рогой, с другой -- железной, а с задворков -- городской свалкой. Территория комбината была тесновата, и зачастую готовую продукцию -- плиты, блоки, панели, столбы, арки, консоли -- складывали за оградой -- вдоль железной дороги. Днем здесь все кипело -- пылили грузовики, надрывались краны, грохотали составы... Но ночью трудно было найти более глухое и зловещее место. Поблизости -- ни жилья, ни иных производств. Немногочисленная охрана коротала дежурства в двух сторожках с узкими, как бойницы, окошками. Идеальный уголок, чтобы инсценировать несчастный случай или самоубийство, подложив труп под ближайший товарняк. Я приготовил блокиратор. Замечательная штука! Очень удобно, что он походит на электрический фонарик. Это не вызовет подозрений, особенно ночью. * * * Звонок раздался в половине второго ночи. Я сорвал трубку. Молчание. Затем отбой, короткие гудки. Ну, пора! Через двадцать минут я подъехал к путепроводу, свернул направо и по извилистой, разбитой дороге поднялся на пригорок. Вот и плиты, освещенные прожекторами, установленными на высоких мачтах внутри комбината. Тишина, лишь издалека, со стороны свалки, доносится собачий вой. Впрочем, поговаривают, что там есть и постоянные обитатели -- несчастные бомжи. Не использует ли Макс и К° одного из них в качестве курьера? Никого. Но ведь кто-то должен прийти за "дипломатом"! Я бродил по закоулкам, куда в эту пору не рискнул бы ступить ни один нормальный человек, и посылал мысленный сигнал: "Выйди из укрытия! Подойди ко мне!" Никого. Мошенники оказались хитрее. Я поставил "дипломат" на условленное место и вернулся к машине. Покидал я этот пустынный уголок с немалым облегчением. Береженого Бог бережет. Разумеется, я и в мыслях не держал, что в обмен на "дипломат" мне немедленно предложат Алину в праздничной упаковке. Даже пересчитав деньги, они ее не отпустят. Аппетит приходит во время еды. Что ж, тем лучше. Спасти женщину, внеся за нее выкуп, -- поступок по-своему благородный, вполне достойный ее признательности. Но предстать перед ней в роли отважного рыцаря с возгласом: "Мадам, вы свободны!" -- разве не романтичнее? Я добьюсь, чтобы Алина снова полюбила меня! Вернувшись домой, я устроился у телефона, в полной уверенности, что вскоре Макс напомнит о себе. И точно. Под утро раздался звонок. -- Гипнотизер? "Дипломат" получили. Нормально. -- Голос у него был умиротворенный. -- Вы обещали вернуть Алину. -- Обещали... Сначала надо кое-что проверить. Вдруг твои бумажки меченые? -- Не мели ерунды! -- Я дело говорю. Проверим. Если нормально, получишь свою красотку. Может быть... -- Что значит -- "может быть"? -- Завтра жди звонка. Покедова, гипнотизер! Итак, первый тайм остался за моими противниками. Что же делать? Как вычислить их логово? Я перебирал варианты -- один нелепее другого, пока совершенно случайно не вспомнил о недавнем ресторанном Знакомом. Леонид! Он хорошо знал Кителя. Наверняка располагает сведениями и о Максе. Правда, после моей ссоры с Алиной он может держать на меня обиду. А на что биополе? * * * В обувной магазин на площади Мира я приехал к открытию. Кабинет Леонида Николаевича, как мне подсказали, находился на первом этаже. Подойдя к дверям, я дал мысленную установку, постучал и нажал на ручку. Леонид сидел за куцым письменным столом, вороша кипу накладных. Завидев меня, блеснул золотом зубов. -- О-о, друг! Сколько зим сколько лет! Я пожал его руку и уселся напротив. -- Тесновато у тебя. -- В тесноте, да не в обиде, -- подмигнул он и наклонился ко мне через стол: -- Получили австрийские туфли. Писк сезона! Коричневые, отличная кожа, пряжки -- представляешь? Какой у тебя размер? -- Спасибо, Леонид, с обувью у меня проблем нет. Он страшно огорчился. -- Чем же тебе помочь? -- Ищу одного человечка... -- Кого? -- Макса. Он искренне удивился: -- Кто такой Макс? -- Человек Кителя. Высокий, плотный, с черными усиками и наглыми зенками. Леонид развел руками: -- Извини, друг! Полный пролет. Кителя я, конечно, знал, но его людей... -- Что же делать? К кому посоветуешь обратиться? Леонид прищурил глаз и надолго задумался. Наконец его румяное лицо просветлело: -- Вадим, дружище! А водило? Персональный шофер Когтева? Наверняка он в курсе дел, даром, что ли, возил его столько лет. Мысль была здравой. Странно даже, что она не пришла мне в голову самому. Я живо вспомнил улыбчивого, несколько инфантильного водителя в кожаной куртке. Вспомнилось даже, что Китель называл его Нечитайло, а Макс, напротив, -- Читарем. Стоило где-нибудь остановиться, как Нечитайло-Читарь немедленно брал в руки газету и читал все подряд -- от передовицы до спортивной хроники. Вот какая ерунда застряла в памяти! Подумал я и о том, что Нечитайле меня не узнать, ведь Мамалыгин облучил его блокиратором вместе с Алиной. -- Да, но где его искать? -- Там же, на базе. По-моему, он возит нового хозяина. Ладно, отправимся на поиски Нечитайлы, но прежде... Я незаметно достал блокиратор и под столом направил его на своего собеседника. Тот закрыл глаза. Когда через минуту его веки поднялись, он смотрел на меня с удивлением: -- Товарищ, вы по какому вопросу? -- Слышал, вам австрийские туфли завезли. Коричневые, с пряжкой... Плутоватые глаза Леонида округлились. -- Това-арищ... Вас дезинформировали. Товар из Западной Европы мы вообще не получаем. Я поднялся: -- В таком случае извините. До свидания. * * * Мне повезло. Молочная "Волга" стояла перед конторой базы. За рулем, уткнувшись в газету, сидел он -- Нечитайло-Читарь в своей потертой кожаной куртке, несмотря на жаркий день. Я послал ему мысленный приказ воспылать ко мне безграничной симпатией. Он тут же отложил газету и распахнул передо мной заднюю дверцу. -- Как новый хозяин? -- спросил я, усаживаясь поудобнее. -- Э-э, -- кисло скривился Нечитайло. -- Слабак! До Кителя ему далеко. -- Да, -- согласился я. -- Китель был личностью. -- Человек, -- уважительно изрек Нечитайло. -- Сам жил и другим давал жить, -- продолжал я свой панегирик. -- Точно! -- горячо подхватил тот. -- Максу, например... -- Макс -- свинья! -- резко отрубил Нечитайло. -- Вот это правильно. Кстати, за ним должок. Надо бы получить... Поможешь -- сам не останешься без навара. -- Э-э, получить с Макса -- дохлый номер! -- присвистнул мой собеседник. -- Я как-то давал ему взаймы, так, не поверишь, полгода выколачивал обратно. -- И все же попробую. Где его найти? -- А хрен его знает! -- пожал плечами Нечитайло. -- Давно его не видал. -- Может, знает тот, кому Китель доверял больше других? -- Саныч, что ли? -- простодушно переспросил Нечитайло. -- Он такой невысокий, лысоватый, с быстрыми глазами... -- Саныч! Кто же еще?! -- Саныч -- дружок Макса? -- Ну, Саныч -- не дружок. Саныч сам себе голова. -- Он работает на нового хозяина? -- Новый хозяин -- мелкая рыбешка. Чего с ним работать? -- Отвезешь меня к Санычу? -- Раз плюнуть. Только куда везти: на квартиру или на Лесную Дачу? -- Давай на Лесную Дачу. -- Я целиком положился на интуицию. -- Мне-то что. Поехали... Только не такой Макс человек, чтобы расстаться с денежками. Прижимистый, гад! Китель еще держал его в кулаке. А сейчас, думаю, Макс совсем скурвился. В этот момент на крыльцо вышел пузатый господин в роговых очках и уверенной походкой двинулся к нам. Новый хозяин, понял я. Заметив, что водитель в машине не один, он скорчил недовольную гримасу. -- Поехали! -- жестко приказал я. "Волга" рванулась с места под самым носом у пузатого господина, обдав того клубами пыли. Он разинул рот, да так и застыл. Когда машина выехала на шоссе, я снял воздействие. Надо поберечь силы. По инерции Нечитайло послушно гнал вперед пару минут. Но вот он оглянулся на меня разок-другой... -- Эй! -- В его голосе было безмерное удивление. -- Кто вы такой? -- Ну как же? -- Я ответил ему кристально чистым взором. -- Лучший друг твоего хозяина. -- Да? А куда мы едем? -- На Лесную Дачу. -- Хозяин велел? -- Конечно! Нечитайло запустил левую ладонь в шевелюру и некоторое время упорно ерошил ее. -- Когда он это говорил? Я рассмеялся: -- Дружище Нечитайло! Обалдел ты, что ли? Он умолк, но вид у него оставался ошарашенным. Попетляв по городу, "Волга" вырвалась на Восточное шоссе. На тринадцатом километре Нечитайло свернул на грунтовую дорогу ведущую в глубь леса. Вот оно что! Мы едем в то самое логово, где Китель держал меня в заточении. Лесная Дача -- надо запомнить. За окошком мелькали замшелые сосновые стволы, буйные заросли шиповника и дикой малины. Ни одной встречной машины. Да и грибников не видать, хотя сезон в разгаре. Настоящая глухомань. Лес расступился. Показался высокий покосившийся забор, разобранные тракторы, полуразрушенный кирпичный, барак с заколоченными окнами. Ну, здравствуй, Лесная Дача! Я собрал волю в кулак. -- Когда-то здесь был тарный заводик нашей базы, -- доверительно объяснил несколько оклемавшийся Нечитайло. -- Потом открыли новый цех, в городе, а этот вроде как ликвидировали. Здесь уже лет десять никто не работает. Хозяин для отвода глаз держал старую технику, а вообще-то тут он любил расслабляться. Подальше от посторонних. Мне как: подождать вас? Или останетесь? Машина въехала в открытые ворота. Из-за угла барака вышел сердитый паренек с хорошо развитыми плечами. Он энергично жевал резинку. Пиджак у него подозрительно оттопыривался. -- Это Саныч? -- на всякий случай спросил я. Нечитайло даже хохотнул: -- Что вы! Это Харитоша. Так, шестерка... Харитон приблизился, держа руку под полой пиджака и продолжая методично жевать. -- А-а, Читарь... Каким ветром занесло? Кого привез? -- Он в упор разглядывал меня. -- Своего, -- бросил тот. -- Что значит -- своего? Ты-то давно вышел из игры. Пора было действовать. Я дал Харитоше мысленную установку. Тот сразу подобрел, открыл дверцу и развалился на заднем сиденье. -- Уф! -- выдохнул он. -- Приятно видеть хороших людей. -- Что у тебя за поясом? -- спросил я. -- Дай-ка сюда! Он безропотно протянул мне пистолет. Я сунул его в "бардачок" и приступил к расспросам: -- Кто еще в доме? -- Макс. Он магнитофон гоняет, а я -- сторожи! -- А кого сторожить-то? -- Девчонку, дьявол ее побери! Не дай Бог сбежит, Саныч нам головы поотрывает. -- А где он сам, Саныч? -- Поехал в город. Говорит: а вдруг денежки меченые? Хочет проверить через одного фраера. Если того заметут, значит, дело нечисто. -- Давно он уехал? -- С утра. Скоро уж должен вернуться. -- Понятно... Надо было спешить. Я имел дело с решительными людьми, которые ни перед чем не остановятся. Я кивнул в сторону барака: -- Пошли. Он пожал плечами и покорно выбрался наружу. У порога я приказал: -- Стой здесь. И не двигайся с места, что бы там ни случилось. Понял? -- Так точно! -- Он вытянулся в струнку. Я вошел внутрь. В "предбаннике" царил полумрак, стоял удушливый, гнилой запах. Я открыл вторую дверь и оказался в знакомом коридоре. Еще недавно сверкающий чистотой, он был завален мусором. Вот что значит дом без хозяина. Одна из дверей была приоткрыта, из-за нее доносилась громкая ритмичная музыка. Я осторожно подошел ближе. Та самая комната, в которой мы с Алиной провели чудесную ночь... Алина! Я спасу тебя! Через несколько минут ты будешь со мной, и в твоем сердце проснется былое чувство ко мне. Крепко сжимая блокиратор, я рывком распахнул дверь. Макс сидел, развалясь, на кожаном диване и, закинув ногу на ногу, Покачивался в такт оглушительным аккордам. Разумеется, он не мог ожидать моего появления, но столь велика была его ненависть ко мне, так прочно я вошел в его мысли и чувства, что ему хватило ровно одной секунды, чтобы оценить ситуацию. Как пантера метнулся он к столу, на котором лежал пистолет с глушителем. Допусти я ничтожное промедление, он вышел бы победителем. Но и я неплохо подготовился к встрече. -- Назад, Макс! Сядь! Успокойся! Он повиновался, рыча как затравленный зверь. -- А теперь ляг! -- продолжал я. -- Закрой глаза! Ты хочешь спать! Ты устал, Макс! Сейчас ты уснешь, и тебе приснится, как славно было бы прокутить те денежки, которых вашей шайке уж не видать. Через несколько секунд он захрапел. У меня возникло сильнейшее желание огреть его блокиратором по башке, но я сдержался и лишь облучил спящего негодяя. Основательно. Может, даже больше, чем следовало. Намного больше. Но мне так хотелось, чтобы он забыл все подчистую. Чтобы на тех самых полочках его дремучего подсознания, о которых толковал Мамалыгин, оказался огромный заржавленный замок, а ключ потерялся бы навсегда. Харитоша исправно нес караульную службу. -- Где девушка? -- В подвале. -- Ключ у тебя? -- Там засов. -- Открывай! Мы подошли к бункеру. Он отбросил тяжелую железку. Из темноты пахнуло плесенью. Мерзавцы, в каких условиях они содержат ее! А ведь получили обещанный выкуп... -- Приведи ее сюда. Только нежно. Мое воображение нарисовало эффектную картину. Появляется Алина в сопровождении громилы. Я отсылаю его назад, облучив блокиратором, закладываю дверь засовом и объявляю Алине, что она свободна. Потом везу ее в Жердяевку, она приводит себя в порядок, и мы закатываем пир горой! Она моя! Снизу послышался сдавленный крик, зазвенели и покатились какие-то банки. Ну и грубиян этот Харитоша! Ну вот, кажется, поднимаются. Я сосредоточил биополе на Харитоне, приказав ему остановиться на верхней ступеньке. И в этот момент из затхлой темноты выскочила Алина. Растрепанные волосы, плотно сжатые губы и пылающие глаза делали ее похожей на фурию. В руках она держала здоровенное полено. Не успел я опомниться, как она обрушила его на меня с диким воплем: -- Получи и ты, постная рожа! Уклонился я недостаточно резво. Тем временем Алина успела выбежать из ворот и броситься в лес. -- Стой! -- приказал я ей, но было поздно. На таком расстоянии биополе не действовало. Глубокое отчаяние охватило меня. Роль благородного избавителя оказалась бездарно проваленной. Я даже не понимал, как это случилось, в чем моя ошибка. Стопроцентный успех обернулся сокрушительным поражением. Очевидно, Алина вообразила, что именно я -- главарь шайки, которая похитила ее и заключила в этот зловонный подвал. Никакие объяснения уже не помогут. Все, что мне остается, это снова стереть память Алины обо мне и заново, уже в третий раз, добиваться ее благосклонности. Раздосадованный нелепым поворотом событий, Я спустился в подвал, тот самый, где Китель одарил меня обручем. И здесь она провела две ночи?! Харитоша сидел на полу, постанывая и держась за голову. Я приказал ему крепко спать, тем более что в его, положении сон -- лучшее лекарство. Он тут же захрапел, а я обработал его блокиратором. Ладно, нет худа без добра. Алину я позорно упустил, зато банде, кажется, конец. Макс для меня уже не опасен. Остается загадочный Саныч. Что ж, дождусь... Мне есть о чем его расспросить, да и деньги не мешает вернуть. А уж после пущу в ход блокиратор. Я поднялся наверх. Голубое небо, тишина, смолистые сосны, в высокой траве стрекочут кузнечики. Идиллия! Нечитайло высунул голову в окошко: -- Долго еще? Хозяин осерчает. -- Не волнуйся, друг. Скоро поедем. Заметив в глубине двора колодец, я решил напиться -- меня давно уже мучила жажда. Вытянув наверх ведро с водой, я наклонился над ним. Вода была студеной и удивительно вкусной. И тут что-то произошло. Напротив ворот резко скрипнули тормоза. Я увидел зеленый "Москвич", окутанный облачком пыли. Услышать его приближение помешало звяканье колодезной цепи. Роковая случайность. Из окошка "Москвича" высунулась рука в перчатке, держащая пистолет. Щелкнул выстрел. Второй щелчок, и ведро в моих руках дернулось, из возникших дырок брызнули струйки. Я ничком бросился на землю, хоронясь за бетонными кольцами колодца. Раздалось еще два выстрела, затем мотор взревел, и "Москвич" умчался. Все произошло так стремительно, что я ничего не мог исправить. Да и расстояние от колодца до ворот превышало двадцать метров. Саныч -- а это мог быть только он -- благополучно улизнул. Ноль два. В пользу соперника. Я проклинал собственную беспечность. Упущен вернейший шанс нейтрализовать "железного" врага. Впрочем, еще не все потеряно. В погоню! Нечитайло сидел, неестественно запрокинув голову. Кровь тоненькой струйкой стекала на актуальную передовицу. Пуля угодила ему в левый висок. В горячке я совсем уж собрался вытащить беднягу Нечитайлу из машины и устремиться в погоню за Санычем, но тут увидел, что один из баллонов прострелен. Саныч все предусмотрел. Он и вправду -- голова. Успокойся, приказал я себе. Поразмысли хорошенько и найди наилучшее решение. Итак, что мы имеем? Один труп, служебную "Волгу" с пулевыми пробоинами и двух спящих бандитов, которые прежде были связаны с убитым... Кто-нибудь видел меня рядом с Нечитайло? Новый завбазой... Нет, его негодующий взор был устремлен на водителя. Алина! План сложился быстро. Оставалось -- действовать. Тело Нечитайло я затащил за колодец, рядом поставил пробитое пулями ведро. Затем заменил колесо, после чего смоченным платком тщательно протер все поверхности, где мог оставить отпечатки своих пальцев. На "Волге" я доехал до первой телефонной будки и набрал ноль два. -- Алло! Милиция? Записывайте. Убийство на Лесной Даче, бывшем тарном заводе. Если поторопитесь, можете взять подозреваемых горяченькими. Некие Макс и Харитон. Главарь по прозвищу Саныч, которого они хорошо знают, бежал. Кто говорит? Свидетель обвинения. Успехов вам! Теперь Максу с Харитошей не выкрутиться. Через них обязательно выйдут на Саныча. Вот и пусть разбираются. А все ниточки, ведущие ко мне, оборваны. Остается Алина. Второй вариант романа с ней не заладился. Что ж, начнем с чистого листа. Мне, литератору, не привыкать переписывать начало произведения. Надеюсь, на этот раз выйдет удачнее. А если что не так, воспользуюсь биополем. Она полюбит меня. Пылко и горячо. Да, начнем сначала. Но прежде -- уничтожим старые черновики. * * * Вечером, как и ожидалось, я обнаружил Алину в "Волне". На сей раз она веселилась в компании азиатских торговцев. Хохотала, кокетничала, строила глазки. Как будто и не было заточения в мрачном подвале. Вот дрянь! Ярость душила меня. Кого она предпочла мне! Я осторожно приблизился к ее столику, стараясь держаться за колонной. Затем мысленно приказал ей выйти в холл. Она вспорхнула, поигрывая крутыми ягодицами. Я еще раз окинул взглядом ее ладную фигуру, словно прощаясь с ней, нынешней, и решительно направил на ее затылок блокиратор. Вот Алина обернулась. Ее взгляд с этакой порочной ленцой равнодушно скользнул по мне, она вскинула голову и своей дразнящей походкой прошествовала мимо. Алина Третья. Ну ничего! Отгуляй сегодня, потешься! А завтра, милая, мы начнем сначала. Но, клянусь, отныне наши отношения будут развиваться исключительно по моему сценарию! * * * С раннего утра город наполнился самыми невероятными слухами о происшествии на Лесной Даче. Рассказывали всякие небылицы. То о сбежавшей из тюрьмы банде, то о заезжих убийцах, проигравших кому-то в карты дюжину горожан. "Вечерка" сообщила, что арестованы двое подозреваемых, фамилии которых в интересах следствия до поры не подлежат разглашению. Но я-то понял, о ком речь! Если Саныч еще не удрал, то теперь сделает это непременно. Он убедился, каково шутить со мной. Во второй половине дня я заглянул в "Волну" и заказал, не поскупившись на расходы, отдельный столик на вечер. Затем разыскал Вовчика, того самого официанта, который когда-то познакомил меня с Алиной. Прежде чем подойти к нему, я облучил этого живчика блокиратором, дабы избежать идиотских вопросов с его стороны. Пусть все будет как в первый раз. -- Вова, привет! Алина еще в твоей обойме? Он оценивающе посмотрел на меня и надолго задумался. Я сунул ему несколько крупных купюр. Он сразу же расслабился и доверительно шепнул: -- Есть кое-кто посвежее. Линдочка. Высший класс! -- Мне нужна Алина. -- Сделаем! -- Вот-вот. Но смотри, чтобы без осечки. Отбрей от нее всех клиентов. Заинтригуй моей персоной, но туманно. Дескать, очень щедрый клиент. Я приду к семи. Если не подведешь, получишь еще столько же. -- Можете не сомневаться! -- Смотри же! Ни на одно свидание я не собирался с такой тщательностью. Зашел в парикмахерскую. Отутюжил светлый летний костюм и сорочку, начистил туфли, долго выбирал галстук... Минуты тянулись еле-еле. В "Волне" я появился в половине седьмого, проследил за сервировкой стола. Мне не понравились бокалы, и я велел их заменить. Непривычный трепет охватил мою душу. Наконец я увидел ее. Она вошла в зал, огляделась и уверенной походкой направилась к моему столику. Сегодня на ней была короткая черная юбка и смелая, но простенькая кофточка. Выглядела она как старшеклассница перед выпускным балом. -- Простите, у вас не занято? Я поднялся: -- Буду счастлив разделить ужин с такой очаровательной дамой. Показавшийся у эстрады Вовчик подмигнул мне. Я ответил ему легким кивком: все в порядке. Но так ли это? Я чувствовал странную скованность, меня одолевало давно забытое косноязычие. Я не сводил с Алины глаз, зная, что сегодня ее тело будет принадлежать мне. Но этого было уже мало. Меня охватило безумное желание покорить ее душу... * * * Следующие семь лет прошли относительно спокойно. Ничто не предвещало страшной развязки. (Как я ни тороплюсь, мне все же придется в нескольких абзацах обрисовать события этого периода.) Если говорить о внешней стороне моей жизни, то она вроде бы представляется спаянной цепью удач и достижений. Я получил диплом, закончив филфак университета. Вышло две мои очерковые книжки, после чего меня без особых мытарств приняли в Союз писателей, где я стал, кажется, самым молодым членом городской организации за всю историю ее существования. Я обрел настоящего друга. Продолжая работать на Диар, я нашел два десятка дизов, выполнил ряд других заданий, за что удостоился чести еще раз побывать на планете. Наконец, я стал семейным человеком. Да-да, после той встречи в ресторане я предложил Алине выйти за меня замуж, и она охотно согласилась. Неплохой букет? Но не было мне покоя. Почему? Начну с Алины. Я и сам поразился, когда понял, как дорога мне эта женщина. Ради нее я был готов на все. Я не уставал повторять ей все ласковые слова, какие только существуют в русском языке. Я носил ее на руках. Я осыпал ее подарками и цветами, купил на ее имя дом в престижном районе, "Жигули" последней модели, выполнял малейшие капризы. Увы! Я так и не добился того, чтобы она смотрела на меня влюбленными глазами. В ее бесстыжих синих зрачках читались равнодушие, насмешка, неприязнь, раздражение, вызов, дерзость, иногда -- подобие нежности, -- все что угодно, но только не любовь. Та, первая, Алина исчезла без следа, вторая была браком, а из третьей я так и не сумел вылепить желанной модели. Пигмалион из меня получился неважный. Поначалу, правда, казалось, что мои тайные надежды сбудутся и Алина ответит мне взаимностью. Но прошло совсем немного времени, и я убедился, какое это лживое и неблагодарное существо, насколько глубоко порок проник в ее душу. Она была готова спариваться с кем угодно, всегда и везде, в том числе и на нашем семейном ложе. Незаметно я уподобился расхожему персонажу популярных анекдотов об обманутых мужьях. Я думал, что такое может произойти с кем угодно, но только не со мной. Уж я-то не дам наставить себе рога! Святая простота! Я был обманут самым пошлым образом. И кем? Женщиной, которую я вызволил из трясины, избавил от необходимости торговать своим телом, женщиной, которой обеспечил будущее. Я полагал, что только неблагоприятные обстоятельства заставляли ее идти на панель. Ничуть! Она сама стремилась к плотским утехам -- по склонности натуры. Я не мог понять, в чем дело. Ведь я сам был любовником не из последних. Я пытался воздействовать на нее биополем. Страсть вспыхивала в ней, но только на те самые десять минут. Притом необходимость держать под контролем ее подсознание во время любовной схватки действовала на меня угнетающе, мучительно, я терял остроту ощущений. У меня начали развиваться комплексы. Да, это было кино. После того как в первый раз я уличил ее в измене, последовала бурная сцена, разрыв. Но я вытерпел всего неделю. Я не мог без нее. Я простил все, находя тысячи причин для ее оправдания. Алина приняла меня с распростертыми объятиями. Казалось, мир восстановлен. Какой там! Стоило мне отлучиться в Жердяевку, как все повторилось. Я застукал ее в постели с сантехником, который пришел отрегулировать новый смеситель. На сантехнике я, конечно, отыгрался, но Алине опять все сошло с рук. Теперь ссоры и примирения мелькали с калейдоскопической быстротой. Иногда я умышленно исчезал из города на два-три дня. Пусть насытится, похотливая тварь, если не может иначе. Должна же когда-нибудь иссякнуть ее эротическая энергия! Но она, похоже, была неисчерпаема. Я пытался избавиться от любовного дурмана и найти забвение в объятьях других женщин. Не помогало. Меня неудержимо тянуло к Алине. Не было ни счастья, ни покоя. Не было и надежды. Не она, а я оказался в ловушке необузданной страсти. Возможно, я нашел бы в себе силы порвать с ней, если бы не воспоминания о тех двух ночах, которые мы провели в период нашего первого знакомства. Я знал, что в ее душе есть и нежность, и ласка, и сострадание, но пути в тот заповедник были заказаны. Это-то меня и мучило больше всего. А может, в Алине проявилась наследственность того диарца, который когда-то дал жизнь ее далекому предку? Быть может, именно благодаря диарцам на Земле существуют донжуаны и мессалины, думал я иногда. Этакие неудержимые сексуальные гиганты. Кстати, тайну Алины я тщательно скрывал от Мамалыгина. Он так и не узнал, что она -- диз. Никто не узнал. Я будто предчувствовал, что, передав информацию, лишусь Алины навсегда. Разумеется, я провел осторожную разведку, "прощупав" ее немногочисленных родственников. Материнская линия отпала сразу же. А отцовской не было вовсе, ибо мамаша, которая, к слову сказать, тоже провела весьма бурную молодость, так и не вспомнила, кто был отцом ее дочери, хотя я "просветил" ее чердак насквозь. Вот и гадай, чья тут наследственность. Стоит упомянуть, что Алина была одержима еще одной страстью -- к мелкому воровству. Я выдавал ей любые суммы по первому же требованию, но стоило оставить на видном месте даже рубль, как тот немедленно исчезал, причем Алина беззастенчиво отрицала свою причастность к пропаже, хотя несколько раз я ловил ее с поличным. Мания -- иначе не скажешь. Но не врожденная, а наработанная. Так протекала моя семейная жизнь. Семь лет, а? Впрочем, довольно об Алине. Теперь о дизах, тем более что я частично коснулся этой темы. Я обнаружил их около двух десятков, а если быть точным -- восемнадцать особей, не считая Алины, чем чрезвычайно порадовал Мамалыгина. Чувствовалось, что к этому делу у него есть свой, особый интерес. К моему тайному удовлетворению, все дизы оказались весьма затрапезными, ничем не примечательными личностями. Строго говоря, сначала я нашел двоих, а список расширился за счет родственников. Первым по списку шел рядовой инженер из захудалой строительной конторы. Его внешность удивительно точно гармонировала с фамилией -- Ошметкин. Серое затюканное существо, примирившееся с унылым существованием и вечно озабоченное одной и той же проблемой: у кого бы перехватить до зарплаты. Жена Ошметкина ни малейшего отношения к дизам не имела, а вот их сынишка двенадцати лет и дочь десяти, если верить прибору, вкупе с папашей являлись отдаленными потомками неугомонных диарцев. Следующий диз вывел меня на целую орду своих родичей. Но это был типчик! Я обнаружил его в пивбаре, неподалеку от Центрального рынка, мимо которого как-то проезжал. Часы вдруг загудели, я остановился и отправился на поиски. Золотистая стрелка привела меня в заплеванную, пропахшую потом и кислятиной пивнушку, битком набитую помятой, похмеляющейся публикой, большей частью с городского дна. Пришлось немало потолкаться, прежде чем я вычислил красноносого, бомжеватого вида старика в серой засаленной куртке, который ходил от столика к столику, допивая из оставленных кружек и собирая из пепельниц более-менее пригодные окурки. В его карманах гулял ветер, щеки покрывала трехдневная щетина, но держался он с подчеркнутой независимостью, зло парируя подначки таких же, как он, приятелей. Общение с ним не сулило радостных минут. Но долг обязывал. Я внушил ему мысль обратиться ко мне с просьбой дать закурить. Разговорились. Звали оборванца Захаром Сапожниковым, но он запросто откликался и на прозвище Сапог. Оказалось, что живет Сапог рядом. -- Выпьем за знакомство? -- предложил я. -- Ну, угости. -- Он показал сточенные почерневшие зубы. С бутылкой водки мы отправились к нему домой. Это была убогая коммуналка -- обшарпанная, зловонная, как пивнушка, из которой мы ушли, с наэлектризованной атмосферой нескончаемых скандалов. Все имущество Сапога заключалось в железной кровати, кочковатом матрасе, пропитанном то ли высохшим пивом, то ли мочой, и трех ящиках -- один использовался в качестве стола, два других -- как табуретки. Хлопнув стакан, старик окончательно окосел и готов был поведать что угодно. Вскоре я знал, что у него есть сын, отбывающий срок за вооруженный грабеж, и два младших брательника, живущих в деревне, которых он не видал уже лет двадцать -- живы ли? А далеко ли деревня, спросил я, полагая, что она -- на другом краю России. Нет. Оказалось, что родимая деревенька Сапога находится в восьмидесяти километрах от города. Отчего же не встречаетесь? Некогда. Да и денег на проезд нет. Такая вот неразрешимая проблема. Я, придумав какой-то повод, предложил навестить его родичей хоть завтра, пообещав прихватить выпивку и закуску. Назавтра мы отправились в путь. Брательники Сапога, к счастью, здравствовали. Это были такие же опустившиеся личности. Двор, заросший бурьяном и чертополохом, полузаброшенный огород, темная, вросшая в землю изба, пропитанная все теми же дурными запахами... Застолье закончилось тем, что брательники, а также вся многочисленная их родня сцепились в пьяной драке. Если бы не мое биополе, досталось бы и мне на орехи. Физиономия Сапога украсилась лиловым синяком под правым глазом и широкой ссадиной на левой скуле. Вдобавок он лишился двух зубов. Думаю, последних. Зато мои часы гудели не переставая. Золотистая стрелка металась по кругу, словно не ведая, на кого указывать. В деревне я обнаружил аж тринадцать дизов! Таким образом, с учетом самого Сапога, его отпрыска, томящегося за решеткой, а также семейства Ошметкиных, моя коллекция возросла до восемнадцати персон. Принимай, Диар, своих сынов и дочерей! Я составил анкету на каждого и передал сведения Мамалыгину. После этой поездки мои представления об особых качествах дизов отпали сами собой. Но следующий обнаруженный мною диз -- молодой ученый Федор Пабышев -- был действительно неординарной личностью. Он стал самым близким моим другом. С ним связана моя первая публикация. И он же, вернее, память о нем -- моя постоянная незатихающая боль... О Федоре я должен рассказать подробнее. Все началось с редакции одного из журналов -- "Молодая смена", куда я давно уже похаживал, пытаясь пристроить цикл своих рассказов о "космическом волке" Аристархе Парамонове. Редактору рассказы понравились, он обещал давать их по одному, но сроки откладывались от номера к номеру. Даже мое биополе не помогало. Устав от бесконечной волынки, я однажды потребовал разъяснений. -- А хочешь опубликоваться в следующем номере? -- загадочно спросил редактор. -- Еще бы! -- Напиши хороший очерк. Прозу и стихи в редакцию несут чемоданами. А очерки почему-то никто не пишет. Брезгуют! Даю тебе отличную тему! В Институте сплавов недавно создана лаборатория по "проблемам порошковой металлургии. Работают в ней в основном молодые ребята. На энтузиазме. Напиши страниц пятнадцать-двадцать. Получится -- сразу отправим в набор. Слово! Прямиком из редакции я отправился в Институт сплавов. Руководителем лаборатории оказался молодой человек года на два старше меня -- худощавый, смуглый, брызжущий энергией. Звали его Федором Пабышевым. Своей увлеченностью он невольно вызвал в моей памяти образ Виталия и Олега, моих когдатошних институтских кумиров. Выслушав меня, он весело вскинул лобастую голову с копной черных, артистически взъерошенных волос: -- Идея заманчивая! Но... Вы что-нибудь знаете о порошковой металлургии? -- Нет, -- честно признался я. -- Но я два года учился в техническом вузе, так что, надеюсь, разобраться смогу. -- Попробуйте. Популяризировать идею нужно. Тем более что порошковая металлургия -- такое же древнее творение человека, как и египетские пирамиды... В течение двух часов он рассказывал мне о возможностях этого метода в ракетостроении, авиации, автомобильной промышленности, о том, что металлический порошок легко сплавляется с размельченной керамикой, пластмассой и стеклом, рождая сказочные комбинации и открывая необозримые перспективы. Дешево, выгодно, экологично! Безотходное производство! Словом, именно порошковая металлургия, а не какие-то там утопии -- светлое будущее человечества. Поведал он и о том, что финансируется лаборатория крайне скудно, отношение к ней со стороны руководства снисходительное, как к некой забаве. Он не жаловался. В его голосе звучал веселый задор, желание вытянуть дело, одолев все преграды. Расстались мы проникнувшись взаимной симпатией. (Я еще не знал, что он -- диз, поскольку в тот раз на мне не было часов-прибора.) Чтобы не ударить лицом в грязь, я отправился на следующий день в библиотеку, набрал литературы по порошковой металлургии и в течение недели добросовестно штудировал ее, делая многочисленные выписки. Еще неделю я работал над очерком, затем явился к Пабышеву с готовым экземпляром. Читать он начал со скептической миной, которая быстро разгладилась. -- Недурно! Не знаю, как с литературной точки зрения, но проблему вы ухватили за жабры. Редактор выполнил свое обещание, и через месяц я держал в руках журнал, где на пятьдесят восьмой странице черным по белому была крупно набрана моя фамилия. Первая публикация, дурманящий запах типографской краски, приятное кружение в голове -- все это описано не раз. Я решил достойно отметить свой первый успех. Фекла Матвеевна приготовила пельмени, напекла пирогов, на которые я пригласил редактора журнала и героя моего очерка. Тогда-то я с изумлением обнаружил, что Федор Пабышев, помимо всего прочего, еще и диз. И снова, как в случае с Алиной, какая-то сила удерживала меня от того, чтобы передать информацию Мамалыгину. Симпатия, возникшая еще при первой встрече, быстро переросла в дружбу. Федор был колючим, ершистым человеком. Он не признавал никаких авторитетов. Не из зависти или зловредности. Из желания докопаться до сути. Старик Ньютон был неправ, утверждал он. Что такое гравитация? Нет никакой гравитации, хотя на этом понятии строится вся классическая физика. Гравитоны -- такая же выдумка, как теплород. Искусственная конструкция, чтобы втиснуть конкретные факты в некую рамку. Природа тяготения совершенно иная! И старик Эйнштейн был неправ. Ну, в некоторых вещах. Скорость света не есть предельная величина в природе. Выяснилось также, что Федор временами почитывает фантастику, безжалостно вышучивая содержащиеся в ней псевдонаучные идеи. Тут мы зачастую схлестывались всерьез, споря до хрипоты. Я доказывал, что та или иная научная проблема в фантастическом романе -- всего лишь предпосылка, повод для обрисовки чисто человеческих отношений. Он же требовал полной достоверности, ссылаясь на пример Жюля Верна, многие идеи которого осуществились. Я кричал в запальчивости, что осуществилось далеко не все, полет из пушки на Луну вообще невозможен, и что если Жюля Верна еще читают, то вовсе не из-за технических описаний в его романах. В ответ он предлагал мне написать интересную книгу о будущем порошковой металлургии, обещая предоставить фактический материал. Федор будоражил меня, не давал закиснуть. С его легкой руки я обратился к другим научным идеям; написал еще несколько очерков, часть которых дала "Молодая смена", а часть -- городские газеты. Постепенно публикаций набралось на книжечку. Я отправился с рукописью в издательство, где меня встретили весьма радушно. Оказалось, что и здесь та же ситуация, что в журнале: стихи и проза поступают вагонами, а добротных очерков нет. (Сейчас этот повышенный интерес к очеркам трудно понять, но в те времена издательствам вменялось в обязанность строго соблюдать жанровое разнообразие.) Словом, через пару лет вышла моя книжка (сто восемь страниц) с очерком о порошковой металлургии. Еще через пару лет поспела вторая книжка. Тоже очерковая. В перерыве между ними в "Молодой смене" вышли два моих ранних рассказа об Аристархе Парамонове -- "Укрощение таранозавра" и "Большие Королевские гонки". Словом, я сделался маститым литератором. Благодаря хлопотам Мамалыгина меня приняли в Союз писателей. Я стал похаживать на собрания, выступал на обсуждениях и в дискуссиях, примелькался и вскоре был избран в совет по работе с молодыми авторами. Теперь уж не меня учили -- я сам учил писать. Однако увлечение очерками не прошло бесследно. У меня вдруг перестали получаться рассказы. Чего-то им недоставало. Не писалась и моя первая большая повесть "Молодые Миры". Бывали ночи, когда я до рассвета сидел в башенке с флюгером, вымучивая страничку-другую, а после рвал написанное, чувствуя, что абзацы не складываются в целое. Диалоги героев постоянно сбивались на обсуждение научных проблем. Федор меня, что ли, сглазил? Наконец, я решил, что у меня нормальный творческий кризис и на время надо прекратить перевод бумаги. После Федора новых дизов я не нашел. Может, их и не было больше в городе? Изредко Диар подкидывал другие задания. Получал я их от Мамалыгина, и все они отличались предельной простотой, бесившей меня. Однажды я спросил его напрямую: -- Аркадий Андреевич, почему Диар не дает нам настоящей работы? -- Ты недоволен? -- Я не понимаю. -- Чего? -- Очень многого. -- Например? -- Слишком щедрое вознаграждение... Мамалыгин характерным жестом погладил розовую лысинку. -- Милый мой... Ну откуда ты знаешь? Быть может, наша информация представляет для них небывалый интерес. И напротив -- вознаграждение кажется слишком скромным. Не забывай, у них иная шкала ценностей... -- Но я способен на большее. -- Не торопись, Вадим, твое время еще впереди. Как творческие дела? Над чем работаешь сейчас? Я уже заметил за ним эту привычку: стоило мне обострить вопросы относительно своей