ю активность. Но он не мог изучать бактерии с других планет: люди тогда еще не вырвались в космос. Поэтому особо чутких к Солнцу бактерий у него не было. -- Так что же все-таки сделал Чижевский? -- спросил Ван, чтобы поддержать разговор. -- Чижевский доказал, что поведение чувствительных к Солнцу бактерий меняется за 4-5 дней до того, как приборы землян говорят об очередной солнечной вспышке. Он мечтал о создании такого "живого барометра", который сможет предсказывать солнечные бури, предупреждать астронавтов о грозящей опасности. Но создать такой барометр Чижевский не смог: уровень тогдашней науки был слишком низок для этого. Да и земные бактерии не очень подходили для столь тонкого прибора. Другое дело -- бактерии с Рутона. У нас в институте горячо взялись за "живой барометр",-- сказала Лин. Ван отбросил с дороги пустой кислородный баллон. -- Доброе дело,-- сказал он.-- А когда может быть готов "живой барометр"? -- Месяца через три,-- сказала Лин. -- Но это же чудесно! -- воскликнул Ван.-- "Живой барометр" можно будет взять на "Пион". Лин остановилась так внезапно, что Ван сделал по инерции еще несколько шагов. Он обернулся. Лицо Лин побледнело. -- Разве ты не слушал сегодня утром радио? -- тихо спросила она. -- Нет. Проспал,-- сокрушенно признался Ван.-- А что, собственно, случилось? -- Решение Высшего координационного совета,-- сказала Лин.-- "Пион" стартует через месяц. -- А капитан кто же? Лин опустила голову. -- Федор?.. -- спросил Ван. Лин кивнула. -- Давай возвращаться,-- сказала она.-- У меня времени немного. -- Послушай, Лин. Послушай...-- произнес Ван. -- Не говори мне, Ван. Ничего сейчас не говори. -- Но я должен сказать тебе... -- Нет! -- подняла она руку. Назад они шли молча. Ван смотрел на тонкий профиль, и Лин казалась ему такой хрупкой, такой беззащитной. -- Не надо меня жалеть,-- сказала Лин, будто угадав его мысли. -- Послушай... -- Я счастлива,-- сказала Лин.-- Да, счастлива! -- с вызовом повторила она, глядя на Вана.-- Счастлива, что Федору оказано доверие, счастлива, что он любит меня и что я люблю его. -- Все это Лин выпалила единым духом. -- И довольно об этом...-- добавила она угасшим голосом. Когда они прощались, Лин сказала уже обычным своим голосом: -- Совсем забыла поздравить тебя, Ван. Твой биопередатчик по решению координационного совета включен в снаряжение "Пиона". Между прочим, я думаю, что рутонианский мох им тоже нужно взять с собой. За оставшийся месяц сделать "живои барометр" не удастся, но его можно будет докончить в пути. Времени у них будет достаточно,-- добавила Лин.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  ЗВЕЗДНЫЙ ЗОВ Глава 1 ПУТЬ Зреет, будто к новоселью, Замечательный восход. Над людскою колыбелью Солнце красное встает. Прощание с Землей, с поколением осталось в памяти Федора Икарова долгим многокрасочным сном. И в полете, когда далеко позади осталась Солнечная система и безмолвная река пламени, истекающего из дюз, несла "Пион" в глубины пространства, навстречу неизвестному, молодой капитан часто вспоминал свой извилистый путь прощания с планетой -- путь, опоясавший весь земной шар. День за днем, месяц за месяцем "Пион", казалось, висел в одной точке, накрепко впаянный в бесстрастное пространство,-- крохотная пылинка разума, затерявшаяся в бездонном космосе. Икаров, конечно, понимал умом, что корабль идет с огромной скоростью. Об этом деловито сообщали приборы, а также ежечасно докладывал Кельзав. Но все в человеке восставало против очевидного, отказываясь верить в то, что звездолет движется. Вскоре предстояла пульсация -- головокружительный прыжок корабля через нуль-пространство. Когда человек идет по дороге, он замечает пройденный путь по разным ориентирам: по придорожным камням, деревьям, по верстовым столбам, наконец. Сидя в салоне самолета, человек замечает движение по облакам, стремительно бегущим назад. Но как уловить движение звездолета, глядя на обзорный экран? Узор созвездий на его поверхности изо дня в день, из месяца в месяц остается неизменным. А кроме звезд, ничего вокруг... Конечно, рисунок созвездий при движении корабля меняется, но настолько незначительно, что человеческий глаз уловить этого не в состоянии. Одиночество капитана скрашивали его белковые помощники. Они исправно вели "Пион" в те периоды, когда капитан, повинуясь биопрограмме, впадал в глубокий анабиоз. Наконец они миновали последнюю пульсацию. При приближении к Тритону Икаров отказался от анабиотического сна. Слишком много стало теперь в ближнем космосе тревожных и непонятных явлений. Капитан подошел к экрану. Он долго всматривался в него. Сколько книг они прочли, сколько микрофильмов о Тритоне просмотрели на борту корабля! Белковые поглощали информацию с ненасытностью губок, впитывающих воду, и Икаров не переставал восхищаться учеными Зеленого городка, которые вырастили и воспитали столь совершенные системы. В каждом белковом роботе были заложены возможности, которые раскрывались, развертывались с течением времени. -- Летим -- и звезда превращается в солнце,-- негромко произнес Икаров. И впрямь Тритон медленно, но верно увеличивался на экране. Но это было не жаркое солнце, щедро разбрызгивающее свет в окрестном пространстве, а черный провал в небе. Капитан по бегущей ленте добрался до головной рубки и сел перед экраном. Он включил защитный слой со светофильтром. Икаров был один в отсеке. Каждый член экипажа находился на своем месте. "Будь у Тритона своя планета, -- подумал капитан, -- интересно, как бы чувствовал себя на ней человек?" Он представил себя стоящим на каменистой вулканической почве этой планеты. Возможно, она будет в чем-то похожа на Рутон, который они некогда избороздили с Энквеном. Горизонт напоминает раскаленную струну, разноцветные скалы -- застывший фейерверк. Что может испытывать человек в поле чудовищного тяготения Тритона -- Черной сверхзвезды? Капитан легко делает несколько шагов. Ходить по планете нетрудно: ведь тяжесть тела на ней обусловлена не Тритоном, а массой самой планеты. Но масса Тритона настолько велика, что она меняет метрику окружающего пространства, как бы искривляет, пpoгибает его. Это явление предсказал еще Лобачевский. Но что это значит -- звезда прогибает пространство? Этого никто из землян еще не знает... Что он испытает, когда попадет в искривленное пространство? Может ли вообще человек выжить в нем? Капитан глубоко задумался, опустив голову на пульт. То, что раньше представлялось теорией и чистейшей абстракцией, с каждым часом полета "Пиона" все более превращалось в реальность. На месте Тритона зиял черный провал, все время увеличивающийся в размерах. При приближении к звезде-невидимке приборы корабля вели себя все более беспокойно. Однажды вспыхнула магнитная буря, которая бушевала четверо земных суток -- время на корабле измерялось в привычных земных циклах. ("О том, как измерять на "Пионе" время, мы договорились с тобой, капитан, еще на Рутоне", -- заметил по этому поводу Энквен.) Во время магнитной бури капитан почти не отходил от пульта. Когда капитан отдыхал, его место занимал Энквен. Четверо суток вокруг "Пиона" бушевали силовые поля. Это был безмолвный разгул стихии без грома, ливней и пенных морских волн. Четверо суток, откликаясь на немую бурю, конвульсивно трепетали стрелки приборов. На пятые сутки синусоида, которая неутомимо вытанцовывала на экране капитанского пульта, наконец нырнула под красную горизонталь. Буря улеглась, однако радость оказалась преждевременной: на поверхности корабля определили повреждения. Возникла необходимость срочно проверить поверхность "Пиона". Натянув противорадиационный скафандр, капитан нажал кнопку с надписью "вакуум". Стенки переходного отсека едва слышно завибрировали. Стрелка барометра, описав полный круг, ткнулась в "зеро". Все! Можно выходить. Икаров повернул рукоятку, но люк остался неподвижным. "Заело",-- с беспокойством подумал капитан. В этот момент вспыхнул видеофон. Связь по своей инициативе включил Энквен. -- Что случилось, капитан? -- спросил робот.-- Я по биопередатчику уловил: у тебя что-то не ладится. -- Оставь Кельзава на пульте и иди сюда,-- велел капитан. Экран погас. Через несколько минут в камеру, где царил вакуум, вошел Энквен. Перепад давлений робота не смущал. -- Люк не открывается, -- сказал капитан. -- Давай попробуем вдвоем. Икаров и Энквен налегли на люк, но тот не поддался. -- Ударь, Энквен,-- сказал Икаров.-- Только антенну не повреди. Коротко разогнавшись, робот ударил в люк плечом. После третьей попытки люк открылся. Первым на поверхность вышел капитан, за ним Энквен. Очутившись снаружи, капитан на мгновение закрыл глаза. Он сделал несколько осторожных шагов, затем остановился и прильнул к портативному телескопу, который прихватил с собой. -- Посмотри вниз, капитан,-- прозвучал ровный голос Энквена. Опустив телескоп, капитан посмотрел под ноги и едва не вскрикнул от неожиданности: отсеки корабля были покрыты ровным слоем вещества изумрудного цвета. Некоторые участки были потемнее, другие светлее. Ярче всего светились участки, прилегающие к фотонным дюзам. -- Что это, Энквен? -- спросил капитан, потрогав носком изумрудное вещество. Энквен неохотно пожал плечами. -- Аналога нет,-- сказал он. Капитан присел на корточки. -- Вещество такой плотности землянам не известно,-- сказал он.-- Вот почему люк не открывался! -- Быть может, слой образован прилипшими метеоритами? -- высказал предположение Энквен. Икаров покачал головой. -- Почему же тогда локаторы не отметили метеоритных ливней? -- сказал он.-- Нет, здесь что-то другое. Ладно, возьми немного вещества на пробу, там разберемся. Капитан и Энквен вошли в лабораторный отсек. Несколько минут Икаров молча наблюдал, как Энквен безуспешно пытается разломить в руках кусок изумрудного вещества, только что вырезанный лазерным лучом с поверхностной обшивки "Пиона". Шестипалые руки, которые с легкостью связывали в узел стальную полосу, ничего не могли поделать с находкой. -- Нужно расплавить...-- начал Энквен. -- Нет, -- перебил капитан, пораженный неясной догадкой. -- Опусти вещество в насыщенный раствор биогибберелина. Энквен знал, что этот раствор, который передала капитану перед стартом внучка воспитателя Лин, активизирует деятельность живой клетки. Но неужели капитан думает, что... -- Начальная температура вещества в момент осаждения на поверхности корабля составляла примерно две с половиной тысячи градусов,-- на всякий случай напомнил Энквен. -- Выполняй,-- сказал капитан. Он проследил, как Энквен опустил пробу в прозрачный контейнер с раствором, и вернулся в свой отсек. Из состояния дремоты капитана вывел вой аварийной сирены. На пульте контроля близ цифры "З" вспыхнул красный глазок. Третий отсек... Это была астролаборатория, которую он покинул минут двадцать назад. Не ожидая приказа, Энквен, который находился рядом, метнулся к люку. Окрик Икарова остановил его у выхода. -- Не торопись. Посмотрим, что там делается, -- сказал капитан. Он включил экран внутреннего обзора, и перед ними предстал лабораторный отсек. Ряды установок, стеллажи, уставленные приборами. Но что это? Какая сила сдвинула с места массивный термостат, в который Энквен поместил контейнер с изумрудным веществом? Черный матовый куб термостата покачивался. Неожиданно одна грань его изогнулась и лопнула, и сквозь трещину неудержимо поползло что-то извивающееся, плоское, зеленое... -- Выключи сирену,-- попросил капитан. Робот повернул на пульте рукоятку, звук оборвался. Они всматривались в экран, не зная, что делать. -- Есть аналог, -- вдруг сказал Энквен. -- Да ну? -- посмотрел на него капитан. -- Похоже на мох, который мы встретили на Рутоне, на Теплом плато,-- сказал Энквен и указал на вещество, которое продолжало выползать из контейнера. Икаров покачал головой. -- Мох с Рутона, который мы использовали для "живого барометра", тут ни причем, Энквен,-- сказал он, не отрывая взгляда от экрана. Зеленая лужица, образовавшаяся между тем на полу, будто раздумывала, затем ручеек из нее скользнул в сторону люка, ведущего из астролаборатории в центральный ствол "Пиона". -- Энквен, бегом в третий! -- крикнул капитан.-- Задрай выход из отсека. Робот пулей вылетел в коридор. Соскочив с бегущей ленты эскалатора, он, приближаясь к третьему отсеку, двинулся осторожно, крадучись. На экране хорошо было видно его мощное тело, сильные руки, касающиеся стен, огоньки фотоэлементов. Неужели это Икаров своей волей выпустил джина, дремавшего в бутылке? До сих пор "Пион" мчал сквозь космические просторы без особых приключений. Никаких признаков высокоорганизованной материи, характерной для жизни, экипаж "Пиона" не обнаружил. Да и откуда она в открытом пространстве? Тщательно проверяемые метеориты, которые попадали в ловушки "Пиона", не несли на себе ни бактерий, ни спор. Наоборот, высокая радиация, уровень которой при приближении к Тритону непрерывно повышался, склоняла к мысли, что жизнь в этих "широтах" невозможна. Но капитан знал, какой колоссальной приспособляемостью обладает жизнь. Что же представляет собой изумрудное вещество?.. Капитан сообщил экипажу обо всем, что произошло в течение последних сорока минут, только догадку относительно слоя, покрывающего обшивку "Пиона", оставил пока что при себе. Слишком дерзкой, даже еретичной показалась она самому Икарову. Энквен приближался к третьему отсеку. Немой ураган, четверо суток бушевавший снаружи, не прошел бесследно для "Пиона". Стены коридора, по которому осторожно шагал Энквен, слабо светились: микрочастицы, с огромной скоростью бомбардируя корабль, порождали во внутренних отсеках вторичное свечение, особенно хорошо заметное на экране. Капитан внезапно почувствовал приступ сильной сонливости. Он просмотрел все отсеки: экипаж застыл в неподвижности. Возможно, таково было действие изумрудного вещества. Хорошо еще, что у Энквена хватало сил двигаться. Он шел еще медленнее, шатался, хватаясь руками за светящиеся стены. -- Пожалуй, задраить люк в третий отсек недостаточно,-- подумал капитан.-- Нужно проникнуть внутрь, чтобы во всем разобраться на месте. Но как отдать такой приказ Энквену? Проникнуть в отсек -- значит подвергнуться, по всей вероятности, смертельной опасности... Пока капитан колебался, Энквен достиг третьего отсека, рывком открыл люк и прыгнул внутрь. Биопередатчик Вана! Как мог Федор позабыть о нем? Видимо, Энквен уловил мысли капитана и принял самостоятельное решение. Икаров переключил экран на третий отсек. Картина, которую застал Энквен, была тревожной. Зеленая масса, набухая, вырастая, заполнила чуть ли не все свободное пространство отсека. Она играючи гнула и ломала все на своем пути. Даже термостаты, изготовленные из сверхпрочного нейтрита, лопались, как переспелые дыни. Капитан не мог детально инструктировать Энквена. Он и сам не знал, что представляет собой зеленая напасть. В зависимости от обстановки робот должен был выбрать наиболее разумную тактику, помня, разумеется, и о безопасности корабля, и о возможной угрозе экипажу, и о необходимости выполнить конечное задание, возложенное на "Пион". Очевидным было простейшее решение проблемы: попытаться немедленно уничтожить таинственное вещество. Но торопиться с этим было неразумно: кто знает, какие формы, еще не известные землянам, может образовывать жизнь? Едва Энквен изнутри задраил люк, как на него сверху опустилась зеленая покачивающаяся лиана. Она двигалась, словно живая, и едва не коснулась Энквена. Робот отскочил в свободный угол и застыл в выжидательной позе. Зеленое вещество -- капитан мысленно назвал его мхом -- начало медленно подступать к Энквену, обхватывая его со всех сторон. Теперь, даже если бы Икаров отдал команду, Энквен не сумел бы покинуть отсек: путь к отступлению был отрезан. Впрочем, Энквен, похоже, не помышлял об отступлении. На экране было четко видно, как колышутся на голове его волосы-антенны, холодно поблескивают глаза, подрагивают микролокаторы, оценивая обстановку. Прежде чем приступить к действиям, Энквен собирал информацию, перебирал в памяти тысячи вариантов, ища среди них единственно верный. В этот решительный момент биосвязь отказала (возможно, и в этом был повинен изумрудный мох). Капитан включил радиовызов. Шорох и треск радиопомех наполнили штурманский отсек. -- Я в третьем, капитан,-- послышался странно далекий голос Энквена.-- Анализ воздуха в отсеке... -- Докладывай о самом важном,-- сказал капитан. -- Анализ воздуха в отсеке,-- повторил Энквен,-- свидетельствует, что процентное содержание кислорода уменьшается. Уменьшается содержание кислорода? Это было новое звено в цепи неожиданностей. Воспользовавшись коротким затишьем, капитан проверил отсеки корабля: все одиннадцать белковых роботов продолжали пребывать в состоянии неподвижности. -- Приступаю к исследованию зеленой субстанции,-- спокойно произнес Энквен, словно находился не на корабле, бог весть на сколько оторвавшемся от Земли, а на тренировочном полигоне Зеленого городка. Правда, голос робота звучал глуше, чем обычно. Но причиной мог быть севший аккумулятор... Прошло несколько минут. Энквен не двигался, выжидая. Возможно, какие-то соображения удерживали его от активных действий. Икаров заметил, как подвижный язык, похожий на зеленое пламя, подполз по полу астролаборатории к стеллажу, гибко обхватил его со всех сторон. Стеллаж покачнулся и полетел вниз, усеяв пол осколками перекрытий, которые разбились вдребезги. Большинство реторт разбилось, и ядовитый дым от смешавшихся реактивов заполнил отсек. Реторты не должны были биться. Возможно, их сделала хрупкими атмосфера, воцарившаяся в отсеке. С трудом боролся капитан с приступами сонливости. Когда дым в третьем отсеке рассеялся, на экране возникла картина, заставившая сжаться сердце Икарова: зеленая масса заполнила почти весь отсек. Свободным оставался только угол, в котором находился Энквен. Икаров только теперь обратил внимание на одно невероятное обстоятельство -- предмет, которого касался движущийся мох, куда-то исчезал, словно растворялся. Вот зеленый язык наткнулся на осциллограф, и прибор немедленно растаял, будто был вылеплен из снега. Однако, буйствуя в отсеке, подвижное вещество пока что щадило Энквена. -- Включи инфравизор, Энквен! -- скомандовал капитан. Когда робот выполнил приказ, Икаров спросил: -- Что случилось с осциллографом? Энквен замешкался с ответом. -- Кажется, прибор стал прозрачным... -- произнес он наконец. -- А может, он растворился в едких кислотах? -- сказал капитан. -- Возможно,-- согласился робот. В его голосе сквозила растерянность. Вокруг Энквена все еще оставалось немного свободного пространства, которое неуклонно сжималось. Хуже всего было то, что роботу никто не мог прийти на помощь. Белковые по-прежнему пребывали в неподвижности. Икаров решил было выручать Энквена, но еще раз посмотрел на экран и убедился в бесполезности своего намерения: стоит высадить задраенный Энквеном люк третьего отсека -- и зеленая масса проникнет в центральный ствол корабля... Зеленая масса продолжала свирепствовать в третьем отсеке, но стен лаборатории, которые были покрыты ионизированным пластиком, она не касалась. Приборы, установки, контейнеры с образцами метеоритов и пробами космической пыли -- все исчезало при соприкосновении с загадочным веществом, властью биогибберелина выпущенным на волю. Икаров сжимал кулаки, бессильный что-либо предпринять. Щелкнул сигнал радиовызова. -- Зеленое вещество испускает лучи,-- еле слышно прозвучал голос Энквена. -- Какие? -- Аналога нет. Попытаюсь... Фраза оборвалась, потому что зеленая масса со всех сторон ринулась на робота. Энквен исчез из поля зрения. Весь экран затопило месиво, и только мгновениями в нем показывались руки робота. Энквен отчаянно сражался, ни на шаг не отступая. Да и отступать было некуда. В конце концов зеленая масса отхлынула от Энквена, и робот, шатаясь, поднялся на ноги. -- Береги глаза, Энквен! -- крикнул капитан, пригнувшись к микрофону. Зеленое вещество подозрительно зашевелилось, готовясь к новой атаке. Почему живой мох не касается стенок отсека? Боится ионизированного пластика? Допустим. А почему он не уничтожает Энквена? В плен, что ли, хочет его взять?! Зеленое вещество ринулось в новую атаку. На этот раз на экране хорошо были видны перипетии борьбы. Энквен пока что отражал нападение. Поверхность нападающего вещества начала переливаться, меняя оттенки. Неожиданно из зеленой массы вырвался тонкий шнур. Конец его раздулся, словно голова рассерженной кобры, и качнулся в сторону робота. Энквен успел руками перервать у основания странный стебель, и тот, свиваясь в кольца, рухнул. Мозг Икарова продолжала сверлить догадка. Разумная материя?! Нет, невозможно. Но чем же тогда объяснить правильную тактику в нападении и защите? Чем объяснить действия, похожие на предварительную разведку? Энквен продолжал борьбу. Противник, похоже, щадил его. Когда робот делал шаг вперед, зеленая стена услужливо прогибалась, чтобы тут же сомкнуться за ним. Но чем может кончиться эта игра в пятнашки со смертью? Непослушная голова склонилась на пульт. Чьи-то мягкие, но властные пальцы легли на сонные веки... Капитан испуганно поднял голову: сколько он проспал? Ситуация на экране стала критической: зеленая масса образовала шар, в центре которого находился Энквен. Икаров принял решение. -- Энквен, вырвись любой ценой! -- отдал он команду в микрофон. -- Есть! -- донеслось до капитана словно из другой Галактики. -- Следи только, чтобы зеленое вещество не проникло в центральный ствол! -- крикнул капитан. -- Можно ли мне... воспользоваться... -- Да! -- сказал капитан, не дослушав.-- Да! Включай лазеры. В тот же миг экран охватило слепящее пламя. Оно погасло, затем вспыхнуло снова. Тысячи огненных иголок, посланных Энквеном, пронзили пространство третьего отсека, и угасли, не достигнув стенок. Зеленая масса дрогнула и отступила. Астролабораторию наполнил белый дым. Видимость ухудшилась, и капитан включил инфравизор. Зеленая масса, съежившись, конвульсивно подергивалась. По всем признакам под действием лазерных лучей ей пришлось несладко. Но зеленые щупальцы все еще пытались дотянуться до Энквена. В отсеке стало просторней, и робот начал перебегать с места на место, маневрируя. Казалось, он выполняет какой-то химерный танец. Каждый шаг приближал его к заветному люку. В такт прыжкам Энквена покачивались и словно бы торчащие из него огненные иголки лазерных лучей, которые удерживали зеленую массу на почтительном расстоянии. В этот момент био- и радиосвязь с Энквеном прервалась, и восстановить ее капитану не удалось. Осуществляя хитрые финты, робот пробился к стене, погасил часть лазерных лучей, чтобы не повредить панели, а остальные собрал в сноп и бросил их вперед. Ошеломленное массированным огнем, зеленое вещество отступило на несколько метров. Этого было достаточно, чтобы Энквен, с неимоверной силой рванув на себя люк, выскочил в коридор. Икаров успел еще увидеть, как Энквен, захлопнув за собой люк, двинулся по центральному стволу, затем тяжелая дрема снова овладела капитаном. Он очнулся, когда Энквен ввалился в штурманский отсек. -- Говори,-- приказал капитан. -- В третьем отсеке выросло зеленое вещество. Я сделал его биологический анализ,-- совершенно спокойно произнес Энквен.-- Результат... Робот начал сыпать числами и структурными формулами, но капитан оборвал его: -- Цифры потом доложишь. Меня интересуют твои логические выводы, Энквен. -- Зеленое вещество имеет мягкую кристаллическую структуру,-- сказал Энквен. -- Что оно собой представляет? -- Конгломерат бактерий. Капитан кивнул. -- Биогибберелин,-- слазал он.-- Ну, а у бактерий есть аналог? -- Вид бактерий в пределах Солнечной системы неизвестен,-- ответил робот.-- Они растут и размножаются, усваивая предметы, которые находились, в третьем отсеке, а также кислород. -- Гм... Усваивая,-- повторил капитан. -- Они способны расщеплять на атомы вещество,-- пояснил Энквен. -- Любое вещество? -- Нет. Стены отсека они осилить не смогли. -- До поры до времени... -- пробормотал Икаров. -- Но они и тебя пощадили? -- У меня иммунитет... Потому что я был облучен на Рутоне,-- сказал Энквен. Наскоро переговорив с Энквеном, капитан снова включил третий отсек. Замешательство, которое несколько минут назад посеял там робот, улеглось. Зеленая масса снова вырастала в размерах, зловеще переливалась от стенки к стенке. Если она проникнет в центральный ствол, "Пион" погибнет. -- У нас очень мало времени. Что ты предлагаешь, Энквен? -- спросил капитан. Тишину в штурманском отсеке нарушал лишь метроном. В эти секунды решалась судьба корабля. Икаров и Энквен понимали, что изумрудное вещество, конгломерат не известных людям бактерий, могло бы принести землянам неисчислимые блага, если умело использовать его свойства. Но как сохранить его до возвращения на Землю? -- Обошьем третий отсек плитами дополнительной защиты,-- предложил Энквен. Капитан покачал головой. -- Корабль не может все время нести на борту бомбу, которая может взорваться в любую минуту, -- сказал он. Энквен подумал. -- Мы смонтируем лазерную пушку и нацелим ее на третий отсек,-- нашел он выход.-- Если зеленое вещество переступит границу, мы расстреляем его. Капитан задумался. -- Где гарантия, что при этом какая-то часть бактерий не проникнет в другие отсеки? -- сказал он.-- Тогда нам не справиться с зеленым чудовищем. Оно сожрет весь корабль. -- Посоветуемся с остальными,-- предложил Энквен. Икаров коротко рассказал, что произошло с белковыми роботами, вероятно, под действием излучения зеленой массы. Затем он включил экран внутреннего обзора -- перед глазами быстро промелькнули все отсеки: белковые начали шевелиться, постепенно приходя в чувство, как с радостью убедился капитан. -- Излучение бактерий ослабло под действием лазерного огня,-- пояснил Энквен. Между тем зеленая масса в третьем отсеке приступила к новому маневру. Вся она начала вращаться вокруг невидимой оси, с каждой секундой ускоряя движение. Это действие имело свой смысл, разгаданный Икаровым: в результате вращения возникала центробежная сила, которая отбрасывала внешние слои бактерий к стенам астролаборатории. Отдельные зеленые языки начали лизать стены. Какой коллективный разум руководил действиями зеленой массы? -- Посмотрим, что делается снаружи,-- сказал капитан и включил экран внешнего обзора. Здесь Икарова и Энквена поджидала неожиданность: все зеленое вещество неизвестно каким образом стянулось в одно место, толстым слоем покрыв шар лабораторного отсека. Как будто бактерии, находившиеся на поверхности "Пиона", чуяли своих собратьев, томящихся в плену, и спешили к ним на помощь... -- Выходит, пробудив часть бактерий, мы вызвали к жизни и всех остальных, -- сделал вывод Энквен. -- Они все перемещаются, словно части единого организма... -- Отсек надо катапультировать,-- сказал капитан.-- ДРУГОГО выхода нет. Энквен хотел что-то возразить, но промолчал. -- Ступай к остальным белковым. Если нужно, введи им биостимулятор,-- распорядился капитан. Резко повернувшись, Энквен вышел, а Икаров подсел к калькулятору и погрузился в расчеты. "Пион" был сконструирован так, что в случае необходимости мог избавиться от любой из своих секций, от любого сферического отсека. Но за время полета такой необходимости до сих пор не возникало. Через некоторое время от белковых начали поступать сигналы готовности. Пора! Капитан нажал кнопку, приводящую в действие катапульту третьего отсека. На обзорном экране было видно, как от стройного тела "Пиона" отделился шаровидный третий отсек. Медленно дрейфуя, он отплыл в сторону от корабля. Тотчас стрелки на капитанском пульте успокоились, и сигнальные огоньки погасли. Икаров включил аварийную сирену -- она молчала. Корабль приходил в норму. -- Сколько до третьего отсека, Энквен? -- спросил капитан. Он мог определить расстояние и по приборам, но вполне полагался на глазомер робота. -- Пятнадцать километров,-- сказал Энквен. Пятнадцать километров! Для космоса -- рукой подать. Отсек, который несет в себе смерть, плывет совсем рядом с кораблем. Очевидно, третий отсек при выбросе получил недостаточный импульс. -- Он дрейфует в нашу сторону! -- воскликнул Энквен. Капитан посмотрел на приборы -- и не поверил своим глазам: они показывали, что расстояние до отброшенного отсека неизменно. Между тем шар на глазах увеличивался в размерах. -- Отсек разбухает! -- догадался Икаров. Теперь уже и невооруженным глазом было видно, что отсек с зеленой массой пухнет, словно на дрожжах. Еще через минуту он лопнул, не выдержав внутреннего давления. На месте третьего отсека вырос фантастический изумрудный цветок. Мерцали, извиваясь, зеленые лепестки, колыхался вытянувшийся стебель. Красота таила смерть. Хищная колония микроорганизмов вырвалась из тюрьмы и бросила вызов астронавтам. Цветок какой-то миг спокойно покачивался на длинном стебле, затем рывком потянулся к кораблю. Капитан первым оторвал глаза от гипнотизирующего видения. Нагнувшись над пультом, он включил дюзы маневра. Из трех сопел, расположенных по ободу гигантской чаши-отражателя, хлынуло белое пламя. На экране явственно было видно, как растет расстояние между кораблем и изумрудным цветком, который к этому времени превратился в зеленое облачко. Капитан и роботы -- весь экипаж, не отрываясь, смотрели на огромный выпуклый зрачок обзорного экрана. Облачко уменьшалось в размерах. Сначала оно превратилось в арбуз, затем в мерцающий кошачий глаз и, наконец, в зеленую точку, которая через минуту пропала в пространстве. x x x Прошло несколько дней после этого происшествия, прежде чем на "Пионе" был восстановлен порядок. Когда у капитана выдалось наконец свободное время, он, как обычно, отправился в оранжерейный отсек и по пути заглянул в информарий. В этом отсеке по крупицам накапливалось то, ради чего корабль ушел в космос,-- научная информация, необходимая землянам. Конечно, Черная звезда находилась еще далеко, и главная работа была впереди. Но уже на пути к Тритону информарий начал понемногу пополняться, хотя большинство ячеек памяти оставалось пустым. Однако на этот раз Икарова интересовали не ячейки памяти. Пройдя вдоль стены, сплошь состоящей из запоминающих кристаллов, похожих на медовые соты, капитан подошел к установке, расположенной посредине отсека. Стальные растяжки поддерживали на весу небольшую вакуум-камеру. Именно туда, повинуясь команде капитана, дежурный манипулятор поместил образчик изумрудного вещества. Долго стоял Икаров, вглядываясь в зеленый неподвижный комок. Исследовать его сейчас, или подождать возвращения на Землю? "Возвращение на Землю",-- тихо произнес капитан, усмехнувшись. Кто скажет, когда оно будет? Дело даже не во времени, необходимом для полета. Вблизи Тритона тяготение столь велико, что как течет там время, пока совершенно не ясно. Заниматься изумрудным веществом на борту "Пиона" опасно, решил капитан, покидая отсек. Ставить корабль под удар он не имеет права. -- Что ж, надо оставить что-нибудь и на долю земных физиков,-- сказал Икаров. Глава 2 ПЛЕН Иглы звездного убранства, Звезд скрещенные мечи, Неевклидова пространства Искривленные лучи. Нос "Пиона" был нацелен на Черную звезду -- провал в звездном небе. Корабль удачно миновал пояс астероидов, но дальше началось неожиданное. Несмотря на то что корабль шел по инерции при выключенных дюзах, скорость его начала стремительно возрастать. Это Тритон притягивал корабль. Его притяжение превосходило все расчеты. "Пион" падал на Черную звезду. Падал в течение долгих месяцев. Капитан сначала приказал включить тормозящие дюзы, но вскоре пришел к выводу, что это бесполезно: мощность их была явно недостаточной, чтобы бороться с немыслимой гравитацией, а кроме того, нужно было беречь фотонное топливо для маневра. Часы и дни капитан проводил у обзорного экрана, наблюдая за странной картиной. Пространство, окружающее "Пион", как бы искривлялось, звезды приобретали фиолетовый оттенок. На "Пионе" ночи сменялись днями, в оранжерее стоял май, наливалась зелень, и каждое утро горн играл побудку. Однажды, вернувшись после короткого сна в головную рубку, капитан увидел на экране то, чего ожидал уже несколько дней. Впереди по курсу корабля исчезли звезды, расположенные близ Тритона и еще вчера видимые отчетливо. Образовался как бы конус, черный конус пустоты, в вершине которого находился "Пион". Это означало, что скорость корабля, разгоняемого гравитационным полем Черной звезды, приближается к субсветовой. В рубку вошел обеспокоенный Энквен. -- Капитан, мы можем врезаться в Тритон, если будем идти прежним курсом,-- сказал он. -- Я думал над этим,-- сказал Икаров и протянул роботу листок с расчетами. Энквен углубился в формулы. -- Главное -- вовремя включить боковые дюзы,-- произнес робот. -- Мы включим их через сутки,-- сказал капитан,-- и выйдем на орбиту вокруг Тритона. -- Еще одно, капитан. -- Говори. -- Меня беспокоит изумрудная плесень, капитан,-- произнес Энквен. -- Изумрудная плесень? -- удивился Икаров. -- Да. Я опасаюсь, что на "Пионе" остались бактерии,-- сказал Икаров. -- Возьми всех, кто свободен от вахты,-- приказал капитан.-- Разбей их на группы. Нужно прочистить все отсеки корабля. -- Слушаю,-- сказал Энквен и выскользнул из рубки. О двухсторонней связи с Землей при субсветовых скоростях, конечно, и говорить не приходилось. Тем не менее капитан, повинуясь безотчетному чувству, не выключал гиперонный передатчик. И время от времени на далекую Землю уходила депеша. Много ли было шансов на то, что она достигнет адресата? Откровенно говоря, не очень. Силовые поля Вселенной могли искривить путь депеши, исказить ее, ослабить, погасить. И капитан это отлично понимал. Зачем же он периодически посылал в пространство депеши? Трудно сказать. Чтобы это объяснить, нужно сделать шаг в неисследованную еще область человеческой психологии. Человеку, испытывающему чувство одиночества, становится легче, когда он обращается к собеседнику. Пусть невидимому. Пускай даже нет уверенности, что собеседник услышит его... Можно представить себе изумление капитана, когда на пульте вдруг вспыхнула зеленая панель приема. Кто мог прислать на корабль депешу? Икаров нетерпеливо выхватил из узкой щели дешифратора пластиковую ленту. Он перечитывал ее снова и снова, не веря своим глазам: ""Пион" приближается к Черной звезде. Ускорение продолжает расти. Производим измерения гравитационного поля Тритона. Капитан Икаров". Это была его собственная депеша, посланная вчера. Теперь, подобно бумерангу, она возвратилась обратно, на борт "Пиона". Сутки, по истечении которых капитан наметил включение боковых дюз маневра, были на исходе. Черное пятно на обзорном экране с каждой секундой угрожающе расплывалось, подобно огромной жирной кляксе: корабль продолжал падать на Тритон. -- Капитан, мы врежемся в Черную звезду,-- сказал Энквен. Икаров промолчал, только скулы резче обозначились. -- Капитан, курс корабля... -- Вижу. -- Скорость "Пиона"... -- Знаю, Энквен. Они стояли перед пультом -- капитан и помощник, человек и робот, без остатка поглощенные тем, о чем безмолвно рассказывали приборы. Черный провал занял почти весь обзорный экран. -- Ошибиться мы не имеем права, Энквен,-- сказал капитан.-- Ошибка означает смерть. -- Капитан, включи боковые дюзы,-- настойчиво произнес робот. Корабль продолжал свободно падать, и инстинкт самосохранения Энквена, заложенный биологами Зеленого городка, восставал против этого. Но в то же время робот безгранично верил капитану. Икаров бросил взгляд на хронометр, сверился с приборами. -- Еще десять минут падения, Энквен,-- сказал он. Последние минуты тянулись бесконечно. -- Я сделал одно наблюдение, капитан,-- сказал Энквен. -- Какое же? -- посмотрел на робота Икаров. -- В свободном падении мысль работает четче, чем обычно. -- Ты это сейчас заметил? Робот покачал головой. -- Не сейчас. Давно. Когда выпрыгнул из окна твоей комнаты на сороковом этаже,-- сказал он.-- До того, как удариться об асфальт, я успел решить навигационную задачу, которую дал мне Ливен Брок. Накануне я безуспешно бился над ней три дня. Икаров посмотрел на Энквена. -- А в падении ты решил эту задачу за несколько секунд? -- спросил он. -- Время для робота течет иначе, чем для человека,-- ответил Энквен. Они помолчали, глядя на обзорный экран и думая каждый о своем. -- Тебе не кажется, капитан, что память может жить своей жизнью? -- нарушил тишину Энквен. Икаров кивнул, машинально пощупав в кармане биопередатчик Вана. В который раз уже робот угадывает мысли капитана. Биосвязь? Передатчик перед стартом "Пиона" удалось усовершенствовать: для передачи мыслеграммы его не обязательно было прижимать к виску. Широкие опыты, связанные с биопередатчиком, проводились, рассказывал Ван, на Марсе... А может быть, в улучшении качества биосвязи повинны условия Черной звезды?! -- Что тебе больше всего запомнилось из детства? -- спросил Икаров. -- Детства? -- Я имею в виду из начального периода твоего существования,-- уточнил капитан. Робот не удивился вопросу, хотя оборот "больше всего запомнилось" должен был бы вызвать заминку: разве не все одинаково запоминал мозг, выращенный в башне безмолвия? -- Больше всего я запомнил свой первый выход из помещения в открытое пространство...-- медленно произнес робот.-- Был жаркий полдень... светило солнце... Я встретил двух людей, мужчину и женщину.... И еще живого мотылька, которого я принял за кибернетический механизм... В распоряжении Икарова были надежные машины и хороший экипаж, но последнее слово оставалось за капитаном. Решение принимал он. Счет пошел на мгновения. В какое из них включить боковые дюзы? Если сделать это слишком рано, корабль выйдет на орбиту, сильно удаленную от Тритона, и изучать гравитационное поле Черной звезды будет невозможно. А ведь это главная цель их полета. Если опоздать с включением дюз, фотонное топливо выгорит впустую, не сумев победить большой инерции, и корабль врежется в Тритон... "Пион" напоминал щепку, захваченную бешено мчащимся потоком. Расчеты расчетами, но приходилось полагаться и на интуицию. В ней Икарову нельзя было отказать. Еще раз все соразмерив, капитан включил боковые дюзы. Тут же вскочил в манипулятор. В глазах потемнело от нарастающей перегрузки. Даже сюда, в рубку, проникал грохот боковых двигателей. Икаров перевел взгляд с экрана на шкалу топлива. Красная точка на ней быстро скользила к нулю. Топливо маневра, рассчитанное на кратковременную работу, кончалось. Минута... полминуты... десять секунд... все! Манипулятор, в котором пребывал Икаров, превратился в неж