ые линии змеились перед глазами. Потом он осторожно поднялся с места и, не поднимая экрана инвертора, начал медленно бродить по залу, следя за уходящими под пол проводами. Обойдя центральный пульт по кругу, он установил, что кабели от пульта идут к каждой из тридцати секций машины. Выбрав один из них, Калве заметил, что кабель не тянулся непосредственно в отсек, а скрывался в стоявшем в простенке шкафчике. Здесь тоже под током было множество деталей - разбегались глаза... Неторопливо переходя от шкафчика к шкафчику, Калве обнаружил, что большинство из них находилось в покое, работало только два. Один из них относился к отсеку, в котором лежала земная ракета. В этом приборе шла напряженная работа, вспыхивали и угасали голубые кольца, эллипсы, многоугольники, возникали мгновенные разряды, похожие на ветвящиеся молнии. Калве еще не знал, что автоматы вновь начали работу вокруг искалеченной ракеты, но подумал, что такая активность машины может иметь отношение именно к их кораблю. Второй работающий аппарат, как вначале предположил Калве, должен был относиться к тому ангару, где на эстакаде лежала чужая ракета. Но потом он понял, что ошибся: судя по расположению шкафчика, он относился как раз к тому отсеку, где был найден счетчик. Значит, и в том отсеке что-то происходит? Что? Какая опасность еще подстерегает их? Снова возвратившись к центральному пульту, Калве догадался наконец, в чем дело, и успокоился. Был включен шкафчик именно той секции, в сторону которой был повернут центральный многопозиционный переключатель, следовательно в ней что-то происходило, когда строители покинули свою искусственную планету. Что же? Логика заставляла думать, что это было нечто связанное с ракетами. Ничто другое в ангаре и не могло происходить. А раз ракеты там сейчас не было, значит можно предположить, что именно оттуда она и была отправлена - последняя ракета, покинувшая спутник. Отправив ее, механизмы работали впустую. Впрочем, может быть, они тогда выключились и вновь заработали только теперь, когда вблизи спутника появилась еще одна - их ракета... Если так, то в переключателе не скрыто ничего страшного... Калве осторожно поднял руку, нашарил переключатель, повернул на одно деление и поспешил к тому шкафчику, который должен был, по его предположениям, включиться. Да, он не ошибся, теперь аппарат работал: в нем возникали сложные узоры, нарисованные электрическим током, - возникали и исчезали, Что-то это ему напоминало... Ага, машина ведет себя так, будто она озадачена. Смена импульсов в ней происходит в том же ритме - да-да, и с той же частотой, как в радиосигналах, что слушал Азаров в первые минуты после прибытия... Калве попробовал включить соседнюю секцию, еще одну - и всюду повторялось одно и то же. И здесь забрезжила догадка. Ведь ни в одном из таких ангаров нет ракет, они с Коробовым видели сами. Значит, команда, которая посылалась с помощью переключателя, по-видимому относилась к каким-то действиям, связанным с ракетами. Калве удовлетворенно усмехнулся: он на правильном пути... Именно здесь пряталась разгадка управления механизмами, обслуживающими ракеты. И первый секрет можно было узнать уже сейчас, сию минуту: просто повернуть переключатель в положение, включающее их отсек - единственный, в котором была здешняя - исправная, очевидно, ракета - и посмотреть, что из этого получится. "Спокойно, спокойно, - одернул он себя. - Не надо торопиться... От этого поворота переключателя ракета может в один миг вылететь в пространство. Вспомни-ка Коробова и серую массу! Нет, никаких эмоций, никаких порывов. Только осторожно, методично..." Калве совсем забыл, что время идет, что друзья, вероятно, уже беспокоятся, что он давно хочет есть и запас кислорода у него приближается к концу. Со стороны солидный оператор вычислителя выглядел сумасшедшим: то расхаживал по залу, бормоча себе под нос, то снова и снова усаживался перед пультом и водил над ним рукой, прослеживая какую-нибудь интересную цепь. Теперь Калве решил найти дорогу к волноводам, по которым должны были передаваться команды из центра по секциям. В существовании их он не сомневался. Однако никаких схем, хотя бы отдельно напоминавших соответствующие земные, Калве пока не видел. Поэтому ему показалось, что проще будет проследить, откуда подходят импульсы к круглому экрану, какой источник питает непрерывно горящие на нем огоньки. Может быть, тогда станет понятно, что же именно эти огоньки обозначают... Голубые линии, которые он стал изучать, уводили его куда-то совсем в другую сторону. Они не соединялись ни с одним из шкафчиков, а тянулись под стену и затем вверх, уходя в расположенный выше ярус. Калве решил, что немедленно пойдет их разыскивать: эти огоньки почему-то казались ему заслуживающими особого внимания. Он повернулся к двери, и вдруг чья-то рука легла ему на плечо. Резко рванувшись, Калве сорвал со шлема экран инвертора, закрывавший глаза, и облегченно перевел дыхание: перед ним стоял Коробов. Коробов онемел. Сквозь шлем было видно, как он беззвучно шевелил губами. Калве с досадой выругал его за то, что подкрадывается неслышно и пугает людей, вместо того чтобы обратиться по-человечески. Потом он вспомнил, что ведь сам же выключил свою рацию, так как связи с товарищами все равно не было. Тогда он повернул рычажок, и в наушники ворвался негодующий голос Коробова: - ...окончательно! Такие это полтора часа? Калве взглянул на циферблат. Действительно, вот уже целый час сверх уговора торчит он здесь, и если бы не резервный баллон с кислородом, на который автоматически переключилась подача, ему давно пришлось бы плохо. Вздохнув, он развел руками и спросил: - А у вас как там дела? - Да ничего особенного... Ребята разобрали одного робота. Типичный марсианский робот... А у тебя как? - Да вот, - протянул Калве, - типичная марсианская кибернетика. 11 Первым начал сдавать Азаров. Исподволь наблюдая за ним во время работы, Сенцов заметил, как все реже пытается он создать нужную схему, все чаще откладывает в сторону спасенные детали, и взгляд молодого пилота при этом становится отсутствующим, устремляется куда-то сквозь все перегородки, броню спутника, сквозь многие миллионы километров пространства. Раин внешне оставался спокоен. Но и он все чаще начал заговаривать о том, не пора ли наконец бросить напрасные поиски, не тратить зря времени, а использовать его для того, чтобы осмотреть весь спутник, исследовать его - хотя бы в интересах будущих поколений. И - кто знает? - если во всем этом огромном хозяйстве найдется хотя бы один годный к употреблению телескоп, посвятить свои дни, оставшиеся еще дни, тому, что было делом его жизни: наблюдению светил. Начинало казаться, что Коробов тоже изучает ракету не для того, чтобы применить свои знания при возвращении, а просто, чтобы убить время. Может, с таким же увлечением, думал иногда Сенцов, и с таким же спокойствием второй пилот, будь он шахматистом, решал бы сейчас шахматные задачи? С невольным восхищением Сенцов смотрел только на Калве. Вот кто работал без оглядки: Лаймон. Если, конечно, не считать роботов в соседнем ангаре - те, "не покладая щупальцев", трудились над старой ракетой, что-то подтаскивали, наваривали... Они утихомирились только на третьи сутки. Калве занимался все тем же: при помощи инвертора прослеживал одно за другим запутанные разветвления цепей кибернетического центра. Каждый день он распутывал еще один узелок схемы, но узелков этих оказалось великое множество, цепи казались бесконечными, вдохновенных же открытий не получалось. Сенцов чувствовал, что ребятам не доставляло особого удовольствия смотреть, как "вечерами" - неуклонно соблюдавшимися и в этом мире - Калве приводит в порядок сделанные за день записи и наброски. Со стороны это выглядело так, будто Калве готовит к печати обширное исследование "К особенностям структуры марсианских вычислительных и быстрорешающих устройств", столь спокойным и благодушным он казался. Сенцов, да и все остальные, понимали отлично, что это совсем не так, что Калве делает все возможное, и не его вина, что неведомые хозяева ставили перед ним уж очень сложные задачи. Первые дни друзья встречали кибернетика с нетерпением: вот сейчас Калве, усевшись, вдруг возьмет да и скажет: "Ну, между прочим, можно лететь хоть завтра. Нажать там одну кнопку, и сразу отсек откроется, да... так есть..." Постепенно все начали понимать, что этого дождутся не скоро. И тогда-то и начало нарастать напряжение. Сенцов с беспокойством ожидал разряда, который обещали сгущавшиеся тучи. И все же начало было неожиданным. С утра Азаров, как всегда, засел в своей каюте и взялся за детали. Через полчаса Сенцов решил проведать пилота. Когда он подошел к двери, за ней раздался глухой удар. Сенцов рванул дверь... Бросок был, видимо, богатырский: по всему полу каюты были расшвырены детали, пластины печатных схем, отдельные блоки, валялись клочки бумаги - остатки очередной уничтоженной схемы. Азаров лежал-висел над полом, повернувшись лицом вниз... "Началось, - с тревогой подумал Сенцов. - Теперь от этого не уйти..." - Ну, что? - спросил он, делая вид, что не замечает состояния Азарова, его вздрагивающей спины... - Отдыхаешь? - К черту! - глухо сказал Азаров, повернувшись к Сенцову. - Не желаю больше... К чему обманывать себя и других? - Не выходит? - И не может выйти... С таким же успехом передатчик можно монтировать из пивных бутылок. Генераторный блок погиб - чем я его заменю? От усиления световых частот что осталось? Рожки да ножки... Нечего и думать... - Думать все-таки надо... - сказал Сенцов. - Передатчик - это главное... Другого способа сообщить на Землю у нас нет и быть не может. Конечно, на спутнике наверняка есть какие-то устройства связи. Но как отличить их? Как понять - передатчик это или какой-нибудь агрегат для чистки сапог? Азаров снова повернулся лицом к стене. - На это надежды нет... - буркнул он. - Мы можем надеяться только на свои детали. А у нас их не хватает, и взять их неоткуда. Оба умолкли, каждый мучительно, до боли в голове думал: где искать выход? Потом Азаров прерывисто вздохнул. - Да, знать бы на Земле, что такое случится - всю ракету набил бы запасными частями... Жаль, что в другой рейс уже идти не придется. - Ну, это ты оставь. Все мы хотим еще летать. Погибать никто не собирается... Вот поэтому-то и нужен передатчик. - Мы все сделали... - пробормотал Азаров. - Теперь осталось только с честью закончить... Передатчик? На передатчике мы на Землю не улетим. - Ну, правильно, ну, согласен, - сказал Сенцов. - Положение действительно гнусное, это все знают. А ты ждал лавров? Ты же космопроходец. Космонавт! "Космонавты побеждают и без кораблей". Зря мы, что ли, так говорим? Да ты послушай. Погибнуть здесь мы никак не можем... (Азаров пошевелился, искоса взглянул на Сенцова.) Очень просто. Ну, предположим самое худшее. Мы действительно не сумеем использовать эту ракету. Ну и что? (Азаров часто заморгал, затем посмотрел на Сенцова уже прямо.) Будем ждать здесь. Кислорода, воды хватит надолго. Продуктов - на год. На худой конец, наладим регенерацию... - И что же - до конца жизни? - хрипло спросил Азаров. Сенцов пожал плечами, усмехнулся. - А сколько ты еще рассчитывал прожить? Азаров поморгал, нетвердо ответил: - Ну - лет семьдесят... - Допустим. Так почему нельзя жить здесь? Образуем, так сказать, филиал человечества... Да ведь нам здесь век доживать не придется! Хотя это уже зависит от тебя... - От меня? - Конечно... Будет связь с Землей - за нами прилетят не позже чем через год. Ты же сам понимаешь - нас не бросят... Год - это даже крайний срок! - Подумаешь - год! - вставил Раин. (Оба вздрогнули - не заметили, как он появился в дверях.) - Робинзоны вон десятками лет жили, да разве в таких условиях? Тут за год всего даже осмотреть не успеешь. Азаров все еще лежал, но щеки его чуть порозовели. - Так что остановка за тобой. Сумеешь смонтировать рацию - вытащим ее на поверхность спутника, будем сигналить на Землю... - Да из чего смонтировать? Из чего?! - закричал Азаров. - Как будто я не хочу... Ведь нет выхода! - Выход всегда есть! - твердо сказал Раин. - Надо только уметь его найти. Из могилы, говорят, нет выхода - да и то люди выбирались... Надо искать! Ты не пробовал использовать то, что осталось от вычислителей Калве? Там ведь какие-то блоки уцелели... - Да думал я об этом, - сказал Азаров. - А вы видели, что там уцелело? Таких блоков у меня и у самого - хоть пруд пруди... А где я генераторный блок возьму? Это же совершенно другое, тут простым сложением не обойдешься... - Действительно, надо еще подумать... - проронил Сенцов. - Ведь выход-то есть, наверняка есть, только мы его не видим... На минуту воцарилось молчание. И потом Сенцов задумчиво проговорил: - Генераторный блок, генераторный блок... А если взять части от других приборов? Насколько я знаю (он поднял брови, словно кто-то мог подумать, что он не знает), насколько я знаю устройство рации, в ней использовались те же самые типовые детали, которые стоят на наших радиометрических приборах... Хотя бы на тех же счетчиках. А? - Я прикидывал, - сказал Азаров. - Кое-что оттуда можно позаимствовать, но не все... - Счетчик? - внезапно спросил Раин. - Погодите-ка, одну минуту, одну секундочку... Счетчик-то мы здесь нашли? - Ну, нашли... - Так, значит, и сама автоматическая ракета должна быть где-то здесь, на спутнике!.. Ее надо только найти. Ведь радиооборудование ракет-автоматов в принципе от нашего ничем не отличалось? - Только в деталях! - подтвердил Сенцов. Азаров нерешительно улыбнулся. Сел. По привычке, скрывая смущение, заехал пятерней в затылок. - Может быть, там вообще сохранился в целости передатчик? - задумчиво сказал он. И внезапно загорелся. - А ведь действительно, как нам сразу не пришло в голову... Надо немедленно начать поиски! - Я думаю, - сказал Раин, - что вообще надо изменить распорядок работ. Пусть Коробов вместе с Азаровым идут на поиски. А я буду помогать Калве. Вдвоем у нас пойдет гораздо скорее. С осмотром же ракеты отлично справишься и ты один... - А какой смысл? - спросил Сенцов. - Калве и так работает правильно. А мы бы вдвоем... - Гм... - неопределенно ответил Раин. - С твоего разрешения, наверх я все же пойду. - Что ж, пожалуйста, - согласился Сенцов после минутного раздумья. - А ты, Витя... Но Азаров уже пошел за скафандром. 12 Калве ввел Раина в круглый зал с пультом. - Вот, - указал он. - Тут помещается пульт управления. Но дело-то все в том, что эти машины самопрограммируются. Они способны сами менять режим работы в зависимости от изменения окружающей обстановки, и так далее... - Знаю, - ответил Раин. - Имели случай убедиться. - Следовательно, логически рассуждая, управлять ими нет надобности. А в то же время и пульт, и органы управления есть - вот они... Вот эта рукоятка совершенно меняет режим работы. Я тут кое в чем сумел разобраться... - Очень интересно... Так что же вас смущает? - Не могу понять, как это происходило. Видите этот экран со стрелкой? Он связан с чем-то в верхних ярусах, с чем - исследовать я еще не успел. От него идут цепи ко всем машинам. Но зачем он? Понять не могу. - И я не знаю... А чем, собственно, этот пульт управляет? - Тут происходит приблизительно вот что, - пояснил Калве. - При установке стрелки в одно из трех фиксированных положений по длине и в любое положение по окружности в цепи возникают комбинации импульсов. Они слишком непродолжительны, чтобы представлять собой какую-то программу, но они могут быть сигналом к выработке определенной программы. Как заказ: прошу программу номер три, например. - Это уже кое-что. Я, правда, в этой области не специалист, но логический образ мышления... - О, логический образ мышления... - сказал Калве. Оба секунду помолчали, воздавая дань уважения логическому мышлению. - Однако мы несколько отвлеклись. Так вот, эти импульсы проходят через известные устройства (Калве указал на стоявшие в простенках шкафчики). В них сигналы значительно видоизменяются... Это дало мне основания предположить, что именно здесь помещается управление программирующими устройствами. А вот каково содержание сигналов? - Не знаю, в этом я даже не дилетант, - сказал Раин. - Интересного много... посмотрите на двери: насколько велика была, очевидно, уверенность конструкторов в безотказности своих машин, что они не предусмотрели даже аварийного ручного открывания дверей. И если, по-видимому, уже десятилетия назад покинутый спутник все еще нормально работает, значит в их рассуждениях была истина... - Проблема номер один кибернетики - проблема надежности - ими решена основательно, - с уважением знатока ответил Калве. - Это построено на века... - Но это меня и удивляет, - продолжал Раин. - Стоит ли строить такие вещи на века? Техника так стремительно развивается, машины стареют... - Для нас это пока, безусловно, непонятно... - Да, как в темном лесу. Вы говорили, что импульсы идут от этой стрелки? - Да, - ответил Калве. - Она выдвижная, телескопическая. При этом я заметил - импульсы посылаются в машину именно в тот момент, когда стрелка совмещается с огоньком, расположенным на той окружности, на которой находится конец стрелки. Нацеливать ее можно очень точно, тут целая система настройки, причем здесь, - он указал на один из экранов, - мы видим участки окружностей под большим увеличением. Настроить можно с точностью до десятой доли градуса... - Но зачем? - Этого-то мы и не знаем... - Не знаем... - как эхо, повторил Раин. - Так... Чем я могу вам помочь? - Мне пока неясна роль этой рукоятки, - сказал Калве. - Вы будете ее двигать, а я прослежу за возникающими импульсами. - А это не опасно? - Все равно, включенный сейчас ангар пуст... Раин послушно положил руку на рычаг. Калве надвинул на лицо экран инвертора, кивнул головой, сказал: "Начинайте". Раин нажал рукоятку. Калве словно выслеживал зверя - согнувшись, приглядываясь к стремительной пляске голубых линий, он запетлял по полу. Раин, действуя по составленной Калве программе, поставил рукоять в прежнее положение и сразу же опять потянул на себя, повторяя ту же серию импульсов. При этом он мельком взглянул на небольшой экран, находившийся рядом с рукояткой - и моментально забыл и о Калве, и о своем задании. - Что с вами? - окликнул его Калве. Раин, не отрывая глаз от экрана, замахал рукой. Калве подбежал к нему. На чуть вогнутом экране мелькали странные картины. Калве и Раин затаили дыхание. ...Это не был полетный дневник. Раин понимал, что если на спутнике и велся бортжурнал, страницы которого теперь возникали перед ними, то велся он, вернее всего, в какой-то закодированной записи, магнитной или иной. Но сейчас люди видели запись уже расшифрованной, как будто на этом небольшом, сантиметров шестьдесят на сорок, экране им показали хроникальный фильм. А может быть, это вовсе и не были записи из журнала... Машина показывала отдельные, разрозненные события, и к тому же в обратной последовательности, словно заново припоминая их, точно углубляясь в прошлое, чтобы лучше проанализировать. В ее воспоминаниях (если так можно было назвать воспроизведение на экране событий, запечатленных в блоке памяти машины) были странные провалы, вызванные, возможно, какими-то неполадками в самом устройстве. Во всяком случае на экране не получалось связного рассказа, а были какие-то разрозненные картины, какие иногда вспоминаются и людям. Сначала Калве и Раин увидели этот самый машинный зал, и себя в нем. Потом в зале остался один Калве, затем - Калве и Коробов (так решил Раин, потому что фигуры, хотя и расплывчатые, все же напоминали людей в знакомых скафандрах) открывали подряд все двери. После короткой заминки на экране возникло крупное изображение красной планеты. Они сразу узнали Марс. Затем промелькнули сразу два изображения: с поверхности Марса стартовали ракеты, как две капли воды похожие на ту, которая стала теперь их домом, а на другой половине экрана откуда-то из пространства надвигался сплюснутый сфероид, охваченный поясом взлетных эстакад. Раин вспомнил эстакаду, виденную наверху... Деймос? Астроном поднял брови: снято со стороны? Изображение с Марсом поблекло, задрожало и, размываясь, исчезло, а надвигающийся шар Деймоса занял весь экран. Из одного и того же места его поверхности изредка вылетали слепящие огненные стрелы... Не могло быть сомнений: работал двигатель. Двигатель громадного корабля? - Вы понимаете, что это значит? - вскричал Калве. - Это же не спутник! Но это ведь... Разве... Что это? - Это Деймос... - ответил Раин шепотом. - Боюсь поверить... он не спутник?.. Звездолет?.. Неужели мы на звездолете? Он умолк - казалось неправдоподобным, чтобы такая громадина, как Деймос, могла двигаться со скоростью, нужной для межзвездных перелетов. Но видно же... Вспышки продолжались - очевидно, включались на короткое время двигатели, тормозя звездолет. Потом на экране замелькали изображения внутренних помещений, совсем незнакомых космонавтам, и они уже решили, что это все же не Деймос, но тут показался коридор и ангар... Одно из изображений замерло, задержалось на экране: большой зал, который весь, от пола до потолка, пронизывали странные, радужно переливающиеся колонны. Но некоторые из них не светились - от них во все стороны разлетались красные искорки... - Символика? - пробормотал Калве, наблюдая, как постепенно гаснут и остальные стержни. Вот потух последний; из него вылетела струйка искр, и наступила темнота... Разбираться во всем этом не было времени. На экране уже возникла стремительно летящая из темноты глыба. Трудно было определить ее размеры: это мог быть метеорит, мог быть и крупный астероид. Он выглядел каким-то не настоящим, а словно нарисованным, приблизился - и сразу расплылся и погас, сменившись новым изображением... Теперь весь экран заняла гигантская, как показалось обоим, планета с неровной, волнующейся, как море, поверхностью. Что-то знакомое почудилось Калве в облике этой планеты, он повернулся к Раину... - Юпитер, - коротко сказал астроном, не отрываясь от экрана. Неожиданно появился тот же самый круглый пульт, около которого они стояли, и знакомый экран был в середине его, только его опоясывало не три, а пять окружностей, и огоньков было больше, как сразу заметил Калве. Раин не успел удивиться, как вдруг на экране возникли знакомые уже три кольца... Калве осторожно отошел от экрана: ему не терпелось проверить, с какой нагрузкой сейчас работает машина. Он шел от шкафчика к шкафчику. В них сосредотачивались результаты громадной работы, протекавшей в десятках наполненных серым веществом ящиках тридцати секций машины. Да, вот теперь она работала на полную мощность: везде бушевали голубые линии... Калве заглянул в одну из секций: серая масса показалась ему охваченной холодным голубым пламенем. Затем торопливо возвратился к экрану, от которого все не мог оторваться Раин. - Что? - спросил его Калве. - Снова переигрывает... - почему-то замахав рукой, едва слышно ответил Раин. Теперь на экране два шарика вращались вокруг Марса. - Второй - Фобос... - проговорил Раин. Калве кивнул. ...Ракеты стартовали с меньшего шарика - Деймоса - ко второму. Их было двадцать пять, промчавшихся одна за другой. Затем второй шарик, Фобос, начал быстро вырастать в размерах, оболочка его стала прозрачной, сквозь нее виднелись ракеты, втянутые с поверхности Фобоса вовнутрь, и какие-то непонятные гигантские установки... Потом обоим показалось, что на экране сверкнула молния: от Фобоса метнулась, уходя в пространство, тонкая ярко-оранжевая линия, конец ее терялся где-то за пределами экрана. Шар окутался туманом - Калве уже подумал было, что машина не выдержала напряжения и испортилась. Однако изображение медленно очистилось. Шар висел на своем месте, но ракет в нем не было, хотя по-прежнему большую часть его объема занимали какие-то аппараты. Оранжевая линия заметно побледнела, но все еще оставалась ясно различима. - Что это значит? - спросил Калве. - Опять с начала? Раин напряженно всматривался в экран, карандашом наносил какие-то точки на листок бумаги... А на экране промелькнула водяная гладь, взволнованная ветром, потом равнина, озаренная зеленоватым светом. И все исчезло. Экран погас. Калве и Раин молча сидели еще минут пять. Экран не оживал. Раин с трудом перевел дыхание. В баллонах кончился кислород. Надо было спешить в ракету. - А работа? - спросил Калве. - Придется прийти еще раз... И вообще - к черту данные! Вы можете попытаться объяснить, что это нам показывали? - Я думаю, - сказал Калве, - что этой рукояткой машине задается определенный режим работы. Режим, при котором логическое устройство может анализировать события, записанные в его памяти и преобразовывать их в видимое изображение... - А это возможно? Калве умолк. Как это делается? Чувствуется, что это не просто запись: машине приходилось иногда возвращаться к какому-то событию и начинать с начала, то есть при помощи логических выкладок восстанавливать происшествия, сведения о которых почему-то не были для нее закодированы. Смешно сказать, но временами казалось, что машина и вправду мыслила, тут же, на экране, исследовала различные варианты и отбрасывала менее вероятные. "Конечно, это тебе так кажется", - одернул себя Калве. Очень многое надо еще понять, разобраться, что это - кадры о прилете ракеты с Марса: документальная запись или отвергнутый вариант? А промелькнувший метеорит? Что обозначали затухающие стержни? То, что двигатели звездолета вышли из строя? - Так... - сказал Раин. - Но при всех неясностях вы понимаете, что мы обнаружили? Мало того, что Деймос - не спутник, а звездолет. Это даже не главное... - Что же главное? - Главное - то, что звездолет отсюда уйти не смог. А в то же время ни ракет, ни экипажа здесь нет... Куда они делись? Если верить тому, что показала нам машина, они ушли на Фобос, а оттуда были переправлены дальше. Ведь сам Фобос до сих пор обращается вокруг Марса, значит он никого не увез. Может быть, он вообще не звездолет, а что-то другое? И в то же время ракеты отправлены... Это позволяет думать о вещах совсем уж фантастических... - Каких же?.. - Боюсь сказать, но не исключено, что ракеты и люди переправлены куда-то в другое место способом, который... Впрочем, сие для нас с вами пока - книга за семью печатями, чистая фантастика... Но все это настолько важно, что нам надо как можно скорее сообщить об увиденном на Землю: мы одни не можем оставаться хранителями таких бесценных сведений. Вся надежда теперь на Азарова... 13 Азаров в это время был далеко от них. Нагрузившись запасными баллонами с кислородом, он уже успел обшарить многие помещения Деймоса. Он начал поиски с того отсека, в котором был найден счетчик. Да, возможно, ракета когда-то и была здесь, но никаких следов ее пребывания не осталось. Куда она могла исчезнуть? Где искать ее? Очевидно, если ее куда-то перетащили - разумеется, в разобранном виде - то тащили ее не через коридор... А для чего вообще могли ее разобрать? Ну, хотя бы для изучения. Вполне возможно. Впрочем, кому ее здесь изучать? Во всяком случае, надо было найти иной ход из ангара. Поиски заняли около часа и не увенчались успехом до тех пор, пока Азарову не удалось проникнуть в один из боковых люков - судя по происшествиям в их ангаре, за ними должны были находиться роботы. Действительно, конусы автоматов стояли за дверью без движения - будто дремали в ожидании... Азаров осторожно пробрался между ними. Ход упирался в широкую вертикальную трубу, уходившую вверх и вниз, насколько видел глаз. Азаров с минуту стоял перед ней. Очевидно, это был путь в верхние и нижние ярусы. Шахта для лифта? Но где он? Как его вызвать? Никаких признаков, только прямая блестящая полоса убегает вверх и вниз по стене трубы. Все-таки, какая неосторожность: одна ступенька - и ход, по которому он пришел, обрывается в трубу. Сорваться с такой высоты - пусть ускорение силы тяжести здесь намного меньше земного - все равно, наверное, опасно... Другого пути, очевидно, не было, и Азаров в конце концов заключил, что это - не для людей. Эти автоматы могут летать - вот пусть они и летают, а ему ломать здесь шею вовсе ни к чему. Раз нельзя попасть наверх - значит, нельзя... После этого он, с завидной непоследовательностью, ступил на ступеньку. Взглянул вниз. Внезапно сильное головокружение заставило его закрыть глаза, когда же он открыл их, то сразу присел, инстинктивно защитив голову руками. Сверху, из вертикального хода грозили упасть прямо на него нависшие над его головой точно такие же, как виденные давеча, роботы, непонятным образом державшиеся на отвесной стене... Азаров как можно теснее прижался к трубе, чтобы его не задело... Но автоматы не падали. Потом какие-то темные пятна на отвесной стене привлекли его внимание. Он вгляделся - пристально, до боли в глазах. Чем больше смотрел он, тем меньше оставалось сомнений: следы. Да, это были следы; кто-то прошел - и не очень давно - по этому ходу, по вертикальной стене... Он был, наверное, маленького роста: следы говорили о коротком шаге. Небольшая нога. И, так же как на башмаках земных скафандров, яснее всего отпечатались полукруги магнитных подковок. Поистине, неожиданности следовали одна за другой... Азаров сделал движение к стене, чтобы разглядеть следы в упор: один из них находился как раз на уровне глаз. И - снова что-то шатнуло его, налетело головокружение, а затем - следы на вертикальной стене исчезли. Он вытаращил глаза. Галлюцинация? Если да, то тогда или сейчас? И куда делись только что нависшие над ним конусы роботов? Пожав плечами, Азаров решил все же возвратиться: ничего хорошего не приходилось ожидать от таких необъяснимых происшествий. Он взглянул себе под ноги, чтобы не ступить куда-нибудь в пустоту, и сейчас же нагнулся: следы были у него под ногами... Следы были у него под ногами, и это были его следы, следы нерешительных шагов, какими приближался он к обрыву... Но ведь только что эта стена была вертикальной?.. Начиная смутно догадываться, Азаров вновь встал на ступеньку. Головокружение. И - следы на отвесной стене, угрожающе нависшие роботы... Все было ясно, и все же понадобилось еще несколько раз ступить вперед и назад, чтобы понять наконец причину. Она была проста и невероятна. Направление тяготения в вертикальной трубе было иным, чем в ходе, ведшем из ангара. Для перешагнувшего невидимую грань горизонтальной становилась уже вертикальная труба, вертикальным же - ход, по которому он только что пришел. Его следы оказались на вертикальной стене, а стоявшие в проходе роботы показались нависшими над головой. Это означало, кроме прочего, что в каждом ходе могли быть свои установки искусственной гравитации. Азаров обрадовался, что именно ему удалось открыть еще одну чудесную особенность спутника. И решительно шагнул вперед - в направлении, которое всего десять минут назад было для него безусловным и неоспоримым направлением вверх. - В путь! Хозяева вряд ли ходили тут пешком, у них были, вероятно, средства передвижения по трубам. А мы пойдем, не гордые... ...Больше двух часов бродил он по улицам и переулкам затерянного в Космосе города. Глазам его открывались обширные лаборатории, пустые хранилища, в которых когда-то, очевидно, находились обильные запасы. В одном зале оказался даже огромный - метров сто на двести - бассейн, на сухих стенах его виднелись следы, оставленные давно исчезнувшей водой. Пилот проходил через просторные залы, уставленные непонятными устройствами, которые с одинаковым успехом могли предназначаться и для испытания машин, и для гимнастики, для тренировки мускулов. Он разыскал и жилые каюты - они одни занимали целый этаж. Попытался прикинуть общее количество населения спутника. Получалось большое число, несколько тысяч человек. Азаров недоверчиво покачал головой. Он все прибавлял шагу. Осмотр заинтересовал его, хотя никаких следов автоматической ракеты Азаров обнаружить не смог. Он поднялся в очередной ярус. Открыл дверь... Там была громадная, на многие гектары оранжерея, залитая желтым, привычным, совсем солнечным, жарким светом. Этот зал не делился на отсеки и, видимо, был уже где-то в верхней (по отношению к остальным ярусам) части шара, В центре зала возвышалась, упираясь в потолок, толстая труба. Кроме нее, никаких опор не было. Азаров направился к трубе. Путь лежал мимо длинных полос грунта. Космонавт нагнулся, растер щепотку в пальцах - мелкие, округлые частицы и... влажные. На этой почве в свое время, наверное, росло что-то, служившее продовольствием, теперь же ее покрывала желтоватая травка - может быть, потомки культурных растений, оказавшихся менее долговечными, чем машины, и выродившихся из-за отсутствия ухода, а возможно - и возросшей радиоактивности. Кое-где стояли странные, низкорослые, искривленные деревья без листьев, но с зеленовато-голубыми, просвечивающими ветвями. Они жили: устройства спутника продолжали подавать сюда воду, углекислоту, питательные вещества. Азаров поздравил себя с очередным открытием. Было абсолютно невозможно пройти мимо, не попытавшись разглядеть внеземные растения, отломить веточку, чтобы потом изучить ее строение под микроскопом, а может быть - кто знает - и увезти ее на Землю. Космонавт ступил на грунт, подошел к дереву. Остановился и несколько секунд внимательно рассматривал ветку. В ней что-то медленно пульсировало, неравномерно окрашенная жидкость совершала круговорот. Дерево жило! И внезапно Азаров отпрянул: прозрачные ветви медленно тянулись к нему, дерево чуть наклонилось в сторону пришельца. - Ну, нет... - пробормотал Азаров. - Я тебе не муха... Ишь ты - хищник... Отступив на шаг, он угрожающе поднял инструмент. Постоял так немного. И опустил свое оружие. - С ума сошел, - сказал он себе. - Откуда здесь хищники? Это же спутник, здесь могут быть только культурные растения. Тем более в таком количестве. Это плантация, не музей... А раз так - не кровью же их кормили! Придет же в голову... с испуга. (Он оглянулся - нет, о его страхе никто не услышал.) А зачем все-таки оно тянется? Он поколебался еще. Но в конце концов будь растение даже хищником - сквозь скафандр ему не пробиться. "А если электрический разряд?" - подумал он и сейчас же успокоил себя: ну, в таком случае все бы уже произошло... Азаров протянул руку к ближайшей ветви. Снова прозрачные плети пришли в движение, сильнее запульсировала жидкость. Ветви окружили руку, одна из них коснулась перчатки - как показалось пилоту, ласково, просительно... Теперь он заметил, как на гладкой поверхности ветвей замерцали какие-то реснички, открывались как будто отверстия, открывались - словно просили, точно чего-то ждали... Азаров стоял, от волнения приоткрыв рот. Может ли быть, что деревья подкармливались таким вот образом - что их подкармливали в буквальном смысле слова? И деревья знали это? Знали?! У деревьев - зачатки рефлекса? Мыслимо ли? И если мыслимо - то сколько тысячелетий, да, именно тысячелетий человек ухаживал за деревом, чтобы у растения выработался такой рефлекс! Ведь не куда-нибудь, а к руке тянулись они, как телята - те так же вот тычутся в ладонь теплыми, шершавыми носами. Но деревья... Или все это - совсем другое? Но что же другое? Он огляделся. Соседние деревья уже протягивали к нему свои ветви, зашевелились и другие. Азаров вздохнул, ему стало вдруг до того жалко этих зеленых телят... Но накормить их было нечем, да и кто знал - чем их подкармливают? Кстати, это вопрос не жизни: живут же они... Возможно, тут регулировалось не питание, а что-то другое. Если, например, это плодовые деревья, то им могли вводить прямо в ветки такие вещества, от которых зависело плодоношение. Может быть, так люди научились регулировать урожай? Получать его столько, чтобы хватило на все, но не было и чрезмерных излишков, которые здесь девать было некуда. Не на Марс же возить! Азаров удивленно покачал головой. Если к невиданному в технике космонавты уже начали привыкать, то это хозяйство - иначе как сельским назвать его было нельзя - еще яснее показывало, насколько они - марсиане - впереди. Вот теперь веришь, что дерево - живое. А мы у себя одних веток ломаем без конца, вовсе и не думая... Конечно, теперь и речи быть не могло о том, чтобы отломить хоть веточку. Азаров развел руками перед деревом - ничего, мол, теперь тебе уже недолго ждать, а придет большая экспедиция с биологами - они разберутся, кто ты и чего тебе не хватает... Он двинулся дальше. Ему пришло в голову, что и в жилых каютах, и в оранжерее должен быть кислород: здесь нет машин, которым могла бы угрожать коррозия, а система деления спутника на отсеки и ярусы с блокировкой всех ходов и переходов давала возможность иметь в различных местах разную атмосферу. Однако он не стал проверять своего предположения. Возникшие у него мысли манили к круглой площадке наверху. Теперь он уже научился отыскивать ходы... Привычно изменилось направление гравитации, затем - еще раз. Это значило, что он уже на уровне следующего этажа. Он сделал еще шаг и отпрянул, увидев звездное небо. Сначала он решил, что внезапно очутился за пределами спутника. Испуг был сильный, бешено забилось сердце. Но нет, это другое: в зале царил полумрак, а стены и потолок обладали такой прозрачностью, что, казалось, их совсем не было. Что это значит? Вероятно, он поднялся уже в самую верхнюю часть шара - если только спутник действительно имеет такую форму. А для чего этот темный зал, не разделенный на отсеки? Познакомимся поближе... Некоторые аппараты напоминают что-то очень знакомое. Земные рефлекторы, вот что... Сквозь прозрачные стены видны и укрепленные снаружи спутника громадные параболические антенны. Тоже знакомо... Итак - обсерватория! Прямо-таки жаль, что рядом нет Раина: астроном позавидовал бы ученым, которые когда-то работали здесь... А нашел все-таки я... Хорошо, это были телескопы. А это что за приборы - легкие фермы без антенн и без зеркал? Раин наверняка не посчитался бы со временем, чтобы понять, какое отношение имеют они к астрономии. Азаров присел в кресло перед одним из таких приборов, чтобы оглядеться и передохнуть. Отдыхая, он задумчиво глядел сквозь прозрачную стену в черноту пространства. И вдруг вздрогнул, спокойный взгляд его стал напряженным: показалось, будто перед его глазами возникают новые звезды. Да, несомненно - вот уже несколько появилось из темноты. Яркость их стремительно возрастала. Новые звезды? Сверхновые? Сразу столько в одном участке неба?.. Его осенила смутная догадка: вероятно, странно изогнутая, похожая на восьмерку ферма все-таки была тоже телескопом, только роль линз в нем, как в электронном микроскопе, выполняли мощные поля. Инструмент, очевидно, включался автоматически, как только наблюдатель садился в кресло. Азаров внимательно разглядывал звездную картину. Телескоп выделял часть небосвода - похоже, созвездие Дракона, сообразил он, вспомнив занятия по астронавигации. Впрочем, он не был уверен в том, что это Дракон, но если так - то из четырех светил, которые были сейчас в поле зрения телескопа, раньше он знал лишь одну звезду четырнадцатой величины. Прочие оставались невидимы и в самые сильные телескопы Земли. Сидеть в кресле было удобно. А