письмо - дело рук конкурирующих фирм? Или ему прислали письмо те рыбаки с побережья? Как бы там ни было, он доведет дело до конца. А потом, когда гигантская скважина вступит в действие и ее примут заказчики, можно и на покой. Хорошо бы купить спутник, где-нибудь на отдаленной орбите, подальше от суеты. Большой спутник, со всеми удобствами, включая причал для ракет-одиночек. И непременно с оранжереей. Выращивать тюльпаны в невесомости было давнишней мечтой Ива Соича. Вот и теперь, сидя в крохотной комнате с металлическими стенами, которые непрерывно сотрясались работающими вокруг автоматическими механизмами, погребенный многомильной толщей воды и земли, Ив Соич, улучив свободную минуту, когда на проходке скважины все шло гладко и его никто не беспокоил, отдался излюбленным мечтам. В Скалистых горах весна наступает рано. Пациенты клиники святого Варфоломея, спеша воспользоваться первым по-настоящему теплым днем, покинули палаты и разбрелись по территории. Двое, облюбовав скамейку у въезда на территорию, вели неторопливый спор о том, какое сердце лучше - атомное или же мышечное, обычное. - Что-то Оры Дерви сегодня не видно, - сказал один, щурясь на апрельское солнце. - Будет еще, не торопись. Да вот и она, легка на помине, - заметил второй. На зеленую лужайку опустилась машина. Из люка легко выпрыгнула Ора Дерви. К ней торопливо, размахивая руками, подбежал старший хирург клиники. Двое на скамейке умолкли. Они вытянули шеи, напряженно стараясь уловить, о чем разговаривают начальник Медицинского центра и хирург. Однако Ора Дерви и хирург говорили негромко, и до скамейки долетели лишь отдельные слова. - Красива как богиня, - вздохнул один, когда Ора Дерви скрылась из виду. - Как манекен, - уточнил другой. Ора Дерви знала, что ее за глаза называют полуроботом. Она не показывала вида, но кличка больно ранила ее. Ора росла болезненной девочкой. Кажется, не было болезни, которой она не переболела бы в детстве - от кори и скарлатины до редкой формы тропической лихорадки, хотя жила она тогда с родителями на Севере. Отец ее был весьма состоятельным, родители души не чаяли в единственном ребенке и не жалели денег на любое лечение. Так и случилось, что у маленькой Оры появилось сначала "атомное" сердце, затем искусственные почки, легкие... Сознавая теперь, что, называя ее полуроботом, люди отчасти правы, она испытывала еще большую боль - чем она хуже других женщин? Под ее началом находилась огромная сеть медицинских учреждений страны. Но она питала слабость к одной клинике, расположенной здесь, в Скалистых горах. Дерви часто навещала маленький клинический городок, помогала советами врачам, нередко и сама оперировала, если попадался особо "интересный" случай. Клиника святого Варфоломея была учреждением со страшной славой: здесь производилась замена пораженных недугом органов - сердца, легких, почек - чаще всего искусственными. Говоря короче - она занималась киборгизацией. Правда, говорили, что у Дерви золотые руки. "Не руки, а киборгизированные рычаги", - добавляли злые языки. Однажды на испытаниях разбилась военная машина. Весь экипаж из шести человек погиб. Когда вскрыли покореженную кабину, перед взором Дерви предстала жуткая кровавая мешанина. Дерви сумела, как говорится, "по деталям" собрать погибших, прибегнув к вживлению искусственных органов. После этого случая Ора Дерви получила благодарность от военного ведомства, а противники киборгиэации приутихли. Гуго Ленц волновался, подлетая к Скалистым горам. Когда показались белые кубики в долине и автопилот произнес: "Внизу по курсу - клиника святого Варфоломея", - сердце Ленца учащенно забилось. Он много был наслышан об Оре Дерви. Толки об этой необыкновенной женщине были противоречивы. Впрочем, успокаивал он себя, всякого выдающегося человека еще при жизни окутывает туман легенд. Глядя вниз, на теснящиеся пики, Ленц неотступно думал о той ночи, когда у него созрело решение познакомиться с Дерви. Не без удивления смотрела Ора на бледного человека, с улыбкой идущего ей навстречу. Явно не пациент - всех больных, когда-либо прошедших через ее руки, она хорошо помнила. - Добрый день, Ора Дерви, - сказал человек, приблизившись. - Добрый день, - остановилась и Ора. Где видела она эту ассирийскую бородку и горящие глаза? - Вы, вероятно, по поводу трансплантации? - сказала Ора, когда молчание затянулось. - Обратитесь к старшему хирургу. - Мне нужны вы, - сказал Гуго Ленц, представившись. ...Вечерело. За необычным разговором собеседники; не заметили, как стало совсем темно, и Ора включила свет. - Все, что вы мне говорите, очень интересно, - сказала Оре Дерви. - И очень странно. Неужели вы искренне считаете, что люди должны отказаться от киборгизации? Мне кажется, киборгизация - путь к бессмертию человека. - Бессмертие... А зачем оно? - Не мне вам объяснять, - проговорила Ора Дерви. - Разве достичь бессмертия - не сокровеннейшая мечта человечества? - Суть не в том, чтобы достичь бессмертия, а в том, какой ценой оно будет достигнуто, - сказал Ленц, закуривая очередную сигарету. - В конце концов анабиоз - тоже жизнь. Но вы, например, согласились бы провести в анабиотической ванне тысячу лет ради сомнительного удовольствия дотянуть до следующего тысячелетия? - Вы рассуждаете несколько односторонне, - возразила Ора Дерви. - Разве можно сбрасывать со счетов такую вещь, как аккумуляция драгоценного человеческого опыта? Разве не обидно бывает, когда человек уходит из жизни в расцвете сил, унося в могилу опыт и знания, которые другим придется собирать по крупицам в течение, быть может, десятилетий? - Я хочу напомнить вам об одной книге, - сказал Гуго Ленц, стряхивая пепел с сигареты. - Там рассказывается о стране, в которой изредка рождались бессмертные. Кажется, их называли струльдбругами. Струльдбруг уже при рождении был отмечен пятном на лбу, по которому каждый мог понять, что перед ним - человек, обреченный на бесконечную жизнь, на бессмертие. Прекрасно, казалось бы? Разве не должны были бы такие бессмертные стать украшением государства, опорой и нравственным мерилом общества? Разве не хранили они в памяти знания, накопленные человечеством? Разве не являлись они живым воплощением истории? Но на деле все оказалось иначе. Старинный писатель, автор книги, рассказывает, что бессмертные были самыми неавторитетными, самыми презираемыми в стране людьми. С годами они становились несносно сварливыми, нудными, теряли память, и их отстраняли от всяких дел... Таким образом, бессмертие на самом деле превращалось в бесконечную старость. - Сюда приезжают те, кто нуждается в чуде. Здешнюю клинику так и называют - чудеса... - Она запнулась. - Чудеса Оры Дерви, - закончил Ленц. - Так что же вас привело сюда? - спросила Ора Дерви, делая ударение на слове "вас". - Неужели только... - Только одно: желание, чтобы вы отказались от чудес, - медленно произнес Гуго Ленц. - Невозможно, - покачала головой Ора. - Я уже объяснила вам. - Вы начальник Медцентра. - Дело не в этом. Киборгизация - знамение нашего времени. - Слова, - махнул рукой Ленц. - Остановить колесо прогресса никто не в состоянии. - Но можно попытаться, - упрямо произнес Ленц. Здесь у Оры мелькнула мысль, что знаменитый физик немного не в себе. Быть может, анонимка с угрозой, о которой все говорят, вывела его из равновесия? - Хорошо, я подумаю над вашими словами, доктор Ленц, - сказала Ора Дерви. - Но у меня есть к вам встречное предложение: останьтесь у нас, познакомьтесь поближе с теми чудесами, которые вы отметаете с порога. Говорят, даже воздух у нас в горах целебен. - Понимаю вас, Ора Дерви, - улыбнулся Ленц. - Мое необычное предложение навело вас на мысль, что я не в себе. Уверяю вас, я психически здоров. - Видите ли, доктор Ленц, - начала Ора Дерви. - Разрешите считать наш спор неоконченным, - перебил Ленц. - Я надеюсь еще вернуться к нему и переубедить вас. Тщательно выбрившись, Артур Барк долго и придирчиво выбирал галстук. Представьте себе, сегодня он пригласил Шеллу пойти с ним в театр, и она согласилась. Влечение сердца или служебная обязанность? Артур усмехнулся, задав такой вопрос своему отражению в зеркале. Верно, Шелла ему нравилась. Но не менее важно было разобраться в обстановке, которая сложилась в Ядерном центре. Мог ли кто-либо из сотрудников написать письмо Гуго Ленцу? И если мог, то кто? Артур Барк до сих пор не имел никаких не то что оснований, а даже намеков на ответ, и это начинало не на шутку беспокоить его. Он понимал, что дальнейшая затяжка с расследованием может для него плохо кончиться. Ему ничего не оставалось, как упрямо подозревать в авторе письма Иманта Ардониса, первого помощника Ленца. Барк несколько раз пытался ставить Ардонису хитроумные ловушки, но невозмутимый Имант без труда избегал их. "Скользкий тип", - подумал Артур об Ардонисе, завязывая галстук, и тут же одернул себя: объективность прежде всего! Но антипатия - антипатией, нужны факты. "Агент не имеет права строить версию на песке, хотя бы и на песке интуиции", - вспомнил он одно из любимых изречений Арно Кампа. Кстати, шеф в последнее время ведет себя странно. Прежде всего, удвоил в Управлении охранные наряды. Далее, хотя и не отказался от своих демократических замашек - пользоваться общественным транспортом, чтобы узнавать "из первых рук", чем "дышит" народ, - теперь уже не ездил а одиночку. Жюль рассказывал, что старина Камп распорядился, чтобы его повсюду - на улице, в подземке - сопровождали переодетые агенты. Жюль уверял, что и шеф получил пресловутую фиалку. А что? Вполне возможно. В конце концов полиция не хуже других, а любят ее немного меньше. Артур предполагал, что в неслужебной обстановке Шелла станет разговорчивей. Общаясь со всеми сотрудниками как секретарь Гуго Ленца, Шелла, конечно, должна была знать многое. Она, возможно, слышала обрывки разговоров, которые могли бы дать Артуру Барку путеводную нить или хотя бы какую-то зацепку для расследования. Молодые люди встретились, как было условлено, у входа в театр. До начала спектакля осталось немного времени. Артур усадил Шеллу на пуф в укромном уголке фойе. Шелла против обыкновения без умолку болтала. Артур осторожно старался направить поток ее красноречия в нужную сторону, в русло Ядерного центра. Однако его усилия привели только к тому, что Шелла вдруг начала с увлечением расписывать дона Базилио: какой это умный, воспитанный, потешный кот, как он обожает доктора Ленца, ест только из его рук и свысока относится к остальным сотрудникам. - А что если дон Базилио не кот, а кибернетическое устройство? - неожиданно для себя выпалил Артур. - Знаете, запрограммировать простейшие рефлексы совсем не трудно. - Вы занимались биокибернетикой? - Мм... немного, - сказал Артур. - Представьте себе, что кибернетики слепили устройство, которое умеет мяукать, лакать молоко и отличать своим вниманием одного определенного человека. Затем устройству придали нужную кошачью форму, расцветку - и, наконец, пожалуйста: Шелла этого кота обожает не меньше, чем он доктора Ленца. - Вот и видно, что вы у нас работаете без году неделю, - сказала Шелла. - Неужели вы думаете, что охрана Ядерного на предусмотрела такой возможности? На территорию центра не проникнет ни один робот. Вы же видели, какие там фильтры... Фойе постепенно заполнялось. Публика прохаживалась а ожидании начала спектакля. - По-моему, Имант Ардонис знает свое дело, - сказал Артур после паузы. - Свое - не знаю, но чужое - это точно, - откликнулась Шелла и поправила сумочку на коленях. - Чужое? - безразличным тоном поинтересовался Артур. - Ардонис вечно лезет не в свое дело, - пояснила Шелла. - В любой эксперимент сует нос, не считаясь даже с тем, кто руководит опытом. - Но если опыт проводит доктор Ленц, я думаю, Ардонис вряд ли себе позволит... - Позволит! - перебила Шелла. - Вы не знаете Ардониса. Для него нет авторитетов, нет ничего святого. Он признает только физику и ничего, кроме физики. А ведет себя так, словно знает больше самого доктора Ленца. - А может, оно так и есть? - бросил Артур. Шелла посмотрела на Артура как на человека, сказавшего явную нелепицу. - Имант Ардонис - фанатик науки, верно, - сказала она в раздумье. - Он может по три дня не выходить из лаборатории, не спать, питаться одним только кофе, - если ставится важный опыт. Я слышала, он мечтает совершить переворот в физике, первым расщепив кварки. А почему, собственно, вас интересует Имант Ардонис? - Ардонис мне ни к чему, - пожал плечами Артур. - Если уж на то пошло, я хотел бы побольше узнать о Гуго Ленце. - Лучше доктора Ленца никого нет! - убежденно произнесла Шелла. - Поработаете у нас еще немного - сами убедитесь. Протяжно прозвучал аккорд, и переливающийся занавес - переплетение световых лучей - исчез мгновенно, словно испарившись. На сцене возник замок на берегу моря. Тяжелые волны били в скалистый берег так правдиво, что Шелла поежилась, будто на нее впрямь дохнуло свежим ветром, пахнущим солью и йодом. От замка к морю сбегала тропинка. Вверху показался человек а развевающемся плаще. Знаменитого трагика встретили рукоплесканиями. - Обожаю Гамлета, - шепнула Шелла, не отрывая от глаз бинокль. Артур рассеянно глядел на сцену. Началом вечера он был доволен. Пока все шло по намеченному плану. Во всяком случае, Шелла выложит ему все, что знает о каждом из сотрудников доктора Ленца, а там будет видно. Когда появилась тень отца Гамлета, с Шеллой произошло непонятное. Вздыхая, она затолкала бинокль в сумочку, и глаза ее в темноте влажно заблестели. - Что с вами? - спросил Артур в антракте. - Тень напомнила мне одну грустную историю, - сказала Шелла. - Расскажите, - попросил Артур. - В другой раз, - ответила Шелла. В антрактах Шелла была неразговорчивой. В ее хорошенькой головке, видимо, теснились какие-то не очень приятные воспоминания. В общем надежды Артура лопнули, как мыльный пузырь. - Надеюсь, мы будем дружить, Шелла? - сказал он, прощаясь. - Вы самоуверенны, как дон Базилио, - усмехнулась Шелла. Первым, кого Артур встретил, приехав утром в Ядерный центр, был Имант Ардонис. Барк поздоровался, Ардонис в ответ высокомерно кивнул, не протянув руки. Помощник доктора Ленца выглядел озабоченным. "Погоди, голубчик, дай срок. Выведу тебя на чистую воду", - подумал Барк, глядя вслед удаляющемуся Ардонису. Имант шагал прямо, руками не размахивал - верный признак скрытности характера. "Мечтает совершить переворот в науке", - вспомнил Барк вчерашние слова Шеллы. И, наверное, дворец своей мечты хочет воздвигнуть на костях шефа. Все они таковы - чистоплюи, красавчики, белоручки. Для них другие должны таскать каштаны из огня, делать черную работу. Если говорить начистоту, то Барк немного завидовал Ардонису. В сущности, что может быть гнуснее слежки, сыщицкого дела? Но из полиции теперь так просто не уйдешь. А из него мог бы выйти неплохой физик. Это сказал не кто-нибудь, а сам доктор Ленц. Слова Гуго Ленца поразили агента, и он часто вспоминал их. "Нет на свете справедливости", - так подытожил Артур Барк свои размышления и, вздохнув, отправился в нейтринную лабораторию. Сегодня Барк решил после рабочею дня переждать всех. Он опасался, что Ленц засидится эаполночь или, чего доброго, останется в Ядерном до утра, как иногда случалось, особенно в последнее время. Но этого не случилось. Последним ушел Имант Ардонис. Артур бродил по пустынным лабораториям. Ровно гудели генераторы, по экранам осциллографов струились голубые ручейки, автоматы делали привычное дело, и Артур подумал, что присутствие человека здесь, пожалуй, ни к чему. Впрочем, будучи парнем неглупым, он понимал, что это - мнение профана, ничего не смыслящего в ядерной физике. При входе в зал, где располагался ускоритель, дорогу Варку преградили две скрещенные штанги автоматической защиты. - Сотрудники должны удалиться, - пророкотал низкий голос. - У меня разрешение доктора Ленца, - сказал Артур и вынул жетон, по которому мгновенно скользнул луч фотоэлемента. Штанги втянулись в гнезда, и Артур вошел в зал. Он оглядел рабочие места сотрудников, тщательно просмотрел записи, перерыл содержимое мусорной корзины, разглаживая каждую бумажку. Затем направился в кабинет Иманта Ардониса. Осмотр не дал ничего. Артур смутно надеялся обнаружить какую-нибудь улику вроде черновика анонимки, адресованной Гуго Ленцу, или что-то в этом роде. Однако Ардонис, видимо, уничтожал все, что могло бы скомпрометировать его. Перекладывая содержимое письменного стола, принадлежащего Ардонису, Барк наткнулся на валик биозаписи - подобные стерженьки заменяли прежние записные книжки. Недолго думая, Барк сунул валик в карман. Позже, по пути домой, Барк неотступно думал о Шелле. Было в ней что-то, привлекавшее Барка. Может быть, какая-то загадочность? Барк вздохнул. Для Шеллы, похоже, в целом свете существует только доктор Ленц. А тот, кажется, совсем не замечает свою секретаршу. Барк выяснил, что Шелла прежде работала в Уэстерне, а затем, по непонятным причинам, перешла в Ядерный центр. Возможно, чтобы быть поближе к Гуго Ленцу?.. Дома Артур вспомнил про валик Иманта Ардониса и сунул шестигранный стерженек в воспроизводитель. Агент ожидал услышать разные цифры, формулы, расчеты кривых, бесконечные иксы-игреки, успевшие уже навязнуть в ушах за четыре дня работы в Ядерном центре. Но первые же слова, слетевшие с мембраны, заставили его насторожиться. "Не могу понять поведение Гуго. Похоже, он решил остановиться на полпути, - громко звучал в комнате ненавистный голос Иманта Ардониса. - Прямо гугенот об этом не говорит, но я привык расшифровывать его затаенные мысли". Барк уменьшил громкость. "Остановиться на полпути? Свернуть, перечеркнуть опыты, когда до цели рукой подать? Чудовищно, - скороговоркой вещала мембрана. - Бомбардировка кварков, которую мы почти подготовили, должна разрушить последнюю цитадель, сооруженную природой на пути познания материи. Человек, меньше, чем я, знающий Ленца, мог бы подумать, что гугенот испугался последнего шага. Цепная реакция, которая может вспыхнуть? Сказки. Нет, дело здесь в другом. Но в чем же тогда? А, к черту Ленца. Кварки нужно расщепить, все остальное не имеет значения. Я сам доведу дело до конца..." Голос умолк. Затем послышалось пение - отчаянно фальшивя, Ардонис напевал модную песенку "Я пришлю тебе фиалку". - Меня ничто не остановит, - процедил сквозь зубы Барк, тщательно пряча валик. - Остановим тебя, голубчик! Теперь - срочно к шефу. Неважно, что скоро рассвет. Новости, связанные с делом о фиалке, Арно Камп велел доносить в любое время суток. Прослушивание велика привело Кампа в хорошее настроение. - Важная улика, - несколько раз повторил он, поглаживая стержень. - Тонко, тонко задумано... Барк впервые видел грозного шефа в домашней пижаме и туфлях на босу ногу. - Продолжать за Ардонисом наблюдение? - спросил Барк, деликатно отводя взгляд от волосатой груди Кампа. Шеф подумал. - Его опасно оставлять на свободе. Но действовать нужно чрезвычайно деликатно. - Возможно, у Ардониса есть сообщники... - Не исключено. Потому каша акция не должна спугнуть их, - сказал Камп. - План действий для меня начинает проясняться. Заполучим Ардониса, а там уже он расколется, как миленький. И дело о фиалке будет сдано в архив. С некоторых пор Имант Ардонис заметил, что пользуется чьим-то неусыпным вниманием, причем не очень приятного свойства. Впрочем, Ардонис допускал, что это могло оказаться простой мнительностью, игрой расстроенного воображения: работал Имант в последнее время больше, чем обычно. Он перестал доверять Ленцу, и все рекомендации шефа проверял наново, на счетной машине Люсинде, а то и с карандашом в руке. Не нужно терять спокойствие. Имант Ардонис старался держать нервы в кулаке. Во всех мелких передрягах он оставался выдержанным, корректным и холодным. Однажды в воскресенье, прогуливаясь в сквере, Ардонис стал в длинную очередь, тянувшуюся к автомату с водой - солнце палило немилосердно. Впереди внезапно вскрикнула женщина, произошло какое-то движение. Ардонис не успел даже сообразить, что случилось, как мимо прошмыгнул какой-то субъект, незаметно сунув ему в руки дамскую сумочку. Ардонис машинально придержал ее, и в ту же минуту плотная дама в шляпке вцепилась в Аманта. - Вор! Вор! Моя сумочка! - заверещала она. Вокруг них мгновенно сомкнулась толпа. В городе всегда найдутся праздношатающиеся, падкие до любого зрелища. Тем более в воскресенье. Напрасно оторопевший Ардонис пытался доказать, что произошло недоразумение. Неподкупный полицейский робот невозмутимо выслушал обе стороны, записал на пленку показания добровольных свидетелей, бегло осмотрел содержимое сумочки, убедился, что она действительно принадлежит крикливой даме. Затем, вежливо козырнув, сдал Ардониса с рук на руки двум другим роботам, которые браво выпрыгнули из подъехавшей по его вызову машины. Гуго Ленц пытался вызволить своего помощника, попавшего в неприятную историю. Он несколько раз объяснялся с Арно Кампом, доказывая, что произошло явное недоразумение. - Разберемся, дорогой Ленц, - неизменно отвечал шеф полиции, и тут же игриво спрашивал: - Ну, а как наше самочувствие? Что-то мы сегодня бледней обычного. Никто нас не беспокоит? - Да пока нет, - усмехнулся Ленц. - Сколько у вас там остается сроку? - спросил Камп в одно из посещений. - Еще месяц. - Ого! Целая вечность. - Чуточку меньше, - уточнил Ленц. - Ничего, - перешел Камп на серьезный тон. - Кажется, кое-какие нити мы уже нащупали. - Неужели! - оживился Ленц. - Какие же нити? - Пока тайна. - Даже для меня? - Даже для вас, дорогой доктор, - развел руками шеф полиции. - Но ведь я, можно сказать, заинтересованное лицо! - воскликнул Ленц. - Тем более, - сказал Камп. - А за помощника своего не беспокойтесь. Он в хороших руках. - Что случилось, доктор Ленц? - спросила Ора Дерви, едва Гуго переступил порог ее кабинета. - А что? - не понял Ленц. - Посмотрите в зеркало. Ленц дернул бородку. - Вы сами поставили в прошлый раз диагноз: переутомление, - сказал он, рассеянно садясь на свое место - стул в углу. Ора Дерви покачала головой. - Неужели вы всерьез относитесь к истории с фиалкой? - спросила она. Вопрос Оры Дерви почему-то вывел Ленца из себя. - Да, я отношусь ко всему этому слишком серьезно, - резко сказал Ленц. - Если хотите знать, мне остается жить ровно три недели. Ора Дерви не нашлась что ответить. Гуго потер пальцем лоб. - А что бы сказали вы, милая Ора, получив подобную анонимку? - неожиданно спросил он. - Поместила бы в печати благодарность автору письма, - сказала Ора Дерви. - За что? - За цветок, разумеется. - А если серьезно? - Серьезно? - задумалась Ора Дерви. - А что потребовал бы от меня автор письма? - Предположим - примерно то же, что от меня, - сказал Ленц, закуривая. - Разумеется, в применении к той области, которой вы занимаетесь. Скажем, полный отказ от киборгизации. - Пожалуй, я бы не пошла на это, - задумчиво проговорила Ора Дерви. - Даже под страхом смерти? - Даже под страхом смерти, - ответила Ора, строго глядя на Ленца. Перед Орой Дерви вспыхнул экран. С него смотрел озабоченный хирург в белом халате. - Извините, я хотел сказать... - начал он. - Знаю, знаю, - перебила Ора Дерви, вставая. - Сейчас иду. Экран погас. - Знаете что? - обратилась Ора Дерви к гостю. - Пойдемте-ка со мной на обход. Там вы увидите киборгизацию, как говорится, лицом к лицу. Ведь вы знаете о ней понаслышке. Потому и сложилось у вас превратное впечатление об этом замечательной вещи. Клинический обход длился долго. То, что увидел Гуго Ленц в клинике святого Варфоломея, совершенно оглушило его. "Чудеса Оры Дерви" превзошли все его отнюдь не слабое воображение. Он ожидал увидеть многое, но такое... Ленц шел рядом с Орой, сзади семенил старший хирург клиники, а за ними шла целая свита врачей, с благоговением ловящих каждое слово Оры Дерви. В первой же палате, куда они вошли, Ленца ждала неожиданность: коек здесь не было. - Где же больные? - едва не спросил Ленц. Посреди комнаты возвышалась громоздкая установка, напомнившая Ленцу нейтринную пушку. Ора Дерви подошла к установке, поколдовала у пульта. И вдруг плач, жалобный детский плач пронзил тишину палаты. - Покричи, покричи, - проговорила Ора Дерви, - крик развивает легкие. Она внимательно просмотрела показания приборов, затем что-то сказала хирургу, который тотчас сделал запись в своем журнале. - Кто там? - кивнув на установку, шепотом спросил Ленц у молодого врача, стоявшего рядом. - Вы же слышите - ребенок, - ответил врач, не отрывая взгляда от установки. Плач между тем стих. - Где его мать? - спросил Ленц. - У него не было матери, - пожал плечами врач, посмотрел на Ленца и счел нужным пояснить: - Ребенок выращен из клетки, в биокамере. Ора Дерви приложила ухо к дрожащей мембране. - Тише, - прошипел старший хирург, и молодой врач умолк. В следующей палате было трое больных. Правда, людьми Ленц мог их назвать только с большой натяжкой... У окна располагалось подобие манипулятора, увенчанное красивой мужской головой с огненно-рыжей шевелюрой. - Как самочувствие? - спросила Ора Дерви. - Спасибо, Ора Дерви, сегодня лучше, - ответила голова. - Он уже заучил простейшие движения, - вмешался старший хирург. - Значит, скоро будете самостоятельно передвигаться, - ободряюще сказала Ора Дерви, и голова улыбнулась. - На воле, доктор? - Сначала научитесь перемещаться по палате, - сказала Ора Дерви, переходя ко второму больному. На белом столике под вакуумным колпаком лежал узкий параллелепипед, выполненный из какого-то пористого материала. - Здесь, если угодно, копия мозга человека, - пояснила Ленцу Ора Дерви. - Человек был неизлечимо болен. Он долго скрывал свою болезнь, и в клинику попал слишком поздно. - Кто он был? - спросил Ленц. Ора Дерви назвала имя. - Знаменитый композитор? Ора Дерви кивнула. - Когда больного в бессознательном состоянии привезли сюда, жить ему оставалось несколько дней, - сказала она. - Мы сделали все, что в человеческих силах. Но хирургическое вмешательство уже ничего не могло изменить. Тогда мы переписали информацию, содержащуюся в его головном мозге, вот сюда, на запоминающее устройство. Можете поверить, пришлось нелегко: пятнадцать миллиардов клеток! Зато теперь мы сможем в некотором смысле восстановить для человечества выдающегося композитора. - Вы вырастите точную копию того, который умер? - поразился Ленц. - К сожалению, точной копии не получится, - сказала Ора Дерви. - Тело его было поражено смертельным недугом, и попытка восстановить снова приведет впоследствии к мучительной смерти. Ничего не поделаешь, мы не научились еще бороться с необратимостью. - В каком же виде вы восстановите его? - спросил Гуго Ленц. - Вы обратили внимание на башню в долине, когда летели сюда? - задала вопрос Ора Дерви. Ленц кивнул. - Башня и будет его обиталищем, - показала Ора Дерви на параллелепипед. - Когда мы подключим к усилителям копию мозга, она сможет мыслить точь-в-точь, как тот, умерший. Сможет читать, диктовать письма. Сможет, главное, сочинять музыку. Но он никогда уже не сможет, допустим, пройтись по саду с милой женщиной, окунуться в морские волны или съесть бифштекс. - Но разве мыслить - не значит существовать? - вставил старший хирург. - И сколько он сможет... прожить... в башне? - спросил Ленц. - Практически вечно, - ответила Ора Дерви. - Башня превратится в источник музыки, необходимой людям. Скажите, доктор Ленц, разве мы не заслужим тем самым благодарность человечества? - Благодарность человечества - возможно... Но вот благодарность композитора... я не уверен, - тихо сказал Гуго Ленц. Свита Оры Дерви переглянулась. На койке - единственный в палате - лежал молодой человек спортивного вида. Он внимательно слушал, о чем говорят врачи, и не отрываясь глядел на Ору Дерви. - Самый легкий случай среди остальных, - сказала Ора Дерви, улыбнувшись молодому человеку, от чего тот просиял. Ора Дерви просмотрела показания датчиков, прикрепленных к разным точкам мускулистого тела. Данными она осталась довольна. - Астронавт... - пояснила Ора Дерви. - Возвращаясь на Землю, где-то близ Плутона попал в излучение. К счастью, вовремя обратился к нам. Мы последовательно сменили ему все важнейшие органы, начиная с сердца и кончая почками. Результаты перед вами, доктор Ленц. - Скажите... Я смогу уйти в космос? - негромко спросил молодой человек. - Только в космосе вы и сможете жить, - ответила Ора Дерви. - Любая тяжесть приведет к гибели. Отныне ваша стихия - невесомость. Процессия в прежнем порядке двинулась к выходу. - Послушайте... - прошептал молодой человек. - Что еще? - нахмурилась, обернувшись, Ора Дерви. Все остановились. - Понимаете, у меня здесь, на Земле, невеста... - Горячо, сбивчиво заговорил астронавт. - Она ждет меня. Ждет... Я знаю из радиописем. Как же теперь?.. - голос его прервался. - А сможет ваша невеста жить в невесомости? - спросила Ора Дерви. - Она ненавидит невесомость. Не переносит ее. Однажды, еще до моего старта, мы отправились... - Лучше всего вам забыть ее, - мягко перебила Ора Дерви. - Навсегда. - Но... - Поймите же, вы не сможете жить в условиях тяжести, как рыба не сможет жить на суше. Ваша родная среда - невесомость и только невесомость, - заключила Ора Дерви, отвернувшись. Они посетили еще множество палат, но перед Ленцем все время стояли глаза молодого человека, полные муки... После обхода Ора Дерви пошла проводить Ленца. - Вы не примирились с киборгизацией? - спросила она. - Наоборот, я еще больше укрепился в своем отрицательном мнении, - ответил Ленц. - Мы спасаем людей. - Спасаете, но какой ценой? - За возможность жить никакая плата не чрезмерна, - сказала Ора Дерви. - Не уверен, - отрезал физик. Они подошли к машине Ленца. - Так, может, ляжете в клинику хоть на несколько дней? - снова предложила Ора Дерви. - Речь идет только об исследовании. Даю слово, скальпель вас не коснется. - Я абсолютно здоров, - упрямо покачал головой Гуго Ленц и открыл люк машины. К 5 июля был приведен в боевую готовность весь полицейский аппарат страны. Улицы и площади бурлили. То здесь, то там вспыхивали митинги. Впрочем, среди выступавших единодушия не было. Одни требовали сделать все, чтобы защитить физика Ленца от любых покушений, другие считали, что наоборот - чем меньше останется ученых на свете, тем лучше будет, и не к чему вообще поднимать такой шум из-за физика, хотя бы и знаменитого. Что касается Ядерного центра, то здесь все шло, как обычно, будто бы не на этот самый день неизвестный злоумышленник назначил гибель доктора Гуго Ленца. Ленц в этот день был таким, каким его давно уже не видели сотрудники. Работа у него спорилась, он смеялся, шутил, даже напевал глупую песенку о фиалке. После обеда Гуго Ленц уединился со своим помощником Имантом Ардонисом. Они о чем-то долго толковали. Матовая дверь не пропускала ни звука. Любопытные, то и дело шмыгавшие мимо двери, ничего не могли услышать - у них была лишь возможность наблюдать на светлом дверном фоне два силуэта: один оживленно жестикулировал, словно в чем-то убеждая собеседника, другой в ответ лишь отрицательно покачивал головой. Иманта Ардониса отпустили несколько дней назад, взяв подписку о неразглашении. От него так и не добились ничего определенного, несмотря на сверхмощную техническую аппаратуру дознания, включая детектор лжи новейшей конструкции. По распоряжению Арно Кампа за Ардонисом была установлена негласная слежка. Шеф полиции рассудил, что в критический день возможный злоумышленник должен быть на свободе. Пусть Имант Ардонис думает, что его ни в чем не подозревают. В последний момент правосудие схватит его за руку, и преступление будет предотвращено. А если даже нет... Неважно. Пусть Гуго Ленц погибнет, зато остальным, кто получил цветок, опасность угрожать уже не будет. В самом Ядерном центре не осталось ни одного не проверенного полицией сотрудника. Весь день Артур Барк безотлучно находился при докторе Ленце. Когда Гуго Ленц вечером летел домой, его сопровождал целый эскорт. Орнитоптеры охраны были умело и тщательно закамуфлированы - под прогулочные, гоночные, рейсовые и еще под бог весть какие. Люди Кампа потрудились и в доме физика, умудрились покрыть дом Ленца мощным силовым полем - защитным куполом на манер того, какой был над Ядерным центром. День прошел, и ничего не случилось: Ленц был жив и здоров. У Арно Кампа грешным делом мелькнула мысль, что история с фиалкой - вселенская шутка, великий розыгрыш. ...Глубокой ночью Арно Кампа разбудил сигнал видеофона. Шеф полиции очнулся от короткого забытья, хрипло сказал: - Слушаю... - Докладывает агент 17. Гуго Ленц мертв, - сообщила мембрана. Обсуждая причины смерти Гуго Ленца, медицинские эксперты не смогли прийти к единому мнению. Факты были таковы: доктор Ленц скончался вскоре после полуночи. Каких-либо признаков насилия на теле Гуго Ленца обнаружено не было. Непохоже было и на отравление ядом, хотя здесь мнения разошлись. Во всяком случае, в организме Ленца не было обнаружено ни одного из известных медицине ядов. Чудовищное переутомление, сердце не выдержало, говорили одни. Доктора Ленца свел в могилу невроз, развившийся за последние три месяца, утверждали другие и добавляли, защищая свою точку зрения: попробуйте-ка 90 дней прожить под угрозой смерти, под Дамокловым мечом. Вероятно, дни ожидания гибели сломили волю к жизни. По распоряжению президента была создана комиссия для расследования обстоятельств смерти доктора Ленца. Председателем была назначена Ора Дерви, начальник Медицинского центра страны. Смерть физика Ленца, последовавшая точно в срок, потрясла Ива Соича. Значит, цветок, полученный Ивом Соичем, таит в себе отнюдь не пустую угрозу. Пойти навстречу требованиям автора грозного письма? Свернуть работы в Акватауне, пока не поздно? Законсервировать скважину? Остановить машины - дело нехитрое. А потом? Шумиха вокруг фиалки спадет, конкуренты подхватят начатое Ивом Соичем и брошенное им дело, и главный геолог останется в дураках. Нет, отступать поздно. Достаточно хотя бы немного замедлить темпы проходки глубоководной скважины - и он банкрот. И вместо собственного спутника в космосе у него появится иной спутник - вечная досада на себя: струсил, отказался от собственного счастья, не сумел схватить синюю птицу большой удачи, которая приходит раз в жизни. Не отступать надо - атаковать! Ускорить проходку. Взвинтить темпы, как только можно. Не останавливаться перед новыми затратами. Закончить проходку раньше срока, отмеренного ему убийцей. Поскорее сорвать куш, купить спутник и перебраться на него. Там-то уж Ива Соича сам дьявол не достанет. Там, на спутнике, он вволю посмеется над прежними страхами. Сделает оранжерею - решено. И непременно будет разводить фиалки. Именно фиалки, пропади они пропадом! В невесомости цветы растут хорошо... К счастью, и он переносит невесомость неплохо, в отличие от некоторых людей, которые в невесомости и часа не могут прожить. По распоряжению Ива Соича в Акватауне был введен жесткий режим, сильно смахивающий на военный. Геологи, проходчики, инженеры, киберологи, ядерщики не имели права подниматься на поверхность и вообще удаляться за пределы Акватауна. Ив Соич запретил даже обычные походы акватаунцев в рыбацкий поселок за свежей рыбой. И вообще Ив Соич решил свести к нулю непосредственные контакты акватаунцев с внешним миром - до тех пор, пока геологическая программа не будет полностью выполнена. Ему удалось добиться разрешения президента на изоляцию Акватауна. Начальник Геологического центра внушил легковерному президенту, что глубинная скважина - дело, необходимое для страны, основа ее будущего благосостояния и могущества. Ни одна душа теперь не сможет ни проникнуть в Акватаун, ни покинуть его. Ив Соич свободно вздохнул, решив, что отныне здесь, на океанском дне, в глубоководной впадине он в такой же безопасности, как на спутнике Земли. Работа в Акватауне шла день и ночь. Впрочем, понятия день и ночь были весьма условны под многомильной океанской толщей, в царстве вечного мрака. Суточный цикл регулировался службой времени. "Утром" тысячи реле одновременно включали наружные панели на домах-шарах, прожекторы выбрасывали вдоль улиц ослепительные пучки света, тотчас привлекающие глубоководных тварей, давно привыкших к возне под водой, ярче вспыхивали пунктирные лампочки, окаймлявшие дорогу к скважине. Ровно через двенадцать часов все освещение, кроме дорожного, выключалось. На ритм разработок смена дня и ночи никак не влияла, поскольку работы по проходке велись круглосуточно, в три смены. Искусственную смену дня и ночи Ив Соич ввел для того, чтобы люди жили в привычном цикле, чтобы им легче было ориентироваться во времени. 24 часа в сутки на дне впадины полыхало зарево. Время от времени из него вырастал оранжевый гриб, и толщу воды насквозь пронизывала дрожь. Каждый направленный ядерный взрыв означал еще один шаг вперед, в глубь Земли. Акватаунцы прозвали его "Железным Ивом". Беспокойных дел у Соича было невпроворот. Дело в том, что после того, как буровые машины прошли первые мили земной коры, в общем достаточно изученные, проходчики вступили в слои, полные загадок. Ситуации сменялись с калейдоскопической быстротой, и в каждой нужно было найти правильный выход - сменить режим, изменить направление и силу взрыва, воздвигнуть преграду бушующей лаве. Дело иногда решали секунды. Ив Соич координировал работу проходчиков, знал поименно и в лицо чуть не каждого из трех тысяч акватаунцев. Презирая опасность, он часто опускался на дно скважины, появлялся на самых трудных участках проходки. Толстый, отдувающийся, ежеминутно вытирающий пот, он мячиком выкатывался из манипулятора, проверял, как работают механизмы, часто оттеснял оператора и сам садился за пульт управления. Для акватаунцев оставалось загадкой, когда спит Ив Соич. В любое время суток его можно было застать бодрствующим, обратиться к нему с любым делом. С полной нагрузкой работала аналитическая лаборатория, исследуя образцы породы, непрерывным потоком поступающие из скважины. Под огромным давлением даже обычные минералы, давно изученные вдоль и поперек, приобретали новые, неожиданные свойства. Вскоре температура в стволе шахты повысилась настолько, что даже термостойкие комбинезоны перестали спасать проходчиков. По распоряжению Ива Соича были смонтированы и пущены в ход криогенные установки. У проходчиков появился мощный союзник - жидкий сверхтекучий гелий, охлажденный почти до абсолютного нуля. Циркулируя по змеевику, пронизывающему стенки шахты, гелий гасил жар развороченных земных недр. Земля, рыча и огрызаясь, уступала людям милю за милей. Оре Дерви как председателю правительственной комиссии по расследованию обстоятельств смерти Гуго Ленца много приходилось заниматься материалами, так или иначе связанными со знаменитым физиком. В основном здесь были официальные документы, переписка доктора Ленца с дюжиной университетов и крупнейшими физическими лабораториями, копии заказов различным фирмам на оборудование и приборы, рекламации на них и многое другое. Ленц переписывался со многими выдающимися физиками д