евгением и Аркадием Хромовыми, а четвертый - Вадим Согбаев - свояком Евгения Хромова. Что ж... Ивонин, как всегда, прав. Такой "семейной" шайки не попадалось давным-давно. "Принюхаться" к ней стоило. 3 После первого знакомства с делом Грошев стал заново перечитывать бесстрастные милицейские протоколы, стараясь найти в них не то что ответ - до ответа было далеко, а хотя бы намек, который помог бы ему понять причины преступления. Николай свято верил, что люди по природе своей честны и добры. На преступления их толкают так или иначе складывающиеся обстоятельства. Причем чаще всего эти обстоятельства "складывает" сам человек. Полегоньку, помаленьку, иногда даже не замечая этого. Найти истоки преступления - значило не только неотразимо обосновать обвинение, хотя, в конечном счете, в этом и заключалась видимая суть его деятельности: распутать преступление, добиться наказания виновных. Но только ради этого он бы не выбрал такую беспокойную и небезопасную профессию. Главным для него было другое: помочь оступившемуся человеку выйти на верную тропку, а с нее - на большую жизненную дорогу. Но для этого ему требовалось узнать человека как можно глубже. Узнать, чтобы понять, а поняв - помочь. Естественно, милицейские протоколы этих знаний не давали и дать не могли, но направление поиска указывали. Старший - Иван Васильевич Хромов, тридцати лет, слесарь-лекальщик со средним заработком около двухсот рублей, ушел от жены и дочери к матери. Утверждает, что непосредственного участия в краже не принимал, хотя и знал о ней. Обнаруженный у него портфель ему передал Евгений Хромов. Евгений Хромов наотрез отказался не только от участия в краже, но и от самой кражи. Последнее время он нигде не работал, жил случайными заработками и недавно тоже ушел от семьи к матери. Самый младший Хромов, Аркадий, водитель троллейбуса, зарабатывал чуть меньше Ивана, холостяк, проживал у матери. Факт кражи категорически отрицал. Утверждал, что обнаруженные у него французские туфли купил в Доме обуви и именно по этому поводу они и выпили: "обмыли" покупку. Свояк Евгения, Вадим Согбаев, кражу признал, но свое участие в ней отрицал. Согбаев недавно вернулся из заключения, отбыв наказание за хулиганство. Нигде не работал. Жил или у сестры или у знакомых. Таким образом, признания Ивана Хромова и Вадима Согбаева, показания потерпевших и свидетелей надежно уличали жуликов, и дело, после соответствующего оформления, можно было передавать в суд. Но Грошев не спешил. Его останавливали странные подробности. Ни Ивану, ни Аркадию Хромовым такое мелкое, в сущности, воровство не требовалось: они отлично зарабатывали. Впрочем, они могли пойти на преступление из пьяного ухарства, "за компанию". И такое бывает. А вот поведение Согбаева настораживало. Он должен прекрасно понимать, что попадись он на краже - снисхождения ему не будет. Почему же он, зная, что Хромовы собираются обокрасть машину, не отговорил братьев, наконец, просто не ушел от них? Риск для него неоправданно велик. Единственным, кому действительно могло потребоваться украденное, был Евгений. Но он, живя с братьями и матерью, всегда мог рассчитывать на родственную помощь. Так кто же такие эти четверо? Шайка преступников или группа пьяненьких хулиганов, мелких и неумных? 4 Как всякий следователь, готовясь к встрече-схватке с преступниками, Грошев продумал примерный план допроса, наметил вопросы, требующие выяснения. Но внутренне он определил и еще одно, чрезвычайно важное, по мнению Ивонина, обстоятельство: стиль допроса. В данном случае его следовало вести по возможности доброжелательно. Жулики уже уличены, отвертеться не смогут, и теперь важно помочь им самим осознать и глубину их падения, и неизбежность наказания и по возможности подтолкнуть их на ту тропку, которая сможет вывести их в конце концов на верную жизненную дорогу. Прежде всего необходимо было уточнить, случайное это преступление или заранее подготовленное, единственное оно или не раз повторяемое и потому привычное. От этого зависело многое, очень многое. В том числе и судьба жуликов. Вот почему Николай первым вызвал на допрос Евгения Хромова. Он был единственным, у кого могла возникнуть необходимость воровать. Плотный, со светло-серыми глазами на округлом, несколько скуластом лице, он спокойно прошел к столу, уселся на табуретку и, не ожидая вопросов, известил: - Ничего нового, кроме того, что уже записано в протоколе, я вам не скажу. Не крал и сам кражи не видел. Все. - Ну, все так все, - миролюбиво согласился Грошев. - Так и запишем. А почему не работаете? - Пью. А если пьянка мешает работе, то, как известно, нужно бросить работу. - Оно-то так... Но ведь водочка теперь кусается... - А мы и красненькое. - Тоже не бесплатно. - Халтурки, в конечном счете, дают не меньше, чем постоянная работа, зато работаю, когда хочу. А когда хочу - работаю здорово. - Верю, - все так же миролюбиво согласился Грошев. Хромов вызывал уважение своей собранностью, физической силой и еще чем-то скрытым, таким, что Николай спросил: - Спортом занимались? Что-то дрогнуло в лице Хромова, но ответил он твердо: - К делу не относится. - Как угодно... А почему ушел от жены? - И, предупреждая резкий ответ "к делу не относится", уточнил: - Как с алиментами? - На дочь даю. Жена не обижается. - Откуда у вашего брата Ивана взялся портфель? - Лично я что-то не помню, чтобы у моего брата Ивана был портфель. - А откуда появились туфли у Аркадия? - Вероятно, он их купил. Он холостяк, любит прибарахлиться, - усмехнулся Хромов. - Кто открывал машину? - Ну, вот что. Я сказал ясно: кражи не видел, сам не крал. Все. Да-а... Этот закаменел. Не сдвинешь. "Ну что ж... Не будем нарушать стиль. Время терпит. Побеседуем с другими..." - решил Николай, дал Хромову подписать коротенький протокол и вызвал конвоира. 5 Высокий, худощавый, с глубокими горькими морщинами на щеках и у голубоватых глаз, Иван Хромов растерянно и смущенно остановился на пороге комнаты. - Здравствуйте, Иван Васильевич, - вздохнул Грошев. - Садитесь... Хромов не ответил. Он кивнул, сделал два шага и длинной рукой со странно длинными, сильными пальцами потрогал табуретку и сел так, чтобы быть подальше от стола. - Что вы так... осторожно? Хромов деликатно прикрыл рот большой узкой ладонью, покашлял и виновато ответил: - Боюсь, перегаром несет. Они помолчали. Грошев рассматривал Хромова, а Иван Васильевич точно прячась от следователя, изучал пол, ножки стола, ветки за окном, голые стены следственной камеры. Напряженное молчание стало угнетать, и Николай спросил: - Расскажите, пожалуйста, как это получилось? Хромов опять покашлял под ладонь, повертелся на табуретке и впервые взглянул в глаза следователю. Его взгляд показался Николаю страдальческим. - Я по порядку. Можно? (Грошев кивнул.) У Аркадия был выходной, я работал во вторую смену. Утром пришел Вадим, принес бутылку, позавтракали. Взяли еще бутылку, вторую, потом пошли искать пива. Вдоль тротуара стояло много машин. Женька вдруг спрашивает у Вадима: "Проверим?" Я сразу сказал, что в таких делах не участник, и ушел в проходной двор. Минут через пять - идут. Женька передал мне портфель и говорит: "Держи и ничего не знай". Ну, посмеялись - водка ж играет. Конфеты стали есть, а тут милиция... Вот и все. Николай записал рассказанное в протокол и задумался. Что ж, вариант вполне возможный. Выпивка, глупость, мальчишеская лихая бесшабашность: мы такие, нам все позволено. Но следствие есть следствие. - Кто открывал машину? - Не знаю... Я же сказал: я сразу ушел. - А кто какие вещи брал? - Опять не знаю... - Во взгляде Хромова мелькнула настороженность и твердость. - Вы ведь все родственники, и вы наверняка знаете, у кого есть ключ или отмычка. Впервые Хромов задумался. На его длинной, жилистой шее прокатился бугор кадыка. - Не знаю... Не по мне все это... Не по мне. Голос у него прерывался, на глазах заблестели слезы. Николай молча налил воды и передал стакан Хромову. Он привстал и длинной рукой взял стакан. Его сильные пальцы лекальщика дрожали. Когда Иван Васильевич успокоился, Грошев задумчиво произнес: - Все, что вы мне сказали, по-видимому, чистейшая правда... - Мне врать незачем, - кивнул Хромов. - И в то же время, как мне кажется, это не вся правда. - Я... не понимаю, - подался вперед Хромов. - Что-то вас гнетет, может быть, даже жизни не дает. У Хромова опять навернулись слезы, но Грошев сделал вид, что не заметил их. Теперь он пристально смотрел на голубоватые, тронутые поволокой глаза и говорил задумчиво и доверительно: - Простите меня, но я не могу поверить, что вы вот так, как мальчишки... вдруг решили залезть в чужую машину... - Это не я... - Что вам, мастеру, знающему, что через пару часов идти на смену, вдруг нестерпимо захотелось выпить; что вашему младшему брату вдруг потребовались краденые туфли, цена которых не превышает его трехдневный заработок; что вы все, и особенно Вадим Согбаев, вдруг рискнули на такое. В таком случае, опять-таки простите меня за откровенность, нужно либо вдруг стать идиотом, либо слишком долго катиться по наклонной плоскости... чтобы докатиться до тюрьмы. Хромов молча сглатывал слезы, длинные его пальцы часто вздрагивали. - Вы, конечно, понимаете, что суд состоится обязательно. Так ради чего вы запятнали себя? Я не понимаю этого, Иван Васильевич. Просто не понимаю, и, наверное, поэтому мне кажется, что вы говорите не всю правду. Впрочем, это ваше личное дело - говорить правду или не говорить. Сугубо личное. Но вот это дело, - Грошев потряс папкой, - дает мне все основания для передачи его в суд. Прочтите протокол, Иван Васильевич, прочтите внимательно и подпишите. Хромов не двинулся с места. Он уже овладел собой, но дышал еще тяжело, прерывисто. Потом провел рукой по лицу и глухо сказал: - Ладно. Начну издалека. После войны матери трудно было поднимать нашу ораву. А я - средний. Старшие вечно заняты. Так и получилось, что если младшие набедокурят, я их и перед соседями и перед матерью покрываю. Они привыкли. После того как Женька женился и связался с Вадимом, он стал пить, а потом бросил работу. Куда он в трудную минуту пойдет? Ясно, ко мне. Я как раз, на свою беду, трехкомнатную квартиру получил, переехали ко мне теща с тестем, а у меня с ними отношения не сложились. Женька придет, выпьет, начнет права качать. Скандалы. Очень все нехорошо получалось... А Женька умный и сильный. Начнет зудить: "Все жены такие, лишь бы себе да родственничкам". Аркадий подключался. Потом Вадим появился... Родственнички на меня, мы их атаку отобьем - и в наступление. Опять выпьем... Я даже не знаю, как втянулся. Тут жена нехорошо поступила: начала из дому меня гнать. Ей бы разобраться, поддержать, а она... Ну конечно, можно разойтись и квартиру разменять, но... дочку жалею. Да и надеялся, что все образуется. Хромов зажмурился, откинул голову назад, встряхнулся и опять заговорил - горячо и доверительно: - Ушел от греха подальше к матери. Братья одобряют: "Правильно! Разве в жене с дочкой счастье? Ты посмотри - кто теперь неразведенный? Жить нужно просто, пока живется". Вот я и зажил. И знаете, когда квалификацию получал, квартиры добивался, собранным был, сильным, а тут сломался. И в самом деле, думаю, зачем мне все это? У "телека" посидим, "козла" забьем, выпьем, повторим. Просто все... легко... Бездумье полное. Конечно, о семье думал, но уже не как прежде, а как бы даже со злобой: "Отказались от меня? Даже не интересуетесь, как я тут? Значит, и верно: вам бы только на моей шее кататься. Ну и шут с вами - без вас проживу!" Деньги отсылаю на дочку, но ведь когда выпивка - никаких денег не хватит. И мне уже и тех алиментов стало жалко. А надо сказать, Аркадий у нас прижимистый. Лишнюю копейку не кинет, все на книжечку. Замечаю, что мои-то деньги пропивают и надо мной посмеиваются. Обидно стало, и я вроде отдалился. Но ведь в одной квартире живем. Да и на младших я все еще как... на младших смотрел. Может, думаю, образумятся. Но когда узнал, что они взяли портфель и вещи из чужой машины, возмутился. А Женька говорит: "Ты подумай как следует, откуда у людей машины? Ясно, приспособленцы, а может, и жулики. И если мы их пощекочем, убытка им большого не будет, а страху наберутся. И нам весело". Я даже растерялся. А Женька говорит: "Даже кино такое было, как честный человек, из принципа, угонял чужие машины. Так что ничего страшного не происходит". Вчера - второй раз... Но с ними я не пошел, да и они бы не взяли. - Почему? - чувствуя, что Хромов высказал все, спросил Грошев. - Вадим сказал: "В случае, если мы засыплемся, ты будь в стороне. Значит, если мы поплывем на отсидку, ты нам там поможешь". Что ж... Как не противно, а все правильно. Преступление есть преступление. Ни чистых мыслей, ни чистых поступков оно породить не может. Даже среди родственников прежде всего - выгода. Личная выгода. От этого стало тоскливо, и Николай довольно резко сменил тон. Теперь он спрашивал быстро и требовательно. - Значит, вы утверждаете, что прямо или косвенно вы знали о двух кражах из машин? Хромов поначалу не понял, почему в следователе произошла такая перемена, и отвечал все так же доверительно. - Да, о двух... - Вы сами сбывали похищенное? - Нет. Брал Женька или Вадим. - Кому сбывали? Или оставляли себе? - Не знаю. В последнем ответе прозвучали те же жесткие, властные нотки, что и у Евгения Хромова, и Грошев понял - Иван Васильевич замкнулся. Ну что ж... Бывает у человека та покаянная минута, когда нужно - не для других, для себя - выплеснуть из сердца все грязное, что в нем накопилось. Выплеснуть, чтобы заново разобраться в себе, в окружающих, в случившемся. Сейчас Хромов разбирается, судит себя, братьев и сам выносит приговоры. Чаще всего такие приговоры бывают даже суровей тех, что выносит суд. Но, готовясь снести законный приговор, человек, как сейчас, должно быть, Хромов, как бы закаляется в своей непримиримости и даже некоторой жалости к себе и к близким. Ведь нет на свете более жестокого суда, чем суд своей совести. Не нужно мешать Хромову. Пусть разбирается в собственной жизни, пусть отмучится, чтобы потом найти в себе силы побороться за себя с самим собой. Николай молча протянул протокол, Хромов бегло прочел его и подписал. 6 Допрос Аркадия Хромова ничего не дал: он, как и Евгений, все начисто отрицал, слово в слово повторяя то, что было уже записано в милицейских протоколах. Рыжеватый, заискивающе-рассудительный и осторожный, Вадим Согбаев тоже не рассказал ничего нового. Часто поправляя ворот розовой, а не красной, как утверждал свидетель, рубашки, отвечал быстро и обстоятельно: да, Хромовы, кажется, крали, но он в краже не участвовал. - А где вы были, когда они крали? - Я вам в точности не могу сказать, крали они или не крали. Но когда Евгений вроде бы в шутку предложил, кивнув на машину: "Проверим", я сразу же отвернул на сто восемьдесят и ушел в проходной двор. - Допустим. Но когда там появились Хромовы и вы увидели у них портфель, свертки, коробку с туфлями... - Этого я как-то не заметил, гражданин следователь, - перебил Согбаев. - Они меня догнали уже на улице. Женька предложил мне конфеты, я взял, мы еще посмеялись, как он их быстро купил, без очереди, а что было в руках у остальных - я не видел. Мы ведь были поддатые, и мне очень хотелось пить. И я, как взял и откусил конфетку, сразу отошел к бочке с квасом. А тут милиционер. Так что я у них ничего не видел. - А пили вы по какому поводу? - Да так... собрались... А что, как говорится, делать рабочему человеку, когда делать нечего? Вот и выпили. - Ну вы-то, впрочем, нигде не работаете. Откуда же берете деньги на выпивку? - Ну, первое, я привез деньжат из заключения. Заработал. А второе, друзей у меня много, да и прирабатываю иногда с Женькой. Пока хватает. Я ж неженатый, семьи нет, а много ли одному нужно? - Аркадий утверждал в милиции, что он купил в Доме обуви французские туфли и вы их "обмывали". А вы вот не помните, по какому поводу выпивали. - Так и так может быть и этак, товарищ следователь, - потупился Вадим. - Может, и состоялся разговор насчет туфель, только туфель я тех не видел. А может, и разговора того не было. Когда Согбаева увели, Николай долго сидел за столом и думал. Что-то слишком уж легко и просто ведут себя жулики. Трое - словно махнув рукой на свою судьбу, а четвертый чересчур уж расстроился. Даже слезу пустил. Конечно, можно ставить точку и передавать дело в суд. Но оставалось ощущение недоделок, неумения решить собой же поставленную задачу: заглянуть в души этим людям. Пожалуй, это удалось только с Иваном. Маловато, тем более что и его показания нужно еще проверить. И еще. Если Иван прав, то возникает дело уже не о мелкой краже, а о нескольких кражах. В этом случае жулики легко не отделаются. Николай сложил документы и поехал к матери Хромовых. 7 Чистенькая, светлая квартирка на втором этаже нового дома, сияющая кухонька и чистенькая, грустная старушка. Она приняла Грошева гордо-печально, предложила чай. Нет, она не защищала сыновей. Она откровенно горевала, что так ненужно и позорно зачеркиваются их добрые имена, так глупо корежатся хорошо начатые жизни. Она подтвердила все сказанное Иваном и Вадимом и горестно добавила: - Мне бы теперь жить да радоваться, внуков бы нянчить. А Вадимка всех перебулгачил. - Как это понять? - Как Женька с ним подружился, а потом еще женился на его сестре, так у нас все и пошло наперекосяк. - Она помолчала и опять вздохнула. - Я лично так понимаю: человек до той поры человек, пока работает, пока его дело зовет и ведет. А Вадим, сколько я его знаю, всегда не столько работал, сколько придуривался. И все над Женей смеялся: "Ты не специальность ищи, ты деньги ищи. С деньгами все получишь: и специальность, и всякие радости". А Женя, правда, метался. Профессии менял - то слесарем был, то электриком, то вот к токарному делу пристрастился. И я его в этом понимаю. Он у меня самый способный. Музыку очень любил, хотел поступать учиться, а денег на... инструмент... на скрипку не было. Ваня уж работал тогда и отрезал: "Пусть сам зарабатывает. Не все мячики гонять". Тоже верно... Женя тогда в футбол играл, за ним, как за девочкой, ухаживали, в свои команды звали... И любили его товарищи. Он учился хорошо и всем помогал. И еще, он гордый. Когда Иван отказал в скрипке, он копейки у него больше не попросил. Учился. В вечерний институт поступил. Тут - ребенок. У Жени опять гордость: сам семью подниму, без чужих обойдемся. Работал, правда, здорово, но институт бросил. Вот. А уж когда Вадим после отсидки вернулся, у них какая-то особая дружба пошла. Пить-то они пьют, это верно. Но только чует мое сердце, здесь не только в выпивке дело. Женя - человек железный. Он на водку просто так не позарится. Это вот Иван - этот да... Этот рос слабеньким, ему всегда доставалось. У него характер мягкий, его всякий в руки возьмет. А Женя, он кремень. Все, что решал, всего добивался, а если видит, что не выдюжит, - и не берется. Вот почему я и думаю: нет, тут не выпивка. - А что же может быть еще? - осторожно осведомился Николай. - Не знаю. Но только как-то ввечеру я у него спросила в хорошую минуту, скоро ли он за ум возьмется - ведь молодой еще. Он задумчиво погладил меня по плечу и сказал: "Ладно, мать, сыграю один раз - либо пан, либо пропал. Выйдет - все в порядке. Нет - опять в порядке. Поверну круто". А что за дело - не сказал. А если б он за ум взялся, на нем бы вся наша семья удержалась. Он сильный. Аркашка - тот еще шалопут, мальчишка. А Женя - мужчина. Они разговаривали долго, и Николай многое узнал о братьях. На прощание он посоветовал: - Сказали бы вы жене Ивана, чтобы она передачу собрала и... письмо, что ли, потеплее написала. - Я уж к ней на работу ездила. Убивается. Теперь, конечно, тоже локти кусает - не уберегла мужика, все на своем гоноре ехала. Нет, правду я говорю, ругают мужиков-то, а ведь и наша сестра тоже виновата. Мы в ихнюю жизнь тоже мало заглядываем. Все больше ругаемся. Это уж я вот к старости поняла. Все заняты, все дела да заботы, а вот друг дружке в душу заглянуть - некогда... 8 На улице его охватила тяжелая послеобеденная жара. Пылали стены домов, пылал тротуар, и даже, кажется, деревья и те отдавали сухим печным жаром. Грошев зашел в кафе, заказал мороженое, газированную воду и... сухое красное вино. Посмеиваясь над собой, закрасил воду и жадно выпил. Голова прояснилась. "А что, рецепт, кажется, дельный". И потому, что "тропический" рецепт принадлежал Ивонину, он подумал о нем, а потом о деле. За столиками сидели школьницы, студентки, какой-то парень в белой водолазке, пожилая женщина со скорбным лицом. Студентки о чем-то спорили, и одна из них слишком громко, убежденно сказала: - Нет, кофточка у нее белая! - Она домашней вязки, а значит, с желтизной, - возразила другая. И вдруг вспомнилось одно несоответствие в показаниях потерпевших. Отец утверждал, что они догнали жуликов у бочки с квасом, а сын написал, что милиционер подошел в тот момент, когда мужчина в красной рубашке заглядывал в стоящую у обочины белую "Волгу". Само по себе такое несоответствие в показаниях не имело значения - вдоль тротуара всегда стояла вереница автомашин. Значит, можно было пить квас и одновременно заглядывать в белую машину. Но Николая насторожила мелочь, совпадение: у потерпевших машина была белая и Вадим заглядывал в белую "Волгу". Мелькнула еще смутная догадка, но Николай постарался отбросить ее: не верилось, чтобы преступники, обворовав одну белую машину, сразу же пытались обворовать другую. Не такие уж они дураки. Ведь должно же быть у них чувство самосохранения. Но с другой стороны, прихватив краденое, странные жулики даже не пытались уйти подальше, спрятать ворованное, словом, обезопаситься. Неужели это все-таки не столько кража, сколько пьяная полухулиганская выходка? Ведь все были на крепком взводе. Николай быстро расплатился и побежал на работу. Кинув папку с документами на стол, он уселся за телефон и обзвонил все городские отделения милиции, задавая только один вопрос: - Не было ли у вас случаев кражи из машин? Ответы его озадачили. За последние месяцы было зарегистрировано четыре кражи из машин. Все четыре машины оказались белыми. Из трех взяли портфели. Что в них было? К счастью, в наши дни портфели используются чаще всего как авоськи - солидней. Поэтому ничего серьезного в них не оказалось - покупки, книги. В одной машине исчез портфель, но остались покупки. Неожиданная, почти невероятная догадка подтвердилась слишком уж легко: оказывается, кто-то и в самом деле ворует портфели из белых "Волг". Но почему эту закономерность не заметили другие? Ведь это, в сущности, очень просто. И тут же ответил себе: кражи совершались в разное время, регистрировались разными отделениями милиции. Закономерность, растекаясь во времени и в пространстве, теряя очертания, становилась незаметной. Правда, эту закономерность, хоть и с трудом, можно объяснить и капризом странных жуликов и тем, что машины цвета "белая ночь" очень распространены. Но тут сразу обнаружилась промашка - Николай не уточнил номеров обворованных автомобилей. Он снова обзвонил отделения, записал адреса потерпевших и без труда установил новую закономерность: жулики обворовывали машины с одним и тем же буквенным индексом и только с номерами, начинающимися на 25... Грошев пошел к Ивонину. 9 Начальник выслушал Николая спокойно, но, оценив ситуацию, прошелся по кабинету, закурил и предложил закурить Грошеву. - Ну, знаешь... Ожидать такого... Что думаешь предпринять? - Прежде всего разыскать и допросить всех потерпевших. Возможно, что откроется еще какая-либо закономерность. - Можно и так, - кивнул Ивонин. - Дальше. - Мне начинает казаться, что отмычку или ключ жулики могли выкинуть в тот момент, когда они разбегались. Значит, нужно осмотреть и место преступления и то место, где их задержали. - Тоже правильно. Дальше? - А дальше... Дальше покажет само дело. - Та-ак. Ну-ка, давай порассуждаем. Садись, устраивайся. Ивонин походил по комнате и тоже уселся за свой чистенький пустой стол. - Преступники явно разыскивают нечто, что хранится в портфеле у владельца белой "Волги". Поскольку владельцы таких относительно дорогих машин люди безбедные, нужно думать, что в неизвестном портфеле имеется не то, что можно носить в авоське. Может быть, документы или ценности. Это - первое. Второе. Преступники явно не знают ни имени, ни фамилии, ни места работы и жительства владельца нужного им портфеля. Владелец этот для них загадка. Именно поэтому они так методично охотятся за белыми "Волгами". Им известно, по-видимому, совсем немногое: у одного из владельцев машины, прописанной в нашей области, имеется нужный им портфель. Третье. Совершенно очевидно, что нужного им портфеля они до сих пор не обнаружили: с одним поймались, а следующий не успели взять - это если верить показаниям студента, будто Вадим заглядывал возле бочки с квасом еще в одну белую "Волгу". А раз так, то, мне думается, в данном случае следует начать поиск от обратного. Установить, кому принадлежат белые "Волги" нужных нам и жуликам номеров. Возможно, среди этих людей найдется как раз тот, кому есть смысл возить в своем портфеле нечто такое, что может интересовать жуликов. Хотя, честно говоря, портфель с ценностями я бы в машине не оставлял. Даже запертой. Но... людские пути и интересы неисповедимы. - Пожалуй, - кивнул рассеянно Грошев. Он любил эти неторопливые рассуждения Ивонина. Мысли рождались ясные, четкие. Они то опровергали Ивонина, то подтверждали сказанное им, но всегда по-новому освещали дело и помогали двигать его вперед. - Пожалуй, так я и сделаю - отыщу еще... необследованные машины, а уж потом... - Он задумался. - Но тут встает еще и такой вопрос. Если наша легенда верна, то ведь и тот, за портфелем которого охотятся, может оказаться отнюдь не безгрешным человеком. - Вполне вероятно, - кивнул Ивонин и закурил. - Вот почему я и думаю, что нужно начать с тех, кого еще не проверяли жулики. Уже потерпевшие ясны, понятны и "поработать" на нашу легенду не смогут: народ, видимо, честный. - И еще... Вам не кажется странным, что, проверяя машину - будем считать, что машины именно проверяли, - жулики вламывались в нее втроем. С точки зрения обычной воровской логики они поступали нерасчетливо. - Верно, - довольно улыбнулся Ивонин. - Хорошо думаешь. В самом деле, зачем рисковать втроем, если одному и проще и безопасней? Двое следят, один берет, передает и остается чистеньким. А они втроем. Это очень странно. Очень. - Вообще все это дело от начала до... середины сплошная нелогичность. - Нет, почему же... Логика просматривается. В том числе и в поведении жуликов. Заметь, трое, судя по протоколам, явно тянут на мелкую кражу, граничащую опять-таки с мелким хулиганством. Вполне вероятно, что у них имелся предварительный сговор на случай провала. И это косвенно подтверждает, что Иван Васильевич говорит правду: воровали они не один раз. И это же, опять-таки косвенно, подтверждает и мать: Евгений Хромов собирался одним ударом повернуть свою судьбу. А вот почему они вламывались в машину втроем - непонятно. - Они это делали, по-видимому, чтобы как можно быстрее обыскать машину. В одиночку это долго и хлопотно, да и может сразу вызвать подозрения. Втроем машину не обчищают - это ясно каждому. Но когда в машине или возле нее возятся трое, каждый подумает: ремонтируют свою. - Ммм... Верно, пожалуй. Но что обыскивать? Машина, кажется, вся на виду, - с некоторым сомнением протянул Ивонин. - Да нет, - возразил Грошев, - машина - как дом. В ней десяток закоулков, которые и узнаешь-то не сразу. - Возможно. В таком случае действия жуликов логичны. И им не хватало как раз четвертого, который стоял бы, как говорят, на стреме или, в крайнем случае, принимал краденое. И тут подворачивается Иван. Схема выстроена. - Выстроена-то выстроена... Но вот беда: если они искали нечто ценное, важное, мне кажется, им не имело смысла размениваться на мелочи, привлекать внимание к своим действиям. Осмотрели бы машину, портфель, ничего не нашли - и в сторону. Владельцы могли бы ничего не заметить, и все было бы в ажуре. - Логично. Но там действовал Вадим. Он прекрасно понимал, что, поймайся они при осмотре машины, их действия будут квалифицированы как попытка угона. А это в данной ситуации карается строже, чем мелкая кража. Поэтому, унося краденое, они не слишком рисковали - все равно мелкая кража. А им деньги на пропой. Да и, возможно, время их подстегивало. Все осмотреть в машине было невозможно: сам говоришь - десятки закоулков. Вот они и осматривали закоулки, а портфели и все, что прихватили, - вне машины. Получалось быстро. - И так может быть... - согласился Грошев. Они еще долго обсуждали все варианты поведения жуликов и в конце концов снова пришли к выводу, что начинать нужно именно с проверки владельцев белых "Волг", еще не подвергшихся осмотру. 10 Утром в среду госавтоинспекция без труда предоставила Грошеву нужные сведения. Частных белых "Волг" оказалось не так уж много. Первым в списке значился профессор одного из местных институтов. Грошев поехал к нему. Профессор - краснолицый, замкнутый, даже суровый человек лет пятидесяти - встретил Николая настороженно, на вопросы отвечал резко, исчерпывающе. - Машину приобрел пять лет тому назад. Был случай, когда возле нее крутилось трое парней, но я наблюдал за ними из окна магазина. Я не стал ожидать развития событий, а подошел и спросил, что им угодно. Один из них, в розовой трикотажной рубашке, глупо улыбнулся и спросил, не служил ли я в армии. Я ответил, что не служил, и они ушли. - Вы смогли бы узнать и человека в розовой рубашке и двух других? - Да. - Вы ездите с портфелем? - Нет. - Но в тот день у вас в машине был портфель? Припомните. Это очень важно. - Вероятно, был... Я ездил с сыном и его девушкой, а сын носит портфель. - Скажите, а что вам сказал человек в розовой рубашке, когда вы ответили, что в армии вы не служили? - Это тоже важно? - Все в нашем деле важно... - Сказал, что обознался - думал, что это машина его армейского командира, который недавно уволился из армии. - А вы в самом деле не служили в армии? - Служил. - А почему же вы отказались от этого? Профессор недоумевающе, сердито взглянул на Грошева, но лицо у него вдруг помолодело. - Понимаете, я однажды, как говорят студенты, на этом поплавился. - Не понимаю... - Я действительно служил в армии, десантником. - Что-то неуловимо расправилось в лице профессора, и оно стало добрым и даже чуть озорным. - И до сих пор, знаете ли, питаю слабость к парашютистам. Студенты каким-то шестым чувством учуяли эту мою слабость и стали являться на экзамены со значками парашютистов на груди. Так я выяснил, что на нашем факультете учится чуть не рота парашютистов, а ректорат был приятно обрадован высокой успеваемостью. - Лицо профессора стало лукавым и грустным. - Но вскоре я выяснил, что значки они передают по эстафете. - Профессор прикрыл глаза и развел руками: - Естественно, я вспылил, но потом вспомнил, как сам пользовался слабостями преподавателей и... стал отсылать парашютистов к ассистентам: они дотошнее. - Напрасно, - усмехнулся Грошев. - За что же так казнить находчивых ребят? - Тоже грешили? - нарочито строго спросил профессор. - А кто свят в таком деле? Они посмеялись, вспомнили студенческие проделки и расстались. Профессор пообещал в случае нужды прийти на опознание жуликов. 11 Второй владелец белой "Волги", Иван Тимофеевич Камынин, сразу показался недобрым человеком. Наверное, виной тому было его подворье - высокий, с маленькими суровыми окнами дом из силикатного кирпича, приземистый гараж, крепкий высокий забор с колючей проволокой поверху и большая, в несколько красок, вывеска на калитке: "Во дворе злая собака". На стук к калитке вышел сам хозяин, внимательно проверил удостоверение, но в дом не пригласил. Грошеву пришлось напомнить о гостеприимстве. Хозяин загнал большую молчаливую собаку в конуру, закрыл ее дверцей и провел Грошева по выметенной мощеной тропке между пышными гладиолусами на веранду. - Присаживайтесь. - Камынин выдвинул стул из-за стола. "Не хочет пускать в дом, - отметил Николай. - Ну ладно. Пока можно и так". На все вопросы Камынин отвечал медленно, напряженно думая, постукивая сильными толстыми пальцами по клеенке, и Николай отметил, что под ногтями у Камынина прочно засела черная садовая земля. - Машину я не покупал, а выиграл по денежно-вещевой лотерее. - Ездите много? - Нет... Можно сказать, редко. Во всяком случае, не каждый день. - Бережете? - А что ж гонять зря... - Кем работаете? - В настоящее время? - Разумеется... - В настоящее время сторожем на галантерейной базе. - На жизнь хватает? - Жена работает. Сад опять же... - А раньше кем работали? - Ну, то быльем поросло... - А все-таки? - Н-ну... кладовщиком работал. На молочном заводе. Сразу вспомнилось полузабытое громкое дело жуликов, обкрадывавших местный молокозавод. - Вас оправдали? - Разумеется. Ну что ж... Нежелание возвращаться к неприятному прошлому понятно. И все-таки какая-то очень личная неприязнь к Камынину не исчезла. Поскольку она была именно личная, Грошев постарался отодвинуть ее в сторону и заглушить - следователю она только мешает. - Разрешите посмотреть машину? Хозяин молча повел его к гаражу. Блеснули отполированные лак и никель. - Сколько наездили? - спросил Грошев, медленно обходя машину. - Семнадцать тысяч, - вздохнул хозяин и сообщил: - Наверное, продавать придется... И это естественно - сторожем много не заработаешь... Николай осмотрелся. В углу, под брезентом, горбились автомобильные покрышки, на стене висел съемный багажник, который при необходимости крепится на крыше машины, а под ним стояли канистры. Запасливый... Нет, такой не продаст машину. И эта хозяйская ложь, рассчитанная на простачка, бьющая на жалость, вдруг перемешалась с подавленной, но не ушедшей неприязнью и обозлила Николая. Он подошел к Камынину вплотную и, заглядывая ему в глаза, спросил: - Почему вы не сообщили в милицию о краже портфеля из вашей машины? Каже