ноль,-- провозгласил Ливен Брок, еще что-то черкнув в блокноте. Счет начал угрожающе расти. Притихшие воспитатели молча наблюдали за беспомощной игрой своих подопечных. При счете 5 : 0 Ливен Брок объявил тайм-аут, и Энквен сделал игрокам своей команды короткое внушение. О чем он говорил, какие советы давал, осталось неизвестным: разговор шел на радиочастотах, но после возобновления игры роботы немного освоились. Им даже удалось забрать подачу. Правда, белковые тут же ее потеряли, послав мяч в сетку. Чудо произошло, когда на подачу вышел Алексей. В отличие от Вана он любил подавать высокие мячи. Мяч повис над площадкой роботов. И тут Кельзав, словно подброшенный пружиной, вылетел на перехват. Возможно, сработали ассоциации, связанные с обучением роботов плаванию на Оби... Подпрыгнув на несколько метров, он в воздухе сделал сальто, а затем ударил по мячу с такой силой, что Владимир, пытавшийся его принять, растянулся на песке площадки. Воспользовавшись паузой, Алексей вытер лоб. Он живо припомнил дождь, ветреный день, водный полигон, где они с Владимиром обучали пионцев плаванию. Кстати, обучение плаванию проводилось примерно по той же схеме, как и теперь обучение волейболу. Роботы, еще не умея плавать, прыгали в воду и тут же, на ходу, самостоятельно постигали технику плавания. Все белковые, кроме отсутствующего Энквена, с честью выдержали тогда испытание. Как плавали они, как ныряли! Как бесподобно научились, прыгая в воду, перехватывать в воздухе сигнальную ракету! Теперь роль ракеты играл мяч. С земли, поглаживая бок, поднялся Владимир. -- Сигнальная ракета,-- бросил он Алексею. Тот кивнул. В игре наступил перелом. Правда, низкие мячи по-прежнему смущали белковых, но зато верхние подачи все они, за исключением своего капитана Энквена, перехватывали и гасили великолепно. -- Высокие подавай на Энквена! -- крикнул Ван, пасуя мяч Федору. Перевес в игре сохранялся на стороне людей. Они играли гибче, все время меняя тактику, в то время как роботы вели игру слишком прямолинейно. Первый тайм программисты и биологи выиграли. Взоры воспитателей были обращены к Ливену Броку. Тот просмотрел записи в блокноте, сунул его в карман, затем поглядел в сторону белковых, которым Энквен вновь что-то спокойно объяснял. Ливен Брок слез с судейской вышки, его окружили воспитатели. -- Что же это будет, Ливен? -- с тревогой спросил один из них. -- После перерыва лед тронется,-- уверенно сказал Ливен Брок. Слова опытного воспитателя оказались пророческими. Начало второго тайма проходило в равной борьбе. Команды двигались очко в очко. Энквен, служивший в команде роботов связующим началом, и сам освоил технику гашения высоких мячей, и его удары буквально с каждым разом становились все более точными. Федор, как и остальные его игроки, сражался с полной выкладкой. Но белковые и в защите начали играть безошибочно. Они спасали "мертвые" мячи, умело ставили блок. Как только Федор или кто-либо иной подпрыгивал, чтобы ударить по мячу, перед ним над сеткой вырастали шестипалые руки, преграждавшие путь атаке. Федору показалось, что роботы научились разгадывать каждый раз его замыслы. Он только успевал продумать маневр, а у белковых уже было готово противоядие. Один из ударов Энквена оказался настолько сильным, что мяч пробил сетку. Игру на несколько минут пришлось приостановить. К этому моменту роботы выигрывали тайм с подавляющим счетом. Сетку заменили. Ливен Брок поднес к губам сирену, но его остановил Энквен. -- Погоди, воспитатель! -- крикнул Энквен. Ливен Брок опустил сирену и выжидательно посмотрел на робота. Энквен вперевалку подошел к судейской вышке, подпрыгнул и повис на одной руке, ухватившись за штангу. -- Говори, Энквен! -- сказал Ливен Брок. Робот молчал, раздумывая. -- Я доволен тобой, Энквен, -- произнес Ливен Брок. -- А остальными? -- И остальными тоже. Ступай на площадку,-- произнес нетерпеливо Ливен Брок. -- Дальнейшая игра бессмысленна, воспитатель,-- вполголоса сказал Энквен. -- Вы устали? -- удивился Ливен Брок.-- Я этого не заметил. Энквен покачал головой. -- Дело не в нас,-- сказал он. -- Ах, вот оно что,-- улыбнулся Ливен Брок.-- Энквен мой, ты еще не знаешь людей! Их выносливости, выдержке нет предела. Люди могут все... -- Игра бессмысленна, воспитатель,-- повторил Энквен. Он висел на руке без всякого видимого усилия. -- Почему? -- Мы освоили эту игру с мячом,-- пояснил Энквен.-- И с каждой минутой будем играть все лучше. Поэтому результат игры предрешен. Ливен Брок машинально раскрыл блокнот. -- Записи здесь,-- робот свободной рукой коснулся блокнота,-- устарели. Каждый из нас может рассчитать полет мяча с точностью до миллиметра. -- До миллиметра? -- Да. -- Проверим,-- сказал Ливен Брок. Он попросил мяч и жестом удалил с площадки всех игроков, оставив на ней только Энквена. Затем пошарил по карманам, вытащил карандаш и швырнул его вниз. Карандаш упал на край площадки, которую защищала команда людей. Зрители и игроки, притихнув, следили за приготовлениями Ливена Брока. Когда последний игрок покинул поле, Энквен не спеша вышел на середину площадки. -- Готов? -- спросил Ливен Брок. Энквен кивнул. Ливен Брок с силой бросил мяч вверх и в сторону от Энквена. Робот пристально следил за полетом мяча. Когда мяч начал снижаться, робот подпрыгнул, в полете изогнулся и резко, наотмашь, ребром ладони нанес удар. Мяч опустился на карандаш, глубоко вдавив его в песок. Зрители наградили Энквена аплодисментами. -- Вопрос ясен,-- сказал Ливен Брок и приготовился слезть с судейской вышки. -- Погоди, воспитатель,-- снова остановил его Энквен. Он поднял карандаш и протянул его Ливену Броку. -- Говори,-- произнес Ливен Брок. -- Когда встречаются два шахматиста разных категорий, -- сказал Энквен,-- то для уравнивания шансов один дает другому фору -- какую-нибудь фигуру: слона, например, или ладью. -- Моя школа,-- пробормотал Карбенко с довольной ухмылкой. Остальные молчали, ожидая, куда клонит Энквен. -- Предлагаю уравнять шансы двух команд,-- сказал Энквен и посмотрел на Ливена Брока. -- Так-так... Какую же фигуру ты предлагаешь пожертвовать? -- спросил Ливен Брок. -- Пусть против команды людей играет один белковый, -- предложил Энквен. -- И он справится один? -- Он выиграет. -- У целой команды? -- Да. Все посмотрели на Ливена Брока, ожидая, что он ответит Энквену. -- Хорошо,-- согласился Ливен Брок.-- Какой белковый может выйти на поле? -- Любой,-- коротко ответил Энквен. -- Кого ты назначаешь? -- Себя,-- мгновенно произнес Энквен. Ливен Брок кивнул, словно ожидая такого ответа. По его жесту на площадку вышли шесть человек. За сеткой остался только один Энквен. Слегка согнувшись в коленях и подавшись вперед, словно перед прыжком, он ожидал подачи команды противника... Первые же минуты после возобновления игры показали, что уравнивания сил, о котором говорил Энквен, не произошло. Как ни старались люди обмануть робота, то посылая мяч на края площадки, то опуская его у самой сетки,-- расчет Энквена каждый раз оказывался безошибочным, прыжок -- точным, а удар -- неотразимым. В сгустившихся сумерках Энквен метался по площадке, как пантера. Сходство со зверем довершали кошачья гибкость и мягкость движений робота. Счет в пользу Энквена неумолимо рос. -- Включить освещение, учитель? -- спросил Ван. Ливен Брок махнул рукой. -- Я думаю, пора опустить занавес,-- сказал он и свистком возвестил окончание игры, приостановленной ввиду явного преимущества Энквена. Так закончился необычный матч между людьми и белковыми роботами. Стемнело. Дорожки начали светиться. По аллее шла группа людей. -- Ах, Энквен, Энквен! -- восхищенно повторял Владимир. -- Поздравляю вас, профессор, с успехами воспитанника, -- сказал Алексей. Ливен Брок улыбнулся. -- А я вас, мушкетеры,-- сказал он.-- А также того капитана, который полетит на "Пионе". На экипаж ему жаловаться не придется. Лин и Федор ушли вперед. -- Я сегодня не собирался в Зеленый,-- сказал Федор. Лин погладила косу. -- Как же ты очутился на волейболе? -- спросила она. -- К тебе прилетел. -- Откуда ты узнал, что я на Земле? Федор улыбнулся. -- Тайна,-- произнес он. -- Я никому не радировала, как же ты мог узнать? Федор пожал плечами. -- Разве ты не веришь в биосвязь без передатчика? -- произнес он многозначительно. Лин искоса бросила взгляд на Федора: не поймешь, серьезно он говорит или шутит? -- Ты ведь был, кажется, недавно на Луне? -- спросила Лин после паузы. Федор кивнул. -- И улетел, не повидавшись? -- Понимаешь, Лин, так получилось...-- замялся Федор. Об истории, связанной с Май и ее неудачной рекогносцировкой на плато Варгентина, у него не было охоты распространяться. -- Понимаю,-- сказала Лин.-- Опять тайна. -- Я заметил,-- перевел разговор Федор,-- что ты недолюбливаешь радиограммы. -- Да,-- согласилась Лин,-- я больше люблю письма. -- Писать? -- И получать тоже! Дом Ливена Брока был неподалеку от института, но Лин и Федор избрали отнюдь не кратчайший путь. Нужно было и переговорить о многом, и насмотреться друг на друга. -- В письме все важно,-- задумчиво проговорила Лин,-- и почерк, и конверт, и даже бумага,-- я больше люблю старинную бумагу, чем пластик. Знаешь? Когда приходит от тебя письмо, я всегда гадаю... -- Гадаешь? -- Гадаю, в каком настроении ты был, что думал, когда писал письмо. А знаешь, о чем я подумала, когда пролетала сегодня над Атлантикой? Подумала, что хорошо бы написать тебе письмо, засмолить в бутылке и бросить в океан. И пусть оно путешествует долго-долго. Все равно слова не остынут! А потом... -- А потом? -- А потом, много лет спустя, ты случайно придешь на берег океана и найдешь бутылку... Я фантазерка, да? -- Нет, почему же? Когда-то бутылочная почта была в ходу, -- заметил Федор. -- Капитан Грант? -- К бутылочной почте прибегали во время катастрофы, кораблекрушения. Это был единственный шанс подать о себе весточку,-- сказал Федор.-- Но далеко не всем так везло, как капитану Гранту, записку которого все же нашли и не слишком поздно... В этом смысле Христофору Колумбу повезло меньше. Однажды Колумба во время экспедиции начали преследовать несчастья. Одна каравелла -- "Санта Мария" -- погибла, а на другой -- "Нинье" -- матросы, измученные лишениями, подняли бунт. Как быть? Радио тогда не было, биосвязи тоже. Колумбу ничего не оставалось, как написать обо всех своих несчастьях в письме, которое он засмолил в бочонке и бросил в море. -- Письмо не погибло? -- Нет. -- А сколько оно шло? -- В этом все дело,-- сказал Федор.-- Письмо нашли только почти 360 лет спустя. Отчаянное послание выудили в бурных водах Бискайского залива. -- Послушай, Федя, -- Лин остановилась от поразившей ее мысли. -- Письмо Колумба совершило прыжок во времени, как звездный корабль. -- Как мой отец, -- негромко добавил Федор. Они подошли к дому. Было за полночь, но окошко Ливена Брока светилось. -- Ливен Брок работает,-- сказал Федор. -- Дедушка меня ждет,-- прошептала Лин. Они прощались долго. Глава 8 РУТОН Не всюду нас ждет атмосфера сердечности, Мы знаем! Но выверен курс корабля. Ведь где-то над нами, в немыслимой вечности Плывет голубая планета Земля! Ректор -- или начальник -- Звездной академии помешал ложечкой остывший чай и, забыв сделать глоток, снова углубился в список, который лежал перед ним. -- Отличный нынче выпуск,-- сказал он. -- Потому нам и трудно сейчас,-- заметил начальник курса, сидящий рядом. Они уже четвертый час колдовали над списком учлетов последнего курса. Наступило время решающего выпускного экзамена. Курсантов предстояло разбить на группы, каждой из которых нужно было выполнить задание в пределах Солнечной системы. Группы были различной численности, и разными были задания. Впрочем, у последних было нечто общее: каждое из заданий -- так постановил Высший координационный совет Земли -- заключало какую-нибудь задачу, еще не решенную. Тем самым выполнение каждой группой курсантов экзаменационного задания приносило определенную пользу, помогало осуществлению грандиозного плана, по которому земляне преобразовывали природу Земли и других планет. Карточки с фамилией и характеристикой каждого курсанта ректор и начальник курса складывали в разные стопочки соответственно различным группам поиска. Стопочки бесконечно тасовались. Здесь же лежал список заданий, хранимый в строжайшей тайне. Как обычно, экзаменуемый имел право вскрыть конверт с заданием не раньше чем через два часа после старта ракеты. В списке почти напротив каждого экзаменационного задания уже стояла пометка. Кропотливая и ответственная работа по распределению групп -- ее по традиции не принято было доверять электронным машинам -- подходила к концу. -- Май Порт,-- прочел по списку начальник академии. Затем оторвал глаза от листа и посмотрел на собеседника. -- Несколько взбалмошная, но характер -- кремень, -- сказал начальник курса. Ректор кивнул. -- Любит звезды,-- добавил начальник курса. -- Звезды любят все, кто пришел к нам учиться,-- заметил ректор. -- Май разбирается в навигации. -- Оценки? Начальник курса заглянул в карточку. -- Почти по всем предметам отлично,-- сказал он. -- Почти? -- переспросил ректор. -- Давняя история... Несколько лет назад она провалила зачет по аэрофотосъемке. -- Припоминаю...-- улыбнулся ректор.-- Луна, плато Варгентина. Но потом она, кажется, пересдала? -- С блеском. -- Верно. С блеском. Они помолчали. -- Это единственный у нее случай? -- Да. И притом случай скорее курьезный, чем серьезный, -- сказал начальник курса. -- Помню, помню,-- произнес ректор.-- Случай, делающий честь незаурядной выдумке Федора Икарова. Что ж, давайте включим Май Порт в марсианскую группу,-- предложил ректор. -- Группа трудная...-- усомнился начальник курса. -- Май справится. -- Должна справиться,-- согласился начальник курса и положил карточку Май в группу Марса. -- Остался один Икаров,-- напомнил начальник курса. Глаза ректора потеплели. -- Гордость академии,-- сказал он. Начальник курса бросил взгляд на список заданий. -- Для Икарова все группы легкие,-- сказал он.-- Разве что марсианская? Ректор побарабанил пальцами по столу. -- Икаров с группой не полетит,-- сказал он. -- А в чем дело? -- удивился начальник курса. -- Я разговаривал с председателем координационного совета, -- сказал ректор. -- Зеленого городка? -- Солнечной системы,-- поправил ректор.-- Совет озабочен. На стапелях, как вы знаете, ныне заложены корабли, которые строятся невиданными ранее темпами. Теперь эти корабли, в том числе и "Пион", под угрозой. Сроки их монтажа срываются... -- Литий? -- полуутвердительно произнес начальник курса. -- Лития не хватает,-- кивнул ректор.-- По решению координационного совета литий теперь будут искать всюду: и на Земле, и на Марсе, и на Венере. -- Эти планеты достаточно разведаны. Едва ли на них встретится достаточный запас лития,-- сказал начальник курса. -- В том-то и дело,-- вздохнул ректор.-- У совета не хватает поисковиков. Каждый капитан, как раньше говорили, на вес золота. В общем, Федор Икаров полетит на Рутон. -- На Рутон? В систему Проксима Центавра? Но туда нет группы. Ректор отхлебнул чаю. -- Группа не нужна,-- сказал он. -- Что же, Икаров один полетит? -- И один, и не один. Начальник курса пожал плечами. -- Икаров полетит на Рутон с Энквеном,-- сказал ректор. Начальник курса помолчал, осмысливая сказанное. -- Значит, все-таки один? -- произнес он. -- Я с такой точкой зрения не согласен. -- Значит, они вдвоем должны будут исследовать Рутон,-- думая о чем-то, сказал начальник курса. -- Да. -- Разыскать литий,-- продолжал начальник курса. Ректор прошелся по кабинету. За прозрачными стенами спал учебный лагерь, окруженный тайгой. -- Цель совместного полета Икарова и Энквена,-- сказал ректор после паузы,-- не только литий. И даже не только Рутон... -- Понимаю,-- взволнованно произнес начальник курса. И тихо повторил: -- Понимаю... -- Между прочим, я давно уже замечаю у Икарова и Энквена нечто вроде взаимной тяги,-- заметил ректор. Теперь им казалась важной любая деталь, связанная с Икаровым и Энквеном. -- Не знаю насчет тяги. По тяготению у нас Икаров специалист,-- усмехнулся начальник курса собственному непритязательному каламбуру.-- Но общаться они, действительно, любят. Особенно после знаменитого волейбольного матча. Ректор отвернулся от окна. На груди его блеснул орден Солнца -- знак высшего почета свободной Земли. -- Кстати, знаете, как прозвали Федора и Энквена после исторического матча? -- усмехнулся начальник курса. -- Как? -- Два капитана. -- Что ж, удачно,-- сказал ректор.-- Особенно в свете последних новостей. Оба подошли к столу. Все карточки были распределены по стопкам, кроме одной, которая лежала особняком. -- Вот и еще один выпуск...-- сказал ректор.-- Разлетятся скоро наши питомцы. -- Все правильно. Не вечно орлятам в гнезде сидеть,-- откликнулся начальник курса. На космодроме было многолюдно и "многороботно", как выразился Ливен Брок. Неизвестно почему, но провожать Федора Икарова и Энквена в учебный поиск прибыл чуть ли не весь Зеленый городок. Корабль стоял на старте, готовый к прыжку. Люди волновались. Белковые держались с обычной невозмутимостью. Но самым спокойным казался Ливен Брок. Время от времени он проводил ладонью по ежику седых волос (лишь этот нервный жест выдавал волнение воспитателя Энквена). Для Энквена это был первый серьезный поиск. Выдержит ли он испытание? От результата зависела судьба тех белковых, которые еще только, ковыляя, вышли из камер синтеза, судьба тех, для кого головной мозг лишь созревал в ячейках башни безмолвия. Ван отозвал Федора в сторонку и протянул ему небольшой целлулоидный шарик. Федор покачал головой. -- Спасибо, Ван,-- сказал он.-- В поиске, думаю, мне будет не до пинг-понга. Да и с кем играть? С Энквеном? -- кивнул он в сторону робота, которому в это время Ливен Брок давал последние наставления. Ван улыбнулся. -- Чудак,-- произнес он, -- какой пинг-понг? Это биопередатчик. -- Откуда он? -- Сам собрал. Только опробовать не успел,-- сказал Ван.-- Возьми, авось пригодится. Федор повертел шарик. -- Это второй биопередатчик в моей жизни,-- заметил он.-- Первый, который я видел, был ужасно громоздок. Прогресс налицо. Федор сунул шарик в карман комбинезона. Подошел Карбенко. -- Я уже предупредил Энквена,-- сказал он. -- О чем? -- спросил Федор. -- Как о чем? -- удивился Владимир.-- Ты будешь с ним тренироваться, если выдастся свободный часок. Шахматист поддерживает форму только регулярной игрой. -- Ладно, если будет время,-- улыбнулся Федор. -- А, вот и Леша! -- воскликнул Ван. Они встали в кружок, все четверо. -- Пятнадцатиминутная готовность! Всех попрошу в бункер,-- объявил старший диспетчер космодрома, удивленный необычным нашествием светил из Зеленого городка и Звездной академии. Федор направился к пульсолету. Рядом, приотстав на полшага, шел Энквен. Снаряжение, нужное для поиска, Федор и Энквен придирчиво проверили накануне. Проверка длилась несколько дней и отняла у Федора массу сил. Вчера, когда они с Энквеном проверяли шагающую тележку-манипулятор, в ангар заглянул ректор Звездной академии. -- Учтите,-- улыбнулся он многозначительно, обращаясь сразу к двоим.-- Точно такие манипуляторы проектируются на "Пионе"... Об этих словах ректора и размышлял Федор, шагая к пульсолету. В кабине было тесно. Энквен переместился поближе к пульту -- он не боялся больших перегрузок, которые характерны для пульсолета. Икаров капитально устроился в капитанском кресле. В наушниках звучал голос диспетчера, отсчитывавшего последние секунды. -- Семь... шесть... пять... Услышав "ноль!", Икаров нажал кнопку старта. Теперь начинался другой отсчет -- отсчет времени поиска. Пакет с заданием можно будет вскрыть только через два часа. А пока -- самый мучительный послестартовый участок пути. Выгода пульсолета в том, что он в отличие от кораблей на ионной тяге быстро набирает скорость. Но перегрузки, которые при этом возникают, способны выдержать немногие даже из натренированных астронавтов. Иные предпочитали порцию снотворного -- инструкция для пульсолетов это разрешала,-- но Федор предпочитал обходиться без этого. Пульсолет шел с большим ускорением, Федор чувствовал это каждой клеточкой тела. Он откинул голову и закрыл глаза. Сколько прошло времени? Когда Федор поднял веки, Энквен по-прежнему стоял у пульта, неподвижный, как скала. Будто почувствовав, что Икаров на него смотрит, робот повернул голову. В его взгляде Федору почудилось сочувствие. -- Скажи, капитан, люди победят силу тяжести? -- спросил Энквен. -- Победят. -- Когда? -- На этот вопрос, Энквен, трудно ответить... -- Большой мозг ответил бы,-- неожиданно произнес Энквен. -- Мы с тобой, может быть, когда-нибудь ответим на этот вопрос,-- сказал негромко Икаров. Энквен кивнул, словно отвечая собственным мыслям. -- Включи обзорный экран,-- сказал капитан. Земля, с которой они час назад стартовали, успела превратиться в еле заметный серпик, затерявшийся среди звезд. Один двигатель, повинуясь программе, отключился. Ускорение уменьшилось, и дышать Икарову стало легче. -- О чем вы говорили с Ливеном Броком накануне полета? -- спросил Федор. -- О биологической связи,-- сказал Энквен. "Немудрено,-- подумал капитан.-- О биологической связи теперь говорят все". -- Потому я и спросил тебя, капитан, о гравитации,-- неожиданно добавил Энквен. -- Причем здесь гравитация? -- Ливен Брок считает, что тяготение и биосвязь спаяны воедино,-- пояснил Энквен. Федор посмотрел на него. -- Передача мыслей на расстояние, возможно, осуществляется с помощью гравитационных волн,-- счел нужным пояснить Энквен. -- Чтобы доказать это, нужны опыты. Много опытов... -- сказал Икаров. -- Мы с Ливеном Броком проводили эксперименты. -- На сей раз без моего участия,-- через силу усмехнулся Икаров. -- Опыты проводились дома у воспитателя и на Оби,-- произнес Энквен. -- А что за опыты? -- заинтересовался Икаров. -- Ливен Брок вручал мне запечатанный конверт... -- начал Энквен. -- Вот такой? -- спросил Икаров, вытащив из кармана конверт, час назад на космодроме врученный ему ректором Звездной академии. Робот кивнул. -- С этим конвертом я спускался в лабораторию, которая в подвале, -- продолжал Энквен. -- Сверху на люк Ливен Брок накладывал стальные плиты. -- А потом? -- Потом я по сигналу воспитателя вскрывал конверт. Там были сделанные на отдельных листках различные геометрические рисунки -- квадрат, параллелограмм, окружность, эллипс и так далее... Робот говорил медленно. Перед внутренним взором его с кинематографической точностью проплывали совсем недавние картины: темное помещение лаборатории... Все, что давным-давно знакомо,-- стол, калькулятор, приборы -- в инфраосвещении выглядит немного иначе, чем обычно, незнакомо и чуточку таинственно... И у стола -- он, Энквен, перебирающий листки с простыми рисунками... -- Дальше,-- сказал Икаров. -- Я вынимал листки наугад. У меня были две задачи,-- произнес Энквен.-- Первая -- как можно более четко представить себе каждый геометрический образ. Вторая -- запомнить порядок листков. -- А Ливен Брок? -- Воспитатель находился наверху, в своем кабинете. Он должен был уловить мои мысленные сигналы и постараться расшифровать их. -- Совпадение получалось? Робот кивнул. -- А на Оби? -- На Оби мы повторили опыты,-- сказал Энквен.-- Только вместо металлических плит была толща воды. -- Ты нырял? Энквен замялся. -- Нырять не умею. Опускался в скафандре,-- ответил он. -- И тоже было совпадение? -- Да. -- А на какую глубину ты погружался? -- Пятнадцать метров. Нетрудно было уловить ход мысли Ливена Брока. Его опыты с Энквеном подтверждали, что мысленная передача не может быть прервана или искажена ни толщей воды, ни металлическими плитами. Однако передача может осуществляться только каким-либо из видов материальных волн. Стальные плиты, водная толща задерживают и искажают почти все виды волн. Единственным исключением являются гравитационные волны: в отличие от электромагнитных волн, от радиоволн, они не ведают преград. Вывод ясен: передача мысли осуществляется с помощью волн тяготения. Но вот каким образом? -- Чтобы раскрыть загадку биосвязи, нужно понять природу тяготения,-- произнес Энквен, будто угадав мысли Икарова. Снова и снова гравитация! -- Ливен Брок сказал кому-нибудь о своих последних опытах? -- спросил Икаров. -- Нет. -- Почему? -- Опыты не закончены из-за моего внезапного вылета, -- сказал Энквен. Заканчивался второй час полета. Несколько минут Энквен провел в неподвижности. Он замер так, как это могут только белковые роботы да еще каменные статуи. Взгляд Энквена был прикован к секундной стрелке часов на пульте, которые включились, когда оператор на космодроме отсчитал "ноль!". Едва только секундная стрелка завершила круг, Энквен перевел взгляд на конверт с заданием, который Икаров все еще держал в руке. Капитан вскрыл конверт и быстро пробежал глазами листок с заданием. Робот ждал. Это он умел. -- Мы летим на Рутон, Энквен,-- сказал Икаров после паузы. Огромная память робота мгновенно отреагировала на название планеты. Но из всей суммы знаний, зафиксированных в запоминающем устройстве, он выделил только одно: -- Рутон почти не исследован. -- Тем лучше,-- сказал капитан. По звездной навигации Икарову в академии не было равных. Вдвоем с Энквеном он быстро составил программу для маршевых двигателей корабля. Теперь все было готово для пульсации -- прыжка через всю Солнечную систему и дальше -- к неблизкой Проксиме. Корабль уже достаточно удалился от Земли, и ядерное пламя, которое при пульсации вырвется из ракетных дюз, будет безопасно для планеты. Теперь капитану -- хочешь не хочешь -- оставалось пройти неприятную процедуру усыпления: при пульсации возникали перегрузки, которые не мог перенести ни один человеческий организм в состоянии бодрствования. Федор не любил сам себе делать укол, но выбора не было. Он приготовил шприц и закатал рукав. -- Разреши мне, капитан,-- вдруг сказал Энквен и протянул руку к шприцу. -- Ты умеешь делать уколы? -- Да. -- Откуда? -- Лин показала. -- Хорошо,-- сказал Икаров и протянул Энквену шприц. На память робота можно было положиться, капитан знал это. Шестипалые руки уверенно взяли шприц. Робот посмотрел шприц на свет -- в этом порывистом жесте Федор узнал Лин. -- Пока я буду спать, следи за приборами,-- сказал Икаров. -- Когда ты проснешься, капитан, мы выйдем на эллиптическую орбиту вокруг Рутона,-- произнес Энквен. -- Ненавижу сон,-- вздохнул Икаров.-- Треть своей жизни человек убивает на сон. -- Такова ваша несовершенная природа...-- выразил сочувствие Энквен. Икаров забрался в манипулятор, в котором по инструкции полагалось быть во время пульсации усыпленному астронавту. -- Ненавижу быть пассажиром,-- негромко сказал Икаров. Глядя в сосредоточенное лицо Энквена, склонившегося над манипулятором, он добавил: -- В вену попади. Игла шприца кольнула, как жало. -- Я мячом с лета в карандаш попадаю,-- сказал Энквен. Ответить Икаров не успел: темная волна наркотического сна затопила мозг. Щупальца манипулятора охватили спящего капитана, окутали его, словно кокон. Энквен, хотя и не страшился перегрузок, сел в капитанское кресло и перевязался ремнями, чтобы страшная сила инерции не расшибла его о стенки штурманской рубки, когда корабль войдет в пульсацию. Автоматы, руководимые Энквеном, исправно вывели корабль из пульсации. После маневра выравнивания орбиты на планетолете воцарилась невесомость. Корабль вынырнул из пульсации в районе двойной звезды а Центавра, ближайшей соседки Солнца. Икаров очнулся и покинул манипулятор. На обзорном экране медленно проплывала темная, изъязвленная поверхность планеты. -- Под нами Рутон, капитан,-- доложил Энквен. -- Параметры орбиты? Энквен выпалил цифры. -- Высота подходящая для разведки,-- решил Икаров. Общая программа исследования новых планет была разработана давно. Вращаясь вокруг планеты, астронавты должны были прежде всего произвести геодезическую и картографическую съемку поверхности, составить хотя бы общее представление о геологии небесного тела. Попутно необходимо было промерить магнитные поля, окружающие планету, определить структуру гравитационного поля, взять пробы воздуха и исследовать их, выяснить, что представляет собой климат планеты. Федор и Энквен, не отрываясь, смотрели на экран. Новый, неисследованный мир лежал перед ними. Рассчитывать приходилось только на собственные силы и сметку: связь с Землей по радио в самостоятельном поиске запрещалась. Неведомые чувства обуревали Федора. Никогда еще не удалялся он так далеко от Земли. Капелька воображения -- и можно себе представить, что ты среди звезд, вдали от Солнечной системы... Корабль неутомимо нанизывал витки. Работы у Энквена и Икарова, несмотря на помощь автоматов, было много. С момента пробуждения Федор, не переставая, думал о литии. С каждым новым витком сведения о геологии Рутона пополнялись. В принципе для геологической разведки чем ниже обращается над планетой корабль-спутник, тем лучше. Но поверхность Рутона, как справедливо заметил Энквен, почти не изучена. Слишком снижаться опасно: можно врезаться в скалу. Капитан оставил корабль на высоте порядка двадцати километров. Энквен следил за тем, чтобы витки не накладывались один на другой, а образовывали над Рутоном равномерную сетку. На одном из витков стрелка магнитометра запрыгала, указывая на наличие руд в толще планеты. Что это за руды? Какова их глубина залегания? Мощность пластов? Детализация потом, потом... Сначала -- общая картина планеты. Барабаны приборов вращались, и все новые и новые штрихи ложились на ленту. Нелегко было привыкнуть к планете, которая принадлежит одновременно двум Солнцам. Как бы глубоко и хитро ни прятала планета клад полезных ископаемых, ключ к нему всегда можно подобрать. Чтобы обнаружить такой клад, вовсе не обязательно вгрызаться в толщу породы. Отмычкой к запрятанным сокровищам часто служит магнитное поле, незримым покрывалом охватывающее всю планету. Над месторождением полезных ископаемых магнитные линии искривляются, что и улавливают чуткие приборы. По этим искривлениям машины вычисляют точные координаты месторождения, мощность пласта, глубину залегания и прочие параметры. Если же у планеты нет собственного магнитного поля, на помощь приходит ее гравитационное поле. Будничная, черновая работа, которой невпроворот в космосе. После всесторонней аэромагнитной и гравитационной разведки наступит миг, которого Федор ждал столько лет,-- они высадятся на Рутон. Какие моря, какие пропасти, какие бури и грозы ожидают их на неведомой планете? Сколько времени понадобится им, чтобы разобраться в Рутоне -- клубке загадок? От посторонних мыслей Федора отвлек Энквен, возившийся с феррозондовым щупом. Глаза робота, не отрываясь, смотрели на кривую, вычерчиваемую самописцем прибора. -- Что у тебя, Энквен? -- спросил Икаров. -- Клюет,-- ответил Энквен, бог весть по какой ассоциации вспомнив совместную с Ливеном Броком рыбалку на Оби. -- Железо? -- Подозреваю гранитоид, содержащий молибден и вольфрам,-- сказал Энквен. -- Литий пока не попадался? Энквен покачал головой. Капитан нанес обнаруженное с помощью Энквена месторождение на глобус -- макет Рутона. -- Поищи-ка земной аналог этому месторождению,-- велел капитан Энквену. Чтобы выполнить приказ Икарова, робот должен был искать нужную информацию не в толстых справочниках, не в микропленках и не в картах геологических разрезов Земли. Все эти громоздкие аксессуары поисковиков заменялись для Энквена его памятью. Икаров знал: белковый робот помнит столько, что и в сотне энциклопедий едва ли уместишь. Но от этих знаний было бы мало проку, если бы воспитатель не научил Энквена распоряжаться ими. Что толку в складе, забитом под самый потолок всякими полезными предметами, если для того, чтобы отыскать нужную вещь, необходимо копаться целый день и все перерыть? Что касается Энквена, то он из склада своей памяти умел сразу же извлекать нужную вещь. Икаров несколько секунд ждал результат. -- Капитан, по мощности рудоносного пласта,-- доложил Энквен,-- земного аналога не имеется. Икаров понимал, что означает эта находка. И вольфрам, и молибден -- хлеб космической промышленности, хлеб, в котором Земля давно уже ощущала нехватку... Полтора десятка витков ушло на то, чтобы набросать предварительную аэромагнитную карту Рутона. На шестнадцатом витке Икаров отключил магнитометр. -- Садимся, капитан? -- спросил Энквен. -- Рано,-- ответил Икаров, медленно вращая перед собой глобус Рутона, который он успел испещрить различными значками.-- Сделаем еще один портрет планеты. -- Какой портрет? -- Радиационный. Меня тут кое-что смущает...-- нахмурившись, сказал Икаров. Не только смещение магнитных линий выдает местоположение горных руд. Многие горные породы "дышат", посылая в окружающее пространство радиацию. В результате планета оказывается окутанной облаком излучения. По рельефу этого облака также можно составить представление о богатствах, которые таит в своих недрах новая планета. Время шло. Корабль нанизывал витки вокруг Рутона, все время меняя плоскость обращения. Оторвавшись от приборов, Икаров устало разогнул спину, глянул на часы. Время спать. Вокруг -- масса интересного, хочется сделать своими руками и то, и другое, и третье, но первая заповедь астронавта в далеком поиске -- режим. Собьешься с колеи -- потом ее нащупать трудно. Капитан дал Энквену инструкции на время своего отсутствия, затем, перебирая руками скобы невесомости, двинулся в свою рубку. Спал недолго, но, возвратившись к пульту, почувствовал себя освеженным. У радиометра маячил Энквен, он даже позу не переменил. -- Ты железный, Энквен,-- заметил Икаров. -- Белковый,-- уточнил робот. -- Что ты успел? Энквен показал несколько новых отметок на радиационной карте Рутона. Капитан просмотрел пометки, долго глядел на одну, показывавшую всплеск радиации, но ничего не сказал. Приблизившись к центральному пульту, капитан посмотрел на часы и обернулся к роботу: -- Энквен, как будем измерять время на Рутоне? -- В часах, минутах и секундах, -- сразу ответил робот, не удивившись вопросу. -- Не то,-- улыбнулся капитан.-- На Земле основной жизненный цикл -- сутки. И многие астронавты, надолго покидая Землю, сохраняют на корабле суточный ритм. -- Мы здесь надолго? -- Пока не выполним задание. -- Давай, как другие астронавты,-- кивнул Энквен.-- И знаешь что, капитан? -- Что? -- Давай и на "Пионе" измерять время в сутках. Если мы полетим на нем,-- добавил Энквен. Энквен отметил очередное показание радиометра, нанес его на карту и приблизился к Икарову. -- На Земле я задавал вопросы воспитателю,-- произнес робот. -- Знаю. -- Здесь буду задавать вопросы тебе. Икаров кивнул в знак согласия, одновременно припомнив жалобу Ливена Брока на то, что вопросы Энквена иной раз ставят его в тупик. А ведь Ливен Брок -- один из самых образованных людей Земли! Энквен посмотрел на глобус Рутона. -- Радиация -- поток частиц, который разрушает живую клетку,-- произнес Энквен.-- На Земле есть радиация. Почему она не уничтожила жизнь? -- Эволюция жизни сумела приспособиться к радиации, -- пояснил Икаров. -- Может человек ощутить радиацию, как ощущает он тепло, цвет или запах? -- снова спросил Энквен. -- Нет,-- ответил Икаров. -- А если доза излучения смертельна? -- Даже в этом случае. Энквен положил руку на радометрический счетчик. -- Перед выходом наружу позаботься о противорадиационной защите, капитан,-- сказал он.-- Я обнаружил на Рутоне сильное гамма-излучение. Энквен, оставив счетчик, подошел к глобусу, повернул его и показал точку, которая с самого начала привлекла внимание Икарова. Капитан посмотрел на робота. -- Что же, по-твоему, дает излучение? -- спросил Икаров. -- Сначала я решил, что это уран,-- сказал Энквен.-- Теперь пришел к выводу, что здесь месторождение тория и радия. Икаров долго и молча всматривался в хитросплетения кривых, вышедших из-под пера самописцев. -- Ты ошибся, Энквен,-- покачал капитан головой.-- Это не торий и не радий. -- Всплеск радиации... -- начал Энквен. -- Космическое излучение,-- перебил капитан.-- Рутон тут ни при чем. Запомни форму этого пика на ленте: такую кривую может давать только космическое излучение. Нагнувшись над глобусом, Икаров стер точку, которую нанес Энквен. За время короткого сна в рубке накопилось немало дел. Капитан углубился в работу. Резкий голос Энквена заставил его вздрогнуть: -- Поздравляю, капитан! -- сказал Энквен. -- С чем это? -- Мы на Рутоне ровно сутки, -- произнес Энквен. -- Близ Рутона, -- машинально поправил Икаров. Да, пошли вторые сутки, и кое-какое представление о планете они уже составили. Но пока что напрасно искали Икаров и Энквен металл, в котором в последнее время больше всего начала нуждаться Земля. Следов лития на Рутоне обнаружить пока не удавалось. -- Здесь нет лития,-- сказал Энквен. -- Высадимся -- отыщем,-- произнес капитан. Рутон был почти не изучен землянами. Руки не доходили. Кроме того. Высший координационный совет считал, что Рутон беден полезными ископаемыми. Данные совета основывались на показаниях автоматических зондов, которые запускались в сторону Рутона. Но зонды, по-видимому, ошиблись либо автоматика их оказалась несовершенной. Первые же часы пребывания близ Рутона убедили исследователей, что традиционные представления землян об этой планете нуждаются в существенных поправках. Много заманчивых крестиков, птичек и прочих значков нанесли Икаров и Энквен на глобус Рутона. В одном месте Икаров обнаружил даже обширный район, где можно было подозревать нефтеносные пласты. Откуда нефть на Рутоне? Разве эта планета знала органическую жизнь? Быть может, эта нефть неорганического происхождения? Все эти вопросы предстояло решить. Когда корабль перешел на новый виток, индикаторы в одном месте показали неожиданный всплеск температуры на поверхности Рутона. Это произошло над возвышенным плато, окаймленным горами. Икаров несколько раз проверил показания. Ошибки быть не могло: температура плато, которое давно уже скрылось из виду, была много выше температуры окружающей среды. Энквен внимательно осмотрел индикатор инфракрасного из