все неясные вопросы, касающиеся течения процесса... Ну, и так далее. Аверов опустил голову и, глядя в пол, спросил: - Профессор... Думаете ли вы, что в результате можно будет найти иной способ защитить Землю от угрозы вспышки? - Н-ну, не знаю... Конечно, можно допустить и такую возможность. Однако я, откровенно говоря, на нее не рассчитываю. - Значит, так или иначе придется направить корабль - наш или другой - к звезде и использовать установку? - По-видимому... да. - Можно ли осуществить воздействие с помощью одних лишь автоматов, без участия людей? - Не могу сказать, друг мой. Тут все-таки не Солнечная система. Мы с вами, хотя и приблизительно, все же знаем, что такое сопространственный полет. Боюсь, что без человека тут не обойтись. Конечно, если поставить задачу такого рода перед специалистами, конструкторами, то они спроектируют и построят такие автоматы. Но это потребует времени, перестройки корабля... А времени у нас нет, вот в чем самая большая беда! - Да, я вас понял, благодарю вас. Значит, корабль уйдет сюда с людьми. - Теперь Аверов поднял глаза и смотрел на Шувалова, смотрел требовательно, со странным огоньком в глазах. - Тогда позвольте спросить вас: кто же полетит на нем? Вы? Я? - Что за вопрос, друг мой? Полетите вы, полечу я, полетит всякий, чье участие понадобится... - Профессор! - сказал Аверов. - Неужели вы не понимаете: вы не полетите, и даже я, наверное, нет. Нам просто не позволят! Как и мы не позволили бы никому, зная, что имеется, пусть даже ничтожная, вероятность печального исхода! Нет, мы с вами больше не полетим! - Но кто же... - Вот и я подумал: кто же? Без нас корабль сможет добраться сюда. Но не без экипажа! Они-то полетят наверняка! А теперь скажите, профессор: какими бы соображениями мы ни руководствовались, не будут ли наши действия похожи на попытку спастись самим, оставляя шесть человек на произвол судьбы? - Аверов! - произнес потрясенный Шувалов, воздев руки. - Друг мой, вы же не думаете... - Конечно, я не думаю. Но если мы так поступим, я не смогу заставить себя не думать! И вы не сможете, профессор! Нет, никак не сможете! - Я не пытался рассматривать проблему под таким углом зрения, - медленно, глухо проговорил Шувалов. - Но вы правы... Вы, безусловно, правы... Я вам очень благодарен, друг мой, что вы вовремя обратили внимание... Нет, конечно, на такой вариант мы пойти не можем. Но... тогда что же делать? - Может быть... может быть, мы обсудим положение с экипажем? Их все-таки шесть человек - в какой-то степени общественное мнение, которого нам здесь недостает. - Аверов, друг мой... Вряд ли они смогут оценить положение надлежащим образом. Не забудьте; они все-таки другие люди... Нет-нет, я не считаю, что они глупее нас, но они, скорее всего, просто не подготовлены к восприятию таких проблем. Ну хорошо, я подумаю... Они входили в научный центр странно: каждый по-своему, но было и что-то общее, неопределимое - входили словно в чуждый мир - а современный человек чувствовал себя как дома в любой обстановке. Сидя за своим столом, Шувалов смотрел, как они возникали тут, в раз и навсегда определенном порядке, совершенно Шувалову не ясном; видимо, была у членов экипажа, какая-то своя, всеми признанная иерархия, хотя трудно было определить, по какому именно признаку они оценивали самих себя и друг друга. Так или иначе, первым вошел Иеромонах, остановился, как всегда, в двух шагах от двери, привычно повел глазами в правый дальний от себя угол салона - там на переборке виднелся экран спектрографа, и лицо вошедшего, как обычно; опять-таки, выразило легкое разочарование; он поклонился, сложил руки на животе и отошел к своему, раз и навсегда избранному им месту, на противоположной от ученых стороне стола совещаний. За ним, через полминуты, вступил Питек - быстро и бесшумно, мгновенно окинул салон взглядом - и можно было быть уверенным, что ни одна мелочь не укрылась от взгляда и накрепко запечатлелась в памяти, - проскользнул к своему месту (казалось, ворс ковра даже не приминался под ним) и сел рядом с Иеромонахом. Затем, выдержав тот же интервал в полминуты, появился Рука; только что его не было, и вдруг он оказался в салоне, момента, когда он вошел, как и обычно, Шувалов не заметил. "Вот я", - сказал Рука, не кланяясь, и упруго прошел к столу и сел по другую сторону Иеромонаха. Грек пересек салон, не останавливаясь у двери, лишь подняв приветственно руку, серьезный и сосредоточенный, сел, обвел взглядом всех, на мгновение задерживаясь на каждом лице, и опустил глаза. Следующим вошел Уве-Йорген; остановился у двери, резко нагнул голову, здороваясь, и щелкнул каблуками. Улыбнулся - как показалось Шувалову, чуть вызывающе, но возможно, на самом деле это было и не так, - и сел, отодвинув кресло от стола, закинул ногу на ногу, поднял голову и стал глядеть в потолок. Последним был капитан; кивнул, проверил взглядом, весь ли экипаж в сборе, и уселся напротив Уве-Йоргена, рядом с Аверовым. Можно было начинать. - Итак, вот какова обстановка, и нас интересует ваше мнение, - закончил Шувалов. Капитан кивнул. - На всякий случай повторяю: возможны два выхода. Действовать немедленно - или держать совет на Земле. Дело осложняется тем, что аппаратура наша еще не испытывалась, и о том, пройдет ли наш эксперимент без осложнений, без... неприятностей, мы, строго говоря, можем судить лишь с определенной долей вероятности. С одной стороны, есть риск, двадцать пять - тридцать процентов, того, что за время нашего полета к Земле и обратно вспышка произойдет. С другой стороны, если мы решаем действовать немедленно, существует риск неудачи: мы можем - теоретически - предотвращая возможность вспышки, спровоцировать какие-то побочные процессы, и в таком случае погибнем сами. Вы это поняли? В таком случае, мы хотели бы слышать ваше мнение. Капитан снова кивнул: - Думаю, что нам все ясно. Волей-неволей мы тоже задумывались об этом. Так что времени для размышлений нам не потребуется. - Я попросил бы вот о чем; друзья мои: пусть каждый не только сообщит решение, но и, по возможности, мотивирует его. - Разумеется, - сказал капитан. - Прошу. - Что же, - начал Иеромонах, - надо ли поспешать? Нет, полагаю. Перехитришь ли судьбу? Этого мне знать не дано, но не сразу, не сразу постигается истина; дневными заботами и ночными бдениями приходит к ней человек. Думать должно, много думать. И думать надо на Земле. Так я разумею. - Ясно, - сказал капитан. - Второй пилот? Питек усмехнулся. - Если бы я, завидев зверя, бежал к племени за советом, плохим был бы я охотником. Тут риск и там риск; смелый рискует сразу, трус уклоняется. Трус гибнет первым. Больше мне нечего сказать. - Инженер? Гибкая Рука поднялся. - Не знаю, как принято у вас. У нас важные дела решались вождями. Мы не вожди. Они - на Земле. Пусть решают вожди. Мы выполним. Не надо думать о себе. Надо - обо всех. На охоте - да, тут мой товарищ прав. Но мы не на охоте. Скорее, это война. Выходить ли на ее тропу, решали вожди, не воины. - Штурман, твое слово. - Что могут сказать люди? - словно подумал вслух спартиот. - Подумают, что мы убоялись риска. Мы могли бы пренебречь этим, если бы в промедлении был смысл. Но его нет. Есть ли на Земле оракул, вещающий без ошибок? Нет. Что сделают на Земле? Спросят у тех, кто лучше знает. Кто знает лучше? Вот они, они сидят перед нами. Но то, что они думают, они могут сказать и тут. Нас немного, но мы думаем каждый по-разному. На Земле людей будет намного больше, и они тоже будут думать так и будут думать иначе. Истину не постигают числом. Мы стоим там, откуда нельзя отступать. Не будем отступать. Иначе люди будут смеяться, вспоминая нас. - Уве-Йорген. - Когда отправляли экспедицию, знали, что мы не сможем поддерживать связь. Следовательно, понимали, что решения будут приниматься здесь, на месте. Всякий начальник знает меру своей ответственности, свои обязанности и права. Считаю, что это наше право - принимать окончательные решения. Войны выигрывали те, чьи командиры принимали решения сами. Мы можем сообщить что-то новое Земле, но она ничего нового не сообщит нам. Надо идти вперед. - Благодарю. Моя очередь, - сказал капитан. - В каком случае сделаем мы больше: если уйдем или если останемся? Если уйдем, то будем носителями информации, всего лишь. Если останемся, то предпримем какие-то действия, будем активной силой. Ясно, что больше сделаем мы во втором случае. Считаю, что человек всегда должен стараться сделать максимум возможного в данных условиях. Я за то, чтобы действовать. - Друзья мои, - проговорил Шувалов, - большинство из вас - за то, чтобы остаться и действовать. Однако... Доводы ваши звучат достаточно убедительно, но если мы ошибаемся... Мы ведь, по сути, решаем судьбу и Земли, и нашу... - Он запинался, ему очень не хватало сейчас современников, людей, с которыми он ощущал неразрывную связь, вместе с которыми составлял нерушимое единство, кристаллическую решетку, где каждый атом знал свое место и все вместе они обеспечивали прочность системы. Те, кто был здесь, экипаж, не знали такого счастья, быть одним из многих, они привыкли быть сами по себе, решать сами и отвечать сами - но не было ли в этом громадного неуважения ко всем остальным людям, пренебрежения ими? А единственный его современник, Аверов, думает иначе; возможно, он хочет поскорее запустить свои конструкции, испытать, убедиться - это можно понять, но можно ли с этим согласиться?.. Поднялся Иеромонах. - Мы с Георгием согласны с остальными. Мы были неправы. - Друзья мои, я, откровенно говоря, не знаю... Неужели?.. Он умолк, закрыл глаза и несколько секунд сидел так. Потом поднял голову. - Хорошо. Сделаем все, что можем. В конце концов... Капитан, в таком случае надо приступить к монтажу установок воздействия. - Когда начнем? - Сейчас же, капитан. Объект N_11 получил имя "Даль". Изо всех древних алфавитов на этот раз для обозначения светил был избран арабский, и "даль" было всего лишь названием одной из его букв. Звезда имела и свой номер по каталогу, но в экспедиции привилось просто "Даль" - так выходило короче и красивее. Шувалов намеревался, описывая сужающиеся витки, подходить к объекту все ближе, непрерывно зондируя звезду до тех пор, пока не станет возможным прийти к однозначному выводу относительно реальности угрозы - или наоборот, ее эфемерности. Все понимали, что исследование потребует времени и опасность для корабля и живущих в нем людей будет непрерывно возрастать. Но выбора не было. Ощущение опасности, как ни странно, придало людям бодрости. И в первую очередь - экипажу: опасность - это было что-то из прошлого, из молодости, из той жизни, которую они (каждый про себя) считали единственно реальной, настоящей. Для ученых чувство опасности, непрерывной угрозы явилось чем-то совершенно новым: переживать такое им не приходилось. В первые дни непривычное ощущение их тяготило; потом, неожиданно для самих себя, они нашли в нем какой-то вкус. Им стало казаться, что новая жизнь, жизнь в опасности, отличалась от прежней, спокойной, как морская вода от водопроводной: у нее был резкий вкус и тонкий, бодрящий запах, заставлявший дышать глубоко и ощущать каждый вдох как значительное и радостное событие. Вряд ли ученые признавались даже самим себе в том, что такое отношение к жизни возникло у них под влиянием шестерых человек из других эпох, которые относились к жизни именно так. Работали быстро, даже с каким-то ожесточением. На звезду Даль поглядывали теперь с опаской. Красивое светило оказалось коварным. Хотелось поскорее сделать все и оказаться подальше от него. - Нет, Уль, это не мед, а желчь, какой-то сгусток желчи. И даже не желчь. Большая желтая дикая кошка, что притаилась в засаде и ждет, пока охотник подойдет поближе... Готово. - Закрепляем. - Есть. Тяжелая штука... - Ты носил и потяжелее, верно? - То была охота. Удачная охота. Тот груз не тяготил. Вот я помню... - Сейчас тоже охота, Питек. Большая охота. Осторожно, Рука: доверни-ка еще... - У нас будет пять стрел в воздухе, капитан. - Да, Рука: пять стрел в воздухе. Стрелять будем быстро и точно. Рыцарь выведет нас точно на цель. Уве-Йорген подключал фидер. Он поднял голову: - Впервые в жизни буду действовать оружием, об устройстве которого не имею ни малейшего представления. Странное чувство. - Не беспокойся, Рыцарь. Преимущества на нашей стороне: мы в латах, а враг раздет догола: Не по-рыцарски, верно? - Даль - не рыцарь. Скорее - сарацин с закрытым лицом. - Разве они закрывали лица. Рыцарь? - Ну, бывало и так. Однажды... Но мне пора подключать второй. Заканчивайте. - Сарацин - это человек? Нет, Рыцарь, Даль - все-таки дикая кошка. Злобная, глупая дикая кошка. И ее донимают блохи. - Какие еще блохи? Давайте, давайте, ребята. Так что за блохи? - Это была не пчела - то, что я видел тогда. Я подумал о пчеле, когда решил, что звезда похожа на мед. Но это кошка, которая сначала притворилась медом. И не пчела, пчелы не ползают по диким кошкам: то была блоха, черная блоха на желтой шерсти... Стоп! Хорош! - А я и забыл. Все никак не соберусь поглядеть снимки. Ты отдал их ученым? - Да, только они тоже не смотрели: все считают и считают. - Хорошо, это не к спеху. Главное мы знаем. Нет, конденсатор вдвоем не поднять. Ну-ка, все разом! Взяли! - Благодарю вас, капитан. Работа сделана, я бы сказал, блестяще. Откровенно говоря, я даже не ожидал... Все очень хорошо. Теперь надо заряжать батареи. Режим экономии. Все силовые установки - на зарядку батарей. Следить надо очень внимательно, но взять полный заряд. - Я знаю. Мы ведь занимались этим. - Да, но то ведь были лишь испытания... - Это не имеет значения. - Я очень рад, "капитан. Что, коллега Аверов? - Здравствуйте, капитан Ульдемир. Одну минуту... Последние записи подтверждают, что мы правы: процесс развивается в принципиальном соответствии с Кристиансеном. - Мне очень приятно услышать об этом... У вас есть что-то к капитану? - Только одно. Когда можно будет приступать? - Если заряжать батареи по правилам, то через шесть дней: пять - на зарядку, и один - чтобы вывести сопространственный дренаж... - Разумеется, по правилам, капитан, только по правилам, прошу вас. Ни малейшей небрежности, ничего такого... - Разумеется. Мы сделаем все точно так, как нужно. Катер вплыл в эллинг. Створки сошлись, зашипел воздух. Капитан Ульдемир снял перчатки и откинулся на спинку сиденья. - По-моему, все в порядке. - Да-да, вы совершенно правы. Должен сказать, снаружи, из пространства, все это выглядит весьма, весьма внушительно. Я как-то не представлял... Да, просто устрашающе. Если бы я был жителем звезды Даль, то испугался бы, честное слово. - К счастью, на звездах не живут. А установка хорошо вписалась, эмиттер смотрится просто красиво. Я получил эстетическое наслаждение... - О, да вы эстет, коллега Аверов. Ну, вам простительно: установка ведь - ваше творение... - Наше: где были бы мы без ваших теоретических предпосылок? - Ну, разумеется, но конструкция ваша, друг мой, только ваша. Итак, можно считать, что у нас все готово? Коллега Аверов? - Да. - Капитан Ульдемир? - Батареи заряжены полностью. - Вы обеспечите нужную точность наводки? - Мы произведем маневр сразу же, чтобы в нужный момент только скорректировать наводку. Когда начнем отсчет? - Сейчас - отдых. Чтобы в решающий миг ни у кого не дрожали руки. Начнем через четыре часа. Оставалось четыре часа, и делать было совершенно нечего. Еще раз пройти по постам, постоять у механизмов, послушать, как журчат накопители, как едва слышно гудят батареи, почувствовать, как пахнет нагретый металл... Что еще? Лечь в койку? Уснуть не уснешь, и, чего доброго, еще нагрянут воспоминания... Сад памяти? Нет... Капитан Ульдемир потер лоб. Что-то мешало расслабиться на эти четыре часа. Нехорошо. Раз что-то мешает, значит, что-то не в порядке. Капитан Ульдемир всю жизнь доверял своей интуиции, и сейчас не было причин сомневаться в ней. Хорошо; мысленно пройдем еще раз по всем операциям в правильной последовательности. Вспомним каждую деталь, всякую мелочишку... Это заняло еще час. Оставалось два часа. Может быть, вызывает сомнение кто-то из людей? Устал, нервничает? У кого-то может в самый неподходящий момент дрогнуть рука, и собьется наводка или раньше времени произойдет разряд? Вспомним, как вели себя люди. Еще полчаса. Нет, люди вели себя хорошо. Да и как иначе могли вести себя такие люди? С ними можно не то, что обстрелять звезду, - с ними можно направить корабль в самый центр звезды, и никто не дрогнет. Тогда что же мешает успокоиться? Может быть, что-то в нем самом? Нет, он спокоен раз и навсегда. Нет смысла ни о чем жалеть, а значит - нет причин и бояться. Что же, что же, что же?.. Где та мелочь, та Кусачая блоха?.. Стоп! Блоха? Что же все-таки видел Питек? То пчела, то блоха, но что это было на самом деле? Четыре часа миновали. - Сто четырнадцать... - вея отсчет компьютер. Минутная пауза. - Сто тринадцать... Уве-Йорген, первый пилот, откинулся на спинку кресла, помахал в воздухе кистями рук, поиграл пальцами. Снова выпрямился. Послышались шаги. - Сам грядет, - сказал Иеромонах. Но это были ученые. Они заняли места. - Все готово, я надеюсь? - спросил Шувалов. - Сто... - пробубнил компьютер. - Я не вижу капитана, - проговорил Аверов, оглядевшись. - Почему? - встревожился Шувалов. - Что случилось? Уве-Йорген пожал плечами. - Капитана не принято спрашивать. Он придет, когда сочтет нужным. - Но, в конце концов, он должен... Рыцарь взглянул на Шувалова холодно. Чуть ли не с презрением. - Действия капитана не обсуждаются. Помолчали. - Какое отклонение, Георгий? - Восемнадцать секунд, - сказал штурман. - Введено. - Провожу первую коррекцию, - решительно проговорил Рыцарь. Он положил руки на пульт. - Внимание! Страховка! Начинаю; пять, четыре... ноль! Легкая дрожь прошла по кораблю. Уве-Йорген прищурился, глаза льдисто блеснули. - Точно, - пробормотал он с удовлетворением. - В конце концов, это просто неуважение ко всем нам, - сердито сказал Шувалов. - Вынужден снова напомнить вам, - четко сказал Уве-Йорген. - Но осталось меньше часа! Это просто невозможно... Аверов решительно встал. - Коллега Аверов! - Но послушайте... Аверов умолк: послышались шаги. - Наконец-то! - Грядет, - снова проговорил Иеромонах. - Ну, благословясь... И он украдкой перекрестился. Вошел Ульдемир. - Капитан Ульдемир, - сдержанно проговорил Шувалов. - Мы, знаете ли, просто заждались. Я допускаю, что у вас могли быть причины... Капитан сказал: - Да. - Хорошо, об этом мы поговорим позже. А сейчас, будьте любезны, командуйте операцией. Капитан сказал: - Нет. - То есть как - нет? - Я только что просмотрел снимки, - сказал капитан. - Никто не удосужился сделать это раньше. - И что же, позвольте узнать? - Операцию надо отменить. - Почему? - крикнул Аверов. - Потому что на одной серии совершенно четко зафиксировано прохождение планеты через диск светила. - Планеты? Но простите, здесь же нет никаких планет... - Значит, есть, - сказал капитан. В наступившем молчании Иеромонах Никодим сказал: - Говорил ведь я: никогда не надо поспешать... Планета - это было плохо. Это означало, что на звезду Даль нельзя оказывать никакого воздействия, прежде чем не будет неоспоримо и достоверно установлено, что на планете нет ни малейших признаков жизни и никаких предпосылок для ее возникновения в обозримом будущем. Так, во всяком случае, было сказано в Кодексе, который разработала Земля со свойственной ей теперь обстоятельностью. Однако этот случай и подходил под соответствующий параграф Кодекса, и не подходил. Подходил - потому что здесь была звезда, на которую намеревались воздействовать, и вокруг нее, к сожалению, обращалась планета. И не подходил - потому что звезда, если на нее воздействовать, неизбежно должна была в не столь отдаленном будущем взорваться - и тогда от жизни, которая могла существовать, или от предпосылок для ее возникновения, которые могли оказаться на планете, и подавно ничего не осталось бы. Как, вероятно, и от самой планеты. Но пока об этом думали меньше; главное заключалось в том, чтобы подойти к планете и увидеть, что она собою представляет. Если на планете жизни нет, то все сложности сами собой отпадут и можно будет действовать. Если же жизнь есть... Странное положение: найдя в не столь уж большом удалении от Земли планету, люди мечтали не о том, чтобы на ней оказалась хоть какая-то - а повезет, и разумная - жизнь, но напротив, единодушно хотели, чтобы никакой жизни не обнаружилось. Такие мысли не свойственны людям; но и случай был из ряда вон выходящий. Батареи разрядили до лучших времен. Разряжали целую неделю: запасенную энергию пришлось высвобождать медленно и осторожно. Установку не демонтировали, но отключили источники питания и органы управления ею. Через две недели после несостоявшегося эксперимента корабль приблизился к планете и лег на орбиту на расстоянии тысячи километров от ее поверхности. Чем ближе подходил корабль, тем чаще на лицах населявших его людей возникали улыбки: все больше фактов свидетельствовало, что жизни на планете нет и не может быть. Она располагалась слишком близко к светилу, и, как стало ясно, период ее вращения вокруг оси совпадал с периодом обращения вокруг звезды Даль. Иными словами, планета была все время повернута к светилу одной и той же стороной, как Меркурий в Солнечной системе. В условиях, когда дневное полушарие было раскалено до нескольких сот градусов, а на ночном царили жесточайшие морозы, никакая жизнь не могла ни возникнуть, ни тем более развиться. Наблюдение за планетой велось непрерывно. Вскоре стало ясно, что она не обладает" и атмосферой. И когда корабль лег на орбиту, все уже хорошо представляли, что они увидят. Их предположения, их надежды оправдались. Но все же, для полной уверенности, Ульдемир, Уве-Йорген и Аверов сели в большой катер и опустились на поверхность небесного тела. Предварительно они несколько раз облетели планету на небольшой высоте. Уве-Йорген порой снижался до нескольких сотен и даже десятков метров. Первозданный хаос, заросли дикого камня мчались под катером с такой скоростью, что кружилась голова. Аверов испуганно вцепился в подлокотники, Ульдемир молчал. Уве-Йорген, прищурясь, улыбался. Наконец они сели, и Аверов облегченно вздохнул. Ульдемир в скафандре на несколько мгновений вышел из катера, чтобы взять образцы породы. Он не пробыл на поверхности и минуты, но вернулся, задыхаясь от жары, мокрый от пота. Так что торжественного выхода на вновь открытую планету не получилось. А ведь скафандр предназначался для работы в горячей зоне силовых установок корабля и был снабжен мощной системой защиты и охлаждения. Они взлетели и без происшествий возвратились на корабль. Привезенные камни исследовали в лаборатории. Ни на них, ни в песке никаких признаков жизни не оказалось. Да и не могло оказаться. Исследование велось скорее для очистки совести. Впрочем, чистая совесть - это важно. Однако там, где есть одна планета, может быть и целая их система. И совесть требовала продолжать поиски теперь уж до конца. Обшарить околозвездное пространство. Обнюхать. Просеять через мелкое сито. Сделать все, что возможно. Вахту несли так: сто двадцать минут - и четыре часа отдыха. Снова два часа - и четыре. - Смена. Ну, не удалось ни с кем познакомиться? Аверов от волнения пытался даже шутить. - Пара камушков, - сказал Уве-Йорген. - А вообще - пустота. - Ох, хоть бы... - Аверов глубоко вздохнул. - Хоть бы... - Постучите по дереву. Но До сих пор все складывалось удачно, так что может повезти и на этот раз. С этой сумасшедшей звезды хватит одной планеты, к чему ей целая семья? Не тот у нее характер. Ну, вгляделись? - Я готов. - Чистого пространства! Аверов остался один перед экранами. Черный экран, подключенный к большому оптическому рефлектору. Голубоватый - локатора. Маленький круглый - гравителескопа. Взгляд медленно обходил их. Словно какой-то танец, подумалось Аверову. Раз - два, три. Раз - два, три. Пусто - пусто - пусто. Пусто - пусто - пусто. Он смотрел не отрываясь, не отвлекаясь. Еще несколько часов - и зона возможной жизни будет пройдена. Если тут ничего не окажется, можно считать, что отделались легким испугом: планеты за пределами этой полосы, если они там и существуют, будут не менее безжизненными, чем первая. - Раз - два, три. Раз - два, три... Быстро кончаются два часа. Сейчас кто-нибудь придет на смену. - Смена! Ну как, ничего? - А, вы, штурман? Пока все в порядке. - Хорошо. Пауза. - Вгляделись? - Да. - Желаю ничего не увидеть. - Капитан, я решил, что пора снова заряжать батареи. - Есть. Прикажу поставить под зарядку. - Интересующая нас зона, друг мой, практически обследована. Никакого намека. Какой-нибудь час - и... Нет, мы не прекратим поиска, но тогда уже все шансы будут за то, что никакой жизни мы не обнаружим. - Понимаю. - Вот и чудесно. Итак, распорядитесь насчет батарей... И снова вахта. Раз - два, три. Аверов поймал себя на том, что ему хочется петь. Раз - два, три. Трам-тарам - тата-тата... Тата... Тата?.. Нет. Там нет ничего. Это просто самовнушение, а на самом деле ничего нет. Надо закрыть глаза. Посидеть так. Успокоиться. Теперь можно открыть. Что там, на экранах? Ничего, конечно? Оптический показывает тело. Локатор идет с запозданием на секунду. Сейчас он даст расстояние, и окажется, что впереди - просто очередной камушек. Локатор не показывал долго. Потом дал расстояние. Миллионы. Гравителескоп? Какова масса тела? Планета. Аверов почувствовал, как дрожат губы. Минуты две он сидел, закрыв лицо руками. Потом включил связь. - Здесь обсерватория. Планета в пределах зоны обитания. Когда прибежали, он ткнул пальцем в экраны, повернулся и ушел, шаркая подошвами. Подлетели. Расстояние до поверхности было - две тысячи километров. Над экватором плыли облака. Локаторы показывали: кряж. Равнина. Обширная. Снова хребет. Тут, видимо, море... - Итак, друзья мои: снижайтесь осторожно. Пробы атмосферы, пород... Оглядитесь и постарайтесь вернуться побыстрее. - Хорошо, - сказал Ульдемир. Он повернулся к Аверову: - Я полагаю, облака - это еще ничего не значит. - Да, - хмуро согласился ученый. - Но температура на поверхности такова, что можно ожидать... И состав атмосферы, и вода... - Ладно, там видно будет. Рыцарь, прошу в катер. Они быстро пробили облачный слой. Снизились. Голубые огоньки стекали с бортов. Внизу шумели леса. То есть, шума не было слышно. Но, увидев такой лес, каждый сразу понимал, что он шумит. Не может не шуметь. Уве-Йорген, первый пилот экспедиции, шел на бреющем. Свист двигателей глохнул в вершинах деревьев. Вершины покачивались: дул ветер. - Здесь нам не сесть, - сказал Уве-Йорген. - Сделаем еще виток-другой. Рыцарь набрал высоту. - Возьми градусов на тридцать вправо. Уве-Йорген переложил рули. Через сорок минут началась степь. - Вот здесь можно сесть. - Погоди, - сказал Ульдемир. Аверов работал с камерой. - Движется, - пробормотал он. - Стада, - сказал Ульдемир. - Сотни тысяч голов. На Земле когда-то тоже было так. Питек помнит. И Рука тоже. - Сядем, капитан? - Нет, Уве. Погоди. - Чего ты ищешь? - Ты знаешь. Они Сделали еще один виток. - Нет, - сказал Уве-Йорген. - Людей здесь нет. - Он усмехнулся. - Им бы крайне не повезло, окажись они здесь. Ульдемир покосился на него. Прошло еще полчаса. - Внимание. Что внизу, по-вашему? Голос Уве-Йоргена был странно приглушен. Аверов вгляделся. - Может быть... Возможно, это природная формация. В конце концов, и на Марсе когда-то видели каналы... Уве-Йорген Риттер фон Экк смотрел перед собой, плотно сжав челюсти. Машина резко снижалась. - Это дорога, - пробормотал он. - Дорога. Я-то знаю, как они выглядят... Машина мчалась впритирку к поверхности. - Воткнемся, - сказал Ульдемир. - Не воткнемся, - уверенно ответил Рыцарь. - Смотрите! Люди! Это, несомненно, были люди - или очень похожие на них существа. - Сядем? - Не надо. Все ясно. Правь на корабль. На обратном пути они молчали. Только перед самым кораблем Аверов пробормотал: - Люди, настоящие люди - Что теперь делать? Капитан и пилот переглянулись. Ни тот, ни другой не проронил ни слова. 5 Запись совещания полного состава экспедиции "Зонд": "Шувалов: Что мы в силах предпринять? Капитан: Посадить корабль на планету, во всяком случае, мы не можем. Как всем известно, при планировании экспедиции такое не предполагалось. Корабль смонтирован в пространстве, в невесомости. На планете его раздавит собственный вес. Конечно, при желании, можно высадиться на катерах. Но аппаратуру на них мы не перевезем. Шувалов: Речь идет не об этом. Я спрашиваю: что мы можем предпринять? Мы не готовы к такого рода действиям. К высадке на планеты с развитой жизнью - с разумной жизнью. Аверов: Это естественно. Никто не знал, будут ли у звезд планеты. Если я не ошибаюсь, в планах экспедиции записано, что в случае обнаружения планет мы должны ограничиться наблюдениями с орбиты, чтобы потом можно было направить в данный район для исследования другую, специализированную экспедицию. Шувалов: Хорошо, хорошо. Обстоятельства могут вынудить нас отойти от плана. Но проблема контакта настолько сложна... Какой окажется структура здешнего разума, его коммуникативность, степень развития - об этом мы можем только гадать. У нас вообще нет нужной аппаратуры: физиологической, психологической, лингвистической. А ведь нам придется установить контакт не просто для того, чтобы вынести из него какие-то первые представления; контакт нужен нам, чтобы добиться конструктивных и к тому же очень важных результатов. Уве-Йорген: Какой именно результат вы имеете в виду? Шувалов: По-моему, это совершенно ясно. На планете существует разумная жизнь. Степень ее цивилизации, технологического уровня и прочего не должна в данном случае нас интересовать. А из этого однозначно следует, что мы должны теперь не только заботиться о предотвращении нависшей над нашим человечеством угрозы, но и взять на себя заботы о спасении здешнего населения. Почему вы пожимаете плечами? Уве-Йорген: Ваша, как вы говорите, однозначность вовсе не кажется мне очевидной. Шувалов: Вы это серьезно? Уве-Йорген: В молодости я шутил за стаканом мозельского, а поскольку в вашем мире вина не оказалось, то я говорю совершенно серьезно. Шувалов: Я не собираюсь дискутировать на эту тему. Любое разумное существо равно человеку, а жизнь и безопасность каждого человека священны. Именно из этого я буду исходить. Следовательно, перед нами две задачи. И в обоих случаях нам ясно, что нужно сделать, но, во всяком случае мне, совершенно неясно - как. Для того, чтобы защитить человечество, мы собирались, грубо говоря, погасить эту звезду, благо - такие средства у нас есть. Но местному населению мы этим, как вы понимаете, не поможем - напротив, мы его погубим. Мы тут подсчитали... Аверов: Да. Стоит излучению звезды уменьшиться на десять процентов, как условия на планете сделаются совершенно непригодными для жизни, существующей в данных условиях. Понижение температуры. Катаклизмы. Обледенение. Голод. Всеобщая гибель. Капитан: И как скоро? Аверов: Если мы выполним задуманную операцию - а я думаю, что иного выхода мы не найдем, - звезда начнет отдавать энергию в сопространство, около двенадцати - четырнадцати процентов ежегодно. Через несколько лет процесс замедлится, но населению будет уже все равно: оно погибнет на протяжении первого же года. Иеромонах: Нельзя ли не столь поспешно? Аверов: Ни быстрее, ни медленнее. Постараюсь объяснить... Мы ведь не будем сами перекачивать энергию звезды в сопространство - таких возможностей у нас нет. Процесс саморегулирующийся, течение его от нас не зависит. Мы можем, так сказать, лишь нажать кнопку - или наоборот, не нажимать. Капитан: Значит, один год. Аверов: Практически - меньше. Штурман: Я хочу сказать. Мы думаем сейчас о том, что будет с ними... с людьми, если мы погасим звезду. Но надо подумать и о том, что с ними станет, если мы ее не погасим. Капитан: Правильно. Уве-Йорген: Что с ними будет? Да они просто испарятся за несколько минут. Питек: За девять минут, потому что они находятся от звезды в девяти световых минутах. Уве-Йорген: Так что они погибнут в любом случае. Они обречены. Так нужно ли ломать голову над поисками несуществующего выхода? Будем спасать Человечество - вот наш долг. Шувалов: Я запрещаю дальнейшие разговоры такого рода. Поймите: с момента, когда нам стало известно о существовании здесь жизни, мы, хотим мы того или нет, взяли на себя ответственность за ее спасение. Уве-Йорген: ворчит нечто нечленораздельное. Шувалов: Я не понял. Уве-Йорген: Это на другом языке. Извините. Шувалов: Пожалуйста. Итак, каким же образом мы можем спасти население? Гибкая Рука: Способ один. Когда приходили холода, мы шли в места, где было теплее. Мы уходили. Пусть и они уйдут. Аверов: Эвакуация? Видимо, единственная возможность? Шувалов: Не исключено, что есть иные способы? Например, доставить с Земли и зажечь здесь небольшое, так сказать, локальное солнце. Такого рода опыт у людей имеется. Капитан: Это было бы самым простым. А сколько времени потребуется на такую операцию? Шувалов: М-м... Точно ответить затруднительно, но, с учетом пути туда и обратно, мы можем и не успеть. Тем более, что солнце это еще предстоит изготовить: по своим характеристикам его излучение должно соответствовать не нашему светилу, а звезде Даль, значит, потребуется время на расчеты, проектирование, изготовление, испытания... Да, мы можем опоздать. Аверов: Отпадает. Тем более, что для управления таким солнцем с планеты нужна сложнейшая электроника, мощные силовые установки, запасы топлива и устройства для его доставки, масса специалистов, и прочее, и прочее. Сложно и не очень надежно. Кроме того, до сих пор эти солнца играли лишь вспомогательную роль, но не заменяли светило полностью. Шувалов: Итак, эвакуировать население. Не сомневаюсь, что Земля согласится предоставить жителям этого мира одну из планет Солнечной системы или найдет где-нибудь другую, подходящую для обитания. Да взять хотя бы планету у объекта номер шесть, помните? Капитан: Им хватит даже небольшого участка. Судя по тому, что мы наблюдали сверху, обжита лишь малая часть планеты. Но дело в другом. Пока мы нашли лишь принципиальную возможность. Насколько она осуществима технически? Для меня тут масса неясностей. Уве-Йорген: Для всех. Сколько людей на планете? Сколько кораблей понадобится, чтобы перевезти их? Сколько времени займет постройка такого количества кораблей? Где взять столько экипажей? Шувалов: Надо выяснить. А чтобы выяснить, нужен контакт. Поэтому проблема контакта и заботит меня сейчас больше всего остального. Аверов: Я не уверен, что они уже основали Управление по контактам. Шувалов: Вы иронизируете, друг мой, а дело серьезное. Конечно, никто из нас не ожидает, что мы обнаружим тут Управление по контактам или что-нибудь подобное. Но, я полагаю, мы сможем для начала узнать хотя бы элементарные вещи. Например, как устроено их общество. Какова степень его сложности. Аверов: Какая разница? Шувалов: Большая, друг мой. Тут есть ясная закономерность. Предположим, вы прилетели и желаете обратиться к населению. Во времена нашего коллеги штурмана вопросы такого рода решались на агоре всеми совершеннолетними гражданами. Современники Гибкой Руки привели бы нас к вождю, созвали бы что-то наподобие совета старейшин и там приняли бы решение. Что же касается, скажем, такого развитого общества, как наше... Аверов: Именно в нашем, достаточно развитом обществе даже очень сложный вопрос нашей экспедиции был решен быстро и просто. Шувалов: И так, и не так. Не забудьте, что вопрос экспедиции назревал долго. И родился он не на улице, а в достаточно авторитетных организациях. Но если бы я пришел в Совет с улицы, никому не известный, не обладающий научным именем, - не знаю, как отнеслись бы там к моим идеям. Мы ведь обычно получаем готовое решение и очень мало думаем о том, в результате какой процедуры оно было принято. Не думаем, какой здесь элемент закономерности, какой - случайности... Так же, как, взяв в руки какую-нибудь вещь, мы обычно не задумываемся о том, какой уровень технологии и конструкторской культуры понадобился для ее создания и как этот уровень достигался. Везде есть своя кухня, и детально разбираются в ней только профессионалы. А мы в данном случае - даже не дилетанты. Аверов: Таким образом, вы полагаете, что... Шувалов: Я думаю, что самым тяжелым будет не решение вопроса, а его постановка. Потому что для того, чтобы вас поняли, нужно, чтобы вас предварительно выслушали. А это-то порой и является самым трудным. Уве-Йорген: Боюсь, профессор, что вы чересчур усложняете. В свое время это не составляло проблемы. Два-три здоровых, хорошо тренированных парня - скажем, Георгий, Питек и Рука - в два счета доставят сюда туземца, а тут мы быстренько развяжем ему язык - если только у него есть язык, конечно. Шувалов: Друг мой, вы... предлагаете прибегнуть к насилию?! Уве-Йорген: Наши соседи в свое время любили говорить: на войне, как на войне. Шувалов: Опомнитесь, разве мы прилетели воевать? Мы хотим этим людям только блага! Уве-Йорген: Всякая война начиналась из-за того, что соседям желали блага, понимая его по-своему. Шувалов: И вы считаете это нормальным? Уве-Йорген: Мне трудно отрешиться от представлений моей молодости. Шувалов: И другие думают так же? Георгий: Мне это кажется естественным. Рука: Из того, как они поведут себя, станет ясно, что они за люди. Георгий: Спасать надо достойных. И только. Питек: Выживает сильный. Иеромонах: Во Христа они вряд ли веруют. Шувалов: Ужасно! А вы, капитан? Капитан: Думаю, что насилие - последнее средство. Прежде надо испробовать все остальные. Уве-Йорген: Интересно, вы думали так же, когда... Капитан: Когда? Уве-Йорген; Хорошо, оставим это. В конце концов, мы сделаем то, что нам прикажут, к чему же лишние разговоры? Шувалов: Следовательно, для установления контакта должен лететь я. И вы, капитан. Капитан: У вас есть какой-нибудь план? Шувалов: Очень приблизительный. Надо выбрать какое-нибудь небольшое поселение... Именно небольшое, в большом мы сразу же запутаемся. Найти местную власть и попросить, чтобы нас связали с их главными руководителями. Уве-Йорген: Боюсь, что это будет лишь потерей времени. И вообще, эвакуация мне представляется не более реальной, чем постройка термоядерного солнца. Шувалов: Мы не имеем права так думать! Не имеем! Мы должны спасти людей, и мы спасем их любой ценой! Капитан: Но как же мы станем объясняться с ними? Шувалов: Капитан, вы задаете какие-то... м-м... наивные вопросы. Откуда я знаю как? Обстановка покажет. Уве-Йорген: На пальцах? Шувалов: Да разве пальцы - главное? Мысль можно выразить и на пальцах, важно другое: чтобы собеседник был способен понять ее. Понять содержание, а не форму, в какой оно выражено. А это не так просто и зависит от многого. Вы подносите руку ко рту - значит, хотите есть. Ясно для каждого человека. Но если существо принимает пищу, допустим, через дверцу в животе - сможет