дется, пожалуй, повоспитывать тебя немножко - не то какой-то ты в душе... слишком взъерошенный. Да, так и быть. Ну а пока - спокойной тебе ночи, дример Остров... Не забудь: переход будет серьезным, по программе "Хождение за четыре уровня". Дай волю подсознанию, не упирайся, иди за независимой памятью - и все обойдется лучшим образом... Откровенно говоря, мне стало чуть страшновато. Даже "падение в бездну", которое произошло у канувшего неизвестно куда Веника, - испытание нелегкое. Недаром и самым опытным из дримеров приходилось пользоваться им очень редко - и воспоминания о нем ни у кого не оставались приятными, в том числе и у меня - скорее всего, из-за того липового астронавта. Но по сравнению с перебросом через четыре уровня "падение в бездну" - детские игрушки. Так думал я, хотя сам этот процесс представлял себе достаточно смутно. Не то чтобы мне не приходилось раньше переходить через уровни. Но тогда у меня было времени навалом, и я медленно одолевал их, ступеньку за ступенькой. Это было несложно. Тут предстояло совсем другое. Из теории я знал, что такой перелет основывается прежде всего на усиленной работе генетической памяти. Но перенапряжение ее, как правило, не сходит с рук. И крайне нелегко и опасно - дать волю подсознанию, совершенно отключить рассудок... Но - пусть будет так, раз уж без этого нельзя. Похоже, Минаев догадался, что мне стало не по себе. И поспешил успокоить: - Это не сейчас. Остров. Мы и так сидим глубоко в минувших макроконах, и отсюда до Эллады доберемся, как говорится, своим ходом. А вот если оттуда придется срочно перебрасываться к мушкетерам - нам без прыжка не обойтись. Но это когда еще... А сейчас делай все так, как ты умеешь. Переход на один уровень. Я кивнул. Это я умел. Расслабление. Медитация... Огонь в очаге погас сразу, словно на него плеснули водой, хотя никто и не дунул даже; но тепло от очага еще ощущалось. Я и сам почувствовал, что сон валит меня на лавку, и сопротивляться больше не было сил. Мысли затухали, душистый воздух обволакивал, проникал внутрь, баюкал. В темноте я успел еще пошарить вокруг себя, нащупал рядом такую же попону, как та, что была у Минаева, даже не удивился, - натянул ее на себя, окончательно согрелся и рассчитывал уйти в очередной отрыв, чтобы как-то ускользнуть от уже порядком надоевшего мне наставника. Что бы он там ни говорил, я продолжал считать, что справлюсь в любой обстановке: когда подсознание выходит из-под контроля заученных уверенностей, оно способно - размышлял я, отключаясь, - разобраться со всем, с чем бы ни встретилось. Но ничего не получилось: никакой свободы не было, подсознание не стало управлять мною, наоборот - кто-то сторонний овладел им, стер все мои намерения, отключил способность контролировать окружающее, на обычном языке это означает, что я спал без снов, дух мой был скован каким-то образом и ощущал лишь, что я сплю, и спит каждое дерево, но и на земле, и в кронах идет ночная жизнь, возникают и гаснут шорохи, одно уничтожается, другое возникает, и никаких тайн во всем этом не существует для всякого, способного видеть, слышать и верить увиденному и услышанному. Потом я все-таки вошел в мир ощущений - и с новым приступом страха понял, что то была лишь подготовка, вводная часть, а настоящий переход в тот макрокон, куда тащил меня Минаев, начнется только сейчас. ПОЛЕТ Узкая, прямая полоса дороги, черные скалы, щупальца песков, обиженное ворчание мотора... а перед этим: светло-зеленая комната, датчики, приборы, врачи, тесты, беседы... а перед этим: пляж, море, скольжение на гребне волны, набегающий берег... а перед этим: лес, золотые сосны, шуршание игл, заросли папоротников, неразличимо промелькнувшее существо... А перед этим: да, у вас феноменальная память, но никаких признаков математического мышления, здесь вам не найти себя - кабинет, стол, дверь, коридор... А до этого: ты странный человек, кажется, ты можешь существовать где угодно и среди кого угодно - ты весь в себе... а до этого: обширная заснеженная пустынная площадь, вечер, и двое тащат меня под руки, ноги бессильно царапают снег. - Почему ты сделал это? - Мне не нравится этот мир, я хотел уйти из него... а до этого: широкий диван, на нем лежит книжка, я стою на коленях на полу, локти на диване, подбородок на ладонях. - Это уже вторая книга сегодня, внучек, надо же поесть. - Ну, дай хлеба с сыром... (Надо остановиться, может быть, пора уже? Но не могу почему-то. Несет!) А прежде было: траншея, шинель измазана глиной, под ногами вода и в сапогах вода, сзади, с закрытой позиции, бьют трехдюймовки. - Ваше благородие, ваше благородие!.. - Вижу, Тарасенко. По пехоте, в пояс, длинными очередями, с рассеиванием по фронту!.. Память все ускоряется и яснеет. Неужели все это происходило со мной? Нет, но - да. Так или иначе, я это вспоминаю, проваливаясь все глубже, все ниже с поверхности Первого слоя Пространства Сна и Времени Сна, воспоминания не приходится более принуждать, они возникают сами собой, легко, как пузырьки на поверхности новогоднего бокала. Это - я. И это - я. И там, еще раньше... А прежде было: хлеб не сжат, колосья склонились, спутались, наполовину осыпались уже. Неширокая тропа. Иду по ней в тяжелых от налипшей глины сапогах, длинноостые колосья цепляются за полы. - Батюшка, куда же вы, там мор! - Оставь, сын мой: меня там ждут... а еще прежде: шаг за шагом, шаг за шагом, сошник врезается в землю, не оборачивая пласта. Лошадиный круп колышется впереди, савраска хлещет хвостом, отгоняя слепней, падких на потное. Еще борозда проведена, и еще, и еще... а еще прежде: веточка не хрустнет под мягкими постолами, я осторожно проскальзываю между кустами и замираю, не выходя на поляну. Привычно накладываю стрелу. Лук нехотя изгибается, словно разминаясь после долгого покоя. Тонко жужжит стрела. И - бегом к рванувшемуся и упавшему рогачу... И еще, еще раньше. Еще многое, многое... Я уже глубоко-глубоко. Первый, внешний слой, поверхность Пространства Сна осталась в дальнем далеке. Не говоря уже о Производном Мире. Время замедляется. Я слышу, что в новом невероятном континууме все тот же Минаев переводит дыхание и враз ослабевшим голосом произносит: - Вышли на финиш. И исчезает неизвестно куда. Перелет закончен. ЗАХВАТ - Да, - решил я в конце концов. - История, конечно, почтенная наука, но сейчас, боюсь, помочь мне она не в состоянии. Языкознание на нашем современном уровне тоже. Из того, что они говорят, я ни слова не разбираю, ни единого корня. Да и фонетика явно не наша, нехорошая какая-то фонетика, ненаучная. По науке, здесь должно было бы слышаться подвывание и кряхтение, щелканье языком и что-то, очень похожее на рычание - больше ничему звучать по науке не полагалось. На самом же деле взаимопонимание достигалось тут на совершенно ином уровне. Конечно, винить тут науку вряд ли уместно: она мыслит масштабно, и по этим ее масштабным представлениям в данную (предположительно) эпоху должны были обитать в основном первобытные племена, существа нижнего палеолита. Где-нибудь в другом месте, наверное, так оно и было, но именно тут, куда мы с Минаевым хотели попасть - и попали-таки, не удалось обнаружить ничего подобного. То есть палео, может, и было, но с литом обстояло совсем плохо. Что-то где-то нас подкузьмило. Придется, видимо, как-то разобраться в географии и хронологии, чтобы понять - куда же подевались наши славянские прапрапрапредки, коим полагалось бы быть статными, кудрявыми, обильно бородатыми, голубоглазыми, ну и всякими такими - весьма, в общем, положительными. Среди других Груздь вряд ли захотел бы обитать. Люди здесь и в самом деле ничуть не напоминали наших предков из каменного века. Внешность у них была самая что ни на есть инородческая: скуластенькие, узкоглазые, хотя и не монголы явно, и не желтая раса вообще. Впрочем... Ох! Я невольно вскрикнул, потому что меня ощутимо ткнули в бок тупым концом рогатины, а может, и копья. Кроме двух таких копий, в поле моего зрения присутствовали: два длинных ножа в кожаных ножнах, топор на длинном топорище, два лука в саадаках и столько же колчанов со стрелами; два кожаных, со множеством медных бляшек пояса и два комплекта плеч, на которых вся эта амуниция висела или на которые опиралась. Каждый плечевой пояс был увенчан головой на короткой шее, а ниже - всем тем, что требовалось для двух нормальных парней - небольшого роста, но крепеньких и в настоящий момент в хорошем темпе общавшихся между собою. Наряжены оба были в сильно ворсистые штаны и нечто вроде жилетов из достаточно скверно, как мне показалось, выделанной кожи. На ногах у одного было нечто среднее между постолами и мокасинами, снабженными, однако, длинными оборами, завязанными под коленом; второй обходился натуральными лаптями - тоже с сборами; и то, и другое было надето на босу ногу. На шее у того, что был в мокасинах, на тонкой полоске кожи висела какая-то продукция народного творчества в виде костяного изделия сложной конфигурации; у второго - гладкий камешек с дыркой посредине. Весь этот антураж свидетельствовал, безусловно, о достаточно глубокой древности; но эти парни никак не относились к первобытным: наконечник копья, например, был откровенно металлическим, хотя была то бронза или железо, я понять не мог: цвет наконечника был грязно-бурым - скорее всего, от засохшей крови. Это никак не придавало мне бодрости. Да и полное отсутствие Минаева, втянувшего меня в эту передрягу, не вдохновляло на подвиги. Все это великолепие я разглядывал (и обонял, кстати) снизу вверх, поскольку лежал на земле, двое же нависали надо мною. После перехода мне, да и любому на моем месте, нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя; к несчастью - а может быть, и наоборот, - на меня наткнулись еще до того, как я пришел в себя. Однако межэпохальные переговоры сразу же зашли в тупик по причине полного отсутствия общего языка, и пришлось перейти на язык жестов и действий. Тычок копьем и был таким действием и, видимо, указывал на то, что пора и встать на ноги. - Да ладно, ладно, шли бы вы к... - безопасно произнес я и не без труда поднялся. Ощущение было таким, словно меня как следует отлупили, и к тому же очень хотелось есть. Если бы собеседники могли понять меня, - но нравы этого времени (как я сразу заподозрил) были достаточно суровыми и прямолинейными, так что ожидать, что к моим потребностям отнесутся снисходительно, вряд ли следовало. Ладно, потерпим еще - где наша не пропадала... А кстати: Минаев тоже в таком же положении - или, может, ему больше повезло? Любопытно было бы увидеть его... Я распрямился, стараясь не делать резких движении, хотя был не только без оружия, но и вообще без ничего, буквально в чем мать родила. Всем этим и прочим, что могло понадобиться, мы обзаводились уже здесь, окончательно составив программу действий; я же пока просто не успел. Впрочем, тех двоих моя нагота, похоже, нимало не беспокоила, да и меня самого тоже - поскольку было тепло. Я медленно повернул голову (шея действовала затрудненно, как бы со скрипом), но, кроме описанной уже пары, ни единого антропоида в поле моего зрения не попало. Тогда куда же девался Минаев, или кто он там на самом деле? Вроде бы он оказался неожиданно куда более опытным, чем любой из нас: на уровне гроссмейстера, пожалуй... Черт его знает! Пока стало ясно лишь одно - в сложившейся ситуации обо мне никто, кроме меня самого, не позаботится. Вывод нерадостный, но хотя бы достоверный. Как же это меня угораздило? Мне ведь полагалось возникнуть в непосредственной близости от Груздя: и Минаев, и я в какое-то мгновение перед стартом явственно почувствовали поле его подсознания. Что же получалось: мы и в самом деле вышли на него, но он оказался вовсе не в том континууме, в котором мы его вроде бы вычислили? Или дело было в чем-то совершенно другом? Для того, чтобы разобраться в этом, мне нужно было бы обладать некоторой свободой действий, всего и делов. Интересно, каким способом смогу я эту свободу получить? Может, если я попробую высвободить для начала правую руку... Это мне удалось. Но... - Смотри, как бы я тебя не толкнул! Это уже было произнесено вслух и адресовано тому из двоих, который только что снова ткнул меня древком. Видимо, это занятие ему нравилось. Разделаться с обоими, с учетом моей подготовки, можно было бы секунд за десять, ну двенадцать от силы. Но так поступать как раз не следовало. Потому что где-то в моих извилинах уже забрезжила интересная мысль: все происходящее неслучайно. Не сами собой возникали задержки и сбои - все то, из-за чего меня и занесло неизвестно куда. Не простое стечение обстоятельств - то, что эти двое меня поджидали именно там, где я и возник. Да и с Минаевым скорее всего приключилось то же самое. Видимо, мои - наши - противники владеют методиками ПС-перемещений не хуже нас. Но такой вывод еще не давал никакой информации о том - кем же они являлись на самом деле. По логике событий, вместо одной задачи, ради которой я здесь оказался, придется решать еще и вторую, еще более детективную. Мне это не нравилось, но деваться было некуда, и следовало потерпеть, накапливая информацию. Похоже, что, рассуждая так, я все же, совершенно непроизвольно, совершил какие-то движения, которые парни сочли подготовкой к обороне. Поэтому второй из моих конвоиров, не тыкун, схватил меня за руки, завел их за спину (я не сопротивлялся) и, похоже, хотел связать, но первый тут же разразился длинной тирадой, судя по интонациям - осуждающей, и второй нехотя отпустил меня и смотал недлинную волосатую веревку. Тирада сопровождалась выразительной жестикуляцией, и я предположил, что речь шла о том, что эта веревка вовсе не для того, чтобы вязать людей, - есть у нее какая-то другая функция, а веревки для людей они с собой не захватили, так что вязать пленника нечем. Второй что-то пробурчал в ответ, пронзительно глянул мне в глаза, угрожающе тряхнул рогатиной и махнул рукой, предлагая следовать за первым, который уже тронулся в путь. Происходило это в лесу, на небольшой полянке, теплым днем, во второй его половине; в один из дней, затерянных в черт его знает какой далекой эпохе, и не было таких календарей, по которым можно было бы определить его. "Предполагалось, - размышлял я, послушно шагая за направляющим, - что окажусь я на среднерусской равнине, если исходить из моего родословного древа, насколько оно мне известно; хотя в такой тьме веков - какая уж родословная..." Но, откровенно говоря, народное Подмосковье это не было похоже до такой степени, до какой что-то вообще может быть непохожим на Раменский, скажем, район либо на окрестности Калининграда Московской обл. Возможно, какая-то из моих глубинных прабабуль происходила откуда-то - отсюда, одним словом. Потому что - где мачтовые сосны, где родные березы и не менее родственные липы? Увы мне, я их не видел, ни единой. Равно отсутствовали и дубы, клены, осины и прочая близкая им по духу флора. А присутствовало? К стыду своему, я просто не знал ни как эти деревья назывались (если только это вообще были деревья), ни даже - произрастают ли вообще такие на нашей многоликой планете, и был уверен лишь в том, что никогда в жизни... - Эй, ну чего ты опять? Врежу ведь!.. На этот раз меня толкнули, видимо, чтобы направить на путь истинный: задумавшись, я несколько отклонился от маршрута, коим следовал передний, и меня тут же привели в чувство и дали понять, что вот это вот дерево - обликом оно напоминало бокал, из каких преуспевающие люди пьют шампанское, причем расширявшаяся наверху часть его состояла не из ветвей и листьев, как это бывает у нормального дерева, которому не приходится стыдиться своего уродства, - но из сплошной зеленой массы, наподобие кактуса, только иголок у него не было, их заменяло множество желтых подмигивающих глазков. Да, да, это самое, подтвердил на своем языке задний, тыкая в гладкий ствол пальцем, - его можно обходить только слева, - слева, вот так! - и ни в коем случае не справа, потому что тогда может последовать нечто нехорошее; что именно - осталось для меня неясным, хотя, изображая предстоящее, лапотный спутник чуть присел, округлил глаза и не то завыл коротко, не то залаял - во всяком случае, это не обещало ничего пристойного. Потом докладчик еще покрутил пальцем перед собой, рисуя в горизонтальной плоскости окружность, а потом широко повел рукой, как бы обозначая истинный масштаб этой окружности, то есть пространства, в котором следовало ожидать всяческих осложнений и неприятностей. Однако существовал, наверное, и некий способ отвратить грядущие беды, и именно с этой целью обладатель мокасин, успевший возвратиться к нам, покачал головой, протянул руку и решительным движением выдрал из моей прически несколько волосков (я едва удержался от рефлекторного противодействия), затем, присев, пальцем сделал в земле ямку, воткнул волоски туда и присыпал, как если бы то были саженцы, сложил ладони - вокруг рта и что-то вполголоса забормотал; второй в это время опустился на колени и дернул меня за руку, заставляя сделать то же самое, поднял лицо с закрытыми глазами и стал подвывать бормотавшему. Все это было небезынтересно, и даже весьма. Но еще более любопытным оказалось последующее: зеленый регулировщик лесного движения вдруг завибрировал (хотя стояло полное безветрие), и из устремленной в зенит чаши стали доноситься до нас некоторые звуки - словно пузырьки лопались, побольше и поменьше, то звонкие, то глухие; туземцы напряженно вслушивались. Мокасинщик поднял руки, словно молясь; рукав съехал вниз, и на левом предплечье я увидел черное пятно - кружок чуть меньше телефонного жетона. Точно такой же, какой был и у меня. Знак дримера. Вообще, как правило, эти знаки у нас в ПС не возникают, они остаются на теле, спящем в яви. Но если хочешь - можешь сохранять его и здесь. Если тебе, например, нужно, чтобы тебя смог опознать кто-то, незнакомый, но нужный. Если ты действуешь не один, а в составе какой-то сборной команды. Ясно. Минаева изолировали другие из той же кодлы, которую мы достаточно неопределенно именуем "противником". Сию минуту ждать от него помощи, как я и предполагал, не приходится. Наоборот, надо еще выяснить - не нуждается ли он сам в содействии. Однако ничто не указывало на способ, каким можно было бы узнать хоть что-то о моем союзнике. А чтобы найти такой способ, следовало прежде всего освободиться от моих опекунов. Раздумывать не было времени. Стоя на коленях, я без труда перешел в стартовую стойку спринтера - и выстрелил собою, метнулся вперед, оставляя злосчастное дерево слева - чего мне делать, по их мнению, никак не следовало. В самое последнее мгновение я сделал отчаянную попытку остановиться: мне почудилось, что перед моими конвоирами возник из ничего Минаев - и стоял уже в боевой стойке. Если бы я промедлил секунду-другую, мы сейчас оказались бы вместе... Но было поздно. Дерево осталось в стороне, и я испытал знакомую дрожь, волной пробежавшую по телу; сердце дало сбой, потом застучало чуть медленнее, чем до сих пор; мгновенное головокружение налетело и скрылось; черная непроницаемая пелена повисла на долю секунды и растаяла. Все это были обычные признаки перехода в иные пространства и времена. Кажется, от копьеносцев удалось оторваться. Но до целенаправленных действий по решению задачи было еще очень и очень далеко. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ ПЕРЕХОД Своды серого камня смыкались высоко-высоко, стены терялись в сумеречном свете, гулкий, круглый звук гонга возникал поминутно где-то за стенами, за цветными окнами, за полупрозрачными стеклами в частых свинцовых переплетах. Было пусто. Лишь каменное кресло в самом центре обрамленного камнем пространства - подобие трона. Я уселся. Гонг умолк. Было тепло. Возник неяркий, приятный свет. И в воздухе поплыл черный шарик величиной с крупное яблоко. Я почему-то знал, что он называется "Врата Времен". Я поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее - чтобы ничто потом не мешало. Закрыл глаза, настраиваясь, стараясь предельно сосредоточиться на образе шара. Это всегда требовало какого-то времени. Замелькали спонтанные мгновенные картины. Кривобокие черные скалы. В лунном свете - женщина с неразличимым лицом. Широкий пляж в белой бахроме прибоя. Это не нужно сейчас. Память не должна растекаться вширь. Ей надо превратиться в стержень, пронзать слои времени - все ниже, ниже... Вспоминать. Не словами - образами. Падать сквозь время. Пока не настанет пора остановиться. А пока - ждать, сохраняя это вот состояние легкости, доверившись безошибочному компасу подсознания. Скоро... скоро... Слишком поздно я сообразил, вернее, даже не успел сообразить, но ощутил всем телом, как если бы с жаркого берега ухнул вдруг в ледяную воду: не то, не то! Снова кто-то вмешался, и на меня наплывает что-то, ничуть не похожее на то, чего я ожидал. НИСХОЖДЕНИЕ В АИД Я невольно поднял руку, чтобы заслонить глаза от солнца, бившего в глаза с неуместным пылом. Глазам на секунду стало легче, но в следующее мгновение хлесткий удар обжег уже спину и послышался окрик, который я воспринял, как призыв к усердию. Пришлось вернуть руку туда, где уже находилась вторая - на скобу длинного и достаточно тяжелого весла, с которым, кроме меня, управлялось еще двое таких же, как я, полуголых, обросших бородами, загорелых до африканской черноты человек. Я попытался оценить обстановку, в которую меня ввергли, достаточно изящно подловив на переходе. Это была небольшая - метров двадцати - одномачтовая галера, с узким, развалистым корпусом, приподнятой кормой, заканчивавшейся лихо закинутым наверх рыбьим хвостом; судя по нему, даже не галера, но нечто, гораздо более древнее: античная монера с одним рядом в двенадцать пар весел. Наверняка нос корабля увенчивался полагающимся ему лихим завитком, но об этом я мог только догадываться: вертеть головой, судя по уже полученному мною удару, было опасно. Ритмично сгибаясь и откидываясь назад, протаскивая вместе с соседями массивное весло, я еще попытался решить для себя вопрос - насколько этот корабль историчен: не было уверенности, что в древности при каждом весле находилось более одного гребца. Но очень быстро я отмахнулся от этой проблемы: в Пространстве Сна бывает все, да и, в конце концов, какая мне разница? Куда интереснее было другое. Кроме нас - меня и тех двоих, что располагались на банке рядом со мной и так же были прикованы к ней цепями (судя по цвету металла и звуку, какой издала цепь, когда я шевельнул ногой, чтобы устроиться поудобнее, это была бронза или что-то вроде) - кроме нас, нигде не видно было ни одного человека: ни гребца, ни кого-либо из надсмотрщиков или командиров. Лишь внимательно всмотревшись, можно было заметить на банках или в проходе между ними, а также на кормовом мостике какие-то сгущения воздуха; назвать их тенями не поворачивался язык: слишком уж они были прозрачны и очертания их - расплывчаты. Впрочем, язык и так поворачивался с трудом: во рту пересохло от жары, да и от усталости тоже; наверное, я греб уже не первый час. И тем не менее, несмотря на безлюдье, все остальные весла тоже (судя по движению их вальков) поднимались и опускались в том же ритме, что и наш, повинуясь методичным, словно у метронома, ударам гонга, доносившимся с кормы, где, как было сказано выше, никого не наблюдалось. На мостках возвышалось нечто удлиненное и прямоугольное, накрытое ярким узорчатым полотнищем до самого низа. Это полотнище да ослепительно синее небо над головой было единственным, что имело какой-то цвет; все прочее было серым, шаровым, как сказал бы моряк. Ритм гребли был небыстрым - как я определил, примерно двенадцать гребков в минуту; но, несмотря на такой режим, галера шла довольно ходко - похоже, делала узлов пять, хотя царил штиль и парус не был поставлен. И кто-то ухитрялся еще управлять кораблем: не надо было прибегать к ухищрениям, чтобы увидеть и понять, что мы находимся не в открытом море, но в достаточно узком проливе; возвышавшиеся по обе стороны его утесы едва не нависали над нами. И несмотря на это, ни одно весло ни разу не чиркнуло о камни, хотя с каждым гребком пространство вокруг нас все более сужалось. Пространство Сна показывало себя еще с одной стороны. Оставалось только пожать плечами и искать способ, как быстрее и безопаснее всего выбраться отсюда куда-нибудь, где я сам смогу создавать и использовать нужные условия. Меня подловили, это было совершенно ясно. Очередной ход был за мной. Порывшись недолго в памяти, я без труда нашел нужную формулу второго порядка и стал негромко, нараспев произносить ее, стараясь четко выговаривать арамейские звуки. Меня хлестнуло еще раз и еще - больно; однако удалось договорить до конца. Следовало ожидать, что в одно мгновение я окажусь далеко отсюда. Ничего, однако, не произошло. По-прежнему звенел гонг, и приходилось вновь и вновь толкать и вытаскивать на себя чертов движитель. Над головой скалы нависали все более ощутимой угрозой. - Не старайся, - пробормотал ближайший ко мне сосед. - Тут двойная блокировка: микроконтинуума да еще и каждого из нас в придачу. Надо обождать. Вот так раз. Выходит, этот парень тоже понимал, что к чему? Я скосил на него глаза, стараясь не очень заметно поворачивать голову: тени там или кто, но за нами следили весьма пристально, а бичи хотя и не воспринимались глазом, но весьма ощутимо чувствовались спиной. Попытался представить себе эту разбойничью физиономию без всклокоченной, седоватой бороды. И не удержался, чтобы не пробормотать: - Борич, это ты, что ли? И снова дернулся от удара. - Готовый к услугам, - ответил он с призвуком насмешки в голосе. У меня сразу возникла полная тележка вопросов; но большинство их приходилось отложить до лучших времен. - А тот - рядом с тобой? - Зурилов. Слыхал? - Да. Тот, что болен? Инфаркт? - Так это там, в яви. Там он на транквилизаторах. А здесь лечится. Чтобы проснуться здоровеньким. Мне показалось несправедливым, что меня за каждое слово хлестали, Боричу же все сходило с рук; со спины, если быть точным. Я не удержался, чтобы не высказать по этому поводу свое "фэ". - Формулы первого порядка здесь проходят, - ответил он. - Блок начинается со второго. - Спасибо. Формулы первого порядка немногословны, и мне удалось произнести нужную еще до очередного удара. Его так и не последовало. Мелочь, конечно, но приятная. Можно стало хоть разговаривать безнаказанно. И смахнуть ладонью пот с лица. Вокруг нас в это время понемногу темнело. Похоже, наш корабль входил в какую-то пещеру. - Мы видели, как тебя схватили, - сказал я. - По монитору. Где ты там ухитрился так насосаться? - Ты о чем? - О том. Ты был вдребезги пьян, когда они тебя зацапали. Борич лишь пожал плечами: - Очередной компьютерный бред. Надо выкинуть к чертям программы: интерпретация никуда не годится. Хотя скорее всего у меня в подкорке и сидело такое желание - принять дозу. Наверное, это и повлияло... И ушел я от них очень элегантно. Получил сигнал о том, что надо увидеться с Зуриловым. - Моих рук дело. Как тебе сообщили? - Да как всегда - воспользовались телом, загнали текст в подсознание, я в ПС принял его - сам знаешь. - Холера. Я же предупреждал их. Надо было придумать что-то другое. Хотя бы с курьером... - Наши, понятно, хотели, как лучше. Но этим меня и подставили. И его тоже. За то малое время, что они меня держали, незваным "друзьям" удалось все-таки присосаться к моему каналу, и они меня повели. Позволили без проблем отыскать его, - он кивнул в сторону сидевшего у борта Зурилова, - и накрыли нас обоих как раз в момент, когда я расслабился, чтобы послать нашим сообщение. - А этот - как с ним? Борич покачал головой. - Обычный снивец, толку от него - чуть. - Что ты успел у него выяснить? - Ровным счетом ничего. Здесь он боится и слово вымолвить: снопространственные формулы для него, понятно, китайская грамота. Он же своей спиной очень дорожит, да и справедливо: если наяву валяешься с инфарктом, то и во сне тебе неприятности ни к чему. А защитить его я не могу. Это я понимал и сам: формулы первого порядка являются строго личными и действуют только на того, кто их произносит. В отличие от вторых порядков, где формулами можно изменять всю ситуацию, а третьими - манипулировать и микроконтинуумами. - Ясно. Значит, надо его уберечь и действовать в темпе, пока он там, наяву, не очнулся от своих микстур. Он был вместе с Груздем весь последний день и наверняка видел и слышал что-то такое, что нам тут сослужит службу. Давай по делу. Где мы и почему, откуда такие мощные блоки, каковы перспективы? Борич немного помолчал, но не потому, что не знал ответа: прозвучала команда - судя по последствиям, она означала "Сушить весла!", и вокруг началась забавная суета: тени метались, весла как бы сами собой втаскивались внутрь корпуса и укладывались на банки между гребцами и на слань вдоль прохода. Мы со своим веслом копались дольше всех. Я не совсем понял, зачем весла укладывать - казалось, проще было бы поставить их вертикально. Но Борич тут же объяснил: - Войдем под своды, которые будут понижаться. - Ты откуда знаешь? Он усмехнулся: - Бывал здесь. - Что это за местечко? - Аид. Этого я не ожидал. - Не ошибаешься? - Нет. Да и не зная точно, можно было представить: куда им нас запереть так, чтобы мы не выбрались? Другого места, так надежно блокированного, не найдешь во всем Пространстве Сна. - Ну уж. - Во всяком случае - в нашем континууме, в пределах которого мы оперируем. Я хотел было сказать, что никогда не слышал, что в Аид можно попасть с моря, но вовремя сообразил, что в ПС география Производного Мира соблюдается далеко не всегда. - Ну, пусть по-твоему. Каким способом мы отсюда выберемся? Борич пожевал губами. Галера тем временем продолжала идти - без ветра и весел - даже, пожалуй, быстрее, чем в заливе. Тут действовали, видимо, уже другие законы. - Вдвоем, - заговорил наконец Борич, - вылезли бы, думаю, без особых проблем. Но этого парня нам не вытащить. Он может отсюда выскользнуть, как только там, в ПМ, начнет приходить в себя. Надеюсь, что они не пичкают его своей химией непрерывно. Так что если нам нужно что-то у него выяснить, надо это делать срочно - и здесь. А уж когда он улизнет, станем думать о себе. Я подумал, что это было бы, пожалуй, самым правильным. - Добро. Здесь - ты думаешь, прямо сейчас? - "Здесь" - я имею в виду Аид, а не этот броненосец. Ему жить остались минуты. Вот-вот он пристанет к берегу, с него снимут тот номерной груз, что в корме, и он развеется. Я понимаю, чего тебе захотелось: если бы он пошел в обратный рейс - воспользоваться им... Я кивнул. - Славно бы, конечно. Но все, что сюда попадает, не имеет обратного хода, - разочаровал меня Борич. - Почему? А Орфей? - Видимо, у него были сильные формулы для снятия личного блока. Их-то он и пел. К сожалению, текст, как говорится, утрачен. Может быть, конечно, будь у нас время и надежная связь с явью, мы его и восстановили бы. Но есть дело поважнее. Внимание! Приготовиться к высадке. Цепи начнут исчезать вместе с кораблем, таять он будет сверху, и как только дойдет до слани - прыжком на сушу. - Думаешь, Зурилову под силу? Стенка же наверняка будет выше, чем наш уровень тут. - В ПС он и бегает, и прыгает не хуже, чем кузнечик - были случаи убедиться. Это ему помогает выздоравливать в яви. Создает нормальное настроение. На всякий случай - подхватим его под руки. Дело было, конечно, не в крепости мускулов Зурилова: это важно лишь в Производном Мире, отягощенном инертным веществом. А здесь, в ПС, единственное, что нужно - сила желания. При его помощи можно достичь всего - если, конечно, тебе не мешают. - Кстати: что это за номерной груз, как ты его назвал? - Мы транспортировали покойника: кого-то из царьков, не знаю, как его там звали... При высадке надо бы не терять его из виду: он нам может пригодиться. - Как? - Да не знаю пока. Я поверил Боричу: в законах этого мира он - историк - разбирался куда лучше моего. - Все - внимание! Началось. Я ощутил слабый толчок, хотя и корабль был призрачен, и берег тоже. Просто соблюдалось наибольшее возможное правдоподобие. На простых снивцев это всегда действует. Первой стала исчезать мачта. Потом - кормовой завиток. Верхняя часть бортов. В корме суетились тени, перетаскивая на берег сановный груз. Как только борта исчезли до уровня берега - до него от слани было сантиметров семьдесят, - мы разом прыгнули, для верности подхватив слегка очумелого Зурилова под руки. В следующее мгновение мы оказались уже на берегу. В царстве Аида, куда попадать мне совсем не хотелось. Я вовсе не ощущал себя тенью. А здесь было их царство. ВСПОМИНАЯ ЭВРИДИКУ Тени, по сути, были почти такой же формой духа, как все другие обитатели Пространства Сна. Просто количество энергии, заключенной в них, было наименьшим из всех возможных; при его дальнейшем уменьшении начиналось уже рассеяние личности. Обитатель ПС мог попасть в Аид после своей - чаще всего - третьей смерти здесь, следовательно - после третьего убийства, потому что смерти от возраста или болезней, а также несчастных случаев в Пространстве Сна просто не существует. Правда, в отдельных случаях, как нам уже известно по примерам, количество переносимых смертей может возрастать до шести и даже семи; это зависит, видимо, от того, какова доля самого убитого в происшедшем. Такова судьба тех, кого убивают. Что же касается тех, кто причиняет смерть, то для них это тоже не проходит безнаказанно, когда число совершенных убийств переваливает тоже через три, хотя и тут имеются варианты. За мной, например, уже числятся эти три убийства в ПС; однако ни в одном эпизоде я не был нападающим, и поэтому рассчитывал, что, даже попав сюда окончательно, смогу еще пребывать в своем первоначальном облике, в котором находился сейчас. И все же очутиться в Аиде, где только и могли еще существовать ущербные духи, было мне неприятно и даже, пожалуй, немного страшно. Хотелось убраться отсюда побыстрее. Но прежде необходимо было вызнать от Зурилова все, что ему было известно о Грузде. Отступив подальше от воды, мы огляделись. Слабый свет, словно в поздние сумерки, позволял увидеть обширное пространство, усеянное, насколько хватал глаз, крупными - в человеческий рост и выше - валунами или просто обломками горных пород; они образовывали своеобразный лабиринт, в котором заблудиться было, наверное, так же легко, как найти укрытие от посторонних взглядов. Местами среди глыб возникали и медленно поднимались, расплываясь, струи и небольшие облачка - то ли дым, то ли какие-то испарения; крохотный ручеек журчал неподалеку и с легким шумом спадал в залив, образуя действующую модель водопада. Сверху все это перекрывалось плоским каменным небом; назвать это сводом было никак нельзя именно из-за его формы. Немного угнетало царившее здесь молчание. Обычно Пространство Сна столь же богато звуками, как наш Производный Мир; но тут стояла тишина, невольно напоминавшая определение "гробовая". Чтобы никому из сновавших туда-сюда теней не мешать, и чтобы они, в свою очередь, платили нам взаимностью, мы устроились на тесном пятачке между двумя валунами и одной глыбой с неприятно острыми углами. Зурилов все вертел головой - похоже, пространство это ему нравилось еще меньше, чем мне, и он ожидал неприятностей со всех сторон одновременно, потому что он не знал того, что было известно мне: тени не нападают, они дорожат даже и такой формой своего существования, полное рассеяние их страшит - но ни на что другое они не могут рассчитывать, если и здесь позволят себе то, за что сюда попали. Опасность в Аиде могла проистекать только от таких же полноценных - постоянных или временных - обитателей ПС, какими были, в частности, мы. Я попытался в немногих словах изложить ему эту истину, а потом выразил свое недоумение, обращаясь уже к Боричу: - Слушай, может, ты объяснишь - почему ты позволил, чтобы вас загнали сюда? Только не говори о блокировке: когда вас схватили, наверняка были возможности вывернуться. - Да уж, наверное, - ответил Борич, нимало не смутившись. - Почему же?.. Он кивнул: - Вопрос понятен. Объясняю: по одной причине. Зачем было бы мне - и ему тоже - тратить силы и применять ухищрения, чтобы попасть сюда, если возникла возможность проехаться за чужой счет? - Ты хочешь сказать, что именно сюда тебе и нужно было попасть? - Тебе, кстати, тоже. - Не понимаю. - Исключительно по лености твоего ума. Но ты, наверное, уже задумался о том: а почему они решили загнать сюда нас? - Ответ напрашивается: отсюда нам ускользнуть куда труднее, чем из любого другого уголка нашего континуума. - Пока рассуждаешь правильно. Ну а как по-твоему: не нужно ли им, чтобы и Груздь находился в таком же положении? - Гм, - произнес я. - Какие-то признаки логики в этом есть. Иными словами, ты полагаешь, что он может находиться здесь? - Он тут или был тут. - Вообще-то не исключено, - был вынужден признать я. - Мы полагали, что он был схвачен ими, но вывернулся. Но он мог и не справиться с положением: все-таки не дример. В таком случае они, конечно, могли загнать его сюда - хотя бы таким же способом, как нас. - Вот видишь, как все просто. - И все-таки пока это - лишь рассуждения. Доказательств нет. - Как сказать, - не согласился Борич. - Директор, докажи ему. Зурилов в эти минуты меньше всего напоминал директора головного научного института системы Груздя. По-моему, он и сам забыл об этом. Но после слов Борича вспомнил и даже приосанился. На миг на нем возникла какая-то приличествующая его чину одежда; но лишь на мгновение, после чего он снова стал немытым и нечесаным дикарем, от которого основательно несло потом. Впрочем, мы и сами выглядели ничуть не лучше. - Я был у него, - сказал он (очень тихим голосом: обстановка все-таки продолжала смущать его), - в первый же день, когда он не проснулся. Меня... меня пригласили, чтобы выяснить все подробности предшествовавшего дня: где мы были, каким воздействиям могли подвергнуться, вроде облучения - ну и прочего... Кроме того, очень подробно обследовали меня, чтобы выяснить - нет ли каких-либо изменений в моем организме и почему он спит - а я не сплю... - Очень интересно, - нетерпеливо прервал я его, - но этим еще ничего не доказывается. - Остров, - сказал Борич, - ты бы потерпел. Дай человеку сказать. Давай, Зурилов. Директор покосился на меня с некоторой опаской, но заговорил снова: - В первый день он спал очень беспокойно. Во сне был очень подвижен - все время метался, вертелся с боку на бок, бормотал что-то, один раз даже закричал... И вроде бы даже спел несколько слов. - Вы все это слышали? - Да... то есть, если быть точным, в записи - они дали мне прослушать. Думали - может быть, я как-то разберусь в его словах, считали, что они могут относиться к эксперименту, к институту... - И вы разобрались? - Ну, в этом я не специалист. Я понял только, что ничего, что относилось бы к нашей теме, в его словах не было. В основном - отдельные слова и междометия. "Да", "Нет", "Не хочу" - вот в таком духе. Правда, на меня это так тяжело подействовало, что я вот и сам... заболел. Но, собственно, я все это сразу же рассказал подполковнику... Еще до того, как мы оказались на этой галере. Я не сразу понял, что подполковником он назвал Борича; видимо, дрим-инспектор именно так ему представился. Впрочем, по табели о рангах э