как резонатор, и негромкий, но непрерывный гул все время доносился и до самых укромных закоулков. Сейчас звуки как отрезало, и от этого Лезе стало почему-то страшно. Она старалась идти, производя как можно меньше шума, и заметила, что и Хен Гот ступает беззвучно, как бы непрерывно подкрадываясь к кому-то. - Вы чего-то опасаетесь? - спросила она едва слышным шепотом, нашарив его руку. - Ничего такого, - ответил он так же. - Но здесь звуки разносятся далеко. И не одни мы знаем об этом ходе. Так что давайте не будем разговаривать без крайней нужды. Полчаса можно потерпеть. Леза восприняла это как упрек в болтливости, обиделась и даже не ответила. Они прошли еще сотню метров. Внезапно Хен Гот остановился. - Что случилось? Вы сломаете мне руку... - Тес! Слышите? Леза прислушалась. - По-моему, это капает вода. Падают капли. - Это по-вашему. На самом деле это шаги. Кто-то идет из города. Звуки здесь звучат немного не так, как на просторе... Она вслушалась. Да, шаги. Звонкие шаги человека, которому нечего бояться. - Хен! Я не хочу, чтобы нас здесь видели! - Да я и сам не жажду. Но как тут разминуться? В такой узости... Хотя постойте. Вспомнил. Ну-ка, идемте - быстро, быстро! - О чем вы вспомнили? - Здесь поблизости развилка. Свернем в боковой ход, пропустим встречного - тогда он нас не заметит. Только снимите туфли. Она повиновалась. - Какой холодный пол!.. - Да, простуда почти обеспечена. Но лучше она, чем... Они бежали бесшумно - навстречу приближающимся шагам. - Леза, не дышите так громко. - Я не привыкла... Я просто задыхаюсь. Тут душно... - Мы уже совсем рядом! Еще несколько шагов - и он, обняв женщину за плечи, заставил ее свернуть в узкий отнорок, мимо которого можно было легко пробежать, не заметив. - И как вы ухитрились не пропустить его? - Я неплохо вижу в темноте. Врожденное. - Вы просто коллекция разнообразных талантов. - Не стану опровергать. А теперь - тишина! Шаги зазвучали вдруг совсем громко; видимо, человек вышел из-за последнего поворота. Поравнялся с ответвлением. Не задерживаясь, прошел мимо. Хен Гот судорожно прижал Лезу к себе. Шаги вновь сделались глуше: человек свернул, повинуясь очередной излучине подземного хода - той, которую они только что миновали прежде, чем свернуть, затаиться. - Леза! Вы узнали его? - В этой мгле я и вас не узнала бы! Не все столь одарены! - Это Ублюдок Миграт! - Вы шутите! - Хотелось бы. Но не шутится. - Он идет в Жилище Власти? Хен, я боюсь. Он идет наверняка не с добром... - И я так думаю. - Но все равно. Давайте уйдем побыстрее! - Право, не знаю, Леза... Наверное, мы должны... - Я ничего не должна! Если бы еще там был Изар... Остальные меня не волнуют. Идемте же! Они вышли. Сделали несколько шагов. Историк остановился. - Ну, Хен, что вы опять? - Прислушайтесь. Внимательно. - Ничего не слышу... - И я тоже. Шагов не слышно. А ведь ему еще далеко до выхода. - Что это может означать? - Хотел бы я знать. Ага! Снова! - Да. Я слышу. - Леза, он возвращается! - Идемте! Если мы поспешим, он нас не догонит. - Вы правы. Они двинулись - дальше, по направлению к городскому выходу. Шаги преследовали их, и они невольно ускоряли ход. - Далеко еще, Хен? - Я сбился со счета. От волнения. Но, по-моему, уже близко. - Давайте передохнем минуту-другую. - Хотите, чтобы он налетел на нас? - Он не налетит. Он не идет за нами больше. - Что за... Да, в самом деле. Не понимаю. Шел туда... Остановился. Повернул обратно. А теперь - ни туда, ни сюда... - Знаете, а я поняла! - Что же? - Он свернул по тому ходу, в котором мы укрывались. - Гм... Да, ему и в самом деле больше некуда было деваться. Какое счастье, что мы вовремя выбрались оттуда. - Вы боитесь его, Хен? - Он наверняка вооружен, а я - нет. Судя по уверенности, с какой он шел, он видит в темноте не хуже меня - а может быть, и лучше. А если бы он одолел меня - что было бы с вами? - Да, конечно. Идемте. Я уже отдохнула. - Погодите. - В чем дело? - Что он может искать там, куда свернул? - Понятия не имею. А что там находится? - Откуда мне знать? Но это, по-моему, важно. - А по-моему, нет. Вы идете? - Да. Вдогонку за ним. - Хен! - Вам вовсе не обязательно следовать за мной. Отсюда - прямой путь к выходу. Вы не собьетесь, даже если пойдете одна. - Нет. Нет! Вы не можете бросить меня! - Наоборот, это вы хотите бросить меня. Я жалею об этом - но не могу заставить вас. - Нет, я... я не согласна. Что я буду делать в городе - одна? Идти домой? Я боюсь, там меня могут подстерегать - наверное, уже обнаружили, что я бежала. О вас ведь никто не знает, а обо мне... - Тогда идите за мной. - Мне страшно. Теперь, когда я знаю, кто он такой... Мне его жалко, но я боюсь. - Леза, у меня нет времени. Решайте сразу: или - или. Она вздохнула. - Я с вами... У меня просто нет другого выхода. - Поспешим! Через, самое большее, пять минут они вновь оказались на развилке. Остановились, напряженно вслушиваясь. Неторопливые шаги едва доносились сюда. Теперь звук был глухим, как если бы шагали по земле, а не по каменному полу. - Идемте. - Тут я могу надеть туфли? Не будет слышно: земля... Совсем закоченели ноги. - Пожалуй, я сделаю то же самое. - Я готова. Они шли узким - двоим не разойтись - ходом, бессознательно замедляя шаги, словно рассчитывая, что ход может кончиться на каждом шагу. Однако он уводил все дальше и дальше. - Хен, может быть, он кончается в том полушарии? - Все может быть. Пока могу лишь сказать, что он по спирали уходит все ниже. Нет, это не выход в город - и не путь, ведущий куда-нибудь в другое крыло Жилища Власти. Это что-то совсем новое. - Очень таинственно... - М-да, но дворцовые тайны чаще всего пахнут кровью. Леза непроизвольно втянула воздух. - Нет... Чем-то слегка пахнет в самом деле, но не знаю - нет, во всяком случае, не кровью... - Вы так хорошо различаете запахи? - Ну, кровь пахнет очень... очень выразительно. Они прошли еще сотню метров, спускаясь все ниже. - Хен, может быть, отложим это исследование до другого раза? Обещаю вам... - Тшш! Внимательно посмотрите - вперед и вниз, по направлению хода. - Ну и что? - Вам не кажется, что там... чуть-чуть светлее? - М-м... Может быть. Самую малость. - Идемте! Впереди и в самом деле светлело - медленно, постепенно. Вероятно, где-то там находился источник света. Скорее всего, один. - Теперь помедленнее, Леза... - Ой, Хен, мне очень страшно... - Да ведь бояться нечего, Леза. Ну, подземный ход. Ну, свет. - Ну, Миграт. Так, по-вашему? - Сссс... Наверное, он хотел сказать "Стойте!", но не выговорил всего слова. Они остановились. Спиральный ход тут заканчивался. Его перегораживала каменная стена. Похоже, вся она была одним монолитом. Отсюда исходил и свет: неярко светился свод. Перед стеной, лицом к ней, стоял человек. Даже сзади можно было узнать в нем Задиру - Миграта: массивного, как бы истекающего силой. Сначала осторожно выглянувшим из-за поворота Лезе и Хену Готу показалось, что он стоит просто так, ничего не делая. Но вот он поднял руки. Сделал несколько странных, необычных движений ими, одновременно произнося непонятные слова. Видимо, это был какой-то, не известный ни историку, ни его спутнице ритуал. Он продолжался с минуту. Под конец Миграт воздел руки к потолку и на несколько секунд застыл в этой позе. Казалось, он спросил о чем-то - или попросил чего-то, и теперь ожидает ответа. Однако вокруг ничего не изменилось. Слышно было, как Миграт глухо вздохнул. Опустил руки. Постоял неподвижно, склонив голову, словно набирался сил. И начал снова - уже другие движения в новых сочетаниях. Теперь он не произносил слова, но негромко пел. Мелодия казалась странной, дикой, но что-то в ней привлекало, странный, сложный ритм заставлял даже сторонних зрителей двигаться, не сходя с места, как бы извиваться, словно змея под дудочку заклинателя. Закончился и этот ритуал. И снова - без каких-либо последствий. На этот раз во вздохе Миграта - резком, почти судорожном - ощущалось уже раздражение. Совладав с собой, он начал еще раз - и опять по-новому. На этот раз он попытался изобразить какие-то танцевальные движения. У него это получалось плохо - и не только из-за телосложения, но, видимо, он просто не умел танцевать. Тем не менее, танец, казалось, захватил его - наверное, нужная музыка звучала в нем самом, и он двигался все быстрее и быстрее, все время обращенный лицом к камню. Наконец он остановился, широко раскинув руки, тяжело, хрипло дыша. Тогда произошло чудо. Иначе назвать это было трудно. Нет, каменная стена не поднялась, не опустилась, не отползла в сторону и не распахнулась. Проход по-прежнему оставался закрытым. Но ниоткуда, из ничего - или из этого камня - появилась женщина. Она была красива. От нее исходил свет. Неяркий, он не резал глаза, но не растворялся в том освещении, что исходило сверху, а существовал как бы отдельно от него, изливаясь из женщины и возвращаясь в ее тело. Он пугал и привлекал одновременно, и заставлял верить, что совершится что-то небывалое - хорошее или плохое. Хен Гот непроизвольно поднес руку к глазам. Леза лишь тихо ахнула. Иначе было с Мигратом: нелепо взмахнув руками, он рухнул на каменную площадку, которой заканчивался ход, судорожно вытянулся и затих. Потерял сознание. Или, может быть, умер? Женщина не обратила на него внимания. Улыбаясь, она двинулась вперед. Шаги ее были легки и совершенно беззвучны. Она шла прямо на историка. Хен Гот попытался посторониться, но некуда было - настолько узким стал ход перед преградой. Но женщину, казалось, не смущало, что путь закрыт. Она приблизилась к историку вплотную; он невольно вытянул руки, чтобы удержать ее от столкновения, но руки не ощутили ничего, женщина же нимало не замедлила шага и в следующее мгновение прошла сквозь человека, а вслед за ним и через стоявшую позади, прижавшись к нему, Лезу и удалилась по ходу - дошла до поворота и скрылась за ним. Они простояли, не двигаясь, несколько минут, постепенно приходя в себя. Хен Гот повернулся лицом к Лезе, и они обнялись, крепко обхватили друг друга, словно бы находя силу и защиту один в другом. Оба дышали часто и судорожно. Хен Гот почувствовал, что все лицо и все тело его покрылось потом. Он раздвинул губы - нерешительно, словно сомневаясь, что сохранил дар речи. - Что это было, как ты думаешь?.. - Женщина... Бессмысленность этого ответа почему-то вдруг успокоила историка. Он сумел даже усмехнуться. Медленно разжал объятия. - Это я заметил... - Что же еще я могла сказать? - Да, верно... Способность думать и действовать возвращалась к нему. Он перевел взгляд на Миграта. Претендент лежал в той же позе, повернув голову вправо, глаза его были закрыты. Он был жив; редко, но высоко поднимавшаяся грудь свидетельствовала об этом. - Задира, - сказал Хен Гот, как будто в этом еще могли быть сомнения. - Что мы будем с ним делать? - Н-не знаю. Разве надо что-то делать с ним? - Он принес нам зло. А теперь оказался в наших руках. Наверное, это не случайно - кто-то решил, что так должно случиться... Но размышлять о материи столь неопределенной Хен Гот сейчас не мог. - Что с ним сделать... - пробормотал он. - Нам и самим помоги Рыба ускользнуть. А еще с ним... Нам его даже не вытащить: узко, да и весит он наверняка больше, чем мы с тобой вместе. - Он наморщил лоб. - Хотя - можно просто убить его, а? - Это... это страшно. - Голос Лезы дрогнул. - Я понимаю... Мне тоже не по себе. - Слушай, а может быть - вернемся и скажем, что он здесь. Пусть тогда они решают сами. - Если мы вернемся, то во второй раз нам уже не удастся... - Наверное, ты прав. Тогда уйдем поскорее. - Да, - согласился он. - Это будет самым разумным. Но он не тронулся с места. - Ну, что же ты, Хен? - Постой... Знаешь, все это очень странно. Этот ход. Преграда. За ней что-то кроется. Недаром оттуда появилось... это. - Он не решился на более точное определение, не сказал "женщина" или "призрак". - Ты помнишь? Миграт пытался открыть проход при помощи заклинаний, ведь так? - Мне тоже так показалось. - Но где-то, где-то... нет, у меня совершенно память отшибло... Где-то попадались мне какие-то старинные заклинания. Еще с времен доисторических... Вот только где? - В этом архиве я ничего такого не видела. - Нет, не в этом. Раньше. В Державном архиве? Нет, и не там. Определенно не там. - Может быть, когда-то в детстве ты их сам придумывал? Есть такая игра... - Да, я знаю. Но никак не в детстве. Это было недавно, совсем недавно. Что еще я читал за последнее время, кроме исторических материалов? Где еще бывал? Ах, синий осьминог... - В библиотеке? - В библиотеке? Гм... Нет... Но что-то в этой мысли есть. Библиотека... - Хен! Смотри! Он пошевелился! - Очень некстати. Библиотека... - Потом вспомнишь! Сейчас он придет в себя. Сделай же что-нибудь! Когда женщина произносит такие слова, трудно оставаться бездеятельным. - Хорошо. Стой здесь! Хен Гот решительно ступил на каменную площадку. Все тело его было напряжено - чтобы в случае малейшей опасности метнуться назад. Миграт теперь дышал громче, но сохранял неподвижность. Историк склонился над ним, потом опустился на колени. Легкими прикосновениями пальцев ощупал тело. Что-то, видимо, обнаружил: сунул руку во внутренний карман Миграта, вытащил оттуда лучевой пистолет. Миграт не пошевелился. Хен Гот направил оружие на него. Замер на секунду-другую. Медленно опустил оружие. Встал. - Нет... не могу. Как угодно... О! Последний звук прозвучал громко, очень громко. То был выкрик. - Что? Что с тобой? - Музей! - Какой музей? - Музей ранней псевдонауки! Вот где! - Тише же, молю тебя: потише! - Не страшно. Теперь я вооружен. Идем! - Ты придумал - куда? - Я же говорю: в музей! Там, там я видел все, что касается древних заклинаний: и тексты, и движения - весь ритуал описан подробно. - Там надежно? - Других описаний все равно нет. - Великая Рыба, я спрашиваю: там можно надежно укрыться? Они шли по узкому ходу быстро, не слыша встречных шагов и не опасаясь погони. - Укрыться? Думаю, нам будет не до того. - То есть как? - Разве ты не поняла? Надо раздобыть эти заклинания и вернуться сюда. У меня такое ощущение, что за тем камнем кроется что-то важное. - Сейчас важное - выжить. - Ну ладно, я постараюсь тебя как-то устроить. - Нет! Я одна не хочу! Мне страшно. - Ну, знаешь ли... Мы люди независимые. - Да? А ночью? - Что - ночью? - Что было минувшей ночью? - А, ты об этом... - смущенно пробормотал он, замедлив шаг. - Ты думаешь - это просто так? Помолчав, он проговорил: - Наверное, ты права... Но все равно, сейчас выберемся - и первым делом в музей. Пока нас никто не опередил. А там посмотрим. Узкий отросток кончился; у развилки они постояли немного, чтобы убедиться, что и главный ход свободен. Там стояла все та же тишина; видимо, ходом этим пользовались все же не так часто. Они вышли из ответвления и свернули налево - к городскому выходу. - Хен, далеко еще? Я страшно устала. - Ну, соберись с силами... Близко уже. - Совсем близко? - Ближе некуда. Метров двадцать прошли молча. - Хен, а кто была все-таки та женщина? - Пока ничего подходящего не придумал. Но одну вещь уже понял. И очень, мне кажется, важную. - Какую вещь? - Да опять о нашей истории. - А-а... - Нет, не "а-а". Это очень важно. Мы ведь всегда полагали, что все эти легенды, все то, что передавалось изустно с давних времен, очень давних - что это просто сказки. И в исторической науке не найдешь об этом ни слова. Но, оказывается, что-то такое было? - Ну и что, если даже было? - А то, что в таком случае нашу историю... Ладно, потом. Хен Гот прервал сам себя потому, что ход наконец окончился. Маленькая дверца. Подвал. Лестница. Городской шум. Ускользнули... Сообщив Мастеру все, что могла о своем непродолжительном визите на Заставу, Эла предупредила его, что вернется не сразу, но прежде хочет побывать на Ассарте, чтобы своими глазами увидеть места, в которых, возможно, придется действовать. Она не сказала, что хочет повидать Ульдемира: к этой идее Мастер отнесся бы плохо. Поэтому она добавила лишь, что, если представится возможность, она попробует найти место, обозначенное у Охранителя знаком страшной опасности; найти и понять, в чем же эта опасность заключается. С этой мыслью Мастер согласился, только по старой привычке предупредил, чтобы она не очень рисковала; наверное, он каждый раз забывал, что в нынешнем ее положении никакого риска для нее вообще не существовало; разве что конец Вселенной мог оказаться опасным. Тем не менее Эла серьезно выслушала его и обещала остерегаться. Конечно, это второе дело было куда более важным. И все же Эла гораздо больше думала о том, что скоро увидит Ульдемира. Пусть незаметно, украдкой. Пусть так, что он даже не почувствует этого... Хотя - наверное, почувствует, но не сможет понять вдруг возникшего ощущения. Не сообразит, что это Эла смотрит на него, сама оставаясь невидимой. Она знала, что после этого одностороннего свидания ей какое-то время будет трудно. Но удержаться не могла. Те воспоминания, что нахлынули на нее в Мертвом пространстве в виде предельно четких, жизненных картин, не хотели оставить ее в покое и продолжали преследовать - пусть и не такие ясные, зато их было больше и они непрестанно сменяли одно другое. Приближаясь к Ассарту и желая как можно больше сократить путь, Эла заранее наметила для себя прямой курс вместо того, чтобы огибать планету - и, серебристым вытянутым облачком пронизав атмосферу Ассарта, не задерживаясь, углубилась в тело планеты, почти столь же проницаемое для нее, как и пустота. Человек Космической стадии может продвигаться внутри вещества разными способами. Можно двигаться по прямой; такой путь помогает выиграть время, но заставляет потратить лишнюю энергию на преодоление трудных участков пути - потому что вещество не однородно, и бывают легкие и тяжелые для проникновения сквозь него участки. А можно, сберегая энергию, перетекать из одного легкого участка в другой и появиться у цели несколько позже - но зато сохранив почти весь запас энергии, которую можно получать главным образом наверху, в пространстве, наиболее свободном от помех. Эла избрала второй способ. И, к ее удовлетворению, почти сразу попала в область очень легкого проникновения. Там можно было двигаться почти прямолинейно, и к тому же путь этот приводил ее почти точно к цели; она лишь немного отклонилась от первоначального маршрута, когда почувствовала невдалеке присутствие такой легкопроницаемой области и направилась к ней. Странно: чем глубже проникала Эла в толщу планеты, тем ей становилось легче двигаться. И наконец сопротивление внезапно и почти бесследно исчезло, и из планетного вещества Эла вышла в свободное пространство на глубине примерно ста с лишним метров от поверхности. В пустом пространстве этом находилось нечто, трудное для восприятия человека, не обладающего плотью. И именно эта трудность восприятия заставила Элу задержаться и принять человеческий облик - воплотиться, хотя раньше она если и собиралась сделать это, то лишь для того, чтобы глазами увидеть Ульдемира, и то в совершенно безопасной обстановке, то есть, в такой, где никто, в том числе и он, не смог бы ее увидеть. Но сейчас пришлось воплотиться раньше предусмотренного времени. Приняв облик человека и обретя таким образом способность видеть, Эла с любопытством огляделась. Пустоту, в которой она сейчас оказалась, уместнее всего было бы назвать обширной пещерой, озаренной холодным голубоватым светом. Пещера не носила никаких следов присутствия человека - сейчас или когда-либо. В ней не было никаких изделий человеческих рук - ни каменных рубил, ни электронных машин. Эла поняла это сразу, потому что любой предмет, изготовленный человеком, на все время своего существования сохраняет способность генерировать некое слабенькое поле - одно из тех, какие входят в состав очень и очень сложной конструкции, называемой человеком и являющейся непременным участником и условием развития всех мирозданий - а их существует бесчисленное количество в области, покорной Высшей Силе. Нет, человеку это помещение явно не было знакомо. И однако это не была простая причуда природы, результат игры космогонических процессов. Человек Планетарной стадии не понял бы этого, но Эла, Космическое существо, безошибочно почувствовала наличие в этой пещере признака Целесообразности, который можно назвать также и несколько проще - Признаком Цели. Этот признак считается проявлением деятельности Разума; так оно и есть - если только понятие Разума не ограничивать определением "человеческий". Иными словами - пещера эта существовала не просто так, а для чего-то. И создана и предназначена была не человеком. Эле было известно о таких явлениях. Однако ни от Мастера, ни от Фермера она никогда не слышала об этой громадной каверне в теле планеты Ассарт. Это могло свидетельствовать о том, что на Ферме об этом просто-напросто не знали. Хотя Эле было известно, что за скоплением Нагор, как и за соседними такими же. Ферма вела наблюдение едва ли не с начала их образования. Ощущение целесообразности исходило, как поняла Эла, от сооружения, или, скорее, образования, находившегося в центре этой обширной пустоты. С первого взгляда оно могло показаться просто вздыбленным нагромождением пород, выдавленных из недр во время вулканического процесса и застывших в миг своего устремления вверх, к поверхности планеты; в процессе застывания эти породы, выходившие из глубины как бы отдельными мощными струями, были какой-то неимоверной силой закручены вокруг общей оси. Струи были разного цвета и теперь напоминали причудливое елочное украшение или огромную конфету, которая оказалась бы по зубам лишь сказочному великану. Эла неторопливо приблизилась к забавной фигуре и почувствовала себя странно. Излишне напоминать, что силы, действующие на обычного планетарного человека, не имели над нею никакой власти, но даже при этом Эла ощутила сопротивление пустоты, в которой передвигалась. Она поняла, что обычный человек не только не смог бы подойти к многоцветной спирали на такое расстояние, на какое приблизилась она, но, скорее всего, был бы уничтожен уже в первые мгновения своего пребывания здесь. Во всяком случае - если бы, не будучи предупрежден заранее, он не принял бы каких-то необходимых мер защиты. Но ей все же удалось преодолеть это сопротивление, остановиться на расстоянии полуметра, вытянуть руку и прикоснуться к сооружению. Оно было холодным на ощупь, но не показалось безжизненным - хотя вряд ли его можно было счесть живым. Эле захотелось подняться на вершину непонятного образования. Однако карабкаться по его крутым плоскостям было бесполезно. Ей пришлось взлететь. Сверху она увидела, что возвышение это кончалось не острием, как можно было подумать при взгляде снизу, но крохотной площадкой - плоскостью, на которой вряд ли мог бы уместиться человек; разве что стоя на одной ноге. Эла опустилась пониже, чтобы повнимательнее рассмотреть эту плоскость: ей почудилось, что на ней возникают и движутся, быстро сменяя друг друга, какие-то нерезкие, неопределенные линии. Повиснув на расстоянии приблизительно метра от площадки, она стала всматриваться в нее. И линии как бы ощутили чужое внимание; они задвигались быстрее, стали делаться все более четкими, а затем начали группироваться, образуя какой-то рисунок. И не один. Первым, что они изобразили, был тот самый знак опасности: перечеркнутый круг. Эла смогла увидеть его, хотя находилась в форме облака; это означало, что то, что она тут воспринимала, и было предназначено не для обычных, планетарных людей, но для иных форм бытия - в том числе и той, в которой она находилась в эти минуты. Планетарный человек, попади он сюда, скорее всего, не увидел бы вообще никакого рисунка. Да он и не мог бы проникнуть сюда, или же, проникнув - уцелеть: Эла почему-то вдруг совершенно уверилась в этом. Видимо, она получала информацию каким-то неизвестным ей путем. Затем знак исчез, и на плоскости возникло незнакомое Эле лицо. Нет, она никогда не встречала этого человека; но показанное ей лицо глубоко запечатлелось в ее памяти, так что если ей придется когда-нибудь встретить его, она, без сомнения, узнает его сразу же. И одновременно с лицом она усвоила тем же непонятным ей способом еще две мысли. Первая заключалась в том, что человеку этому плохо. Вторая - что его надо вылечить и что Эле это под силу. Потом все исчезло, и Эла поняла - или ей внушили - что она может продолжать свой путь. А плоскость вдруг исчезла - на ее месте возникло отверстие. Эла заглянула. Словно труба уходила куда-то вглубь. Кажется, по вертикали. "К центру планеты?" - подумала она. Но отвлекаться больше не следовало - чадо показать ее силу этим силам. Эла так и сделала, и тем самым снова получила возможность мгновенного перемещения в любом пространстве. На миг возникла мысль: а может быть, воспользоваться этим и все же посмотреть, куда в конце концов приведет труба? Но желание увидеть Ульдемира оказалось сильнее; а кроме того, не лишним было бы сперва выслушать мнение Мастера: быть может, он отлично знает все, что касается и трубы, и пещеры, и появление там Элы только нарушит какой-то важный процесс. Труба, подумала Эла, никуда не денется, а Ульдемир и все остальные друзья по экипажу и Ферме, может быть, именно сейчас нуждаются в помощи; и тот неизвестный ей человек тоже. Легким облачком она быстро поднялась в пещеру, воспарила над вершиной каменной спирали (впрочем, камень ли то был - не так легко оказалось ответить на этот вопрос), опустилась, почти прикасаясь к дну, и снова воплотилась, стараясь теперь держаться подальше от центральной фигуры. Оглядевшись, без труда установила, что в одном месте к пещере примыкал узкий ход, запертый, впрочем, массивной каменной плитой, поставленной вертикально. Эла взглянула наверх; Жилище Власти Ассарта, куда она направлялась, находилось не прямо над нею, но чуть в стороне. Она решила воспользоваться ходом, который, как она предположила, должен был как-то сообщаться с Жилищем и наверняка давал возможность проникнуть туда, не показываясь множеству людей. Конечно, в Жилище Власти можно было влететь и облачком, и это было бы даже легче и проще, - но Эле почему-то не хотелось этого. Она шла на свидание с Ульдемиром, и хотела прийти на него женщиной, а не чем угодно другим. Она без труда прошла через каменную плиту; по другую сторону ее оказались люди, с одним из них она едва не столкнулась лицом к лицу (хотя столкнуться можно было, конечно, лишь фигурально). Еще не успев как следует подумать, она выключила этого человека, самое малое, на полчаса, и, проходя мимо, уголком глаза заметила, как тот неуклюже упал. Это ее не взволновало, как и два других человека, мужчина и женщина, глядевшие на нее в полном оцепенении; Эла прошла сквозь них, не причинив никакого вреда или хотя бы неудобства. Узкий ход влился в другой, пошире, а тот, в свою очередь, привел ее в Жилище Власти. Была ночь, длинные коридоры освещались плохо; Эла приглушила и свой собственный свет, чтобы нечаянно не обратить на себя чьего-либо внимания, постояла на месте, внимательно оглядывая дом изнутри - все этажи, все коридоры и комнаты. Ульдемира она нашла без труда - он спал в маленькой комнатке в другом конце здания. Перевоплощаться не хотелось, и Эла пошла-по длинным, коленчатым коридорам, по узким лестницам и снова коридорам и галереям. Наконец вошла к нему и склонилась над кроватью. Он был не один там - в этой же постели спала женщина. Эла внимательно рассмотрела ее. Чем-то женщина ей понравилась, чем-то наоборот, оттолкнула. Но, во всяком случае, она не была столь красивой, как сама Эла, и это успокоило и позволило не причинять женщине никакого вреда. Эла только грустно улыбнулась: на людей, даже самых лучших, можно полагаться только до определенного рубежа; она имела в виду людей планетарных, разумеется. Ульдемир выглядел усталым, но, к ее удовольствию, был моложе, чем когда они с ним расстались там, на Земле - на весь остаток его планетарной жизни. Эла понимала, что это не настоящий облик его, это лишь рабочий возраст, данный Ульдемиру Мастером; но все равно, было приятно видеть его таким... Она присела на пуф недалеко от кровати; ей было безразлично - сидеть или стоять, людям ее стадии не знакома усталость плоти - но ей хотелось вести себя так, как если бы она все еще была Планетарным человеком. Было тихо. Она поняла, что война еще не пришла в Сомонт, хотя была уже где-то совсем близко. Кажется, пока ее помощь здесь не особенно требовалась. И все-таки она не хотела уйти, так ничего и не сделав для него. Подумав немного, она нашла, что сказать ему и, сосредоточившись, послала сигнал. Она передала Ульдемиру, что близ Жилища Власти находится нечто необычное, но, очень возможно, опасное, и поэтому, когда война начнется и здесь, надо стараться не допустить серьезного обстрела и бомбардировки самого здания и его окрестностей. А также - что более подробно он, наверное, сможет вскоре узнать у Мастера. А также - что она очень рада была повидать его, хотя и не очень довольна тем, что в постели он находится в обществе посторонней женщины. А также - что она, несмотря на это, по-прежнему любит его и знает, что и он так же любит ее - и будет любить до той поры, пока и сам не перейдет в ее состояние. После этой передачи Эла посидела еще немного, просто глядя на него. Ульдемир заворочался и пробормотал что-то; она узнала свое имя. Свое - а не той, что лежала рядом. Эла улыбнулась. Теперь можно было уходить. Не затрудняясь поисками двери, Эла прошла сквозь стену в коридор. И хотела уже, развоплотившись, подняться прямо вверх - сквозь атмосферу в пространство, - но задумалась. Там, внизу, где она вышла из пещеры, оставались три человека. Двух из них она даже не затронула. Что они там делали? Не пытались ли пробиться в пещеру? Ведь когда-то кто-то бывал там - иначе откуда было возникнуть этому ходу? Ход означал, что проникнуть туда можно - если знать способ сдвинуть с места каменную плиту. Люди вряд ли знали такой способ: иначе они не стали бы задерживаться перед этой плитой. И вряд ли они знали, что там, за плитой, находится. Не зная ни того, ни другого, они вполне могли воспользоваться, чтобы проложить себе путь, каким-нибудь опасным приемом: например, взорвать камень. Но она-то теперь понимала, что такое действие могло привести к самым скверным последствиям... Нет, перед тем, как покинуть эти места, следовало еще раз заглянуть туда, и если люди на самом деле решатся на какое-то опасное действие - помешать им. Эла понимала, что это в ее силах. Вот почему вместо того, чтобы сразу же устремиться в пространство, она вернулась в подземелье. Из троих там сейчас оставался только один человек - тот, которого она выключила. Он едва успел прийти в себя и сидел на каменном полу, опираясь на руку, другой рукой потирая лоб и недоуменно оглядываясь. Потом он увидел ее. Элу поразило, как сразу изменилось его лицо: на нем возникло выражение ненависти. - А, Ферма! - пробормотал он и с трудом встал; кажется, он еще не вполне оправился. - Везде эмиссары... Но я тебя не боюсь! Могу драться на равных! А ну-ка, ну-ка, посмотрим, как ты... И он сделал выпад, какой применяют люди, прошедшие эмиссарскую школу, для воздействия на противника на расстоянии. Будь он в здравом уме, он сообразил бы, что имеет дело не с эмиссаром из Планетарных людей, подобным ему самому, но с человеком иного уровня; но он еще не был в здравом уме. Эла же без труда поняла, что человек этот - эмиссар, и не с Фермы - тогда она обязательно помнила бы его; значит, он был эмиссаром другой стороны. Враждебной. И хотя она вовсе не настроена была сражаться, но иного пути сейчас не было. Да и, собственно, о каком сражении могла идти речь?.. Все же она помедлила, и человек, приблизившись на шаг, снова сделал выпад; однако разряд был слаб и не подействовал бы сколько-нибудь ощутимо даже на простого Эмиссара; Эле же такие приемы не были опасны вообще. Но затягивать эпизод было незачем. Эла мгновенно скрестила перед собой руки, образовав энергетическую петлю, и легким взмахом накинула ее на противника. Резко опустила обе руки. Теперь он лишился возможности двигаться и лишь следил за нею белыми от бешенства глазами. Она улыбнулась. Человек этот в своей жалкой ненависти был даже забавен. Следующим пассом Эла подняла его в воздух. Повернулась и пошла по узкому ходу, даже не оглядывалась: знала, что он плывет за нею на расстоянии метра от земли. Иногда, когда коридор резко сворачивал в сторону, он легко стукался о каменную стену. Эле не было его жалко. Она шла, решая, как же теперь поступить с ним. Ей он был совершенно не нужен. Однако у противника он наверняка играет немалую роль; ей удалось нечаянно взять Эмиссара в плен - не выпускать же его? Видимо, надо как-то переправить его на Ферму, к Мастеру, Если она обошлась с Эмиссаром слишком резко - придется извиниться и отпустить его, но пусть это решают те, кто знает больше, чем она. Однако ей самой это не под силу. Она-то может свободно передвигаться в пространстве, но он - всего лишь Планетарный человек, и его перемещать можно только по специальным каналам. У нее такого канала нет. Единственное, что сейчас остается - это укрыть его в каком-то надежном месте, связаться с Мастером или слетать на Ферму самой и попросить помощи. Беда только, что такого укромного места в ее распоряжении не было. Для того, чтобы найти его, ей тоже нужна была помощь. Кого можно было просить о помощи? Только кого-то из тех, кого знала она и кто знал ее. То есть, из людей экипажа. Может быть, даже Ульдемира. Хотя эта задача разрешима для любого из них. Значит, покидать Жилище Власти еще рано... Придя к такому выводу, Эла, выйдя в основной ход, снова повернула к Жилищу. Только теперь у нее возникло такое ощущение, что она не только издали, как-то неопределенно, но помогает друзьям и на деле. Кольцо осады проходило уже едва не по границам города. Но до сих пор по Сомонту не было сделано ни одного выстрела. Командующие тремя экспедиционными корпусами Коалиции - силами этих корпусов и было создано кольцо - не раз уже докладывали Объединенному командованию, что после непродолжительной ракетной подготовки - с грунта, с воздуха и, если возможно, из Космоса - город можно будет взять после непродолжительного штурма, для которого все уже было подготовлено: и штурмовая техника, и отборные бойцы. Тем самым война на Ассарте была бы закончена. Кроме столицы, сопротивление мог оказать еще только Резервный центр обороны, находящийся в другом полушарии; однако в Сомонте была Власть, и с капитуляцией этой Власти капитулировала бы и вся планета: признала бы поражение и смирилась с ним. А Резервный центр мог держаться, пока не съедят последнюю банку консервов - после этого защищающим его силам останется только, подняв руки, выходить на поверхность. Так полагали командующие. Но, по совершенно непонятной для них причине, представитель Объединенного командования каждый раз отвечал одно и то же: "По Сомонту не должно быть сделано ни одного выстрела. Город нужен нам в целости и сохранности. И каждый, кто нарушит запрет на обстрел Сомонта, будет наказан по высшей строгости". Командующие роптали. Однако, как люди военные, подчинялись. Другого пути у них не было. Однако они, используя свои права, вновь и вновь рапортовали начальству о необходимости обстрела и штурма: это не было запрещено ни одним уставом. Последнее такое донесение, подписанное тремя командующими, было послано вчера. Так что сегодня следовало ожидать очередного визита представителя Объединенного командования, который, конечно же, привезет очередной отказ. О своем прибытии представитель осведомил заранее, и ожидался сегодня с утра. Однако прошел назначенный им час; прошло и время, которое командующие накинули - учитывая, что война есть воина и передвижения не всегда происходят так, как планируются. Представитель командования не явился. Трое командующих собрались в ставке Третьего Генерала Ли Пера из мира Ктол. Они несколько нервничали. - Сколько можно ждать? - вопросил генерал Ли Пер, воздев руки. - Может, его кто-нибудь сбил на подлете, а мы тут сидим и ждем, - предположил его коллега из мира Хапорим. - Сделал благое дело, - проворчал генерал из мира Серитог. - Так или иначе, - снова заговорил командующий корпусом Ктола, - мы подали рапорт и ответа на него не получили. Хотя по существующим правилам, в условиях военных действий, должны были получить его не позже, чем в десять часов утра сегодня по времени Ассарта. - Но не получили, - подхватил генерал из Хапорима. - Согласно Уставу Командных действий Серитога, - сказал генерал из названного мира, - если я испрашиваю у командования разрешение на определенные действия и в установленный срок не получаю отказа, то тем самым моя инициатива считается одобренной и я получаю все права для ее реализации. - Ну, и у нас точно так же, - подтвердил генерал из Хапорима. - Что ж удивительного? Всем известно, что свой Устав вы списали с нашего, чтобы зря не напрягать мозги. - Это вранье, - сказал генерал из Хапорима. - Просто один из членов нашего Уставного комитета удрал к вам вместе с проектом, которым вы и не замедлили воспользоваться. - Господа генералы! - воззвал Ли Пер. - Лучше поговорим об этом когда-нибудь потом. После победы. - Мы никогда не победим, если нам будут связывать руки, - заявил генерал с Хапорима. - Я считаю, что нам не связывают рук, - возразил командующий с Серитога. - Во всяком случае, сегодня нам их скорее развязали. Рапорт отправлен, ответа нет, следовательно - что? Следовательно, наша инициатива считается одобренной. - Совершенно верно, - поддержал генерал с Хапорима. - В таком случае, - подвел итог генерал Ли Пер, - нам остается только отдать соответствующие распоряжения. Когда мы можем начать обстрел? Мне, например, нужно не более шести часов. - Я управлюсь за пять, - заявил Хапорим. - А я даже за четыре, - доложил Серитог. - Хорошо. В таком случае, открываем огонь через пять часов. - Через пять часов и семнадцать минут, - предложил Серитог. - Чтобы было ровное время. Сейчас без семнадцати три. - Итак, в двадцать ноль-ноль? - Принято. - Позвольте, господа, - усомнился Хапорим. - На какое время для подготовки мы рассчитываем? Не придется ли нам идти на штурм среди ночи? - Ни в коем случае, - успокоил его Ли Пер. - Мы будем выпускать снаряды и ракеты десять часов подряд. Ночью это кажется особенно страшным - тем, на кого они падают. А в шесть-ноль поднимем войска в атаку. - Отлично, - сказал Серитог. - Если так, то я не возражаю, - примкнул к ним и Хапорим. - В таком случае, господа - по корпусам! В войсках Коалиции дисциплина и порядок находились на хорошем уровне. Что было приказано, то и выполнялось. Поэтому штурмовые части заняли исходные позиции еще до начала огневой подготовки. Артиллерия выдвинулась на свои рубежи, давно уже намеченные. Ракетные наземные части - тоже. С авиацией было несколько сложнее. У нее было свое объединенное командование. И на запрос авиаторы ответили, что такого приказа не получали. Пришлось срочно связываться с Объединенным авиационным командованием. Доказывать им, что Главное Объединенное командование не возражает против операции. И, в конце концов, речь идет