торую излучал старческий голос, заставляла Мэнсона соблюдать субординацию. -- Зачем ты пришел к нам, злой человек? -- спросил Аюпа. -- У меня не было выбора, мистер Аюпа. Я надеялся спасти на острове свою жизнь. Мне показалось, что здесь нет этой нечисти вроде пауков, речных чудовищ и прочего... -- А как ты оказался на Танжере, злой человек? -- спросил Аюпа, и Джеф отметил, что старик произнес Танжер как Анже. -- За мной гнались, мистер Аюпа, и мне ничего не оставалось, как прыгать в джунгли, -- объяснил Джеф и добавил: -- Я спасал свою жизнь. -- Злые люди очень дорожат своей жизнью. Не так ли? -- Но это нормально, мистер Аюпа. -- Нормально? Какой смысл дорожить жизнью, состоящей только из красного зла? "Ничего себе заявочки -- "из красного зла", -- промелькнуло в голове Джефа. -- Мне не совсем понятно, мистер Аюпа... -- Должны ли мы оставить тебе жизнь, злой человек? -- спросил Аюпа. Джеф видел только его силуэт, и это, безусловно, мешало установлению контакта. -- Э... С точки зрения гуманистических принципов, мистер Аюпа, я не нанес вам никакого вреда и оскорбления, а следовательно, нет причин лишать меня жизни. По-моему, это очевидно... -- сделал заявление Джеф и подумал: "И куда, интересно, подевался мой пистолет?" -- Для тебя очевидно, а для меня нет. Но я думаю, что ты поживешь у нас какое-то время... "Откормят и сожрут, сволочи..." -- промелькнуло в голове Джефа. -- Ты поживешь у нас, поскольку я не вижу тебя полностью. Какие-то неясные тени закрывают тебя от моего взора. "Надеюсь, он не имеет в виду плохое освещение?" -- предположил Мэнсон и сказал: -- Безусловно, мистер Аюпа, мы должны лучше узнать друг друга. Скоропалительные выводы никогда не приводили ни к чему хорошему... -- Внутри тебя, злой человек, я вижу еще большее зло... -- словно бы не слыша Джефа, продолжил свой монолог Аюпа. 47 Ноги уже сами несли лейтенанта Хаммера. Он, конечно, побежал бы, но на территории базы это выглядело бы несолидно, и Хаммер намеренно сдерживал себя. Излишняя нервозность ударяла в ноги, и оттого походка лейтенанта делала его похожим на гуляющего турвинкля -- торфяного пингвина, которые в изобилии водились в болотистых долинах Танжера. "... Один, два, три, четыре..." -- считал свои шаги Хаммер. Он знал, что до места наблюдения их ровно пятьсот тридцать четыре. Тяжелый бинокль был убран в офицерский планшет, но всякая собака на базе знала, что к шестнадцати ноль-ноль сам лейтенант Хаммер и его любимый шестидесятикратный бинокль активного действия проследуют на берег. Все, кто в этот час попадался на пути лейтенанта, старались свернуть с дороги -- встреча с безумцем не сулила ничего хорошего. Один только рядовой Патрик Пшепански проявлял к Хаммеру живой интерес. На берегу лейтенант часто курил свои короткие сигары, а потом приходил Патрик и собирал его "бычки". Не то чтобы Пшепански не хватало курева, но лейтенантские окурки казались ему особенно хорошими. С реки потянуло ветерком, и Хаммер зажмурился. Пахло скорым свиданием с Элеонорой. Лейтенант миновал проходную, и дорога пошла под уклон. Легко прыгая по выбитым ступеням, Хаммер спустился до самой воды и пошел вдоль линии прибоя, ориентируясь на кусты герцибидуса, где находился основной наблюдательный пункт. Пока Хаммер шел по берегу, он старался не смотреть на противоположную сторону. Во-первых, без бинокля все равно ничего не было видно, а во-вторых, это притупляло впечатление от первого взгляда. Это Хаммер уже усвоил четко. Последние несколько метров он преодолел практически в три прыжка и очутился в рощице герцибидусов, издававших такой уместный горьковатый аромат. Лейтенант сел на отполированный до блеска булыжник и привычным движением достал из планшета бинокль. До появления Элеоноры оставалось не более пяти минут, но Хаммеру не нужно было смотреть на часы, он собственными внутренностями чувствовал вибрацию этих последних волнительных секунд. Как всегда, первыми появились женщины постарше. Группой из семи-восьми человек они заходили в реку чуть левее и там, завершив водные процедуры, переходили к стирке белья. Когда они уже выходили на берег, наступало время Элеоноры. Она появлялась из зарослей ивового кустарника уже без одежды и, ступая как королева, медленно погружала свое тело в реку. В эти волнующие минуты лейтенант Хаммер сливался со своим биноклем в единое целое. Он смотрел на Элеонору, совершенно не анализируя происходящее, слепо предаваясь составленному сюжету, как зритель на просмотре премьеры. Элеонора, будто зная, что за ней наблюдают, выверяла каждое свое движение и даже поворот головы. Она то исчезала в воде, мелькнув словно речной тигр, то выпрыгивала, оттолкнувшись ото дна, и вода струилась по ее молодому телу, и каждый кадр этого представления отпечатывался в мозгу лейтенанта Хаммера. Вот в нескольких метрах от девушки промелькнул спинной плавник лиматокуса. Кровожадный хищник проплывал совсем рядом, однако не трогал девушку. Поначалу Хаммера удивляло такое поведение водяных монстров, ведь сам он неоднократно видел, как лиматокусы атаковали людей, однако со временем, так и не найдя подходящего объяснения этому феномену, лейтенант просто перестал задавать себе этот вопрос. Вслед за первым лиматокусом появился второй. Потом третий, и вскоре уже целый хоровод из блестящих черных спин кружил вокруг Элеоноры. Девушка закончила купание и направилась к берегу. Она покидала реку также по-королевски -- не поднимая брызг и не совершая резких движений. Затем последовал ее традиционный поклон, который Элеонора дарила реке, но иногда лейтенанту Хаммеру казалось, что этот поклон был предназначен именно ему. Ведь он был тем единственным восторженным зрителем, который не пропускал ни одного спектакля. Когда купальщица начала подниматься на берег, где лежала ее одежда, Хаммер опустил бинокль, чтобы острое желание не искажало его безупречных чувств. Девушка давно ушла, ушли и все остальные купальщицы, а лейтенант Хаммер продолжал сидеть у реки, погружаясь в растворяющие мир сумерки. В те дни, когда он не был в наряде, Хаммер любил задержаться на берегу подольше. Он слушал плеск воды, крики птиц, далекие раскаты смеха пьяных солдат и, только насладившись своим одиночеством, вновь возвращался на базу. Случалось, что с наступлением темноты над островом появлялись непонятные светящиеся столбы. Лейтенант считал их неким "атмосферным явлением" или "природным феноменом". Столбы загорались неярким желтоватым светом, а потом исчезали. Однажды Хаммер поделился своими наблюдениями с начальником базы майором Рейнольдсом, но тот с ходу предложил обстрелять остров из минометов, и тогда эту тему пришлось закрыть. 48 Еще целый день Мэнсону пришлось просидеть в выделенной ему хижине, и лишь один раз его уединение нарушила Дала -- она принесла ему поесть и отвела в туалет. Вернее, она только показала то место на острове, которое жители деревни использовали как туалет, и Джеф был несколько смущен, поскольку до этого он выбирал его совершенно произвольно. Деревенское отхожее место выглядело очень своеобразно. Вокруг него бегали быстроногие песчаные муравьи. Они пощипывали Джефа за ноги и торопили его, а когда он наконец ушел, муравьи туг же принялись за уборку. "И никаких тебе очистных сооружений..." -- оценил всю систему Мэнсон. Едва он вышел из-за кустов, как возле него снова появилась Лала. Она отвела Джефа обратно, а на его предложение сходить к реке ответила отказом. -- Но почему бы нам не побродить по острову? Мне надоело быть запертым в четырех стенах. -- Нельзя, -- покачала головой Лала. -- Аюпа не раз-решает. Может быть, позже. -- Слушай, а почему днем в деревне нет мужчин? -- Они охотятся. -- На острове? -- И на острове, и на том берегу, -- махнула девушка в противоположную от базы сторону. -- А солдат они не боятся? -- Мы уже пришли, -- сказала Лала, остановившись возле входа в хижину. -- Ты зайдешь? -- Зачем? -- Поговорить -- время скоротать. -- Ты странный, Жефа. Злые люди вообще непонятны. -- Почему ты называешь меня злым человеком? -- Иди в хижину. Потом поговорим. Джефу ничего не оставалось, как, пожав плечами, скрыться за циновкой. От нечего делать он снова улегся на лежанку и долго смотрел на подвешенные под крышей высохшие букеты. Не покидала мысль о побеге, но куда бежать на диком Танжере? В конце концов Джеф пришел к выводу, что общество туземцев ему подходило больше, чем общество диких котов и водяных чудовищ. "Надо ждать..." -- вздохнул Мэнсон и вскоре заснул. Он снова проспал до самой темноты и так же, как и в прошлый раз, проснулся от прикосновения руки Лалы. -- Добрый вечер, -- поздоровался Джеф, но девушка ничего не ответила и потянула его за руку. Мэнсон последовал за своей проводницей, и они опять прошли через всю деревню. Возле некоторых костров в этот вечер царило оживление: женщины скребли кухонную утварь и обсуждали свои женские проблемы. Поодаль, отдельно от женщин, у костров сидели мужчины. Застыв словно статуи, они неподвижно смотрели на пламя. -- Что они делают? -- спросил Джеф у Лалы, но девушка пропустила этот вопрос мимо ушей. Они подошли к жилищу Аюпы, и Лала, как и в прошлый раз, чувствительно подтолкнула Мэнсона внутрь хижины. -- Здравствуйте, мистер Аюпа Рад вас видеть снова, -- кивнул Джеф. В ответ старик указал на прежнее место Мэнсона, а когда тот сел, начал говорить, будто не прерывал вчерашнего разговора: -- Внутри тебя, Жефа, я вижу еще большее зло. "Ну вот, опять он за старое..." -- вздохнул Мэнсон и спросил: -- Что вы имеете в виду, мистер Аюпа? Что за зло? -- Это черное зло, которое стремится убивать и насыщаться кровью... Старик замолчал, а Джеф стал принюхиваться к сладковатому аромату, который начал распространяться по жилищу. Белый дым струился из отшлифованного панциря черепахи и, поднимаясь к потолку, постепенно заполнял все пространство хижины. -- Зачем этот дым, мистер Аюпа? -- забеспокоился Джеф. -- Он не принесет тебе вреда, Жефа, но поможет мне лучше увидеть твое черное зло. "Похоже, старика заклинило..." -- подумал Мэн-сон и почувствовал легкое беспокойство, что-то вроде раздражения, постепенно переходящего во вспышки короткого гнева. Где-то далеко в сознании промелькнула трусливая мысль -- выскочить из задымленного жилища, но некая сила заставила Джефа терпеть и оставаться на месте. Аюпа поднялся из своего темного угла и стал приближаться к Джефу. И по мере того как он выходил на освещенное лампой пространство, Мэнсон убеждался, что Аюпа не так уж стар. Он совершенно не горбился, его кожа казалось упругой, а глаза молодыми. Вот только длинные волосы выдавали его возраст -- они были совершенно седы. Вместе с дымом хижина стала наполняться нестерпимым жаром. Штаны и куртка Мэнсона мгновенно пропитались потом, а лицо покраснело. Аюпа стоял уже в трех шагах и, слегка щурясь, вглядывался в Джефа, словно тот был стеклянной игрушкой. Кровь гулко стучала в ушах, и ритм сердца заслонял собой все окружавшие звуки. В какой-то момент Джеф перестал видеть Аюпу и перенесся на незнакомое плоскогорье Со стороны моря дул ветер, и Джеф различал в нем множество разных запахов. И самый главный из них -- запах диких лошадей. Джеф пошел против ветра, затем побежал. Запах то пропадал, то появлялся вновь. Было время отлива, и табун передвигался вдоль линии прибоя, где лошади подбирали йодистые водоросли. Вскоре Джеф уже несся, перемахивая через скальные обломки и поваленные бурей стволы сухих дере-вьев. Там, возле песчаных дюн, уже темнело очертание растянувшегося табуна, и запах конского пота приятно щекотал нос. Мозолистые лапы затопали по плотному песку, и, не замечая сухих колючек, охотник рванулся к добыче. В табуне его тоже заметили, и, развевая по ветру нечесаные гривы, лошади понеслись по мокрому песку, храпя от ужаса и взбивая пену набегавших волн. Джеф сделал стремительный рывок, и его передние конечности вонзили когти в спину жертвы. Лошадь сделала еще несколько шагов и упала, перекувыркнувшись через голову, а Джеф ловко соскочил на песок, чтобы уберечься от случайного удара копытом. Спустя секунду клыки сомкнулись на горле жертвы, и Джеф ощутил безумное ликование. Неожиданно его затошнило, и он пришел в себя... Аюпа уже сидел в своем темном углу, а дурманящий дым рассеялся и вышел через отверстие в крыше. -- Ты видел? -- спросил старик. -- Видел... -- хрипло отозвался Джеф. -- Теперь ты понимаешь, о чем я говорил? -- Да, понимаю. -- А знаешь ли ты, чего тебе следует бояться? -- спросил Аюпа. -- Пока мне многого нужно опасаться... -- Ты не понял. Тебе нужно бояться слова. -- Слова? -- Да, Жефа, тайного слова. Стоит тебе его услышать, и ничто не спасет тебя. Ты не достигнешь той силы и легкости, ты не побежишь и не нападешь. Ты умрешь, истекая нечистотами и испорченными соками тела... -- Но я... -- начал было Джеф и, спохватившись, замолчал, едва не сказав об одном успешном превращении. Черты лица старика едва проступали из полумрака, но Джеф заметил, что Аюпа усмехнулся. -- То, что было, Жефа, уже не повторится. Теперь твои силы на исходе, и их не хватит на то, чтобы стать счастливым зверем, собирающим свою кровавую жатву... Берегись тайного слова. -- Тебе легко говорить, старик, а что мне делать? Говоря твоим языком, мне суждено встретиться с тайным словом. Но так было задумано. Рано или поздно я услышу это слово и умру, истекая всей той гадостью, которую ты так хорошо описал... -- ощутив свою уязвимость, Джеф впервые заговорил совершенно искренне, забыв про субординацию... -- К тому же ты обещал меня убить... -- напоследок обронил Мэнсон. Аюпа помолчал, а потом ответил: -- Добить раненого -- чести немного... Он поднялся со своего места и, подойдя к Джефу, взял его за руку. -- Пойдем со мной, тебе нужно глотнуть свежего воздуха. Джеф послушно последовал за Аюпой и, оказавшись снаружи, сразу почувствовал себя лучше. Голова стала яснее, а желудок сократился от голодного спазма. "Это от дыма..." -- догадался Мэнсон. Горевшие в деревне костры были уже погашены, из чего Мэнсон сделал вывод, что он пробыл в гостях у Аюпы не двадцать минут, а несколько часов. Вслед за Аюпой Джеф посмотрел на ночное небо и попытался сориентироваться в запутанной карте звезд. -- Где твой дом, Жефа? -- спросил старик, сделав приглашающий жест в сторону звездного неба. -- Что? -- не понял Джеф. -- Где твоя планета? Откуда ты? -- Я... -- начал было Джеф, но остановился, поняв, что собирается сказать данные из "легенды". По "легенде" он родился на Шакуте, а на самом деле... А на самом деле Джеф не помнил. "Я не помню, где я родился!.. -- ужаснулся он. -- Стоп, но я должен помнить хотя бы город... Или свое настоящее имя. Вспомнил! Мое имя Ленни Фрозен!" Однако секунду спустя Джеф вспомнил и то, что Ленни Фрозен -- это имя из предыдущей "легенды". Мэнсон посмотрел на Аюпу, интуитивно ожидая от него поддержки, но старик продолжал смотреть на небо, будто не замечая затруднений Мэнсона. Джеф попробовал повспоминать еще, но всякий раз он наталкивался только на обрывки "легенд" и фрагменты устаревших секретных инструкций. -- Вот именно это я и называю "злой человек" или "злые люди", -- обронил Аюпа, продолжая смотреть на небо. В этот момент возле легкого навеса, стоявшего на краю деревни, начало разгораться светлое пятно. Оно разгоралось все сильнее, а затем в ночное небо ударил яркий столб света. Он жил только долю секунды, а потом растаял, поглощенный ночным мраком. Джеф хотел задать Аюпе вопрос, но с интервалом в пару секунд необычный феномен повторился еще два раза. Предотвращая готовые вырваться вопросы, на плечо Мэнсона легла рука Лалы. Джеф понятливо кивнул и покорно последовал за девушкой. Доведя гостя до его хижины, Лала пропустила его вперед и, придержав циновку, сказала: -- Завтра пойдем купаться, Жефа, -- от тебя уже плохо пахнет. -- Да, конечно. Давно пора... И бритву мне найди, а то я бреюсь тупым ножом... -- Хорошо, Жефа. Спокойной ночи. -- Спокойной ночи, Лала. Шаги девушки растаяли в тишине, а Джеф, нащупав свою лежанку, с облегчением повалился на соломенный тюфяк. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Не сделав никакой физической работы, он вымотался только от путешествия в неизвестное и попыток вспомнить свое настоящее имя. "Настоящее имя... А было ли оно у меня?.." 49 Фрэнк стоял возле окна и с ноткой ностальгии смотрел на неухоженный скверик, находившийся как раз под его окном. Во всей Чипиере это было единственное место, хоть как-то напоминавшее знакомые Фрэнку миры. Несколько оставшихся в сквере скамеек занимали бродяги. Они не покидали своих мест, а если и уходили, то оставляли на скамьях пустые ящики, давая понять, что территория занята. На заросшей чертополохом лужайке целыми днями шумели дети. Они играли в салки и бегали вокруг непонятного бетонного гриба, так неуместно оказавшегося на территории сквера. По виду он напоминал военное сооружение, и, как Горовиц ни гадал, он не мог определить, что это такое. В дверь его комнаты постучали. -- Войдите... Дверь приоткрылась, и показалась голова мадам Консератос. -- Ваш обед готов, мистер Кертис. -- Спасибо, я уже иду. -- Фрэнк отошел от окна, на секунду заглянул в потрескавшееся зеркало и спустился в хозяйскую столовую, из которой доносились аппетитные запахи. Фрэнк прошел к обеденному столу и, потянув носом, спросил: -- Чем это так вкусно пахнет? Что у нас на обед? -- Суп из ревеня и пшенная каша с мясом, -- гордо сообщила хозяйка. -- О, это очень кстати, -- улыбнулся Горовиц, усаживаясь за стол. По настроению мадам Консератос нетрудно было догадаться, что данное меню олицетворяло для нее верх королевской роскоши. "Интересно, чем же она питается, когда не удается заполучить жильца?.." -- подумал Фрэнк, принимая от хозяйки тарелку с горячим супом. По виду это была зеленоватая вода с утопленными в ней корешками. К тому же на поверхности супа не плавало ни одной капельки жира. "Ничего, в нем наверняка полно витаминов..." -- успокоил себя Горовиц и под взглядом мадам Консе-ратос зачерпнул первую ложку. Суп оказался кисловат, но Фрэнку приходилось есть вещи и похуже. На одном дыхании он опустошил тарелку и, отставив ее в сторону, благодарно кивнул хозяйке. -- Еще тарелочку? -- радостно спросила она. -- О нет, благодарю вас. У меня осталось место только на порцию второго. -- Ну как хотите... -- Вдова вышла на кухню, а Фрэнк принялся рассматривать райских птиц, которыми была расшита некогда роскошная скатерть. Сейчас она превратилась в ветхую тряпочку, любовно заштопанную опытной рукой. Наконец вдова Консератос вынесла второе блюдо и поставила его перед своим жильцом. -- Отлично, выглядит просто сногсшибательно. -- Фрэнк заранее начал расточать восторги, стараясь не столько угодить своей хозяйке, сколько убедить себя в съедобности очередного блюда. -- Пшено у вас привозное, мадам Консератос? -- Да, на Хингане ничего нет. -- А ревень? -- Ревень местный. "Хорошо хоть ревень освоили", -- подумал Фрэнк и осторожно поковырял подозрительно белое мясо. -- А что это за мясо? -- Мясо и мясо. У нас на Хингане его не различают. А в других местах по-другому? -- Да как вам сказать, мадам... -- Горовиц подцепил на вилку "мясо" и, собрав всю волю в кулак, положил кусок в рот. Стараясь не вдаваться во вкусовые оттенки, он прожевал его и быстро проглотил. Затем так же, по методике приема лекарств, он справился со всем блюдом. -- Не нужно ли добавочки? -- умильно поглядывая на жильца, спросила мадам Консератос. -- Нет-нет, -- поспешил встать из-за стола Фрэнк, -- не нужно, я сыт. -- Постойте. А кофе? -- Кофе? -- Горовиц засомневался. С одной стороны, он опасался, что придется пить очередную "бяку", но, с другой стороны, съеденный обед валялся в брюхе, точно холодный булыжник, и его просто необходимо было чем-то запить, -- А что у вас за кофе? -- Сейчас посмотрю... -- Мадам Консератос вышла на кухню и вскоре возвратилась с коробочкой. Она отвела ее подальше от глаз, как это делают пожилые люди, и прочитала: -- "Из натурального сырья..." -- Хорошо, это подойдет, -- кивнул Горовиц и вернулся за стол. Вдова тотчас пошла к плите, чтобы приготовить кофе, а Фрэнк, занимая паузу, спросил: -- Мадам Консератос, а почему все богатые и влиятельные люди Чипиеры живут на грязном болоте, а вы в старой части города, среди зеленых деревьев?.. -- Ой, кажется, я насыпала слишком много порошка, -- донеслось из кухни. -- Вы пьете крепкий, мистер Кертис? -- Да, крепкий подойдет. Мадам Консератос вышла из кухни, неся на подносе две чашки: большую -- для жильца и маленькую -- для себя. Вместе с хозяйкой в столовую проник сильный аромат настоящего кофе. -- Точно я сказать не могу, -- начала отвечать мадам, -- но, наверное, они боятся бомбы. -- Бомбы? -- удивился Горовиц. -- Какой бомбы? -- Которая лежит здесь, в сквере... -- Бомба в сквере?! -- еще больше удивился Фрэнк. -- Да, бомба в сквере, -- кивнула мадам Консератос, садясь напротив Фрэнка. -- Вы ведь видели эту каменную штуку? -- Бетонный колпак? -- Да, бетонный колпак. Именно так его называли военные, которые его устанавливали. -- А что это за бомба, расскажите, пожалуйста, -- попросил Фрэнк, невольно припоминая, как вокруг колпака играли дети. -- Это было давно, лет сорок назад, -- сказала хозяйка и прихлебнула кофе. -- Проходили военные маневры, и один из кораблей потерял водородную бомбу. Она упала с неба и с такой силой встряхнула наш дом, что потрескались все стекла... Потом приехали военные, осмотрели яму и что-то сказали про невозможность извлечь эту бомбу на поверхность. Я-то сама в этом ничего не понимаю, но мой муж объяснял мне, что от сильного удара бомба встала на "боевой взвод". Вы знаете, что это такое? -- Да... -- кивнул Горовиц, чувствуя себя не слишком уютно. -- А вы чего же не пьете? -- Я пью, -- кивнул Фрэнк и сделал несколько больших глотков. Кофе казался немного пережженным, но в общем имел довольно приличный вкус. -- Ну вот. А потом сделали этот... как его... -- Бетонный колпак, -- подсказал Горовиц. -- Да, бетонный колпак. Это чтобы никто не спустился в эту яму и не взорвал бомбу. Ну знаете -- дети или какие-нибудь пьяные... -- Понимаю... -- кивнул Фрэнк, дивясь тому, с каким спокойствием пожилая женщина рассуждала о водородной бомбе, на которой она практически сидела верхом. -- Ну как вам кофе, мистер Кертис? -- Спасибо, очень хорош, -- совершенно серьезно похвалил Фрэнк. Он посмотрел на осевшую на стенке чашки пенку и различил тараканью лапку. "Ладно, это пустяк. Подумаешь, лапа таракана или волос..." -- Что вы там увидели? -- заметив затруднения жильца, спросила мадам Консератос. -- Надеюсь, не мусор? -- Нет, не мусор, -- поспешил заверить Фрэнк и добавил: -- Лапка таракана... -- Ах вот оно что! -- спокойно кивнула хозяйка. -- Наверное, плохо перемололи жучков... -- Жучков? Каких жучков? -- напрягся Горовиц. -- Ну каких жучков, -- пожала плечами хозяйка, -- обыкновенных жучков -- кофейных... -- Вы хотите сказать, что кофе... из жучков?.. -- В своем брюхе Фрэнк ощутил неприятные передвижения. Мелькнула мысль о промывании желудка. -- Ну да, из натуральных кофейных жучков. -- На лице мадам Консератос появилось выражение недоумения. -- Видите ли, мадам, -- заговорил Фрэнк, справившись с приступом тошноты, -- я, конечно, слышал о всех этих успехах генетиков, но непосредственно столкнулся с этим впервые... Раньше я пил только растительный кофе и растительный чай. -- А у нас на Хингане другого никогда не было. В подвалах мусорного завода номер 6 их и выращивают, этих жучков. Вы не поверите, мистер Кертис, жучки могут имитировать до шести сортов кофе и двенадцати сортов чая. Я это вычитала в "Хинган тайме". Они могут кормиться каменной плесенью и отбросами. При этом живут в абсолютной темноте и не требуют никакого ухода... Горовиц хотел улыбнуться, но улыбка получилась кривоватой. -- Ну извините, мистер Кертис, я не знала, что в вас так сильны всякие предубеждения... Наконец Фрэнк покончил с таким непростым обедом и, попрощавшись с вдовой Консератос, вышел на улицу. Довольно легко он нашел такси, остановив только то, которое больше других напоминало настоящий автомобиль. Выслушав заказ клиента, таксист тронул машину с места, и тотчас с противоположной стороны улицы следом за такси двинулся еще один автомобиль. 50 Видимо, по заказу клиента машина резко набрала скорость и, рискуя своей подвеской, смело атаковала высокий бордюр тротуара. Прохожие привычно отпрыгнули к стенам, и такси заскочило в проходной двор. Эрик Браво криво усмехнулся и, круто повернув руль, ловко втиснулся в узкий проезд, слегка задев крылом зазевавшегося гражданина. Бедняга перелетел через капот и упал на тротуар. -- Ну, Эрик, ты, как всегда... -- подал голос напарник Эрика, Тоби Крейцер. -- Я на работе... -- процедил Браво, закладывая очередной вираж. Таксист был парень не промах, к тому же хорошо знал здешние переулки. Однако Эрик уверенно давил на газ, и его машина, срывая бельевые веревки и переворачивая мусорные баки, не отставала ни на шаг. Проскочив жилой квартал, такси выскочило в промышленную зону, где дороги были попрямее, а колея поглубже. В воздух полетел мусор, и смятые пивные банки застучали в защищенное сеткой лобовое стекло. -- Сколько же он ему заплатил? -- невольно задал вопрос Тоби Крейцер. -- Так ведь и гробануться можно... -- А ты пристегнись... -- посоветовал Эрик Браво, подрезая дизельный "олдсмобил". Тем временем такси перескочило на пустующую встречную полосу и начало отрываться. Эрик вильнул следом за ним и щелкнул тумблером турбонагнетателя. Мотор взревел, и полицейский "феникс" помчался вслед за такси. Мусор молотил по защитной сетке, а клочки бумаги забивались в мелкие ячейки. Встречные машины тревожно сигналили, но такси не сбрасывало скорости, а вместе с ним не убирал ногу с газа и Браво. -- Послушай, Эрик, а так ли уж это необходимо?.. -- осторожно заметил Крейцер. Он пристегнулся ремнем безопасности и вдобавок вцепился в сиденье руками. -- Если ты боишься, Тоби, я могу тебя высадить... Тут "феникс" подскочил на выбоине и пролетел по воздуху метров пять. Когда он с грохотом встал на колеса, Тоби пискнул: "Ой, мама..." -- а Браво довольно улыбнулся: -- Когда еще так погоняешь? Я даже благодарен этим парням за возможность размяться... Дорога пошла под уклон, и такси сбавило скорость. Не стал рисковать и Эрик Браво. Внизу находился перекресток, и нужно было не торопиться, чтобы вписаться именно туда, куда свернет объект слежки. -- Десять кредитов, что пойдет вправо... -- сказал пришедший в себя Тоби. -- А я говорю -- прямо, -- принял вызов Эрик. По выбитой бетонной дороге стекали ручьи нечистот, и автомобильные колеса распыляли их в воздухе, создавая зловонную взвесь. Браво включил "дворники", но они лишь размазывали грязную жижу по стеклу. Приходилось быть внимательным, чтобы не врезаться в такси, если оно вдруг затормозит. -- А я слышал, что на автомобилях бывают специальные стоп-сигналы, -- сообщил Тоби. -- Это еще зачем? -- не понял Браво. -- Чтобы видеть, когда тормозит едущий впереди автомобиль. -- Да ладно тебе гнуть... -- не поверил Браво и прибавил газу, поскольку такси начало набирать скорость. Его "феникс" загромыхал по кочкам и помчался следом за беглецом. Такси выскочило на насыпную дорогу, ведущую в глубь болота, и полицейская машина сделал то же самое. Было очевидно, что таксист вел свою машину в тупик, но Эрик уже завелся и теперь гнал автомобиль вперед, не собираясь уступать ни метра. Уже закончились делянки для откорма ленточных червей, промелькнули корпуса двух мусорных заводов, и в самый разгар гонки такси вдруг резко затормозило и юзом сползло в кювет, а полицейский "феникс" на полном ходу полетел с оборвавшейся дороги. -- А-а-а!.. -- озвучил падение Тоби Крейцер. Эрик Браво не кричал и, стиснув зубы, держался за баранку. Машина колом вошла в податливую грязь, и в лицо ударил запах бензина. Двигатель заглох, и в полной тишине, постояв на радиаторе только секунду, "феникс" плавно вернулся в первоначальное положение. -- Хорошо, что неглубоко, -- подал голос Тоби, имея в виду, что грязь едва доходила до окон. -- Да, очень хорошо, -- криво усмехнулся Эрик. Его провели, и он был очень зол. От расположенного невдалеке деревянного помоста отделилась какая-то плавучая штука и, шлепая гребными колесами, начала продвигаться к засевшему автомобилю. Тем временем из расходившихся на поверхности болота масляных пятен стали появляться лягушки. Спустя пару минут их было уже несколько сотен. Они пучили свои удивленные глаза, а самые смелые из них пытались взобраться на полузатопленный автомобиль. -- Теперь я понял -- мы на делянке нефтяных лягушек, -- сказал Тоби, -- Спасибо, что объяснил, -- угрюмо отозвался Эрик. Когда плюхавшее колесами самоходное чудовище приблизилось к "фениксу", на его палубе появился разгневанный человек. Упреждая его монолог, Браво прижал к стеклу свое удостоверение и улыбнулся, когда на лице незнакомца отразился испуг. 51 -- Ну ты-то понятно, для тебя каждый новый день -- открытие, -- заметил Браво и обратился к служителю делянки: -- Эй, это что за бандура? -- Это драга, сэр. Она добывает из ила лягушек и сгружает их в "кошель" -- так мы называем грузовую баржу, которая... -- Я понял... А эта зеленая бочка для чего? -- Это разделительная колонна, сэр. В ней лягушки разделяются на фракции... -- То есть там делают бензин? -- Да, сэр. Именно там. -- Увидев, что полицейских заинтересовало производство, служитель улыбнулся и шмыгнул носом. -- Ты вот что, грязнуля, скажи нам, где у вас телефон -- это раз, и раздобудь лебедку -- это два. -- Телефон в дежурке, сэр, -- указал служитель на полузатопленную собачью будку, к которой вела целая система прогнивших мостков. -- А лебедка есть на катере. Можно с помощью блока вытащить ваш "феникс" прямо на берег... -- В таком случае можешь начинать прямо сейчас, -- распорядился Эрик, -- а мы пойдем звонить. Служитель соскочил на помост и быстро установил шаткий трап, затем подал руку Эрику, но тот проигнорировал помощь и спустился на причал самостоятельно. Следом за ним соскользнул Крейцер. Агенты осмотрелись. -- Ни разу здесь не был, -- сказал Браво. -- Я тоже, -- кивнул Тоби Крейцер, глядя на большой агрегат, грохотавший на середине болота. 52 На этот раз Джеф проснулся самостоятельно и вопреки опасениям чувствовал себя довольно хорошо. Никакого похмельного синдрома и тошноты. Едва он решил выйти за порог хижины, как появилась Лала. Она принесла кашу из дикого риса, сдобренную сладким крахмалистым соусом. Пока Джеф ел, девушка пристально на него смотрела, но Мэнсона это не смущало -- он уже привык. После завтрака Лала сказала: -- Сейчас пойдем в лес. Ты поможешь мне с работой. -- Нет проблем. Я с удовольствием, -- улыбнулся Джеф, однако девушка оставалась совершенно серьезной. Она вручила Мэнсону холщовую сумку, и они вышли из хижины. Лала шла неспешным шагом, уверенно ставя свои крепкие ступни на речной песок. И хотя она не оглядывалась, Мэнсон чувствовал, что девушка за ним сле-дит. Однако в данный момент Джефа это совершенно не интересовало. Помня про вечернюю иллюминацию, он отчаянно вертел головой, выискивая то самое место. Несмотря на раннее утро, народу в деревне было совсем мало. Несколько женщин, дежуривших у каменного очага, да десяток ребятишек от восьми до двенадцати лет. Они сидели под навесом и плели соломенные корзины. Джеф был почти уверен, что столбы света поднимались именно из-под этого навеса. Однако никакого оборудования видно не было. Ни ящиков, ни проводов, только утрамбованный песок, на котором сидели дети, и больше ничего. -- А что это вчера сверкало? -- набравшись решимости, спросил Джеф. Он предполагал, что Лала будет запираться, однако та ответила: -- Мужчины уходили на ночную охоту. -- А сейчас они что же, на дневной охоте? -- Да. Сейчас на дневной. -- Ну а что же светилось здесь вчера? -- Джеф остановился и указал рукой на навес. -- Не стой на месте, у нас мало времени -- Ну так что же там светилось? -- догнав Лалу, настаивал Джеф. -- Я же тебе сказала -- мужчины отправлялись на ночную охоту... На какое-то время Мэнсон успокоился. Они с Лалой спустились к берегу и прошли по мокрому песку вдоль всего острова. "Километров пять -- не больше..." -- про себя отметил Мэнсон. Остров закончился, и дальше была только вода. Неожиданно для Джефа Лала начала смело заходить в реку. -- Эй, ты с ума сошла! -- окликнул ее Джеф. -- Не бойся, здесь неглубоко... -- подбодрила его девушка. Она зашла по пояс и для наглядности попрыгала на месте. -- Пойдем, глубже не будет. -- Выходи сейчас же, я имею в виду этих монстров, которые здесь водятся! -- Пока ты со мной, речные тигры тебя не тронут, -- уверенно заявила Лала. Делать было нечего, и Мэнсон спустился следом за девушкой. В этом месте реки действительно был брод, и вел он на противоположный от военной базы берег. Едва Джеф вошел в воду, как невдалеке ударил хвост лиматокуса. Мэнсон вопросительно посмотрел на Лалу, но та продолжала стоять на месте. "Вперед, Джеф, это совершенно безопасно..." -- подбодрил себя Мэнсон и преодолел последние несколько метров. Когда он оказался возле Лалы, дорогу к берегу отрезали сразу два чудовища. Они блеснули черными спинами совсем близко от Джефа, что заставило его резко повернуться к ним лицом и выхватить свой раскладной нож. -- Звери чувствуют тебя, поэтому так беспокоятся, -- пояснила Лала. -- Держись за меня, и все будет в порядке. Мэнсон убрал нож и положил ладони Лале на плечи. -- Нет, Жефа, так не пойдет. Прижмись ко мне крепко-крепко, тогда они подумают, что это только один человек. Джеф обнял девушку и отметил, что это было не так уж неприятно. Совершая синхронные шаги, они двинулись поперек течения, сопровождаемые нетерпеливыми лиматокусами. Чудовища продолжали интересоваться потенциальной добычей и проходили буквально впритирку. Пару раз они почти касались Мэнсона, и тогда он инстинктивно вцеплялся в Лалу. -- Жефа, успокойся. Ты делаешь мне больно... -- говорила девушка, и, опомнившись, Джеф убирал руки с ее груди. Наконец водная преграда была форсирована, и Лала начала быстро взбираться на берег. Мокрая холстина плотно облегала ее фигуру, и следовавший чуть позади Джеф имел возможность хорошо разглядеть ее. На самом верху рос невысокий колючий кустарник. Его корявые ветви переплетались с соседними кустами и создавали упругое покрывало -- что-то вроде пружинного матраса. Чтобы пройти через этот "матрас" и не поранить ноги иглами, приходилось отыскивать свободные островки и перепрыгивать с одного на другой. У Лалы это получалось значительно лучше, а Джеф порвал брюки и получил несколько болезненных уколов. -- А почему мы так спешим? Нельзя ли идти помедленнее? -- на ходу спросил Мэнсон. -- Ты устал? -- Нет, но зачем нужно бежать? -- Мы должны успеть вернуться до перелета ящериц. -- А если не успеем? В этот момент прямо перед Лалой выскочила змея. Она подняла голову и угрожающе зашипела. Мэнсон тут же выхватил свой нож и в стремительном броске отсек змее голову. Вытерев лезвие о широкий лопух, Мэнсон улыбнулся и сказал: -- Нужно быть осторожнее. -- Зачем ты ее убил? -- Она могла на тебя напасть. -- Нет. Она не собиралась нападать. Просто недалеко находится ее гнездо, и она нас всего лишь пугала. -- Ну извини, -- пожал плечами Джеф. А Лала подняла обезглавленную змею и исчезла с ней в кустах. Через какое-то время она появилась уже без змеи. -- Ты что, предала ее земле? -- усмехнулся Мэнсон. -- Нет. Я отнесла ее к гнезду. Маленькие змеи ее съедят и, возможно, выживут... Ну ладно, пошли, а то мы теряем время. И снова Лала зашагала по одной ей видимой тропе, а Мэнсон двинулся за ней, стараясь ступать след в след. Через полчаса быстрого марша, за время которого Мэнсона два раза кусали мухи, путники добрались до небольшой поляны, на которой валялись старые поваленные деревья. По всей видимости, они лежали здесь очень давно, и некоторые стволы уже успели рассыпаться в труху. -- Будь осторожен, Жефа. Здесь очень много змей. -- Я понял, -- кивнул Мэнсон, снова вытаскивая свой нож. Лала покосилась на его оружие и только покачала головой. -- Сейчас я покажу тебе, что змеи совершенно неопасны, и тогда ты спрячешь свой нож. Хорошо? -- Ну хорошо... -- неуверенно согласился Джеф. Лала подняла короткую суковатую палку и приблизилась к одному из лежащих деревьев. Его середина совершенно сгнила, и теперь ствол был похож на трубу большого диаметра. Девушка постучала палкой по краю этой трубы, и из темного нутра донеслись невнятные шорохи. Лала сделала паузу и постучала еще. Она стояла в полуметре от широкого дупла и даже не пошевелилась, когда из темноты появилась первая змея. Мэнсон едва не вскрикнул, но Лала стояла словно статуя. "Испугалась..." -- решил он. Между тем следом за первой змеей появилась вторая, а потом сразу несколько. Они спешили и ползли по телам своих товарищей, переплетаясь в разноцветные, струящиеся тонким рисунком жгуты. Расползавшиеся змеи обвивали ноги Лалы, но она стояла совершенно спокойно и не выказывала признаков беспокойства. Несколько змей поползли в сторону Джефа, и он невольно сделал шаг назад, однако тут же перехватил предупреждающий взгляд Лалы и последовал ее примеру. "Вроде бы у меня получается... Я спокоен", -- говорил себе Мэнсон, однако предательские капли пота скатывались по его лицу, а судорожное движение кадыка указывало на сильное беспокойство. Ближайшая змея проползла в метре от Джефа, и, когда производимый ею шелест наконец затих, он медленно повернул голову. Змей нигде не было. Джеф облегченно вздохнул и, посмотрев на Лалу, увидел, что по ее ногам ползут крупные насекомые. -- Лала! Клещи! На твоих ногах клещи! -- Ничего страшного. Клещи ползут слишком медленно, к тому же они кусают только в нежные места. Например, в пах... Джеф представил, что к его гениталиям подбирается здоровенный клещ, и его чуть не стошнило. -- Смотри, Жефа, как это делается. Лала достала из холщовой сумки маленькую высушенную тыкву и потрясла ею. Тыква издала звук, напоминавший шелест музыкальных погремушек. А клещи все продолжали ползти по ногам Лалы. Девушка прикрыла глаза и начала трясти тыкву, попадая в определенный ритм. У Джефа был хороший слух, и он этот ритм сразу запомнил. Неожиданно клещи стали срываться с ног Лалы и, падая на землю, конвульсивно дергать лапками. Мэнсон был просто поражен. -- На, возьми, тебе это тоже нужно, -- сказала Лала, указывая на брюки своего спутника, по которым бодро взбирались не менее десяти клещей. Они по