ты... - Дело не только в объеме, - откликнулся Калве, - и не только в количестве. Дело в том, что у нас пока еще каждая ячейка имеет только одну функцию, очень мало вариантов соединения. Если же у них здесь действительно подобие нервных клеток, то они обладают таким громадным количеством вариантов и функций, что у них каждая ячейка работает за сотню наших. Вот когда сюда прилетят наши специалисты... Он умолк, и все тут же подумали о специалистах, которые сюда все-таки прилетят. - Да... - протянул Коробов. - Но каким образом ваш счетчик оказался в ангаре совсем в другой стороне? Он ведь и сбил нас с толку... - Какой счетчик? - недоуменно спросил Сенцов. - Да вот этот! - ответил Коробов, доставая злополучный приборчик из кармана. - Мы не брали никакого счетчика, - сказал Раин. - Или, может, ты брал? - Нет, я не брал. Постой-ка, постой... Ну, конечно! Он сжал счетчик в руке, выпрямился. - Действительно, наш... Ленинградская марка... Но как он... А может быть, вы сами? А? Петро? Лаймон? - Дай-ка... - сказал Раин. Взял счетчик, приблизив его к глазам. Осмотрел. Усмехнулся. - Нет, не наш... - По-твоему, марсиане пользуются земными счетчиками? Вместо ответа Раин указал на чуть заметную метку на торце прибора. - Читай: "А-4"... Четвертая автоматическая, - торжествующе сказал он. - Это счетчик с автоматической ракеты. Только как он сюда попал? - Глаза астронома, - медленно проговорил Сенцов, и голос его был грустен и взгляд печален, хотя в словах и крылась ирония. - Твоему зрению позавидуешь... И любознательности тоже: как же он сюда попал, счетчик? Попал-то просто - значит, до нас здесь побывала хотя бы одна из автоматических ракет. Да, конечно, понимаю: это ведь событие, это опять открытие - проясняется судьба автоматических ракет... Но ведь это были корабли... Какие корабли: мощь и устремление! Погибли... - И, помолчав секунду, закончил уже другим тоном: - Еще одна задачка... Вот и работа нам нашлась: разузнать, что стало с той ракетой. - Должно быть, то же самое, что с нашей, - сказал Азаров. - Эти автоматы, по-моему, специально натренированы - приготовлять из всех ракет, что попадают им под руку, колбасную начинку. - Но зачем? - спросил Сенцов. Никто ему не ответил. Калве опять закрыл глаза, лицо его стало суровым, как будто он целиком выключился из этой обстановки и думал о чем-то важном и очень отвлеченном. Коробов встал, снова начал расхаживать по каюте, подходил то к одной, то к другой стене, внимательно разглядывал головки, кнопки, пустые рамки, что-то бормотал или даже напевал под нос. Насупившийся Азаров следил за ним глазами, не поворачивая головы. Наконец, когда Коробов запел особенно громко и особенно фальшиво, Азаров, не вытерпев, сказал: - Ну, маэстро, нельзя же... Не мелькай перед глазами и не пой - тут и без твоего музицирования нехорошо... Коробов, ничуть не обидевшись, тотчас же умолк. - Ну, что ж, так и будем молчать? - спросил Сенцов. - Положение наше, как говорится, не самое веселое. Но вот мы с Раиным, например, вообще думали, что конец пришел! И все же на этот раз автоматы нас не одолели... - Но в будущем это не исключено! - заметил Азаров. - Ну-ну, не так-то это просто, - успокаивающе сказал. Сенцов. - В конце концов нас пятеро - это больше, чем тысяча автоматов. - Но пока счет не в нашу пользу... - Все это было слишком неожиданно. При подготовке космонавтов на Земле пока еще не читают курса поведения в чужих мирах, - проговорил Сенцов. - Скоро начнут, - заверил Коробов. - Да, если мы сможем добраться до Земли или хотя бы сообщить на Землю обо всем случившемся, - сказал Сенцов. - Мы не имеем права подвергать риску другие корабли, которые, безусловно, еще пойдут к Марсу. Так сформулировал он две основные задачи, вставшие перед космонавтами: задача-максимум - спастись самим, добраться до Земли; задача-минимум - сообщить на Землю о случившемся, хотя бы в самых общих чертах, чтобы следующая экспедиция не повторила ошибок. - Но в чем же, в чем заключаются наши ошибки? - спросил Раин. - Ну, хорошо, мы с тобой могли и не выйти на поверхность. В таком случае мы все пятеро оказались бы вместе с ракетой в ангаре. Ну, а потом? Чем объяснить нападение роботов? Опять нашей ошибкой? Какой? - Не знаю... - ответил Сенцов. - Но это-то нам и надо установить, чтобы на нашем опыте учились другие. Трудно, конечно, сказать, чем руководствуются роботы и логические устройства другого мира... - Программой, - внезапно, не открывая глаз, сказал Калве. - Только программой... - А почему у них должна быть такая программа, чтобы уничтожать чужие ракеты? Ведь на такой редкий случай вряд ли могло быть выработано руководство? Калве открыл глаза, сел прямо. - В том-то и дело, что такой программы не было, - нехотя проговорил он. - В том-то и беда... - Что-то уж очень туманно... - откровенно сознался Сенцов. - Ты, Лаймон, давай-ка без загадок и иносказаний. Калве хмуро посмотрел на Сенцова. - Вспомни, - обратился он к Раину, - ты по дороге сюда упоминал, что в поисках входа в этот корабль сначала наткнулся на другой люк и открыть его тебе не удалось. - Ну, действительно, так и было, - сказал Раин. - А при чем... - Подожди минутку... - Калве резко вытянул руку. - На каком расстоянии этот люк находился от кормы корабля? - На каком? Ну... приблизительно метров десять, двенадцать, - сказал Раин. - Ну, вот... А вы обратили внимание, в каких именно местах автоматы прорезали оболочку нашей ракеты? - Погоди, погоди! - Сенцов внезапно приподнялся с места. - Два отверстия... Одно в носовой части, другое... - На расстоянии приблизительно двенадцати метров от кормы, - закончил Калве. - Теперь вам ясно? Автоматы не имели такой программы - разрушить ракету. Наоборот... - Починить, что ли? - с ехидцей спросил Азаров. - Мне стыдно, - сказал Калве вместо ответа. - Я должен вам признаться, что мне больно и стыдно за себя. Я ведь считаюсь специалистом в этой области, как вы знаете, участвовал в разработке многих систем - кибернетических систем самого разного назначения... - Это мы знаем, - подтвердил Сенцов. - Ошибка, о которой вы говорите, - это моя ошибка. Я не предусмотрел, хотя, если бы нашлось время поразмыслить, я бы наверняка догадался... - К сожалению, у нас этого времени не было, - вмешался Коробов. - Не так развивались события, чтобы сидеть и размышлять... - Когда я увидел эти автоматы, шнырявшие вокруг ракеты и подававшие какие-то сигналы, - продолжал Калве уже более твердым голосом, - я должен был задать себе вопрос: а что им нужно? Зачем они тут и что их интересует? - Мы задавали себе такой вопрос, - сказал Коробов. - Да. Но нас тогда интересовало другое: не нанесут ли они какого-либо вреда ракете. Мы подождали и убедились, что никакого непосредственного - подчеркиваю: непосредственного вреда они ракете не наносят... И мы успокоились за ракету... - И еще больше забеспокоились о вас, - сказал Коробов Раину. - Мы не стали ломать голову над вопросом: а чего же все-таки ищут эти лягушки? - продолжал Калве. - И напрасно... - Я начинаю понимать... - пробормотал Сенцов. - Вот-вот... Логически рассуждая, что должно произойти с ракетой, когда она возвращается на свою базу из космического рейса? Вы - пилоты, вы лучше знаете... - Ну, естественно, она должна подвергнуться осмотру, контролю... - Вот именно. И ее подвергли осмотру. Ее осматривали автоматы. Осматривали, конечно, не в буквальном смысле слова. Очевидно, в их ракетах - хотя бы в этой самой - в определенных точках вмонтированы какие-то датчики, которые в ответ на запрос автоматов-информаторов дают сведения о состоянии ракеты, о работе ее отдельных узлов и механизмов. Это ведь понятно: при их технике люди, очевидно, избавлены от всякой скучной работы, они давно достигли того, к чему стремимся и мы. Так допустим, что эти автоматы требовали таких сведений... - И они их, естественно, не получили, - сказал Сенцов. - Конечно - потому что наша ракета устроена совершенно иначе, и на такой контроль не рассчитана... Но при программировании действий автоматов, как я уже сказал, прибытие чужих ракет предусмотрено, разумеется, не было. А какой вывод должно было сделать из этого логическое устройство, управляющее автоматами? Калве сделал паузу. Все сумрачно молчали. - Вывод, что ракета неисправна. Если кибернетическая централь получает от своих рецепторов сплошные нули, то... Далее, автоматы, очевидно, отметили, что в ракете не открылся ни один люк. - Как же не открылся? - сказал Коробов. - А мы с тобой что - сквозь оболочку вышли, что ли? К его изумлению Калве кивнул головой. - Вот именно. Для них - именно сквозь оболочку, это ты очень хорошо сказал. Ведь автоматы искали люки именно в тех местах, где они расположены у их ракет: в носовой части и у кормы - на расстоянии... - Десяти-двенадцати метров! - вставил Раин. - Совершенно правильно. Ведь даже такое мощное кибернетическое устройство - это не мозг... Оно повинуется программе, а в этой программе могло быть предусмотрено что угодно, кроме того, что люк из определенного места ракеты переместился на десяток метров в сторону! - Да, это незачем было предусматривать, - признал Сенцов. - Вот видите! Зато можно было предусмотреть другое: что люки - очевидно, такие случаи у них бывали - при пролете корабля сквозь атмосферу чужой планеты или вследствие иных причин - могли выйти из строя... - Завариться или заклиниться от удара метеорита, - сказал Коробов, - или... - Это неважно. Факт тот, что в таких случаях киберустройства, очевидно, должны были попытаться вскрыть люки, чтобы помочь выйти экипажу или хотя бы чтобы дать возможность проникнуть в ракету снаружи, извлечь материалы экспедиции, заняться ремонтом корабля... И вот в действие были приведены автоматы, которые начали вырезать люки. - Вырезанные ими отверстия были уже люков этой ракеты, - возразил Азаров. - Это как раз понятно, - вмешался Сенцов. - И я бы так поступил. Они вырезали отверстия в крышках люков: крышку потом легко заменить... - Ну, вот, - сказал Калве. - Вот, я считаю, разгадка того, что произошло с ракетой. Возможно, все это не так просто. Не исключено, что... - Подожди! - прервал его Азаров. - А почему эти автоматы начали действовать с таким замедлением? Калве помолчал. - Я думаю, - сказал он затем, - что тут сыграли роль... мы сами. Автоматы, безусловно, реагируют на присутствие людей - или как по-вашему надо их называть... Возможно, люди нашли бы другой выход. В таком случае в кибернетический центр была бы послана соответствующая команда. Недаром у меня все время было такое чувство, что за мной наблюдают... Это была выжидательная пауза. Ведь автоматы и управляющий ими центр не могут мыслить. И они не могут понять, что мы появились именно из ракеты, а не извне. Вот почему они ждали! Но программа не была изменена... Калве умолк. Никто не продолжал разговоров. Всем стало вдруг по-настоящему страшно: если уже один факт их появления здесь привел в действие целую когорту механизмов, то чего можно ожидать в дальнейшем? Какой может быть реакция на каждый их шаг? Невозможно ведь заранее предусмотреть все последствия, к тому же объяснять уже происшедшие события все-таки куда легче, чем предугадывать новые... И вообще, всегда ли будет понятна и доступна людям логика хозяев спутника, пережданная или завещанная ими своим механизмам и приборам? Это - если даже предположить, что сейчас космонавты объясняют все правильно... - Мы должны научиться предсказывать, - упрямо сказал Калве, отвечая своим мыслям. - Логика - это математика, а математика во Вселенной одна. Но Сенцов медленно покачал головой. Математика одна, но как далеко она могла уйти? Нет, верить спутнику нельзя... - Как понятие - математика одна, да... - задумчиво произнес и Раин. - Но конкретно... Кто знает? Кто скажет, что именно может произойти в этой каюте через минуту? Может быть, нам следовало что-то сделать? Где-то доложить, чтобы не вызвать никаких нежелательных действий? Но что? Лаймон, как ты думаешь? - Это очень важно, - тихо проговорил Калве. - Но я не могу... Если бы хоть знать, кто они, какие... Пока можно сказать лишь, что они были живыми. Признаюсь откровенно: теперь мне будет немного страшно выйти из ракеты... Соглашаясь, все молча наклонили головы. - Так нельзя... Нельзя, товарищи... - проговорил Раин, и голос его был умоляющим. - Неужели нам не постичь машинной логики? Ведь все, что произошло до сих пор, нам понятно... Будущее? Если мы не выйдем - гибель неотвратима. Подумайте! Лаймон, ты же специалист (Калве выразительно пожал плечами). Ведь все здесь, так сказать, сделано почти для нас! По нам! А это значит, что в общих чертах они действительно были похожи на нас. Кстати, об этом же свидетельствуют скафандры!... Марсиане они или не марсиане, но они должны быть очень близки нам по строению. И поступать надо так, словно они - это мы... - Это и странно, - сказал Сенцов. - Ведь все-таки трудно предположить, что форма бытия Разума исчерпывается человекоподобными. - Соображения целесообразности... - начал Коробов. - Ну и что? Мы ходим на двух ногах, животные - на четырех. Четырех ног хватает с избытком... А у насекомых - шесть, у пауков, крабов, осьминогов - восемь, у других членистоногих - и того больше. При чем же тут целесообразность? Очевидно, все зависит от конкретных условий... - Разумеется, - сказал Раин. - А это значит, что на той планете, откуда они родом, условия в основном не отличаются от наших... - Хорошо, - прервал его Сенцов, которому новый научный спор сейчас вовсе не казался необходимым. - На досуге мы поговорим и о планете. А сейчас важно другое... Раз иной нет, примем как рабочую гипотезу: они - это мы. Хоть я и не очень... И наши ошибки и опасности, угрожающие нашим экипажам как во время облета Марса, так и при посадке на Деймос, нам теперь - будем считать - в общих чертах ясны. Значит, остается только решить те задачи, которые выдвигает обстановка: задачу отлета и задачу связи, а вернее наоборот: задачу связи с Землей и задачу отлета. Вот над чем надо думать... В каюте воцарилось молчание. Но, очевидно, сразу решать столь сложные проблемы было не под силу даже им: никто не предлагал хотя бы пути, на котором следовало искать решение. Да и что можно было предположить? Корабль непоправимо выведен из строя, при нападении роботов пострадала и рация дальней связи, так что с ее помощью сообщить что-либо на Землю невозможно. Поэтому Сенцов, видя, что товарищи немного отдохнули, приказал возобновить переноску снятых с земной ракеты грузов. Все выходили из ракеты медленно, с опаской. Но ничего страшного не произошло. Космонавты принялись за дело. Перетащили все, что еще могло пригодиться, и кроме того - катушки с результатами научных наблюдений, записями телемагнитографов, рулоны диаграмм, вычерченных самописцами за время полета, бортжурнал, некоторые уцелевшие приборы и даже личные вещи. Затем они подкрепились, и Сенцов приказал отдыхать. После тщательного осмотра коридора оказалось, что здесь на каждого приходилась одна каюта-лаборатория да еще семь оставалось пустыми. Впрочем, это не радовало: в своей ракете было "хоть и в тесноте, но не в обиде", как сказал Калве, очень уважавший русские поговорки. Детальное обследование кают показало, что место для спанья находилось, очевидно, в одном определенном углу: там было несколько кнопок, особый свет. Сенцову казалось, что едва доберется он до невидимого убаюкивающего ложа, как моментально уснет. Но стоило лечь, закрыть глаза, и сон ушел. В конце концов все они уцелели. Потеря ракеты, конечно, значительно усложняла положение. Но, убеждал себя Сенцов, могло быть и похуже, если бы, например, в полете в ракету просто врезался основательный метеор. Будем считать, что случившееся пока не вышло за рамки тех неприятностей и неудобств, к которым следовало быть готовым каждому космонавту еще перед вылетом за пределы атмосферы. А космонавтам стоит только отдохнуть, и они обязательно что-нибудь придумают... Сенцов лежал смертельно усталый и знал, что не заснет, пока не найдет хотя бы направления, в котором следует действовать. Но сейчас утомленная мысль бродила будто в темной пещере, и нигде, ни в одной стороне не виделось светлого пятна выхода. Всюду - глухая стена... Космонавт встал, вышел из каюты. Подошел к прозрачной перегородке. Продолжавшийся за нею коридор через несколько метров упирался в дверь, - за ней, видимо, и находилась рубка. Воровато оглянувшись, Сенцов, вопреки собственному запрету, попытался как-нибудь сдвинуть перегородку. Это ему не удалось, и тогда он начал медленно ходить взад и вперед, стараясь ненароком не разбудить других. У двери каюты, где поместился Раин, он прислушался: астроном всегда имел обыкновение похрапывать во сне. Действительно, из-за двери доносились едва уловимые звуки. Сенцов тихо приоткрыл дверь - и остановился, изумленный. Раин вовсе не спал. Он сидел у стола и слушал Калве, что-то говорившего ему вполголоса. Сенцов хотел было выругать их за нарушение приказа, но тут же спохватился: а сам?.. Ясно, мысль о спасении занимала не его одного и каждый искал выход. Он вопросительно взглянул сначала на Калве, потом на Раина. Раин грустно поднял брови, Калве отрицательно покачал головой. Сенцов присел рядом с Раиным. И тут же в открытую дверь заглянул Коробов и, усмехнувшись, вошел в каюту. За ним - Азаров. Все снова были в сборе. - Ну, раз пришли - предлагайте, - сказал Сенцов. - Да мы тут думали... - сказал Раин. - Восстановить никак нельзя? - Никак, - коротко ответил Сенцов. - Мне все же кажется, - начал Калве несмело, - мне лично кажется, что мы могли бы воспользоваться этой ракетой, не так ли? В конце концов, это тоже космический корабль, и... - Он умолк, поочередно вглядываясь в лицо каждого пилота. - Это действительно тоже космический корабль, - терпеливо ответил Коробов, - в этом ты прав. И велосипед, и гоночный автомобиль - транспорт. Но посади велосипедиста на гоночную машину и предложи ему ночью добраться, скажем, от Риги до Москвы. Учти, что он ни разу в жизни не управлял автомобилем. Учти, что он может пользоваться только картой мира в масштабе один к двадцати миллионам. У него из ста шансов - десять расколоть машину еще в гараже, и восемьдесят девять - свалиться в кювет на первом же повороте. При всем этом у него раз в десять больше возможностей добраться до цели, чем у нас. - Куда в десять - в сто! - сказал Сенцов. - Он хоть знает, что автомобиль надо заправить бензином. А что мы знаем об этой ракете? - К тому же, Москва стоит на месте, - добавил Азаров. - Земля - нет. - Число вещей, которых мы не знаем об этой ракете, очень велико, - продолжал Сенцов. - Как проникнуть в рубку? Как ракета управляется? Как выводится из ангара? Какие ускорения развивает? Этих "как?" очень много. Но главное - даже не это... Будь мы сейчас в рубке, у пульта управления - все равно я бы не решился нажать хоть одну кнопку... - Почему? - насторожился Азаров. - Опять-таки по той же причине. Эту ракету строили не люди, а иные существа. Мы не знаем образа и ритма их жизни, привычек, потребностей. Может быть, для них являются естественными такие вещи, которые для нас смертельны. То, что мы пока ни с чем таким не столкнулись, еще ничего не значит. У нас все-таки нет доказательств того, что они мыслили и чувствовали так же, как мы. И пока мы таких доказательств не найдем, эти существа останутся для нас тайной за семью печатями. А мы их не найдем, если только не встретим кого-либо из хозяев, на что надежды, как вы сами знаете, мало... - Так что же делать? - тихо спросил Калве. - Отдыхать! А затем пойдем еще раз к нашей ракете и на месте посмотрим - не удастся ли все же смонтировать передатчик из остатков раций и запасных частей. Не забывайте, первая задача - связь! Ну, утро, как говорится, вечера мудренее... Унывать еще рано. И помните, братцы, космонавты - это люди, которые побеждают на кораблях, а если придется - и без кораблей! Он встал, но никто не торопился расходиться. И тогда Калве тоже поднялся с места - высокий, тяжелый, - он грозно навис над Сенцовым. - Вы хотите доказательств? - спросил он резким тонким голосом. - Хорошо, вы их получите. Я их искаю, то есть ищу! - Что же, - сказал Сенцов, серьезно глядя на Калве. - Я повторяю: никаких авантюр, никакого ненужного риска допущено не будет. В конце концов, здесь немедленная гибель нам не угрожает, а работать для блага людей можно и на спутнике. Вот если будут действительно серьезные доказательства того, что полет на чужой ракете не грозит нам никакими опасностями - сверх обычной нормы, конечно, и если мы найдем способ управлять кораблем - тогда мы, безусловно, полетим. - Я найду! - твердо сказал Калве. Странно - после этого заявления Калве, человека, казалось, меньше всех смыслившего во всякой технике, кроме кибернетических машин, у всех на душе стало как-то легче. Не выход, и даже не путь к выходу, а все же какой-то краешек надежды... - Вот так... - сказал Сенцов. - А что ты думаешь насчет доказательств, Игнатьич? Ответа не последовало: Коробов, улегшись навзничь, мгновенно уснул. - Вот так... - сказал Сенцов и вдруг сам почувствовал, что больше не в состоянии бодрствовать ни единой минуты. Он тоже откинулся на спину. Приятно было лежать, когда рядом находились товарищи... Он зевнул и заснул, еще не закончив зевка. Пример оказался заразительным. Калве лень было даже улечься, он уснул прямо так, сидя, откинув голову. Раин уютно похрапывал. Ровный голубой свет освещал пятерых спящих; ни единый шорох, ни одно движение не тревожили их. Шли часы, и Деймос все так же мчался вокруг Марса по своей веками исхоженной орбите. 10 Когда проснулись и позавтракали, Сенцов сразу же задал всем работу. Все взялись за дело охотно, даже с какой-то одержимостью. Надо было начать как-то разбираться хотя бы в основах окружавшей их техники. Кто знает, может быть именно этим путем они, пусть постепенно, придут к овладению чужим кораблем. Для этого необходимо тщательно исследовать робот, оставшийся на месте битвы механизмов. Он был поврежден, когда вспыхнуло топливо, и можно было попробовать его разобрать. Заняться этим решили Сенцов и Раин. С роботом справиться оказалось нелегко. С трудом удалось электрическим резаком разрезать его поврежденную пламенем оболочку. Как и ожидали, под колпаком ничего похожего на кибернетическое устройство не нашлось. Было всего несколько приборов - какие-то непрозрачные цилиндры и небольшие прямоугольные ящички. На блестящих стержнях, которые могли служить выводами, Сенцов при помощи тестера обнаружил слабое напряжение. Стерженьки эти входили в углубления в цилиндрах, туда же тянулись гибкие ленты непонятного назначения. Самым интересным в автоматах оказались их рычаги-щупальцы. Сенцов и Раин долго пытались сквозь сверхтвердую броню из незнакомого металла добраться до системы рычагов, но так и не смогли этого сделать: самих рычагов просто не было. То, что космонавты принимали за предохраняющую оболочку, и оказалось механизмом - без сочленений, без всяких деталей, твердый и в то же время необычайно гибкий монолит. Чем он приводился в движение, оставалось непонятным: к нему не подходили никакие движущиеся части. Исследователи попробовали присоединить один из рычагов к ящичкам с напряжением. Твердое щупальце начало изгибаться, сокращаться, как мускул, только с гораздо большей силой: рычаг толщиной в палец свободно поднимал кислородный баллон, большой стационарный баллон из ракеты, словно бы здесь не было вообще никакой тяжести. Видимо, конструкторы этих машин применяли не механические схемы, подобные земным, а нечто совсем иное: им удалось получить вещество, непосредственно превращавшее электрическую, а может быть - химическую энергию в движение. Придя к такому выводу, космонавты долго сидели молча, поглядывали друг на друга, покачивали головами: вот такого на Земле не найдешь... - Гораздо экономнее с точки зрения расхода энергии, - наконец восхитился Раин. - Высшая ступень! Оба вновь завозились с разобранным роботом: чтобы понять все тонкости его устройства, понадобятся, пожалуй, не дни, а недели... И непонятно - как все это поможет людям освоить ракету? Тем временем Коробов пустился в обход корабля, который стал теперь ух домом. Второй пилот знал, что здравый смысл не позволяет ему надеяться хоть когда-нибудь повести эту ракету в стремительный и победоносный полет. Но все же... и вообще, уж если они здесь живут - надо обследовать детально, не так, как Сенцов с Раиным сделали это в свое первое посещение. Вдруг и найдется - ну, просто что-нибудь интересное... Пройти в переднюю часть, ракеты ему, как и раньше, не удалось, и пришлось начинать обход опять с кают-лабораторий. Здесь не было почти ничего, что напоминало бы земные приборы или приспособления, хотя ни у кого не возникло и тени сомнения в том, что находящиеся тут предметы предназначены именно для научных целей. Коробов медленно проходил из помещения в помещение, и везде со стен на него смотрели непонятные, то вогнутые, то выпуклые экраны, иногда имевшие еще и какие-то боковые отростки... Все они были, словно шкалы приборов, затянуты тонкой сеткой координат, но не имели никаких стрелок или иных указателей. Экраны были разных цветов, и группировались по нескольку вместе. Возможно, это были указатели отдельных групп сходных между собою механизмов. Впрочем, может быть, это было и не так... На выраставших из пола постаментах стояли закрытые фигурными кожухами приборы неизвестного назначения. На них не виднелось ни маховичков, ни штурвальчиков, ни кнопок, или верньеров - всего того, что в обилии украшало земные аппараты. Это могло означать, что приборы действовали по заранее определенной программе, и их надо было только пустить в ход - дальше они работали сами... По одной кнопке, глубоко утопленной в панели, у них и было. Коробов подумал, что пальцы у членов экипажа ракеты были, наверное, длинные и чуткие, и представил себе, как приятно было бы пожать такую руку, спросить, как дела, и пожелать свободного пространства. Но это были мечты... Он пошел дальше. Пока стало ясно лишь одно: в ракете во время полета действовала искусственная гравитация. Все приборы были расположены так, как если бы ими приходилось пользоваться при наличии силы тяжести, направленной к полу ракеты. Это означало, что аппаратура гравитации находилась где-то в том направлении, а следовательно - в ракете должен быть еще и нижний этаж. Коробов решил разыскать его, и снова начал блуждать по коридорам. Ничего не обнаружив, он вернулся в крайнюю лабораторию и внимательно исследовал стены и пол. Однако ход в нижний этаж ему удалось найти лишь после получасовых поисков. Коробов осторожно спустился вниз. И здесь, в технических отсеках, шли широкие коридоры. В отличие от спутника, в ракете не было блокирующей системы дверей, да и сами переборки и перекрытия были гораздо тоньше, но все же, очевидно, обладали громадной прочностью. Коробов вначале волновался и оглядывался на каждом шагу, ожидая подвоха, неожиданного удара, но потом осмелел и попробовал даже поцарапать одну из стен. Результат был такой, как если бы он царапал щепкой по стеклу, и это заставило пилота опять почтительно удивиться и выругать себя за ненужное лихачество. Конечно, глупо - царапать переборки... Космонавт не знал, что именно он ищет, но ждал многого: по логике вещей, тут кроме гравитационного устройства должны были располагаться хранилища кислорода и воды, кладовые с инструментами, а ближе к корме - двигатель и топливо. Если бы все это найти! Да и остальное, что могло здесь быть, тоже надо осмотреть, хотя бы поверхностно... Поэтому Коробов, привыкнув к соседству безмолвных механизмов, забыл о времени - он чувствовал себя разведчиком в неизвестной стране, и было в этом чувстве что-то от волнения мальчишки, забравшегося в таинственный подвал незнакомого дома... К Сенцову и Раину он вернулся только через два часа, когда Сенцов начал уже тревожиться и хотел организовать новые поиски - на этот раз в масштабе ракеты. - Ну, уж в ракете-то... - довольным голосом прогудел Коробов. - А что ж! - подтвердил Сенцов. - Очень просто! Ну, как? Коробов замотал головой от восхищения: - Отличная машина! - Ты нашел кислород? - Кажется, да... Твердой уверенности, правда, нет. Хранилище большого объема, но не с газом и не с жидкостью, а с твердым веществом. К нему присоединены аппараты - по моим соображениям, они и превращают твердый кислород в газ... - Из чего же вы заключили, что это кислород? - спросил Раин. - А вот из чего... Я осмотрел аппарат. От него трубы - эластичные и толстые - уходят в верхний этаж и в другие отсеки. А одна обрывается там же. Обрывается, и все. За неимением прибора я сам подсоединился к этому аппарату, а проще - ртом к открытому концу трубы. Ну и вот... Сначала ничего не было, но как только я дохнул - щелкнуло, и я почувствовал: идет кислород. Потом подача прекратилась. Наверное, аппарат улавливает процент углекислого газа и кислорода, и если надо - добавляет... А в аппарат газ может поступать только из хранилища. Оно прозрачное, поэтому я и увидел, что там - твердое вещество. - Ну-с, а если бы там был не кислород? - хмуро спросил Сенцов. - Так риска же совершенно не было... Теперь мы хоть знаем, что кислородом обеспечены: хранилище почти полно. Да, я там не только кислород нашел. Есть еще какие-то резервуары. Там тоже твердое вещество, по виду - другое. - Туда ты, надеюсь, не подсоединялся? - Туда не подсоединялся. При них таких аппаратов нет. А вот воды я не обнаружил. Может быть, они вовсе и не пили? - Ничего, - сказал Сенцов. - Вода пока у нас есть. И, может быть, в этих других хранилищах - водород. Тогда мы вывернемся. Коробов уселся за стол, перевел дух. Сенцов, подождав немного, спросил: - А насчет двигателя - ничего не ясно? - До двигателей я добраться не смог... Там глухая переборка, как только я подошел - сразу завыло, залаяло... Что-то вроде сирены. Только очень высокие тона. Очевидно, предупреждение об опасности. Не с нашими скафандрами туда лезть. - Значит, совсем ничего? - Единственное, что можно сказать, - двигатели, топливо, и все остальное занимают гораздо меньше места, чем на нашей ракете, не только по отношению ко всему объему, но и абсолютно. Я специально шагами вымерял... - Значит, двигатель не химический... - задумчиво проговорил Сенцов. - На каком же приводе? Какое топливо? - Вероятнее всего, атомное. Иначе не было бы сигнала опасности... - Сомневаюсь, чтобы атомное... - сказал Сенцов. - Я ракету осмотрел снаружи, пока вы спали. Совершенно не то сопло, какое нужно для атомного двигателя - по крайней мере, по нашим соображениям. - Ну, на это вообще внимания обращать не следует, - не согласился Коробов. - И весь этот корабль гораздо менее массивен, чем наш; переборки - миллиметровой толщины, а прочность - изумительная... - Да я не о прочности говорю, - пояснил Сенцов. - Курс двигателей помнишь? Принципиальные основы атомного двигателя? Ну вот, а тут - совсем не то... - Я прикидывал, - сказал Коробов. - Если там химическое топливо, то, каким бы совершенным оно ни было, этой ракете дальше Марса не уйти. А вдруг они только на Марс и ходили? Тогда мы... - Он помолчал и неожиданно спросил: - Ну, как - обедать будем? - Надо подождать ребят, - проговорил Сенцов. - Они там тоже увлеклись... Да, это невесело - то, что ты рассказал о горючем... - Все оборудование ракеты указывает, что она предназначена для дальних рейсов, - сказал Раин. - Итак - к Земле! - Пока мы не знаем... - начал Сенцов. - Итак - за обед! - провозгласил Коробов. - Ага, Витя прибыл. Ну, что там у тебя? Демонтировал рацию? - Что осталось - демонтировал, - угрюмо ответил Азаров. - Ну, и как? Выйдет что-нибудь? Азаров пожал плечами: - Разве что любительский приемник... - Так-так... - невесело сказал Сенцов. - А на Землю сообщить все же надо... А вообще в ангаре как? Спокойно? - Какое спокойно, - мотнул головой Азаров. - Опять их полно. - Режут? - На сей раз латают. Что-то приваривают, уже навесили одну крышку люка, сейчас возятся с другой... - Ясно, - сказал Раин. - Они продолжают выполнять свою программу: ремонтируют ракету... Жаль, что вычислителей они нам не восстановят, как бы там ни ремонтировали. - Да, - вздохнул Сенцов, - с нашим кораблем мы простились навсегда. - Ну что ж: космонавты - это люди, которые побеждают... - Он умолк, не закончив излюбленного присловья. - Но интересно, - сказал Раин, - до чего эти автоматы дойдут. - Ну, для того, чтобы это определить, надо быть знатоком их тонких душевных движений, - съязвил Азаров. - Вроде Калве, например... А кстати, где он? Задача Калве была, пожалуй, самой важной: нельзя же вечно жить под угрозой нового набега автоматов. Из ангара он поднялся наверх почти бегом и замедлил шаг, лишь попав в знакомый круглый зал кибернетического центра. Здесь он сразу перестал спешить и начал все рассматривать так внимательно, неторопливо, словно в запасе у него была еще целая жизнь. Каково, например, назначение вот этого сооружения в центре зала? Небольшой прямоугольный постамент, похожий на высокий столик. В центре его круглый, чуть наклоненный экран. На нем светятся, переливаясь, четыре огонька. Калве склонил над экраном прозрачный шлем. Крохотное золотистое пламя дрожало в центре экрана. Три тонких черных концентрических кольца охватывали его, и на каждом тоже переливался огонек: голубой на внутреннем, зеленый на среднем и оранжевый - на внешнем. Калве долго всматривался в странные огоньки; непонятно - что было в них такого, и мало ли приборов со световой сигнализацией перевидал он на своем веку, но почему-то на них хотелось смотреть и смотреть... Потом он перевел взгляд на расположенные вокруг экрана оранжевые выпуклые шляпки - их было тридцать, возле каждой - два прозрачных глазка. Возле одного грибка левый глазок светился ровным синим светом, а около соседнего, кроме синего, горел и второй - мигал тревожным красным огнем. Остальные глазки были безжизненны. Вокруг экрана в столике тянулась кольцевая прорезь, из которой выходил тонкий рычажок. Он плавно изгибался к экрану, так что конец его почти касался матовой поверхности. Рычажок заканчивался заостренным овалом с тонкой иглой на конце. Других органов управления машинами было очень мало. Рядом с экраном торчали еще две круглые головки с какими-то делениями. Перед столом вздымался щит, на нем было несколько экранов поменьше. Вот и все. Мало, очень мало... Ясно, конечно, что все это имеет непосредственное отношение к управляющим кибернетическим устройствам - хотя бы потому, что находится в этом зале. Калве торопливо спрятал руки за спину - до того захотелось сразу нажать на красные кнопки, посмотреть - что появится на экранах, разобраться в значении большой красной рукоятки сбоку (ага, ею-то, наверное, и включается весь этот агрегат!). Но он помнил, сколько непредвиденных последствий может вызвать в этом мире каждое неосторожное движение. Это надо было помнить, потому что чувство опасности стало почему-то исчезать. Забывалось, что вовсе не люди Земли создали все эти непонятные приборы. "Если не забывать этого, - внезапно подумал Калве, - то все может разъясниться гораздо быстрее". Например... Ну вот, мало органов управления. Мало? Ну, а если каждый результат, который на Земле достигался целым рядом операций, эти творцы умели получать сразу? Так, когда-то людям, чтобы зажечь керосиновую лампу, требовалось совершить пять-шесть движений, а потом свет, электрический свет, стали включать одним движением пальца. А в том, что эта техника обогнала земную даже больше, чем электрическая лампа - керосиновую, сомнений нет. И если у тебя снова, как и в тот раз, когда вы впервые вышли из своей ракеты, возникло ощущение, словно ты находишься просто в чужой стране, где, хотя и не понимаешь языка, но видишь вокруг себя таких же людей и вещи, сделанные их руками, то это потому, что тебе страшно хочется оказаться сродни великанам, одним своим шагом покрывающим расстояние, на которое ты тратишь десять шагов. Такими они были, дружище, и чем больше ты хочешь разобраться в окружающем, тем больше тебе говорит об этом каждая мелочь... И в эту минуту, в пустом зале, где когда-то жил, чувствовал, мыслил командир всех этих приборов и механизмов, Калве вдруг неудержимо захотелось представить - каким же он был, как выглядел этот творец, наверное давно уже включившийся в вечный круговорот материи и сейчас, возможно, существовавший где-нибудь на Марсе в виде чахлого голубого мха... Калве машинально, забыв про шлем, поднял руку - снять шапку... Рука его наткнулась на прикрепленный к шлему инвертор, и это прикосновение напомнило о ближайшей задаче. Калве подумал, что Сенцов все-таки видел дальше их всех - недаром ему нужны были доказательства того, что мы в состоянии понять, постигнуть законы мышления этих существ. Что же, надо искать, искать! С чего начать? Он стал снова осматривать пульт, пытаясь логически разобраться в назначении органов управления машины. Но вскоре поймал себя на том, что просто-напросто старается мысленно приспособить отдельные рычажки и выключатели чужой машины к функциям, которые выполняли рычажки и выключатели на его собственном пульте. Таким путем далеко не уйдешь. Тогда он включил инвертор, опустил его экран. В шлеме стало темно, как будто в зале погасли все огни. Калве испуганно приподнял экран, и свет ударил ему в лицо. Он опять опустил экран, закрыл на несколько секунд глаза, чтобы они привыкли к темноте. Когда он вновь открыл их, тьмы больше не было. На повисшем перед его глазами экране ветвилось великое множество голубоватых линий, кружков. Это прибор делал видимыми все проводники под напряжением. Свиваясь и развиваясь, сходясь и разбегаясь в стороны, они образовывали странную, причудливую сеть. Местами они были разорваны, кое-где их разделяли темные промежутки - участки сети, как понял Калве, пока отключенные. Прежде всего он обратил внимание на линию, которая выглядела беспокойнее других: равномерная дрожь сотрясала ее, она пульсировала, как тонкая, чувствительная жилка на человеческой руке. Калве проследил ее путь - линия заканчивалась где-то совсем недалеко. Калве поднял инвертор; жмурясь от света, достал из кармана скафандра длинный кусок провода, намотал на руки от плеча до кисти, а самый кончик - вокруг указательного пальца. Потом он подключил провод к аккумулятору и снова опустил экран. Теперь его рука возникла на экране инвертора в виде бледно-голубой спирали с редкими витками. Она медленно скользила: Калве двигал рукой, стараясь совместить ее с пульсирующей линией. Когда это удалось, он повел указательным пальцем в воздухе, повторяя во всех изгибах путь пульсирующей линии. Вот палец добрался до места обрыва и Калве торопливо поднял экран. Так и есть - палец его упирался в мигающий красный глазок. Теперь он так же медленно повел рукой в обратном направлении, ища переключатель, от которого ток шел на лампочку. Найдя его и двигаясь по линии дальше, можно прийти к другому переключателю, и так постепенно разобраться во всей топографии кибернетического центра. На это потребуется время, но иного пути нет - простое нажимание наугад кнопок и рычагов может привести к весьма печальным результатам. Так он работал, и голубые, то резкие, то как бы размыт