ые мускулы. Она рванулась вперед и вниз, обходя человека и преследовавших его, стремясь занять положение между ними и берегом и встать в том направлении, в котором безымянные пока враги гнали свою предполагаемую жертву. Маневр лодки был избран так, как если бы врагами были люди, и это свидетельствовало о бессознательном признании достаточно высокой организации многоногов. Корабль мчался, выключив даже опознавательные огни. Впрочем, это было лишним, потому что те обладали, вероятно, способностью видеть и во тьме, и по-настоящему следовало полагаться лишь на то, что они все же не наделены разумом и не уловят связи между стремительным движением длинной, горбатой сигары и тем суматошным метанием, теми скачками, которыми вынужден был передвигаться гонимый ими пловец. Сандро приходилось нелегко. Он чувствовал, что устает - эти порывистые движения под водой, маневры, чаще всего не дававшие даже возможности включить реактивный двигатель, требовали много энергии, и силы иссякали. На миг в сознании - в каком-то уголке его - мелькнула даже мысль о том, что враги оказались сильнее; они не боялись, а придвигались все ближе с точностью автоматов и целеустремленностью живых существ. Глаза их холодно посверкивали в воде, и вглядись человек в них попристальнее, пойми это сразу, пожалуй, он не стал бы далеко отходить от люка барокамеры, где всегда можно было бы укрыться... Но он не укрылся, а сейчас было поздно, да и некогда думать об этом, надо было броситься вниз, в глубину, потому что сверху метнулся на него один из шестерки. Он промахнулся лишь на несколько сантиметров: слабая дрожь, прошедшая по телу Сандро, показала, что нападающий зря растратил свой электрический потенциал. В цепи многоногов на миг возникла брешь. Проскользнуть? Но противник, словно все поняв, тотчас же метнулся назад и занял свое место в наступающей шеренге. Это были воинственные создания, и теперь, пожалуй, можно было полагать разрешенным вопрос - кто же нанес такой заметный ущерб группе теоретика Мукбаниани, группе, в которой он один был человеком, а все остальные его члены были служебные дельфины, такие же верные помощники человека под водой, как собаки - на суше. Автандил тогда сразу предположил наличие в заповеднике каких-то агрессивных морежителей, но в реальность их существования никто по-настоящему не верил - откуда было взяться этим агрессивным? - и первым пострадал от своего неверия Валерий; а вот кто будет вторым? Очень похоже становилось на то, что этим вторым будет не кто иной, как он сам, Сандро. Полукольцо, прижимавшее его к берегу, стало понемногу смыкаться, оно чутко реагировало на малейшие движения пловца вверх или вниз, и ему только и оставалось, что отступать да отступать все дальше. И внезапно океаниста охватил гнев. В конце концов, долго ли они еще будут его преследовать, эти непонятные существа? Он ведь отходит, это ясно видно - отходит. Почему же они не пропускают человека? И надо ли теперь жалеть их? Многоногов следовало щадить, пока они защищались, хотя им ничто и не угрожало, люди всего лишь хотели спасти своего, не более. Но не отдавать, и мало того - преследовать других?! Нет, их не следует щадить... Очень трудно было согласиться с Седым сразу, поэтому геопатроны все еще лежали в гнездах пояса. Но раз враг хочет поразить нас любой ценой - даже электрическим ударом, - то ведь и мы можем совершить подобное! Сандро нащупал один из патронов, вынул его. Сердито выдохнул воздух. Ну, погодите же!.. Он прикинул расстояние прежде, чем нажать на кнопку взрывателя, и это оказалось очень кстати. Преследователи держались так близко, что использовать патрон, не причинив вреда себе самому, по-видимому, не удастся. Сандро снова отступил, поглядывая на многоногов, и уже окончательно признав в них не очередной объект изучения, а существ, равных ему в оценке обстановки в воде. Пусть эта оценка были инстинктивной (разумными многоноги быть не могли хотя бы потому, что ими руководил инстинкт убийства, не свойственный, как это знал любой школьник, ни одному мыслящему существу), но все же она была достойной уважения. Многоноги, как враги, оказались достойными уважения, и Сандро вдруг мучительно захотелось, чтобы кончилось, наконец, это предсмертное безмолвие, чтобы кто-нибудь из шестерки окликнул его, и тогда - или полная ликующих звуков борьба, или наоборот, обменявшись полными смысла звуками, они вдруг перестанут ненавидеть друг друга... Но шестеро молчали, а может быть, они вообще не умели издавать никаких звуков, кроме сухого щелканья клешней. Тогда Сандро решился. Взмыв вверх, он с силой послал патрон вниз и вперед, в сторону нападающих, и как только поводок натянулся, - нажал замыкатель. Взрыв грянул, и Сандро, раскрыв рот, насколько позволял дыхательный аппарат, издал сумасшедший, нечленораздельный, но все выражающий клич. Попал? Кажется, да... Лодка уже миновала место, над которым - на полсотни метров выше - все суетились огоньки, когда в рубку донесся подхваченный микрофоном и усиленный звук. Приборы согласно кивнули стрелками, отмечая легкий удар воды. Это взорвался геопатрон Сандро, и, значит, дела пловца становились не на шутку серьезными. - Спокойно, Сандро, спокойно, - глуховато проговорил Седой, вслушиваясь в дыхание, которое аппаратура связи исправно доносила до сидящих в рубке. - Сейчас мы у тебя за спиной, в полукабельтове. Уравновесились, стоим кормой к тебе. Я подаю давление в барокамеру. Отступай к нам, люк будет открыт. Ты понял? Ответа не последовало, но Сандро, наверное, все же понял, и вспомнил, что он не один в воде. Во всяком случае, почти сразу раздался еще взрыв, затем огонек прожектора метнулся к лодке, отдавая нападающим пространство. Седой представил себе, как Сандро стискивает зубы, как под очками его катится пот и ест глаза, но Сандро все же не закрывает их, чтобы это мгновение не оказалось для него последним. Седой грустно усмехнулся, - значит, и молодому поколению все-таки суждено было узнать, что такое битва, и страх, и угроза гибели. Вслух же он оказал: - Без эмоций, Сандро. Внимание, внимание! Открываю люк. Открыл. Теперь - быстрее. Задача - в этот момент оставить их подальше... Луч прожектора летел прямо к лодке. Бледные пятна ринулись за ним, но последний патрон заставил их на миг замедлить движение, и Сандро на какие-то обрывки секунды раньше приблизился к люку и стремглав пролетел границу, отделявшую океан от области равного давления воздуха в барокамере, открытой вниз. Самый быстрый из преследователей оказался на той же линии раздела, но створки люка сомкнулись хищно, как челюсти кашалота, и Седой в этот миг даже не услышал, а скорее угадал гнилой хруст, с которым упали та пол барокамеры отрубленные жадно распахнутые клешни преследователя. Многоног тотчас же завертелся на месте, окутывая себя темноватым, клубящимся облачком. Уже и остальные преследователи подскочили, но тут Эдик, не ожидая команды, чуть подал лодку вперед. Седой выкрикнул только короткое слово "Да!". Реактивные двигатели корабля грянули пламенем гремучего газа. На миг в воде закрутились оторванные ноги, куски тел, тускло блеснули потухавшие глаза... Потом все охватила тьма, в которой не светилось больше ничего. - Так... - медленно протянул Седой. Он искоса взглянул на Эдика, потом на Георга. Сейчас должно было произойти то, чего он боялся: рассуждать - это одно, видеть - другое, и поэтому теперь могли сжаться кулаки, загореться глаза, участиться дыхание, возбужденное неведомой им доселе радостью уничтожения. И Эдик, и Георг действительно все еще всматривались в темную толщу воды, пытаясь что-то разглядеть. Искрошенные останки врагов? - Да, - сказал Георг, поднимая голову. - Это очень интересно. - Убивать? - Что? А-а, - усмехнулся Георг. - Нет, убивать - противно, в этом все-таки есть что-то противоестественное. Я говорю об этих. Это действительно вид, не известный науке. Вы понимаете? До сих пор я узнавал такие вещи из книг, или от других. И вот - увидел сам. Новый, не известный науке вид, - торжествующе повторил он. - У науки нет пределов... - сказал Седой. - Нет пределов, мальчик... - Он глубоко вздохнул и сердито закричал: - Куда же это мы идем, черт побери? - За Инной, - сухо ответил Эдик. Седой с ужасом понял, что, захваченный зрелищем неравной схватки и поисками выхода из положения, он совсем забыл, что за бортом был не один член экипажа, а двое. Даже трое... И голос Инны давно уже не звучит в рубке. - Инна! - позвал он сначала негромко, потом еще раз - в полный голос. - Инна, отзовись! - крикнул он наконец, но ответа не было, и Седой на миг не выдержал, - усталым движением опустил голову на руки. 5 Эдик неотрывно следил за курсом. Сандро все еще томился в барокамере, где автоматика медленно снижала давление воздуха. Седой откинулся в кресле, закрыл ладонью глаза; так было удобнее думать. Раздвигая темную воду, лодка стремилась в том направлении, в котором, как предполагалось, скрылась Инна, а еще раньше - Валерий и те, кто его тащил. Несколько минут в рубке царило молчание. Затем Георг, окончив настраивать искатель запахов, обернулся к Седому. - Что могло случиться? - Все, что угодно, - неохотно ответил командир. - Ну, конечно. Женщина... - Она стоит двоих таких, как ты. Она... Эдик умолк так же неожиданно, как вступил в разговор Седой, кашлянув, сказал: - Спокойно, Эдик. - Я-то? - спросил Эдик. - Проверили бы лучше связь. Георг недоверчиво покачал головой. - Связь все время была. - Ближняя, с Сандро. - Ладно, - сказал Седой. - Проверим на базе. После паузы Георг промолвил: - Пора бы ей отыскаться. Что? - Не успела ускользнуть? - вслух подумал Седой. - Нет, - сказал Эдик. - Я тоже думаю. Просто они ушли слишком далеко. Сколько мы прошли? - Три мили. - Ну, вот. Волноваться еще рано. - Ты сам. Седой, волнуешься больше всех, - объявил Георг. Седой поморгал и нерешительно усмехнулся. Есть причина волноваться. И не потому лишь, что исчезла Инна - и Валерий, конечно. Не только это. Волнует и еще что-то. Исчезает способность следить сразу за несколькими работами и за многими людьми. Нет уже той быстроты реакции, которая в течение долгих лет отличала тебя. Многого уже нет... Естественно, что ж поделаешь... И как бы невозможно ну казалось тебе жить без корабля, без неспокойной, но все еще любимой океанической судьбы - не забудь, что есть люди куда моложе - весь твой экипаж, например - и, может быть, просто пора уступить им место? Отняв ладонь от глаз, он всматривался в темную глубину. Эдик все так же следил за приборами. Георг таращил глаза во тьму, ища хотя бы мгновенный отблеск прожектора. Он был еще малоопытен, и не заметил того, что сразу бросилось в глаза Седому: темнота как-то сгустилась, это была уже не темнота воды, а гораздо более непроницаемая мгла грунта, поглощающего даже ничтожные остатки рассеянного в воде света. - Мы где-то в ущелье, ребята, - сказал командир, внутренне радуясь тому, что это почти неуловимое изменение освещенности за бортом первым заметил все-таки он. - Мы точно идем по следу? - Да, - ответил Георг. - Запах становится все сильнее. - Ущелье, или какая-то пещера. Эдик, дай общий свет! На вершине купола вспыхнул прожектор. Его сложный рефлектор бросал свет во все стороны. Тьма отпрянула, но недалеко: на расстоянии десяти с лишним метров с каждой стороны она осталась, материализовалась, стала твердой и непроницаемой и превратилась в отвесные стены ущелья. - Странно, - сказал Седой. - Мы плаваем в этих водах не первый десяток лет, но этого ущелья я что-то не припомню. Неужели они завлекли Инну сюда? - Он включил микрофон. - Инна! - сказал он громко. - Инна! Если ты лишилась микрофонов, включи прожектор! Води лучом из стороны в сторону, пока мы не сообщим тебе, что видим. Мы вошли в ущелье, Инна. Медленно продвигаемся. Там, где мы, ширина ущелья достигает метров двадцати пяти - двадцати восьми. Ты представляешь, где мы? Отвечай, Инна! Отвечай! Ответом было молчание - только потрескивание помех доносилось из динамиков. Оно с каждой минутой, с каждым пройденным метром становилось все сильнее, щелчки учащались, так что Георг даже убавил громкость. Только этот треск и был слышен, да еще пульсирующее гудение двигателя снизу. - Откуда это? - недоумевающе спросил Георг. Эдик пожал плечами. Седой проговорил: - Не знаю, но вряд ли они предвещают что-то хорошее. Эдик, убавь ход до самого малого... Нет, лучше застопори. Запусти ультразвуковой локатор. Что он там рисует? - Впереди проход; только стены, кажется, сужаются. - Можем засесть? - Дальше - пожалуй. - Да, не исключено... Течение за бортом? - Приборы регистрируют слабое. - Что же, - сказал Седой, - вперед. Самый, самый малый... Лодка почти неощутимо дрогнула и медленно двинулась вперед. Стены исподтишка подступали все ближе, свет озарял их сильнее и начал уже отражаться и слепить глаза, так что мощность прожектора пришлось убавить. Из люка неслышно появился Сандро, негромко спросил: "Инна?". Никто не ответил, только Эдик мотнул головой, указывая куда-то вперед. Сандро сдвинул мохнатые брови, промолчал, уселся в свое кресло и внимательно всмотрелся в медленно проползающие стены. Потом вытянул руку: - Странный ход. Вам не кажется? Седой кивнул. - Стены абсолютно чистые... Никаких водорослей, ничего... И ровные такие, словно их кто-то выкопал... - Не исключено, - отозвался Седой. - Очевидно, их куда больше, чем дюжина, этих наших приятелей... - Вот как попадем мы сейчас в самое пекло... - начал было Георг. - Ерунда, - хмуро возразил Эдик. - Мы-то под защитой. - Линия запаха пока спокойная, - сказал Георг. - Мы еще не застреваем? - Да, это они построили, - сказал Сандро. - Крепость, а? Смотрите, вот здесь, наверное, они и селятся... Они селились здесь. В ровных стенах ущелья начало возникать все больше темных, узких отверстий - они вели, очевидно, куда-то в норы, населенные неизвестными. Возле нор не было никакого движения, только изредка казалось, что около них колеблется что-то. Высунутые клешни? Ноги? Усы? Определить из рубки было нельзя. Число отверстий все увеличивалось, стены смыкались теснее, и в тот момент, когда Седой решил на всякий случай предупредить Эдика, чтобы действовал поосторожнее, он ощутил легкий толчок. Эдик остановил лодку. - Дальше не пройти, - объявил он, - придется выходить. - Тихо как... - негромко сказал Седой. В самом деле, в ущелье стояла тишина. Ни звука не слышалось ни из динамиков связи (если не считать назойливого треска помех), ни из преобразователей ультразвука, обычно доносивших ожесточенную рыбью болтовню. Казалось, ни одного живого существа не было в ущелье. Однако если многоноги действительно здесь жили, то вряд ли они покинули насиженное место с такой быстротой. Животные поступают так, лишь ощутив приближение стихийного бедствия, но едва ли лодка-разведчик могла произвести на них такое впечатление. Если же они не покинули своих нор, то, значит, затаились в них. Вероятнее всего. Вот это как раз и не нравилось Седому. Если шесть чудовищ могли почти выиграть схватку с человеком, опытным океанистом-пловцом, то вся их банда (как без всякого уважения называл их Седой про себя) могла, пожалуй, расправиться не только со всем экипажем корабля, покажись он в воде, но и чуть ли не со всем океаническим отрядом. Тут следует еще не раз подумать прежде, чем решиться покинуть рубку. Было бы хоть время подумать до того, как принимать ответственность... Но тут же Седой выругал себя за минутное малодушие и решительно откашлялся. - Ну, гак, - сказал он, стараясь, чтобы голос звучал совершенно буднично. - Не исключено, что вышедший подвергнется нападению. Каков вывод? Идти должен тот, кто сильнее остальных именно в искусстве обороны. Нет, нет, - прервал он Сандро, который собрался было что-то сказать. - Я же не говорю о боксе. Я имею в виду лишь оборону от подводных тварей. Итак, приготовьте мне геопатроны, прожектор и две реактивных трубки: в хозяйстве - кто знает - все может пригодиться... За меня - Эдик. Все. Он произнес это тоном, исключающим даже малейшую возможность прекословия. Снаряжение не заняло много времени; верхний люк барокамеры призывно распахнулся. - Что-то я еще хотел взять... - задумчиво проговорил Седой. - Вот не помню, забыл, черт... - Он ступил на трап, и уже наполовину скрывшись в люке, обернулся: - Ага, вспомнил: компас и глубиномер у меня есть, а вот нет ли у кого в запасе походного дозиметра? Не знаю, зачем, - ответил он на удивленные взгляды остальных. - Предчувствие у меня такое, что ли, или ощущение... В общем, если есть - дайте. Походный, да всякий другой дозиметр, разведчику этого типа давно уже не полагался - незачем было таскать с собой аппаратуру, которая заведомо не могла пригодиться. С другой стороны, у хозяин венного водителя, если хорошо поискать, можно было, пожалуй, найти и не только дозиметр, в этом Седой был уверен. Так оно и оказалось, и без даже особых поисков Эдик нашел требуемое и вручил командиру маленькую коробочку. Седой тщательно пристегнул ее к руке. - Ну вот, - сказал он, - теперь - хоть на десять тысяч метров или в Северный Ледовитый, с таким снаряжением... Связь буду держать постоянно, и к вам просьба - заниматься тем же, и корабль удерживать на месте, а то течением нас все-таки сносит, как я погляжу... Он стал несколько многословен, но замечание было правильным. Эдик, слегка покраснев, включил двигатель, чтобы тот, едва дыша, противостоял упрямому течению. Седой утвердительно кивнул, и люк за ним захлопнулся. Точным жестом Эдик включил давление в барокамере, насосы глухо зашумели под палубой, нагнетая воздух. Поднятие давления на этот раз шло в самом быстром темпе, какой мог выдержать Седой. Впрочем, он мог выдержать много. Затем распахнулся нижний люк. Лодка все так же чуть подрагивала, удерживаясь на одном месте, замеченном Эдиком по зеву одной из нор, более широкому, чем остальные. Нора эта находилась чуть впереди, поравняться с ней лодка не могла, но Эдик старался, чтобы линия от его глаза к этой норе все время проходила через рычажок выключателя большого света; иного способа ориентировки в этом ущелье не было. Глядя на нору и удерживая лодку, Эдик сначала краем, глаза, а затем и совсем ясно увидел Седого. Размеренно работая ластами, командир проплыл мимо лодки, направляясь в узкий конец каменной щели. Он плыл медленно, часто оглядываясь, и Эдик понял, что командир нервничает, не зная, с какой стороны раньше ожидать нападения. Остальные волновались не меньше - и Сандро, и Георг, приникший к экрану искателя запахов, на котором одна из линий - запах Инны - постепенно становилась все слабее, потому что запах не мог долго держаться в проточной воде; да и сам Эдик не был совершенно спокоен, хотя ему, конечно, хватало работы и кроме волнения. Все же он успевал следить за командиром, и первым заметил, как Седой неожиданно резко рванулся вперед, потом задержался, повис в воде без движения, потом несколько раз повернулся, как будто потеряв ориентировку и не зная, в какую сторону плыть. Затем, как будто приняв решение, он, включив реактивную трубку, метнулся и сразу же затормозил, повернул трубку соплом вперед, еще раз подернулся и, словно вдруг перестав волноваться, неторопливо направился к зеву той самой широкой норы, по которой ориентировался Эдик. - В чем дело, Седой? - наклонившись к микрофону, спросил Сандро и умолк в ожидании ответа. Однако Седой не отвечал, хотя находился тут же, рядом, на расстоянии каких-нибудь двадцати метров от лодки. - В чем дело, почему молчишь? - еще раз спросил Сандро, и, опять не получив ответа, недоуменно пожал плечами и посмотрел на Эдика, как бы молчаливо признавая его право и умение разбираться в таких вопросах, в которых остальные ничего не понимают. Однако ответил Георг. - Ты что, Седого не знаешь? - сказал он. - Он что-то увидел, теперь у него над ухом хоть на барабане играй - толку не будет. Сиди и жди, пока сам не вызовет... Им оставалось лишь одно - следить за маневрами Седого, который тем временем все ближе и ближе подплывал к норе. Он был уже совсем близко от зева, и движения его становились все медленнее и медленнее, словно нерешительность снова начала сковывать мускулы. Наконец он совсем остановился - примерно в полутора метрах от норы, и чуть в стороне. Он что-то делал руками - какие-то странные жесты. Затем прекратил. Через минуту опять начал. Еще не меньше минуты трое наблюдали из рубки это зрелище, пока Сандро не хлопнул звучно одной рукой себя по лбу, а другой - по кожуху ультразвукового преобразователя, и не начал переводить на обычный язык то, что Седой передавал по старинной морской азбуке семафора. Но было слишком поздно - в наказание за то, что им сразу не пришло в голову значение жестов, они сумели разобрать лишь три буквы, из которых получилось "ция", но что это была за "ция" и к чему она относилась, было непонятно. - Кто ж его знал, что он вдруг на глубине начнет семафорить, - словно оправдываясь, проворчал Сандро, - да и темп не тот, непривычный... Теперь Седой уже не семафорил - он висел неподвижно и, казалось, всматривался во что-то, происходившее в норе. Но и это продолжалось всего минуту - две; затем Седой повернулся отплыл подальше и начал возиться с обеими реактивными трубками, висевшими у него на груди. Что именно он делал - отсюда было не разобрать. Закончив свои манипуляции, Седой снова приблизился к норе - еще осторожнее, чем в первый раз. На секунду застыл прямо против зева, - и вот обе трубки, которые он теперь держал перед собой направленными в противоположные стороны - одну прямо в нору, другую - ко второй стене ущелья - ожили, из обеих одновременно вырвалось пламя. Океанисты с запозданием сообразили: он использовал одну из трубок, как оружие, а чтобы она не унесла его в сторону, одновременно затормаживал второй. Наверное, ему очень нужно было кого-то выжить из норы. И это удалось ему почти сразу. Сначала из широкого зева выплеснулся венец щупалец или ног. За ними вылетело и уже знакомое всем наблюдавшим за этой сценой вытянутое слизистое тело. Это произошло мгновенно, но Седой, как видно, ожидал такой реакции: его бросок в сторону от норы по направлению к лодке был еще стремительнее. Одновременно он включил сильный прожектор, и его преследователь на миг ослеп и беспомощно закружился на месте. Этого было достаточно, чтобы Седой успел уйти от него на безопасное расстояние. - Ускользнул! - облегченно вздохнул Георг. - Сейчас он натравит на себя всю эту свору... - сказал Сандро. - Не знаю, чего это ради... Он не договорил. Многоног еще не успел прийти в себя, а из широкого отверстия норы выскользнули две тени; обходя воинственного морежителя по дуге, они приближались к кораблю, держась вплотную одна к другой. Возле них бледным огнем вспыхнул прожектор, и - словно это взошло солнце - все одновременно вздохнули и улыбнулись. Эдик на миг закрыл глаза. - Эй, стой! - в следующую секунду вскрикнул Сандро. Словно подземный толчок заставил все норы одновременно извергнуть их содержимое - так вдруг закипела вода в ущелье, сразу наполнившемся телами, клешнями, гибкими ногами десятков и сотен многоногов. Но люди уже приближались к люку барокамеры. Эдик нажал кнопку привода люка, однако на пульте не вспыхнула зеленая лампочка, обозначавшая, что люк открыт и барокамера готова к приему пловцов. Стая многоногов приближалась. Пловцы собрались вокруг закрытого люка, корпус лодки донес до сидевших в рубке дробный стук - это люди стучали, наверное, кулаками и трубками, требуя, чтобы их впустили... Эдик нажимал и нажимал на кнопку, а зеленая лампочка все не загоралась и люк не открывался. Счет шел на доли секунды, последние метры разделяли передовых нападающих и людей, которым больше некуда было спасаться. И это означало, что еще через долю секунды, самое большее - через секунду все будет кончено. - Прожектор на полную мощность! - внезапно в голос закричал Эдик. Прожектор вспыхнул, и это заставило передних нападающих отпрянуть на минуту и задержаться. Но задние напирали, и вся стая снова кинулась вперед, вытягивая клешни. Однако эта задержка решила дело. Сандро уже открывал верхний люк барокамеры. Через миг захлопнул его за собой, и по легкому сотрясению было ясно, что он растворил промежуточный, в чем ему помогло давление снизу... Вообще-то это запрещалось, потому что было небезопасно, и еще опаснее - почти смертельно - прыгать в такое давление без подготовки. Но тут - что еще будет, а там ясно - смерть... Еще мгновение он там, внизу, выплясывал дикий танец на створках некстати заевшего люка, наваливаясь на него всей тяжестью. - Стук - а во внешний корпус колотили уже изо всей силы, - в сжатом воздухе барокамеры бил ему в уши, грохот собственных каблуков по створкам люка казался уже совершенно невыносимо громким... Ему почудилось, что он уже целую жизнь бьется здесь, в тесной барокамере, а грохот вырос до масштаба всемирной катастрофы. На самом же деле считанные секунды прошли - и створки люка распахнулись внезапно и так быстро, словно сами с нетерпением хотели выполнить ту работу, для которой были предназначены. Отшатнувшись в сторону и почти без сознания опускаясь на пол, Сандро все же успел заметить, как выскакивая из воды, подобно дельфинам, веселым друзьям плавающего человечества, двое втаскивали в барокамеру неподвижного третьего. Затем створки люка закрылись, и мир тоже медленно закрылся для Сандро. 6 - Ну, как? - спросил Седой. - Инна сообщает - дышат оба, - после небольшой паузы ответил Георг, но голос его не был чрезмерно радостным. Причина стала ясна, когда он добавил: - Долго ли продышат - не знаю... У Валерия пульс почти не прощупывается. И частота - три удара в минуту... - Как в анабиозе, - уточнил для себя Седой. - Да, только он не в анабиотической ванне, к сожалению. - А Сандро? Георг пожал плечами. Кто мог знать, как Сандро? На их памяти в отряде не было таких случаев, никто не подвергался такому перепаду давлений, никто так грубо не нарушал правил океанической службы - потому что не было необходимости их нарушать. Даже настоящие медики, пожалуй, не сказали бы сейчас ничего вразумительного, а ведь Георг владел лишь простыми приемами оказания первой помощи. Да и те основательно позабылись из-за отсутствия практики. - Ладно, - сказал Седой невесело. - Редкий у нас сегодня денек по насыщенности, долго будем его вспоминать, да и не только мы, пожалуй... Цари природы... По местам быть! - вдруг рявкнул он, потому что члены экипажа - за исключением Эдика - и впрямь не сидели, где положено: сам он стоял около люка, а Георг даже не стоял, а расхаживал по рубке, словно по бульвару, когда делать нечего. А кроме того, Седой чувствовал необходимость выкричаться. Конечно, не лучший выход - орать на ни в чем не повинного, по сути дела, парня, но иного способа успокоиться Седой сейчас просто не находил. И он продолжал даже еще чуть громче: - Здесь пока еще корабль, а не какие-нибудь Большие бульвары! Думали бы лучше, что за порядок на корабле, на котором люк заедает в самый ответственный момент! Выкричавшись, он взглянул на барометр. Давление в барокамере приближалось к нормальному, и он, сердито засопев, открыл люк и ступил на крутой трап. Инна, пошатываясь, стояла в центре тесного помещения, согнутое тело мужчины лежало у ее ног. "Так и следует", - вскользь подумал Седой. - Ты молодец, Инна. Держишься? - Очень устала... - Голос ее показался каким-то блеклым, шелестящим, как листья под осенним дождем. - Ничего, отдохну - пройдет. Кончилось топливо в трубке, плыть было трудно... - Сейчас дадим кислород. Позволь, я помогу. Обопрись на меня. Ну же... Он жив? - Дышит... - Обожди одну минуточку, я сделаю ему инъекцию. Так... Ну, сердце как будто в порядке. На всякий случай, впрыснем ему еще и этого зелья. Так... Переохлаждения, кажется, не произошло. Прекрасно сколоченный организм, прекрасно... - Он нагнулся над лежащим и тут же гневно выпрямился. - Ты отдала ему аппарат? - Иначе он уже не дышал бы. - А ты плыла? И тащила его? - Обошлась катализатором, - нехотя проговорила она. - Не надо об этом, хорошо? - Плохо! Значит, ты работала на пределе? Инна только пожала плечами. Седой медленно поднялся за ней в прозрачную рубку. Устало опустился в кресло. - По местам! - сказал он, но все уже сидели на своих местах. - Выбираемся задним ходом, малым. Вам двоим следить за всем, что будет на курсе. Эдик, готов? Эдик четко ответил, хотя и без этого все знали, что он всегда готов. Прозвучала команда. Лодка медленно тронулась кормой вперед, потому что развернуться здесь, в ущелье, было никак невозможно, не хватало пространства. Многоноги пустились было сопровождать лодку, образовав даже нечто вроде почетного эскорта, но постепенно отстали, хотя лодка ползла еле-еле. Черные дыры нор отступали, словно стараясь зайти за спину. Сейчас они уже не казались загадочными, но менее опасными не стали. - Умны - сейчас-то не нападают, - сказал Георг. - Тоже знают, когда не следует... Кстати, Инна, а на тебя они не бросались? - Хочется спать, - не к месту ответила Инна после паузы. - Спать и забыть. - Георг, смотреть вперед, - негромко приказал Седой. - Есть... Да интересно же, как это у нее получилось. - Разберемся и в этом вопросе, только выбраться отсюда надо побыстрее. Ты там не можешь чуть нажать? - Попробую, - отозвался Эдик, которому пришлось теперь сидеть спиной в направлении движения. - Смотрите, как следует, а то налетим на что-нибудь... - Да на что мы тут... - начал Георг, и в ту же секунду прервал сам себя: - Стоп! Препятствие прямо по курсу... Он еще не успел закончить, как Эдик заглушил двигатель, и все взгляды устремились в одном направлении. - Ничего не понимаю, - через мгновение проговорил Седой. - Откуда она взялась? Она - это была неизвестно как возникшая стена. Темная, она казалась монолитной, хотя иногда чудилось что отдельные участки ее колеблются. Во всяком случае, штурмовать ее с ходу было бы не самым разумным, и Седой отдал команду удерживать лодку на месте. Эскорт многоногов теперь настиг лодку и окружил, располагаясь и по сторонам, и сверху, и, наверное, снизу, хотя из рубки этого не было видно. Георг присвистнул. - Вот почему они не нападали... Знали уже, что нам отсюда не выйти... - А они, оказывается, не только драчуны, - сказал Эдик. - Они еще инженеры впридачу. Уж не разумные ли они инженеры? Седой усмехнулся, покачал головой. О разуме говорить не приходилось, но инстинкт нередко тоже бывает достаточно сложен и многогранен, так что кое-какие его проявления с первого взгляда могут быть приняты за проявление разума. Особенно неопытным наблюдателем. Но уж опыт-то у Седого был, опыт все накапливается и накапливается, и к старости вдруг начинаешь понимать, что кое-чему ты и впрямь научился и кое-что действительно понял. Только все меньше остается возможностей это использовать... Но сейчас как раз это пригодилось. - Да, нет, - сказал он. - Инженеры, пожалуй. Но разумные - никак. Пчелы - инженеры, и муравьи, а уж бобры и вовсе, но разумом там не пахнет. И тем не менее, интересно очень, потому что в море этого как раз никогда не наблюдалось - в таких масштабах, во всяком случае... Но еще интереснее - две вещи. Во-первых - из чего эта стена, и как они ухитрились ее возвести. И во-вторых... - Во-вторых - как нам отсюда выбраться, - проворчал Эдик, откидываясь в кресле. - Да, больные не могут ждать, - подтвердил Георг. - Да и сами мы тоже, - мрачно заключил Седой. - Так что? Таранить? - Разбить корабль, - сказал Эдик, и Седой кивнул. - Да, главный двигатель - во всяком случае. Разведать эту стену? - Твари только этого и ждут, - сказал Георг. - А нас на ногах осталось четверо. Теперь не успеешь нырнуть, как они тебя разделают по всем правилам. - Ну вот, и разведать тоже нельзя, - сказал Седой. - Что будем делать? - Он взглянул на Инну; она сидела, закрыв глаза, и как будто дремала, но на самом деле скорее думала о своем. - Искать, - проронил Эдик. - Единственное, что остается, - сказал Седой. - Единственное, и далеко не самое вредное... - Он снова стал чересчур многословен, и это свидетельствовало, что положение достаточно серьезно, - Седой уже не в первый раз за этот день концентрирует все силы, чтобы найти, может быть, единственно приемлемый выход. - Итак, что это за стена? Какие вообще здесь, на глубине, возможности хотя бы и для разумного инженера? - Камень, - сказал Георг. - Согласен. Но каменную стену такой высоты им не соорудить за столь краткое время. Это никому не под силу. Ведь стена высоченная - и конца не видно... - А может, поищем? - спросил Эдик. - Этот самый конец. - Уж больно ехидное ущелье; мнится мне - кверху оно сужается, а до поверхности воды, ясно, не доходит, иначе в этом месте был бы залив. Это ведь не подводный хребет, а основание материка - да еще отвесное, к тому же... - Может, все-таки пройдем? Ведь быстрее всего. - Добро, - сказал Седой. - К всплытию! Только еле-еле. Потому что кормой уткнуться в стену - не мед, но уж рубкой нашей стукнуться о свод... Эдик слегка прикоснулся к своим рычагам. Глухо заворчали компрессоры, и лодка медленно, строго по вертикали, двинулась вверх. Многоноги послушно уступили ей дорогу, и сопровождая, стали подниматься сами. Стены ущелья действительно с высотой все больше изгибались внутрь, нависали над корабликом, который здесь, среди тесно сгрудившихся каменных массивов, казался, наверное, донельзя маленьким и хрупким. Зрелище нависающих стен подействовало на всех, и Эдик еще замедлил скорость всплытия. Так прошло несколько минут. Расстояние между бортами и стенами составляло уже не более двух метров с каждой стороны, и надо было обладать большим искусством кораблевождения, чтобы рисковать подниматься, не задев ни одной из стен. А выход все оставался запертым, и не видно было, чтобы эта стена где-нибудь наверху заканчивалась. - Стоп! - закричал внезапно Седой. - Вижу свод! Он еще даже не увидел его, а скорее угадал или почувствовал. Луч прожектора сразу же метнулся вверх, и теперь все остальные тоже увидели этот потолок - в нескольких десятках метров стены смыкались под острым углом. Итак, что все-таки было не ущелье, а пещера, и выход из нее следовало искать в другом месте. - Заперты, - сказал Седой. - А в самом низу? Всплытие сменилось погружением - чуть более быстрым, потому что здесь была разведана хоть часть пути. Однако и тут выхода не оказалось: вертикальная, запирающая пещеру стена начиналась, естественно, от самого дна. - Сидим крепко, - подытожил Седой. - Ну, что же - продолжим конференцию. Стена не каменная. А какая? Не кажется ли вам, что она чуть колеблется? - Водоросли! - закричал Георг, и Седой кивнул. - Похоже на то. Больше им соорудить такое не из чего. Да и не они ее строили. Я думаю, что эти гигантские водоросли росли здесь всегда. И довольно плотной массой. Поэтому-то мы раньше и не знали ничего об этой пещере: стена водорослей, очевидно, закрывает вход настолько плотно, что разглядеть его снаружи просто невозможно. - Но ведь мы-то сюда прошли, - сказал Эдик. - И даже не заметили ничего похожего... - Да, - сказал Седой. - И вот тут и оказывается, что разум у них ни при чем, зато инстинкт... Очевидно, им время от времени нужно устраивать что-то вроде вентиляции пещеры. Помните, мы вначале заметили течение? При такой стене водорослей ощутимого течения быть не может. Значит, они как-то их на время устраняют. Может быть, пригибают ко дну, может быть - отводят в стороны. - И привязывают, что ли? - Нет, конечно. Придерживают сами. Что удивительного? Муравьи, например, сами из себя строят мосты. А эти, возможно, используют время от времени себя вместо механизма, позволяющего держать двери открытыми. Вы заметили, что сначала их было не так много, как сейчас? Очевидно, многие освободились... - Может быть, - сказал Георг. - Но раз здесь течение, - это не пещера, а туннель? - Все возможно, - согласился Седой. - Кстати, этим объяснились бы и еще некоторые явления. Ну вот, теперь природа этой стены нам ясна. - Наука будет нам страшно благодарна, - оказал Георг. - Если только мы сумеем сообщить кому-нибудь те выводы, к которым пришли. Эдик, если это всего лишь водоросли, то, может быть, мы все-таки протиснемся? - Если бы не кормой вперед, - буркнул Эдик. - Тогда, - проговорил Седой, - я бы и сомневаться не стал. А теперь... Идти дюзой вперед - значит наверняка вывести двигатель из строя. Водорослей туда набьется до самой камеры сгорания. Продувкой мы их не устраним: скорее взорвем двигатель. Значит, надо вручную. А кто знает, как далеко эти будут сопровождать нас? - Нет, если бы мы стояли носом по курсу, - оказал Эдик, - тогда очень просто. Но здесь мы не развернемся. - Дайте еще минуту подумать, - попросил Седой. Тогда Инна встала. - Ну, что же, - сказала она. - Я, пожалуй, пойду вниз. К ним. Там я могу понадобиться... Возможно, в этих словах и не крылось намека на то, что здесь, наверху, никто никакой помощи им оказать не может. Но Седой именно так, кажется, воспринял сказанное. Он поднял глаза. - Крепить все по-штормовому! Но быстро! Все встрепенулись. Команда - это было уже кое-что. Это означало, во-первых, что не надо больше сидеть в унылой неподвижности, и, во-вторых - что какой-то выход все-таки нашелся, потому что бесцельных команд Седой никогда не отдавал. Трое океанистов быстро пробежали по всем отсекам корабля, проверяя, как закреплено то, чему положено всегда быть накрепко привинченным и принайтовленным, и крепя то, что еще не было наглухо соединено с палубой или переборками. Они вернулись через десять минут. В рубке не произошло никаких изменений, кроме разве одного. Седой покинул свое командирское кресло и сидел теперь на месте водителя. Эдик в нерешительности остановился. - Садись, садись на мое место, - сказал Седой. - Или на любое другое. И не обижайся, пожалуйста... А вы, ребята, теперь и в самом деле идите к больным. Пристегните их как следует... и сами тоже закрепитесь, чтобы не набить себе синяков. - Да что вы придумали, командир? - не выдержала Инна. - Вы тут хотите вверх ногами плыть, что ли? - Почти угадала, - спокойно ответил Седой. - Вот именно - вверх ногами. Развернуться на шестнадцать румбов нам надо? Надо. Ширина ущелья не позволяет? Нет. Ну, вот я и решил... Однако разговаривать больше некогда, - прервал он себя. - По местам, как было указано. Поведу я. Ты, Эдик, следи за приборами и смотри вперед. Мне, пожалуй, оглядываться будет несподручно. Инна и Георг скрылись в люке. Эдик, усаживаясь, бросил взгляд наружу. - А этих как будто все больше становится... - заметил он. - А эти меня теперь не интересуют, - сказал Седой. - Их мы перехитрим. И, как говорится, вернемся к этому вопросу позже. Он умолк и даже закрыл глаза, как будто желая показать, что никакие разговоры его больше не интересуют. На самом деле это было совсем не так, - просто Седой хотел еще раз мысленно представить себе, и не только представить - увидеть внутренним зрением, увидеть четко, до последней подробности все, что ему сейчас предстояло сделать, и чего, кроме него, не мог бы сделать - он знал - никто другой, несмотря на то, что на борту были и помимо него хорошие специалисты. Закрыв глаза, он несколько секунд сидел неподвижно. Затем, словно проснувшись, поднял веки, и даже чуть потянулся, все