е меньше двух метров. "Неужели это мины? - с тайным страхом и в то же время с неуверенностью подумал Синицкий. - Куда же меня занесло?" Он испытывал очень странное и неприятное чувство, как будто перед ним приоткрылась чужая тайна, которую вовсе не нужно было ему знать. Внизу все казалось черным. Голубой отблеск дрожал в темноте. По спине скользнуло что-то очень холодное. Озноб пробежал по всему телу. Невольно вспомнилась фигура на берегу с биноклем и фонариком... Что же это светится? Может быть, другая дверь?.. Синицкий с опаской проскользнул мимо шаров. Прямо перед ним - небольшое окошечко из толстого зеркального стекла. Оттуда вырывался ослепительный белый свет, как из кинобудки. Синицкий прислушался. Ровное гуденье, прерываемое частой дрожью, доносилось из-за стекла. Широко раскрытыми глазами студент наблюдал за тем, что там делается... Нет, этого не может быть! Он еще спит, он еще не проснулся... За стеклом он увидел мечту старого мастера Ага Керимова - мечту как будто бы о невозможном... Освещенный огнями белый зал. Посреди что-то вроде буровой установки. Блестящие, точно полированные, трубы уходили под потолок. По прозрачной - наверное, пластмассовой - трубе подавался глинистый раствор. Пол был покрыт чем-то белым, похожим на светлый линолеум. Вокруг бурового станка ходили люди в белых халатах - будто это были не нефтяники, а лаборанты из химической лаборатории... Синицкий больно ущипнул себя за руку. "Нет, черт возьми, я еще не могу поверить!.. Кто это подошел к приборам? - напряженно вглядывался студент в будто бы знакомое лицо. - Ну да, конечно, это сам Ага Керимов! Вон и Саида, Нури... - Он облегченно вздохнул. - Значит, здесь свои! А я-то думал..." Сразу все становилось на место. Исчезли страхи я неизвестность. Впрочем, не совсем так: еще многое оставалось непонятным, и Синицкому хотелось до конца удовлетворить свою любознательность. Не отрываясь от окошка, смотрел он на своих знакомых. Вот старый мастер подошел к мраморной доске, где вздрагивали стрелки приборов, похожих на манометры, и записал что-то в тетрадь. Он поправил галстук, торчащий из-под белого халата, с острыми, хорошо отглаженными отворотами, и самодовольно улыбнулся. Саида в белом комбинезоне, почему-то похожая на парашютистку, стояла возле стола с вращающимися барабанами. Послушные перья вычерчивали на них сложные кривые. Рядом с Саидой - незнакомый Синицкому человек в темном рабочем костюме. Студент нетерпеливо постучал в толстое стекло. "Наверное, ничего не услышат за шумом моторов, - подумал он и еще сильнее забарабанил по стеклу. - Так и есть! Но где же ход в буровую?" Синицкий пошарил по стене, снова заглянул в окошко и убедился, что отсюда дверей в буровую нет. Однако как же здесь производится бурение? Абсолютно непонятно... Он приподнялся на цыпочки, внимательно осмотрел белую буровую. "Может быть, отсюда идут наклонные скважины? - размышлял молодой изобретатель. - Но для этого я бы никогда не стал строить такую огромную и уж очень богатую буровую. Странно, даже трубы и то находятся в помещении, а не на открытой вышке! Про такие буровые нам в институте ничего не говорили". Заинтересованный, студент снова вышел в коридор и осмотрелся. На двери с табличкой "э 8" он заметил маленькое окошечко-глазок. Оно светилось таинственным зеленоватым светом. Да, действительно таинственным, так как в этом доме Синицкому все казалось именно таким. Ну как же тут не посмотреть в этот глазок? Может быть, через эту дверь Синицкий пройдет в буровую?.. Окошечко оказалось матовым. Ничего нельзя было разглядеть. В двери торчал ключ. Синицкий, уже не раздумывая, повернул его два раза, приоткрыл тяжелую дверь и... замер на пороге. Во всю стену светилось огромное окно, а за ним - вода... В лучах прожектора плавали рыбы, прозрачные медузы и колыхались водоросли. - Так вот оно что!.. - испуганно прошептал Синицкий и даже похолодел от волнения. - Это значит... я на дне... Это значит... подводный дом. Прямо на него, раскрыв рот, плыла какая-то мохнатая рыба. Синицкому показалось, что она загадочно улыбнулась. Невольно захлопнув дверь, он на цыпочках прошел обратно в кабинет, лег на диван и укрылся с головой одеялом. x x x В светлом зале, около щитов с приборами, стояли чуть растерянная Саида и человек в темном рабочем костюме. Саида была одета в белый комбинезон с блестящими пуговицами. На голове тоже светлая шапочка, из-под которой выбивались черные до синевы, непокорные волосы. - Bo-время мы его нашли, - смущенно говорила она, стараясь не смотреть в глаза собеседнику. - Еще бы немножко - и конец... Сейчас он спит. Перед ней стоял Васильев - тот самый человек, с которым за последние месяцы была связана вся ее творческая жизнь. Впервые она встретила его в Москве, в министерстве. Тогда она не знала, что им придется работать вместе. Молчаливый и почти никогда не улыбающийся инженер был даже неприятен Саиде. С ним она чувствовала себя неловко и робко. Но прошли недели, конструктор подводной буровой увлек ее своими большими делами, и потом уже казалось Саиде, что нет на земле ничего более значительного и важного, чем строить локаторы для подводной васильевской установки. О себе конструктор ничего не говорил. Саида предполагала, что в его жизни было немало горя, но разве об этом спросишь? С момента приезда в Баку Васильев почти не выходил из своей подводной лаборатории. Немногие из работников института могли похвастаться тем, что видели в лицо этого знаменитого изобретателя. Впрочем, он совсем и не стремился к популярности. Васильев узнал от Саиды, что студента осмотрел врач. Во время сна он проверял его пульс и не нашел ничего, что бы могло угрожать здоровью молодого организма. - Все это очень хорошо, Саида, - спокойно заметил инженер, - но мне не нравится, когда сюда попадают случайные люди... Многое становится известным там, на земле. Надо быть осторожнее в разговорах! Не знаю, как это получается, но о моей работе знают чуть ли не все. - Что вы, Александр Петрович!.. - возразила Саида. Но Васильев перебил ее: - Да, представьте себе... На празднике у Гасанова, куда я на минутку заехал после испытаний наших цистерн, незнакомая девушка порекомендовала мне посмотреть проект Васильева и... назвала его феерией. - С проектом могли ознакомиться сотрудники института, работающие в данной области, сказала Саида. - Я не думаю, чтобы эта девушка имела к институту прямое отношение. Она меньше всего похожа на научного работника... Кстати, - так же спокойно продолжал Васильев, - вы мне не сказали, как этот молодой человек попал на дно. Улыбка сбежала с лица Саиды. - В этом виновата только я, - прямо смотря в лицо инженеру, сказала она. - Студент должен был испытывать аппараты ультразвуковой разведки... - Обязательно под водой? - Нет... - Обязательно в районе наших испытаний? - Нет... Я никак не могла подумать, что он вдруг попадет сюда. У нас с Нури не было выхода, мы его еле подтащили к переходной камере. Боялись, что не откачаем! Равнодушно, но тоном, не допускающим возражений, Васильев сказал: - Организуйте отправку молодого человека на берег. Поторопитесь, пока шторм не разыгрался. Саида побежала выполнять приказание. Инженер проводил ее недовольным взглядом. Он подошел к мощным агрегатам и озабоченно наклонился над машиной. Основная сверхбыстроходная высокочастотная машина снова перегревалась, а без нее скоростное бурение невозможно. Он знает, в чем тут дело: нужно заново переконструировать электробур. Инженер приложил руку к горячему кожуху машины. На поверхности эмалевой краски выступили желтые пузырьки. "Неужели надо прекращать испытания или работать на пониженной мощности? - думал Васильев. - Но тогда какая же скорость будет у электробура?.. Время проходки скважины увеличится во много раз. Нет, это невозможно!" Он еще раз прикоснулся холодной рукой к телу машины. Так прикладывают руку ко лбу дорогого человека, с тревогой ощущая болезненный жар. Васильев смотрел на знакомые ему светлые стены, блестящие, словно хирургические инструменты, трубы, на застывших у приборов людей в белых халатах и думал: "Срочная операция необходима... Но кто это может сделать?" Чтобы хоть немного отвлечься от безрадостных мыслей, инженер подошел к рабочим, наблюдавшим за буровой установкой. - Ну как, Петр Потапович? - обратился он к старику Пахомову. Тот следил за медленно текущим по прозрачной трубе глинистым раствором. - Привыкать начинаете? - Да как вам сказать... Александр Петрович, - ответил мастер, медленно и вдумчиво роняя слова. - Много я годов на белом свете прожил... всякое видал. Приучали меня издавна ко всей этой технике. - Он окинул взглядом светлые стены. - Приучали еще с тех пор, как Сергей Миронович Киров все наши промыслы начал переоборудовать. - Да, тогда это было настоящим началом, - задумавшись и склонив голову, сказал Васильев.- А мы с вами только продолжаем его путь... - Это как полагается, - желая по душам поговорить с инженером, согласился Пахомов. - Много на такое дело трудов положено. Я знаю, что еще осенью двадцатого года к нам на промыслы приезжал Иосиф Виссарионович Сталин. Он тогда был председателем комиссии по этим нефтяным делам, самим ЦК назначен. Еще бы! Добыча нефти в те годы чуть ли не все решала. Вот тогда товарищ Сталин и наметил полный переход на вращательное бурение. А раньше мы что? Долбили только матушку землю... Приказал он ввести глубокие насосы. Дело опять пошло по-другому. А то бывало желонками нефть доставали, как бабы ведрами воду из колодца... Чудно даже вспомнить! - Надо помнить! Очень надо! - горячо воскликнул Керимов. - Особенно молодежи нашей. Пусть музей смотрят, книжки читают про то, как их деды руками бур крутили. Пусть знают, что для них большевики сделали! Он торопливо подбежал к щиту и повернул штурвал реостата. - Да они про то хорошо знают, - не спеша продолжал Пахомов. - Сергей Миронович Киров нашими промыслами сколько лет занимался! Труд его тоже у всех на виду. А теперь вот построили советские инженеры подводную буровую, и ходим мы здесь в белых халатах. Понимаешь, Александр Петрович, я так думаю, что и удивляться тут нечему, ежели всеми этими делами такие люди руководили. Пахомов записал в тетради показания приборов и спросил: - Теперь скажи мне, Александр Петрович... Раньше, бывало сколько месяцев бурили, а сейчас что ж это получается?... Через два дня - и готово! Вот этого я понять не могу с непривычки. - Вин як профессор, а ничого не бачит, - откликнулся сверху Опанасенко. Он наращивал трубу. - Тут тильки сто метров - и зараз нефть. - Ну, не всегда так, Опанасенко, - мягко возразил Васильев. От разговора ему стало как-то теплее. Он часто начинал беседу с мастерами, чтобы хоть в эти немногие минуты не думать о самом главном - о неудачах и близких испытаниях. - Знаешь, с какой скоростью мы тут бурим?.. - Он на мгновение замолчал. - Во много раз больше обычной!.. Скорость вращения нашего высокочастотного электробура доходит до трех тысяч оборотов, а при такой скорости он идет в породе куда быстрее. Поэтому так часто тебе приходится наращивать трубы. Даже не успеваешь... - Ну, як же так? - обидчиво возразил Опанасенко. - Я моторний. Все могу! Он наклонил голову и с удовольствием посмотрел на свои ослепительно начищенные сапоги - такие же блестящие, как стальная труба, которую он придерживал руками. - Я никогда в этом не сомневался, Опанасенко, - с улыбкой сказал инженер. - Честное слово, товарищи, не думал я, что вы так быстро освоите новую установку! Будто бы всю жизнь работали на ней... - Мы всю жизнь свою работали на разных буровых, Александр Петрович, - сказал старик Керимов, аккуратно снимая с белого рукава микроскопический кусочек приставшей глины. - Давно было - руками скважины делали, нефть руками качали. Потом мотор пришел. Все равно лицо, пиджак черные, как мазут. Трудно было! Теперь все будет не так. Мы теперь не простые рабочие. Нас Саида называет... - Он замялся, вспоминая ее определение. - Петр Потапович, скажи, дорогой! - А чего говорить? Лаборанты мы, исследователи... Вот кто! - Да, возможно она и права, - закинув голову назад и смотря на спускающиеся трубы, говорил Васильев. - С каждым годом мы идем к тому, чтобы тяжелый труд исчез, чтобы изменилось само понятие о труде и люди добывали нефть, уголь, металл, обрабатывали его, сидя в таких же светлых и чистых комнатах, как эта. Они должны только повелевать машинами. И на буровых в море совсем не останется ни одного человека. Человек будет на берегу управлять моторами... Об этом хорошо знает Саида. Это ее самая большая мечта!.. - Он задумался, смотря прямо перед собой, как бы проникая взглядом сквозь стены. - И мы скоро увидим такое время, - продолжал он. - Но для этого пока еще приходится трудиться далеко не в таких условиях, как здесь, где вас называют лаборантами, а исполнять подчас и черную, грязную работу. - Этого не боимся! - Опанасенко с улыбкой поплевал на руки. - Привычны. В цех торопливо вошла Саида. Она была растеряна и чем-то взволнована. - Что-нибудь случилось? - спросил Васильев. Саида смущенно оглядывалась по сторонам. Мастера выжидательно, с тайной тревогой смотрели на нее. Васильев с улыбкой проговорил: - Не беспокойтесь, товарищи! Какая-нибудь неполадка... Видите, как нелегко дается нам забота о будущем! - Да я не о том... - Саида энергично сжала руки, затем, опомнившись, спокойно подняла их, как бы поправляя волосы. - Никаких неполадок. Понимаете, какая беда: студента нельзя отправить на берег. Поздно, подводный переход уже снят. Облегченно вздохнув, Васильев весело посмотрел на окружающих, словно приглашая их в свидетели: "Ничего не поделаешь, бывают ошибки и у моей помощницы". Он отвел Саиду в сторону: - Зря волновать людей не следует. Каждый из них знает, что над ним сейчас пятьдесят метров воды. Конструкция пока еще опытная, поэтому возможны всякие неожиданности... - Простите, Александр Петрович! - Саида опустила голову. - Что же делать с этим юношей? - сдержанно спросил Васильев. - Испытания откладывать нельзя. - Да, конечно. Все уже подготовлено... Если оставить его здесь до конца испытаний? - Саида робко взглянула на Васильева. - Он может не согласиться сидеть три дня под водой. Еще неизвестно, что у него за характер. Попробуйте скажите этому "водолазу", где он находится, и вы увидите, какой поднимется визг! Всякие ребята бывают... Да... - он покачал головой, - задали вы мне задачу! Саида растерянно потерла лоб: - Знаете, Александр Петрович, этот парень и не узнает, что наша лаборатория под водой. - Ну, делайте, как хотите, - махнул рукой Васильев и направился к выходу. Глава одиннадцатая КОМНАТА э 8 Если бы мы осторожно приоткрыли дверь кабинета в подводном доме, то увидели бы Васильева за письменным столом. Скоро должны начаться испытания. Инженер не отрываясь смотрел в одну точку - на никелированную кнопку у видеотелефона. Иногда он болезненно морщился, будто отгоняя от себя какую-то навязчивую мысль... Он напряженно думал. Со стороны могло казаться, что сейчас в сознании инженера идет невероятная борьба. Из сотен вариантов одной и той же конструкции он должен найти один. Он ищет и не может остановиться ни на одном решении. Его поиски мучительны... Инженер на минуту отвлекся от своих мыслей. Взгляд его упал на книжечку с собственными записями, небрежно брошенную возле лампы. Он оглянулся на закутанную в одеяло фигуру, лежащую на диване. Подойдя ближе, прислушался к ровному дыханию спящего человека и опять возвратился к столу. На лице инженера снова появилось выражение мучительного раздумья... Работу его мысли можно было бы сравнить с упорством человека, поднимающегося вверх. Видели вы когда-нибудь верхолаза - человека, который в сорокаградусный мороз тащит стальной канат на верхушку мачты? Уронив рукавицу и оставляя на железе куски примерзшей кожи с ладони, он настойчиво лезет вверх. Может быть, и здесь, в кабинете под водой, в тот самый момент, когда мы смотрим на инженера, он подбирается к невидимой вершине так же, как смелый верхолаз на мачте... Раздался гудок видеотелефона. Оборвалась только что найденная смелая мысль, как если бы из рук человека, взбирающегося на мачту, выскользнул стальной канат. Васильев быстро вскочил и оглянулся на диван. Но он мог бы не беспокоиться: Синицкий крепко спал, так же как и до своего путешествия по коридорам и комнатам подводного дома, - видимо, на него очень сильно подействовало морское купанье. Инженер протянул руку к кнопке видеотелефона. Зажглась красная лампочка, на экране появилось изображение человека, и из репродуктора послышался глуховатый голос: - Прости меня, что побеспокоил. - Рад вас слушать, Али Гусейнович, - приветствовал инженер парторга. - Ты просил конструкторов. Что переделывать хочешь? - Тут у меня есть одно ненадежное место в электробуре. По-новому хочется сделать. - Пожалуйста, дорогой. Я тебе замечательного конструктора дам. - А он хорошо с этим знаком? - Лучше его это дело никто не знает. С тобой будет работать сам Ибрагим Гасанов. - Изобретатель глубоководных оснований? - удивленно спросил Васильев. - Замечательный инженер! Твое дело сейчас очень важно. Ты понимаешь, чего нам стоило выделить такого специалиста? - Нет-нет, ни за что, Али Гусейнович! - сдерживая волнение, возразил Васильев. - Нельзя изобретателя отрывать на мою работу. Он сочтет это за обиду. Он этого не заслужил... Васильев замолчал, с тревогой вглядываясь в изображение на экране. - Зачем спокойствие терять, Александр Петрович! - убеждал его парторг. - Я уже говорил с Ибрагимом. Он согласился тебе помогать. Если откажешься - обидишь его. Как ты сам думаешь? Что мог возразить Васильев против этого довода? Особенно если его приводит Рустамов - человек, которого он по-настоящему уважал и ценил, как опытного инженера и прекрасного организатора. Удивительно просто этот человек умеет подойти к каждому из сотрудников института! Совсем недавно Васильев познакомился с ним, а казалось ему, что знает он Рустамова много лет, что будто бы работал он вместе с ним еще на Кировском заводе, в одной парторганизации, и так же спрашивал его совета и помощи, как несколько дней тому назад, когда Васильеву нужны были мастера. Он взглянул на экран. Рустамов смотрел оттуда с ясной, все понимающей улыбкой. - Так вот, Александр Петрович, - снова послышался голос из репродуктора, - жди Гасанова послезавтра. Извини, дорогой, за беспокойство... В репродукторе что-то щелкнуло, и изображение растаяло. Погас красный огонек сигнальной лампочки. Васильев тяжело поднялся с кресла, прошелся по комнате и остановился около карты Каспийского моря. В дверь постучали. - Войдите! Нури принес в комнату костюм Синицкого, неловко споткнулся и смущенно спросил: - Оставить здесь, Александр Петрович? - Да, да. Он пока еще спит, - ответил Васильев и вслед за Нури вышел из кабинета. x x x Проснувшись, Синицкий с радостным удивлением увидел свой тщательно выутюженный костюм, быстро вскочил и начал одеваться. Кто это о нем позаботился? Даже шляпу, и ту выгладили! Мучила Синицкого одна беспокойная мысль: сказать, что он ходил по коридору и даже заглядывал в комнаты, или лучше умолчать об этом? Скрывать нельзя, но и говорить тоже как-то неудобно. Могут обвинить его в неуместном и даже недопустимом в данном случае любопытстве. Разве докажешь, что все это произошло случайно?.. Саида подошла к двери кабинета и осторожно постучала: - Синицкий, проснулись? Вместо ответа распахнулась дверь. На пороге стоял Синицкий и, улыбаясь, тщательно расправлял галстук. - Вы простите меня! Я оказался таким неосторожным... - спустив глаза, виновато говорил он. - Скажите, аппарат спасли? Саида кивнула головой. - А что со мной было? Кто меня вытащил из воды? - продолжал Синицкий. - Ничегошеньки не помню! Будто меня кто по голове стукнул. Кстати, я все-таки вспоминаю, что на экране прибора видел, как луч указывал на присутствие нефтяных месторождений. Вы сами-то это проверили или не успели?.. - Я вас очень прошу, - нетерпеливо перебила его Саида, - оставьте вопросы до другого раза. Откровенно говоря, всем нам сейчас не до этого. Вы попали в нашу лабораторию случайно, и только я в этом виновата. - Мне очень неприятно, Саида, что я доставил вам столько хлопот! Поэтому постараюсь никому не надоедать своим присутствием, - с убитым видом проговорил Синицкий, направляясь вдоль по коридору. Саида была вынуждена пойти за ним. "Как он уверенно шагает! - с досадой думала она. - Прямо как у себя в гостинице". - Что мне с вами делать, Синицкий? - Саида пыталась улыбнуться. - Сейчас шторм, поэтому в город вы уже никак не попадете. И главное - такая погода может продлиться довольно долго. - А именно? - Два-три дня. - Сильные штормы у вас здесь на море, - равнодушно заметил Синицкий, скользя взглядом по ребристому потолку коридора. - Ну ничего, аппарат вы нашли, я им и займусь. Все-таки еще следует повозиться с усилителем. У меня одна идея в голове шевелится. - Вот к прекрасно! - согласилась Саида. - Пусть шевелится, и до нее доберемся. Но вас не только аппараты могут интересовать. Надо всесторонне изучать технику, юноша! Осмотрите нашу новую буровую, силовые установки, но... - Саида многозначительно подняла палец, - вам категорически запрещено заходить в комнату номер восемь. Таково приказание. Она развела руками: "Ничего, мол, не попишешь, я тут ни при чем". - После вашего предупреждения я бы никогда не посмел нарушить этот запрет. - Синицкий рассматривал свои ногти, не желая встречаться взглядом со строгим начальником. - Мне почему-то вспомнилась сказка о Синей бороде: можно ходить во все комнаты, кроме одной. Насколько я понимаю, здесь запрещено интересоваться дверью, в которой вы только что повернули ключ. - Вы наблюдательны. - Говорят, что это очень полезное качество. - Не всегда... - Саида вздохнула. - Одни только неприятности с вами, Синицкий. Она вытащила из двери ключ и сурово посмотрела на студента. - Только один вопрос... можно? - робко спросил он. - Ну, еще что? - недовольно буркнула Саида. Синицкий помедлил и нерешительно спросил: - На какой глубине мы находимся? Саида выронила ключ и уставилась на Синицкого. Тот с невинным видом смотрел ей в глаза. x x x Убедившись, что Синицкому многое стало известным и, главное, что он совсем иначе воспринимает свое положение, чем предполагал Александр Петрович, Саида решила познакомить студента с подводной установкой и в этих условиях испытать вместе с изобретателем усовершенствованную им схему прибора. Ультразвуковые аппараты для нефтеразведки здесь были необходимы. Она вошла в комнату э 8 и, усаживаясь на диван перед круглым зеркальным окном, предложила Синицкому место рядом. Тот молча сел, не отводя глаз от зеленоватой воды, освещенной мощным прожектором. - Так, значит, вы считаете, что вместо вышек лучше строить вот такие подводные дома? - спросил Синицкий, не отрываясь от окна. - Подводные дома? - переспросила Саида. - Это вы хорошо назвали! Подводный дом... подводный дом... - повторяла она, как бы вдумываясь в сочетание этих слов. - Да, для Васильева здесь дом. Он живет под водой. Именно живет, потому что в этом доме для него заключено все: большой, радостный труд, счастье, надежды, люди... богатства родной страны! Он удивительный человек, редкий, таких я еще никогда не видела. Когда-нибудь вам посчастливится узнать его ближе... - Она встала, подошла к стеклу, провела ладонью по его холодной поверхности и снова восторженно продолжала: - Вот вы, юноша, только жить начинаете... Синицкий поморщился: "Буквально она меня за ребенка считает, или просто кокетничает тем, что она давно уже взрослая и уже инженер..." - Во все глаза смотрите на Васильева! - говорила Саида. - Учитесь, впитывайте всем своим сознанием его слова, советы! Его преданность науке и любимому делу просто поражает нас всех, кто с ним работает... Я часто бываю наверху... сравнительно часто, - поправилась она, вспомнив об Ибрагиме. - А вот Александра Петровича отсюда просто не вытащишь! Он ни на минуту не может расстаться со своим "домом". Горячая речь Саиды по-своему воспринималась Синицким. Где-то в глубине души ему было обидно за Гасанова. Кому-кому, а Саиде должны быть близки и понятны работы мужа, тем более что все считают его талантливым конструктором. Его подводные основания открывают новые пути в нефтяном деле. Нельзя же совсем, как говорится, необъективно, прямо по-детски увлекаться только конструкцией Васильева! "Что-то здесь есть неправильное!" думал озадаченный юноша. - Я не хочу сравнивать методы добычи нефти, предложенные Гасановым и Васильевым, - как можно убедительнее начал доказывать он. - Но с точки зрения романтики всего этого дела я не вижу принципиальной разницы: Гасанов находится на воде, а Васильев - под водой... Нельзя не вспомнить капитана Немо. В детстве мы все увлекались этим жюльверновским героем, но тот путешествовал под водой, каждый день мог видеть что-нибудь новое... Синицкий не кончил... Дом вдруг задрожал и покачнулся. Около самого окна взметнулись вверх пузыри, блестящие, как елочные бусы. Саида посмотрела на часы: - Молодцы! Точно! Синицкий позабыл обо всем, когда увидел, что груда камней, лежавшая перед окном, неожиданно сдвинулась с места и поползла куда-то вниз, под дом. Зашевелились водоросли и медленно проплыли в стороны, как бы освобождая ему дорогу. Рыбы, будто стая птиц, взметнулись вверх и исчезли. Да, не было никакого сомнения: дом двигался! Он медленно полз по каменистому грунту, и было слышно, как стучали гусеницы. Так, по крайней мере, казалось Синицкому, который однажды на учебном полигоне совершил путешествие в танке. Чтобы разрешить сомнения, он спросил: - Гусеницы? Саида утвердительно кивнула головой. "А парень-то как будто ничего, - подумала она, - не из робких". Синицкий встал и быстро подошел к окну. В нем проснулось естественное любопытство изобретателя. Он угадал: гусеницы находились сбоку гигантского танка. Их пластины были сделаны из блестящего, видимо нержавеющего металла. Они шлепали по твердому грунту, как беспрерывно падающие, неразбивающиеся зеркала. Яркие дрожащие блики метались под водой, словно солнечные зайчики. Впереди темнели остроконечные скалы, похожие на кипарисы. Они раскачивались, будто от порывов ветра: это подводные течения играли растущими на склонах водорослями. Путешествующий по дну Каспийского моря дом-танк свернул в сторону. Ярко вспыхнул прожектор и сразу померк. Танк резко остановился. Саида выбежала из комнаты. Студент остался один. Его охватило противное чувство неуверенности. "Может быть, сейчас лучше оказаться наверху?.. Там спокойнее... А здесь тысячи тонн морской воды давят на крышу этого ползающего дома... Что же все-таки служилось?" думал он, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть за круглым окном. Слегка фосфоресцировало песчаное дно. Может быть, это лунный свет проходил сквозь толщу воды и отражался на песке? Хлопнула дверь, и в комнату ворвался желтый свет из коридора. Синицкий обернулся. На пороге стоял Васильев. Студент сразу узнал его, хотя видел один раз, и то через стекло буровой. - Ну как, сумерничаете, молодой человек? - сказал Васильев, протягивая ему руку. - Познакомимся... Не перепугались? Скажите откровенно? Синицкий не мог ничего ответить, он только робко пожал холодную ладонь инженера. По-новому, с восхищением смотрел на него студент и молчал, словно язык прилип к гортани. Вошла Саида. Повернув выключатель у двери, она оживленно заговорила: - Александр Петрович, все мои установки в полном порядке. Теперь можем идти по ультразвуку... Начинаем испытания нового локатора. - Для этого я и приказал выключить прожектор, - сказал Васильев и, будто о чем-то вспоминая, рассеянно провел рукой по лбу. Саида открыла дверь в соседнюю камеру. Там блестели металлические ступени винтовой лестницы. Вслед за Саидой пошел Васильев. Уже на лестнице он оглянулся и, заметив унылое лицо Синицкого, поманил его за собой. Помещение, в которое они вошли, находилось как раз над комнатой э 8. Здесь был иллюминатор с таким же толстым стеклом, как и внизу, но значительно меньшего диаметра. Прямо перед ним светился контрольными лампочками пульт, за которым сидели два техника в кожаных костюмах. На пульте пестрели разноцветные кнопки. При входе Васильева техники поднялись со своих мест и вытянулись в ожидании приказания. - Локатор в порядке? - спросил он. - Так точно! - отрывисто произнес высокий, худощавый юноша, видимо штурман подводного корабля. - Включить! - приказал инженер. Раздвинулись металлические шторы, и перед глазами Синицкого открылся стеклянный экран. Штурман включил рубильник с желтой ручкой. На экране заметалась зеленая точка и пропала. - Александр Петрович, разрешите не включать прожектора? - спросила Саида. - Надеетесь на аппараты? - Да. - Тогда передаю управление вам. - На всякий случай я предупредила мотористов и Нури. У меня с ними уговор есть, - сказала Саида и спустилась вниз по лестнице. Потушили свет. В рубке стало темно, только светились контрольные лампочки на приборных досках. По экрану побежала шероховатая зеленая линия. - Так... Перед нами - линия подводного горизонта, - тихо, будто про себя говорил Васильев, внимательно изучая светящуюся полоску. - Налево - скалы... Видно отчетливо... Затухание ультразвука слабое. "Все это понятно, - думал Синицкий. - Здесь тоже ультразвук, как и в наших аппаратах. Под водой очень короткие радиоволны не проходят. Ясно, что в таком случае радиолокация не годится". - Простите, вопрос можно? - смущенно обратился он к Васильеву. - Конечно. - Инженер обернулся и удивленно посмотрел на белеющее в темноте лицо студента. - Для хорошего приема отраженного луча требуется значительное усиление или не очень? - спросил Синицкий. - Я это к тому говорю, что не подойдет ли сюда одна... схема... новая... Он робел и путался. Ему очень не хотелось говорить о том, что эту схему придумал он сам, и в то же время надо было показать инженеру, что это не праздный вопрос, что студент работал в области ультразвука и желал бы применить свое, как будто бы удачное, предложение в новой области, а не только в нефтеразведке. "Скорее бы приходила Саида! - думал он, чувствуя выжидательное и удивленное молчание Васильева. - Она бы выручила". Но сам Васильев пришел на помощь застенчивому студенту: - Мне уже все успела рассказать Саида. Она говорила о вашем предложении и как будто оценивала его очень высоко... Скромность полезна каждому изобретателю, но не чрезмерная, иначе смелые и нужные мысли останутся у него только в голове... Посоветуйтесь с Саидой, она подскажет, как поступить с вашей новой схемой. Усиление в локаторе действительно требуется большое... Кстати, вам приходилось встречаться с подобными локаторами? - помолчав, спросил Васильев. - Немного, - уклончиво ответил Синицкий. Он вспомнил, как однажды сделал модель эхолота для измерения глубины моря и решил испытать его в реке. Шел дождь, аппарат не работал... Об этой затее у него остались самые скверные воспоминания... Васильев снова стал смотреть на экран локатора. "Значит так... - размышлял Синицкий. - Запомним на будущее: усиление потребуется для увеличения дальности. Ультразвук отражается от скал и больших камней, так же как радиолуч в обычном локаторе - от айсбергов или кораблей. Если увеличить усиление, то можно уменьшить мощность генератора. Интересно получается... Отражение радиолуча от кораблей открыл Попов. Отсюда по всему миру пошла радиолокация. Теперь мы уже строим ультразвуковые локаторы... А принцип тот же - отражение..." Вошла Саида и молча указала технику на щит управления. Техник включил моторы. Снова задрожал подводный дом. В углу, на маленьком столике, слегка закачалась вода в графине. Она светилась зеленоватым отблеском. На прямоугольном экране, как в маленьком окошке, был виден зеленый луг, освещенный закатным солнцем... - так это представлялось Синицкому. На "лугу" вдруг появились силуэты подводных камней, они медленно проплывали в сторону. Чуть выше этого светлого окошка чернело другое окно, с толстым стеклом, отделявшим людей от подводного мира. Начиналось путешествие по дну моря в темноте. Васильев наклонился над приборной доской, проверяя курс: - Так держать! x x x Синицкому разрешили осмотреть подводный дом. Он не мог себе представить всей грандиозности этого сооружения. Как и подводная лодка, дом состоял из отсеков, отделенных друг от друга водонепроницаемыми перегородками. Толстые стенки танка, изготовленные из лучших сортов специальной стали, а также его куполообразная форма позволяли ему выдерживать давление воды в сотни тысяч тонн. Подводная лодка обычно рассчитана на меньшее давление. Большая кубатура воздуха, заполнявшего подводный дом, создавала ему плавучесть и, главное, облегчала нагрузку на гусеницы. Для погружения открывались краны - кингстоны, и тогда вода заполняла специальные камеры. Для подъема танка на поверхность моря вода из этих камер вытеснялась сжатым воздухом, находившимся в баллонах под давлением в сотни атмосфер. Чтобы снова заполнить баллоны сжатым воздухом, включали компрессор высокого давления. Но это делалось только на поверхности моря, когда компрессор мог всасывать наружный воздух. Показали студенту и аккумуляторное отделение. Оно находилось в нижней части подводного танка, возле гусениц. Узкие проходы между рядами гигантских металлических коробок, освещенные матовыми лампами, напоминали таинственный лабиринт. Дизели в машинном отделении приводили в движение динамо, заряжающие аккумуляторы. Абсолютная автоматизация всего управления и надежность механизмов позволили Васильеву обойтись очень небольшим экипажем. Подводный дом оказался "многоэтажным" и "многоквартирным", если считать все его многочисленные отсеки. Синицкому пришлось потратить немало времени, чтобы познакомиться с этим необыкновенным сооружением. Нури почти уже смирился с присутствием любопытного москвича в подводном доме. "Пожалуй, он неплохо себя ведет для первого раза", заключил помощник Сайды, после того как показал ему все сооружение. По приказанию Васильева, Нури привел студента обратно в камеру с иллюминатором. Синицкий устало сел на диван и только тут перевел дыхание. Он не мог отдать себе отчета, почему так устал: то ли от ходьбы по лесенкам и коридорам, то ли просто от впечатлений. Ему вдруг захотелось возвратиться к своему "дневнику". Но трогать магнитофон, пока не расшифрован английский разговор, просто нельзя. Мало ли что... В наше время приходится быть особенно бдительным, об этом каждый должен помнить... "Правда, насчет белых шаров я ошибся. Какие же это мины, если они оказались в подводном доме Васильева? - чувствуя некоторую неловкость, размышлял Синицкий. - А я ко всем приставал, допытывался... Ясно, что эти шары нужны для опытов. Их почему-то не показали, хотя Нури водил меня всюду... Подводный дом! Кто бы мог подумать, что он существует... Некоторым любителям заграничных "новинок" иной раз кажется, что, например, стальной жилой дом с ванной и газом, который можно перевозить с места на место, нарисованный в красках на обложке иностранного журнала, - чудо техники... А что бы они сказали, если бы вдруг узнали о том, что дом, созданный советскими инженерами, начал свое путешествие не по земле, а по морскому дну?.. Сколько еще чудес делается в наших институтах!.. Захватывает дыхание... - думал Синицкий. - И какое счастье, что я могу присутствовать на испытаниях одного из этих необыкновенных изобретений! Как я благодарен за это доверие!" Глава двенадцатая ПАДАЮЩАЯ БАШНЯ Ночь опустилась над морем, такая же глубокая и темная, как под водой, где сейчас путешествует танк инженера Васильева. Не видно огней на горизонте: их закрывают высокие, как горы, волны. В воздухе - соленые брызги и сплошная водяная пыль... Опытная вышка Гасанова дальше всех ушла в море. Она одинока. В такую погоду даже солидные и надежные, видавшие виды теплоходы предпочитали отстаиваться в портах. После того как Мариам сообщила Гасанову дополнительные расчеты прочности нового стометрового основания, он решил все проверить сам. Взял у нее тетрадь с записями, вытащил из кармана счетную линейку и, сжав губы, начал пересчитывать числовые значения, показавшиеся ему недостаточно точными. Мариам стояла около стола в ожидании и прислушивалась к ударам волн в тонкую стенку дощатого домика. Лампочка все сильнее и сильнее раскачивалась под потолком, дрожали стекла в маленьком оконце. Сквозь щели в раме сочилась вода и тонкой струйкой стекала на стол, на тетрадь с записями. Гасанов этого не замечал. Он часто откидывал непослушные волосы с мокрого лба, задумывался на мгновение, и вновь в его нетерпеливых пальцах скользил движок линейки... Каждый жест, каждая фраза инженера, сосредоточенное и в то же время недовольное выражение его лица, когда он оценивал чертеж своей новой конструкции, глубокие складки между бровями, сжатые тонкие губы - все это было очень хорошо знакомо Мариам. В институте многие считали, что с Гасановым работать очень трудно. Его строгая требовательность подчас расценивалась, как придирчивость. Чертежницы из группы Гасанова испытывали неподдельный страх, когда инженер, заметив небрежность или ошибку в чертеже, вдруг краснел от гнева и при всех резко отчитывал провинившуюся. Мариам вспомнила день, когда еще пятилетней девочкой она встретила Ибрагима у себя во дворе... Этот горячий и вспыльчивый мальчуган подчинил своей воле всех соседских ребят. Они ходили за Ибрагимом по пятам, так как только он мог выдумывать самые необыкновенные затеи. Это он сделал качели, перекинув тонкую трубу через высокий каменный забор, - так он испытывал крепость нервов и смелость своих товарищей. Ибрагим же выдумал и головокружительное катанье с окрестных гор не на санках, а на самодельных колясках. Что поделаешь, снега в Баку почти не бывает!.. Маленькому Ибрагиму не раз доставалось от родителей за подобные дела, но он не унывал, придумывал все новые и новые затеи... С годами все это постепенно проходило, но и потом, в школе, даже в старших классах, неугомонный изобретатель нет-нет, да и придумает какую-нибудь занятную штуку, вроде перепончатых плавников. Ибрагим пытался практически доказать, что если надеть на руки и на ноги специальные плавники с перепонками, как у лягушек, то можно очень быстро плавать. Он их сам сделал из алюминиевых трубок и резины от велосипедной камеры. Потом учеба в институте, работа в комсомоле, ув