ь догадывался, что, уничтожая подземелье, может быть, погибнет и он сам, и все, кто будет вместе с ним, а возможно - и весь город, планета, все звездное скопление. Погибнуть в одиночку он вряд ли захотел бы; но вместе со всем миром - о, это стало бы великим поступком, ради такой гибели стоило постараться... Но даже для того, чтобы всего лишь величаво умереть, нужно сперва деятельно пожить; а ведь все-таки не смерти он жаждал, напротив... Охранитель прикинул, какими силами располагал Десант на Ассарте в самом конце войны. Память с готовностью извлекала, как нужные карты из колоды, забытые, казалось, имена и цифры. Хорошо. Допустим, в последние часы битвы и первые дни так называемого мира Ассарту удалось уничтожить или обезвредить половину тех, кто был на его поверхности. Но даже в таком случае - число получалось внушительное. Если так, то необходимо сразу же подумать о создании командования: сам Охранитель не собирался заниматься мелкими делами, его коньком всегда была стратегия. Нужно найти людей, на которых он сразу же сможет опереться, кому сумеет доверить всю работу по организации боеспособной армии буквально на глазах у властей. Лучше всего - разыскать генерала Ги Ора. Хотя бы потому, что ему всегда сопутствовала удача. Но еще прежде - нужна информация, море информации: все то, чего Охранитель сейчас не знал. Кто жив и кто - нет. Из живых - кто где находится, чем занят, какая сила - за ним и какая - против. Изар. Миграт. Девка Изара. Ее ублюдок - ведь родился уже, наверное? Супруга Изара. Она ведь тоже, помнится, была в тягостях? Значит, и ее потомок. И все другие, кто хоть что-то значил в государственном механизме Ассарта. Нельзя же начинать партию, пока на доске не расставлены фигуры. Можно только готовиться: собирать и организовывать солдат, назначать офицеров на должности, запасать в удобных местах провиант. Не только для прокорма своего воинства, но и для того, чтобы этими продуктами не смог воспользоваться противник. Забирать все вообще. Все, что найдется. Кто раздает продовольствие, тот и правит людьми, независимо от того, носит он титул или нет. Но это еще не игра. Это - разминка. А дальше? Наилучшим выходом из положения было бы разыскать Магистра Миграта. Ублюдка Власти. Он был, пожалуй, единственным, способным взять на себя главные заботы: цель, которой он добивался, могла заставить человека отдать все силы и умение. Неизвестным оставалось, пребывал ли Магистр еще на Ассарте или же ухитрился бежать. Но если и бежал, то - представлялось Охранителю - ненадолго: Магистру нужен был Ассарт, и получить власть над ним можно было, только находясь здесь. Если он на планете - обязательно попадется кому-нибудь на глаза: он может обитать здесь только нелегально, а значит - на том же уровне, что и все остальные люди, которых Охранитель намеревался использовать: в развалинах строений, в брошенных домах, в храмах Великой Рыбы, где уже высыхали Благословенные Пруды и задыхались Малые Сестры. Кроме того, он точно так же, как и сам Охранитель, должен собирать вокруг себя людей. А это значит, что Магистр - если он жив - неизбежно попадет в поле зрения Охранителя уже в самом ближайшем будущем. Следовало также организовать пристальное наблюдение за тем, что на Ассарте называлось Жилищем Власти. Кто там сейчас? Кто нынешний Властелин: все еще Изар? Или он не выжил в дни войны? Соправительница? Кто-то третий? Но кто бы там сейчас ни был - только наблюдение. Предпринимать что-то большее сейчас было бы преждевременным: это значило бы оказать возможному претенденту - тому же Магистру - большую услугу, не договорившись предварительно об ответных любезностях с его стороны. Нет, пусть притязатель сперва появится в поле зрения, даст нужные обещания - тогда, может быть... Но в общем, все складывалось благоприятным образом. Едва ощутив под ногами твердь Ассарта, Миграт принялся за дела, ради которых и вернулся сюда - в места, для него куда более опасные, чем окраинный мирок Инара. Тратить время на обустройство ему не пришлось: друзья и сторонники, каких у него, как у всякого сильного человека, всегда было много и даже после поражения осталось не так уж мало, - люди эти подготовили для него достаточно надежное убежище. То была - в минувшей давности - пригородная усадьба донка, игравшего в те поры немалую роль в политике. Времена прошли, и вместе с ними угас и род, усадьбу поглотил неудержимо разраставшийся город, однако она осталась чем-то вроде зеленого острова в окружении кирпично-бетонно-асфальтового моря. Принадлежало это хозяйство казне, постоянных жителей не имело - им пользовались в мирные дни как гостиницей для провинциальной знати, периодически, согласно традиции, прибывавшей в столицу, чтобы совершить Преклонение перед Властью. В дни войны и парк, и строения уцелели, хотя грабители не раз навещали его и вынудили постоянную прислугу расползтись по своим норам. Место было удобным, и, возможно, Охранитель не преминул бы использовать его для своей базы - если бы вовремя получил нужные сведения. Но он об усадьбе просто не знал, а когда ему доложили - там уже обосновались люди Миграта, не объявлявшие, впрочем, о своей принадлежности. После кратких размышлений Охранитель решил не вступать по этому поводу в вооруженный конфликт: считал, что еще не пришло время показывать свою силу. После этого здесь стало и вовсе спокойно. Но поселиться тут Миграт отказался: сказал, что он с семьей поместится отдельно. Основной причиной было то, что в глазах всех сторонников - а их должно было становиться все больше, - Миграт с Лезой и ребенком должны были действительно выглядеть семьей: он знал, что гораздо больше людей придет к нему, полагая, что выступают за интересы маленького Властелина, и они должны были верить, что Миграт действует и на самом деле в интересах Наследника и как бы от его имени. Если бы они втроем жили среди людей - почти сразу всем стало бы ясно, что на самом деле семьи нет, есть лишь спокойно-нейтральные взаимоотношения, и это ударило бы по его авторитету. Миграт не сомневался, что выкажи он вновь желание сблизиться - отказа с ее стороны, как и в тот раз, не последует. И тогда все будет зависеть от его умения и осторожности. В тот раз он об этом просто не успел подумать, тогда все представлялось ему более простым, чем оказалось на деле. Он хотел близости с нею еще сильнее, чем раньше, - но не сейчас, а в будущем, по его представлениям - достаточно недалеком. Тогда, когда все станет на свои места и каждый из них - маленький Наследник, Леза и он сам - займут подобающие места в этом мире: младенец - Властелина, он, Миграт, - по праву кровного родства - Правителя при малолетнем государе, Леза же, естественно - как мать первого и супруга второго, - станет объединяющим членом триады. Замысел повернуть дело именно так возник у него почти сразу после того, как Леза, еще до родов, беспрекословно позволила ему увезти ее с Ассарта и с той поры ни разу не показала, что не верит ему или боится. Он со своей стороны постоянно давал понять, что заботится прежде всего о благе ее самой и будущего, а потом и уже родившегося ребенка. И не раз упоминал о том, что видит Властелином именно Растина - таково было имя младенца - и никого другого. Что же касается Изара - не желая прямой лжи, Магистр не утверждал, что нынешний Властелин и отец ее ребенка погиб. Миграт говорил лишь то, что соответствовало истине: в день и час, когда они покидали Ассарт, Властелин находился при смерти - и надежды на его выздоровление не оставалось. "Если бы с ним все было в порядке, - добавлял он, - Изар непременно разыскал бы вас, но ведь об этом ничего не слышно, правда?" Само собой подразумевалось, что у власти находится "эта женщина", как только они и называли Ястру в разговорах. И когда Миграт сказал, что пора возвращаться домой, Леза не попросила объяснений - зачем, лишь кивнула и стала собираться. Благодарный, он обнял ее, на миг прижал к себе. Женщина восприняла это спокойно и так же безмолвно отстранилась, как только он разжал объятия. Тут, на Ассарте, для них нашли домик, удобный тем, что он помещался отдельно, на окраине. Его не окружали развалины и подобраться к нему незамеченным вряд ли смог бы даже умелый разведчик. Миграт рассчитывал, как только людей прибавится, выделить несколько человек для охраны; пока же все разошлись в разные стороны, чтобы извещать о возвращении Магистра и призывать сторонников под его знамена. Другой же причиной, по которой Миграт отказался жить среди своих, было желание не афишировать принадлежность отряда. Этих людей тут не знали, но его-то помнили прекрасно, и случайный - а может быть, и не случайный - наблюдатель, едва увидев его, сразу же сделал бы необходимые выводы. Пришлось бы обороняться. Миграт же пока не был готов к серьезным операциям, да и не хотел доводить дело до большой драки. Если бы в его распоряжении еще оставался корабль, доставивший его с Инары, он скорее всего поступал бы иначе: понемногу вывозил бы ассартских солдат из тех миров, в которых они застряли, и формировал бы сильное и профессиональное войско. Но корабля, увы, больше не было. Он попытался бы, конечно, захватить какой-нибудь другой, но на Ассарте больше не осталось кораблей, такой оказалась печальная действительность. Поражение в войне научило Миграта многому; он не хотел больше рисковать ничем. Информацию о положении вещей на планете ему сообщили еще на Инаре прилетевшие туда люди. Изар был жив и находился у власти; однако практически до сих пор бездействовал - и это заставляло думать, что на самом деле со здоровьем у него не все в порядке, - но могло означать еще и то, что у Властелина просто не хватало людей: придворные хороши в дни процветания, в пору бедствий они расползаются по щелям, стремясь сохранить то, что успели обрести. Но это были предположения. Чтобы действовать с уверенностью, нужно было самому увидеть, услышать и, что называется, потрогать руками все то, что он привык называть одним емким словом: Власть. Все предыдущие дни после возвращения на Ассарт он осваивал подступы к Жилищу Власти. Миграту понадобилось немного времени, чтобы детально разведать обстановку и найти возможные пути проникновения в резиденцию Властелина и его супруги. В городе - в любом его уголке - он ориентировался прекрасно, вся его сознательная жизнь прошла на этих улицах. Не были для него тайной и многие выходы из подземного лабиринта Жилища Власти. К сожалению, большинство их, - те, что находились в городской черте, - оказались под развалинами домов; лишь на третий день он обнаружил два уцелевших. Сразу же Магистр предпринял попытку воспользоваться одним из них. Ведь если Изар был жив, то нужно было найти возможность для скрытого проникновения в Жилище и нейтрализации и Властелина, и Соправительницы, чтобы сразу же объявить о Растине и готовить его официальное, согласное с традициями, воцарение. Штурмом Жилище не взять было, даже располагай Миграт вдесятеро большими силами; оно всегда, даже в дни совершенного спокойствия, было готово к обороне - так повелось издавна, когда Жилище Власти было еще просто крепостью. Для дворцового же переворота его людей хватило бы - окажись они внутри. Оставалось только найти способ попасть туда. И вот сегодня он наконец решился на серьезную попытку. Район вокруг Жилища почти не пострадал, дома и другие строения сохранились, хотя людей на улицах виднелось немного. Своим наблюдательным пунктом Миграт избрал удобное местечко на верхнем ярусе башни, что уцелела от некогда проходившей тут внешней - перед ныне засыпанным рвом - крепостной стены и находилась на расстоянии полутора полетов арбалетной стрелы от восточного фасада Жилища Власти. Именовалось древнее сооружение Тонгпра-Алум, в просторечии же ее называли просто Тонг; другого подобного памятника старины в Сомонте - вне Жилища Власти - не было. Обзор с нее был очень хорош. Он был бы еще лучше, разумеется, с телевизионной иглы - если бы она не рухнула в самом начале, штурма Сомонта. С Тонга хорошо обозревалось и Жилище, и находившаяся вблизи Спортивная площадь (так именовался крупнейший на планете спортивный комплекс с огромным игровым полем). По другую сторону Тонга, примерно в таком же отдалении, что и Жилище, уцелевшие дома уступали место развалинам, напоминавшим при взгляде сверху горную страну Тамир с ее пиками, хребтами и долинами, разве что в предгорьях не было нефтяных вышек. Вершины поднимались невысоко: центр Сомонта оставался традиционно малоэтажным, высотки строили начиная с Четвертого пояса. Долины правильнее было бы назвать ущельями, и лишь неподалеку от башни виднелось чистое местечко, этакий пятачок, словно крохотная танцплощадка, примыкавший к арке, тоже достаточно древней. Там Миграт еще не успел побывать, но намеревался сделать это в ближайшем будущем. В самой башне в довоенные времена располагалось одно из отделений Музея Памяти, посвященное Средним Временам - эпохе мелких донкалатов, панцирей и мечей, кафтанов с торчащими вверх плечами и виселиц. В краткую пору Великой Истории Музей, по личному указанию Главного Композитора Хен Гота, был закрыт в связи с пополнением экспозиции. Сюда и в самом деле было свезено немало того, что успели купить или отобрать на других мирах: одежда, вооружение, знамена, портреты великих предков, макеты знаменитых крепостей и замков, гербы и, наконец, документы в современных герметичных коробах из пластика. Все это обилие так и осталось неразобранным: началась война, и уже не до них стало. К счастью для науки, башня уцелела, и История, хотя и густо припорошенная пылью, продолжала существовать для будущих поколений. С начала войны в Тонг никто не заглядывал, массивные кованые ворота были закрыты и заперты на замки, возрастом не уступавшие самому сооружению. Кроме них, вход защищался, естественно, и современной сигнализацией; однако теперь в обесточенном городе и она, конечно, не работала. Замки поддались бы разве что солидному заряду, но такой способ казался слишком рискованным. Миграт, после непродолжительных поисков, несколько дней тому назад обнаружил все-таки подвальную отдушину, тоже снабженную бесполезными теперь датчиками, и через нее, хотя и не без труда, пролез внутрь. Он опасался, что лестницы, уводившие на верхние этажи и смотровую площадку на крыше, пришли в негодность: по его воспоминаниям, они так и оставались деревянными. К своему удовольствию, Магистр обнаружил, что старые балки, идеально сухие и звеневшие при ударе, как металл, не уступили времени. Даже во время ливней вода не проникала внутрь, потому что как-то ухитрилась сохраниться свинцовая крыша, дерево же для строительных дел в старину умели и выбрать, и выдержать, и обработать. Так что лестницы были в порядке - за исключением одного места, пролета между третьим и четвертым этажами, где несколько ступенек достаточно сильно обгорели - видно, когда-то тут начинался пожар, но был вовремя потушен, - и теперь ступать на них было опасно: любая могла провалиться, не выдержав его веса. Но, ухватившись за кем-то поставленные именно в этом месте перила (которыми вообще-то лестницу не снабдили), можно было через опасный участок и перемахнуть. Оказавшись внутри и основательно осмотревшись, Миграт прежде всего расширил отдушину и подтащил к ней стремянку - одну из тех, что имеются в любом музее. Потом - не за один раз, конечно, - перенес в Тонг и разместил в одном из старинных резных, черного дуба, шкафов все, что, по его мнению, могло пригодиться: кое-какое оружие, хороший бинокль, сохранившийся у него еще с войны, и даже постельные принадлежности; он не собирался тут ночевать, но надо было приготовиться к любому обороту событий. И вот сейчас, в очередной раз оказавшись в Тонге, Миграт вынул из шкафа бинокль, чуть подумав, присоединил к нему прибор ночного видения, в армейском обиходе именовавшийся просто "филин", захватил плотный коврик - чтобы удобнее было, если придется наблюдать лежа. После этого поднялся по лестнице. Заняв нужную позицию на теплой свинцовой кровле, в бинокль Миграт мог отлично видеть при взгляде вправо - окна фасада, и, главное, центральные ворота, напротив которых сейчас расположился тяжелый штурмовой танк "Меч Суана" и никак не менее взвода Черных Тарменаров; глядя же левее, можно было просматривать глухой внутренний двор и задние ворота, а в середине двора - небольшое строение, как бы беседку, чье назначение всегда оставалось для Магистра неясным. Он провел на крыше, укрытый от взглядов каменным зубчатым парапетом, около двух часов. Вокруг Жилища и во внутреннем дворе все было спокойно. Танк и солдаты перед входом дежурили и вчера, и позавчера, их присутствие само по себе ничего не значило. Итак, можно было рисковать и пуститься на поиски подземного прохода. Но когда он уже собирался закончить наблюдение и отправиться домой к Лезе, чтобы не опоздать к обеду, ему удалось заметить, как внешние, декоративные ворота, служившие как бы маской для настоящих Центральных, распахнулись (все знали, что настоящие находились за декорацией, в глубине арки, - из толстой броневой стали). Ворота эти раскрывались нечасто, и Магистр насторожился. Он снова занял оставленное было место и навел бинокль. И не зря: тут же из ворот выкатился скоростной тарменарский боемобиль, за ним - второй, потом - бронированная Карета Власти, мощное трехосное средство передвижения, пуленепробиваемые стекла которого могли закрываться изнутри еще и металлическими шторками; то был экипаж Властелинов. За ним выехала еще одна военная машина - и весь кортеж на хорошей скорости пересек площадь и помчался мимо стадиона по Морскому проспекту. Они не подавали звуковых сигналов, но солдаты, регулировавшие движение на проспекте, были, видимо, предупреждены, и машины Власти беспрепятственно промчались по прямой улице и через минуту уже скрылись из виду, свернув на Оранжевую эстакаду - направо. Значит, целью их был не морской порт и не воздушный. Возможно, Властелин отправился в поездку по стране, по ее пострадавшим от войны краям. Было бы странно и недостойно, если бы он не сделал этого в первые же дни наступившего мира, решил Миграт. Разумный правитель никогда не полагается на то, что ему доносят, но стремится хоть что-то увидеть своими глазами и услышать ушами - чтобы потом, сравнивая увиденное с доложенным, внести необходимый коэффициент лжи и во все остальные сообщения. Что же: поступок весьма разумный. Однако это означало, кроме всего прочего, что Властелин находился в достаточно хорошей форме: полумертвые не совершают путешествий, это удел лишь живых или мертвых. Однако во всем можно найти и хорошую сторону. Для Миграта временное отсутствие Властелина в его Жилище означало прежде всего то, что охрана неизбежно в какой-то степени расслабится - тем более что самая надежная часть ее отправилась, надо полагать, вместе с Изаром. А значит - проникнуть в обитель Власти будет проще, чем еще час тому назад. На всякий случай он решил еще задержаться на башне: надо было подождать, чтобы успокоились солдаты и заботники, которых сейчас на улицах - в связи с выездом - наверняка было гораздо больше, чем обычно. На обед он уже опоздал и, привычно представляя, как будет возвращаться, проскальзывать знакомым путем, дворами и тропинками, еще до него кем-то протоптанными в развалинах, искал слова, какими будет извиняться перед Лезой, и тот способ, при помощи которого сможет искупить свою несомненную вину. Прошло еще около часа прежде, чем он решил наконец покинуть свой наблюдательный пункт и вернуться домой. Однако, не успев еще спуститься на нижний уровень башни, Миграт понял, что этот выход для него сейчас закрыт. Собственно, подумай он вовремя как следует, - наверняка сообразил бы, что столь удобное место обязательно должно использоваться для одного из постов режима усиленной охраны. Вероятно, солдаты обосновались здесь незадолго до выезда Властелина, когда Миграт был увлечен наблюдением. И пока вроде бы не собирались уходить. Миграт не понимал, какая была необходимость в сохранении усиленной охраны сейчас, когда Властелин покинул свое жилище. Однако, вглядевшись попристальнее, едва не присвистнул: это были другие Тарменары, не Черные - Изара, но Горные, охрана и опора Ястры. И вряд ли они охраняли Изара. А значит, сегодня - наступающей ночью - тут произойдет еще что-то интересное, и, пожалуй, не стоит обижаться на то, что придется еще посидеть на башне. "Конечно, - думал он, - Леза будет очень обижена. Но ведь, в конце концов, все, что он делает, должно будет пойти на пользу не только ему самому, но и ей и ее ребенку. Будущему Властелину". Время, как ему казалось, замедлило свой ход. Ночь наступала как-то очень медленно. Наконец включили уличные фонари, их было меньше, чем раньше, и были они снова газовыми - но почти сразу же вспыхнули армейские прожекторы, заблаговременно доставленные сюда и питавшиеся от собственных источников, и на площади перед Жилищем Власти наступил как бы солнечный день. Любой человек - или любые люди, решившие воспользоваться ночным временем для силового или скрытного проникновения в Жилище Власти со стороны площади, были бы обнаружены и уничтожены уже после первых шагов. Но при чем тут воины Ястры? Наступившая темнота и облачное небо позволили Миграту, просунувшись между зубцами парапета, при помощи "филина" более внимательно оглядеть расположившихся внизу солдат. Странно: позиция, занятая ими, указывала, что целью их была вовсе не защита Жилища от кого-то, кто мог бы напасть извне, но напротив - они должны были охранять от возможной угрозы со стороны людей Изара - что-то или кого-то, находящегося в уцелевших домах или, в крайнем случае, в ближних развалинах; иначе пост у башни оказался бы совершенно бессмысленным. Поняв это, Миграт повернулся и при помощи того же "филина" и бинокля стал вглядываться в развалины. Там все казалось безжизненным. Уцелевшие жители с наступлением темноты запирались в домах, бродяги и бандиты не рисковали даже ночью приближаться к Жилищу Власти: тут стреляли без предупреждения. Но, видимо, что-то все-таки должно было случиться... И случилось. Миграту удалось вовремя заметить, как, словно сгусток плотной темноты, на тот самый пятачок подле старой арки, что был обнаружен им еще раньше, сверху опустился без огней и аккуратно сел маленький аграплан. Миграт застыл, как восковая фигура, наблюдая. Из аграплана выбрались два тарменара. Вслед за ними, после краткой паузы, вылез еще один человек, а за ним - снова солдат. Дверца закрылась, и машина поднялась в воздух столь же бесшумно и незаметно, как и села. Несколько секунд Миграт провожал ее взглядом. А когда снова опустил бинокль и посмотрел на площадку, людей на ней больше не было. Они исчезли, и он не мог сказать: скрылись ли в развалинах, или вошли за угол недалекого от них уцелевшего дома. А может быть, просто укрылись под той самой аркой. Тем не менее, яркий свет и двенадцатикратное увеличение бинокля позволили наблюдателю и за тот краткий миг, каким он располагал, безошибочно опознать приехавшего под охраной - или под конвоем - Горных Тарменаров человека. То был его недавний противник, эмиссар Высших Сил по имени Ульдемир. Миграт полагал, что после окончания военных действий и капитан, и сопровождавшие его люди покинули планету. Оказалось, что нет. А если и уезжали, то не промедлили с возвращением. Это было интересно. И тут же в голове Магистра начал возникать план - хотя и рискованный, но в случае успеха обещавший хорошие результаты. Видимо, сохранение усиленного режима охраны было связано именно с доставкой этого человека: наверное, опасались, что кто-либо из противников Власти - кого-то из Власти - попробует помешать капитану достигнуть Жилища. Но если он здесь, то и его соратники все еще находятся на Ассарте. Таких людей было бы, пожалуй, приятно иметь в союзниках. Так рассуждал Миграт, когда - примерно через полчаса после этого события - располагавшийся внизу пост был снят; Миграт сверху наблюдал за тем, как уходили шестеро горцев, составлявших патруль. На всякий случай он выждал еще с четверть часа. Все было спокойно. Никто не помешал ему спуститься, хотя в темноте преодолевать обгоревшую часть лестницы было очень не просто. Выбравшись из отдушины и убедившись, что вокруг безлюдно, Миграт задумался. Возвращаться сейчас домой было рискованно. Магистр успел уже убедиться в том, что ночами в разрушенных частях города - да и не только в них - хозяйничает беглая и вражеская солдатня или просто бандиты. Ему было бы трудно уклониться даже не от засады, а просто от кирпича, брошенного ему в затылок с расстояния в три-четыре метра. Идти сейчас не следовало. Но до рассвета оставалось еще не менее четырех часов. Можно было, конечно, вернуться в Тонг и подремать до света. Но ему не хотелось терять времени. И он чувствовал, что не уснет. Он, разумеется, беспокоился за Лезу и ребенка. Но до сих пор в тех местах, где располагался их домик, все было спокойно. Почему же именно сегодня, в его отсутствие, должно что-то случиться? И он решил использовать время и темноту, чтобы исследовать те два хода, что вели в лабиринт под Жилищем Власти, входы в которые не только были ему известны - таких было не менее десятка, - но и уцелели. Тем более что оба этих входа находились достаточно близко от Тонга. Миграт пробирался почти вслепую: привезенный с Инары фонарь у него был, но приходилось беречь батареи, их было мало, а в развалинах пока не удалось найти новых. Кое-где в подземелье попадались лужи, одну из них пришлось преодолевать по колено в воде. Он решил было зажечь заранее заготовленный факел, но, подумав, отказался от этой мысли: узкий, извилистый ход был известен, разумеется, не ему одному, дальше, где было несколько расширений, могли находиться люди. Всякие: от бандитов и дезертиров до Стражей Жилища. Он осторожно миновал, одно за другим, два ответвления. У каждого, притаившись, прислушивался. Здесь никогда не могло быть совершенно тихо: по туннелю, как по волноводу, доносились звуки, неизбежные для города, пусть и полуразрушенного: смешанные до уровня белого шума голоса людей, разбиравших развалины или отправившихся на поиски съестного, скрип шагов по щебенке, в какую превратилось множество стен, крики - кого-то грабили или насиловали... Но угрожающих звуков он не услышал и двинулся дальше. Миграт уже поверил было, что проход чист, когда уже привыкшим ко мгле глазам почудился впереди, на повороте, слабый отблеск света. Он остановился; потом двинулся дальше - настолько бесшумно, насколько позволяли его вес и умение. Подойдя к повороту, опустился на каменный пол и выглянул. Впереди, близко, был еще один изгиб хода, и свет за ним усиливался. Не поднимаясь с колен, Миграт миновал и это колено коридора. И услышал негромкие, спокойные голоса. Прислушался. Язык был родным, ассартским. Бандиты? Или охрана? Поколебавшись, он решился и, растянувшись на полу, выглянул. В округлом расширении, в какое переходил коридор, сидело на полу трое. Тарменары, сразу же опознал он. Черные. Три десантных "циклона". И готовый к бою, направленный, показалось, прямо на него крупнокалиберный "ураган". Пулемет с автоматическим искателем цели. Миграт смотрел не более полуминуты, но ствол пулемета уже шевельнулся, клонясь в сторону Магистра. Одновременно прогудел негромкий зуммер тревоги. Голоса смолкли. Миграт уже торопливо отползал, спеша к первому повороту. Снова послышался голос - на этот раз, судя по тону, то была команда, слов Миграт не разобрал - не до того было. Он миновал поворот, поднялся на ноги и заторопился, стараясь шуметь как можно меньше, то и дело оглядываясь. Но света за спиной не возникло: видимо, его решили не преследовать; целью ведь могла оказаться и просто бродячая собака. Нет, здесь было не пройти. Во всяком случае, бесшумно. А ему только так и нужно было: без звучка, без сучка, без задоринки. Он двигался назад, к выходу, погасив фонарик: однажды пройденный путь Миграт, как правило, запоминал надолго, если не навсегда. И когда он вновь поравнялся с ответвлениями, ему почудилось в полной темноте, что в правом из пересекающихся ходов на миг чуть посветлело. Только на миг. Но и это значило очень многое. В подземелье не может быть случайной игры света: его там просто нет. А если уж он промелькнул, то причина могла быть лишь одной: там прошли люди. Прошли тихо, иначе он услышал бы. Да и свет был слабым. Те, кто охраняет ходы от проникновения извне, ведут себя иначе. Они - если только не выслеживают кого-то - шагают уверенно и переговариваются громко, быть может, для того, чтобы подавить собственную неуверенность. Нет, кто-то явно искал здесь того же, что требовалось и ему: возможности скрытно проникнуть в самое сердце Власти. Не долго думая, он свернул в этот ход и пошел, по-прежнему не зажигая света, лишь вытянув руки перед собой и слегка в стороны - чтобы не налететь на стену. При этом пальцами правой руки он легко касался стены. Это позволило ему определить место, где этот ход пересекся с тем, в котором и мелькнул блик. К сожалению, он теперь уже не мог установить, в каком направлении двигались прошедшие здесь люди: направо, то есть в Жилье, - или в противоположном направлении, к выходу. Миграт постоял, прислушиваясь. Ничего не было слышно. Следовательно, препятствий к движению не существовало, ход никем не контролировался. Похоже, это была удача. Если люди шли к выходу - значит, и он мог использовать его. Если шли в Жилище, то и он может беспрепятственно проникнуть туда. А ему сегодня только и нужно было - убедиться в возможности такого проникновения. Ничего другого. Он даже не был вооружен как следует. Он свернул направо и пошел - все так же обходясь без света и ведя пальцами по стене. Миграт старался идти по возможности тихо, хотя при его весе это было не так-то просто. Но, видимо, он все-таки нашумел. Потому что за очередным поворотом кто-то схватил его за щиколотку еще не успевшей опуститься на пол ноги и рванул. Не успев сгруппироваться, он во весь рост рухнул на пол, при падении задел головой о стену и потерял сознание. Миграт не знал, сколько прошло времени до того, как он пришел в себя. К счастью, левая рука его продолжала сжимать фонарик. Магистр нажал на кнопку, боясь, что маленький светильник от удара вышел из строя. Свет зажегся, и можно стало осмотреться. Миграт сел на полу. Голова болела и кружилась. То, что он увидел, его никак не обрадовало. Рядом с ним, ближе к стене, лежали двое в солдатской форме. Миграт быстро убедился в том, что оба мертвы. Но рука одного из них все еще сжимала лодыжку Магистра. Видимо, человек этот умер не сразу, и последним в своей жизни усилием, уже вряд ли что-нибудь соображая, схватил Миграта за ногу, когда она оказалась рядом. Вряд ли это было осознанным движением. Была неясна причина их смерти: они не были убиты ножом или кинжалом. Рты обоих были широко разинуты, в мертвых глазах застыл ужас. Умерли от страха? Но солдаты мало чего пугаются до такой степени, чтобы умереть на месте, даже не пытаясь защититься. Впрочем, сейчас это вряд ли было самым важным. Миграт осветил свои часы. Прикинул. Он пролежал здесь никак не менее сорока минут. Убитые были солдатами, оружие осталось при них. Вряд ли это были те, кто пробирался по ходу: тогда на полу в полуметре от них не стоял бы термос. Значит - пост. И в любую минуту здесь могут появиться те, кто должен прийти им на смену. Если они наткнутся на Миграта, то без разговоров убьют на месте. Нет, этот ход следовало считать закрытым. Он повернулся и - сначала неуверенными шагами, но чем дальше, тем спокойнее, - пошел в направлении выхода. На этот раз он шел со светом: в темноте головокружение сейчас сразу охватывало его, и он боялся упасть. Дойдя до перекрестка, Миграт на мгновение задержался: идти по тому ходу, по какому, вероятно, пришли люди, уничтожившие пост, - или возвращаться той дорогой, какой пришел? Будь он в нормальном состоянии - наверное, не упустил бы возможности исследовать еще один проход. Но сейчас ему было не до этого, и он пустился уже знакомым путем. Даже не подозревая, что этим спасает свою жизнь. Добравшись до выхода, на воздухе он на какое-то время почувствовал себя лучше и решил, несмотря ни на что, проверить и второй из заранее намеченных ходов. Во втором из уцелевших ходов ему повезло еще меньше: там пост охраны был расположен намного ближе к устью. Пришлось возвращаться сразу же. Уже оказавшись на поверхности, Миграт подумал, что вторая из развилок, которую он миновал в первом ходе, - левая, - судя по углу, под которым она отходила от главного хода, могла - или даже должна была пересечься со вторым ходом подобно тому, как правая пересекла тот, в котором были убиты солдаты. Но пересечься достаточно далеко от улицы, иными словами - за спинами поста. Следовательно, есть возможность напасть на пост с тыла - оттуда, откуда они не ждут. Если, конечно, поперечный ход не обвален и не охраняется дополнительно. Но это уже не в одиночку. Надо будет взять с собой людей. А перед тем - отдохнуть и окончательно привести себя в норму. Придя к такому решению, Миграт облегченно вздохнул и зашагал туда, где должен был ждать его обед, который теперь станет скорее завтраком, - и женщина, вину перед которой, хотя и невольную, ему предстояло как-то загладить. Пробираясь среди развалин, он, сам того не сознавая, улыбался при мысли о предстоящей встрече. Если подумать, все в последнее время складывалось не самым плохим образом. 5 Я следовал за посланцем Ястры покорно, как овечка. Больше никаких препятствий в подземном лабиринте не оказалось. Тревога если и возникла, то где-то далеко за нашими спинами. Мы же в конце концов, попетляв еще минут пятнадцать по темным ходам, поднялись по узкой и крутой лестнице, прошли подвальным этажом и оказались в одном из дальних закоулков Жилища Власти, именно того его крыла, которое принадлежало Ястре и в котором обитал и я, когда занимал пост при Жемчужине. Вскоре я уже начал узнавать коридоры и повороты. Здесь тоже были посты, но службу несли уже горцы, которые лишь салютовали нам - вернее, своему капитану, - когда мы проходили мимо. Наконец, остановившись перед давно знакомой мне дверью, капитан постучал, потому что то не был официальный визит, когда о прибывших торжественно докладывают, - изнутри послышалось нетерпеливое "Да!", капитан распахнул дверь и пропустил меня вперед. Может быть, в тот миг мне следовало вести себя достойнее, показать свою независимость. Но вечеринка, похоже, все-таки расслабила меня, и я смотрел на Ястру, боясь оторвать взгляд. И не потому, что хотелось освежить в памяти ее облик после моего продолжительного отсутствия; настолько сентиментальным я не был. Наверное, не потому. Нет, просто смотрел, как смотрят на картину. Любовался, наверное. Без всяких посторонних мыслей. Она же глядела на меня спокойно, как если бы мы с нею виделись в последний раз - ну с полчаса тому назад, не более того. Глядела - и молчала, ожидая, наверное, что говорить начну я, как и полагается подчиненному. Для меня это было уже всего лишь игрой, но почему бы и не поиграть, если ей так хочется? Мне пришлось обождать немного - пока доставивший меня (без малейшей попытки к сопротивлению с моей стороны) тарменарский капитан что-то докладывал ей, а она внимательно слушала, едва заметно хмуря брови. Когда он умолк - тоном приказания сказала ему несколько слов. Я не понял ни единого: общались они на том же горном диалекте, на каком капитан объяснялся с солдатами и с расшифровкой которого, я уверен, не справился бы и компьютер, не то что простой смертный: не язык, а смесь свиста с подвыванием. Получив распоряжение, капитан коротко поклонился и скрылся за портьерой, прикрывавшей дверь. Только после этого я получил возможность сказать: - Жемчужина повелела явиться. И вот я здесь и преклоняю колено. Я в самом деле так и сделал. Ее губы слегка изогнулись в улыбке. - Встань, Советник. Я распрямился. - Разве я не лишен еще этого звания? - Не помню, чтобы я принимала такое решение. И потому спрашиваю: что это была за выходка - сбежать неизвестно куда на столь долгий срок? И почему даже теперь, когда ты вернулся, мне приходится посылать за тобой солдат, разыскивать по всей округе, хотя в эти дни, самые сложные дни моей жизни, ты обязан находиться при мне неотлучно! - Жемчужина гневается? - Ты полагаешь, меня должно радовать, когда тебя находят пьяного, в компании каких-то дешевых баб - тебя, не просто Советника Жемчужины, но и удостоенного высочайшей близости... Похоже было, что в ее голосе прозвучала неподдельная ревность. Этого я, откровенно говоря, не ожидал. Думал, что чувство Власти успело вытеснить все остальные эмоции. А еще более - чувство материнства: она, как-никак, успела родить вполне благополучно - и, судя по внешности, это пошло ей на пользу: никогда еще не приходилось видеть ее такой цветущей. Я недооценил ее? Наверное, каждая женщина и в самом деле - неповторимый мир. Хотя, может быть, в ней говорит сейчас лишь чувство оскорбленной собственницы? Или мне предстоит услышать лекцию на тему "Ребенку необходим отец"? Что же, в какой-то мере это может пойти мне на пользу. Мне - да и тому мальчишке, которого я ни разу еще не видал, тоже. Поэтому не стоит чрезмерно злить ее. - Я бесконечно огорчен тем, что невинные забавы смогли так сильно взволновать Повелительницу. Что же касается моего поведения, то... - Я совершенно не взволнована. Просто требую хотя бы соблюдения приличий - если уж ничто иное нас не соединяет. Честное слово, на глазах Ястры появились слезы. Неужели в самом деле она испытывает что-то подобное? Или умело играет? Впрочем, вряд ли она и сама может уловить разницу. - Приношу все извинения. Но полагаю, что Жемчужина Власти понимает, какие чувства двигали мною: я ощутил себя лишенным той близости, о которой только что было упомянуто, отстраненным - не от государственной деятельности, о ней я нимало не тоскую, - но от сознания своей нужности Правительнице... Я был в отчаянии, мне хотелось забыться... Черт знает, зачем мне понадобилось это притворство. Но может быть, это на самом деле и не было притворством? Иногда нелегко бывает разобраться и в самом себе, не то что в другом человеке. Меня так и тянуло приблизиться к ней, подойти вплотную, нарушая правила этикета, обнять, прижать к себе, просто как женщину, с которой не раз захлебывался в потном блаженстве. Может быть, выпитое этой ночью все-таки сказывалось? Я сделал шаг и другой. Наверное, это выглядело убедительно. Ястра предупреждающе подняла руку: - Нет. Здесь все открыто. И я обещала... Она произнесла это одними губами. Видимо, ее приемная была хорошо оснащена скрытой аппаратурой. Властелин явно не верил ей. Я на его месте поступал бы точно так же. - Прости. Я забылся. Конечно, в любой миг сюда по праву может ворваться разгневанный супруг, и... - Ты не сделал ничего, за что следовало бы извиняться. Супруг и Властелин недавно покинул свое жилище - судя по сборам, самое малое на неделю, а то и больше. И, к твоему сведению, Советник: во время его отсутствия государство возглавляю я - его волей и желанием. Теперь здесь мое слово - закон. И вот я пожелала, чтобы ты оказался рядом со мной - как можно скорее! Мне нужна надежная охрана... и опора. Мне требуются твои услуги. - Деловые только? - не утерпел я, хот