руку, оглядел локоть скафандра, на который указал Калве. - Грязь какая-то... Да, наверное, эта серая масса. Когда это я успел?.. - Когда падал, - сказал Калве. - Я вспомнил - ты локтем ударил прямо в открытый лоток. - Он снял с рукава Коробова темно-серые крошки вещества. - Рассмотрю их, попытаюсь понять, что же это такое. Иногда по структуре можно многое понять... Калве включил рацию, кивнул товарищам. Они надели шлемы и скрылись за дверью выходного отсека. Калве остался один в ракете. Теперь здесь было непривычно тихо. Не слышалось тонкого стрекочущего шороха телеустановок, не гудела вычислительная машина, сверявшая курс корабля с программой, стрелки большинства приборов бессильно откинулись на нулевые ограничители. Калве поежился: тишина была неуютной, зловещей; только легкое жужжание рации напоминало о том, что в мире есть веселые, бодрые звуки. Калве решил быстро заняться делом, чтобы не замечать этой тишины. Нарочито громко шаркая подошвами, подошел к маленькому шкафчику; в нем был смонтирован портативный электронный микроскоп. Он отделил крупинку серого вещества и включил ток. Долго смотрел на экран, осторожными движениями пальцев регулируя фокусировку, потом прильнул к окошечку. Вещество имело клеточное строение. Это была не колония простейших, а какой-то многоклеточный организм. Клетки вытянутые, с длинными отростками... Калве всматривался в них до боли в глазах, забыв обо всем на свете. Где-то он видел клетки - очень похожие. А где он мог видеть их? Он же не биолог и не бионик [Бионика - отрасль кибернетики, стремящаяся использовать в технике принципы устройства живых организмов] и в микроскоп органические ткани разглядывал, только проходя необходимый курс космомедицинской подготовки. Там были препараты. Какие? Нет, это не мышца... Очень, очень похоже на что-то. А что же им показывали? Нервные клетки... И еще - да, это очень похоже на... Коробов и Азаров вернулись через полчаса. Обследование не дало ничего утешительного: значительная часть элементов солнечных батарей разбита при посадке. Вышел из строя телеприемник заднего обзора, оторваны два посадочных амортизатора. Придется поработать, чтобы привести все в порядок. Но это сейчас и нужно было: работать, работать изо всех сил, чтобы хоть немного заглушить глубокую скорбь о погибших друзьях и не впасть в апатию - первый признак обреченности. Об этом думал Коробов, ожидая в тамбуре, пока вихрь ультрафиолетовых лучей очистит на нем скафандр. Почему Калве не встречает? Пока Азаров стаскивал шлем, Коробов заглянул в рубку. Калве сидел за столом, опустив голову. Он даже не повернулся на звук открываемой двери. - Ты что, заболел, Лаймон? - спросил Коробов. Голос его гулко прозвучал из динамика: Коробов еще не успел снять шлем и говорил через рацию. Калве открыл пустые глаза, облизал губы. - Знаешь, почему погибли Сенцов и Раин? - От недостатка кислорода, - глухо ответил Коробов, сразу рассердившись на Калве за то, что он заговорил о том, о чем говорить пока не следовало. - А ты что - сомневаешься? - В конечном итоге - да, от этого. - Губы Калве скривились, он умолк. - В конечном итоге... - снова начал он после паузы. - Недостаток кислорода - это был топор... А ударили топором - мы с тобой. Коробов быстро подошел, обнял его за плечи. Калве, дернувшись, сбросил его руку. - Нет, я в своем уме, - сказал он внезапно очень спокойно и устало. - Я не бредю... Не брежу, да... - Он протянул Коробову тонкую пластину с крупинкой серой массы, уже покрывшейся сверху каким-то странным, коричневого цвета налетом. - Ты говорил... Я рассмотрел. Ты знаешь, что это? - Ну, питательное вещество или что там... Нет? Что это? - Нет, не питательное вещество. Это - ткань, можно даже сказать - живая ткань, состоящая из клеток, подобных клеткам головного мозга... - Да черт с ней, с этой тканью! - закричал Коробов. - К нам-то она имеет какое отношение? - Мы знаем, что здесь должен быть кибернетический центр, - продолжал Калве. - Мы его нашли - только не догадались, потому что все там было слишком непохоже на наши земные кибернетические устройства. Вот эти прозрачные ящики и есть машины - очевидно, с высочайшей степенью надежности... Вместо наших микромодулярных или молектронных схем у них работает органическое вещество, понимаешь? Мы с тобой повредили какую-то часть схемы, мы... - Искусственный мозг, что ли? - Ну, не мозг, конечно, все это гораздо примитивнее... Не мозг, но большая кибернетическая машина, решающее устройство. А мы... - А какое отношение все-таки это имеет к нашим? - мрачнея, спросил Коробов. - Туда они вошли, очевидно, свободно: судя по следам, они не топтались у дверей, не так ли? А назад не вышли. И мы не смогли открыть. Они повредили что-нибудь? Сенцов осторожен, и Раин тоже очень осторожен. И все же - поломка. - Ну, а мы-то... - Ну, как можно не понимать... Здесь, очевидно, вся автоматика управляется из центра - это облегчает работу и контроль. Об этом я догадывался и раньше... Так вот, мы испортили ближайший к выходу блок машины. Помнишь красный свет? Он указывал на неисправность. Мы не знали. Но надо было предвидеть, надо... Возможности техники ведь не исчерпываются нашими земными схемами - ах, как глупо, как глупо... Калве умолк, спрятал лицо в ладони. Коробов снова положил руку ему на плечо. - Давай одевайся... Придется тебе идти - без тебя я не разберусь. Посмотрим вместе, что там можно сделать. Хоть так... Калве понял недосказанное: хоть так мы их вновь увидим, сможем отдать последний долг... Он молча пошел за скафандром. У Коробова кожа туго обтянула скулы, губы пересохли, глаза, не мигая, смотрели в пространство. Таким и застал его Азаров. - Куда вы собрались? Калве совсем больной, да и ты... Что с тобой случилось? В таком виде идти нельзя... Коробов молча отстранил его. Азаров отскочил к стенке, схватился за маховичок аварийного закрывания, крикнул: - Не выпущу, клянусь! Отдохните хоть час, полчаса... Коробов остановился, удивленно, как будто впервые увидев, посмотрел на Азарова; понял - действительно, не выпустит, он прав... - Ладно... Отставить выход, раздеваться. Тридцать минут отдыха. Уже из каюты Коробов угрожающе предупредил: "Но - чтобы через полчаса!.." Азаров плотно затворил дверь, включил электрический сон и, вернувшись на место, стал пристально смотреть в микроскоп на крохотную частичку серого вещества. Но, посмотрев минуту, не выдержал, плечи его задрожали. Глухо гудела включенная рация, серые крупинки сиротливо валялись на пластмассе стола... 8 Только часа через два нашли они силы выйти из ракеты. Калве все же отговорил Коробова от немедленного похода в кибернетический центр: двоим там делать нечего, а здесь тоже неотложные дела. Решили, что пилоты сразу примутся за ремонт, Калве же сходит наверх один и посмотрит - нельзя ли каким-либо образом восстановить управление тем отсеком, где на пыльном полу лежат бездыханные тела товарищей. Калве, тяжело ступая, направился к выходу. Коробов сказал вдогонку: - Ты, Лаймон, только там не перемудри - видишь, как с ними осторожно надо. - Постараюсь, - коротко ответил тот. Перед тем как выйти из отсека, Калве проверил укрепленный на шлеме скафандра инвертор. Аппарат этот давал возможность увидеть на особом экране сеть электрических токов, даже если проводники будут изолированы или скрыты: улавливая возникавшее вокруг проводников магнитное поле, инвертор преобразовывал его в видимое изображение. Прибор применялся для ремонта электрических сетей ракеты, но Калве надеялся использовать его и при исследовании устройства здешних кибернетических машин. Он уже собрался отворить дверь в коридор, но в этот момент Коробов сказал: - Опять автоматы... Мрачноватые создания... Голос его раздался одновременно во всех шлемах. Азаров и Калве обернулись. Открылись несколько люков в стенах - до этого припорошенные пылью крышки их неразличимо сливались с гладью стен; из люков показались странные, конусообразные механизмы, украшенные сверху гребнями наподобие того, как украшались некогда шлемы римских легионеров. Они медленно плыли вперед. Мертвая тишина наполнила ангар. Двое на эстакаде и Калве возле двери всматривались в странные фигуры с любопытством и тревогой. Роботы подплыли чуть ближе, и стало ясно видно, что "гребни" их состоят из множества тонких и гибких рычагов. Рычаги эти чуть двигались - плавно, во все стороны, словно механизмы, разминали пальцы, как пианисты перед концертом. - Ого, это сколько же у них степеней свободы? - удивился Азаров. - Мне это очень не нравится... - сказал Калве встревоженно. - Это похоже на... Он не закончил фразы. Словно желая поскорее развеять его сомнения, роботы резко изменили направление, разделились на две группы. Одна из них направилась к головной части корабля, другая - к корме. Щупальцы зашевелились, вытянулись вперед... - Держите их! - крикнул Калве, бросаясь к ракете. Сверкнул радужный разряд, за ним еще и еще один... - Осторожно! - изо всех сил неожиданно басом крикнул Коробов. - Держаться подальше!.. Над ракетой взвились струйки голубого дыма. Сквозь них было смутно видно, как роботы в двух местах словно присосались изогнутыми рычагами к бортам ракеты. Снова блеснул разряд. Это было, как предательские выстрелы в упор, затем одиночные выстрелы перешли в торопливую пулеметную очередь, и наконец разряды слились в сплошное буйствующее пламя. Оно было так режуще-ярко, что слепило глаза. Казалось, вокруг ракеты запылал весь воздух. Калве инстинктивно поднял к шлему согнутую в локте руку, чтобы защитить глаза от нестерпимого сияния, но все же успел увидеть, как огненный язык вонзился в тело корабля и медленно повел тонкую линию разреза... - Ракета! - только и успел крикнуть Калве, и тотчас же Коробов дико заорал: "Бей!" и бросился на ближайшего к нему робота. Тут уж было не до вежливости и не до межпланетной дипломатии - происходило самое настоящее нападение на корабль, и оставалось лишь защищаться. Коробов, размахнувшись, рубанул по ближайшему роботу, но инструмент отскочил от непроницаемого панциря. Автоматы работали методически, точно никто и не пытался им помешать, разрезы в теле ракеты все углублялись и шли так ровно, словно бы ракета лежала на операционном столе, и опытнейший марсианский хирург, в окружении целой свиты огнедышащих ассистентов, сделал первый разрез. Азаров, изловчившись, попробовал достать рычаги, но и они оказались покрытыми той же непроницаемой оболочкой. - Надо опрокидывать! - крикнул Калве, и космонавты все втроем навалились на робота, висевшего невысоко над полом, пытаясь перекосить его, оттащить в сторону. Но конус сразу же принял прежнее положение (очевидно,его равновесие регулировали специальные устройства), один из рычагов медленно, словно бы нерешительно, изогнулся, потянулся к Азарову... Коробов едва успел, подставив подножку, швырнуть Азарова на пол. - С ума посходили - а если он ударит? - воскликнул он. - Так мы их не остановим... Короткий грохот прокатился по залу. Из тела ракеты вырвался огненный меч и сразил подвернувшегося робота. Тот мгновенно покрылся пузырями, щупальцы его бессильно свернулись. Через секунду изуродованный механизм опрокинулся на бок, рванулся, как бы из последних сил, в сторону - и рухнул на дрогнувший пол. Казалось, покинутый людьми корабль решил обороняться своими силами.. Потрясенный этим зрелищем, Коробов подпрыгивал на месте, сжав кулаки, вопил: "Дай им еще... еще дай!" И вдруг с ужасом понял, что произошло: автоматы задели своими горелками топливные баки. Топливо не могло вспыхнуть в инертной атмосфере, но, видимо, какой-то не в меру усердный робот вспорол бак, в котором содержался окислитель... В любой миг мог произойти взрыв, способный разнести весь ангар! Сообразив это в какие-то доли секунды, Коробов хотел уже крикнуть, чтобы товарищи спасались... Но в этот момент огненный смерч погас. Остальные роботы вытянули по одному щупальцу в сторону бушевавшего пламени. Взвилось коричневое облачко - и пламя сразу опало. Затем раздались гулкие удары - почти одновременно в носовой и кормовой частях ракеты обрушились на пол два вырезанных куска оболочки... И словно только этого они и добивались, роботы втянули шупальцы и начали медленно удаляться в сторону открытых люков. Атака по непонятной причине прервалась, но в любой миг можно ожидать ее повторения. Необходимо спасти из корабля все, что еще можно спасти... ...Коробов торопливо нажал аварийную кнопку. Люк и внутренняя дверь распахнулись настежь. Калве, преодолевая мгновенный страх - ему внезапно почудилось, что и сама ракета теперь таит какую-то угрозу - бросился в отсек, где хранились переносные баллоны кислородного резерва, обхватил один, с усилием приподнял и по узкому коридорчику, цепляясь за стены то баллоном, то скафандром, потащил его к выходу. Коробов метнулся в аккумуляторную - следовало подумать о спасении хотя бы части аккумуляторов; остаться без энергии было вряд ли лучше, чем без кислорода или продовольствия, спасением которого сейчас занялся Азаров. Поставив баллон на пол, Калве кинулся за следующим, но не мог не забежать по дороге в рубку - больше всего его заботили кибернетические устройства ракеты, скрытые за облицовкой стен... Он пробыл в рубке не более минуты и вышел оттуда, пошатываясь - настолько ужасно было то, что он там увидел... С ожесточением Калве вцепился в очередной баллон, взвалил его на плечо, поднатужился и кое-как захватил еще один под мышку. Еще не понимая, что ракета погибла, они продолжали, однако, спасать из нее все, что возможно... Азаров швырнул из люка резервные блоки рации, прозрачные мешки с продовольствием и аварийным запасом воды - его везли с собой на случай выхода из строя регенерационного устройства, и вот теперь он пригодился: регенерационные аппараты вытащить из корабля было невозможно... Коробов вынес из рубки бортовой журнал вместе с микрофоном и хранилищем магнитных лент. Осторожно положив его на пол, он, перед тем как снова влезть на эстакаду, спросил у Калве: - А может быть, они совсем ушли? Почему они прекратили? Может быть, вмешаются эти?.. Калве поднял лицо, по которому - видно было - стекали струйки пота, на миг задумался, прежде чем ответить, - и замер, увидев, как медленно поднялась, уползла вверх пластина входной двери... Он выпустил из рук только что вынесенную им из ракеты коробку с пленкой - она с дребезжаньем покатилась по полу... Коробов застыл в оцепенении. На пороге появились странные фигуры. Примерно такого же роста, как и люди, они медленно, неуверенными шагами, как бы чего-то опасаясь, продвигались вперед. Они держались прямо, передвигаясь по-человечески, на двух конечностях и неуклюже размахивали несомненно руками. Их было только двое. Молча, широко раскрыв глаза, Коробов и Азаров всматривались в надвигающиеся фигуры в черных мешковатых скафандрах. В цилиндрических шлемах не виднелось ни одного прозрачного окошка, и мрачными и таинственными показались эти безликие, черные существа... Коробов пробормотал: - Вот они... хозяева! Ну, погоди ты... Словно подстегнутый его словами, Азаров стремительно бросился вперед, угрожающе подняв руку. Коробов напрасно пытался удержать его. Срывающимся голосом Азаров закричал: - Немедленно... немедленно прекратите это безобразие! Вы же разумные существа! Что вы наделали?! Он кричал, не думая, что хозяева спутника могут его и не услышать и что, даже услышав, - не поймут... Вошедшие ускорили шаги. Они двигались - один чуть впереди другого, и, казалось, не собирались вступать в переговоры. Вот первая черная фигура, неуклюже переваливаясь, подбежала к ракете, за ней, точно, только с некоторым запозданием, повторяя все ее действия, побежала вторая... Калве в оцепенении наблюдал за почти человеческими движениями этих представителей неведомого мира - они торопились, очевидно желая чем-то поживиться в полуразрушенном корабле, завершить работу, начатую послушными автоматами. Азаров вырвал из зажима универсальный инструмент, и, когда первая из бегущих фигур поравнялась с ним, резко шагнул вперед, замахнулся... Калве трагическим жестом поднял обе руки, Коробов весь напрягся, рванулся вперед - то ли оттащить Азарова назад, то ли помочь ему, если разгневанные хозяева начнут с ним расправляться. Столкновения не произошло - видимо хозяева не хотели крови. Они даже не пытались защититься... Только одна из фигур - та, что была повыше ростом, - пробегая мимо, на миг остановилась, подняла руку и вполне понятным человеческим, укоризненным жестом постукала себя по шлему. Азаров отскочил назад, нервно засмеялся... Чужие, цепляясь за эстакаду, лезли в ракету. Вот они уже скрылись в люке... Тогда и люди стряхнули оцепенение, бросились за ними - в тесной ракете хозяева уже не смогли бы скрыться от объяснений. Коробов вскочил в люк первым, тяжело переводя дыхание, огляделся - никого не было... Он бросился в рубку - и там было пусто. Тогда он побежал по коридору в другую сторону - за ним, громко топая, бежали подоспевшие Азаров и Калве. Пришельцы оказались в кислородном отсеке. Они торопливо вытаскивали из зажимов заряженные кислородные баллоны - те самые, служившие для питания скафандров. Потом завозились, помогая друг другу. Люди стояли неподвижно, угрожающе, загораживая выход из тесного помещения. Азаров все еще сжимал в руке универсальный инструмент - видимо, готовый, если не поможет дипломатия, все же применить оружие. Калве лихорадочно соображал - как завязать разговор, как найти общий язык, попытаться объяснить, что произошло какое-то недоразумение, попросить у хозяев помощи, которую они, разумеется, могли оказать... В это время обе фигуры выпрямились. Черные скафандры распахнулись, упали - и под знакомым прозрачным шлемом Коробов увидел бесконечно дорогое, разъяренное лицо Сенцова. 9 С опаской - как бы чего не задеть, не сдвинуть с места - пятеро космонавтов медленно пробирались по коридору чужой ракеты. Тот корабль, что спас людей в страшные минуты радиационной атаки, был ими покинут. Временно, как они говорили, но в душе каждый понимал, что дорогая сердцу ракета больше никогда не взлетит. Слишком велики были повреждения, причиненные взбесившимися роботами; в обшивке ракеты прорезаны два широких отверстия: одно в носовой части, второе - недалеко от кормы корабля. Ракета разгерметизирована, а главное - в полную негодность приведены кибернетические устройства, оказавшиеся как раз на пути раскаленных струй горелок. Восстановить их, как сказал после беглого осмотра Калве, невозможно, а лететь без них - нечего и думать. Поэтому космонавты сделали то единственное, что им оставалось: сняли с ракеты все, что могло представлять для них какую-нибудь ценность, и перенесли в чужой корабль. Здесь хоть можно сбросить скафандры, отдохнуть, обдумать свое положение и постараться найти хоть какой-то выход. Случилось непоправимое, умом они это понимали, но сердце отказывалось верить, что исчезла всякая надежда вернуться на Землю и что долгие годы - или сколько им еще осталось жить - они проведут на этом спутнике. Может быть, выражение "долгие годы" было даже чересчур оптимистичным. Из своей ракеты им удалось спасти лишь кислородный резерв. Демонтировать регенерационные установки в этих условиях, без специальных механизмов, невозможно. Правда, пока в чужой ракете еще есть свой кислород, но сколько его в резервуарах - неизвестно, подача может прекратиться в любую минуту. И если даже кислорода хватит надолго, все равно их ждут голод и жажда - после того как будут исчерпаны все запасы, имевшиеся на борту. Они ведь рассчитаны лишь на время рейса, с не очень большим резервом. Но, так или иначе, отсрочку космонавты получили, и сейчас медленно углублялись все дальше в помещения чужого корабля. Выйдя из шлюзовой камеры, они очутились в просторном и совершенно пустом зале. Здесь уже побывали Сенцов и Раин, но дальше они не сумели проникнуть, да и торопились к своим. Теперь же выход из зала нашелся легко. Все двинулись по коридору, пол его был выложен странными, неправильной формы плитками. Космонавты шли, и все время их преследовало чувство неловкости, какое охватывает человека, случайно попавшего в чужую квартиру в отсутствие хозяев, когда на каждом шагу открываются какие-то неожиданные, интимные, милые для посвященных, но ничего не значащие для посторонних подробности. Вне ракеты этого чувства не было, как не было и самого ощущения дома: слишком уж обширными, на земной взгляд, были и ангар, и весь спутник, и слишком явным было сугубо техническое назначение всех его помещений и устройств. Здесь же были другие масштабы, сравнимые с земными, и были те самые подробности и мелочи, какие только и делают живым всякое жилье, подробности, указывающие не только на мысль, но и на чувство разумного существа: узор пола, какие-то очень чистые, незаметно переходящие одна в другую краски стен - с разных точек зрения одно и то же место воспринималось то зеленым, то золотистым, а то вдруг густо-синим с неясными светлыми прожилками. Об эстетическом чувстве говорили и осветительные плафоны, и зеркальные пластины дверей: неведомым хозяевам корабля свойственно было, видимо, стремление к нарядности, к праздничному блеску, - а ведь для настоящего космопроходца всегда был и останется праздником каждый полет. Все это делало марсиан существами гораздо более близкими, хотя ощущение их технического превосходства заставляло смотреть на каждую смену красок, на каждую плитку пола, как на зашифрованное и непонятное пока откровение. - Как это все-таки красиво сделано... - задумчиво промолвил Сенцов. - Думаю, надо пройти в самый нос, расположиться там и сразу же... вот скотина! Переборка была прозрачной, и Сенцов с ходу налетел на нее. Несмотря на прозрачность, преграда, похоже, обладала твердостью легированной стали, и теперь Сенцов ожесточенно тер локоть скафандра. - Вот тебе и на... Что же, дальше пройти нельзя? - Вот именно... - подтвердил подошедший Раин. Он тщательно ощупал переборку - в ней не было и намека на дверь. - Так... - сразу помрачнев, процедил Сенцов. - Опять начинаются загадки. Не слишком ли? У меня пропадает всякое желание их разгадывать. Но придется поискать, как это заграждение убирается... - Только без меня, - торопливо проговорил Коробов, отступая назад. - Я тут что-либо нажимать или открывать категорически отказываюсь. Хватит с меня одного приключения! Сенцов усмехнулся, но на всякий случай тоже отошел подальше от перегородки. - Что же, - спросил сзади Азаров, - так и будем стоять в коридоре? Тогда Сенцов, рассердившись, решительно дернул ближайшую из боковых дверей. Она плавно укатилась вбок, в стену. Открылась обширная комната. Она производила странное впечатление: по двум стенам ее хитро переплетались прозрачные и непрозрачные трубки, стояли сосуды какой-то кактусообразной формы, низкие шкафчики - на их дверцах голубели вогнутые экраны. - Лаборатория, что ли? - сказал Сенцов. - По-моему, физическая, - отозвался Коробов. - Тут и гадать нечего, достаточно посмотреть на эти приборы. Вот, в самом углу стоит - видите? - чем это не маленькая тороидная установка... Они здесь явно занимались физическими экспериментами. - Но... - начал было Азаров. - Может быть, я не физик? - поинтересовался Коробов. - Может быть, ты забыл, у кого я учился? - Нет, я знаю, - сказал Азаров. - Но лаборатория эта, по-моему, все же химическая. Смотрите: эта сеть трубок, эти сосуды, это же вовсе не физика! У нас в лаборатории - в химико-технологическом, где я проходил практику - я ручаюсь, было такое же... - Ну, пусть Калве рассудит, - примирительно проговорил Коробов, уже не раз прибегавший к этому средству во время споров: Калве любил не столько спорить, сколько находить общую точку зрения. - Ведь верно, Лаймон, это - физика? - Не знаю, - хмуро ответил Калве. - Я не физик. И не химик тоже. Но обратите внимание на эти шкафчики с экранами. Даже некибернетику ясно, что это - портативные вычислительные устройства. А все эти трубочки, колбочки - эти колбочки и палочки, как я думаю, играют здесь чисто подсобную роль. Вычислители надо, может быть, охлаждать, а может быть - еще что-нибудь... - Так... - протянул Коробов. - Вот уж действительно - рассудил. Командир, твое мнение мы оставим напоследок. А по-твоему, Раин, это, конечно, не что иное, как обсерватория? Ты, конечно, предполагаешь именно это! - Я ничего не предполагаю! - сердито ответил Раин. - Я почти уверен, что это лаборатория, имеющая к астрономии самое непосредственное отношение. Всякий объективный наблюдатель, как например наш командир, должен будет это признать. Вот эта толстая труба, уходящая в сторону - вы можете поручиться, что это не рефрактор? Да смотрите же, один конец ее утоньшается, понятно - это окуляр... Командир! - Понятно, что нам ничего здесь не понятно, - сказал Сенцов. - Ах, вот как! - пробормотал Раин. - Так я вам сейчас докажу! Он широко шагнул вперед, намереваясь пересечь комнату и вблизи рассмотреть непонятное оборудование. То ли он неловко ступил, то ли пол оказался слишком скользким - но Раин все же поскользнулся, потерял равновесие, растерянно замахал руками... Падал он медленно - сказывалась небольшая, по сравнению с земной, сила тяжести - и, будь Раин без скафандра, он, конечно, сумел бы извернуться и удержаться на ногах. Скафандр же стеснял движения, и Раин растянулся во весь рост. Но только не на полу, а в воздухе... Четверо космонавтов застыли в тех позах, какие бессознательно приняли, рванувшись на помощь к товарищу. Да, Раин повис в воздухе, на расстоянии сантиметров тридцати от пола. Словно упав на слишком упругий матрац, он несколько раз качнулся вверх и вниз и наконец замер, напряженно вытянувшись, не двигая ни одним мускулом. Только глаза его умоляли о помощи. Сенцов первым сдвинулся с места, подошел - осторожно, при каждом шаге ощупывая пол носком ботинка. Нагнулся над Раиным и не смог удержать улыбки: очень уж комично выглядело лицо астронома - с изумленно поднятыми бровями, остекленелым взглядом, растерянно открытым ртом... - Ушибся? - заботливо спросил Сенцов. - Нет... Только подними, пожалуйста... - Раин едва шевелил губами. - Боишься? - торжествовал Сенцов. - Там, наверху, ты на меня покрикивал, а здесь сам испугался? - Ну, боюсь, - сердито ответил Раин. - Да ты что, в самом деле - смеешься? - Космонавт, - поучительно начал Сенцов, - это человек, который... Раин внезапно хитро прищурился, повернулся на бок, сильно ударил Сенцова под колени - командир растерянно сел, и опять-таки не на пол, а повис, застыл в сидячем положении. Как при невесомости... Но ведь здесь была тяжесть? - Вот так, - произнес Раин. Голос его выдавал мрачное удовлетворение. Он медленно уселся на том невидимом, на чем лежал, затем осторожно встал и протянул руку Сенцову. - Я не злопамятен, - милостиво сказал астроном. Но Сенцов поднялся сам, попытался нащупать рукой то "что-то", на чем он только что сидел. Но стоило ему встать, как "что-то" сразу исчезло. Руки встречали лишь пустоту... - Фантасмагория! - сказал Сенцов. - А ну-ка... Он начал сгибать ноги, словно усаживаясь. И действительно, как и перед этим - сел. За ним опять уселся Раин. Войдя в комнату, разместились и другие - повисли в воздухе в сидячих позах друг подле друга. - Такая, значит, мебель, - подвел итоги Коробов. - Где хочешь, там и садишься. А что такое? Газовой струи нет, магнитному полю нас не удержать - мы же не магнитные... Вот и еще одна загадка. Не связана ли она с рисунком пола? Узор ведь не нарисован. Это - металлическая сеть в полу. - Он на минуту задумался. - А зачем это вообще? Вижу только одно объяснение: экономия веса в полете. Может быть, в этой каюте их десять жило. Значит - десять коек, десять стульев и прочее. А тут ничего. Пустота - и не пустота. Стоят где-то какие-то устройства, и все. И наверное устройства эти компактны и легки. Еще одно доказательство уровня техники... - А сколько еще будет... - откликнулся Сенцов, и непонятно было - произнес он это мечтательно или предостерегающе. - Комфортабельная лаборатория, - сказал Раин. Затем лег и с удовольствием произнес: - Удобно... Остальные космонавты с любопытством оглядывали странное помещение. Азаров встал, попробовал усесться в другом месте - сел, в третьем - то же самое. Очевидно, сесть и даже лечь можно было в любом месте комнаты. Сенцов подсунул под себя руку, сказал: - Теперь чувствую - пружинит... Знаете, что я думаю? Это тот же воздух, но уплотненный. Не сжатый, понимаете, а как-то уплотняющийся в нужном объеме. Интересно: сидишь на нем - веса своего не чувствуешь. Даже в такой степени, как мы здесь привыкли... Приборов или аппаратов в этой части каюты не было, хотя она была настолько просторной, что в ней, по словам Азарова, могла танцевать не одна пара. Против этого определения никто не возразил, потому что в танцах Азаров слыл авторитетом. На стенах виднелись какие-то головки, кнопки - нажимать их и вообще что-нибудь трогать Сенцов тут же категорически запретил, хотя у самого в пальцах появился легкий зуд. - Нельзя, - сказал он в ответ на обиженное возражение Азарова. - Здесь происходят чудеса и без нашего вмешательства, а уж коли мы начнем вмешиваться... Не говоря уже о том, что хозяева могут обидеться... Насчет хозяев он сказал с неким умыслом. Космонавты были утомлены вереницей неприятных событий, и следовало дать ребятам возможность выговориться, отвести душу... А о хозяевах спутника и этого корабля наверняка захотят поговорить все. Так оно и получилось. Азаров проглотил приманку с быстротой, о которой только мечтается заядлым рыболовам, каким и был Сенцов. - Насчет хозяев - это старая песня, - сказал Азаров. - Кто их видел? Никто. Кто видел хотя бы их след? Тоже никто. Уж если ни один из них не счел нужным показаться во время всех этих событий, значит на всем спутнике нет ни одной живой души. Тут - только автоматы. - Допустим, - отозвался Коробов. - Их, действительно, сейчас может и не быть на спутнике. И тем не менее не исключено, что в любую минуту они могут появиться здесь. - Откуда? - запальчиво спросил Азаров. - Из твоей головы? Она у тебя такая... горячая? Коробов высокомерно пропустил этот выпад мимо ушей. - Почему из головы? С планеты... От Марса нас отделяют всего двадцать три тысячи километров. Для такой вот ракеты - расстояние пустяковое. Предположим, что спутник действительно автоматизирован до предела. Но время от времени сюда могут являться и его настоящие хозяева - ну, для контроля, что ли, для наладки... А кто может поручиться, что те же автоматы не сообщили им о нашем прибытии и сейчас их ракета не находится где-нибудь поблизости? - Поручиться, конечно, трудно... - сказал Раин. - Но все же это кажется маловероятным. - Почему? - Потому, что это не дает ответа на один вопрос: почему в течение всех этих лет никто из них, обладая такой первоклассной стартовой площадкой для космических путешествий, как этот спутник, и такими кораблями, как тот, в котором мы находимся (он похлопал ладонью по невидимому ложу), - почему они до сих пор не посетили Земли? - Мы тут с Калве походили по спутнику... - продолжал Коробов. - То, что мы видели, наводит на мысль, что культура производства таких машин у них была высока... - Правильно, - подтвердил Раин. - Мы в этом убедились, идя по ракете. Всякое изобретение, предназначенное для использования его людьми, вначале - только голый механизм. Потом, чем дальше растет культура, вернее - традиция производства, тем более становится усовершенствований не только чисто технических, но, я бы сказал, и бытовых. Так возникают приемники, холодильники, установки кондиционированного воздуха в автомобилях. Так станок красят не в какую попало, а в самую приятную для взгляда, не мешающую работать, краску. Так рукоятка рычага приобретает постепенно единственно правильную форму... - Здесь это именно на таком уровне, - кивнул Сенцов. - Да. А что следует вслед за этим? Сенцов ответил: - Следует принципиально новое изобретение, и все начинается сначала... - Но куда их увело это новое изобретение? - Вопрос не новый, - сказал Сенцов. - Тем не менее, закономерный. Ответ может быть, как я считаю, только один: они не посетили нас потому, что их здесь давно нет. - Как давно? - спросил Азаров. - Нельзя даже гадать. Этот слой пыли здесь, где ей браться, строго говоря, неоткуда, мог откладываться годы - или тысячелетия... - Но что же могло произойти на планете? - А почему обязательно на планете? - Ну, знаешь ли, - сказал Коробов, - это уже несерьезный разговор. Что же, по-твоему... Сенцов с удовольствием слушал, как три голоса звучали, переплетаясь... Кстати, почему только три? Сенцов перевел взгляд на Калве. Кибернетик как вошел в каюту, так и стоял возле двери, даже не присел, только положил на пол свой мешок с водой (мешок лег прямо на пол, под ним ничего не образовалось). Калве даже не открыл, как другие теперь, шлема скафандра, и лицо его за отблескивавшей пластмассой было плохо различимо. Может быть, он уже видел новые, надвигающиеся опасности? Или его все еще мучило чувство вины за неразгаданную вовремя серую массу? - Лаймон, а ты как думаешь? - спросил Сенцов. - Слышишь, Лаймон?.. Калве не пошевелился. Тогда Сенцов встал, подошел к нему, крепко тряхнул. Калве медленно откинул шлем, но глаза его упрямо прятались за веками. - Да что с тобой? - Ничего... - ответил Калве, едва разжав губы. - Устал. - Так хоть сядь, отдохни... - Да, благодарю, - сказал Калве вежливо. - Я действительно сяду, отдохну... Он уселся, откинул голову, закрыл глаза. Спор прервался, все с тревогой взглянули на Калве. - Ну, так до чего же договорились? - весело спросил Сенцов. - До того, что на хозяев рассчитывать не приходится, - грустно ответил Коробов. - Выбираться придется самим... Ну, ладно об этом - еще успеем... Вы бы хоть рассказали, как вам удалось спастись. - Это у него спрашивайте, - Сенцов мотнул головой в сторону Раина. - Спасал он, а я играл чисто, так сказать, страдательную роль... Очнулся я в тамбуре ракеты, а потерял сознание еще внизу. Это он и люк разыскал, и меня перетащил... Как это ему удалось - не понимаю... - Я и сам не понимаю, - пожал плечами Раин. - Может быть, это был вовсе и не я? - Ну, а потом мы быстро обошли тот самый зал - думали хотя бы определить, откуда поступает кислород и нельзя ли, пусть частично, зарядить наши баллоны. Надежда, конечно, фантастическая, никаких баллонов и зарядных установок мы не нашли. Даже выход из зала в коридор не стали осматривать: хотелось скорее выбраться к вам, да и, кроме того, надоели уже всякие неожиданности, вроде дверей, которые не желают открываться... Коробов смущенно закашлялся. - Ну, все хорошо, что хорошо кончается... Словом, на скафандры мы наткнулись совершенно случайно. Просто потому, что они помещаются в нишах в самом зале. Ну, и нам, естественно, пришло в голову - испробовать, а нет ли в скафандрах кислородного заряда. - Это не нам, а тебе пришло в голову, - сказал Раин. - И, следовательно, спас положение ты. Я бы на это никогда не решился. Шутка ли - надеть чужой скафандр, на котором ни баллонов нет и вообще ничего похожего... - По правде говоря, я все это помню очень смутно, - признался Сенцов. - Не удивительно: только что лежал без сознания. Да, верите - не помню, как это было... А было так: - Ага, вот что - скафандры! - сказал Сенцов. Двенадцать скафандров стояли, распяленные зажимами. Это не могло быть ничем иным как скафандрами, и рассчитаны они были на прямоходящих, с двумя верхними и двумя нижними конечностями. Только высотой они были, пожалуй, не меньше двух метров. - Ну, вот... - проговорил Сенцов. - Вот такими они и были... Забыв о поисках кислорода, оба рассматривали скафандры, мяли пальцами материал, вглядывались... Сделаны они были из непонятного - наощупь мягкого, эластичного вещества черного цвета. - Да, это были великаны, - тихо сказал Раин. - Почему только шлемы у них непрозрачные, - промолвил Сенцов негромко, будто разговаривая сам с собой. - А ну-ка... Он осторожно высвободил из зажимов один скафандр. - Помоги... - и не снимая своего, он сунул ноги в чужой скафандр, напоминавший комбинезон с расстегнутым от ворота до пояса верхом. - Ты в нем утонешь, - предостерег Раин. Сенцов влез в комбинезон - рукава и штаны съежились гармошкой - и ворчливо ответил: - Ладно, ладно, - утону... Только как его застегивают? - На одну пуговицу, как летний костюм, - сердито пробормотал Раин. - Может быть, все-таки есть дела более срочные, чем примерять скафандр "на вырост"?.. - На пуговицу? - с сомнением сказал Сенцов. Пуговица, на которую указал Раин, находилась там, где была бы пряжка пояса - если бы скафандры имели пояса. Командир скептически повертел пуговицу двумя пальцами. Она послушно повернулась - и разрез комбинезона начал медленно исчезать, словно невидимая "молния" соединила оба края так, что не оставалось даже следа. - Можно и на пуговицу, - победоносно сказал Сенцов. - Ага, а это, очевидно, для шлема... Ясно. Ну, одевайся. - Зачем? - спросил Раин. - Сейчас я надену шлем. Не думаю, чтобы скафандры стояли у них не готовыми к выходу - это противоречит требованиям космоса. Значит, в них должен быть кислород. Мы обретем свободу передвижения. - А если... Ведь нет же баллонов! - А если - тогда... Э, тогда ты еще раз спасешь меня. ...Через несколько минут оба, с надетыми шлемами, уже стояли перед входным люком. Странно - кислород в скафандры поступал, хотя никаких баллонов и не было. За ними захлопнулась дверь, закрывая вход в ракету. Потом стал медленно втягиваться люк. - Смотри! - вскричал Раин. - Смотри - свет!.. Сенцов его не услышал: радиосвязь в этих скафандрах - если она вообще была - включить они не сумели. Раин не видел и лица Сенцова: снаружи шлемы казались непрозрачными, хотя изнутри все было отлично видно. Но Сенцов и сам увидел свет и порывисто поднял обе руки, словно вместо этого неверного, дрожащего сумеречного освещения появилось настоящее земное солнце... Медленно они пересекли зал. Руки и ноги тонули в складках скафандров. Оба думали об одном и том же: раз есть свет - почему бы и дверям не оказаться в порядке?.. И действительно, дверь открылась легко, словно это и не она заставила их пережить нелегкие минуты. Сенцов бросил прощальный взгляд на чужую ракету. - Ну, - сказал он ей, - пока... Но, конечно, он не думал, что свидание состоится так скоро и таким образом. Иначе он, возможно, и не стал бы говорить "пока". - В общем, я забыл, ребята, - повторил Сенцов. - Да что об этом... А вот что интересно: из ваших объяснений я понял, почему мы оказались взаперти. Но отчего механизмы снова начали действовать? Коробов взглянул на Калве. Тот по-прежнему сидел с закрытыми глазами, нельзя было сказать - спит он или слушает разговор. Коробов потянул его за рукав. Тогда Калве медленно, как сквозь сон ответил: - Что же удивительного? Машина такой мощности имеет возможность вместо неисправной подключить другую секцию... А может быть, это вещество регенерирует. Не разобравшись, трудно сказать. - И все же - так ли уж она мощна, эта машина? - усомнился Раин. - Ведь и мы теперь умеем в небольших объемах сосредотачивать миллиарды ячеек, и все же результа