альше, в глубь спутника. - А лента-то убегает туда... - пробормотал командир. - Очень интересно, что же там может быть такое... С минуту они стояли на месте, раздумывая. Но так хотелось побольше узнать - уже сейчас, в самом начале - о скрытых здесь тайнах, что оба разом тронулись с места - и уже через две минуты уткнулись в наглухо перегораживавшую ход стену. - Должна открываться, - уверенно сказал Сенцов, подойдя к самой преграде. Тотчас же лампочка индикатора в его шлеме запылала заметно ярче. Сенцов отпрянул, нервно провел рукой по скафандру, как бы отряхивая пыль. - Так и есть, чертова кухня, - сказал Раин. - Ладно, сюда мы еще заглянем. Вернулись к нишам. Раин включил прожектор. Под слоем пыли угадывалась невысокая ступенька. Не раздумывая, астроном наступил на нее ногой. Под полом чуть слышно щелкнуло, задняя стена ниши беззвучно, медленно поднялась, уползла вверх. За ней - на расстоянии двух метров - оказалась вторая такая же дверь. - Рискнем! - сказал Сенцов. Они вошли в этот своеобразный тамбур. Поднявшаяся ранее плита осторожно, словно бы боясь их задеть, опустилась, и как только она коснулась порога - тотчас же поднялась внутренняя. За ней снова был коридор, на этот раз поуже. Точно так же вспыхивали и гасли лампы, только плафоны их были вытянуты не вдоль, как раньше, а поперек коридора... - Что-то долго приходится идти, - заметил Сенцов. - Кислорода осталось минут на двадцать. А заметь, любопытно: коридор изгибается влево. Значит, наши рассуждения были правильны. - Ну, вот и дошли, - сказал Раин и остановился перед нишей уже знакомого вида. Он уверенно нажал на ступеньку. И здесь дверь была с блокировкой - двойная. - Серьезно построено... - сказал Сенцов. - А где же наши? За дверью была темнота. Но вот замигало - сначала робко, потом все более уверенно, и наконец сероватый, мерцающий свет - словно засветился сам воздух - озарил внутренность огромного зала, разделенного пополам наклонной эстакадой. На ней ничего не было. Они постояли несколько секунд, скрывая разочарование. Потом Сенцов (он все беспокойнее поглядывал на часы и на кислородный манометр) поторопил: - Пошли дальше... ...Снова коридор, двери и зал, наполненный сероватым светом, и посредине - эстакада. Сенцов торжествующе сказал: - А вот здесь уже кое-что интересное! - Я же говорил, что они находятся поблизости... - пробормотал Раин. Широкими шагами, оба направились вперед, высоко подлетая над полом, пока Сенцов не сказал: - Ну а теперь-то чего мы так торопимся? На эстакаде, смутно, как сквозь туман видимая в этом мерцающем свете, неподвижно лежала ракета. Они подходили к ней неторопливо, точно возвращаясь с дачной прогулки. Сенцов недовольно прогудел: - Никаких работ не ведется... Что они - спят, что ли? Ну, дождется у меня Коробов... Раин покачал головой: тут что-то было не так, от Коробова трудно было ожидать такой нераспорядительности. - И рация выключена, они нас не слышат, - сказал он. - Возможно, увлеклись внутренним ремонтом. Мало ли что могло случиться. А вдруг ребята пострадали? - Или их там уже нет, - тревожно добавил Сенцов, убыстряя шаг. Раин взглянул на часы. Кислорода оставалось на двадцать с небольшим минут. Внезапно Сенцов так резко остановился, что даже качнулся вперед - если бы не присоски на подошвах, он наверняка упал бы. Раин с разбега чуть не налетел на него. Сенцов негромко сказал: - Посмотри-ка внимательно: это наша ракета? Да, теперь они видели уже отчетливо, что ракета, лежавшая на эстакаде, была создана не на Земле, а в каком-то другом мире. Как будто ничем особенным не отличались обводы этой чужой ракеты, они были даже, кажется, не очень красивы. Но вряд ли и хороший рисовальщик смог бы сразу воспроизвести их на бумаге... Этот корабль казался порождением самого Пространства, в котором он скользил свободно и радостно. Это сразу чувствовалось даже при беглом взгляде на его длинное тело (оно было раза в полтора длиннее их корабля), хотя некоторые линии и выглядели непривычно для земного глаза - эти острые продольные ребра, шестигранный осиный перехват, вогнутые поверхности в носовой части. Но они были наверняка обусловлены какими-то требованиями Пространства, пока непонятными людям, как не были им понятны в свое время необычные законы дельтовидного крыла. Сенцову подумалось, что такой корабль идет неуклонно, словно луч света, пронзая поля гравитации, как игла - мешковину. Спазма стиснула горло космонавта, и, возможно, это была спазма восхищения, но он торопливо опустил руку к поясу и немного поколдовал с кислородным краником. - Это не наш корабль, - сказал Раин, подтверждая теперь уже очевидную истину. Сенцов немного покашлял, глухо ответил: - Да, красота какая... подойдем на минутку. Хоть рукой потрогать... зачем он там переходит в многогранник, а потом опять? Ракета, но какие странные дюзы... - Нет, - возразил Раин. - Время. - Ну, ведь два шага... - Нет. Космонавты - это такие люди... - Которые делают все вовремя? Цитируешь меня? Ничего не попишешь - придется возвращаться. Тут пусто, никто и не заходил: каждый след отпечатался бы в пыли. - Они наверняка в следующем отсеке, - сказал Раин. - Мы идем правильно... Оба направились к выходу. Раин с тревогой заметил, что двигался Сенцов уже не с такой легкостью, как раньше, и тяжелое дыхание его отдавалось в наушниках грозным шумом. Ясно - силач Сенцов первым должен исчерпать запас кислорода, ему уже трудно дышать... Словно прочитав мысли товарища, Сенцов глухо сказал: - Ну - только не отставать... - и с заметным усилием зашагал быстрее. В момент, когда до двери оставалось шага два, свет в зале внезапно погас, непроглядная темнота окружила их. Инстинктивно оба включили прожекторы. Раин первым нажал на ступеньку - дверь на это никак не отозвалась. Тогда за ним со злостью топнул по ступеньке и Сенцов... Чувствовалось, как площадка свободно оседает под ногами, где-то под ней, едва слышно в разреженной атмосфере, щелкали переключатели - но дверь не открывалась. Сенцов обессиленно опустился на пол, хрипло сказал: - Ну, теперь, кажется, влипли основательно... Все попытки открыть дверь так ни к чему и не привели. Свет в зале также не зажигался. Сенцов и Раин немного отдохнули. Сенцов дышал все тяжелее - даже тот ограниченный кислородный паек, на который он сам себя посадил, подходил к концу... Глядя на неподвижно лежавшие возле двери тела, никто не сказал бы, с какой отдачей работал сейчас мозг каждого, перебирая различные, самые невероятные возможности, ища способ в считанные минуты выбраться из этой мышеловки. Растерянности не было, потому что умирать можно только один раз, а они уже пережили и смерть и воскресение там, на поверхности. Сейчас была только воля - бороться до последнего. - Подвела автоматика... - прохрипел наконец Сенцов, точно подводя итог размышлениям. - Вроде бы и прав оказался Азаров... Ну, ничего - еще посмотрим... - Автоматы автоматами, а мы - люди, нам положено быть умнее, - откликнулся Раин. Сенцов с минуту помолчал. - Что же, - проговорил он еще более протяжно и хрипло, - пока ничего другого не придумаешь, как только попробовать осмотреть ракету. Пока мы в силах. Ждать, пока автоматика одумается, поймет, что ребята мы в общем неплохие, и откроет нам дверь - конечно, самое простое... только ждать нам нечем... Что ты думаешь насчет ракеты, профессор? - Примерно то же, - ответил Раин, поднимаясь. Если только окружающая атмосфера непригодна для дыхания, то ракета - единственная надежда. - Он сердито засопел. - Откровенно говоря, шлема все-таки снимать не хочется: что-то не верю я, чтобы здесь был кислород... Сенцов утвердительно кивнул, потом, набравшись снова сил для разговора, сказал: - Но по логике, если сейчас здесь живых нет, то должна быть инертная атмосфера - что-нибудь вроде благородных газов. Автоматам кислород не нужен, а в инертной атмосфере машины лучше сохраняются. Металл здесь есть, но следов окисления - никаких... - Все равно, проверить нам нечем, - сказал Раин. - Вот - не додумались взять карманные анализаторы... Раин хотел промолчать, но чувство справедливости победило, и он ответил: - Они ни к чему были... Такое не предусматривалось... - Не предусматривалось... Зато предусматривались непредусмотренные обстоятельства, - сказал Сенцов. - Особая необходимость предусматривалась... Сенцов говорил все ленивее, точно засыпая после хорошего обеда. И вдруг Раину пришло в голову, что Сенцов нарочно задерживает дыхание, чтобы при разговоре не был слышен его тяжелый хрип. Хрипения действительно не слышалось, зато временами в наушниках что-то пощелкивало. Астроном понял, что Сенцов, чтобы не расстраивать его, отключал рацию и, видимо, следил за губами собеседника, чтобы включить, как только тот заговорит... У Раина перехватило горло - ему вдруг стало как будто даже стыдно того, что у него, судя по манометру, должно было хватить дыхания еще на пятнадцать, а может быть и на двадцать минут. - Пошли к ракете! - решительно сказал Раин. Сенцов попытался подняться, но ноги его подогнулись. Он все же удержался на ногах, и Раин почти поволок его к заднему, низкому концу эстакады. Было ясно, что Сенцову не взобраться - на такое усилие он сейчас не был способен. Раин тоже был не в состоянии поднять товарища на двухметровую высоту, хотя при нормальном дыхании сделал бы это одной рукой: Сенцов во всем снаряжении весил здесь не более двадцати килограммов... Поэтому Раин оставил Сенцова сидеть, только прислонил спиной к первой опоре эстакады и включил его прожектор на полный накал, чтобы командир не чувствовал себя одиноким; экономить энергию сейчас уже не имело смысла... Затем он осмотрелся. Маловероятным казалось, что хозяева ракеты попадали в нее, вспрыгивая на эстакаду. Однако размышлять по этому поводу, не говоря уже о поисках подъемника, было некогда. Собрав силы, Раин прыгнул, ухватился рукой за платформу, затем уцепился второй рукой и подтянулся. В скафандре это было явно труднее, чем в тренировочном костюме, и усилие истощило его. Взобравшись на слегка вогнутую поверхность, он не решился встать на ноги и, тяжело дыша, пополз к ракете на четвереньках. Ему казалось, что прошло очень много времени, пока он полз так - по платформе к ракете, а потом - вдоль ракеты. Единственный шанс на спасение заключался в том, что ракета окажется не автоматической или телеуправляемой, а предназначенной для живого экипажа. Это означало бы, полагал Раин, что экипаж ракеты дышал когда-то кислородом, а раз так - какие-то остатки его могли сохраниться в резервуарах... О том, как он найдет эти резервуары в достигающем, пожалуй, сотни метров в длину корабле, Раин сейчас не думал: это отвлекло бы его от главной задачи. А главная задача сейчас - найти люк, который должен помещаться где-то не слишком высоко: ведь экипаж (опять-таки, если он вообще был) когда-то выбирался из него. Подсознательно Раин был уверен, что экипаж все же был. Он очень удивился бы, если бы ему сказали, что эта подсознательная уверенность основывалась на внешнем виде ракеты: ее совершенные формы невольно наводили на мысль, что только для людей (так Раин, не мудрствуя лукаво, называл про себя марсиан - строителей спутника) было создано это произведение опыта и вкуса. ...Он испугался, что прошло уже очень много времени, пока он полз и полз вдоль ракеты, а люка все не было. Он остановился, вспомнив, что несколько минут тому назад уже думал об этом, и снова пополз. Конечно, люк мог находиться и на противоположной стороне. В таком случае пришлось бы обогнуть ракету и назад двигаться вдоль другого борта. Это заняло бы слишком много времени. И так уже прошло слишком много времени... Раин глубоко вздохнул и, придерживаясь за борт ракеты, медленно поднялся на ноги. Идти по вогнутой поверхности платформы было нелегко, от начавшегося кислородного голодания кружилась голова, но все-таки так получалось гораздо быстрее, чем на четвереньках. Раин шел, ведя левой рукой по обшивке корабля. На ней не было заметно никаких следов от ударов микрометеоритов, ни одной царапины - идеально полированная поверхность; придерживаться за нее было трудно, но Раин шел вперед, пока его напряженные пальцы, скользившие по металлу, не наткнулись на какую-то неровность. Раин остановился. Оглушительно заколотилось сердце. Люк? Он повел пальцами по едва заметной бороздке. Она уходила вверх насколько хватало роста, и выше... Тогда он присел, пошарил внизу - бороздка, плавно изгибаясь, поворачивала направо. Он следовал за ней, пока она метра через полтора снова не повернула плавно вверх. Не было сомнения - это был люк, но закрытый наглухо. Раин присел на корточки, привалился к ракете, закрыл глаза. Следовало сообразить, каким образом можно открыть люк - учитывая, что для космической ракеты способ этот не мог быть слишком простым. В следующие пять минут он перепробовал все способы, которые подсказывала ему память. Но эти попытки не принесли никакого успеха. Тогда он передохнул, собираясь с мыслями. Как всегда, когда лобовое решение проблемы оказывалось невозможным, он начал искать обходных путей. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы применить силу. Раин на минуту представил себе, как пробивался бы он через люк, скажем, своей ракеты - через люк сверхпрочной стали, крепко вжатый в гнездо могучими рычагами. Такая задача была бы не под силу даже самому квалифицированному взломщику несгораемых шкафов. Была раньше такая специальность, теперь приемы этого несколько своеобразного ремесла были утеряны, да и они сейчас не помогли бы... Еще бесконечно долго, как ему самому показалось, мысль его напряженнейше искала хоть малейшей возможности проникнуть в чужой корабль... Наконец ему пришлось честно сказать себе, что больше ничего придумать он не в состоянии и в ракету ему не пробраться. Тогда он неторопливо - сейчас время больше уже не имело значения - опустился на поверхность эстакады и улегся, устраиваясь поудобнее; полированный борт нависал над ним, закругляясь вверх. Раин закрыл глаза. В скафандре было тепло, кислород еще подавался из баллона - последние капли, наверное... На миг захотелось сразу прекратить подачу, чтобы не было этих, самых тяжелых, самых последних минут... Он уже протянул было руку к кранику и не испытал при этом никакого ужаса и никакого страха смерти, а просто глубокую усталость, какая бывает, когда человек честно выполнил свою нелегкую, но интересную работу, и только закончив ее, понял наконец, как он устал, и уже не может и минуты протянуть без отдыха. Пальцы его нащупали краник, и это прикосновение напомнило ему о Сенцове и о том, как командир все закручивал краник. Тотчас же от покоя не осталось и следа - рука резко отдернулась. Сенцов, там внизу, наверное ждет... Надо спуститься к нему, чтобы хоть последние минуты быть вместе. Он медленно перевернулся на живот, поднялся на четвереньки, затем встал во весь рост и тронулся. Однако не вниз, а по-прежнему вверх по эстакаде. Тайно для него самого где-то в глубине его мозга все время велся подсчет действительного расстояния, пройденного им, и потраченных на это минут. И этот подсчет говорил, что люк попался раньше, чем следовало на это рассчитывать: чуть ли не на самой корме корабля, где трудно было ожидать входа, а вернее было предположить двигатели, запасы топлива, энергетические устройства. Рабочие помещения, не говоря уже о жилых, должны быть где-то дальше. Конечно, у автомобиля мотор можно устанавливать где угодно - хоть спереди, хоть сзади; у межпланетного же корабля, который неизбежно должен быть ракетой, двигатель мог помещаться только в кормовой части, какой бы там планете ни принадлежал корабль. Сенцов-то это понял бы сразу... Как он там, Сенцов?... Раин полз, полз, почти теряя сознание, рука его больше не скользила по борту ракеты. Что-то притягивало Раина, как магнит, и ему понадобилось собрать все силы, чтобы понять: неведомо когда вспыхнувший впереди красный огонек был этим магнитом, и к нему-то полз Раин. Он даже не удивился огоньку, как и своей уверенности, что люк должен быть где-то возле него... И люк оказался здесь, под сигнальным огоньком, а рядом с ним были три небольших углубления, расположенные треугольником. Как будто заранее зная, что именно надо делать, Раин вложил в углубления три пальца - и очерченный едва заметной бороздкой кусок обшивки стал втягиваться внутрь корабля. Засветился неправильной формы четырехугольник с закругленными углами - вход в ракету... Раин перевалился через порог люка. Лицо его исказила гримаса. Каждый удар сердца болью отдавался в висках... Он вполз в просторное квадратное помещение. Четыре изогнутых рычага, распрямляясь, снова вжали крышку люка в обшивку. На стенах частым, прерывистым блеском замигали огоньки. Они мигали долго... Раин зачарованно смотрел на них, пытаясь вспомнить, что же делать дальше... Послышалось тихое шипение. Раин скосил глаза на барометр - поднять руку к глазам не было сил. Прибор показывал, что давление, увеличивается. Если даже камера, в которой находился Раин, продувалась сейчас не кислородом, а каким-нибудь ядовитым газом, выбирать не приходилось: его четверть часа истекали... Стрелка барометра ползла все дальше... Раин услышал чье-то хриплое, затухающее дыхание, едва понял, что это дышит он сам, и сорвал шлем... 7 Услышав слова Калве, Коробов вздрогнул и оглянулся. Оно выбралось откуда-то из-под эстакады - это странное, уродливое существо, похожее на большую блестящую лягушку, и с глухим воем стремительно метнулось вперед. Неподалеку от них оно остановилось, повисло в воздухе метрах в трех от пола. - Летает? - изумленно прошептал Калве... Лягушка вытянула длинные передние лапы - только их было три, с плоскими присосками на концах. Лапы прижались к стенке ракеты. Короткие, пронзительные свистки прорезали тишину; даже под защитой скафандров захотелось зажать уши - так неприятен был этот звук. - Ну и голосок! - пробормотал Коробов. - Теперь понятно, почему мы их даже из ракеты слышали... Затем лапы втянулись, и секунду марсианин - или как его назвать? - висел неподвижно, словно бы рассматривая людей так же пристально, как и они его. Снова Калве почувствовал на себе странный, внимательный взгляд... После этого летающая лягушка рывком скакнула дальше. Вновь раздались пронзительные звуки, будто с визгом разрывалась сама оболочка корабля. - Э, э - сказал Коробов, - такого уговора не было. Они нам ракету испортят... - Эй, обожди-ка! - крикнул он и взмахнул рукой. И неведомое существо послушалось, ускользнуло куда-то под ракету. - На чем он держится, не пойму, - сказал Калве. - Ни ног, ни крыльев... Но предполагаю, что это не живое существо. Знаешь, что я думаю? Думаю - это автоматическое устройство, действующее по программе или же телеуправляемое. - Как же не живое? - спросил Коробов, не спуская глаз с того места, где скрылось странное существо. - Жаль только - я его напугал криком, он и удалился... "Удалился" - вот, значит, какими торжественными словами заговорил о марсианах Коробов", - с некоторой иронией отметил Калве. Что ж, их и вправду было за что уважать, если - если... - Нет, не живое, - сказал он твердо. - Потому что ног нет? Так не обязательно же ему быть человекообразным... - Нет... - Калве на миг задумался - как покороче высказать свои мысли. - Понимаешь, он, конечно, двигается и жестикулирует. Так? Но вот мы его увидели. Что ты сделал? Я помню: ты немного даже подпрыгнул... - Ну уж и подпрыгнул... - Подпрыгнул и так приподнял брови. И шагнул к нему. Ты удивился. А что я сделал? - Я на тебя не смотрел. Ну? - Наверное, что-то такое же. Это естественно - мы удивились и немного встревожились, это реакция на неожиданность, безусловный рефлекс. И он должен был удивиться, заинтересоваться. Ведь и он нас видел впервые... - Ну, должен... - А он не удивлялся. - Но он посмотрел! - Это у нас было такое чувство, что он посмотрел. Но - ни одного жеста... Мимики нет: у него ведь нет лица! У собаки есть лицо, у кошки есть... Нет мимики у жука. У этого - тоже нет. Мышление разумного существа должно быть богатым, мир чувств такой... Огромный. Ему может не хватить одних слов. Слово - информация. Чувство - это мимика! Жест! Движение!.. А здесь - ничего. Жук, большой жук, большой инстинкт - и все. А свист? Одна нота. Это не слово, не фраза... Да, так есть... В подтверждение своих слов Калве яростно жестикулировал, хмурил лоб, мясистым носом чуть не тыкался в прозрачный пластик шлема... - Ну ладно - не время дискутировать, - сказал Коробов. - В общем-то ты, наверное, прав - будь он живым, он сразу должен был бы подойти к нам. - Он совсем не разумный, - горячо подтвердил Калве. - Это - автоматическое устройство, действует или по программе или им управляют те, настоящие... Если программа - то не очень сложная. Самые простые действия. Конечно, и языка общего с ним нам не найти - говорить он, ясно, не умеет... - Значит, в розысках они нам не помогут ни на грош, - невесело сказал Коробов, по-своему оценив сообщение Калве. - Ага - еще одно - или опять то же самое? Действительно, еще одна такая же лягушка появилась наверху. Она парила над ракетой, прикладывала к ней свои присоски. - Как хочешь, а корабль ломать я им не позволю, - решительно сказал Коробов. Подбежав к эстакаде, он высоко подпрыгнул, взлетел, опустился на платформу. Потом вскарабкался по амортизатору на корму ракеты и побежал по выпуклой поверхности, махая руками на лягушку, словно отгоняя забравшуюся в огород курицу. Калве невольно улыбнулся. Лягушка скрылась вслед за первой. Коробов опустился на колени и внимательно осмотрел оболочку в тех местах, где к ней прикасались присоски. - Нет, следов никаких, - успокоенно сказал он Калве и стал спускаться. - Что им нужно, не пойму, но вреда от них, видимо, нет. - Трудно сказать, что им нужно, - задумчиво произнес Калве. Коробов уже подошел к нему, нерешительно потоптался на месте, не зная, что делать дальше: корабль нельзя оставить без присмотра, и товарищей надо искать... - Ладно, - сказал он наконец. - Разыщем ребят - тогда... Пока мы уже пятнадцать минут гуляем без толку... Предстояло открыть дверь. Калве включил прожектор, начал водить лучом по двери и стене возле нее. Потом пошарил руками в поисках какого-нибудь малозаметного выступа. И это не дало результата. Оба попытались, меняя настройку раций, посылать различные сигналы. Но дверь упрямо не поддавалась. - Может быть, биотоки? - спросил Коробов. - Здесь должно быть что-то простое, - ответил Калве. - Биотоки - слишком сложно. Ну-ка, подсади меня - я посмотрю наверху... Коробов подошел, встал вплотную к Калве. Но едва лишь Калве успел положить руки ему на плечи, чтобы выжаться вверх, как под ними что-то чуть слышно скрипнуло. С едва уловимым шорохом дверь поднялась. - Вот тебе раз... - сказал Коробов. Калве усмехнулся. - Простейшее решение: механическое воздействие... Вход автоматизирован, чтобы людям не приходилось делать лишних движений руками. Просто здесь нажимают ногой. А пыль, очевидно, забила пазы, и потребовался наш общий вес. Дверь на биотоках - глупая роскошь даже при более развитой технике. А ты видишь, что здесь давно никто не ходил? Пыль не тронута... Это, вернее всего, означает, что живых на спутнике действительно нет. Эти автоматы и есть его жители... Ну, что ж... А как там, в ракете? Коробов начал вызывать Азарова. Ракета не отзывалась. - Опять нарушения связи... - сказал Калве. - Ионизация, что ли, влияет? Коробов промолчал. Потом набрал побольше воздуха в легкие и, повернув регулятор на полную мощность, рявкнул в микрофон так, что тоненько запел, резонируя, шлем. Азаров не отзывался... И вдруг откуда-то - казалось, совсем близко, - донесся голос Сенцова: - А вот здесь уже что-то интересное... В ответ забормотал знакомый тихий голос Раина. - Они, это - они! - крикнул Калве. Коробов заорал: - Сенцов! Ау! Оба рванулись к двери, готовые бежать, искать, помочь... Но звуки не повторялись, сколько ни кричали оба в микрофоны, рискуя посадить аккумуляторы и сорвать голос. А дверь с тихим шорохом ушла куда-то вверх, открывая вход в слабо освещенный коридор. - Они живы, найдем! - сказал Калве, выглядывая в дверь. - Теперь мы их быстро найдем! - уверенно отозвался Коробов. - Только вот Азаров... - Ну, чего там? - Голос Азарова раздался в наушниках неожиданно, и оба вздрогнули. - Чтоб тебя! Почему молчал? Ты их слышал? - Кого? - быстро спросил Азаров. - Как - кого? Сенцова, понятно... - Я другое слышал, - помолчав, ответил Азаров. - Вы где? - Открыли дверь, - сказал Коробов. - Выходим. Мы их слышали. Вызывай их все время. - Счастливо. Вы там недолго... - сказал Азаров. Как только космонавты вышли в коридор, дверь за ними снова опустилась на место. Дальше двинулись не раньше, чем Коробов убедился, что и с этой стороны открыть дверь не составляет никакой трудности. Дорога была ясна - вперед по коридору, который тянулся в обе стороны, исчезая в темноте. Только... - Направо, налево? - спросил Калве. - Как бы не ошибиться... - сказал Коробов. - Может, разойтись? - предложил Калве, хотя ему вовсе не хотелось бродить в одиночку, но Коробов решительно ответил: - Нет, не пойдет. Для того мы и вышли вдвоем, чтобы помогать друг другу. Мало ли что может случиться... Давай пойдем - ну, хотя бы направо. Если они в этой стороне, мы обязательно наткнемся на следы: видишь, пыль какая... Если никаких следов не будет - поворачиваем назад и идем в противоположную сторону. За пять минут мы даже в скафандрах можем обследовать чуть не полкилометра. Вряд ли они успели уйти дальше... Первая дверь попалась метров через шестьдесят. Там было пусто. Коробов уже повернулся - идти дальше, но тут Калве вдруг схватил его за руку. - Блестит... - сказал он и кинулся вперед. Коробов еще не успел сообразить, в чем дело, когда Калве с необычной для него поспешностью уже нагнулся и схватил какой-то лежавший на полу предмет. Поднес его к шлему. Затем протянул подбежавшему Коробову. - Вот... - сказал он, переводя дыхание. - Они... На его ладони поблескивал небольшой металлический приборчик. Это был переносный счетчик частиц - такие находились во всех помещениях ракеты и фиксировали те редкие частицы сверхвысоких энергий, которым удавалось пробить защиту корабля. Очевидно, Сенцов, а еще вернее - Раин, выходя из корабля, взяли с собой один из этих счетчиков, не вполне полагаясь, может быть, на вмонтированные в их скафандры индикаторы радиоактивности... - Ясно - они были здесь, - сказал Коробов. - Я думаю даже... - проговорил Калве. - Смотри: нет ни одного следа. Они не шли - их тащили, несли! Возможно, такие же автоматы, как мы видели. - Ясно! - сказал Коробов. - Быстрее за ними! Сжав в руке счетчик, он двинулся дальше по коридору. Калве не отставал, только через несколько минут заметил: - Тебе не кажется, что мы идем все время вверх? - Похоже, - ответил Коробов. - Впрочем, может, это только кажется? А если и так - что с того? - Ничего... - ответил Калве... - Интересно, куда этот ход нас приведет? ...В конце концов он привел космонавтов к закрытой двери. Но теперь им уже было известно, как открывать двери в этом мире. А за дверью был новый коридор. При входе в него им сразу бросилась в глаза голубоватая табличка на стене, покрытая какими-то видными и сквозь пыль ровными узорами из отрезков прямых линий. Калве громко вздохнул. - Ну, вот... - сказал он задумчиво. - Что такое? - А то, что это письменность... Значит, спутник все же населен разумными существами: автоматам письменные инструкции не нужны. - Населен - или был населен... - Раз был - значит, и есть, - сказал Калве. - Человечества не вымирают. Самое большее - они могут переселиться в другое место. Жизнь, в общем, устроена очень правильно. - Пойдем, - сказал Коробов, - потом будем разбираться... Возле двери он нарисовал пальцем на слое пыли большое "К": будет примета. Буква сразу же заиграла яркими красками. Калве, заинтересовавшись провел перчаткой - очистил от пыли небольшой участок стены. - Это бы зарисовать... - сказал он, глядя на вьющиеся по стене, слабо светящиеся узоры. - Очень любопытно... - Как только найдем наших - сфотографируем все, что сможем, а на Земле разберемся, - поторопил его Коробов. Наверное, не стоило сейчас вспоминать о Земле... Пока что каждый шаг уводил все дальше от нее, и лучше всего было - заниматься делом и не думать о том, что их ждет впереди. Калве бросился догонять Коробова, который уже открывал новую дверь. - Не пойму... - сказал Коробов после паузы. - Это лаборатория, что ли? Калве взглянул через его плечо. Стены просторной комнаты заметно сужались - как будто художник переусердствовал, изображая перспективу. По обе стороны узкого прохода стояли на невысоких постаментах прозрачные прямоугольные ящики, до самого верха наполненные какой-то серой массой. В закрытых прозрачными крышками лотках тянулись во все стороны разноцветные трубы, а может быть кабели, и уходили куда-то через заднюю, самую короткую стену. Освещение было другое - жаркое, с фиолетовым оттенком, совсем не похожее на тот серый, мерцающий сумрак, к которому Коробов и Калве уже начали привыкать. Они подошли к одному из ящиков. В лучах света прозрачная поверхность его слегка отсвечивала. Всмотрелись. Передняя стенка, через которую ясно была видна серая масса, только издали казалась сплошной. На самом же деле она состояла из множества небольших квадратов, а весь ящик оказался разделенным на многие секции - точно картотека. Калве осторожно потянул одну из крышечек - на него стал надвигаться прозрачный лоток, наполненный студенистой серой массой... Тотчас же передняя стенка ящика залилась мигающим красным светом. Калве отнял руку. Ящичек медленно втянулся обратно, красный свет погас. - Черт его знает, - сказал Калве. - Может быть, из этого они и приготовляют свои пластмассы? Или здесь нечто вроде плантаций, на которых выращивают питательное вещество? На хлореллу непохоже... В общем, что-то непонятное. Тут надо осторожнее себя вести, ничего зря не трогать - хозяева обидятся, чего доброго... - Ни в коем случае, - согласился Коробов. - Питательное вещество? Не очень-то аппетитно выглядит... Он снова выдвинул крайний ящичек, придерживая его пальцами, низко склонился, приблизил лицо к серому веществу, чтобы как следует рассмотреть неровную поверхность... Калве предостерегающе поднял руку, но было уже поздно. Голубая змейка вылетела из ящика, на короткий миг затанцевала на шлеме пилота. Коробов стремительно разогнулся, взмахнул руками - за прозрачной пластмассой шлема Калве увидел его искаженное от боли лицо - и тяжело рухнул на пол, ударив при падении локтем прямо в середину медленно уползавшего на место ящичка. Снова прыгнула голубая змейка разряда... Калве схватил Коробова за плечи, оттащил на середину прохода, открыл ему подачу кислорода на полную мощность, стал делать искусственное дыхание - в скафандре это оказалось совсем не легким делом... Когда ему показалось, что это все уже бесполезно, Коробов открыл глаза. Отчаянно морщась, отстранил Калве, медленно поднялся на ноги. - Нет, ничего... - сказал он. - Просто оглушило... Оказывается, это все под напряжением, и под немалым. Пойдем-ка отсюда подальше, а то неровен час... Поглядывая на вновь загоревшуюся красным светом крышку ящика, оба медленно пошли дальше по проходу, мимо прозрачных хранилищ. Калве беспокойно оглядывался. Тревожный красный огонек все не гас... Коробов полувопросительно сказал: - Это он просто сообщает, что нормальный режим нарушен... Они подошли к задней стене комнаты. Осторожно перешагнули порог. Перед ними открылся круглый, просторный зал. Очевидно, он являлся центром, вокруг которого располагались хранилища серой массы, образующие правильный круг. Возможно, форма круга могла дать понятие и о всей внутренней планировке Деймоса. Но делать обобщения было, пожалуй, рано - они успели осмотреть лишь ничтожную часть спутника. Все возраставшее беспокойство за судьбу товарищей не позволяло им задерживаться. У Сенцова и Раина оставались считанные минуты... Они вышли в коридор, миновав по пути еще одно помещение с прозрачными ящиками. Коридор привел их опять к переборке, около которой Коробов нарисовал букву. Он был явно кольцевой, по внутренней его стороне располагались хранилища серой массы, а выводила из него лишь одна дверь - та, через которую они и пришли. Это был тупик. Надо было возвращаться к тому месту, откуда они начали поиски. Теперь стало ясно: ни Сенцов, ни Раин этой дорогой не шли... Оглушенные этим открытием, космонавты стояли неподвижно. Коробов все еще сжимал в руке хрупкий приборчик. - Но ведь счетчик! - уже во второй раз упрямо сказал Калве. - Счетчик... - угрюмо повторил Коробов. - Но их здесь нет и не было. И нечего им здесь делать... Не людоеды же здесь живут, да и то скафандры не съели бы... А следов никаких... Ну - не будем терять времени. Все это когда-нибудь выяснится... ...Они почти бежали, надеясь больше всего (хотя ни один и не высказал этого вслух) на то, что Сенцов и Раин сами уже отыскали ракету и сейчас сидят в рубке, спокойно дышат кислородом и ждут их. Подбежав к двери в тот ангар, где стояла их ракета, они внимательно осмотрели пол. Никаких новых следов не появилось. Тогда они бросились дальше по коридору. Вот еще одна дверь... Калве смаху опустился на колени. Прожектор осветил ясно отпечатавшиеся на пыльном полу знакомые рубчатые следы башмаков. Следы уходили под дверь. Обратных не было, значит Сенцов и Раин могли быть только там, за дверью. И Коробов торопливо нажал на запорную ступеньку. Дверь не открылась... Еще не веря в несчастье, они топали по ступеньке вновь и вновь, нажимали на дверь - как будто чем-то, кроме взрывчатки, можно было взять этот материал, кричали - как будто кто-то мог их услышать. Потом снова обшаривали прожекторами каждый сантиметр пола в сумасшедшей надежде - а вдруг они просто не заметили выходных следов, вдруг товарищам все же удалось выбраться... Потом оба просто сидели возле неповинующейся двери, по временам снова и снова пробуя открыть ее и вновь опускаясь на пыльный пол. Сидели до тех пор, пока стрелки кислородных манометров не задрожали где-то около нуля. Тогда Коробов поднялся, тронул Калве за плечо, и они медленно пошли к своему ангару. У обоих была только одна мысль: если бы они сразу пошли налево... Мысль эта пригибала их книзу, они шли, сгорбившись - насколько им позволяли горбиться скафандры. Это была беда... Они сидели в рубке, в креслах, даже не скинув скафандров, хотя это и запрещалось правилами. Они убеждали себя, что присели только на минутку и тотчас же вновь отправятся на поиски. Однако всем было ясно: бесполезно. При самом экономном расходовании кислород у Сенцова и Раина уже кончился несколько минут назад. Уже не было смысла следить за быстро бегущей по циферблату секундной стрелкой, но Калве не отрывал от нее глаз. Коробов сидел сумрачный, опустив глаза. Прозрачный шлем его стоял рядом на полу, он потирал лоб (нестерпимо болела голова) и слушал, что ему, размахивая руками, говорил Азаров. Что он мог сказать? И чего теперь размахивать руками? - Связь, связь надо было держать! - резко сказал Коробов. - Мы и то их услышали, а у тебя вон какая рация! - Попробуй! - ответил Азаров, вертя рукоять настройки. - Вон какая чертовщина творится... Действительно, в диапазоне между десятью и тридцатью семью сантиметрами в эфире творилось непонятное: что-то мяукало, пищало, иногда заливалось звонкой трелью, раздавались какие-то завывания - потом вдруг все смолкало, слышались только сонные хриплые звуки, а через небольшой промежуток времени все начиналось сначала. Послушав эту какофонию минут пять, Коробов приказал выключить рацию, чтобы не тратить питания. - А может, это местные жители нас вызывают? - неуверенно сказал Азаров. - Чепуха, - ответил Коробов. - Мы облазили чуть ли не полспутника - нигде ни следа. Я, конечно, не знаю, что этот писк и визг значит, однако... - Я, кажется, знаю, - сказал Калве, не отрываясь от часов. Оба посмотрели на него - Коробов с интересом, Азаров осуждающе: Калве отнимал у него последнюю надежду на спасение товарищей, которые (окажись предположение Азарова правильным) могли бы найти приют у хозяев спутника... - У нас просто не было времени подумать, - сказал Калве. - Если мы находимся в ангаре, предназначенном для ракеты (а мы, очевидно, находимся именно в ангаре, предназначенном для ракеты), и если нас, вернее - ангар, обслуживают автоматы (а его, судя по всему, обслуживают именно автоматы), то эти автоматические устройства должны откуда-то получать команды... да, так есть... - Почему? - спросил Азаров. - Они могут и сами обладать... - Логическими устройствами? Нет, не думаю, это противоречит принципу целесообразности. Тысяча арифмометров не заменит одной вычислительной машины... Так вот, все это дает нам основание предположить наличие достаточно сложных кибернетических устройств, ведущих управление автоматами и контроль за ними. Такой центр непременно где-то в спутнике имеется. Автоматы, как мы с Коробовым видели, не получают информации по проводам. Нет у них контакта и с полом ангара. Следовательно, команды им передают по радио. Вот источник этих сигналов. - Стоп, стоп! - сказал Азаров. - Радиоволны-то сквозь стены не проходят... - Это естественно, - сказал Калве. - Автоматов должно быть много, частот в ограниченном диапазоне - меньше. Ангар тут, как мы с Коробовым видели, не один... Значит, надо, чтобы автоматы, работающие на одной и той же волне, получали команды избирательно. - Волноводы, очевидно... - задумчиво сказал Азаров. - Наверное, так. И вы смогли услышать Сенцова и Раина только потому, что в этот момент находились где-то на концах одного и того же волновода... Напоминание о друзьях переполнило чашу терпения Коробова. Он и так еле сдерживался: все нестерпимее (верно, от электрического удара в комнате с серой массой) болела голова, ныла рука, а Калве тут разводит теорию - прямо хоть лекторий открывай, и увлекающийся Азаров развесил уши да еще сам начинает строить гипотезы, а когда надо было держать связь, то он развлекался тем, что слушал всякое тарахтенье. Коробов с трудом поднял тяжелую голову: еще несколько минут - и он свалится здесь просто от упадка сил. Он медленно разогнул спину, тяжело поднялся с кресла. Азаров в это время спрашивал: - А эти автоматы, которые вы видели - они, по-твоему, что делают? - Летают... - мрачно сказал Коробов. - Свистят. Больше ничего не делают. А вот нам бы не мешало начать что-нибудь делать... для разнообразия, что ли. Калве насупился, медленно заливаясь краской. - Осмотр ракеты не закончен, - продолжал Коробов. - Пойдем составим на месте план действий. Помочь нам никто не поможет, а засиживаться здесь мы не собираемся... С тобой пойдем, - сказал он Азарову (тот торопливо закивал, потянулся к шкафу за скафандром). - А ты, Лаймон, разденься, подежуришь в рубке, потом сменишь одного из нас, когда поработаем... - Пока что, я попытаюсь рассчитать... - начал Калве. - Погоди, в чем это скафандр у тебя? Коробов вывернул