лучения. -- Возможно, чувствительность прибора недостаточна, -- высказал он предположение. Икаров усмехнулся. -- Чувствительность прибора такова,-- сказал он,-- что если бы ты в Зеленом городке чиркнул спичкой, регистратор в моей комнате, известной тебе, отметил бы тепловую вспышку. -- Как люди создали такой прибор? -- спросил Энквен. -- Бионики позаимствовали принцип прибора у змеи,-- ответил Икаров.-- Змея способна определять ничтожное изменение температуры. -- Это люди воспитали у змеи такое качество? -- Нет, эволюция,-- улыбнулся Икаров.-- Видишь ли, змея глуха. Она не может улавливать звуковые колебания воздуха. Природа не подарила ей ушей. -- У змеи есть глаза,-- сказал Энквен.-- Когда мы с Ливеном Броком были в зоопарке... -- Глаза у змеи есть,-- перебил Икаров,-- но видят они неважно. И голоса нет у змеи, она может только шипеть, выпуская струю воздуха. Так что единственный орган чувств, который помогает змее выжить,-- это орган, с помощью которого она может распознать источник тепла. Ни одно существо на Земле, кроме змеи, не располагает таким органом. Таким образом, змея издали чувствует добычу -- теплокровное животное и может охотиться на него. Змея может почувствовать мышь, даже когда та прячется в норе, глубоко под землей. Икаров, помня просьбу Ливена Брока, говорил с Энквеном обстоятельно, и робот впитывал знания, как губка. Корабль продолжал нанизывать витки, но литий обнаружить не удавалось. "Парадокс,-- думал Икаров.-- Человечество остро нуждается в литии. Между тем этот металл встречается на Земле буквально повсюду. Как это сказал Алексей Волга, когда они прощались на космодроме? Литий у нас под ногами, а мы вынуждены искать его на далеких планетах". Действительно, литий на Земле чрезвычайно распространен. Есть он и в листьях, и в траве, и в рыбе, и в звере. Встречается он и в горных породах, составляющих основу земной коры. Уже в самом названии этого металла заключен парадокс. "Литий" по-гречески означает "камень". Так окрестил этот элемент шведский химик Арфведссон еще в первой половине XIX века. А какой уж литий камень? Где вы видели камень легкий, как пробка, мягкий, как воск? Где вы видели камень, который воспламеняется, словно спичка? Его можно резать ножом, как масло. Брось литий в воду -- и он вспыхнет. Уже при комнатной температуре литий окисляется. Плавится литий при температуре всего-навсего 180 градусов Цельсия, а его родные братья -- другие редкие металлы, такие, как молибден и вольфрам,-- сохраняют твердость характера, как сказал бы Леша, при температуре чуть ли не до полутора тысяч градусов. -- Кто же из них камень -- литий или молибден? Все это Икаров рассказывал Энквену, который слушал внимательно и сосредоточенно. Рассказал он своему помощнику и то, что именно литию суждено было выйти на передний край космической промышленности землян. Литий стал топливом для звездных кораблей. Литий стал незаменимым другом астронавтов, помогая восстанавливать в ракете воздух, необходимый для дыхания. Раньше для этой цели служили растения, зеленые листья которых содержат, как известно, хлорофилл. Но такой восстановитель воздуха, как растения, чрезвычайно громоздок. Растению на корабле необходимы и почва, и вода, и удобрения. Все это, вместе взятое, составляло прежде многие тонны -- значительную долю собственного веса корабля. Один восторженный конструктор написал даже шуточный гимн хлорофиллу, где воспевал растения, которые отправляются с астронавтами в долгий и опасный путь, чтобы в полете "все невзгоды честно делить" и "щедро поить" людей кислородом. -- Новые космические корабли не нуждаются в растениях как естественных восстановителях воздуха,-- сказал Икаров.-- Эту роль будет выполнять литий. -- Зачем же на "Пионе" монтируется оранжерея? -- спросил Энквен. -- Ты читал об этом? -- поинтересовался Икаров. -- Лин рассказывала, капитан. -- Оранжерея на "Пионе" служит другим целям,-- сказал Икаров.-- В ней будут собраны растения Земли. Не все, конечно, но многие. -- С какой целью? -- Как бы тебе объяснить... Растения должны напоминать о Земле,-- сказал капитан.-- Полет на "Пионе" будет долгим. В другой раз Икаров рассказал Энквену, что литий необходим не только для космических кораблей. Этому металлу нашлось достаточно работы и на Земле. Литий вошел главной составной частью в смазочное масло, без которого остановились бы многие машины землян. Литий стал верным помощником металлургов: в процессе плавки он поглощает ненужные газовые примеси, улучшая качество получаемых металлов и сплавов. Достаточно, казалось бы? Но и это еще не все. Литий незаменим в оптической и телевизионной промышленности. Он же, вездесущий литий, стал основой биологического стимулятора, с помощью которого растения могут расти в несколько раз быстрее обычного. Но главное, конечно, то, что литий -- хлеб термоядерных установок, которые являются основой энергетики землян. Увы, хотя литий и рассеян повсюду на Земле и других изученных людьми планетах, но примесь его ничтожна. Потому и приходится, заключил Икаров, искать литий все дальше и дальше от Земли. На исходе девятых суток, так и не обнаружив признаков лития, капитан принял решение причалить к Рутону. Они долго, погасив скорость, кружили, выбирая посадочную площадку. Подходящая площадка нашлась недалеко от загадочного плато, излучающего тепло в окружающее пространство. Площадку среди черных торосов обнаружили рысьи глаза Энквена. -- Что мы возьмем в первую вылазку, Энквен? -- спросил капитан. -- Манипулятор и прочее снаряжение, перечисленное в инструкции,-- ответил Энквен.-- Разве ты забыл ее, капитан? Икаров промолчал. Никогда роботу не понять волнения, с которым человек ступает на новую планету! Почва Рутона была мягкой и слегка пружинила под ногами. Икаров сделал несколько шагов среди темных торосов, огляделся. Позади на фоне зубчатых гор возвышалась стройная громада пульсолета. Икаров радировал страховавшему его Энквену. Робот мощным рывком отворил люк и спрыгнул вниз, минуя аварийную лесенку и подъемник. Когда впервые ступаешь на новую планету, в голову лезут торжественные мысли. Капитан подумал, что путь развития человеческой цивилизации -- спираль. Она идет от простого к сложному, но каждый последующий виток в чем-то обязательно повторяет предыдущий. Было время, когда люди пользовались примитивными орудиями. Затем на смену костяному скребку и каменному топору пришли тончайшие приборы, позволившие заглянуть в тайны атома и ядра. Появились тысячетонные установки, чуткие до невероятия, которые помогли заглянуть в недра элементарных частиц -- тех простейших кирпичиков, которые составляют Вселенную. Но вот новый виток спирали -- и он, Федор Икаров, высаживается на планете в скафандре, с геологическим молотком в руке. Не с таким ли точно молотком его предки несколько столетий назад осваивали богатства Сибири, шли по Африканскому континенту, карабкались на Джомолунгму? Контуры пульсолета растворялись в сумерках. Далекое Солнце представлялось отсюда слабой звездочкой. Перед двумя исследователями -- человеком и роботом -- нераскрытой книгой лежал Рутон -- Новая Земля. Что начертано на ее каменных страницах? Какие тайны сокрыты в недрах? Какие действа, какие трагедии разворачивались здесь на протяжении миллиардов лет? Какие пришельцы оставили след на неприютной рутонианской почве? Чем одарит землян планета двух Солнц? "Время не тает бесследно,-- подумал Икаров.-- Каждая эпоха оставляет насечки". Комар, застывший в янтарной глыбе, многое может рассказать о душной эпохе, откуда он родом. Известковый скелет белемнита -- маленького жителя бурного мезозойского моря -- тоже немало расскажет о ранней поре планеты, о юности Земли. Но не только об ушедшем рассказывают нам обломки растаявших веков. Часто они удивительным образом прорываются в будущее. Взять хотя бы форму раковины белемнита. Она напоминает ракету: сама эволюция подсказывает землянам, каким путем можно преодолеть земное притяжение и вырваться к звездам! Нужно только уметь находить следы прошедших эпох. И не только находить -- читать их. В первую вылазку капитан решил далеко не удаляться от корабля. Человек и робот шли в безмолвии. Глубокие трещины, нагромождения скал часто преграждали путь. Иногда попадались странные шаровидные образования -- то ли растения, то ли камни. Икаров и Энквен то и дело пускали в ход геологический молоток. Шагавшая рядом тележка-манипулятор быстро наполнялась. Каждую находку предстояло исследовать на корабле по возвращении. Из-за линии горизонта прорезалось утреннее солнце -- ослепительно желтая а Центавра А. Второе светило -- ярко-оранжевая а Центавра В -- "шло на посадку". Энквен внезапно остановился. -- В чем дело? -- спросил капитан. -- Почва подрагивает, капитан,-- ответил робот. Икаров подошел к манипулятору: приборы подтверждали слова чуткого Энквена. Вскоре до них донесся глухой гул. -- Похоже на прибой,-- сказал капитан. -- Или извержение,-- добавил Энквен. Когда они вернулись на пульсолет, Икаров велел Энквену привести двигатели маневра в нулевую готовность, чтобы в случае внезапной опасности корабль мог сразу же стартовать. Потом они долго разбирались с богатством, которым доверху был нагружен манипулятор. -- Никаких сенсаций,-- подытожил Энквен тоном, каким Ливен Брок, повалив на шахматную доску короля, говорил Володе Карбенко: "Сдаюсь". -- Ты о чем? -- Рутон -- копия Земли. Капитан покачал головой. -- Выводы делать рано,-- сказал он. -- На Рутоне нет лития,-- добавил Энквен. -- Значит, уже не копия! -- улыбнулся Икаров. Энквен промолчал. -- Запомни, Энквен: природа не копирует себя, -- заметил капитан. Энквен посмотрел на него. -- Согласен,-- сказал робот.-- Я не встречал двух одинаковых людей. После ужина Икаров надолго склонился над бортжурналом. Нужно было привести в порядок впечатления, систематизировать новые крупицы знаний о Рутоне. Не прибегая к помощи Энквена, Икаров составлял таблицы, сопоставлял кривые, корпел над глобусом Рутона. Энквен готовил снаряжение и танкетку к завтрашней вылазке. Капитан оторвался от своих занятий. -- Энквен! -- позвал он. Робот подошел к капитану. -- Ты хорошо помнишь программу исследования новой планеты? -- спросил Икаров. Энквен кивнул. -- Повтори первый раздел! -- Первый раздел программы, принятой Высшим координационным советом, ставит семь основных задач,-- сказал Энквен.-- Перечислить их? -- Да. -- Первая задача -- недра планеты. Вторая -- исследование морей и океанов, если они имеются. Третья -- климат. Четвертая -- животный мир. Пятая -- растительность. Шестая -- воссоздание геологической истории планеты. Наконец, седьмую можно сформулировать так: что может дать человечеству новая планета. Второй раздел... -- Достаточно,-- прервал капитан.-- Я хочу объяснить тебе отдельные пункты. Например, седьмой. Люди со временем придут на Рутон. Мы должны подготовить для них почву. -- Почву? -- Речь идет не только о почве Рутона,-- сказал капитан.-- Не понимай все буквально, Энквен. Мы должны продумать, как сделать Рутон пригодным для жизни землян. Как смягчить климат планеты, где пробивать дороги, где поставить энергетические станции, как зажечь, если потребуется, искусственное солнце... Шестипалая ладонь Энквена легла на стол. -- Одного этого пункта хватит на полвека, капитан,-- сказал он. -- Верно,-- согласился Икаров,-- но мы не должны выполнять все. Наша задача будет решена, если мы хотя бы наметим общие пути выполнения программы. Запомни: именно это входит в задачу первых исследователей планеты. -- А кто выполнит остальное? -- Те, кто прилетит сюда позже. В следующий раз на Рутон прибудут тысячи людей и роботов. И наши труды будут для них компасом. Понимаешь? Робот кивнул. Несколько минут он молчал, усваивая сказанное капитаном. -- С чего начнем завтра? -- спросил Энквен. -- Попробуем углубиться в кору планеты,-- сказал капитан. -- Металлы, полезные минералы...-- начал перечислять Энквен. -- Не только,-- перебил Икаров.-- Астронавты, высадившиеся на новую планету, обязаны решить задачу на ее прочность. От того, какой ответ дадим мы, астронавты-первопроходцы, зависит -- быть планете цивилизованной или же оставаться дикой. Запомни, именно мы должны ответить на вопрос : безопасно людям селиться на планете или нет. Энквен посмотрел на Икарова. -- Воспитатель не рассказывал мне, как исследуется планета на прочность,-- сказал робот. -- Раньше для этого пользовались искусственными взрывами,-- произнес Икаров. -- А теперь? -- Теперь анализируют сейсмическую деятельность планеты, вулканы и землетрясения. Икаров испытывал чувство удовлетворения, видя, как робот впитывает новые для него вещи, в свою очередь усвоенные капитаном совсем недавно в Звездной академии. На вторую вылазку Икаров и Энквен вышли во всеоружии. Манипулятор был сменен на танкетку-вездеход. На этот раз капитан запланировал пробить в подходящем месте скважину глубиной семь-восемь километров. -- Посмотрим, что делается под коркой этого пирога,-- сказал Икаров. -- Проверим начинку,-- вставил Энквен. Икаров махнул рукой. -- До начинки еще далеко,-- сказал он. Танкетка, переваливаясь, медленно передвигалась по пересеченной местности. Путь ощупывали локаторы. Капитан и Энквен смотрели в оба, готовые к любой неожиданности. Гамма-щуп исправно посылал вниз, в глубь почвы, импульсы, исправно змеились кривые на лентах самопишущих приборов, но графики не вызывали у исследователей особой радости. Да, на пути следования'танкетки имеется кое-что: железо, никель, алюминий. Однако мощность пластов в отличие от месторождения, которое они открыли, когда корабль вращался вокруг Рутона, была незначительна. Закладывать скважину пока не имело смысла. Они отъехали порядочно, пульсолет уже скрылся из виду. -- Так всю планету опояшем,-- сказал Энквен, который сидел сзади, контролируя приборы. -- Пока ничего стоящего,-- бросил капитан, не оборачиваясь. Вслед за танкеткой ползла двойная тень. -- Алексей Волга говорил мне, что геология отстает от космонавтики. Это справедливо, капитан? -- спросил Энквен. "Разумный вопрос,-- подумал капитан.-- Только сопоставляя различные мнения, можно прийти к истине. Хорошо, что Энквен понимает это". -- Алексей Волга прав, Энквен,-- произнес капитан. -- Геологи плохо работают? -- допытывался робот. -- Нет, геологи работают хорошо. Но их наука слишком трудна и обширна,-- ответил Икаров.-- Первый человек уже вырвался в космос, а геологи к тому времени успели изучить только процентов тридцать поверхности своей родной планеты. -- А в глубину земной коры насколько они проникли к тому времени? -- поинтересовался Энквен. -- Всего на семь с половиной километров. -- Царапанье по поверхности,-- пробурчал Энквен очень похоже на Ливена Брока. Капитан, вглядываясь вперед, время от времени бросал взгляды на экран гамма-щупа. Неожиданно кривая, ровными волнами струящаяся на экране, дала высокий пик. Икаров остановил машину. -- Литий? -- спросил Энквен. Икаров покачал головой. Вдвоем они отобрали наиболее важные показания приборов, заложили их в калькулятор и вскоре получили решение. -- Под нами залежи полиметаллических руд,-- произнес капитан. -- Мощное месторождение,-- добавил Энквен. -- Будем пробивать здесь,-- решил Икаров. Они вышли из танкетки и принялись готовить направленный взрыв, который должен был выжечь скважину. Смонтировали высокую треногу. На нее поместили трехтонный контейнер. Энквен легко, словно перышко, вытащил его из танкетки и установил в месте, указанном капитаном. -- Это термоядерное устройство? -- спросил Энквен, закрепляя конусовидный контейнер острым концом книзу. -- Да. -- Мощное? -- Если его зашвырнуть вокруг Рутона и взорвать, получится маленькое Солнце,-- сказал Икаров. Закончив монтаж, они отошли за укрытие -- массивную гранитную скалу. Икаров прислонился скафандром к неровной поверхности. Энквен выглянул из-за скалы. Включающее устройство уже сработало. Ослепительный, словно солнце, шнур протянулся из конца конуса к девственному грунту Рутона. Робот смотрел, не отводя глаз. Икаров знал, что Энквен видит многое, недоступное ему, человеку... В месте встречи плазменного шнура и грунта вспыхнул веерообразный фонтанчик. Шнур, повинуясь программе, расширился. Теперь это был яркий поток света. Неудержимый огонь стремился в глубину, прожигая себе путь. Икаров хотел спросить у Энквена, обладающего точным глазомером, не покосилась ли тренога, однако вовремя воздержался: отвлекать робота в этот важный момент не следовало. Ведь Энквен не просто смотрел, как прожигается скважина. Глаза его создавали фильм, который там, на Земле, смогут просмотреть придирчивые экзаменаторы. Да разве только они? По наметкам Икарова, которые он сделал перед выходом из танкетки, глубина первой скважины не должна была превышать семи с половиной тысяч метров. Именно на такую глубину и был рассчитан заряд контейнера. Чем встретят их недра Рутона? Минут через сорок, когда плазменный поток был примерно на полпути к намеченной глубине, Энквен почуял что-то неладное. Он сделал тревожный жест, который не укрылся от внимания капитана. Икаров бросил взгляд на пульт дистанционного управления установкой, однако приборы не показывали ничего необычного. -- Что случилось, Энквен? -- спросил капитан. -- Не могу понять...-- робот помедлил.-- Изменился состав атмосферы... Казалось, что голос у Энквена изменился: робот говорил отрывисто и резко, слова гулко отдавались в наушниках капитана. Протяженную атмосферу Рутона они исследовали, еще вращаясь вокруг планеты. Икаров представил себе в общих чертах эволюцию атмосферы. Вероятно, некогда в атмосфере Рутона была влага. Однако с течением времени планета охлаждалась, и влага конденсировалась, образуя моря и океаны. Сколько миллионов лет назад это было? Планета продолжала охлаждаться, моря и океаны вымерзали, Рутон начал покрываться ледяной коркой. Ныне температура на поверхности Рутона чрезвычайно низка, но стабильна. Стабильна и атмосфера, как они установили. О каких же изменениях говорит Энквен? Поза робота продолжала выражать настороженность. -- Пахнет... Ты слышишь запах, капитан? -- спросил он. Икаров пожал плечами: как будто запах мог проникнуть сквозь фильтры герметического шлема! Прошло еще несколько минут. Плазменная установка продолжала работать. Над узкой скважиной показался легкий дымок. Неожиданно из отверстия повалили черные клубы. -- Что это? -- вырвалось у капитана. -- Не знаю,-- с неохотой произнес Энквен ненавистные слова. -- Включи прожектор,-- велел встревоженный капитан. В свете прожекторного луча клубы, успевшие подняться высоко, наплывали друг на друга, переваливались, лениво извивались, словно сытые змеи. -- Это дым, -- определил Энквен. -- Что-то горит в глубине. -- Так мы сожжем всю планету,-- пробормотал капитан. Он повернул рукоятку на переносном пульте, который держал перед собой. Но плазменный поток продолжал хлестать. -- Реакция перестала быть управляемой,-- определил робот. Кто был виноват в том, что установка вышла из повиновения? Земные конструкторы, чего-то недоглядевшие? Огромные перегрузки пульсолета? Или атмосферное давление здесь, на Рутоне? Сейчас не время было разбираться. Клубы дыма продолжали расползаться в стороны, ползти вверх. Они скрыли из виду трехногую вышку и начали подбираться к скале, за которой укрылись капитан и Энквен. -- Остановить огонь! -- Икаров сам не заметил, как произнес эту фразу вслух. Энквен обеими руками обхватил выступ скалы. Рывок -- и огромный обломок повис над его головой. Бросок был точным, он почему-то напомнил капитану знаменитый волейбольный матч с роботами, когда робот с математической точностью "гасил" мяч, приземляя его в заданной точке. Пущенный с пушечной скоростью, обломок скалы ударил в контейнер, скрытый от Икарова облаками дыма. Но то, чего не видели человеческие глаза, видел робот, включивший инфравизор. О том, что импровизированный снаряд угодил в цель, можно было судить по миллионам солнечных брызг, вылетевших во все стороны из дымового облака. Поток плазмы иссяк, но дым из скважины продолжал валить. Над отверстием в грунте быстро вспухала лохматая папаха. Положение становилось серьезным. Икаров и Энквен обменялись мнениями. Гасить? Но где на Рутоне найдешь природную воду? Положим, воду может заменить лед, которого здесь предостаточно. Но где гарантия, что вода погасит пламя, а не распалит его еще больше? Что встретил и поджег на своем пути плазменный луч? -- Быть может, мы подожгли подземный склад космических пришельцев? -- сказал Энквен. Икаров вздрогнул: поистине, робот читал его мысли! -- Сделай пробу дыма,-- распорядился капитан. Энквен наскоро выполнил анализ. -- Окисление сульфида,-- произнес робот. -- Окисление сульфида? -- поразился Икаров.-- Горит каменный уголь? -- Горит каменный уголь,-- подтвердил Энквен. Каменный уголь на Рутоне? Переворот во всех представлениях об этой планете! Капитан раздумывал, что предпринять. -- Есть земной аналог,-- внезапно услышал он в наушниках голос Энквена. -- Аналог чего? -- быстро спросил Икаров. -- Подземного пожара таких масштабов,-- пояснил Энквен и выпалил: -- Южный Тянь-Шань, Фандарьинское ущелье, гора Кантаг... Теперь в голосе Энквена Икарову почудились интонации Алексея Волги. Алексей любил непреходящей любовью спелеологию, географию, геологию, все свободное время он отдавал пещерам. Федор знал, что с благословения Ливена Брока Алексей вел с Энквеном долгие беседы, сообщая роботу не только свои познания, связанные с науками о Земле, но и свою любовь к этим наукам. -- Продолжай,-- сказал капитан. -- Кантаг дымится много веков,-- произнес Энквен.-- Люди считали его вулканом. Потом оказалось, что виновата не лава, в недрах Кантага горят пласты каменного угля. -- До сих пор? -- До сих пор,-- подтвердил Энквен.-- Над Кантагом стоит облако дыма. Такое же, как это облако,-- показал он рукой. -- Тот подземный пожар пытались погасить? -- спросил Икаров. -- Нет. -- И миллионы тонн каменного угля пропадают? -- Алексей Волга рассказывал мне, что некоторое время назад в Фандарьинском ущелье начали строить комплекс, который будет работать на подземном пожаре, -- сказал Энквен. -- Продукты горения, ценные газы, пойдут в дело. -- Запомни координаты этого места,-- произнес капитан, указывая на скважину, из которой продолжал вырываться дым,-- здесь тоже со временем выстроят такой же комбинат, как в Фандарьинском ущелье. Подземный пожар даст первым поселенцам на Рутоне тепло. Несколько дней у Икарова и Энквена ушло на разбор, анализ и систематизацию образцов, собранных в двух предыдущих вылазках. Капитан понимал, что главная его задача -- общая картина Рутона. Даже литий, как ни важен он был для Земли, только частность в его задании. Между тем Энквен -- в этом сказывался характер Ливена Брока -- тяготел к деталям и частностям. Робот мог -- дай ему только возможность -- долгими часами возиться с каким-нибудь одним образчиком минерала, сделать его всесторонний анализ, определить атомную структуру и так далее. По этой причине Икарову часто приходилось ограничивать действия робота, и у помощника вырабатывалась новая стратегия поведения, необходимая для помощника капитана звездного корабля. Основываясь на результатах аэрофотосъемок, капитан разработал план последующих вылазок. Их маршруты, с каждым разом удлиняясь, лучами расходились от стоянки пульсолета. Таинственное плато пока что оставалось в стороне, несмотря на неоднократные напоминания Энквена. В одну из вылазок они исследовали место, где предполагалось наличие лития -- эту впадину Икаров приметил еще во время обращения корабля вокруг Рутона. Хотя приборы ничего определенного не показали, литий все же был обнаружен -- на большой глубине, надежно укрытый толщей горных пород. Радость капитана передалась Энквену. Робот даже чуть было не послал радиограмму на Землю, но Икаров вовремя остановил его. Наконец, настала очередь плато. Неожиданности начались сразу же, как только вездеход миновал зубчатую горную цепь, окаймляющую плато. Температура почвы была здесь чуть ниже нуля по Цельсию, но и этого было много по сравнению с температурой в остальных точках поверхности Рутона. Вездеход полз, деловито покачиваясь. Неожиданно обзорный экран потемнел. Капитан бросил взгляд в иллюминатор, тот тоже стал черным. Для человеческих глаз на плато воцарилась ночь. С чем связано ухудшение видимости, пока было неясно. Стрелки приборов на пульте оживились. Следя за ними, Икаров перебирал в уме данные, полученные еще на корабле, когда они пролетали над плато раз, и другой, и третий... Неужели дерзкая догадка подтвердится? Неужели выводы аэромагнитной разведки... -- Нефть! -- одновременно крикнули Икаров и Энквен. Приборы свидетельствовали: там, под вездеходом, на глубине два с половиной километра, находится мощный нефтеносный пласт. Остановив машину, капитан пометил на карте координаты ценной находки. Икаров протянул руку, чтобы включить двигатель танкетки. -- Погоди, капитан,-- остановил его Энквен. -- Мы должны спешить. До наступления рутонианской ночи нужно успеть пересечь плато и возвратиться на корабль,-- напомнил Икаров. -- Капитан, тебе приходилось удить рыбу на Оби? -- спросил Энквен. -- Удить? Приходилось,-- ответил сбитый с толку Икаров. -- Разве ты уходил с реки, когда начинало клевать? -- Причем тут рыба? -- Так ведь клюет! -- заявил Энквен, показывая на индикатор нефти. Капитан понимал ход мыслей своего помощника. Нефть на Рутоне! Поистине клад для будущих поселенцев. И у Икарова руки чесались все тут же проверить, раздобыть из глубин темную маслянистую жидкость, ощутить ее на ладонях, растереть между пальцев! Но он понимал: очередь до нефти дойдет еще не скоро. Глава 9 РУТОН (продолжение) Тяжело Вселенной бремя. Дремлет млечная река, Тлеет медленное время, Гаснут искорки-века. Плато, которое Икаров окрестил Теплым, продолжало приносить неожиданности. На следующий день после открытия нефтеносного слоя капитан во время вылазки заметил на обзорном экране вездехода странное образование круглой формы. Икаров остановил машину и послал на разведку Энквена. Хорошо было видно, как робот, шагая точно по прожекторному лучу, приблизился к кочке, которая привлекла внимание капитана. Робот остановился, нагнулся и оторвал от грунта круглый предмет, затем принялся со всех сторон рассматривать его. Икаров навострил уши. -- Что это? -- бросил он в микрофон. -- По-моему, гнездо,-- прозвучало в наушниках. -- Чье? Робот на экране пожал плечами. -- Гнездо могло принадлежать и птице, и зверю,-- сказал он. -- Что внутри? -- Пусто. Энквен продолжал вертеть в руках находку, не зная, что с ней делать. -- Неси гнездо в танкетку,-- решил капитан. Он долго рассматривал загадочное образование. То, что они назвали гнездом, представляло собой искусное сооружение из гибких жгутов то ли растительного, то ли искусственного происхождения. Капитан осторожно опустил гнездо в прозрачный контейнер, затем Энквен доверху налил туда жидкость, мгновенно затвердевшую. Они двинулись, но через несколько метров вездеход-танкетку снова пришлось остановить. Впереди по курсу, четко очерченные прожекторным лучом, чернели чьи-то следы. Глубокая ямка посредине и впереди -- вмятины от когтей. Следы уводили в сторону торосов. -- Поедем по следу,-- предложил Энквен. -- Пока ограничимся образчиком следа,-- сказал капитан. Энквен вырезал кусок замерзшей почвы вместе со следом и вновь повторил процедуру с контейнером. Вокруг танкетки замелькали какие-то хлопья, видимость ухудшилась. Икаров включил инфравидение и сбавил скорость. Что-то в поведении хлопьев показалось капитану странным. Он посмотрел на Энквена. -- Хлопья летят против ветра,-- сказал робот. Действительно, хлопья летели против ветра. Они кружились в непонятном танце, то скручивались в воронку, то собирались в колышущееся облако, то вытягивались в клин. Диаметр хлопьев достигал нескольких сантиметров. Икарова поразила неясная догадка. -- Какова температура атмосферы над плато? -- спросил он у Энквена, не отрывая взгляд от хлопьев. -- Минус двадцать. -- А температура хлопьев? -- Каждого? -- Да. -- Сейчас попробую определить. Икаров с нетерпением ждал ответа. -- Температура плюс десять,-- медленно произнес наконец робот. Похоже, он сам сомневался в этой цифре. -- Ты проверил результат? -- спросил капитан. -- Трижды, как положено,-- прозвучал ответ Энквена. -- Плюс десять...-- задумчиво повторил капитан.-- Неужели хлопья живые? -- Возможно. Но есть и другая возможность,-- тотчас ответил Энквен. -- Что ты имеешь в виду? -- Это могут быть искусственные образования,-- сказал Энквен.-- Машины. Однажды в Зеленом городке я принял бабочку за кибернетический механизм. А вдруг теперь мы совершаем противоположную ошибку: кибернетические механизмы принимаем за живые существа? Икаров включил увеличитель. Вихри рывком приблизились к нему. Теперь капитан рассматривал их словно в лупу. Однако рассмотреть что-либо было трудно: хлопья роились, прыгали, вращались с большой скоростью. И все-таки Икаров склонялся к мысли, что это не хлопья, а рой насекомых. Капитан велел Энквену выйти наружу, чтобы поймать несколько хлопьев, но они исчезли -- так же внезапно, как и появились. Быть может, Энквен прав, и вокруг танкетки кружились в непонятном танце "одичавшие" кибермеханизмы? Ведь научились же земляне строить самовоспроизводящиеся и самосовершенствующиеся машины. Но если могут земляне, значит, могут и другие?.. Перед танкеткой вынырнула из серых сумерек скала, красноватая в прожекторном луче. На Рутоне продолжал царить краткий час тьмы, когда одно светило скрылось, а другое еще не взошло. -- Гранит,-- попытался по цвету определить Энквен. Однако робот ошибся. Когда они подъехали поближе, капитан убедился, что цвет скале придавал лишайник, а сама она состояла из минерала, неизвестного на Земле. Робот принес образчик лишайника и минерала. Икаров долго рассматривал лишайник, затем поднес его к анализатору -- точь-в-точь такому, который он тащил когда-то в горы для Лин. Все по пословице: это было давно и на другой планете... Экран анализатора оставался чистым: в его каталоге растений Солнечной системы такого образчика не числилось. -- Новый вид,-- сказал капитан. -- Разреши, капитан,-- попросил робот. Он повертел в руках горстку вещества, которое только что соскреб со скалы, и неожиданно для Икарова произнес: -- Я знаю земной аналог. -- На Земле есть похожее растение? -- Да. -- Как оно называется? -- Ритидолуон. -- Не знаю такого... -- пробормотал Икаров. -- Ритидолуон растет на Крайнем Севере,-- сказал Энквен.-- Нет, капитан, не снимай перчатки. Ритидолуон ядовит. -- Почему же анализатор ничего не показал? -- Всякое механическое устройство несовершенно,-- изрек Энквен. -- Вот что, Энквен,-- распорядился капитан.-- Исследуй-ка этот мох на ядовитость. Вскоре анализ был готов. Он показал, что рутонианский лишайник содержит ядовитейшую вульпиновую кислоту... Температура воздуха неуклонно повышалась. Неприметно сгустились тучи, ударил гром и грянула гроза -- первая гроза, которую довелось им переживать на Рутоне. Неплотная атмосфера Рутона могла преподнести космонавтам немало сюрпризов. Например, не оказалось в атмосфере углекислого газа (Икаров определил, что это связано с относительно низкой температурой Рутона). Не было также ни свободного азота, ни свободного кислорода. Икаров и Энквен наскоро составили карту основных воздушных течений в атмосфере Рутона. -- На Рутоне не может быть гроз,-- сказал Энквен, озаряемый синими всполохами молний. -- Земные представления нуждаются в поправках,-- произнес Икаров.-- Да и условия на Теплом плато особые. Мощность, а с нею и ярость грозы возрастали. Гроза раскручивалась, словно маховик. Некоторые молнии вспыхивали совсем близко от танкетки, одна из них ушла в почву перед самым носом машины. "Словно бальсанч на Марсе", -- подумал капитан, вспомнив рассказы Лин о Красной планете. Динамики доносили снаружи шипение и треск электрических разрядов. Наконец сверху хлынул ливень такой силы, что Теплое плато мгновенно превратилось в бурлящее море. Пришлось выпустить подводные крылья. Машина поплыла, покачиваясь на волнах. На корабль они вернулись благополучно. Икаров и Энквен посвятили Теплому плато много дней, но жалеть о затраченном времени не приходилось. "Затерянный мир", как окрестил его Икаров в память о любимой книге детства, не уставал раскрывать перед ними свои тайны. Время, свободное от вылазок, шло на систематизацию добытых фактов, на их осмысливание. Энквен задавал Икарову столько вопросов, что капитан несколько раз думал о том, какой нелегкий труд у воспитателя. Нет, недаром в воспитатели белковых координационный совет назначает самых выдающихся людей. -- Капитан, почему атмосфера Рутона так сильно отличается от земной атмосферы? -- спросил однажды Энквен. Они сидели в капитанской рубке пульсолета, стенные панели излучали ровный свет, уютно пофыркивал закипающий чайник, и не верилось, что снаружи бушуют тяжелые вихри чужой планеты. Вопрос Энквена при внешней простоте и наивности был сложен. Чтобы полно и правильно ответить на него, Икарову пришлось призвать на помощь познания, полученные в Звездной академии. -- Причина различия атмосфер в том, что Рутон оказался в состоянии удержать весь свой водород,-- сказал Икаров.-- Наша Земля не смогла удержать весь водород, который имелся в первичной ее атмосфере... -- Давно он улетучился? -- Давно,-- сказал капитан. -- А почему структура планетной атмосферы связана именно с водородом? -- спросил Энквен. -- Чтобы это понять, давай вернемся в те времена, когда Рутон был горячим,-- произнес капитан.-- Планета с течением времени охлаждалась все больше и больше. Наконец наступил момент, когда газообразные массы начали сжижаться. В результате образовалось жидкое ядро, окруженное огромной газовой оболочкой. -- Понимаю,-- прервал Энквен,-- в подобных условиях в присутствии водорода окислы железа восстанавливаются... -- Верно,-- подтвердил капитан,-- и образуется металлическое железо. Что должно было происходить дальше? Робот подумал. -- Железо переходит в жидкое ядро,-- сказал он. -- А куда девается кислород, который при этом освобождается? -- спросил капитан. -- Переходит в атмосферу Рутона. Икаров кивнул. -- Что касается окислов других важнейших составляющих пород, включая кремний, калий, натрий, магний и кальций, то они не восстанавливаются в присутствии водорода при высокой температуре,-- пояснил он.-- Поэтому подобные окислы должны были вступать в соединения, образуя жидкие массы пород. -- Они были похожи на земные породы? -- В общем да,-- сказал Икаров.-- Ну, а дальше охлаждение продолжалось, и скалистая оболочка начала отвердевать. Но оставалось жидкое ядро из расплавленного железа. В этот период атмосфера Рутона состояла в основном из водорода, гелия, кислорода, азота, углерода и небольших количеств инертных газов, а также таких элементов, как сера и хлор. Робот слушал, не шевелясь. -- На следующей стадии остывания Рутона в действие вступили химические процессы,-- продолжал Икаров.-- Углерод соединялся с кислородом, с образованием углекислого газа... -- А водород? -- Он тоже соединялся с кислородом, образуя водяные пары,-- сказал капитан. Энквен переменил позу. -- Каков был состав атмосферы Рутона в этот период? -- спросил он. -- Водород, гелий, углекислый газ и водяные пары,-- ответил Икаров, подумав, что на экзамене в Звездной академии было, пожалуй, легче. Энквен помедлил, соображая. -- Дальше и начал углекислый газ соединяться с водородом, давая болотный газ,-- произнес робот. -- Вот-вот,-- подхватил Икаров.-- Когда воздух Рутона остыл до 300 градусов, весь запас углекислого газа должен был превратиться в метан. При дальнейшем остывании атмосферы Рутона все тот же вездесущий водород соединялся с атмосферным азотом. Что при этом получалось? -- Аммиак,-- без запинки ответил Энквен, а капитан подумал, что роботу на этом экзамене приходится, пожалуй, не легче, чем ему. -- Потом начал конденсироваться водяной пар, -- сказал Икаров. -- На поверхности Рутона забушевали глубокие океаны. Вместе с водой в океаны попал и аммиак, Готовясь к одной из последних вылазок на Теплое плато, Икаров наткнулся в кармане комбинезона на какой-то шарик. Это оказался биопередатчик Вана, который тот сунул ему на космодроме. Капитан подумал, что неплохо бы испытать передатчик в суровых условиях Рутона, но, сунув шарик в карман, тут же забыл о нем. На этот раз они выбрали новый маршрут у кромки плато. Вскоре вездеход наткнулся на небольшую поляну -- укромный уголок, со всех сторон защищенный скалами. Поляну среди скал обнаружил локатор. Икаров и Энквен вышли из машины и приблизились к узкому проходу в скалах. Идти дальше они не решались: грунт здесь был зыбким. -- Болото,-- сказал Энквен и швырнул на середину поляны обломок скалы. Грунт глухо чмокнул, выбросив грязевой фонтанчик. -- Какая тут глубина? -- спросил Икаров. Энквен посмотрел на поляну, что-то прикинул. -- Четыреста метров,-- произнес он, подумав. Икаров содрогнулся, подумав о бездонной трясине, которая простиралась у его ног. Сев в машину, они двинулись дальше. Дорога среди скал становилась все труднее. Вездеходу приходилось преодолевать крутые склоны и каменные завалы. Наконец скалы сомкнулись. Ехать дальше было нельзя. Икаров остановил машину. -- Я попробую пройти немного вперед,-- решил он, разглядывая скалу, маячившую вдали. Одна сторона скалы была вертикальной, словно срезанной гигантским ножом. -- Я с тобой, капитан. -- Ты останешься в машине, Энквен,-- сказал Икаров. -- Будешь страховать меня. Связь по радио. До скалы, которая привлекла его внимание, капитан добрался быстро. Плечо оттягивала сумка с инструментами, в руке он держал геологический молоток. Оранжевое солнце, едва проглядывая сквозь мощную атмосферу Рутона, лило на плато неверный свет. Временами его скрывали низко клубящиеся бурые облака. Достигнув скалы, капитан замедлил шаг. Теперь он то и дело останавливался, нагибался, собирая образцы минералов. "Осадочная порода", -- определил Икаров, рассматривая поднятый кусок ноздреватого мергеля. Он хотел было отшвырнуть камень -- образчик мергеля уже был в их коллекции,-- но заметил в камне омертвелую раковину моллюска и сунул обломок в мешок. В одном скальном изломе сошлись вместе несколько слоев породы. "Кажется, такая штука у геологов называется линз