поочередно занимались любовью с женщинами демонической красоты прямо здесь, в углах и под столами. Время от времени, в комнате появлялись странные существа в черных хламидах. Они угрюмо смотрели из-под опущенных капюшонов и выбирали нужного им человека. Его уводили, а спустя небольшое время одно из существ возвращалось и высыпало в костер целую охапку свежих костей. И тогда пламя с треском взвивалось к потолку, а само веселье разгоралось с новой силой. Путник налил себе вина и выпил. Он не почувствовал вкуса, но сразу ощутил себя здесь своим. К нему подскочила красавица, одетая во что-то прозрачное и легкое. В глазах ее горела разбойная жажда и, одновременно, лютая ненависть. Женщина впилась в новичка губами и он отдался во власть этой безумной. Лихорадочно осыпая друг друга торопливыми поцелуями, они оба упали на пол. И уже овладевая женщиной, гость вдруг почувствовал, что обнимает ледяное тело. "Она мертва!" - догадался он и, посмотрев на ее прекрасное лицо, подумал: "Как жаль, она так молода." - Ее сердце сгорело, - раздался позади скрипучий голос. Человек обернулся и испуг исказил его лицо. Рядом с ним полукругом стояли существа в черных одеждах. - Не забирайте ее!.. Я принесу ей новое сердце, не забирайте! У меня есть! - молил он. - Тогда спеши, - сказали они. - Долго ждать мы не можем - костер гаснет... Несчастный вскочил и заметался, натыкаясь на танцующих и спотыкаясь о пары предающиеся любви. Но выхода нигде не было. Неожиданно, все стены сотряслись от сильного толчка, с потолка полилась черная жижа, а костер зашипел и погас. Застигнутые черным дождем люди рванулись к ведомому только им выходу и теперь, вместо смеха, их глотки исторгали рыдания. А посреди этой орущей толпы, неприкаянно метался музыкант с лошадиной головой. Он жалобно плакал и умолял, чтобы его не бросали. 109 - А-а-а! - закричал император Тро и пробудился от страшного сна. - Худина, ко мне скорее! Худина! Стуча деревянными туфлями, вбежал раб в оранжевой накидке. - Я здесь, божественный! - Худина упал на колени и согнулся, достав лбом до пола. Дряблые щеки престарелого императора все еще тряслись, а в красных воспаленных глазах отражался страх. В одной ночной рубке он вскочил с постели и вцепился в раба костлявой рукой. - Послушай, Худина, - зашептал Тро, - Я опять видел этот ужасный сон. Он снова преследует меня. Император оглянулся, словно боясь, что его услышат и добавил: - Это знак, Худина, дурной знак. Этот сон снился мне за день до смерти моей второй жены - матери Ирри. Ты же знаешь, как она умерла... - пальцы императора разжались и отпустили платье раба. Тро опустился на постель и тяжело вздохнул. - Да, божественный, я все помню. - Расскажи, что ты помнишь? - Она умерла ночью в своей постели и на ее теле не было ни раны, ни пятнышка, ни ссадины. Наверное, ее покарал Железный Отец. - За что? Она была чиста, как ягненок... - Она пострадала за грехи своего отца - лекаря Боты. Я помню и Боту, он был искусный лекарь, почти колдун. Рассказывали, что однажды, при всем народе на городской площади, он говорил о Железном Отце неуважительно. - Да что же он говорил? - удивленно поднял голову Тро. - Он... Он говорил, божественный, что смерть матери Ирри дело рук самого Железного Отца - кровожадного и жестокого чудовища, так сказал Бота. - Хм, он был смел, этот лекарь. А что же потом? - Бота был найден мертвым, мой повелитель, в своем доме, в постели. - Как?! - с криком вскочил император, - он умер также, как бедняжка Анис?! И ты ничего мне раньше не говорил, старый пес?! - Не гневись, божественный, - смиренно произнес раб, - Ты сам пребывал в великой печали и мы пеклись о твоем драгоценном здоровье. Поэтому я солгал во благо. Я сказал тебе, что Боту укусила змея. Худина тяжело вздохнул, словно вспоминая былое горе. Затем покосился на императора и сменил тему разговора: - Послушай меня, великий Тро. Бонакус уже давно смотрит в окна большой башни. Тебе пора спускаться вниз - государственные дела не ждут... Сказав это, Худина поднялся с колен и, отойдя на шаг, снова почтительно склонил лысую голову. Несмотря на свое рабское положение, он был, в империи, одним из первых людей и его безволосая, украшенная обрубками ушей, голова, хранила множество дворцовых тайн. Худина был своенравен и запросто мог закатить затрещину иному свободному вельможе. За подобные оскорбления с ним не раз пытались расправиться на месте, но Худина всегда носил в рукаве деревянную иглу и довольно сносно с ней управлялся. После двух-трех пышных похорон, с личным рабом императора предпочли больше не связываться. - Ну хорошо, Худина, пусть несут умываться и готовят краски. Раб бесшумно выскользнул из спальни и спустя полминуты, появился в сопровождении шестерых слуг, разодетых в шелковые ультрамариновые хламиды и наброшенные на плечи желтые косынки. Из-под их широких одежд выглядывали ноги в белоснежных подштанниках, а босые ступни были выкрашены хной. На расшитых стеклянным бисером и пурпурным песком полотенцах, слуги несли предметы утренней гигиены императора. Первый раб держал поднос, на котором стоял серебряный кувшином с водой, второй слуга сгибался под тяжестью большой чаши из покрытого перламутром, панциря черепахи. Третий держал резную костяную коробочку с красками для бровей и ресниц, а также белилами и румянами для лица. Четвертый слуга принес разноцветные склянки с освежающими растираниями и маслами, а пятый отвечал за набивание ароматического рога и окуривание императора очищающим дымом. Наконец, последний - шестой раб, был самым значимым - он чесал императору пятки. По знаку Худины к сидящему на постели императору, подошли два раба и, приподняв его легкое тело, перенесли на украшенный вышивкой жесткий диванчик. Настала очередь водных процедур. В черепаховый таз налили воды и поднесли к сидящему, как статуя, императору. Худина лично, едва смочив в поданной чаше кончики пальцев, брызнул Тро в лицо и на этом умывание было законченно. Следующим подошел слуга с косметикой и, расставив на небольшом столике свои коробочки, приступил к делу. Быстрыми, отработанными движениями, он намазал императору голову специальным жиром и тщательно пригладил редкие, окрашенные в фиолетовый цвет волосы. Закончив с прической, раб отступил на шаг, чтобы оценить свою работой. Затем он взялся за кисточки и начал накладывать на лицо императора белила. А после этого, словно на чистом холсте, стал рисовать черные брови и молодой румянец. Краска еще сохла, когда подошел слуга с уже набитым зажженным рогом и выдул в раскрытый рот Тро бодрящее курение. Лицо дряхлого больного императора преобразилось. Он задержал дыхание и сделал медленный выдох. Морщины на его лбу разгладились и это послужило знаком для массажиста. Слуга налил императору на плечи, разноцветные масла и ждал пока они, сочетаясь в немыслимую гамму, не стекли до самого пупка. После этого, руки массажиста замелькали незаметные для взора, размазывая притирания по спине и шее. Пару минут было слышно только пощелкивание старых костей императора и ритмичное дыхание раба. Но, когда массаж закончился, на теле Тро не осталось ни капли масла. Процедура сменяла процедуру и Тро молодел прямо на глазах. И, наконец, за дело взялся чесальщик пяток. Он был лучшим чесальщиком во всей империи и чтобы заполучить его к себе, Тро сфабриковал обвинение в измене против своего двоюродного брата. И потом ни разу пожалел о содеянном. Если кто-то думал, что чесать пятки просто, то он глубоко ошибался, поскольку чесание был настоящим искусством. Первый раз чесальщик прошелся по бедрам императора щеткой из нежных речных водорослей и Тро закрыл от удовольствия глаза. Потом прошелся по коленям рукавицей из меха выдры. И только после этого - по голеням костяшками пальцев. Эта комбинация повторялась несколько раз, пока чесальщик не посчитал, что можно переходить к ступням. Его сильные пальцы, казалось, разобрали старческие ревматические ступни по косточкам и император только охал, но терпел, зная, что главное еще впереди. И, наконец, в тот момент, когда ноги были уже неощутимы, чесальщик деревянной щеткой, принялся энергично скрести по ступням императора, а тот, выгибаясь дугой, трясся, как в припадке... Еще минут пять после этой процедуры, император сидел, уставившись в точку, приходя в себя от потрясения. Когда глаза Тро ожили и задвигались, Худина щелкнул пальцами, и на смену рабам в синем, пришли рабы в зеленых одеяниях, которые принесли туалеты императора. Худина сам, слой за слоем, навешивал на тощие плечи Тро дорогие разноцветные одежды, а рабы тщательно перевязывали каждый предмет туалета разноцветными шелковыми ленточками. Затем последовали брошки, цепочки и заколки. В самый последний момент, на голову Тро водрузили алую шелковую шапочку, и как последний штрих, вставили в уши жемчужные серьги. 110 Массивные двери тронного зала распахнулись и взору многочисленных придворных, предстал почитаемый, как божество, император Тро. Загремели железные барабаны и все присутствующие сразу упали ниц. Четыреста безруких рабов - символ несметного богатства, стояли у стен в ожидании знака Худины. Затем, они выбежали на середину зала и попадали на спины перед божественным, образовав дорожку из человеческих тел от парадных дверей до тронных качелей. Этот ежедневный ритуал ввел сам Тро. До него все императоры довольствовались обычным ковром, но с тонкой подачи Худины, заботившимся о ревматических ногах божественного, эта чудная мысль появилась в мудром мозгу великого из великих. Его гениальность состояла и в том, что он придумал рубить некоторому количеству рабов руки по локоть. У самого императора их было четыреста - без обеих рук, а придворные вельможи, чтобы не было стыдно перед соседями, имели по полусотне, да и то, некоторые могли себе позволить только одноруких. Конечно, покалеченный раб не приносил никакого дохода - напротив, сплошные убытки, так как за ним требовался отдельный уход. К тому же, безрукие "счастливчики" должны были иметь украшения из чистого железа и выглядеть опрятно и упитанно. Однако, именно количество этих бесполезных нахлебников и определяло богатство того или иного вельможи. Барабанный грохот и восхваляющие выкрики сопровождали шествие босого императора по мягким теплым животам рабов. С одной стороны Тро поддерживал за руку Худина, а другой рукой, божественный держался за плечо своего старшего сына - рослого, но совершенно лишенного разума юноши. Принца звали Ое. Он был несчастьем и немым укором для императора, поскольку совсем не мог говорить. Вдобавок к этому он косил глаза, пускал слюни и совершенно естественно справлял нужду в залах дворца. Его мать, за рождение неполноценного наследника, была умерщвлена ядом, который принесли жрецы из храма Железного Отца. Таковы были законы империи. Вторая жена - Анис, родила императору вполне здорового мальчика. Тро был этому безумно рад, поскольку злые языки распространяли по столице слухи о наказании, посланном ему Железным Отцом за его неразумное правление. Тро сошел с последнего теплого живота и подождал, пока двое подбежавших служителей оденут ему на ноги нарядные мягкие тапочки. В этой обуви он поднялся к трону и сев в него поудобнее, дал знак рукой. Специально поставленный раб начал вращать колесо, приводящее в действие потаенный механизм, и тронные качели вместе с императором поплыли по кругу. Вельможи поднялись с пола и нестройным хором пожелали божественному доброго здравия в это чудесное утро, хотя, в сущности, был уже полдень. Император плыл над головами, и все поворачивались, следя за ним, как за настоящим светилом. - Какие вести от Аххи? - бросил Тро свысока, обращаясь к военному советнику и слабый голос императора был усилен акустикой каменного купола. - О, божественный, от Аххи прибыл посланник и он принес хорошие вести! Войско возвращается с победой, пленниками и богатыми трофеями! - Как Ирри? Он здоров? - Здоров-здоров! - поспешно закивал головой советник, - мало того, он мужественно сражался и снискал славу храбрейшего. Улыбка тронула губы Тро и он окончательно успокоился. А то ведь всю неделю его мучили нехорошие предчувствия. 111 Лагерь еще мирно спал. Возле горящих костров, готовя на завтрак похлебку, суетились кашевары; у вырытых рвов, перекликались дозорные. Первые птицы подавали голоса, собираясь встретить восход, а в полуразбитой туряками кибитке, вторую ночь подряд, Морис и Анупа, наслаждались относительным уединением. Однако их утехи прервал посыльный и Морис был вынужден оставить любовные приклдчения. Горнист еще не играл подъем, а Морис Лист в сопровождении личного раба Аххи уже следовал в пурпурный шатер военноначальника. Когда они подошли к входу, завешенному тяжелой занавеской, раб жестом пригласил Мориса войти внутрь. На самой середине шатра, на походной износившейся подушке, сидел Ахха. Он держал в руках традиционную чашку с зе и не глядя на Мориса, произнес: - Здравствуй, муюм. Проходи и садись, выпей со мной зе, как с равным. Напиток взбодрит тебя и прояснит твою голову. Морис шагнул вперед, но Ахха снова заговорил: - Любовные утехи затуманили разум, - добавил он нравоучительным тоном и протянул Морису чашку с зе. Гость сел на соседнюю подушку и неловко подогнул под себя ноги. Затем сделал из шашки маленький глоток. Он пробовал зе уже второй раз и напиток ему нравился. - Как тебя зовут, муюм? Как твое имя, если вообще муюмы имеют добрые имена? - спросил Ахха. - Я не муюм, вельможа. Я из других мест, а зовут меня Морис. Ахха недовольно поморщился. Он не отступал от своих умозаключений. - Муюм, не муюм - в этом нет большой разницы. Ты, Морри, - при этом Ахха ткнул в Мориса пальцем, - являешься моей добычей. Пленником... Вместе со своей подругой. И твоя дальнейшая судьба, я имею ввиду жизнь в Тротиуме, полностью зависит от того, как я буду к тебе относиться. Нарвад империи прервался и сделал глоток из чашки. Морис наблюдал, как на старческой шее дернулся острый кадык. - Надеюсь, ты понимаешь, муюм, что я не собираюсь устраивать твои дела за "просто так". Сейчас ты пленник, но можешь заслужить иную участь. Для этого у тебя есть все: силы и возможность. Ты должен помочь мне в одном, очень важном деле. Ахха сделал паузу и внимательно посмотрев на Мориса, утчонил: - До тебя доходят мои слова или думаешь о своей подружке?.. - Я слушаю и понимаю вас, вельможа. - Тогда слушай дальше. Я видел, как ты действовал в бою с туряками. Ты прекрасно обучен, Морри. - Ахха поставил зе и уставился на гостя, будто стараясь проникнуть ему в самые потроха. Морис тоже отставил чашу и смело ответил на взгляд нарвада. - Ты должен убить одного человека, Морри. Цена - твоя жизнь, а в пределах империи - жизнь свободного гражданина... - Я согласен, - быстро ответил Морис и поднялся. Ахха тотчас поднялся следом. - Ты так легко согласился, даже не спросив имени будущей жертвы?.. - Мне все равно. Я не собираюсь жить рабом... - ответил Морис, вытянувшись по стойке "смирно" и подобострастно пожирая Ахху глазами. - И тем не менее, - старик опустил свой взгляд, - Это мой племянник Ирри... Что скажешь? - спросил он, взглянув на пленника исподлобья. - Я убью его, - отрезал Морис, не моргнув и глазом. "Каков подлец", - подумал про себя Ахха, невольно окидывая ладную фигуру Мориса,- "Такой, видать, порешит любого, если заплатить. Ну что ж, такой мне и нужен..." - Такой мне и нужен, - повторил он вслух. - До благословленной столицы еще два дня пути, а твои руки теперь развязаны - действуй. Полагаю, тебе не нужно напоминать, что все услышанное здесь абсолютная тайна. - Не нужно, вельможа, - подтвердил Морис. - И тем не менее, я должен преподать тебе урок. Сейчас посвященных в тайну только трое: ты, я и Роро, он охранял нас снаружи и все слышал. А теперь смотри, муюм, что я сделаю... Ахха негромко позвал: - Роро... Раб тотчас явился перед господином и покорно склонил голову. - Роро, подойди ко мне, - приказал нарвад и слуга немедленно повиновался. - Смотри же, Морри, смотри внимательно. В руках Аххи появилась боевая игла. Короткий взмах, и она прошила сердце раба. Не проронив ни звука, бедняга рухнул на пол. - Теперь нас только двое. Можешь идти, - и старик отвернулся от Мориса, давая понять, что разговор окончен. 112 Днем колонна опять тянулась по пыльным проселочным дорогам. Однако теперь, солдаты шли налегке, без тяжелых доспехов, которые везли в сопровождающем войско обозе. Морис управлял починенной им самим повозкой, которую тянули два мощных буйвола. Иногда к нему на козлы выбиралась из кибитки Анупа, и тогда они сидели рядом, счастливо глядя друг на друга. Время от времени, раздавался топот и то в одну, то в другую сторону, проносился всадник. Чаще всего это был Ирри. Проезжая мимо он придерживал своего буйвола, чтобы еще раз взглянуть на ускользнувшую от него добычу. Не мог он, сын императора, смириться со своим поражением, пусть и временным. Он был уверен, что по возвращении войска в Тротиум, отец подарит ему прекрасную муюмку, и она умрет с Ирри так, как он пожелает. Снова раздался топот буйвола и снова мимо проскакал Ирри. Он впился глазами в такую желанную и недосягаемую, женщину. Принца трясло от гнева ведь этот вонючий раб, все еще, был рядом с прекрасной муюмкой. Он спал с ней и она отдается ему по первому требованию - Лело докладывал. Докладывал и даже кривлялся, показывая под смех солдат, как эти презренные ласкали друг друга. - Эй, ты! Принц!.. Шакал паршивый, что ты головой крутишь, болван! Здесь я, здесь! "Кто посмел?" - пронеслось в мозгу Ирри. - Да ты что, ослеп? - послышалось снова. - Так это ты?! Желудь... Тля... Раб... - Ирри накрыла волна ярости, а Морис сидел на козлах и с издевательской улыбкой продолжал оскорблять наследника престола. - Если ты не боишься, что я на ходу отрежу тебе уши, подожди меня на дороге. А теперь пошел вон! Глаза Ирри превратились в узкие щелочки, лицо побелело, однако он нашел в себе силы улыбнуться. Затем круто развернув своего буйвола и поскакал в конец колонны. 113 Вдали, возле самого горизонта, клубилась пыль от уходящего войска. А Морис стоял посреди дороги и широко расставив ноги, смотрел на приближавшегося всадника. Буйвол мчался во весь опор, всхрапывая и сбрасывая с губ клочья пены, а Ирри со злостью нахлестывал его, отчетливо видя, стоящего на дороге врага. - Ну держись, раб! - выкрикнул принц. Затем выставил вперед руку с иглой и пустил буйвола, чуть левее, стоящего перед ним человека. Ирри ударил, целясь в голову, но промахнулся. - Проклятье!.. - выругался он и развернув своего скакуна, снова понесся на врага. И снова удар, и снова промах. - Ну держись, желудь!.. - завизжал Ирри, исходя бессильной злобой. Теперь он отпустил поводья и разъяренное животное само бросилось на человека, низко опустив голову. Морис сделал навстречу шаг, потом другой и когда рога находились от него уже в нескольких шагах, резко подпрыгнул вверх. Вся туша буйвола пролетела под ним, а незадачливый всадник на всем скаку налетел на выставленную Морисом ногу. От такого страшного удара Ирри, оборвав веревочные стремена вылетел из седла и тяжело упал в дорожную пыль. Его шлем слетел с головы и словно ореховая скорлупа, запрыгал по дороге. Потеряв наездника, буйвол пробежал по инерции еще сто метров, а потом перешел на шаг и, тяжело поводя боками, поплелся обратно - вслед за уходящим войском. Морис проводил его взглядом и, слегка прихрамывая, подошел к лежащему телу. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять - задание нарвада Аххи выполнено. Проломленная грудь Ирри еще вздымалась, а из горла доносились булькающие звуки. "Мучается, бедняга", - подумал Лист и оборвал страдания принца наступив ему на горло. - Вот теперь мы в полном расчете, парень... - сказал Морис и, повернувшись, пошел догонять далеко ушедшую колонну. 114 - Ну что, меня никто не искал? - вскакивая на козлы рядом с Анупой, спросил Морис. - Нет, но где ты был? Пропал наследник и все вокруг забеспокоились. Видишь, войско еще движется, но посыльные уже разъехались в разные стороны. Я за тебя так переживала, Мо-рис... А почему ты такой потный и грязный, словно валялся в пыли? Морис поспешно поджал ноги, но Анупа успела заметить забрызганные кровью сандалии. - Ты? - тихо спросила она. - Я, - ответил он. - О, ты мой настоящий мужчина, - прошептала Анупа, восхищенно глядя на Мориса. - Ты отомстил ему за меня, да? - Да, любовь моя, - подтвердил Морис, поскольку сказать ему было больше нечего. А глаза девушки буквально светились восторгом. - О, Железный Отец! Пошли мне счастье родить сына от храброго и красивого Мо-риса! - произнеся эти слова, Анупа нежно погладила лицо своего возлюбленного. Где-то вдали возник и, начал приближаться, истошный вой нескольких голосов. А затем группа всадников, не переставая кричать, проскакала вдоль колонны. В середине группы бежал буйвол белого цвета с перламутровыми рогами, а на его спине подпрыгивал холщовый мешок с бурыми подтеками. Колонна была тут же остановлена и Ахха, вместе со своей свитой, встретил поисковую группу, которая привезла тело принца. Доклад старшего группы, прерывающийся рыданиями и из его слезливого повествования стало известно, где и при каких обстоятельствах был найден труп наследника. - Кто?! Какой злодей смог поднять руку на сына великого Тро?! - вскричал Моххад, сорвав с головы свой зубастый шлем. - Кто бы он ни был, сам Железный Отец должен помочь нам найти злодея! - воздев руки к небу, торжественно проговорил Ахха. - Собрать всех в круг. Мы выявим злодея. - Мудрый Ахха, неужели ты думаешь, что это мог сделать кто-то из наших верных солдат? - спросил командир пращников. - Боюсь, что это так, Сейк. Ирри был строг к подчиненным. Держал свою сотню, как и положено, в кулаке, но мерзавцы совсем пропили свои мозги. Вконец пропили! - перешел на крик нарвад. - И клянусь гробом императора, я найду убийцу моего любимого племянника!.. Управляемая бригадирами, войсковая колонна была свернута в кольцо, в центре которого оказался Ахха с ближайшими подчиненными и телом наследника. Все солдаты уже знали в чем дело и тревожно гудели. Неожиданно, из рядов выскочил один из них и, подбежав к мертвецу, с рыданиями упал на его изуродованное тело. Это был Лело. - Отец мой, благодете-е-ль! - завыл он, поднимая голову покойника и заглядывая в лицо Ирри, неузнаваемо смятое и облепленное мухами. Вдруг, Лело вскочил на ноги и уставился на нарвада безумным взглядом. - Благородный Ахха, я знаю, знаю кто виновен в нашем горе! - Кто же?! - в глазах Аххи мелькнуло беспокойство. - Я видел, видел! - Лело повернулся к солдатам, кого-то выискивая среди них. Наконец он нашел, что хотел и, с разбегу нырнув в толпу, вытащил на середину круга Мориса. - Я видел, - продолжал Лело, - Как он бежал откуда-то и очень спешил! Куда ты так торопился, муюм проклятый?! - завизжал Лело, разбрызгивая слюну. Он попытался ударить Мориса, но тот невозмутимо ударил нахала в челюсть и Лело покатился по земле. - А теперь буду говорить я! Хватит, наслушался! - нарвад сделал рукой ограничивающий жест. - Железный Отец поможет нам найти убийцу! Как, вы спросите?!.. Очень просто. Священное животное, благородный буйвол был свидетелем убийства и пусть этот белый буйвол сам покажет нам убийцу своего хозяина. Между тем, пока нарвад держал речь, двое рабов стояли возле буйвола-свидетеля и готовили его к выступлению. Раз за разом, буйволу совали под нос натертую полынью ладонь и одновременно больно кололи деревянной иглой. Сначала буйвол недовольно мотал головой, а затем рассвирепел и попытаться боднуть стоявшего перед ним раба. - Ну что, все согласны со мной?! - обратился Ахха к толпе солдат. - Согласны, нарвад! - Делай, как знаешь, мудрый Ахха! - раздались одобряющие крики. - Пусть муюм и Лело встанут рядом! - распорядился нарвад. Лело удивленно посмотрел на Ахху. - Становись, Лело, тебе ведь нечего бояться... Ты же больше всех любил наследника - это все знают, - произнес Ахха с плохо скрываемой угрозой в голосе. Лело по-прежнему не трогался с места, поэтому к нему подошел раб и взяв за одежду, потащил на середину круга. Он поставил Лело рядом с Морисом и зачем-то похлопал его по плечу и по животу, потом ушел прочь. Видя, что приготовления закончены, Нарвад махнул рукой и еще двое рабов завели буйвола в круг. Солдаты с неподдельным интересом разглядывали животное, как-будто видели его в первые. Тут же они обсуждали решение Аххи и заключали пари: узнает ли буйвол злодея и если узнает, то кто им окажется. Все войско гудело, как пчелиный рой. Но вот, наконец, направляемый рабами, белый красавец, пошел к двои испытуемым, стоявшим в центре большого круга. Разговоры стихли. Ахха и его свита смешавшись с солдатами, наблюдали за происходящим из общего строя. Первым, по ходу буйвола, стоял пленник. Животное остановилось и уставилось ему в глаза. Морису показалось, что в этой коровьей голове зреет какое-то страшное решение и он весь напрягся. В наступившей тишине стали слышны трели кузнечиков и далекие крики птиц. Буйвол покачал рогами, словно говоря "Что, брат, дрейфишь?" и, повинуясь понуканию погонщиков, направился к Лело. До него оставалась пара шагов, когда белый гигант шумно потянул носом и, оттолкнувшись задними ногами, ударил рогами в источник этого невыносимого запаха. Отлетев, от такого чудовищного удара, на несколько метров, Лело пытался подняться. Он кричал что-то нечленораздельное, но вопли толпы заглушили его оправдания. Еще через минуту все было кончено. Солдаты разошлись, а на траве остался лежать труп Лело. 115 До Тротиума осталось уже совсем немного. Войско шло по густо населенной местности и навстречу солдатам, все чаще, попадались богатые повозки и пешие путники. Простые люди обходили императорское войско стороной и смотрели на него только с безопасного расстояния. Народ боялся грабежей, которыми часто грешили императорские солдаты. При подходе к столице, воины снова надели начищенные доспехи и сели на своих буйволов. Обычай требовал, чтобы войско являлось народу и императору в полной красе. А перед главным воротами города уже вовсю готовились встречать победителей. На прибывших арбах стояли огромные глиняные сосуды с бесплатным зе, присланным из императорских погребов. К этому дармовому угощения выстраивались очереди жаждущих, нетерпеливо ожидавших начала раздачи. Продолжали подъезжать разрисованных фургоны горожан, везшие к месту торжества сочные фрукты, сладкий тростник, жирных полосатых крыс и свежие лепешки. Это бесконечное изобилие раскладывалось прямо на траве и вскоре пестрым ковром покрыло все пространство возле дороги. Росла и толпа зевак. Те, кому не на что было купить угощение, пришли поглазеть на своего императора, потому что Тро не часто показывался на людях. Пользуясь праздничной суматохой среди толпы шныряли воры и вытаскивали кошельки у захмелевших горожан. Вскоре началось угощение и дармовое питье из императорских запасов, ударило в головы наиболее патриотично настроенной части собравшихся. Какой-то толстый горожанин, взобравшись на повозку и не обращая внимания на протестующие вопли ее владелицы, начал выкрикивать лозунги, прославляющие императорский дом. Толпа мгновенно завелась и превратилась в прыгающую и орущую массу людей с одинаково выпученными глазами. Вскоре на повозку-трибуну влез еще один патриот и полез брататься с первым. Заключив друг друга в объятия, единомышленники залились счастливыми слезами. Неизвестно чем бы это закончилось, но неожиданное продолжение спектакля предложила владелица повозки. С яростью, достойной дикой свиньи, немолодая грузная женщина подпрыгнула, как резиновый мяч и вцепилась в одежду двух единомышленников. Те качнулись раз, другой и, сметая все на своем пути, повалились на расставленные торговцами товары. После этого, толпа резко активизировалась и несколько добровольцев принялись самозабвенно лупцевать виновницу падения. А ее коллеги-торговцы, обиженные порчей товара, начали бить пьяных патриотов. Народ моментально разделился на два враждебных лагеря и началась массовая драка. Граждане бились ожесточенно, радуясь представившейся возможности выбить ближнему глаз и поэтому в средствах не стеснялись. Немногочисленные стражники тщетно пытались навести порядок и очаг драки разрастался, как дизентерия. Спустя пару минут втянутыми в баталию оказались даже двое слепых нищих. Они уверенно работали своими длинными и увесистыми клюками, стараясь, отомстить зрячим за свою неполноценность. 116 "Бум-бум-бум" - загрохотали над побоищем железные барабаны, извещая о приближении императора. Безобразия сразу прекратились сами собой. Вывалянные в грязи подданные, будто застигнутые восходом Бонакуса, с восторгом взирали на приближающуюся процессию с носилками императора. По обе стороны от носилок, неприступным частоколом, следовала охрана. В короткорукавных кольчугах из железных бляшек, ходивших в империи монетой, охрана была похожа на стаю откормленных карасей. Шлемы, которые были на головах охранников, изготовлялись из голов морских змей и выглядели устрашающе. Один их вид держал горожан на почтительном расстоянии. Телохранители шли размеренным шагом и только бегавшие в щелях шлемов глаза и напряженные руки, сжимавшие иглы, выдавали постоянную готовность к любым неожиданностям со стороны толпы. Народ расступился, освободив дорогу процессии и дивясь ее великолепию. Самыми первыми шли десять барабанщиков, а за ними дюжина гладких кастрированных рабов, разодетых в птичьи перья, цветы и ленточки. Далее следовал сам император в закрытых носилках, которые были обтянуты тонкой серебристой материей. Пришитые к ней жемчужные шарики создавали диковинный мерцающий орнамент. Носилки несли рослые слуги из вольных. На их голых торсах бугрились напряженные мышцы, а по лицам стекал пот. За носилками императора семенил на кривых ногах Худина. А уже за личным рабом императора, на белых и желтых буйволах, тянулась кавалькада придворных. Не успело все это сверкающее великолепие остановиться, как раздавшийся одинокий крик: - Смотрите Ахха идет! Ахха идет!.. И действительно, взметая пыль и пестрея парадными флагами, из-за холма выходило войско, а точнее то, что осталось от экспедиции нарвада Аххи. На какое-то мгновение, все забыли об императоре и он, воспользовавшись передышкой, выбрался из глубоких носилок. Худина тотчас подал ему руку и Тро сошел на землю. Телохранители мгновенно окружили божественного и построились вокруг него в каре. Между тем, сам император, как и все присутствующие зеваки, со все нарастающим волнением, смотрел вперед. Однако пыль и расстояние мешали ему увидеть своего доблестного Ирри. Полноценного и оттого любимого сына, который вернул ему покой и радость жизни. Колонна приближалась довольно быстро и уже можно было понять, что в первых рядах Ирри нет. Не было его и в последующих. Однако глаза Тро застлали счастливые слезы, а в горле стоял ком - старик едва сдерживался, чтобы не расплакаться от радости. Он ведь так переживал за сына. Боялся, что с принцем что нибудь случиться - военный поход это не шутка. Но все обошлось и вот, молодой и красивый Ирри уже вырвался из колонны войска и на своем белоснежном буйволе понесся вперед. Да-да, он конечно же спешил обнять своего отца. Но проклятая старость, слезы жгли глаза и не давали рассмотреть дорогие черты. - Худина! Ты видишь?! Это Ирри!.. Мой сын жив!.. Мой Ирри.. Худина смотрел широко раскрытыми глазами и, ничего не понимая, переводя взгляд то на всадника, то на императора. - Сын мой... - слабым голосом продребезжал Тро и протянув к принцу руки, сделал шаг вперед. Худина, наконец, поняв весь смысл происходящего, в ужасе закрыл лицо руками. Ахха легко соскочил с буйвола и, подбежав к императору, упал у его ног на колени. - Ирри... - император дотронулся до плеча Аххи. - Ты-ы?!.. А где Ирри?!... Где мой Ирри?!.. - закричал Тро тоскливо, словно почуявшее смерть животное. И этот крик заставил вздрогнуть всех вокруг. - Говори!.. Нет-нет!.. Молчи!.. Я доверил тебе самое дорогое, а ты... Ты предал меня! - в голосе императора послышалась угроза. - Я... я...а-а-а! - Тро схватился рукой за сердце, закачался, как старый шалаш под ветром, и повалился на землю. Худина бросился к упавшему императору. Подбежал лекарь и несколько придворных с испуганными лицами, но через минуту они поднялись от тела и теперь стояли, низко опустив головы. Худина не таясь плакал и его лицо дергалось, перекашиваясь безобразными судорогами. А нарвад Ахха поднялся с колен и отвернувшись от распростертого тела, принялся невозмутимо отряхивать штаны. Затем преспокойно взобрался на спину своего скакуна и вяло махнул рукой, призывая войско следовать за ним. Колонна чуть-чуть отвернула в сторону и, потеснив толпу, обошла скучившуюся в растерянности свиту, уже не существующего императора. Вдруг Худина, первым очнувшись от оцепенения, бросился к Аххе и, уцепившись за стремена, завопил: - Да здравствует император Ахха! Ура! Ура! Вмиг оттаяла толпа зевак и принялась пьяно кричать: - Ура новому императору!.. Да здравствует Ахха! И тотчас охранники и вся свита покойного Тро, пристроились в хвост войсковой колонне, а следом за ними и сверкающие носилки поплыли за новым императором. Теперь Ахха входил в Тротиум, как победитель, одержавший свою главную победу под стенами города. Люди ушли. Последние пьяницы с разбитыми в драке лицами вернулись в город, где продолжался праздник и можно было ожидать угощения от нового императора. У городской стены остались только битые черепки да поломанные лотки торговцев. Еще недавно здесь толкался народ, а теперь среди раздавленных фруктов, тряпок и кровавых плевков, на пыльной дороге валялся, всеми забытый труп бывшего императора. Было жарко и над телом вились зеленые мухи. Голодные собаки, осторожно принюхиваясь, медленно сужали свои круги. За городской стеной играла музыка, смеялись люди и только эти громкие звуки мешали псам начать дележку добычи немедленно. 117 Став полноправным правителем, Ахха первым делом сменил резиденцию монархов и жил теперь на другом конце города. Сумрачный замок Тро, напоминал ему о былых унижениях, да и не нравился он новому императору. Поэтому в качестве своей резиденции Ахха выбрал белый, словно мертвый коралл, дворец, утопающий в зелени и имеющий просторные и светлые залы. Изменился и весь уклад придворной жизни. Четыре сотни покалеченных рабов Ахха оставил при себе. Он не устраивал из них "живого ковра", но научил их маршировать с красивыми перестроениями и каждый новый день начинал со строевого смотра. Худина, спасший себе жизнь провозглашением нового императора, был удален на кухню. Многочисленные враги бывшего раба-фаворита были этим весьма довольны, однако и они, чванливые вельможи, не были жалованы новым императором. Ему претила лесть и он сердито косился на тех, кто пытался петь на старый мотив. Аххи признавал только военные заслуги. И от тех, кто таковых не имел, но желал подняться в дворцовой иерархии, принимались богатые пожертвования в пользу армии. Новый император не устраивал утренних выходов, довольствуясь муштрой безруких рабов. Ежедневной аудиенции монарха удостаивались только Моххад, Сеик и Заппа. Моххад стал новым нарвадом империи. Сеик, руководил императорской канцелярией, а Заппа - департаментом охраны. Видеть кого нибудь еще Ахха не желал и бывшие завсегдатаи императорского дворца, целыми днями просиживали в залах первого этажа, надеясь, хотя бы случайно, увидеть императора и засвидетельствовать ему свою преданность. Для удобства Аххе прислуживали всего несколько молодых рабов, с еще не зажившими после обрезания ушами. И когда император перемещался с этажа на этаж, они бежали вслед за ним, перетаскивая подушки, ковры и подносы с фруктами. Временами, когда скука особенно одолевала императора, он устраивал в своем саду гладиаторские бои, а пребывая в мрачных настроениях, казнил кого нибудь из фаворитов прошлого императора. Поначалу это приносило ему некоторое успокоение, но не надолго. Без войны Ахха старел и терял интерес к жизни. - Нам нужно учинить настоящую войну... - сказал как-то император, испытывая приступ послеобеденной хандры. - К счастью или сожалению, мой император, у нас нет реальных врагов. - Заметил Моххад и почесал живот эфесом меча. - Но я знаю, как испытать все тяготы войны, не участвую в сражениях... - Это как же? - заинтересовался Ахха. - Вам нужно жениться, мой император. Жениться и утешаться с молодой женой. Она будет отнимать у вас столько сил, что иная война покажется отдыхом... "А почему бы и нет, - подумал император. - Ведь я не стар и мне нет даже шестидесяти. Еще есть возможность порадовать империю наследниками, а то ведь даже дурачок Ое случайно выпал из окна, и принцев в государстве совсем не осталось. Императором я уже стал, так куда же направить свои силы? На войну? Но с кем? Замахнуться на неизведанные земли, что простирались за Полем Мертвых? Но это святотатство. За это многие расплачивались жизнью, а те кому везло возвращались потеряв рассудок... Так значит жениться?" Так и не придя ни к какому выводу Ахха занялся муштрой рабов. 117 Как-то раз, через месяц после триумфального прибытия в Тротиум, Ахха снова мучался от скуки и неожиданно вспомнил о двух пленниках. В суете последних событий, он совершенно забыл о своих трофеях. Владыка полулежал среди вышитых перин и вдыхал поднимавшиеся из сада запахи. Где-то внизу щелкали ножницы садовника и громко маршировали сменяющиеся стражники. - Заппа, - позвал император. - Заппа! - продублировал зов императора охранник, стоявший у выхода на террасу. Вскоре послышался топот, звон тяжелых шпор и начальник охраны предстал перед Аххой. - Я слушаю, мой повелитель! - воскликнул он и согнулся в глубоком поклоне. - Заппа, а где наши муюмы? Я, признаться, забыл о них. Смерть дорогого брата так огорчила меня, что я ослаб памятью. Где они и чем занимаются? - Женщина среди рабынь, а мужчина в башне, той что в старом замке. - Ты говоришь в башне? А что он натворил? - Я полагал, - губы Заппа тронула еле заметная улыбка, - Что там он будет целее. Ведь он собственность императора. К тому же он живет в башне не как узник, а как гость императора. Пол его жилища устлан богатыми коврами, а постель мягкими подушками. У него хорошая еда, крепкий зе. Мы даже приводили ему женщину. О чем еще можно мечтать? - Женщину?! Ах, собачьи головы! Ну и придумали! - засмеялся Ахха. - Ну и как? - Он от нее отказался. Сказал, что пока отказывается от женщин и от зе. - Отказывается от зе?! Это интересно, - опершись на подставленное плечо раба, Ахха поднялся с подушек и несколько раз обошел деревянный столик со сладостями. Затем задумчиво дотронулся до лысой головы раба и спросил: - Он что, больной, этот Морри? - Как в