обеденного перерыва Джек и Байрон успели обработать двенадцать судов. Они сделали бы и больше, но их бочка заполнилась и ее необходимо было освободить. -- Ну что, сольем бочку и рванем к двадцать четвертому? -- предложил Джек. Его лицо раскраснелось, и ему в общем-то понравилось работать с Байроном, если, конечно, не вдаваться в подробности самой работы. -- Не спеши, Джек. Не пытайся до обеда сделать то, что можешь сделать после него, -- изрек Байрон. -- Сейчас мы сольем горшок, и у нас останется только полчаса на то, чтобы снять с себя робу, помыть руки и с достоинством свободных людей проследовать в столовую. Там я покажу тебе одну из достопримечательностей нашей фирмы. -- Какую достопримечательность? -- Посторонись, вонючки! -- крикнул водитель электрокара, тащившего на тележке какой-то сложный агрегат. -- Проваливай, Позитрон! -- крикнул в ответ Док Байрон. -- А это кто? -- Бригадир электриков Сони Дадл. -- А почему ты зовешь его Позитроном? -- Он не знает, что это такое, и очень злится, -- улыбнулся Док. Напарники дотолкали бочку до положенного места, где Байрон занялся сливом, а Джек стал глазеть на спешивших на обед холеных пилотов. На них была красивая синяя форма, украшенная знаками различий и флажками, указывающими на количество благодарностей. Пилоты шли с высоко поднятыми головами и не обращали внимания на снующих между боксами механиков, электриков, заправщиков и "вонючек" вроде Джека и Байрона. "Эх, буду ли я когда-нибудь сидеть за штурвалом уиндера?" -- вздохнул Джек. -- Эй, коллега, хватит страдать. Пошли переодеваться. -- А бочка? -- спросил Джек. -- Ну, можно, конечно, пристегнуть ее к трубе, но я сегодня забыл цепочку, -- серьезно ответил Байрон. -- Ладно, пошли. Авось пилоты ее не упрут. Напарники вернулись в раздевалку, где в специальной комнате окатили другу друга хлорированной водой и только после этого сняли защитные комбинезоны. Уже выходя из раздевалки, Байрон хватился: -- О, чуть не забыл. -- И, вернувшись к шкафчику, достал оттуда небольшую коробочку. Затем показал ее Джеку и спросил: -- Ну, белый брат, как ты думаешь, что там у меня? -- Запонки с брильянтами, -- улыбнулся Джек. -- А вот и не угадал. У меня там настоящая боевая награда. -- Правда, что ли? -- Смотри сам. -- Док открыл коробочку и вынул небольшую медальку золотистого цвета. С гордым видом он нацепил ее на грудь и, после этого позволил Джеку прочитать надпись. -- "Почетный ассенизатор", -- прочитал Джек и удивленно посмотрел на Байрона: -- Это тебе здесь выдали? -- Ну конечно, -- усмехнулся тот. -- Дождешься от них. Сам заказал у знакомого гравера за шестьдесят кредитов. -- А зачем она тебе? -- Пойдем в столовую, сам увидишь, -- предложил Байрон, и напарники покинули раздевалку. До столовой было совсем недалеко, и уже через пять минут они входили в зал. В присутствии множества служащих фирмы Байрон сразу изменил походку и вошел в столовую с гордо поднятой головой, будто он был послом могучей державы. Сидевшие за столиками сотрудники невольно обращали на него внимание и, естественно, замечали его медаль. Даже пилоты не выдерживали своей надменной непроницаемости и внимательно вглядывались в неизвестную им награду. -- Вот видишь, Джек, зачем нужна эта медаль, -- тихо обронил Байрон и, встав в общую очередь, добавил: -- Это еще не все, смотри, что будет дальше. Люди двигались вдоль раздачи, ставя на подносы салаты, лапшу, котлеты -- что кому по вкусу. В отличие от них Байрон почти ничего не брал, а поравнявшись с парнем в поварском колпаке, сказал: -- Вот что, боец, сооруди-ка мне порцию гуляша, только попостнее -- я не люблю жирного. -- При этом Док глубоко вздохнул и уставился куда-то вдаль, словно погрузившись в бездну воспоминаний. К удивлению Джека, раздатчик не послал Байрона подальше и подал тарелку, нагруженную самым лучшим гуляшом. -- Спасибо, дружище, -- произнес Док тоном уставшего ветерана и, ткнув пальцем в Джека, добавил: -- Этот парнишка со мной. И Джеку сделали такую же королевскую порцию. -- Ну ты силен, Док, -- покачал головой Холланд, когда они садились за стол. -- Подожди-подожди, сейчас начнется самое интересное, -- сказал Байрон, кивнув в сторону замаячившего неподалеку Позитрона. Сони Дадл осторожно приблизился к "вонючкам" и, заглянув Байрону в лицо, улыбнулся: -- Привет, Бэри. Ничего, если я к вам подсяду? -- Садись, Сони, я всегда рад тебя видеть. Не отводя взгляда от медали, Позитрон расставил на столе свою снедь и тут же спросил: -- А это чего у тебя такое, а? -- Да-а, -- махнул рукой Док, -- в граверной лавке заказал за шестьдесят кредитов. Подурачиться решил. Однако Сони Дадл вовсе не считал себя простаком и, посмеявшись над шуткой Байрона, сказал: -- Ну а если серьезно, Док? -- А если серьезно, Сони... -- Тут Байрон вздохнул и выдержал паузу. -- А если серьезно, Сони, то рано или поздно награда находит своего героя. -- Ну да, конечно, -- кивнул Позитрон, даже не притрагиваясь к еде. -- Любой честный труд, всякое доблестное служение всегда вознаграждаются. -- А то, -- опять кивнул Дадл и осторожно спросил: -- И кто тебе выдал медальку-то, а, Бэри? -- Понятно кто -- босс. -- Мистер Дэниел Глосберг? -- удивился Позитрон. -- А ты думал?! Не каждый день у нас награждают людей, Сони, -- нравоучительно произнес Байрон, подчищая куском булки соус. -- Вот бы мне такую, -- выдал свои сокровенные мысли Позитрон, вздохнув над нетронутыми тарелками. -- Это не так легко. Нужно много работать или совершить поступок. -- Но ведь ты работаешь на фирме только четыре года, а я уже двенадцать лет, -- возразил Дадл. -- Я же тебе говорю -- нужен поступок, -- повторил Байрон, вонзая зубы во фруктовый пирожок. Затем посмотрел на Джека и сказал: -- По крайней мере, теперь я хоть связями обзавелся. -- Да, связи -- вещь нужная, -- кивнул Джек, подыгрывая напарнику. -- А ты чего не ешь, Сони? Смотри -- все уже остыло, -- напомнил Док Позитрону. -- Точно, совсем забыл, -- спохватился Сони и стал прихлебывать холодный суп, но тут же снова задал вопрос: -- Слышь, Бэри, а что у тебя за связи? -- Да через генерала одного. -- Какого генерала? -- Генерала почтовой службы. Я его от смерти спас, -- скромно обронил Байрон. -- От смерти? Это как? -- В дерьмо он упал. В большой накопитель. Сам вроде толстый, да и плавать умел, но... -- Тут вдохновение оставило Дока, и он захлопал глазами, придумывая продолжение. -- Но больно орденов у него было много, -- выручил напарника Джек, -- вот и потащили они его на дно... -- Нешто так много орденов бывает, чтобы человек через них утоп? -- усомнился Позитрон, глядя то на Байрона, то на Джека Холланда. -- Так еще же сабля была, -- невозмутимо добавил Джек. -- Да, -- подхватил Док, -- с саблей поди поплавай в дерьме. -- С саблей не поплаваешь, -- согласился Сони Дадл. Сабля была весомым аргументом. -- Если б не сабля, я б его не спас. -- Да ладно врать-то, -- раздался совсем рядом чей-то голос. Увлеченные беседой, Бэри, Джек и Сони Дадл даже не заметили, что вокруг них собралось человек восемь посторонних слушателей. -- Брешешь, черномазый, -- повторил дерзкий Лоди Айзек, механик из ремонтной бригады. -- Лоди, не хочешь слушать, давай вали отсюда, -- бригадирским тоном скомандовал Позитрон. Для придания своим словам весомости Сони грозно приподнялся со стула -- с понятными ему людьми он не церемонился. -- Да ладно, -- отступил Лоди Айзек, -- чего я такого сказал? -- Забухни, -- добавил Сони Дадл, и Айзек тут же забух. -- Ну-ну, Бэри, что дальше-то было? -- дохнул чесноком слесарь Кляйн. -- Ну хватаю я его за волосы, а он не идет, и все, -- продолжал Док. -- Лысый оказался. Вот тогда я ухватил его за ножны и вытащил. -- А то бы утоп, -- кивнул Позитрон. -- Ясное дело -- утоп бы, -- согласился пахнувший чесноком Кдяйн. -- Ну пора нам идти. А то работы много -- качать не перекачать, -- сказал Док и стал подниматься из-за стола. Публика начала расходиться. -- Постой, Бэри, -- полушепотом обратился Сони, придержав Дока за рукав, -- постой, у меня к тебе дело. -- Позитрон продолжил: -- Ты не мог бы мне через этого генерала организовать такую же медальку, а? Я отблагодарю. -- Дай подумать, Сони. -- Байрон наморщил свой черный лоб и, как бы разговаривая с самим собой, обронил: -- Вообще-то Винсент теперь мой должник. -- Так зовут генерала, -- пояснил Дадлу Джек, и тот понятливо кивнул. -- Если кое-кого подмазать, что-то сделать можно, но для этого, сам понимаешь... -- Байрон характерно потер палец о палец. -- О чем речь. Сколько? -- Думаю, что уложусь в триста. Сони Дадл тут же отсчитал деньги и положил на стол. -- Вот, -- сказал он. -- Сколько нужно ждать? -- Три дня, -- ответил Байрон, пряча деньги в карман. -- Так быстро? -- восхитился Позитрон. -- В этом мире, Сони, все решают связи, -- заметил Док. -- Только никакой торжественной части я тебе не обещаю. Ни цветов, ни оркестров, ни рукопожатий босса. -- Нет-нет, Бэри. Это мне не нужно. Главное -- медалька. На том они и расстались. Дадл ушел, оставив недоеденный обед, а Бэри сходил на раздачу и, применив свой старый прием, попросил чаю. -- Я думал, мы пойдем работать, -- сказал Джек. -- Наша работа от нас никуда не уйдет, тем более что эти пижоны пилоты еще полчаса будут сидеть в курилках. А без них нам на суда не попасть. -- Ну ладно. -- К тому же я собирался показать тебе нашу достопримечательность. Забыл? -- Да, забыл. -- А зря. Вон она -- смотри. Джек обернулся и увидел высокую блондинку с вьющимися волосами и более чем заметным бюстом. Мини-юбка подчеркивала все ее достоинства, а чулки со стрелочкой придавали всему образу, полную законченность. -- А вот и чай, -- сообщил поваренок с раздачи. Он принес два дымящихся стакана и тарелочку с печеньем. -- Спасибо, дружище. Спасибо, -- поблагодарил Док, снова превращаясь в героя далеких колониальных войн. Очарованный работник столовой поставил чай и, рассмотрев медаль подробнее, сумел прочитать надпись. -- А что такое "ассенизатор", сэр? -- спросил молодой человек. -- Ассенизатор -- это такая профессия, сынок, -- посмотрев вдаль, произнес Байрон. -- Нелегкая профессия. Ассенизаторы есть везде, но они незаметны. Ты понимаешь, сынок? -- Да, сэр. -- Если где-то заводится какое-то дерьмо, то приходит ассенизатор и разбирается с этим дерьмом -- раз и навсегда. Я говорю понятно, сынок? -- О да, сэр, -- закивал поваренок и, почтительно отступив, исчез за перегородкой. -- Ну как тебе красотка? -- спросил Бэри, попробовав горячий чай. -- Да я, признаться, только тебя и слушал. Здорово у тебя получается. -- Но ведь я не врал. Я сказал, что ассенизаторы убирают дерьмо. Разве не так? -- Но он понял иначе. -- А вот это не мое дело. Человек слышит то, что желает услышать. Заметь, что и Позитрону я поначалу не врал. Сказал, что эту медаль заказал в граверной лавке -- и ты сам видел, что из этого вышло. М-м... какое печенье! Попробуй. -- Что-то не хочется. -- Это потому, что ты теперь думаешь только о Злючке Келли. -- О ком? -- переспросил Джек. -- Да об этой беленькой сучке. Скажешь, нет? -- Скажу "да", -- улыбнулся Холланд. От проницательности Дока невозможно было укрыться. -- Тогда слушай. Зовут ее Мэри Келли Логон. Она любовница нашего босса -- я имею в виду самого главного, Дэниела Глосберга. У нее постоянный пропуск в центральную часть города, квартирка что надо и салатовый кабриолет "пума". Глосберг очень занятой любовник, и девушка изнывает от тоски, однако из-за боязни лишиться финансовой поддержки босса она сохраняет ему верность. Поначалу красавцы пилоты атаковывали ее напропалую, но она стала их подставлять, -- дескать, преследуют. И Глосберг увольнял их подряд -- пилотов у нас на Бургасе как собак. Вот за все эти фокусы ее и прозвали Злючка Келли. -- Да... Злючка Келли... -- задумчиво проговорил Джек, оглядываясь на блондинку. -- Протянешь руку -- вмиг пальцев лишишься. Сразу видно. -- Кроме меня, ее здесь все боятся, -- заметил Байрон и поставил на стол пустой стакан. -- Ну ладно, Ромео, пошли. Субстанция ждет. -- Чего ждет? -- не понял Джек. -- Субстанция, парень. То, чего мы качаем. -- А-а, понятно. Ассенизаторы вышли из-за стола и направились к выходу. Но на середине пути Байрон неожиданно оставил Джека и смело направился к неприступной красавице. К удивлению Холланда, блондинка приветливо кивнула Доку, и тот присел за ее столик. Джек дошел до выхода и, не зная, что делать дальше, стоял, переминаясь с ноги на ногу. А Байрон что-то говорил Мэри Келли, время от времени косясь на своего напарника, и у Холланда начало складываться впечатление, что говорили именно о нем. Во время длинного монолога Бэри красавица посматривала в сторону Джека с все нарастающим интересом. Наконец Байрон распрощался с блондинкой и вернулся к Холланду. -- Ну вот, теперь можно идти. -- И больше не произнес ни слова, храня таинственное спокойствие. Джек тоже молчал, хотя ему очень хотелось спросить Дока, о чем он говорил со Злючкой Келли. Когда напарники уже облачались в защитные комбинезоны, Джек наконец не выдержал. -- Слушай, Бэри, а почему эта блондинка с тобой так спокойно общается? Ты же говорил, что она всех подавляет. -- О, я не в счет. Я же не белокурый парень под два метра ростом с пилотскими погонами на плечах. Я нечто, что не принимают в расчет. Понимаешь? -- Нет. -- Объясняю: мистер Глосберг никогда не поверит, что я пристаю к его королеве. -- Откуда ты знаешь? -- Она уже пыталась меня подставить. -- По-моему, она та еще тварь. -- Ясное дело, тварь. Но она мне интересна. Ну ты готов? Джек поправил очки, расправил складки на комбинезоне и ответил: -- Да, сэр. Готов приступить к выполнению задания. -- Ну тогда пошли. Они вышли из раздевалки и почти сразу встретились с Лоди Айзеком, который еще недавно, в столовой, называл Бэри "черномазым". -- Лоди, мы сейчас никого не принимаем, потому что уже практически на рабочем месте, -- на ходу проговорил Док, отстраняя Айзека. -- Я это... извиняюсь и беру свои слова назад, -- не отставая от быстро идущего Байрона, произнес Лоди. Джек улыбнулся. И он и Байрон уже догадывались, о чем пойдет речь. -- Это будет стоить пятьсот, Лоди. -- А почему для Дадла только триста? -- Потому что Дадл -- электрик. Электрикам выдаются медали, а ты, Лоди, механик. -- Тут Байрон остановился. -- У механиков особая стать, и им даются ордена, а орден, Лоди, дорогого стоит. -- Я согласен, -- выдохнул Айзек. -- Тогда попрошу деньги вперед, -- перейдя на деловой тон, потребовал Байрон. Айзек беспрекословно отсчитал деньги и передал их Байрону. -- Все, Лоди, пока. Через четыре дня будет тебе орден. Механик убежал, едва не подпрыгивая от радости, а Джек посмотрел ему вслед и сказал: -- Прямо эпидемия какая-то. Зачем ты взял с него так много? -- Чем дороже обойдется ему этот орден, тем с большим удовольствием он будет его носить. -- Ты заботишься о его удовольствии? -- Не только. Сегодня мы с тобой заработали шестьсот восемьдесят монет -- чистыми -- Мне ничего не надо. -- Так не пойдет, парень. Ты мне очень хорошо ассистировал, но денег я тебе сейчас не дам, потому что на них мы отправимся в один из лучших ресторанов города. Наконец ассенизаторы добрались до бочки и бодро покатили ее к двадцать четвертому причалу. -- А что ты рассказывал этой самой Мэри Келли, что она на меня оборачивалась? -- задал Джек вопрос, который его мучил. -- Я сказал ей, что ты был личным пилотом нубийского визиря Джебраила. -- И это так ее заинтересовало? -- Нет, ее заинтересовало другое. Мне пришлось сказать, что ты перевозил гарем визиря -- всех его жен. -- И что? -- Так, Джек, здесь осторожнее, а то на этой канавке я однажды сломал ось. Напарники аккуратно провели бочку по опасному участку, а затем снова набрали крейсерскую скорость. -- Ну и что ты сказал еще? -- Ну что я сказал? Я сказал, что все они забеременели. -- Понятно. А сколько было жен? -- Сто пятьдесят две. -- Ну и к чему весь этот спектакль? -- О, вот мы и пришли. Разворачивай шланг -- теперь ты пойдешь первым. Джеку ничего не оставалось, как поправить очки и, взяв штуцер наперевес, взойти на борт уиндера. Он довольно быстро отыскал нужное соединение и, пристыковав штуцер, крикнул: -- Давай, Док, включай! Едва Байрон запустил насос, шланг забился в руках Джека, как взбесившаяся змея. От сильной вибрации крепежные ушки штуцера начали медленно разворачиваться. Понимая, чем это грозит, Холланд вцепился в штуцер что есть силы и удерживал его до тех пор, пока Байрон не выключил насос. Когда Холланд наконец сошел с уиндера, волоча за собой уже неопасный шланг, Байрон улыбнулся и сказал: -- И в мирной жизни есть место подвигу, Джек. Ты не находишь? -- Ты что, специально это сделал? -- Ничего я не делал, а на будущее запомни номер этого уиндера -- у него слабый стыковочный узел. Увы, в свое время я не сумел выдержать этот экзамен. Какой из этого вывод? -- Какой? -- Ты прирожденный ассенизатор, Джек. -- Ну спасибо, -- усмехнулся Холланд. -- Пожалуйста. Кстати, я сказал Мэри Келли, что ты положил на нее глаз, но посоветовал ей держаться от тебя подальше. -- Почему? -- Вот и она спросила -- "почему?" А я объяснил, что ты своих подружек частенько доводишь до обморока. -- Теперь я понимаю, почему она так на меня смотрела. -- Ладно, забудь. Пошли теперь к двадцать седьмому причалу. Там у нас сразу два судна. Сегодня хорошо поработаем, а через недельку, когда скопим деньжат, наведаемся в ресторан. -- А пропуск в центр города у тебя есть? -- Нет. Откуда у меня? Но это еще не повод отказывать себе в удовольствии. 7 Первый рабочий день закончился без приключений, и Джек благополучно вернулся в свое общежитие. Поднявшись на свой этаж, он встретил Виктора Бичера. Бедняга был весь в бинтах, однако елозил по полу, смывая тряпкой собственную кровь. -- Привет, Виктор, -- поздоровался Джек. -- Пи-вет, -- отозвался пострадавший, прошипев сквозь стянутую скобками челюсть. -- Может, тебе помочь? -- Иада, я фам, -- отозвался Бичер. "Ну "фам" так "фам". Мне тоже отдохнуть надо", -- решил Джек. Он распахнул свою дверь и с удовлетворением отметил, что новые жильцы не появились. -- Вот и хорошо, -- вслух произнес он и сразу повалился на кровать, чувствуя, что порядком устал. "Сейчас почищу зубы и завалюсь спать", -- подумал он, уже проваливаясь в дрему. Однако его планам не суждено было сбыться. В дверь требовательно постучали, а затем, не дожидаясь приглашения, в комнату вошла баба Марша. -- Ты бы хоть разулся. Чего в обуви на кровать заперся? -- Я сейчас, -- поспешно поднялся Джек. -- Да ладно. Погоди разуваться. Пойдем сейчас ко мне -- я тебя на день рождения приглашаю. -- Да? Спасибо, -- растерянно поблагодарил Джек. -- Вещички-то, я вижу, принес, -- кивнула на чемоданы Марша, -- Чего не разбираешь? Помочь? Джек неопределенно пожал плечами, и Марша тут же открыла ближний чемодан и стала быстро сортировать вещи. Она ловко сворачивала их и заново укладывала в стопки, потому что после инспекции Захарии в чемоданах все было свалено в кучу. -- Чего у тебя здесь такой бардак? А? -- Пришлось отбивать вещи у приемщиков. -- Понятно. Значит, еще вовремя успел, а то бы все продали, сволочи. О, а это откуда? -- И Марша показала Джеку кружевные дамские трусики. -- Это не мое, -- поспешил отказаться Джек. -- Я на это надеюсь, парень. С виду ты вроде нормальный. -- Это приемщик хватал что попало и сваливал в чемоданы. Спешил очень. -- Ты поработал над его внешностью? -- Да, мэм. Пришлось, -- вздохнул Холланд. -- Молодец. Ты нравишься мне все больше. После более подробной ревизии вещей были найдены следующие не принадлежавшие ему предметы: еще две пары женских трусиков, один бюстгальтер, один слуховой аппарат, средство для лечения геморроя, справочник по ботанике и каталог одежды для сексуальных меньшинств. Вместе с тем Джек недосчитался бритвы, одного синего носка, перочинного ножа с треснутой рукояткой, походных шахмат и книги "Как выкормить мышь". -- Больше ничего не пропало? -- спросила Марша. -- Нет, остальное все на месте. -- Ну тогда тебе здорово повезло, -- сказала баба Марша и лично уложила все вещи Джека в шкаф. Она еще раз оглядела аккуратные стопки, затем закрыла дверцу шкафа и сказала: -- Ну все, теперь пошли праздновать мой день рождения. -- Но я даже без подарка. -- Это не важно -- потом когда-нибудь подаришь. Главное -- это посидеть, выпить, поговорить. 8 Спускаясь в лифте, Джек подумал о том, что нужно будет выходить на улицу, но этого делать не пришлось, поскольку баба Марша жила в этом же общежитии -- на первом этаже, там, где разметались все хранилища и административные закутки. У нее была точно такая, что и у Джека, комната, с той лишь разницей, что жила она одна. Жилье Марши не напоминало гнездышко увядшей вдовушки, с фарфоровыми статуэтками на трюмо и расшитыми салфетками на комоде. Напротив, это было типичное солдатское прибежище, с минимумом обстановки и привычным расположением каждой вещи, будь то полотенце, обувь или спички. -- Что, удивлен? -- спросила Марша, обходя остановившегося в дверях гостя. -- Да, я ожидал увидеть что-то другое. Ну, может быть, какие-то фотографии.. -- Фотографии? Пожалуйста. -- Баба Марша подошла к украшенному казенной биркой письменному столу и достала конверт. -- Вот тут мои фотографии. Только их не так много. Ты пока посмотри, а я сооружу угощение. Все-таки ты гость, как-никак. Марша ушла в угол комнаты, служивший ей кухней, и стала греметь тарелками, а Джек заинтересовался фотографиями. Он был поражен тем, что увидел. На фотографиях были люди, увешанные оружием. Лиц видно не было -- их закрывали маски. Однако по выражению глаз Джек сумел определить, кто из них баба Марша. -- Я узнал вас, мэм, -- сказал он. -- Да ну? Покажи. Марша подошла ближе и, увидев, в кого Джек ткнул пальцем, кивнула: -- Точно, Холланд, ты угадал правильно. Пока Джек разглядывал другие фотографии, Марша поставила на стол несколько тарелочек и целую бутылку кальвадоса "Сивор". -- Ну давай, а то у меня уже душа горит, -- сказала Марша. Она открыла бутылку и разлила розоватый напиток по двум высоким стаканам. -- Ты чем привык закусывать? -- Тем, что есть, -- признался Джек. -- Ну и правильно. Будем. И, не дожидаясь Джека, Марша опрокинула свою порцию. Следом за ней выпил и Джек. -- Ох! Ну и как тебе? -- понюхав большую оливку, поинтересовалась Марша. -- Хорошо пошла, -- кивнул Джек. -- Ну тогда еще по одной. -- И Марша быстро наполнила стаканы. -- Не возражаю. Они выпили еще по одной, и Джек сразу опьянел. -- Послушай, Марша, так кем же ты была? -- спросил Джек, перейдя на "ты". -- Служила в отряде "99", Джек. -- В армии, что ли? -- Нет. В армии я не служила ни одного дня. Я была полицейским, Джек. Специальным копом. -- Вот это да!.. -- Кальвадос был крепким, и Джеку становилось все лучше. -- И чего же ты делана в этом отряде? -- Разное... -- неопределенно пожала плечами Марша. -- Людей убивала? -- Да, довольно часто. -- Но, конечно, только бандитов. -- Если честно, Джек, всякое бывало. -- То есть как? -- А очень просто. Представь себе, что террористы захватили коммерческий шаттл с пятью сотнями пассажиров, а у меня приказ освободить заложников и, перестрелять всех злодеев. Эти сволочи ходили на захваты бригадами от восьми до двенадцати человек. Если стрелять в тире, то на поражение двенадцати мишеней нужно пять -- семь секунд. Но это в тире. Давай еще выпьем. -- Давай, -- согласился Джек, -- Только дай рыбки, а то я без закуски не могу. -- Конечно, ты ешь, не стесняйся. Разносолов у меня нет, но консервированной жратвы навалом. Хочешь солдатской тушенки? -- Хочу, но чуть позже. Как говорится, всему свое время. Марша налила еще, и они выпили. -- У-у-х, зараза!.. -- вздрогнул Джек, когда кальвадос скользнул ему в желудок. -- Нр-р-равится мне твоя выпивка, Марша. Ну так на чем мы остановились? -- Я говорю, в тире стрелять удобно, поэтому все пули идут туда, куда ты хочешь. А когда выпрыгиваешь из вентиляционной трубы и повисаешь на тросе, как елочная игрушка, не так легко попасть в того, в кого надо. -- Марша съела оливку и продолжила: -- Так что на двенадцать убитых бандитов приходилось до шести трупов и еще полтора десятка раненых, совершенно невинных людей. Но это считалось нормой. -- А нельзя было сделать как-то иначе, поаккуратнее? -- Чтобы сделать аккуратно, нужно время, а террористы -- ребята отчаянные. Они обычно страховались взрывным устройством, поэтому главным было -- застрелить подрывника. Того, у кого в руке был пульт. Поэтому мы выпрыгивали с трех-четырех точек и палили. -- А случалось, что вы не попадали в подрывника? -- Случалось. -- Часто? -- Со мной было только один раз -- в самом начале карьеры. Мы стреляли в подрывника, и он упал. Думали, убит, но он оказался жив и замкнул цепь. Из той группы уцелела только я одна. Но это было давно. -- А как ты оказалась здесь, Марша? На пенсию, что ли, ушла? -- На пенсию! -- невесело усмехнулась баба Марша. -- Меня лишили пенсии, Джек, оттого я и пошла в управдомы. Но я не жалуюсь -- мне хватает. -- За что же тебя лишили пенсии? -- Заложника кокнула. На нервах вся была. Мы тогда подземный комплекс отбивали -- сплошные потайные ходы, повороты, коридоры. Потеряли восемь человек. И уже под конец, когда очистили весь комплекс, на тебе, выскакивает один придурок и орет. -- Марша вздохнула и потянулась к бутылке. Она налила себе половину порции и, не предлагая Джеку, выпила. -- Ну вот. А я же, говорю, вся на взводе была -- как оголенный нерв. Ну и врезала по нему. Три пули -- и он труп. А тут как назло несколько человек из местной полиции было, да и сотрудники этого комплекса тоже все видели. Короче, тюрьмы я избежала -- тут начальству моему низкий поклон, стояли за меня горой, но пенсии и всех званий лишилась. -- Но ты же могла устроиться куда угодно. Охранником, телохранителем или частным детективом. -- Нет. Я сама решила, что мне больше нельзя с пушкой ходить. Заполошная я стала какая-то. -- Какая? -- Заполошная -- значит, нервная. Часто теряю над собой контроль. А тут очень кстати Глосберг попался -- он мой должник, я когда-то его брата у похитителей отбивала. Вот он мне это местечко и предложил. А что? -- Марша окинула взглядом свою комнату. -- Здесь есть все, что нужно: кровать, стол, стул, по коридору налево туалет и душ, на этажах подлецы, о которых можно почесать кулаки, когда взгрустнется. А в подвале я сделала себе спортзал и тир. -- Спортзал и тир? -- удивился Джек. -- А как же ты думал? За столько лет работы в отряде у меня уже вошло в привычку по несколько часов проводить на тренажерах или с пистолетом в руке. Пошли покажу тебе все это хозяйство. -- Пошли, -- с готовностью согласился Джек. Он резко встал, но тут же качнулся и ухватился за стену. -- Ты сам-то как? Со спортом дружишь? -- спросила Марша, подбирая из связки нужные ключи. -- Конечно, дружу. В летном колледже был третьим по боксу и... -- Джек вспомнил битву с приемщиками, -- и в теннис немного могу. -- Ну пошли, боксер, -- улыбнулась Марша и вышла в коридор. Джек последовал за ней. Они прошли по запутанным коридорам первого этажа и наконец остановились перед дверью с надписью "Овощехранилище". -- Это старая надпись, -- пояснила Марша и толкнула дверь. Затем нащупала в темноте выключатель, и весь подвал озарился ярким светом. -- Проходи, -- сказала она, и Джек, спустившись на несколько ступенек, оказался в небольшом спортивном зале. Как и в комнате Марши, здесь поддерживалась идеальная чистота. С потолка свисали четыре разновидности боксерских груш. Две из них Джек видел впервые. На полке лежало несколько пар перчаток -- боксерские, снарядные, "накладки" и еще несколько специальных, которые Джек тоже раньше не видел. Еще были маты, перекладина, шведская стенка и, конечно, тренажеры для бодибилдинга. -- Все это оплатил Глосберг, -- сказала Марша. -- Мы надеялись, что и его рабочие будут посещать этот зал, но им больше нравится пить антифриз. Ну-ка, боксер, покажи класс. Джек подошел к ближайшей груше и отвесил ей несколько тумаков. Груша лениво качнулась, и Джек понял, что не произвел на Маршу должного впечатления. -- Так бить нельзя, Джек. Ты думаешь только о том, насколько хорошо ты смотришься со стороны. Ты пижонишься, а в настоящей драке это для тебя смертный приговор, -- сделала замечание Марша. Она подошла к снаряду и, постояв несколько секунд, выдала такую серию, что груша едва не прорвалась. -- Вот, парень... -- прокомментировала Марша. -- Бить надо. Жестоко бить, а не раскачивать. -- Но на ринге я бил довольно сильно. У меня были победы нокаутом, -- возразил Джек. -- На ринге ты лупцевал своих дружков, таких же мягких мальчиков. Максимум, что тебе грозило, это синяк под глазом. А когда перед тобой реальный враг, ты должен бить так, чтобы каждый удар мог стать для него последним. Джек посмотрел на Маршу и увидел, что она уже совершенно протрезвела. Будто и не пила крепкий кальвадос. Да и сам Холланд чувствовал себя совершенно бодро, лишь неприятный привкус во рту напоминал о спиртном. -- Окей, Холланд, пойдем теперь в тир. В своем летном колледже небось приходилось стрелять? -- Да, из спортивного пистолета. Джек и Марша прошли дальше, и Холланду пришлось восхититься еще раз, увидев первоклассно оборудованный тир Такого не было даже в его колледже. -- Поначалу Глосберг не хотел давать деньги на это оборудование. Но я пообещала, что научу его стрелять, как настоящего копа, -- усмехнулась Марша. -- Каждый мужчина спит и видит себя эдаким крутым парнем с большим пистолетом в руках. Глосберг оказался тоже из таких и выложил почти пятьдесят тысяч кредитов. Для него это пустяк, а мне приятно. Пойдем на исходную, я покажу тебе свой арсенал. На исходной позиции стоял оружейный шкаф со специальными укладками под каждый из пистолетов. -- Вот это "ЛИЛИТ-Б7". Хорошая машинка, но маловат калибр. "Лилит" подходит только мастерам. А вот это мой любимый "ТОРСО". Девять миллиметров, механика на электроприводе и даже дополнительная камера сгорания для использования жидкого топлива. Не пистолет, а мечта. Бронежилетов для него не существует. Джек взял "ТОРСО" в руки и покачал головой: -- Тяжелый очень. -- Ну что ж, за мощность приходится платить, -- сказала Марша. -- Мне вот этот нравится, -- показал Джек на короткоствольное оружие с барабанным механизмом. -- Это револьвер системы Штрауса. Стрелять в упор -- одно удовольствие, но не более. Он у меня здесь случайно. У жильца одного отобрала. Ну что, какой попробуешь? -- Пожалуй, "лилит". -- Ну давай. Марша подцепила на бегунок картонку с мишенью и отправила ее на двадцать пять метров. Мишень остановилась, и Джек шагнул к огневому рубежу. Пистолет лежал в руке очень удобно, и Джек удивился, насколько он хорошо сбалансирован, хотя это было обычное серийное оружие. Холланд нажал на курок, и "лилит" выбросил сразу треть магазина. -- Переключи на одиночные, -- усмехнулась Марша. Джек с трудом разобрался с кнопками, но все же сумел переключиться правильно. Он дострелял оставшиеся патроны, а потом Марша пригнала мишень обратно. -- Ну давай посмотрим, что ты там настрелял. Хотя я уже отсюда вижу, что почти ничего. Джек снял свою картонку и увидел, что все его пули ушли в "молоко" и только одна из них попала в семерку. -- Наверное, заблудилась, -- предположила Марша. -- Такой стрелок, Джек, в полицейской операции живет меньше минуты. -- Но я же не служил в спецназе, -- стал оправдываться Джек. -- Я всего лишь пилот. -- А я разве что говорю? -- пожала плечами Марша. -- Помоги лучше мишени повесить. Джек взял картонки и развесил их на ползунах -- всего получилось восемь штук. -- Теперь смотри, Джек. Мы в отряде играли так: отгоняли восемь мишеней на пятьдесят метров, а потом пускали их навстречу. Если хоть одна добиралась до отметки в тридцать пять метров, считалось, что стрелок проиграл -- его убили. Усек? -- Усек, -- кивнул Джек, глядя, как мишени уплывали в дальний конец тира. Он уже прикинул, что у Марши на стрельбу оставалось что-то около пяти секунд. Наконец мишени остановились, и Марша сказала: -- Но это еще не все Нужно присесть на одно колено и не подниматься, пока мишени не пушены. Давай запускай. Баба Марша встала на колено. В халате и с пистолетом в руке она казалась здесь совершенно неуместной фигурой. "Как корова в кавалерии", -- вспомнил Джек сравнение, которое использовал его сержант-наставник из летного колледжа. -- Я нажимаю, -- предупредил Джек. Марша ничего не ответила, погруженная только в свое ожидание. -- Старт!.. -- объявил Холланд, утопив кнопку пуска. Мишени помчались вперед с заданной скоростью -- три метра в секунду, а баба Марша стремительно выпрямилась, и ее "ТОРСО" начал бить короткими очередями. Прежде чем мишени достигли оговоренного рубежа, Марша прошлась по ним два раза. -- Ну теперь смотри, -- сказала она, переведя дух. Джек снял все восемь картонок и сравнил их. Мишени были совершенно одинаково посечены пулями, и каждая имела по шесть кучно расположенных отверстий. -- Да... -- только и сумел сказать Джек, -- наверное, плохо приходилось тем парням, которые пытались в тебя стрелять, Марша -- Что делать, я старалась не оставлять им шанса. Ну а они тоже не дремали и старались не оставить шансов мне. Не думай, что я такая непобедимая. Меня дырявили двенадцать раз, и четыре раза довольно серьезно. -- Марша вздохнула и начала собирать с пола гильзы. Джек стал ей помогать, а потом неожиданно спросил: -- Послушай, Марша, а ты о чем-нибудь мечтаешь? -- Мечтаю ли я вообще? Наверное, мечтаю. Хочу умереть как солдат. Понимаешь? -- Нет, -- признался Джек, -- не понимаю. -- Годы берут свое, и я все больше похожу на старуху. Когда-нибудь меня шандарахнет инсульт, и я уже не смогу ходить в спортзал и стрелять из своего любимого "ТОРСО". -- И тогда жильцы выпьют из батарей весь антифриз, -- попробовал пошутить Джек. -- Да, и это тоже, -- кивнула Марша. -- Так вот, чтобы не дойти до такого позора, хотелось бы с честью уйти. В бою -- понимаешь? -- Теперь понимаю. -- Я и так уже зажилась на этом свете. -- А сколько тебе лет? -- Пятьдесят три. -- Но это же совсем немного, -- возразил Джек, хотя со стороны своих двадцати четырех возраст бабы Марши казался ему едва ли не рекордным. -- Все мои друзья из отряда не дожили и до тридцати. Все, кого ты видел на фотографиях, умерли молодыми. Так какой мне смысл коптить воздух? О, да уже двенадцать! -- взглянув на настенные часы, спохватилась баба Марша. -- Вот ведь досада, забыла сделать обход. -- Ничего страшного, у кого-то останутся целыми ребра. -- Это точно. Ну ладно, иди к себе, а завтра приходи в спортзал. Придешь? -- Обязательно. -- Ну смотри, а то меня обманывать опасно. 9 Пожилой джентльмен задержался возле дверки лимузина, пока шофер не удосужился открыть ее изнутри. Седок что-то недовольно буркнул и забрался в салон, а Энрике Коррадо успел убедиться, что часы были на клиенте. "По четвергам мне везет", -- подумал Энрике, осторожно трогая свой неброский "дигли-кросс" и пристраиваясь в хвост лимузину. Сегодня нужно было ставить точку в долгой и длинной операции по выслеживанию "ценного старикана" -- так его назвал сам Папа Лучано, когда давал Энрике задание. Что представлял из себя "старикан", Энрике не знал, да его это и не интересовало. Цель была поставлена одна: Папе Лучано -- часы, клиенту -- пулю. Хотя чего особенного было в этих часах, сам Энрике не понимал -- старая механика, неновый позолоченный корпус. Нет, конечно, если Папа Лучано сказал, Энрике сделает все, как надо, но все же интересно, зачем Папе такое барахло? Лимузин повернул налево, и Энрике тоже сделал левый поворот. Пока "старикан" ехал тем маршрутом, который Коррадо уже выучил наизусть. "Сейчас повернет на проспект Лиги, проедет сто пятьдесят метров и свернет на шоссе 303", -- прокрутил в своей памяти Энрике. И действительно, лимузин свернул на проспект, но перестраиваться в скоростной ряд не стал. Вскоре он включил правый поворот, готовясь свернуть на шоссе 303. "Ну вот, все строго по часам. Мышка сама идет в ловушку". -- Энрике самодовольно улыбнулся. Лимузин накручивал километры, насквозь проходя через кварталы и выбираясь на оживленные магистрали. Но поскольку Коррадо знал, куда в очередной раз отлучается машина клиента, он даже не следовал за ней, потихоньку двигаясь по шоссе и ожидая, когда добыча снова появится перед ним. Энрике прекрасно понимал, что лимузин петлял по улочкам, чтобы проверить "хвост". Именно поэтому туда Коррадо и не совался, давая "старикану" возможность убедиться, что все нормально. Тяжелая машина в очередной раз вырулила в пятидесяти метрах впереди Энрике, и он удовлетворенно кивнул, погладив спрятанный в кобуре пистолет. "Уже скоро, ребята, -- пообещал он, -- уже скоро". Самое подходящее место для операции Коррадо присмотрел заранее. Он выбрал небольшой перекресток в районе старого порта. Дороги там были плохие, прямолинейные участки короткие, так что, если бы клиент попытался ускользнуть на своем тяжелом корыте, у него ничего бы не вышло. У лимузина включились стоп-сигналы, и он сошел на второстепенную автостраду, которая вела к старому порту. Энрике вынул пистолет и положил рядом с собой. Навстречу проехал ярко-красный кабриолет "NX". За рулем сидела шикарная женщина. -- Это надо же, -- произнес вслух Энрике, -- такая баба в полном одиночестве, а я как назло на работе. "Ну ничего, вечером утешусь с Лореттой. Лоретта -- это то, что надо..." Энрике вспомнил, как пахнет ее кожа, и едва не врезался в продуктовый фургон. -- Смотри в оба, дебил! -- заорал Энрике и понял, что ругает самого себя. Между тем лимузин сделал последний поворот. Через семьдесят метров он должен был притормозить у неудобного перекрестка, где Энрике запланировал совершить нападение. Чтобы было не так скучно, но больше из пижонства, он включил радио и сразу поймал новый хит Бетти Эйде. "Твои губы горячее пламени..." -- пропела Бетти Эйде, и Энрике передернул раму пистолета. Лимузин "старикана" притормозил возле перекрестка, и Коррадо, надавив на тормоз, остановился в пяти метрах позади него. "Но я не говорю "прощай..." -- прорыдала Бетти Эйде, когда Энрике выскочил из машины и вскинул пистолет. Он целился через заднее стекло точно в голову водителя. Раздался выстрел,