думать о них, а не о нас. Стоит им узнать, как обстоит дело в действительности, и они тут же прилетят, даже не зная, как спасти нас, - прилетят просто потому, что невозможно не прилететь, когда люди гибнут и зовут тебя. И это будет вдвойне мучительно для них и для тебя: видеть их простым глазом - и знать, что ты недостижим для них, как они - для тебя. Лучше избежать этого. - А если они найдут способ? - Найдут возможность сесть? Допустим невозможное: найдут. Но можешь ли ты ручаться, что они не погибнут так же, как и наш экипаж? Молчишь? - Я слушаю. - Поэтому Земля не должна знать, что люди погибли здесь, на астероиде. Пусть эта чертова глыба считается благополучной во всех отношениях. В таком случае его очередь в программе исследований наступит лет через пятьдесят, если не позже. А к тому времени люди, может быть, научатся делать какие-нибудь прививки... - Против чего? Лог ответил не сразу: - Одним словом, важно, чтобы они не оказались тут сейчас. - Что же ты предлагаешь? - Погибнуть. - Я, наверное, страшно отупел, - пожаловался Силин. - Не понимаю. - Погибнуть ведь можно везде: можно тут, а можно и на пути домой, в пространстве. Тогда искать некого и незачем: если машина взрывается в рейсе, от нее не остается ничего. Ты понял? - Чего ж тут не понять, - ровным голосом сказал Силин. - Для этого нужно, чтобы ты доложил, что на борту все в полном порядке. Потом, выждав некоторое время, ты снова установишь связь и сообщишь, что корабль стартовал и лежит на курсе. Для этой передачи ты изменишь частоту, чтобы имитировать допплер: на самом деле у тебя ведь не будет дополнительной скорости. - Что такого, - согласился Силин. - Элементарная задача. Он сам удивился собственному спокойствию. Но ему и в самом деле не было страшно сейчас. Наверное, он еще просто не осознал всего. - Рад твоему самочувствию, - проговорил Лог. - Эту вторую передачу лучше будет прервать на полуслове. Правдоподобнее. И после этого - ни в коем случае не отзываться больше! Как бы тебе ни хотелось, как бы они ни страдали. - Это будет трудно, - тихо сказал Силин. - Очень. Но ты сможешь. Ты сильный парень. "Нас двое могучих, сказал Камал". - Ну, дальше? - Дальше? "Но она верна одному". - Да нет, я... Лог, слушай: ты это о Лиде? - Это стихи, к ней они не имеют отношения. - Почему ты так поздно начал летать, Лог? Из тебя вышел бы капитан. - Не знаю. Боялся, наверное. Мне кажется, что я - вроде нашего Дятла - рассчитан на разовое употребление. Но кому нужна сейчас моя биография? Главное ты понял: чтобы избежать искушений, корабль надо взорвать во время второго сеанса связи. - Взорвать? Корабль?! - А как ты хотел? Уверить всех в своей гибели - и потом ждать, "не выручит ли счастливый случай? Не надо обманывать себя, великий вождь: на этот раз лучше обойтись без иллюзий. Помни: ты спасешь многих на Земле. И Лиду. - Да. Спасу от себя - это ты имел в виду? - Нет. - Спасешь - потому что он обязательно полетит, узнав, что тебе грозит беда. Я ее знаю. Словом, думай об одном: мы выиграли трудный матч, продержались до последнего свистка. А что будет потом в раздевалке, зритель этого не увидит. - Насчет последнего свистка не согласен, - сказал Силин. - Вот как? - подчеркнуто удивился Лог. - Ты слышал его? - Как тебя сейчас. - А я считаю, что последний свисток - это первый, которого ты больше не слышишь. А пока слышишь, игра продолжается. - Это ничего не меняет; взорвать корабль надо. Иначе "Драконы", возвращаясь, нашарят его локаторами и вся наша сказка расползется по швам. - Мне надо подумать, Лог. Взорвать корабль... Мне ведь не себя жаль. Я не стану обещать тебе сразу. Ты должен обождать. - Черт! - сказал Лог. - Думаешь, сидеть тут так приятно? - Приходи сюда. - Хитер, хитер... - Какая тебе разница, если в любом случае выход один? - Разница есть. Хотя бы в том, что мне не хочется лишний раз тащиться через этот сумасшедший лабиринт, созданный господом в приступе белой горячки. Правда, звездный шейк мне стал даже нравиться, но этого слишком мало. - Соберись с силами и приходи. Подумай: если я откажусь от твоей программы, выполнять ее придется тебе самому. - И не подумаю. За людей на Земле ты в таком же ответе, как и я. Почему же я должен тебя уговаривать? - Ну, ладно. И все же подожди полчаса. - Да к чему? - Я не верил, что мы справимся вдвоем. Ты убедил меня, и мы выиграли. Теперь моя очередь сказать: потерпи полчаса - и я что-нибудь обязательно придумаю! У меня такое ощущение, что все кончится хорошо. А интуиция редко подводит. - Господи боже, какой бесстыдный хвастун! Кто когда-нибудь слышал об интуиции Силина? Ладно, я погожу - чтобы наказать тебя за самоуверенность. - Разве тебе самому не нужно время, чтобы подготовиться... - К чему - к смерти? Ты начитался романтических книжек. Да человек готовится к ней всю жизнь! Или ты думаешь, что я еще студент и не могу обойтись без ночи перед экзаменом? - Значит, ты ждешь. - При одном условии: без лирики. - То есть? - Не вздумай выходить и идти сюда, чтобы предотвратить кошмарную драму. Помешать ты все равно не сможешь, только зря потратишь силы. В твоем распоряжении полчаса. Наступила тишина. Силин встал, и у него закружилась голова. Он чувствовал, что не в силах до конца понять Лога, и поэтому не сможет и разубедить его. А придумать - что ж тут придумаешь? Он прошелся взад и вперед по рубке, прикоснулся к пульту, провел пальцами по экрану. Резко повернувшись, вышел. Спустился в салон. Тут все осталось, как было, только кристофон выключился. Силин протянул руку, чтобы включить, потом опустил ее. Прошел на камбуз. Достал банку сгущенного молока, ударом ножа вскрыл ее. Молоко было горьким. Силин отшвырнул банку. Еще минут пятнадцать бродил он по отсекам и коридорам корабля, не зная, куда и зачем идет. В коридорах лежала тишина, тускло, вполнакала горели плафоны. Иногда включался и, погудев немного, смолкал климатизатор. Корабль дышал, он жил бы и без людей, долго - многие годы, пока не выгорит топливо в малом реакторе. Убийство корабля - самое аморальное: он не может защищаться, это как убить спящего... Силин постоял около пандуса, потом спустился в киберотсек. Что-то изменилось там. Погодя, Силин понял: отключился инкубатор, в котором закончилось формирование ненужного биокибера. На табло инкубатора горела теперь надпись: "Включить в сеть контроля экипажа". Для чего? Зачем? Силин попытался понять это, но так и не нашел здравого объяснения. Отчаявшись, пожал плечами: бесполезный автомат, случайно родившись, просто жаждал дела; самому Силину тоже нужно было заняться хоть чем-нибудь. Товарищи по несчастью, киб и человек, на которых возлагались надежды и кто оказался не тем, за кого их принимали... "Ладно, помогу тебе, а мне уже никто не сможет"... Он открыл инкубатор, бережно извлек тепловатую капсулу с торчащими из нее проводками и стал разбираться в том, как же присоединить ее. В конце концов он справился с этим. Больше и тут делать было нечего. До конца срока оставалось неполных пять минут. Силин пошел дальше. Он обходил корабль, но лишь теперь понял, что это - прощание. Что корабль он взорвет. Нельзя, чтобы Земля раскусила игру и сохранила плохую память об умерших, а ведь так может случиться: для актерской игры есть сцена, в любом другом месте это уже не искусство, а подлость. Самое трудное порой - принять решение, выполнить его бывает проще. Для Силина подготовка корабля ко взрыву и вовсе не представляла сложности: был он третьим пилотом (хотя прозвище "Боцман" прилипло к нему накрепко) и с энергетическим и двигательным хозяйством был хорошо знаком. Он подготовил реактор к действию, потом вывел из строя систему безопасности: убрал предохранители и без особого напряжения заклинил системы сброса и катапультирования реактора. Все в нем сопротивлялось этим противоестественным действиям, но он заставил себя сделать все на совесть, основательно, как будто это вело не к сокращению, а к продлению жизни корабля. Наконец он вытер руки. Полчаса давно минуло, и Лог, наверное, давно потерял терпение; Силин подумал об этом, как о чем-то обычном: в конце концов, умрешь ты чуть раньше или позже - уже не имело значения. Теперь оставалось лишь установить автокорректор тяги на нужное время. На тот час, когда будет проходить второй сеанс связи с Землей. Силин стоял, потирая лоб: опять кружилась голова, и в какой-то миг ему показалось даже, что он не устоит и упадет. Он устоял, но чувствовал себя все менее уверенным. Ему пришло в голову; что второго сеанса он может и не дождаться, и некому будет нарисовать Земле веселую картинку со стремящимся к дому кораблем. Да и нужен ли был второй сеанс? Пожалуй, лучше закончить все во время первого. Он скажет, что они уже летят. Потом что-то о подозрительном поведении двигателей. Наверное, если заранее подготовиться, можно будет рассказать убедительно. Несколько слов - и взрыв... Силин представил, как этот взрыв будет выглядеть со стороны. Эффектно... Обломки разлетятся по всем направлениям, и лишь гладкая площадка останется там, где только что стоял великолепный корабль. С ходу Силин проскочил дальше. Но тут же вернулся к этой мысли. Гладкая площадка останется после взрыва корабля! Пулей влетел он в рубку связи. И закричал в микрофон: - Лог! Скорее! Лог! Да Лог же! Я нашел! Слышишь? Нашел! Он совсем забыл, что Лог, скорее всего, уже не ждет вызова и не сможет на него ответить. Но Лог отозвался; наверное, вовсе не так легко было выполнить задуманное им, пока оставалась хоть какая-то надежда. - Можно подумать, что ты решил квадратуру круга! Силин вздохнул полной грудью. Только сейчас он понял, какой ужас охватил бы его, не отзовись Лог на вызов. - Спасены! - сказал он. - Жертва ферзя, понимаешь? Слушай! Он говорил горячо, как на защите диплома. Да, корабль надо взорвать. Но сами они заблаговременно покинут его и укроются - хотя бы там же, на полюсе. Испарится половина корабельных конструкций, а остальное разлетится во все стороны, так что даже убирать ничего не придется. Сама ж площадка вряд ли придет в негодность: слишком крепок материал. - Что, разве плоха идея? - Нет, - сказал Лог. - Что хорошо, то хорошо. "Хороша была галера и хорош штурвал резной". Просто и смело. Голос его, однако, не стал веселее. Правда, Силин понял это не сразу. - Так давай сюда! - воскликнул он. - Соберем все, что может понадобиться, и станем ждать, пока появятся "Драконы". Договоримся с ними и взорвем! - Идея хороша, - повторил Лог. - Но и только, дорогой мой боцман. - Ты думаешь, не получится? Лог помолчал. - Видишь ли... - проговорил он наконец. - Я, собственно, и ждал тебя, чтобы рассказать... Я и раньше догадывался, а теперь наконец понял, после чего умирают люди. - Отчего умирают? - Да не отчего, - с досадой проговорил Лог. - Отчего - я не знаю. После чего. "После" не обязательно значит "вследствие", не так ли? Школьная логика. Вследствие чего, мне неизвестно. Механизм непонятен. Но люди умирали после выходов из корабля на поверхность астероида, если выход был на продолжительное время. Каждый умирал после четвертого выхода. Только капитан - на пятом. Понял? Люди выходили для монтажа, для исследовательских работ. Один, два, три раза. Из четвертого они возвращались не сами. Доктор выходил вне графика - для исследований. И первым исчерпал лимит. Мы выходили реже всех. И остались последними. Лог умолк; молчал и Силин, хмуро глядя на пульт связи. Снова на миг закружилась голова. - Интересно... - проговорил наконец Силин. - Один. - Он загнул палец. - Два. Три... - Я уже подсчитал: ты сделал три выхода. Так что у тебя еще есть запас времени - если ты не станешь покидать корабль. - А ты? - Ну, собственно... - Четвертый, - тихо сказал Силин, сосчитав. - Да, что-то в этом роде - больше трех, меньше пяти. Так что возвращаться мне, как ты теперь понял, нет смысла. Я просто немного потороплю это дело. Я человек нетерпеливый, не люблю ждать. И, как сказано у поэта: "никого не прокляну я, я страдал и жил с людьми". Лог говорил спокойно, но Силину в этом спокойствии почудилась фальшь, бравада человека, который торопится умереть оттого, что боится смерти. Силин вовсе не был уверен, что угадал правильно, и все же крикнул: - Знаешь, кто ты? Ты пижон! Иначе понял бы, что нельзя сдаваться. Господи, как вдолбить это такому самовлюбленному дураку, как ты? Ты и умереть-то собираешься, чтобы не нарушить позы. Потому что финального свистка не было! - Поделом мне, - произнес Лог в ответ. - Нечего создавать маленьких Франкенштейнов... Но ты неправ: свисток был. Представь, что мы играли в баскет и я заработал пять персональных. Хочешь не хочешь - иди на скамеечку. Как ты думаешь, великий вождь, что такое возраст? Опять он ушел от разговора по существу, перевел его в плоскость словесной игры, где побеждает не правый, а умелый. И снова Силин невольно подчинился: - Ну... годы? - Так-то так, но какие? Не прожитые, как думают обычно, но те, что еще осталось прожить. Поэтому своего настоящего возраста люди обычно не знают. А я теперь знаю, и со всех точек зрения намного старше тебя. Уважай старость, юноша. - Капитан сделал пять выходов. - Капитан был не нам чета. Но, кажется, мы все уже обсудили: и жизнь, и остальное. Не хватит ли, друг мой? Скажи, а тебе не хотелось бы, чтобы там все-таки оказалось нечто? - Ох... Лог, слушай: ты трус! Просто трус! Понимаешь? Мало того, что хочешь умереть сам, - ты и меня угробишь вдобавок! Ты же знаешь, что я пойду искать тебя! - Может быть, - сказал Лог невесело. - Наверное, я самый великий трус. Не знаю. Но признание обвиняемого - давно уже не царица доказательств, а других улик нет. Аргументация твоя несерьезна: не я тебя угроблю, а взрыв - потому что иного выхода не дано. Так что не вали на меня. Да и что постыдного в трусости? Важно не проявлять ее тогда, когда другие могут пострадать от этого. Ты не согласен? Слушай... Свист раздался в динамике - свист, напоминающий трель судейской сирены. - Вот как я умею, а? Правда, здорово? Не выходи, чтобы искать меня: не найдешь. Будь спокоен, я уж сделаю все на совесть. - Все равно я обязательно выйду за тобой, слышишь? И набью тебе морду - такому, какого найду! - Не будь дураком, - спокойно ответил Лог. - Не порть напоследок благоприятное впечатление о себе, иначе мне будет очень обидно. - Мертвым не бывает обидно. - Мне - будет. - Лог! - крикнул Силин. Но он не услышал шороха: связь прервалась, и на этот раз - окончательно. Силин представил, как Лог отворяет дверцу будки. Переступает высокий порог. Дверка захлопывается - навсегда. Лог делает первый шаг. Минует поворот. Сразу? Нет, пройдет еще немного. Но разницы нет. Силин понял, что остался один. Совсем и навсегда. Ему хотелось что-то делать. Он теперь чувствовал себя лучше: знал, что ему еще не пришла пора умирать. И не придет, если он не станет больше выходить за пределы корабля. Надо что-то делать. Занять себя. Отвлечься. Впрочем, стоит ли отвлекаться? Лога больше не было, но Земля оставалась. И жизнь нескольких человек из того множества, что жило сейчас на Земле, зависела от того, что предпримет сейчас Силин. Он поднялся по пандусу на самый верх; поднялся легко, чуть ли не бегом, хотя можно было и не спешить. Вошел в ходовую рубку. Несколько секунд смотрел на ручки, управлявшие автокорректором тяги. Потом повернул кольцо таймера, устанавливая его на часовое упреждение. Поразмыслив, решил, что часа много, и переставил кольцо на сорок минут. Включил автокорректор. Обождав немного, убедился, что автомат работает: кольцо таймера медленно, едва заметно для глаза, двигалось обратно, к нулевой отметке. Силин ждал, пока под риску не встала отметка "Тридцать девять". Столько минут оставалось теперь до взрыва. Он вышел из рубки, захлопнул за собой дверь и медленно спустился. Земля еще не вызывала: она была сейчас по ту сторону астероида. Силин побыл немного в рубке связи. Но он не мог усидеть на месте. Хотелось двигаться - быстро, резко, чтобы прошибал пот. В голове слегка гудело, и все время что-то отсчитывало секунды и минуты. Силин почти выбежал из рубки. Он пришел в себя в тамбуре. Идти не хотелось. Идти было бесполезно. Идти было нельзя. Он привычно надел скафандр, застегнулся и поехал вниз. Звезды, как всегда, как всю жизнь - насколько Силин помнил ее сейчас - летели вверх. Они летели вверх, а другие сыпались вниз, а третьи возникали в чем-то, что не было ни верхом, ни низом - но все они почему-то попадали прямо в Силина. Это было приятно: звезды щекотали, как теплый дождик, шуршащий в листве, освежающий воздух и сверкающий в косых лучах солнца - дождик, от которого не хочется укрыться, а наоборот, жаль уходить из-под него. Силин шел и негромко повторял в микрофон имя Лога. Он знал, что не получит ответа, и все же вздрогнул, когда увидел того, кого искал. Лог стоял, прислонившись к выступу скалы в самом узком месте прохода. Скалы не давали ему упасть. Силин включил нашлемную фару. Скафандр Лога был распахнут, рука не успела отойти от кнопки замка и застыла на полдороге; казалось, Лог протягивает ее для пожатия. В раскрытой груди скафандра был виден домашний комбинезон, и дико было видеть этот комбинезон здесь, под летящими звездами, среди зеркальных скал. Силин попытался отвести руку Лога подальше, чтобы закрыть скафандр. Рука не сгибалась, она стала твердой, словно Лог сделался частью камней, меж которых умер. Потом Силин попробовал взвалить его на плечи; скалы мешали, но в конце концов это удалось. Тогда Силин попятился, повернулся и пошел. Он шел, согнувшись под ношей, и тосковал оттого, что не мог поднять голову и взглянуть на звезды. Это было нужно, очень нужно. Силин тихо выругал Лога за то, что оператор связи не давал разогнуться и полюбоваться на пляску светил. До корабля оставалось меньше ста метров, когда Силин понял, что не проживет дольше ни минуты, если не увидит звезд. Противиться больше не было сил. Он осторожно опустил Лога на камни и с неведомым ранее наслаждением поднял глаза к небу. Сразу закружилась голова, но это было приятно, и звезды теперь описывали восьмерки, прежде чем упасть за близкий горизонт. Силин дышал медленно и умиротворенно. Ему было хорошо. Ему хотелось стоять так вечно. Он знал, что ему не надоест. Жаль, что на Земле нельзя видеть такие звезды. Мысль о Земле задержалась в его гаснущем сознании. Она зацепилась за какую-то другую. Мысли эти жили как бы вне Силина и двигались без его участия, помимо воли. И так же он не был властен над тикавшим где-то секундомером. Мысли стали назойливы. Они вели себя бесстыдно. Стучали в виски. Силин морщился и крутил головой, не отрывая взгляда от звезд, но мысли не отставали. Чего они хотели от Силина? Он сделал неимоверное усилие, чтобы понять это: стоит разобраться в мыслях, как они перестанут беспокоить. Он понял и ужаснулся. В следующий миг он подхватил тело Лога, словно оно было невесомым. К кораблю Силин бежал, как не бегал никогда на Земле. Он не глядел более ни под ноги, ни на звезды. Он не отводил глаз от корабля, боясь, что в каждый следующий миг корабль может вспыхнуть невиданным доселе костром и взлететь грудой обломков. Силин не знал, сколько времени прошло, но чувствовал, что осталось его мало. Он ворвался в лифт, втащил Лога и нетерпеливо притоптывал ногами, пока кабина ползла вверх. Как только кабина остановилась, Силин кинулся на самый верх корабля, в ходовую рубку. Он бежал и просил кого-то: ну, еще полминуты. Еще пятнадцать секунд погоди! Еще десять... Дверь он даже не распахнул, а отшвырнул, ударив ее всем телом. Одним немыслимым прыжком достиг пульта и, еще не успев ничего увидеть, нажал ладонью там, где находился выключатель автокорректора тяги. После этого он перевел дыхание и с минуту стоял, закрыв глаза и покачиваясь. Затем медленно открыл глаза и посмотрел на таймер. Он зря торопился: оставалось еще восемь минут! Он почувствовал, что это смешно. Очень смешно, невыразимо, дико смешно! Он даже взвизгивал от смеха; так он не смеялся еще никогда в жизни. Отсмеявшись, он почувствовал себя легким, почти невесомым, как если бы дело происходило в пространстве при выключенных двигателях. Он еще вытирал слезы, проступившие от смеха, когда какой-то звук вошел в его сознание. Это была мягкая трель - отсюда она казалась ему приглушенным судейским свистком на зеленом поле. "Нет, - подумал Силин. - Это еще не конец игры. Не финальный свисток. Черта с два!" Только потом он понял, что звук этот доносится из рубки связи и означает, что его вызывает Земля. Он кинулся вниз. Головокружение швыряло его от переборки к переборке, но все же он добрался до рубки, сел в кресло и включил видео. На миг он, наверное, забылся, а когда вновь стал воспринимать окружающее, глаза Лидии внимательно и чуть испуганно смотрели с экрана прямо на него. - Здравствуй, - сказал он и улыбнулся. - Ну, вот и снова увиделись. Она что-то говорила в ответ, но Силин услышал только последние слова: - А вы? Как вы? - Мы? - он удивился, хотел спросить: "Какие мы?", помолчал и ответил: - Мы ничего. - Устали? - Нет, - сказал он, подумав. - Не устали. Впрочем, конечно, устали. Все спят. Он чувствовал, что вот-вот и сам уронит голову. Сон был рядом - мягкий, теплый. Силин собрал все силы. - Спят. И я. Я тоже сплю. - Что с тобой? - спросила она, тревожась. - Ничего, - пробормотал он. - Все прошло. - Ты отдохнешь, - сказала она. - Наконец-то ваша вахта кончилась. - Да, - кивнул он. - Отдохну. Кончилась. Лида! Ты здесь? - Я? - Я хотел сказать - ты ждешь? - Я жду, - сказала она. - Ох, как я жду... - Помнишь, тогда, перед стартом? - Разве это можно забыть? - Ну вот, я и сейчас... Все-таки ему было не совладать с собой: сон валил его. Лицо Лидии задрожало и запрыгало на экране. Силин с трудом протянул руку к настройке, но вовремя понял, что виновато головокружение. - Подойди поближе, - попросил он. Она растерянно улыбнулась. - Поближе, - повторил Силин. Наверное, на Земле работали трансфокатором - лицо Лидии стало приближаться, расти. Оно заняло весь экран. Силин не отрывал глаз от ее губ. Они двигались. Он принудил себя вслушаться. - ...Что с тобой? Что случилось? Где все? Хоть кто-нибудь? Почему там так шумят? Где капитан Мак? Почему он не подходит к экрану?.. - Заняты, - пробормотал Силин, удивляясь, что фонограмма оказалась включенной. - Там. - Он ткнул рукой куда-то, кажется, в сторону двери. Зрение уже отказывало. - Они... Он понял, что умирает, и хотел поднять руку и выключить видео. Но рука не повиновалась более. Лидия взглянула мимо него, на дверь. - Где - там? - требовательно спросила она. - Не вижу! Голова Силина со стуком упала на пульт. Веки сомкнулись. Больше не было ни экрана, ни женщины. Только звезды кружились - все быстрее, быстрее, мир раскрутился, и теперь его было не остановить. "Вот, значит, как все кончается, - успел подумать он. - Бредом, в котором капитан Мак говорит что-то своим сдавленным голосом и врач фальцетом возражает ему, а шеф-инженер Грин просит: "Неужели нельзя потише?" Фонограмма? А Лидия? Что она?" Он не успел додумать: слух выключился и настала тишина. - Ага, - сказала Лидия. - Вот теперь вижу. Здравствуйте, капитан Мак. Это вы там так шумели? Здравствуйте, доктор... Доктор, скорее! Что с ним? - Лидочка! - восторженно сказал, доктор и всплеснул руками. - Перестаньте кокетничать с девочками! - хрипло оборвал его Бунт. - Мы все их не видели черт знает сколько времени. Капитан подошел к экрану, заслонив собой доктора и Силина. - Мы шумели? - спросил он. - Никогда еще мы не вели себя так тихо, как в последнее время. Сейчас мы отключимся на пятнадцать минут. Объяснения потом. Он выключил экран. Энергетик Мор показался в двери; он был в скафандре, снял только шлем и остановился, зевая и протирая глаза. - Чем вы тут заняты? - спросил он. - Я выспался. Чего это мы оказались вдруг во втором трюме? И почему нельзя было разбудить меня по-человечески? До сих пор стук в висках. Что это было такое? - Какая великолепная картина! - сказал доктор, разгибаясь. - Пульса нет, рефлексов нет, дыхания нет. Все признаки смерти, а? Нам повезло, что здесь такой грунт. Это был киберлекарь, коллега Мор. Импульсы через сеть контроля экипажа. Вот только откуда он взялся? - Кродер запрограммировал его еще при мне, - сказал капитан. - А схему заимствовал у вас. - Нет, это возмутительно! - сказал доктор. - Неужели нельзя устроить так, чтобы не рылись в моих бумагах? У меня там есть записи чисто личного характера! - А у вас нет там записей, в которых говорилось бы, что это звездная карусель будет гипнотизировать людей и в конце концов приведет к летаргии? - язвительно поинтересовался Грин. - Я не медик и то понимаю. Как же вы... - Теперь-то объяснять легко, - сказал доктор. - Лучше помогите перенести Силина в каюту. Пусть хоть он поспит по-человечески. А я понаблюдаю за ним: все же это интереснейший случай! Торопливо вошел Кродер. - Лог лежит в лифте! - сказал он; от волнения его акцент стал особенно заметен. - Мертв... - Видели, - буркнул капитан и раскрыл бортовой журнал. - Этого я не могу понять, - сказал Мор. - Он никогда не выглядел слабым. И вот тебе! - Ну, - хрипло проговорил Бунт, - если жизнь заставляет тебя выйти на поединок с самим собой, то кто бы ни нанес удар, гибнешь ты. - Это романтика, - сказал Mop. - Красиво, но неверно. - Я был снаружи, - вмешался Кродер. - Дятел закинут на скалы, значит, он сработал. Они вдвоем с Силиным выполнили задачу. Если это слабость, то что же есть сила? Героизм? - Вы намолчались, - теперь вас не остановишь, - заметил капитан. - Кродер, тут валяются ваши схемы, а ведь они понадобятся: я не собираюсь зимовать в этих краях. - Он снова заглянул в журнал. - Героизм, да. Но герой - тот, кто додержался до последнего: итоги принято подводить в конце. - Не согласен, - буркнул Бунт, массируя горло. - Я, кажется, простудился во сне. Ангина? Где доктор? - А я - да, - сказал Mop. - По терминологии самого Константина, он не доиграл до конца. Кстати, удар у него был поставлен классно. - Специалист! - прохрипел Бунт. - Что ты там сочиняешь, капитан? - Погиб при выполнении задачи, - сказал капитан. - Так сообщим. У него есть родные? Бунт покачал головой. - Да нет, он всегда был один. Если не вникать в детали. - Да? Оно и видно, - сказал капитан.