- М-да, - озадаченно говорит полковник Лидумс. - Можно, конечно, попытаться, но только - на низшую должность... - Ну уж нет! - возмущенно заявляет подполковник Акимов. - На низшую - ни в коем случае. У меня, как-никак, и опыт работы, и выслуга... Нет, и не просите. - Очень жаль, - сокрушенно шепчет Лидумс, - но ничего такого, что бы вас устроило, мы сейчас предложить не в состоянии. - Ну ладно, - уступает Акимов, - давайте хоть за рубеж, что ли. - Увы, тоже не можем. - В таком случае, я обожду, - решает подполковник. - Надо мной не каплет, есть кое-какие сбережения, да и разные халтурки подворачиваются - то одному взорвать надо, то другому... - Он неторопливо поднимается со стула, прикладывает руку к козырьку: - Счастливо оставаться, товарищ полковник! - Вы все же заходите, - говорит полковник любезно. - Глядишь, и подберем что-нибудь вам по вкусу... Вот такая сценка представилась мне и заставила усмехнуться. Но тут же вернулась серьезность. Я подошел к Лидумсу. - В магазин заедем по дороге? Купить хоть зубную щетку... И еще: где здесь ближайший автомат - позвонить в Ригу? - Странно, - сказал он глубокомысленно, глядя на меня. - Да ничего странного, - ответил я. - Допустим, я заказал на вечер столик в ресторане, хотел посидеть с тобой. Теперь придется переигрывать. - Со мной? - повторил он без особой уверенности. - Ну, ты успеешь вернуться еще сегодня. Потому что сейчас инфраскопия уже началась, и мне надо следить за результатами, а кто-то должен будет делать дела в Риге - ты, например. Самолет в нашем распоряжении, командующий ВВС округа распорядился. А если хочешь позвонить - звони отсюда, код там записан, у телефона. - Ясно, - сказал я. В комнате были люди, но я решил - все равно. В конце концов, ничего запретного... Я набрал номер, опасаясь, что она снова не подойдет к телефону. На этот раз она взяла трубку почти сразу. Голос был мягким, сонным. - Да? - Это... это я. - Как мне еще было назвать себя? - Я понимаю. - Мне почудилась ее улыбка, но в голосе было и какое-то напряжение. Словно бы она была не одна. - Я смогу вернуться только вечером, может быть, достаточно поздно. Она откликнулась голосом, напряжение из которого исчезло: - Хорошо... - Дождитесь меня. Вы дождетесь? Она помедлила. - А зачем? - Ну... Я обещал... - Я не хочу затруднять вас. - Чепуха. Мне будет только приятно... (Господи, что я болтаю? Я же не хотел...) - Хорошо. - Вот только что вы будете есть? Вы голодны. - Не знаю. Пока мне хочется спать ... - А потом, когда встанете? Выходить вам нельзя, понимаете? У вас нет ключа, и вообще... - Я понимаю. Я не стану выходить. И у меня есть еще какая-то мелочь в кошельке. - Но раз вы не можете выйти ... - Попрошу кого-нибудь, - спокойно ответила она. - Первого же мужчину, какой пройдет по коридору. Он не откажет. Почему-то мне это не понравилось. - Смотрите, будьте осторожны. - Не беспокойтесь. По ее голосу и тону я почувствовал, что она снова улыбается. - До свидания. - Всего доброго. Я положил трубку. Что-то было не так в этом разговоре. Кто знает, может быть, она и на самом деле была не одна в номере? Ах, черт, вот уж действительно, не имела баба хлопот... - У тебя все? - спросил Лидумс. Он смотрел на меня не то чтобы неодобрительно, но с легким сожалением, словно бы я, по его мнению, уделял слишком много внимания тому, чему уделять такого внимания не следовало. Он, конечно, понял - если не все, то уж больше, чем наполовину. - Все, - ответил я, стараясь казаться невозмутимым.. - Тогда поехали. Нет, к Семенычу ее - и дело с концом! А пока займемся, значит, историей ... Впрочем, история историей, но сегодняшние заботы, пусть и мелкие, всегда кусают больнее. Интересно все же, что интроскописты уже успели там увидеть? III Экскаватор и бульдозер были уже убраны. На площадке проложили легкие рельсы, и по ним передвигалась странного вида тележка - рельсовый дефектоскоп, как нам объяснили. Около него возились двое штатских, а двигали тележку по рельсам два солдата. Интроскопия производилась путем радиолокации; использовать ультразвук было проще, но слишком опасно. Мы постояли минут десять, наблюдая; Лидумс заметил солдатам, чтобы катили равномернее, хотя они и так двигали тележку достаточно ровно; .начальство не может не давать указаний, иначе зачем оно? Сопровождавший нас майор, тот самый, вчерашний, сказал: - Здесь все идет нормально, только на экране ничего не понять, тут надо быть специалистом. Дешифровку делают у нас в штабе. Мы, все трое, по очереди поглядели на экран, - гражданские специалисты были с нами не очень любезны, мы им явно мешали, - и убедились, что понять что-то в неразберихе темных и светлых пятен было действительно нелегко. Тогда Лидумс сказал: - Дешифровку посмотрим потом. А сейчас погуляем по этим местам - может быть, вы, Августа Петровна, что-нибудь вспомните, знакомая обстановка иногда помогает. - Я бы не назвала это очень знакомым, - усмехнулась она. - В последние дни меня здесь уже не было .., Но попробуем. Мы вышли за оцепление и пошли не торопясь, местный майор держался чуть сзади. Майор Иванова поглядывала по сторонам, на лице ее была грусть. Человек встречался с какой-то, пусть и не первой, но все же своей молодостью ... - Трудно узнать, - сказала она со вздохом. - При мне все тут еще стояло на своих местах. Пока проезжали центр, я опознала, по-моему, всего два здания... - Она остановилась. - Да, кажется, точно: дойти можно было вот до этого места, а тут, - она показала куда-то в небо, - висели знаки для автомобилей. В этом доме была парикмахерская, а чуть дальше перекресток - такая узенькая улочка ... Перекрестка не было, и улочки тоже - просто чуть заметные возвышения, поросшие травой. - Как на кладбище, - пробормотала Иванова. - Таких мест немного осталось, - сказал сзади майор, обидевшийся, наверное, за город, в котором ему привелось служить. - Построено уже много, и еще строится. Тут просто такой глухой район... - Конечно, - откликнулась Августа Петровна. - Не зря они именно тут и разместили это ... Лавка моя наверняка тоже не уцелела. - Она усмехнулась. - А что, я была неплохой бакалейщицей, торговать мне даже нравилось, в этом есть свой азарт... - Она остановилась. - А в каком же направлении жил мой автовладелец? - Повертев головой, она сокрушенно признала: - Забыла, понимаете, забыла - а думала, что профессиональная память не подведет. Годы... В той стороне, кажется... или там? Она покачала головой и двинулась дальше. - Машину, Августа Петровна? - спросил Лидумс. - Нет, благодарю... Знаете, все-таки обстановка помогает. Потом можно будет проверить в архивах, но мне кажется, сейчас я верно вспомнила, утром не могла никак, а вот сейчас, здесь... Я ведь говорила, что была в городе не до самого конца. Но было еще довольно далеко до конца, когда здесь произошли, я уверена, какие-то изменения. Я говорю так - "уверена", - потому что внешне все оставалось как будто таким же, висели те же знаки, но что-то было не так, что-то не так... Она остановилась, схватила себя пальцами за худой подбородок. И вдруг резко повернулась, пошла, почти побежала назад, развевая полы плаща. Лидумс поднял брови - медленно, подчеркнуто, как он умел, я пожал плечами, мы повернулись и пошли за старухой. Когда мы настигли ее, она стояла, тяжело переводя дыхание, там, где мы проходили пару минут назад. - Вот теперь я совершенно вспомнила! - удовлетворенно сказала она. - Вспомнила, потому что мы тогда шли с той стороны, а я так никогда не ходила, там же было запретно, и у меня немного спуталось ... Она вытянула руку. - Мы сейчас шли оттуда, не так ли? И дом, под которым находится подземелье, стоял там? - Видите солдата из оцепления? - спросил Лидумс. - Он как раз на траверзе того дома. - Да, - сказала Иванова, - совершенно верно. То был высокий дом, он возвышался над этим, - она повела рукой, словно приближая что-то к себе, - два его верхних этажа были видны отсюда. И вот в последний раз, когда я была тут, этих этажей уже не оказалось. Это было на следующее утро после сильной бомбежки... Помню, я еще подумала, не досталось ли и моему шоферу, подумала именно тем утром, когда увидела это: во время бомбежки бомбы падали совсем в другом районе. И автомобилист, с которым я все-таки встретилась в тот день, только позже, подтвердил, что в их районе бомбы не падали, кроме, может быть, одного раза, когда был близкий взрыв - но ручаться он не мог, он был, конечно, в бомбоубежище. Я решила тогда, что одна бомба заблудилась. Но теперь думаю... Странное совпадение, не так ли? Именно этот дом... Тогда я ведь не знала, что как раз он скрывает что-то, и поэтому не могла так подумать. Но ведь возможно, что они сами взорвали дом? Взорвали заблаговременно, понимаете? Ведь то было время, когда многие еще верили, что война может кончиться иначе, а бомбежки еще не были такими сильными, как позже, когда наши уже наступали. Может быть, они сами взорвали дом, чтобы скрыть вход в подземелье? Как вы думаете? С точки зрения специалистов по взрывам можно отличить, рухнул дом в результате попадания бомбы или снаряда - или его подорвали случайно? - Можно, - хмуро сказал Лидумс, - если посмотреть как следует. Но мы, к сожалению, в натуральном виде этого не застали. Весь мусор к нашему приезду успели уже, видимо, сгрести в воронку или просто вывезти. Хотя... - Он взглянул на меня. - Велика ли была воронка? Вообще - откуда она? От бомбы? Сомнительно... - Понятно, - сказал я. - Надо вернуться и посмотреть. - Я обернулся к майору - он, не отставая больше, чем на шаг, следовал за нами. - И хорошо бы вызвать кого-нибудь из строителей, кто занимался тут с самого начала, прораба, видимо. Пусть расскажет, как там выглядело перед началом работ. - Вас понял, - сказал майор. - Пошлите за ним машину, - посоветовал Лидумс. - Будем беречь время. Нас еще дешифровальщики ждут. Мы вернулись на площадку. Рельсы успели перенести на новое место, и солдаты опять толкали тележку на низеньких колесах. Один из специалистов обернулся к нам: - Переключились на другой уровень, - сказал он. - Там это подземелье в несколько этажей - похоже, что не менее трех. - Выше или ниже туннеля? - спросил Лидумс. - Выше. Я подошел поближе - туда, где грунт уступал место мусору. Потом прошелся по всей площадке, бывшему двору, вглядываясь; видно было, где верхний слой почвы сняли ножи бульдозеров, а где он остался нетронутым, и там потихоньку увядала низкорослая травка. Так я бродил, пока не приехал прораб. Он подошел, что-то дожевывая. - Зарез со временем, - сказал он, поздоровавшись. - Минут через пять вы меня бы не нашли уже, суета и всяческая суета. Чем могу помочь? - Припомните: как выглядело здесь перед тем, как вы начали работу? Ну, по сравнению с другими развалинами. - Развалин я навидался, - пробормотал он. - А здесь что же, здесь все было аккуратно. Красивые такие развалины, компактные, в куче. Почти весь двор оставался свободным, сразу можно было задействовать технику. Кто же думал, что так получится... - Остатки стен были? - спросил Лидумс. - Разбирали, взрывали, ломали? - А их практически и не было. Холмик, под травой - мусор. Прямо подъезжай и грузи на самосвалы. - Воронка была глубокой? - Какая воронка, если здесь была куча? Я же говорю: подъезжай и грузи. - Не было ли там чего-либо интересного, в мусоре? - спросила приблизившаяся Иванова. - Остатки станков, приборов... - Ничего вроде бы, - пожал плечами прораб. - Обычный лом. Может, что-нибудь и было, но металл старались собрать раньше, уже давно... - Ну, понятно, - сказал Лидумс. - Что ты думаешь? - Очень аккуратно, - сказал я. - Взорвано было профессионально. Ничего лишнего. Просто уронили стены внутрь, крыша, видимо, упала поверх. - Черепичная была крыша, - вспомнила Иванова. - Да, именно. - Обломки красной черепицы были, - подтвердил прораб. - Довоенной, настоящей. - А тогда послевоенной еще не было, - сказал я. - Да, думаю, они здесь не спешили. Грамотно рассчитали и хорошо выполнили. На пятки им тогда не наступали. - Значит, своевременно вышли из игры, - сказала Иванова. - И аккуратно укрыли все свое хозяйство. Основательно законсервировали. - Видно, - сказал Лидумс, - они и внизу не спешили. - Интересно, - подумал я вслух. - А ведь при всем при том шахта лифта осталась свободной. Взрыв можно было рассчитать и так, чтобы ее засыпало доверху, тогда мы до нее вообще не добрались бы: кому взбрело бы в голову вытаскивать мусор с двадцатиметровой глубины? Засыпано - и слава богу, и возвели бы здание на пороховом погребе. Рассчитать такой взрыв было не очень сложно. Да и без специального расчета туда насыпалось бы обломков... - Я повернулся к прорабу. - Как выглядела шахта, когда вы ее обнаружили? - А мы ее потом обнаружили, - сразу же ответил он. - На нее упал большой кусок стены и очень аккуратно ее накрыл. Словно специально. Все остальные стены были - вдребезги, а в этом месте она упала внутрь большим блоком. Только в одном месте треснула, а так - монолит. Да ведь это была какая кладка, не современная, дом-то был старый, кирпич первоклассный, и раствор такой, что легче было разбить кирпич, чем отколоть от блока. В старину понимали в растворах, и денег не жалели, замешивали с яичным белком... Мы стали эту глыбу раскалывать, и тогда только усекли, что под ней - пустота. Зачалили и сдвинули двумя тракторами... - Да, - сказал я. - Торопиться они не торопились, это верно. Только интересно: почему они не взорвали и все остальное - там, внизу? Чего ждали? На что рассчитывали? - Ну, тогда, может быть, как раз еще и рассчитывали, - сказала Иванова. - Надеялись вернуться. Предполагали, что город удержать не удастся, но рассчитывали вернуться. - Это одна версия, - дополнил Лид уме. - Могло быть и по-другому. Боялись слишком сильного взрыва, все-таки поблизости жили люди. Или в соседних домах еще оставалось что-то нужное. Или же - хотели взорвать, но что-то не сработало между поверхностью и подземельем. Но почему не сдетонировало? Акимыч, а может быть все-таки, мы пустоты боимся? Почему не сдетонировало? - Я хотел было ответить, но он тут же понял и сам. - Хотя... серия небольших, направленных взрывов... не одновременных... соответствующий выбор взрывчатки для нижних зарядов... Да, пожалуй, это объяснить можно. - Это не значит, что сейчас не сдетонировало бы: времени прошло достаточно, - предостерег я на всякий случай. - Но что касается взрыва, то думаю, что подземелье они почему-то взрывать тогда не хотели. Были причины. - Придется помыслить, - проговорил Лидумс, выкатывая глаза. - Ну что же, кажется, пока все. Едем в штаб, посмотрим, чем порадуют нас дешифровальщики. Я взглянул на часы. Время летело катастрофически. Я представил, как Ольга, сердитая от голода, расхаживает по номеру, отпуская по моему адресу не очень-то комплиментарные определения. А может быть, она и не голодна вовсе? Сама собой нарисовалась картинка, несколько кадров из немого кинофильма: Ольга стоит у приотворенной двери номера, ожидая, пока кто-нибудь пройдет по коридору. Вот он идет. Мужчина. И не простой, а кто-нибудь из тех, что торгует цветами и гранатами на рынках и в Риге, и в Москве, и, наверное, во всех сколько-нибудь заметных городах страны. Ольга обращается к нему, протягивая на ладошке мелочь. Мужчина пренебрежительно поднимает брови, затем изображает дружескую улыбку - а быстрые глазки его успевают в это время уже погладить шею, забраться под блузку, ловко расстегнуть лифчик, скользнуть по животу... Не переставая улыбаться, он кивает в сторону лифта, приглашая в ресторан. Ольга, улыбаясь в ответ, качает головой, объясняя, что не может оставить номер, потому что дожидается звонка из Москвы, Ленинграда, Владивостока... Тогда мужчина кивает, поворачивается и уходит. Через десять минут он стучится в дверь номера, в руках его пакет со всякими деликатесами, из кармана пиджака выглядывает бутылка с целым созвездием на ярлыке. Они ужинают. Ольга ради приличия садится не на диван, а в кресло, но бутылка пустеет, и вот она оказывается уже на диванчике, рядом с ним. Играет музыка - в своем номере он захватил магнитолу, а может быть, просто включил мой "Сони"... Я вытер проступившие на лбу капли пота. У молодых теперь все это просто. Ну и ладно, ну и черт с ним, мне-то, собственно говоря, что за дело? IV Дешифровальщики нас порадовали, хотя и весьма своеобразно. Они успели уже вычертить два этажа и теперь, по мере того, как поступали сведения с интроскопа, разбирались с третьим. Конечно, лучше было бы запустить эти данные в компьютер, он мог бы нарисовать более точную картину; но это можно было сделать только в Риге, да и времени потребовало бы немало, а нам сегодня особая точность не требовалась, главное - получить хотя бы общее представление о том, что там находится. Оба этажа были почти квадратными в плане. Посредине каждого проходил, видимо, неширокий коридор, а пространство справа и слева от него было разгорожено на небольшие помещения. В конце коридора, противоположном шахте, помещалась, похоже, лестница, соединявшая этажи. Я предполагал, что из всего этого комплекса должен быть еще один выход, однако никаких намеков на него не обнаружилось; надо полагать, туннель, в котором мы побывали, был единственным путем сообщения подземелья с поверхностью. Интересно: почему он помещался не сверху, а проходил под всеми тремя этажами, к чему было при сооружении объекта задавать себе лишнюю работу? Решение, видимо, могло быть одно: в случае взрыва все, что находилось в этих этажах, должно было осесть и накрепко закупорить собой туннель, лишая кого бы то ни было возможности проникнуть внутрь. Или, наоборот, спастись, выбраться из подземелья наружу. Это наводило на другую мысль: если возможность уничтожения объекта таким путем была запланирована уже при его создании, то размещение подрывных зарядов должно подтвердить предположение: взрыв направлен вниз. Следовательно, заряды находятся на полу нижнего этажа или заложены в нижнее перекрытие. Дешифровальщики могли объяснить нам далеко не все, да и то, что они говорили, можно было принимать лишь с определенной долей вероятности. Они растолковали нам, что внизу было довольно много металла; судя по конфигурации, это могла быть мебель: столы, шкафы. В каждой комнате их было самое малое по Одному, в некоторых - по два. Местами располагалось группами множество маленьких металлических предметов; лежали они на равном удалении друг от друга, в несколько слоев, и слои тоже были удалены один от другого. Я поинтересовался величиной промежутков между ними, прикинул: металлические штучки вполне могли быть капсюлями-детонаторами в медных или алюминиевых гильзах, ввинченных во втулки. Все вместе напоминало контактные заряды, сосредоточенные в неметаллической оболочке. Были ли они кумулятивными и куда направлялся взрыв - судить трудно. Располагались заряды в нижнем ярусе, и было их много; кроме того, они находились и близ ворот, отделявших подземелье от туннеля, но там их значительно меньше, и предназначались они, видимо, для защиты входа, а не для подрыва всего объекта. Однако сегодня надо было считаться с возможностью детонации при взрыве даже одной единственной шашки. На втором ярусе зарядов не было - капсюли там не просматривались. Относительно третьего, самого верхнего, пока ничего сказать было нельзя. - Ну, ладно, - сказал с неудовольствием Ли думе. - А чем же они там, в конце концов, занимались? Дешифровалыцик пожал плечами. - Этого мы вам сказать не можем. Вот если бы просвечивали ультразвуком... (Лидумс пожал плечами, усмехнулся.) Такая мебель могла быть и в медицинском учреждении, и в административном, но скорее полевого типа, и в мастерской. Мы же не спецы по тем временам. Станков там нет, это точно. Множество мелкого металла, возможно, инструментов, но каких - мы не знаем, разрешающая способность нашего прибора для этого недостаточна. Много проводки, труб, водопроводных или газовых, или тех и других, с выходами в каждой комнате. Канализационные трубы просматриваются до определенной точки, видите? - дальше, видимо, идут не чугунные, а керамические, вообще неметаллические. Много электромоторов, два больших, остальные поменьше. Электрический кабель. Источники воды, газа, энергии находятся вне пределов кадра, можем только указать направление, где искать. В первом этаже в одной из комнат - одиннадцать крупных предметов, мы старались взять их наискось, и получилось что-то, похожее на стандартные газовые баллоны. Какие-то круглые металлические предметы в каждом помещении. Это могут быть кастрюли, могут быть противотанковые мины, может быть еще что-нибудь, для нас они - просто отрезки цилиндров, закрытые с одной стороны. Кажется, такие есть и на третьем этаже, но с ним мы еще не разобрались... - Ночные горшки, - с удовольствием сказал Лидумс. - Кстати, а как там насчет вентиляции? - Для вентиляции служат, надо думать, вот эти трубы - тут, на изгибе, видно, что они квадратного сечения. В каждой комнате моторчик, а здесь, на выходе - большой мотор. Это уже третий этаж. Что выше - не знаем, но вентиляционная шахта уходит вверх. - Человек в нее пролезет? - задумчиво спросил Ли-думс. - Пожалуй... только назад его придется вытаскивать на веревке. Кроме того, одну предохранительную решетку мы там, кажется, засекли - в самом начале шахты. - Мощная вентиляция, - сказала Иванова. - Видимо, не только по температурным соображениям. Значит, там работали над чем-то таким... - Вы вот что, - сказал Лидумс командно. - Когда закончите с третьим этажом, пройдитесь и по всем остальным слоями, до самой поверхности. С интервалом не более метра. Даже, пожалуй, меньше. Значит, им нужно было сделать еще не менее десятка съемок, и это вряд ли могло дешифровальщикам понравиться. Спорить их старший не стал, и лишь интонацией своего "понятно" смог выразить неудовольствие. Зачем это Лидумсу понадобилось, я не понял, однако вреда от этого не могло быть никакого. - И еще, - добавил я. - Долго вы еще будете разбираться с третьим этажом? - Я перевел взгляд на Иванову - она устало потирала лоб. - Вам пора, пожалуй, отдохнуть. - Нет-нет, - вежливо отказалась она, но Лидумс сказал: - Сейчас вас отвезут в гостиницу. Я распоряжусь. А мы с тобой, - он повернулся ко мне, - обедать, что ли, пойдем? - Я не голоден, - отказался я. На самом деле просто не хотелось терять времени. - Я лучше посижу сейчас с этими двумя этажами. Поразмышляю в тишине... Время-то идет. - Да, - невесело подтвердил Лидумс; но, по-моему, на этот раз мы с ним имели в виду разные вещи. V Я все же выскочил в забегаловку и подкрепился двумя чашками скверного кофе, потом вернулся в штаб, в отведенную Лидумсу келью, разложил на столе полученные у дешифровальщиков схемы и стал прикидывать примерный вес запасенной в подземелье взрывчатки, и - что было не менее важно - направление возможного взрыва, те разрушения на поверхности, к каким он мог привести. Похоже, подтверждалось первоначальное предположение: основная сила взрыва будет направлена вниз, чтобы обрушить туннель; еще несколько зарядов поменьше должны были, как я решил пока, привести в негодность все, что находилось в помещениях, разнести переборки, перекорежить металл оборудования, взломать бетон междуэтажных перекрытий. Вертя схемы так и этак, я заметил, что металлические предметы обстановки часто совмещались с зарядами - следовательно, заряды могли размещаться под столами или койками; но и под шкафами тоже? Под шкафом хорошего заряда не разместишь, и оставалось допустить, что взрывчатка была заложена в перекрытия, то есть заряды были внутренними, а не контактными. Заложены они были, вернее всего, уже при постройке объекта. А это о чем-то говорило. О чем же? Я попытался понять, и вдруг с удивлением констатировал, что думается мне хорошо, легко, и нахожусь я в том прекрасном настроении, когда приступаешь к решению нелегкой задачи с заранее возникшей уверенностью, что какой бы сложной она ни была, ты все равно решишь ее легко и блистательно. Это, по-моему, и есть вдохновение, не знаю только, откуда оно взялось, а впрочем, вдохновение - понятие не уставное, так что судить всерьез не берусь. Итак, возможность уничтожения объекта была предусмотрена с самого начала. Необычная толщина перекрытий была, видимо, тем и вызвана, что в них предусматривались полости для заполнения взрывчаткой, которая и была заложена на определенном этапе строительства, то есть еще до войны: рассказ Ивановой о том, как все тут выглядело до разрушения, убедил меня, что сооружение было создано достаточно давно, не на скорую руку, и не в предвидении возможного вторжения неприятеля на свою территорию. Возможность уничтожения с самого начала... О чем это говорило? Не о той ли степени секретности, какая предусматривается, скажем, в случае проникновения вражеского разведчика, - ликвидировать весь объект вместе с ним? Ерунда: в таком случае достаточно уничтожить разведчика. А может быть... Но это "может быть" лишь проблеснуло, не успев оформиться в слова, потому что зазвонил телефон и я схватил трубку с прытью, удивившей меня самого. Но это был Лидумс. Да и кто другой это мог быть? - Ты в каком состоянии? - спросил он. - В абсолютно рабочем. - Тогда жди. Буду через тридцать минут. - Есть, - ответил я и снова уткнулся в схемы. .. .Сейчас я смог разглядеть Лидумса как следует. Он выглядел не очень свежим; синие полумесяцы под глазами свидетельствовали об усталости, но я знал, что в таком состоянии он способен работать долго и продуктивно. - Вот третий этаж, - сказал он. - И то, что над ним. Образно выражаясь, чердак. Он расстелил схему. Я всмотрелся. - Скорее не чердак, а камера, - высказал я свое мнение. - И не пустая. - Видимо, тоже заряды? - Похоже на то. А разницу улавливаешь? Я вгляделся повнимательнее. - Это не внутренние заряды. - Кажется, ящики просто сложены на полу, - подтвердил он. - Но не как попало, - уточнил я, потому что общая конфигурация заряда сразу же подсказывала определенные выводы. - Вот именно. Прикинь-ка направление взрыва. Это было несложно. - Все вверх. - Да, на выброс. Ну и, само собой, пролом перекрытия: для перекрытия это ведь является контактным зарядом. - Значит, практически все, что лежит выше, будет поднято в воздух ... - И никак иначе. Но подсчитать ты еще успеешь. Посмотри еще, не жалей времени, я эти картинки рассматриваю уже целый час. Чем еще отличается этот верхний заряд от того, нижнего? Сделай вывод, прояви военную смекалку ... У него самого вывод наверняка уже созрел, но я не мог позволить, чтобы Сулейманыч подсказывал: в конце концов, теоретиком я всегда считался более сильным, хотя у Лидумса была железная логика. - Что же тут такое? - подумал я вслух. - Перекрытие явно послабее нижних... Да и стены тоже. Бетон жидковат. Значит... - Я помедлил, потом поднял глаза на Лидумса, - Очень возможно, что все это делалось уже потом. Не одновременно с объектом, а впоследствии. - Мася, - одобрительно сказал он. - Мыслишь, мася. Вообще, с самого утра хочу сделать тебе комплимент: ты нынче какой-то приятственный. Похож на живое существо. Что, приятное знакомство? - Да брось, - сказал я. - Иначе с чего бы ты так спешил? И звонил? - Могут быть разные причины. Я же тебе говорил. .. - Ладно, дознание вести я не собираюсь. Вернемся к делу. Можно предположить, что верхняя камера с зарядом, рассчитанным на выброс, сооружена уже впоследствии, к этому выводу пришли мы оба. Почему? Иное качество работы. Смотри, - Лидумс показал, - с третьего этажа наверх, в эту самую камеру, ведет пролом. Не оборудованный с удобствами люк, а просто пролом неправильной формы. - Значит, тут они уже спешили, - сказал я. - Внизу все было сделано и предусмотрено заранее: уничтожить начинку, чтобы не оставалось следов, и обрушить туннель так, чтобы туда и не добраться было, чтобы, скорее всего, никто и не предположил, что там занимались - тем, чем они занимались. Я тут прикинул: при осуществлении нижнего взрыва оседание почвы не было предусмотрено. Смотри: самое мощное перекрытие - над третьим этажом. Собственно говоря, это крыша. Такая толщина рассчитана не только на то, чтобы выдержать давление грунта сверху: тут хватило бы и меньшего слоя, и перекрытие в таком случае сделали бы сводом, более или менее выраженным. А здесь скорее наоборот: нижние перекрытия плоские, а верхнее - с ощутимым прогибом вниз. И это явно не деформация от тяжести: прогиб слишком велик. Значит, напрашивается вывод: перекрытие должно было выдержать максимальную нагрузку снизу. То есть, противостоять взрыву. - А это реально? При таком заряде сейсмическое воздействие... - Ты не забудь, что взрыв направленный, - напомнил я. - Допустим. Значит, первоначально они собирались уничтожить в случае необходимости все внизу так, чтобы наверху никто ничего и не заметил. Пока вроде бы все логично. Идем дальше. Незадолго до финала их намерения почему-то изменились. И, кроме уничтожения объекта, они почему-то решили отбросить и десятиметровый слой земли, отделяющий объект от поверхности и таким образом маскирующий его. То есть, как бы решили показать: вот здесь нечто было, мы это уничтожили, пожалуйста - смотрите, ищите, думайте ... Или возможны другие причины? - Не знаю, - сказал я. - Пока ничего не приходит в голову. - Думай. Надо думать. Что-то в этом есть - и, наверное, достаточно серьезное. Потому что пока мы этого не поймем - вряд ли сообразим, можно ли с легкой душой осуществлять подрыв, или придется выуживать оттуда тот самый клочок истории... А пока ничего конструктивного нам в головы не пришло, давай-ка... - Одну минуту. Мне кажется, сейчас нужно приблизительно определить величину верхнего заряда, а потом вычислить комбинированное действие обоих взрывов. - Это несложно, если бы знать: рассчитаны они на одновременное действие, или один из них - замедленный. - Что ж, придется рассчитать все три варианта: оба заряда взрываются одновременно, затем - верхний действует с замедлением, и наконец - с замедлением срабатывает нижний. Я могу заняться этим сейчас - Придется подождать. У нас тут есть еще одно дело, - Лидумс громко втянул воздух носом, - хотя я, откровенно говоря, никаких особых благ от него не жду. Побеседуем с одним товарищем. Он только что прибыл. Жил тут до войны. И во время войны тоже, хотя и не все время: в сорок четвертом его поставили в строй, и он двинулся сокрушать "еврейских плутократов" в Арденнах. Сейчас он благополучно живет в ГДР, как видишь, и наша служба, и берлинская сработали оперативно и точно. - Если он жил тут, это вовсе еще не значит, что у него есть хоть малейшее представление... - Думаю, что они восприняли нашу просьбу не как приглашение на экскурсию. Если бы речь шла просто о бывших жителях этих мест, они прислали бы нам их значительно больше. Видимо, что-то он все же знает. - Интересно. - Вот и начнем удовлетворять твой интерес. VI Я уж и не помнил, когда мне в последний раз приходилось встречаться с иностранцами. Не было у меня ни потребности в этих встречах, ни желания. Когда-то было любопытство; оно заставило меня очень давно, в пятьдесят седьмом, что ли, году, приурочить свой отпуск к Фестивалю молодежи и студентов; я примчался в Москву, чтобы своими глазами увидеть, какие они такие - иностранцы. Увидеть я их увидел достаточно, и несколько разочаровался: фраков они не носили, обходились без моноклей, одеты были просто, а порой я бы даже сказал затрапезно; видно было, что так они ходят и у себя дома, а приезд к нам для них - событие любопытное, но из ряда обычных. Были среди них люди, кого мне особенно хотелось увидеть, это испанцы; романтика гражданской войны тридцать шестого - тридцать восьмого прочно сидела в крови. Но их я не увидел. Где они поселились, я знал: в небольшой гостинице, а может быть, то была и не гостиница, а домик по соседству с нею. Дом был тихий, на лавочке перед входом сидели какие-то дядьки, лениво болтая. Я разогнался мимо них; один из них привычно остановил меня и поинтересовался, что я тут потерял. Я объяснил. Он попросил предъявить документы. Я предъявил. Он посмотрел и остался, видимо, удовлетворен. Он сказал: "Ну, иди". Я пошел к двери, но оказалось, что идти следовало в обратном направлении - куда-нибудь подальше. Я не обиделся: в Испании был режим Франко и я понимал, что осторожность нужна, мало ли кто захотел бы увидеть испанцев, рискнувших неофициально приехать к нам. Сейчас мне кажется, что можно было бы и иначе; но это не моя служба, и я не стану навязывать свои мнения специалистам. Да, таким был первый опыт по части иностранцев. А вот по служебной линии у меня никаких встреч так и не было - за пределами рамок Варшавского Договора, разумеется. Армия - не научный институт, и у нас своя специфика. Однажды я попробовал представить, что мы приглашаем к себе представительную делегацию какой-нибудь державы - так, как приглашаем, скажем, ученых или деловых людей. Дорогих гостей принимают, допустим, в штабе округа. "Вот, господин генерал, пожалуйте к карте. В вашем штабе эти карты, так сказать, немножко неточны, а у нас тут по состоянию на нынешний день. Вот, изволите ли видеть, здесь расположены наши стратегические установки. Тут дислоцируются подвижные, это у вас в конторе наверняка еще не отмечено. А вот - защитная система. Так что если вы попробуете нанести удар отсюда, то ничего не добьетесь, надо вот откуда. Что вы сказали? Ах нет, у нас на стартовых давно уже стоят другие, про эти мы уже и вспоминать забыли, тут ваша разведка опростоволосилась. А вот, обратите внимание, наши основные коммуникации. Да вы не записывайте, к чему мы все это вам приготовили в отпечатанном виде, с картами, схемами и разрезами. Наука, да, вы правы, военная наука тоже является интернациональной, как и любая другая. Да-да, к сожалению, вам придется перенацелить ваши устройства, нам очень неловко, что мы доставляем вам такие неудобства, но что поделать, се ля ви". Приезжие генералы вежливо улыбаются, хозяева в ответ им - тоже, все страшно довольны. "Ну, кажется, мы ничего не забыли. А вот, честь имею представить, подполковник Акимов, специалист по подрывной технике. Он расскажет вам о последних новинках в этой области". Тут, вежливо щелкнув каблуками на иностранный манер, в беседу вступаю я. "Так точно, я с радостью поделюсь своими скромными знаниями. Я привез с собой несколько образцов, чтобы не быть голословным. Если вашим парням придется преодолевать минные поля, то они должны обязательно иметь в виду, что взрыватели, которые мы сейчас ставим - комбинированного действия, и исправно реагируют на металл; вы уж их предупредите, пожалуйста, не забудьте, не то, не дай бог, кто-нибудь может подорваться, это будет так печально! Что, завернуть вам с собой? Сделайте одолжение, я это, собственно, и имел в виду, это будет очень хорошо выглядеть на каминной полке или где-нибудь в другом месте, по вашему усмотрению. Итак, до встречи на вашей прекрасной родине!". Приезжий генерал, улыбаясь, заверяет, что он найдет место для моих презентов, потом подзывает адъютанта со шкатулкой и начинает раздавать ордена: "По поручению нашего правительства..." Покой, благодушие, и в лучшем ресторане уже накрыты столы - там сегодня будет спецобслуживание. Да, подумал я, усмехаясь силе своего воображения, специфика у нас действительно не та, и еще не скоро можно будет принимать военные делегации на уровне полной откровенности. Военная наука, безусловно - наука, но на ее достижениях с самого начала стоит гриф "Совершенно секретно". Сознание этого вошло в нашу плоть и кровь, и проявляется хотя бы в том, что женщина, с которой я был знаком около суток, так и не узнала, что человек, уведший ее с гарнизонного кладбища - профессиональный военный ... Был знаком; этот оборот мысли мне не понравился - словно, исполняя мелодию, музыкант нечаянно задел другую струну, и впечатление сразу поблекло. Но тут вошел, наконец, наш гость, и думать о пустяках стало некогда. Был он крупным, лет пятидесяти, старался держаться свободно, но не сразу справился со скованностью, и ощущение неудобства некоторое время не исчезало ни у него, ни у нас - неудобства, в котором не были виноваты ни он, ни мы, а разве что память - память и война. По-русски он, естественно, не говорил, но это нас как раз не смущало: Лидумс немецким владел в совершенстве с детства; а я достаточно хорошо понимал, .хотя свободно разговаривать не мог из-за хронического отсутствия практики. Так что в разговоре Лидумс солировал, а на мою долю оставался, в лучшем случае, аккомпанемент. Но на большее я и не претендовал. - Итак, - начал Лид уме, когда мы представились (гостя звали Хуго Фабльберг) и выяснили окончательно и бесповоротно, что наш гость согласен оказать нам всяческую помощь в пределах его возможностей, а мы, сознавая ограниченность этих его возможностей, не будем на него в претензии, если он не сможет чего-то из того, что мы от него ожидаем, - после всей этой дипломатической протокольной преамбулы и после исполненных живого интереса вопросов о погоде в Магдебурге и исчерпывающих ответов по этому поводу, - итак, - начал Лидумс главную часть нашего разговора, - вы жили тут до войны. - Я тут родился в двадцать седьмом году, - ответил Фабльберг, - и жил до сорок четвертого года ("до года девятнадцать сотен четыре и сорок", так звучало это в оригинале), когда был призван в армию, так как тогда шла война. - Да, - согласился Лидумс, - война шла, совершенно верно. Не можете ли вы сказать, где вы тут жили? Особенно в последние годы? - Я знаю, что вас интересует, - сказал Фабльберг, - так как товарищи, которые беседовали со мной и попросили меня предпринять эту поездку, ввели меня в курс дела - в той, разумеется, степени, в какой они сами в эту суть посвящены. Жил я постоянно от рождения в одном и том же доме. - Лучше будет, если вы покажете на плане, - сказал Лидумс и извлек из стола тот самый, наклеенный на холстину, старый план. Он расстелил план на столе, Фабльберг коротко вздохнул и на секунду запнулся; мы промолчали. Тогда он сказал: - Да, вот так... А жил я тут. - Нас интересуют вот эти дома. - Я знаю. Как видите, это достаточно далеко. Сам я в этих домах никогда не бывал. Но я знал человека, который там работал. Если бы беседу вел я, то наверняка, не удержавшись, крикнул бы: "Кто он? Чем он там занимался? Да не тяните!.." У Лидумса выдержки было больше, и он сказал лишь: - Это очень интересно. Продолжайте, - и подпер ладонью подбородок, показывая, что приготовился внимательно и долго слушать. - Собственно, это будет очень небольшой рассказ. Какие-либо подробности об этом человеке мне неизвестны, хотя сам я ему очень многим обязан. Своей профессией. - Он посмотрел на свои руки, здоровенные ладони с сильными пальцами, с шершавой кожей, - Я впервые подумал о ней всерьез, когда познакомился с ним. И, наверное, тут большую роль сыграло даже не то, что он рассказывал о своей профессии, - не так уж мног