рикосновений. Затылок разламывала тупая боль и он с трудом открыл глаза, однако все видимые образы неуловимо расплывались. Морис не мог понять, где он и кто рядом с ним. Он кожей чувствовал присутствие чего-то доброжелательного и теплого. Может быть он снова стал маленьким? Ведь все было точь-в-точь, как в детстве: те же ощущения. Вот сейчас он окончательно проснется и если рядом не будет мамы, зальется горькими слезами. Изображение медленно прояснялось, а черты лица, склоненного над Морисом, становились отчетливее и узнаваемее. Из памяти всплыл образ Юдит, ее волосы, глаза, голос. - Ю-д-и... Ю-д-и-т?.. - простонал Морис. - Тихо, тебе лучше не разговаривать, молчи, - на губы замком лег маленький палец. Наконец, Лист сумел окончательно открыть глаза. Во-второй раз увидев перед собой Юдит, Морис не стал удивляться, а принял все, как есть. Девушка была красива, приветлива и абсолютно во всех подробностях повторяла ту, которую Тимотеус застрелил в каюте Валевского. Морис поднял руку и погладил шелковистые волосы девушки. Она счастливо заулыбалась и прижала его ладонь к своей щеке. - Как тебя зовут? - разлепив потрескавшиеся губы, сипло спросил Морис. - Анупа... Меня зовут Анупа, - голос Анупы звучал радостно и звонко. - Прекрасно, - Морис оперся на землю и сел. - А меня зовут Морис... Понятно? - Понятно, Мо-рис, - ответила она с готовностью, не сводя с него глаз. - Откуда же ты взялась, Анупа? - спросил Морис и устало улыбнулся. - Я убегала от черных демонов и увидела тебя, Мо-рис. Демоны убили глупых лягушек Хоро и Тернику. - Какие демоны? О чем ты? - Обыкновенные демоны. Черные и очень страшные... Мо-рис, ты войдешь в хижину моей матери? - Какую еще хижину? - из-за постоянных травм головы Морис туго соображал. - Я хочу, чтобы ты был моим мужчиной и чтобы ты вошел в хижину моей матери. Ты рад этому? - скороговоркой выпалила Анупа. Обалдевший Морис, ничего не понимая, пялился на девушку, а потом вдруг зашелся в приступе хохота. Он то падал, то вставал на ноги, но ненадолго. Смех валил его, ослабленного, на землю снова и снова. Наконец, это перестало нравиться Анупе. Она поднялась с камней, схватила хохочущего Мориса за плечо, а другой рукой коротко ударила под дых. Морис охнул и присел, а после некоторой паузы сказал: - Видишь ли, крошка, я вроде, как на службе. Несколько раз глубоко вздохнув, он, наконец, сумел восстановить дыхание. А девушка опять неподвижно сидела рядом, не спуская с него глаз: - Теперь я знаю, что среди мужчин - ты самый сильный, - продолжала она, как ни в чем не бывало, - А среди женщин - я. Ты понимаешь, о чем я говорю, Мо-рис? - Догадываюсь, крошка, - ответил тот, дотронувшись до живота. - Скажи, Анупа, а откуда ты знаешь мой язык? - Скорее это ты знаешь наш. Этот язык знают муюмы, бактисы, жители пустыни Ронги и люди из большой страны Мго. Все, кто поклоняется Железному Отцу, говорят с ним на его языке, ну и между собой, конечно. Этот язык муюмы называют нгоро - "божественная речь". Анапа уселась поудобнее и начала рассказывать, словно читая заученный текст: - Очень давно, много лет назад, когда мой народ существовал в обличи рыб и питался водорослями в океане, пришел Железный Отец. Он дал нам новую жизнь, богатые дичью леса, глубокие озера и наш язык муюмов. То же он сделал и для других народов, но люди ссорились между собой, убивали друг друга и пожирали. Муюмы ели бактисов, а жителей Мго поедали ронгийские горцы. Ведь каждый в иноплеменнике видел только добычу и еду. Тогда Железный Отец спустился с Саардских гор и подарил нам нгоро. Войны сразу прекратились, мы поделили земли и стали уважать границы друг друга. Так говорят легенды... Беспокоясь о нас, Отец создавал новых больших зверей, имеющих много мяса. Одного такого ты сегодня убил... Ты храбрый, Мо-рис, ты сильный... - Какого еще зверя? - не понял Морис. - Как же, вон там в кустах, ты забыл? - В каких кустах? - только сейчас Морис обратил внимание, что с той стороны, куда указывала Анупа, был слышен писк, шорохи, хлопанье крыльев - одним словом, возня. Когда Морис поднялся и приблизился к кустам, он стал очевидцем того, как по громадной туше зверя прыгали птицы величиной с индюка. У них были массивные клювы и они сосредоточенно долбали ими то тут, то там, а в залитой кровью траве, кишела всякая лесная мелочь. Морис сплюнул под ноги и вернулся к Анупе. - Откуда... это здесь? - Как? Ты совсем ничего не помнишь? - и девушка рассказала все до мельчайших подробностей, особенно приукрашивая подвиги Мориса. 72 Жутко надоели мухи. Они лезли в лицо, уши, глаза. Морис так устал, что уже не отмахивался от них. Целых полдня он шел следом за Анупой и только один раз останавливался на отдых. Девушка несла пару вязанок каких-то съедобных плодов и мешочек с вяленой рыбой, которую добыл Морис и было совершенно не заметно, чтобы она хоть чуточку устала. Анупа подпрыгивала, что-то напевала на своем варварском диалекте, а Морису оставалось только идти и любоваться ее стройными ножками. После того, как Анупа в который раз обернулась и, счастливо улыбаясь, спросила: "Как дела?", Морис усмехнулся и, пройдя еще несколько шагов, бросил: - Дела лучше, чем у Робинзона Крузо... Дикарка остановилась и посмотрела на своего спутника: - Почему? -спросила она. - Потому, что у него была только коза, - улыбнулся Морис, - а у меня есть ты... Анупа недоуменно пожала плечами и, повернувшись, продолжила свой путь, давая понять, что больше не собирается тратить время на пустяки. Так они шли в абсолютной тишине около получаса, после чего Анупа вдруг резко остановилась. Морис даже наткнулся на вязанку фруктов, которые она несла. Девушка медленно повернулась к своему спутнику и серые глаза ее гневно сверкнули. - Когда мы придем в деревню, я обязательно подарю тебе козу, Мо-рис, - отчетливо произнесла дикарка и, резко повернувшись, пошла дальше. 73 Колонна медленно втягивалась в ущелье. Известковая пыль из-под копыт сотен буйволов поднималась белесыми клубами и ложилась на пропитанные потом доспехи. Полуденный Бонакус раскалил кремниевые панцири, и вскоре можно было видеть, как отдельные воины падали со спин буйволов от тепловых ударов. Рабы оттаскивали их на обочину и приканчивали, протыкая сердца несчастных иглой гигантского кактуса. В качестве оружия, воины императора носили железные иглы, однако рабам железо не доверяли. Но и деревянные иглы, длиной в локоть, отполированные мелким речным песком и ребрами жертв, в руках рабов были опасным оружием. Бросать своих раненых считалось позором, однако брать их с собой не было никакой возможности. С умерщвленных иглами воинов, рабы снимали доспехи и складывали рядом с покойниками, а затем другие рабы, шедшие в конце колонны, собирали тяжелое убранство и сносили его в обоз. Главный нарвад Империи с досадой и горечью наблюдал за тем, как таят ряды вверенного ему войска, но иначе было нельзя - за каждым кустом прятались метатели. Во всех племенах горцев считалось хорошим тоном убивать солдат сильного и богатого войска императора, а затем хвастать перед своими соседями, чтобы те больше уважили своих героев. Поэтому все, от мала до велика, сидя на деревьях или забившись в какую-нибудь щель, выжидали удачный, для метания, момент. Стоило кому-то из императорских солдат проявить легкомыслие и снять тяжелые доспехи, как тут же, злобно шипя, раскручивалась праща, и желтый блестящий шарик вонзался в грудь бедняги. Солдат падал со своего буйвола, а в тени кустов низколобые угрюмые горцы, с темной завистью в глазах, смотрели на своего приплясывающего, более удачливого сородича. Едва авангард войска выбрался из каменных тисков ущелья, он тут же начал строиться в боевые порядки. Ведомые своими храбрыми бригадирами, кавалерийские цепи пошли в атаку на густые заросли, где прятались коварные горцы. Подгоняемые острыми шпорами, буйволы с яростным ревом, словно танки, утюжили кусты, и из них, в панике разбегались метатели. Всадники догоняли бегущих и поражали их в головы четырехгранными спицами. После того, как горцы были частью рассеяны, а частью перебиты, колонна войск, безо всякого риска, вышла из ущелья и поотрядно встала на отдых. 74 В центре лагеря быстро установили шатер нарвада и заметив его сановный пурпур, Ахха развернул своего буйвола. Нарвад проезжал мимо галдящих солдат, хозяйским взором подмечая в каком состоянии находились буйволы и веселы ли распрягавшие их всадники. По запаху исходящему от парящих котлов, он точно определял, будут ли завтра сыты его войска, а по собиравшимся у горизонта облакам - какая ждет погода. Следом за Аххой на белых и желтых буйволах ехали военноначальники пониже рангом и это было связано с тем, что в Империи цвет буйвола говорил о принадлежности всадника к определенному сословию. На серебристых буйволах с рогами, покрытыми перламутром, ездил только сам император и члены его семьи. Вельможи и военноначальники садились на белых или желтых буйволов. Пятнистых и серых использовали придворные цирюльники, надсмотрщики за рабами и войсковые командиры. Солдатам были положены буйволы черного цвета. Ну, а пестрые, рябые, коричневые и еще невесть какие, трудились на полях простых подданных. За нарушение этого закона виновного ослепляли и опускали в шахты, где он до конца жизни работал на благо императора и добывал для Империи железо. Возле шатра шустрые рабы помогли своим господам спешиться и те, в порядке значимости, вошли под шелковые своды. Вторым, за Аххой, в доспехах из черных морских раковин, шел Ирри. Его шлем был изготовлен из черепа большой лесной обезьяны. Все вооружение красавца Ирри состояло из изящной тонкой спицы, немного длиннее обычной, с шариком из драгоценной пластмы, вместо рукояти. Ирри был подчеркнуто франтоват. Он красил волосы по новой столичной моде и был жесток, как сам дьявол. Он приходился Аххе двоюродным племянником, но старый вояка не любил молодого зазнайку, и потребовалось вмешательство самого светлейшего Тро, чтобы нарвад, наконец, сдался и согласился взять принца в поход к побережью. Оказавшись в шатре нарвада, все уселись в круг. Появились рабы и, неслышно ступая по пушистому ковру, подали каждому из присутствующих по чашке зе - легкого хмельного напитка, получаемого из речных водорослей. С минуту все молча прихлебывали, смотря перед собой. Но вот Ахха отставил чашку и произнес: - Итак, мы дошли до границы владений муюмов - лесных людей. Они бегают по горам, как козы, видят в темноте, как совы, плавают, как рыбы и хитры, как лисы. Основное задание императора мы выполнили - сожгли Сази - столицу Ронги уничтожили ронгийского князя Илу и его солдат. Мы имеем право вернуться по безопасной дороге через Кали-Нуми в наш благословенный Тротиум. Однако, мы можем пойти к побережью и своими глазами увидеть прекрасных муюмок с очами голубыми, как озера и руками быстрыми, как праща. Итак, мои верные полковники, ваше мнение. Говори ты, Моххад. - Я скажу... - Моххад провел по загорелому лицу огромной ладонью, вытирая пот. Потом пригладил длинные седые волосы. - Я скажу, Ахха... Я, Моххад, промбиуд императора. Сейчас я имею желтого буйвола, а когда-то был очень счастлив, получив императорской милостью - черного. Я был червь, а император меня сделал промбиудом. И, поэтому, я проливал, проливаю и буду проливать кровь свою и своих врагов во славу императора. Нарвад, я иду к океану! - сказал промбиуд и воинственно тряхнул седой шевелюрой. - Что скажет Сеик? Сеик, командир трех сотен пращников, выкинул вверх руку со спицей и тонким голосом выкрикнул: - Я, как Моххад! Пусть мгонеты будут самыми красивыми, а красивых и смелых детей нам нарожают женщины-муюмки. - Я думая, что спрашивать остальных нет необходимости, все едины в этом решении. Я правильно понял?.. - Да, нарвад! - ответил хор голосов. - Вы все храбрые войны и это хорошо, у императора не должно быть других. Но подумайте и о том, что от трех с половиной тысяч воинов у нас уже осталось не более двух тысяч. Что вы на это скажете? Не получится ли так, что мы, ища своему императору славы, оставим его беззащитным перед большим количеством врагов Империи? - Уважаемый Ахха. Вы можете взять, для сопровождения, сотню воинов и отправиться в Тротиум, - язвительно произнес Ирри. - Вас никто не сможет упрекнуть из уважения к вашим годам и прошлым заслугам. На "годах" и "прошлых заслугах", Ирри сделал особое ударение, и Ахха заметил это. - Если я уеду, кто поведет воинов к океану? Уж не ты ли дорогой племянник со своей игрушечной булавкой?.. Да и солдаты у тебя будут заниматься не тем, - больно уколол племянника старый Ахха. Шатер затрясся от взрыва смеха. Не смеялся только Ирри. На его побелевшем лице, тонкие губы стали совсем не различимы. Сейчас ему напомнили о его самом любимом развлечении. Здесь, в Ронги, солдаты часто захватывали в плен горянок и с удовольствием их насиловали. А Ирри предоставлял для этого свой шатер, но требовал, чтобы жертву мучили в течении нескольких часов в его присутствии, а когда он видел, что горянка на последнем издыхании и жить ей оставались минуты, Ирри сгонял солдата и набрасывался на умирающую, овладевая ею совершенно растерзанной. Для любого другого такие, с позволения сказать, развлечения могли окончиться темными и сырыми шахтами Империи, но Ирри был сыном императора. 75 От долгой ходьбы, ноги Мориса завязывались в морские узлы. Временами ему казалось, что они выписывали замысловатые кренделя уже где-то далеко позади. В момент, когда силы, казалось, покинули его, и Морису хотелось только тихо умереть под кустом, Анупа, наконец, остановилась. Ее измученный спутник остановился тоже и, постояв пару секунд, со стоном, словно мешок, осел на траву. Из под насупленных бровей Анупа строго посмотрела на лежащего спутника и, едва заметно, улыбнулась. Это было душераздирающее зрелище и ее женское сердце не выдержало. Девушка, присела возле Мориса и нежно провела по успевшей отрасти бороде. - Мо-рис, какой ты странный! - Анупа звонко рассмеялась, - Как лесная обезьяна! Почему у тебя на лице растут волосы? Морис молчал, не открывая глаз, ему нравилось щебетание этой иногда суровой, но чаще ласковой пташки. Ее пальчики приятно щекотали лицо. Разомкнув, наконец, веки он увидел большие серые глаза Анупы очень близко. В них было столько нежности, что бравый легионер напрочь забыл о своей усталости. Действуя согласно обстановки, он привлек девушку к себе и пытаясь поцеловать. - Фу!.. Грязная обезьяна!.. - Анупа без труда вырвалась из его объятий и брезгливо отерла губы. Однако было заметно, что она в нокдауне. Тем временем, Морис уселся на землю и, обхватив руками колени, принял самую обиженную позу. И он не ошибся. Спустя несколько минут ему на плечо легла ладошка Анупы. - Эй, послушай, не сердись. Я... Я... - девушка искала слова и не находила их. - Скажи мне, Морис, а что ты делал... Ну вот когда я... рассердилась?.. Это что? - Это называется "поцеловать", крошка. У вас, что же, никто не целуется? - Не-а. И волосы на лице у нас не растут. Знаешь, если бы мне раньше сказали, что у людей, как у зверей, на лице растут волосы, мне бы, - девушка сморщилась, - мне было бы противно, а вот ты такой лохматый, - Анупа снова коснулась бороды, - нравишься мне еще больше. - Это называется "бо-ро-да", девочка. - Бо-ро-да, - повторила Анупа. - Слушай, а почему ты не поинтересовалась кто я, откуда. Ведь у вас нет бородатых мужчин. - Ну-у-у! - девушка наморщила лоб, и ее носик смешно вздернулся, - Какая разница. И вообще, ты наверное голоден, Морис? - Да-да, конечно! - Морис энергично почесал впалый живот, - Было бы очень кстати. - Тогда пойдем, наберем желтых камней для метания, - предложила Анупа, - здесь недалеко есть ручей. Морис пожал плечами и, поднявшись с земли, заковылял вслед за девушкой. 76 Оказавшись у ручья, заросший и ободранный Морис начал, вдруг, дико хохотать, а затем бросился в воду и стал лихорадочно засовывать в карманы слитки - маленькие и большие. - Золото!.. Золото!.. Мы богаты! Мы очень богаты! Я брошу военную службу, я заживу как рантье! - не переставая повторял он, и глаза его горели отражали блеск желтого металла. Набив карманы, совершенно обезумевший Морис стал метаться по руслу ручья, стаскивая слитки в кучи. - Ты что, с ума сошел?! - спросила Анупа, обретя наконец дар речи. - Зачем ты собираешь эти булыжники, нам нужны небольшие камни, Мо-рис!.. Да что с тобой?! - Ты ничего не понимаешь, глупая дикарка! Мы теперь с тобой миллионеры! Да что там миллионеры - нет такого числа, чтобы описать наше богатство! Ты понимаешь? Эти желтые камни - это золото, золото, Анупа! - не унимался Морис. - Ты такой красивый, храбрый и сильный мужчина, но до чего же ты бестолковый! - Анупа стояла в ручье, уперев руки в бока. - Неужели ты думаешь, что в стране Мго, в Ронги или в землях муюмов, можно удивить кого-нибудь этой чепухой? Железо - это другое дело. У кого есть железо - тот богатый, тот сильный, а это твое золото, оно годиться только для пращи. Такое мягкое, что его даже младенец раскусит! - с этими словами Анупа презрительно пихнула ногой слиток величиной с конскую голову. Морис неподвижно стоял по колено в воде и, как завороженный, смотрел на свои руки, в которых тускло поблескивали два желтых булыжника. - Да-а, - протянул он со вздохом. - Совсем я тут ополоумел, - и он стал вываливать из карманов свои, было накопленные, богатства. 77 Большая, величиной с гуся, птица в ярко-красном оперении, сидела на макушке высокого дерева и с неудовольствием смотрела вниз на двух подозрительных зверей, которые крутились вокруг ее дерева и издавали странные, не птичьи звуки. - Ну и что ты теперь собираешься делать? - ехидно спросил Морис. - Убивать птицу, - невозмутимо ответила девушка и назидательным, не терпящим возражений, тоном добавила: - Ведь мужчины такие беззащитные. Сейчас я добуду дичь, а ты ее приготовишь... Ага вот, отсюда ее хорошо видно. - Анупа вытянула вперед руку с блестящим шариком и прицелилась. От напряжения у нее высунулся кончик языка. Последующее движение Морис просто не уловил, так быстро все произошло. Из кроны дерева, в облаке разлетающихся разноцветных перьев и сбитых листьев, вывалилась туша птицы и шлепнулась на землю. - Ух, ты! Вот это класс! - Морис подбежал к добыче и поднял ее за широкие крылья. Он, однако, был весьма озадачен, обнаружив на тушке убитой птицы, входное и выходное отверстия из которых вытекала кровь. - Эй, а как ты это сделала? 78 Второй день колонны императорских войск плутали в густых лесах владений муюмов, желая найти большое селение. Шли с опаской, высылая разведку во всех направлениях. Старый Ахха знал силу муюмов. В молодости он дважды с войсками захватчиков пытался пробиться сквозь леса к океану, но каждый раз возвращался с полпути, имея при себе лишь горстку телохранителей. Это была страшная война без правил. Люди леса появлялись неожиданно и так же неожиданно исчезали, а отряд всякий раз сокращался вдвое. Правда, теперь нарвад вел с собой много воинов. Все они были верхом на крепких черных буйволах, к тому же каждый солдат был защищен костяными или ракушечными доспехами. И все же Ахха очень опасался. - Нарвад, нарвад! - ломая кусты тяжелыми копытами, желтый буйвол нес кричащего Моххада. Ахха подождал промбиуда и с явной тревогой в голосе, коротко бросил: - Ну?! - Там! - Моххад неопределенно махнул рукой, - Мертвое селение! Хижины сожжены, живых людей нет, только изуродованные разлагающиеся трупы: женщины, мужчины, дети - все! - Не может быть! Вперед, показывай дорогу! - и Ахха вонзил шпоры в бока своего буйвола. 79 Сгорбленный нарвад сидел на расщепленном дереве, лежащем на окраине селения. Старый Ахха был погружен в тяжкие раздумья: "Что же случилось с каждой их этих деревень? Почему вокруг только следы убийств, но нигде нет следов битвы?" Везде, где проходили войска Аххи, они не встречали сопротивления. Все попадавшиеся селения были сожжены, а жители уничтожены. Солдаты войска были веселы, сыты и здоровы. Поход к океану обещал превратиться в бесславную прогулку по кладбищу. Военноначальники на своих, элитной окраски, буйволах, сидели пасмурнее туч. Им хотелось войны, славы, почестей. Солдаты же, наоборот, чувствовали себя прекрасно. Они, почти, открыто пьянствовали и дисциплина в войске слабела с каждым днем. Поэтому внезапное сообщение о гибели двух солдат, погнавшихся в лесу за неизвестным, была воспринята на совете в шатре у Аххи на "ура". Вот оно настоящее дело, вот она слава, вот они трофеи. 80 Тридцать с небольшим, оставшихся в живых муюмов, как смогли, окопались на небольшом холме, склоны которого, были утыканы громадными гранитными клыками. Силы были слишком неравны, но муюмы решили защищаться. Мужчины вторыми номерами, подносили боеприпасы, женщины же, прикрываясь каменными столбами, напряженно следили за действиями императорских солдат. Ахха грамотно окружил войсками последний оплот умирающего народа и теперь за десять минут мог сломить сопротивление маленького отряда, умертвив всех до единого, но ему нужны были пленники и, особенно, женщины. Солдаты выкрикивали муюмкам оскорбления, но те молчали строго и торжественно, как статуи. Ничто не выводило их из равновесия. Один смельчак до того разошелся, что покинул свой строй и, выйдя вперед на несколько шагов, принялся кричать, размашисто жестикулируя. Не видя опасности, он приближался шаг за шагом к позициям осажденных и уже мысленно наматывал на кулак длинные косы прекрасной пленницы. Ему удалось сделать еще только один шаг, навстречу желанной мечте. Золотой шарик сверкнул на солнце, желтой молнией и впился в смотровую щель забрала. Солдат охнул, руки его неестественно взметнулись вверх, как будто он хотел взлететь, и рухнул на пожелтевшую высохшую траву. Из всех щелей его шлема хлынула кровь. В рядах императорских солдат моментально воцарилась абсолютная тишина, взорвавшаяся, через мгновение, шквалом гневных криков. Масса войска колыхнулась и разнобойной анархичной стихией покатилась на муюмов. Пронзенный десятками, несущих смерть снарядов, воздух злобно, зашипел и передовая шеренга наступающих легла под дружным залпом амазонок, но это уже не могло сдержать атакующих. Еще немного и в ход пошли железные спицы, а еще через полчаса, опьяневшие от крови солдаты, гремя костяной броней, самозабвенно отплясывали на изуродованных трупах несостоявшихся пленников. Старый нарвад подавленно взирал на эту кровавую вакханалию, сидя на широкой спине своего буйвола. Белый красавец не обращал внимание на крики и флегматично жевал зеленую ветку. Там, в толпе совершенно неконтролируемых солдат, мелькали то Моххад с бичом в руке, то надрывающий горло Сейк. Но на них и на других военноначальников воины не обращали внимания и, в лучшем случае, корчили рожи и огрызались. Ирри, среди мятущихся начальственных лиц не было. Он находился возле старого Аххи и с удовольствием, переливающимся через край, посматривал на пришибленного тяжким зрелищем, благородного нарвада. 81 Спустившись с горы, Морис и Анупа вышли большую пустошь, заросшую высокой серебристой травой. - Ну что, может отдохнем, королева? - Тихо... - произнесла Анупа, прижимая палец к губам, - я слышу топот и голоса людей. И девушка застыла, превратившись в слух. - Ложись... - снова отрывисто проговорила она. - Чего? - не понял Морис, он определенно ничего не слышал, но дикарка резко рванула его за руку, и он повалился в траву рядом с ней. Руки девушки обхватили голову Мориса и властно притянули к себе. Бедняга крепко впечатался лицом в разноцветные бусы, под которыми он обнаружил просто очаровательную грудь. Желание, так некстати, захлестнуло Мориса... - Эй, благородный Ирри! Кажется мне померещилось! Здесь никого нет! - голос раздался совсем близко. Затем раздались тяжелые удары копыт и прямо над ухом, шумно выдохнул буйвол. Когда большущее животное переставляло ноги, под ним содрогалась земля. Что-то мокро шлепнуло в траву, потом еще раз. И сразу запахло навозом. Слышно было, как недалеко переговариваются люди, с места на место переходят буйволы. - Что ж, бригадир! Едем дальше, должно быть тебе действительно показалось! - и Ирри тронул своего буйвола, который, шагнув, зацепил копытом помятую фляжку Мориса. Фляжка звякнула и солдаты, немедленно спешившись, принялись рыскать по траве. - Вставай, скотина! - кто-то чувствительно пнул Мориса в бок. "Вляпались," - страдальчески морщась, он медленно поднялся. Встала на ноги и Анупа. Стоящий поблизости воин сразу же приблизился к дикарке и деловито запустил пятерню под ее набедренную повязку, но уже в следующее мгновение он, с неестественно вывернутой рукой, катался по траве и дико выл, пугая своими криками буйволов. Ирри, не говоря не слова, взмахнул железной спицей и сделал резкий выпад, надеясь угодить в брюхо бородатому. Однако Морис, словно на учениях в школе, вышиб ногой оружие и ребром ладони тяжело ударил благородного Ирри в переносицу. Фонтанируя кровью и дико воя, несчастный упал в траву. Находящийся в пяти шагах, пращник, вдруг начал яростно раскручивать свое оружие. Морис рванулся вперед, желая помешать ему, и воин впопыхах метнул неточно. Снаряд ударил Мориса в плечо. Он завертелся волчком и свалился на землю. Боль была невыносимой и Морис застонал. Подоспевший пращник, для верности, ударил лежащего тяжелым ремнем по голове. Стон оборвался и тогда солдаты двинулись на девушку, которая отражала нападения яростно, как волчица. Солдат, атаковавший первым, уже валялся на земле и разорванным ртом пускал кровавые пузыри. Вслед за ним всадник на полном скаку направил буйвола на Анупу. Девушка вывернулась из под самых рогов, но воин дотянулся пятерней до ее длинных волос. От страшного рывка девушка пролетела несколько метров и тяжело упала на жесткую землю. Она еще пыталась приподняться, когда солдаты, спешно подбежав к ней, завернули за спину руки и стянули грубой веревкой. Затем, весело галдя, притащили и бросили рядом с ней, уже связанного по рукам и ногам, Мориса. - Давай иглу, Кривой! - сказал рослый солдат. Тот, кого он назвал Кривым, вытянул из-за пояса свою спицу и, неглубоко воткнув ее в грунт, взялся за основание кона. Руки солдат быстро перебирались по спице, но последним окахался волосатый кулак Гиго, мускулистого здоровилы с умом и привычками буйвола. - Мне всегда везет на твоей игле, Кривой! Так и быть, с меня выпивка! Гиго подошел к связанной пленнице и, опустившись возле нее на колени, заглянул в глаза. - Ну что, никак не дождешься? - осклабился он, - Сейчас-сейчас... - Начинай, Гиго! Не томи, ты здесь не один! - волновалась очередь. - Га-а! - взревел Гиго-буйвол и сорвал со своей жертвы все чем она была прикрыта, - Кривой, Тере! Растяните ей ноги!.. Еще... Еще... Вот так... А-а-а... Хорошо... - и насильник навалился на Анупу всеми своими мускулами. - Ну, Гиго! Ну дает, а!? Силен! - А что же она не орет, Гиго?! Поддай, а то опозоришься, еще не было случая, чтобы под тобой баба не орала... Спустя полчаса, тяжело дыша, Гиго поднялся. - Все... Больше не могу... Или у нее язык отнялся, или она бревно, - и его место занял другой... Морис застонал и открыл глаза. Голова была тяжелой, будто ее набили песком. Стянутые веревкой руки затекли. А эти звуки: как-будто работают большие меха. Морис повернул голову на бок... Вот он источник звуков. В двух шагах. Солдат тяжело и с хрипом дышал. Пот градом катился по его лицу и, собираясь на подбородке в большую мутную каплю, падал Анупе на грудь. Девушка же, казалось, не присутствовала при этом надругательстве над ней и не замечала, как менялись ее мучители. Она немигающим взглядом смотрела на далекие вершины меловых гор. - А-а-а-а! Мерзавцы! Я вас всех перережу! - Морис, извиваясь, как червь, подкатился к потеющему молодцу и что есть сил ударил головой в эту противную, омерзительную рожу. Насильник слетел с Анупы и воя покатился по земле, закрыв лицо руками. Подоспевшие, тотчас, солдаты принялись бить Мориса ногами, стараясь попасть по лицу или в пах, и сознание вновь покинуло его. - Благородный Ирри! - обратился к принцу очередной запыхавшийся солдат, - Боюсь, нас слишком мало, чтобы она от этого умерла. Но у меня есть идея. Вы начинайте, а я, чуть погодя, подколю ее спицей! А?! Думаю будет то, что надо. Что вы на это скажете? - Эта идея мне нравится! - прогнусавил подбитым носом Ирри, - Черт возьми, Лело, у тебя варит голова! - и он поощрительно похлопал слугу по спине и занял свое место, а Лело стал в изголовий со спицей в руке. - Да-вай! - выдохнул, наконец, энергично работающий Ирри. Лело занес руку, целясь жертве в горло. - Ирри, нарвад! Ахха едет!.. Лело тут же выронил иглу, а императорское чадо быстро вскочил на ноги и, спеша и путаясь, еле успел одеть штаны. Он только внешне хорохорился, а на самом деле жутко боялся своего дядю. Боялся и люто ненавидел. На полном скаку Ахха, по-молодецки, круто осадил своего скакуна - даже комья земли полетели из-под копыт. Лицо нарвада было перекошено от гнева. Глаза испепеляли провинившихся. - Что, благородный Ирри, получаешь удовольствие за счет старого Аххи? Желаешь дураком меня представить перед императором?! Дескать были два пленника, да и те передохли!.. Вот тебе, мерзавец! - с этими словами старик перетянул нерадивого племянника плетью через спину. - Ай!.. Ты выжил из ума, плешивый старикашка! Бить меня - наследника божественного Тро! Поплатишься головой! - перешел на визг Ирри. - Пошел вон, щенок! - отрезал Ахха. - Ну-ну... - так и не найдя слов, побитый племянник, поджал хвост и побежал к своему буйволу, которого уже поймал предупредительный Лело. Вскоре, по распоряжению Моххада подогнали арбу, и на нее осторожно положили пленников. Рабы сняли с них веревки и промыли раны, но они, все еще, пребывали в беспамятстве. Затем рабы уступили место очень худому старику, который служил при войске лекарем. Он обработал ссадины и раны, залепил их целебными листьями шелковистого лопуха и накрыл обоих пленников, с головой, большим куском плотной материи. Затем старик достал из потертой сумки флакончик из зеленого стекла и придирчиво посмотрел его на свет. Потом встряхнул и снова поднес к глазам. Удовлетворившись увиденным, он вытащил из горлышка пробку и сунул пузырек под холстину. Закончив свое дело, лекарь пошел прочь, отерев руки о край одежды. Теперь измученные пленники должны были проспать много часов подряд. Возница тронул, и арба, поскрипывая, покатилась в лагерь. 82 Джон Бидли, майор Национальной Службы Безопасности, был срочно вызван к своему шефу - генералу Абрахаму Готти. Этот вызов был связан с событиями, развернувшимися вокруг экспедиции к системе Бонакус. Четвертый отдел, в котором служил майор Бидли, занимался внутренней безопасностью военных структур, а также защитой Сообщества и его транспортных путей от террористов и, разного рода, пиратских шаек. В последние годы, после военных действий на Араксе Желтом, Апулее и долгой войны с Союзом свободных фермеров, появились различные группировки и политические партии, избравшие главным методом, для достижения своих целей, грабеж и террор. - Вот посмотри, Джон, из аналитического отдела нам переправили черновой материал на этих роботов. Информация свежая, передана из системы Бонакуса. Там случился большой скандал: внедренным агентом, неизвестного противника, убит командор Валевский, а корабли Флота вообще исчезли в неизвестном направлении. Определенно, это уже не происки промышленной группы "Бах и Остерманн" и, уж точно, не "Браун тэнкс". Им, капиталистам, лезть к военным нет никакого смысла. Политика, финансы - другое дело, но не война. Что у тебя есть по этому вопросу? - Я могу только сказать, что знаком с людьми, приславшими эту информацию с границы Бонакуса. Они достаточно серьезные люди. У нас есть некоторые наработки по роботам-агентам, но они носят предположительный характер. Мы обрабатываем тысячи личностных соответствий различных людей через суперкомпьютеры НСБ. Это подробные тесты, содержащие несколько тысяч позиций, поэтому работа идет не слишком быстро. - Это по методу Шклеревского?.. - генерал достал чистый лист бумаги и свернул его пополам. - Нет, сэр, все наше собственное. - Интересно и что же это за тесты? - Мы исходим из того, что сколько бы совершенны не были роботы или кибернетические организмы, отличить их поведение от поведения обычных граждан возможно. Вопрос в том, чтобы достаточно быстро выйти на агента среди, иногда, десятков тысяч подозреваемых. К сожалению, мы можем реагировать только после начала действия вражеского агента. После того, как он себя проявит. Но даже и в этом случае, быстрота наших действий ограничивается количеством агентов, которых мы можем привлечь к решению этой проблемы, а также приоритетом обработки наших данных в компьютерном центре НСБ. - В общем, Джон, твои проблемы вечные, как мир, - люди и финансирование, - по своей странной привычке, Готти, разговаривая с подчиненными, мастерил бумажный кораблик. - Да, сэр, ничего нового. - Я хочу чтобы ты знал, Джон. Министр пообещал мне, практически, все. В случае необходимости к тебе будут прикомандированы люди из Главного Управления криминальной полиции и из Федерального центра расследований. Бросишь их людей на свои старый проекты, а своих агентов перебросиь на новое направление. Генерал поставил кораблик на полированную поверхность стола и тихонько дунул - кораблик перевернулся. - У меня к тебе вопросов больше нет. О любой заминке докладывай немедленно... Джон Бидли молча кивнул и покинул апартаменты шефа. Собственный кабинет Джона находился на двадцать четвертом этаже трехсотметрового, принадлежащего государству небоскреба, вывеска на котором гласила: "Государственная судоходная компания", хотя каждый ребенок знал, что это здание НСБ. Прямо перед ним, на уровне двадцатого этажа, находился четвертый ярус Большого западного шоссе. Двадцать четыре часа в сутки транспортный мост пропускал по своим двенадцати полосам десятки тысяч автомобилей, производя, при этом, непрекращающийся шум. Джон вошел в кабинет и сел за письменный стол, сделанный из дешевого, черного пластика. Затем снял трубку телефона, щелкнул кнопку кодирования и набрал номер. Когда на том конце ответили, он сказал: "Макс, зайди ко мне, есть дело." Через три минуты в его дверь постучали, и вошел Максимилиан Фокс. - Привет, босс. Какие проблемы?.. - Макс, сколько людей у нас работает в городе? - спросил Джон. - Примерно, две с половиной сотни. Точнее могу сказать, когда посмотрю свои записи. - Это необязательно. Закрываем направление профсоюзов, "леваков" и промышленную группу "Бах и Остерманн". Всех людей перебрасываем на направление госпиталя Военно-воздушных сил. - Вот это да, - Фокс приствистнул. - Не переживай, свои старые дела мы не консервируем, а передаем другим департаментам. - Кому?.. - "Уголовке" и "федералам"... - Они нам наслесарят, - с сомнением покачал головой Фокс. - Ничего, разберутся. Генерал сказал, значит все. Все силы на госпиталь. - На доктора Гекельберри? - Да, на него самого. Зайди к Марте. Пусть ее ребята перепланируют все мероприятия по слежению и разработке всего окружения доктора Гекельберри. Все планы и графики переделать срочно. Поднять архивы по всем пациентам доктора, а особенно, по тем кому он сам делал операции на хирургических автоматах - без ассистентов. - Что нам искать, сэр? - спросил Макс. - Искать пока нечего, кроме, быть может, связей его бывших пациентов между собой и, каких-нибудь, особенных штук у них в головах. 83 Агент Шакал работал сегодня без пары и уже два часа он стоял в пробке на втором ярусе Южного шоссе. Через пять машин перед ним, в красном новеньком каре, сидел сержант Военно-воздушных сил Тони Гудрун, которому восемь месяцев назад сделали операцию на мозг. Проводил операцию доктор Гекельберри. Агент Шакал все время снимал сержанта на видео, чтобы позже расшифровать и проанализировать поведение Тони Гудруна. Он делал это через микрообъектив. Кое что агент уже накопал. Вчера, в портовом баре "Белинда", Шакал самолично видел, как Тони Гудрун молча пил яичный коктейль с вишенкой и не обращал внимания на сидевших возле него двух блондинок. Девушки являлись агентами НСБ и должны были вступить с Тони в тесное знакомство, но он игнорировал их общество, хотя характеризовался своими сослуживцами и начальством, как неисправимый бабник. К тому же, бармены заведений, которые обычно посещал Тони, как один утверждали, что Гудрун всегда пил только виски или пиво, но никогда - коктейли. На службе тоже заметили изменения: сержант начал безукоризненно выполнять свои обязанности, чего раньше за ним не замечалось. Когда автомобильная пробка, наконец, рассосалась, агент Шакал продолжил наблюдение за сержантом и поехал за ним следом. Они оба двигались в северном направлении и через час, Тони Гудрун свернул к комплексу складских модулей, принадлежащих Управлению Специальных Операций. Сержант вышел из машины и, не оглядываясь, пошел к лифтовой шахте. Хатем предъявил охраннику удостоверение и зашел в лифт. Агент Шакал, шедший в десяти метрах позади сержанта, предъявил охраннику свое удостоверение и тот кивнул, разрешив ему пройти. Когда Шакал уже шагнул в лифтовую кабину, вслед за ним туда вошли, невесть откуда взявшиеся, рабочие склада. Вскоре, лифт остановился на последнем тридцатом этаже, из него вышли двое рабочих, таща на плечах тяжелый пластиковый мешок. Они вынесли тяжелую ношу в коридор и, подойдя к люку мусоросборника, сбросили мешок вниз. Через три часа, с очередной порцией мусора, мешок был сожжен в газовой печи. 84 Когда утром Джон пришел на службу, возле кабинета его ожидал Макс. Джон понял, что тот принес плохие новости, но ни о чем не спрашивал, пока они не зашли в кабинет. - Рассказывай, - разрешил Джон, опустившись на свой стул. - За вчерашний день мы потеряли четырех агентов. Все они работали без пары, чтобы не бросаться в глаза. Разрабатывали сотрудников персонала Управления Специальных Операций. Тела, естественно, не обнаружены. Автомобили тоже. - Слишком уж точное попадание, тебе не кажется? Если эти неизвестные враги проникли в спецотряд "Корсар", то НСБ их интересует ничуть не меньше. Следовательно, и у нас здесь, завелся свой "микроб", а возможно и не один. Не исключено, что это кто-то из людей Марты. - Будем разрабатывать своих? - А что нам остается? Если мы потеряем лучших агентов, отдел можно будет вообще закрыть. Значит так: безо всякой регистрации через компьютер, устраиваешь наблюдение за всеми, без исключения, сотрудниками секции планирования. Это во-первых. Далее... Кто у тебя самый толковый или, лучше, неприметный парень?.. - Клаус Корн... Еще есть Вилли Кантона. - Это к