ад Харрис, я незнаком ни с Всеобщим Порядком, ни с Диком Фринслоу. Я прибыл на Рабан только два часа назад, а до этого ни разу здесь не был. Услышав слова Джека, повстанцы стали удивленно переглядываться, а сам камрад Харрис шагнул к Холланду ближе и спросил: -- Ты хочешь сказать, незнакомец, что там, откуда ты прибыл, ничего не знают о нашей борьбе? Джек напряженно соображал, какой ответ на этот вопрос даст ему больший шанс на выживание, и выбрал дипломатический вариант. -- Э... видите ли, камрад Харрис, на Бургасе, откуда я прибыл, газеты постоянно пишут о вашей борьбе, однако я человек далекий от политики. Да, я знаю, что это мой недостаток, но что поделать -- приходится так много работать. Отдыха совсем никакого -- работа и сон. Больше ничего. Не зная, что еще можно добавить, Джек замолчал. Молчали и повстанцы, поглядывая на своего командира. А Харрис задумчиво массировал небритый подбородок и шевелил бровями. Наконец он спросил: -- Как тебя зовут, камрад? -- Джек Холланд. -- Вот видишь, камрад Джек, какая у тебя нелегкая судьба. А все почему? -- Почему? -- А все потому, что на Бургасе нет Всеобщего Порядка. Понимаешь? -- Это -- да. Порядка там никакого, -- совершенно искренне согласился Джек. -- А что это у тебя на руке? Золото? -- Это подарок, -- нехотя ответил Джек. -- Память об отце. -- Дай посмотрю. -- Длинноволосый взял часы, поднес их к глазам и внимательно осмотрел корпус. -- Это всего лишь позолота. А "Трайдент" -- это что, имя твоего отца? -- Да, -- соврал Джек. -- Ладно, пока можешь их носить, но в случае необходимости ты сдашь их в фонд борьбы. Просветительскую беседу камрада Харриса прервал шум судовых двигателей. На высоте двухсот метров в сторону посадочного терминала проплыл уиндер. Несколько человек из свиты Харриса открыли по нему огонь, и судно скользнуло в сторону, пытаясь уйти с линии огня. -- Отставить! -- крикнул длинноволосый и, проводив корабль взглядом, пояснил: -- Зачем вы стреляете? Сейчас он сядет и вскоре станет нашим, а если вы его собьете, он разрушит склады. Аида, посмотрим, как идут дела у камрада Мэтлока. И ты, пилот, иди с нами. Сказать по правде, ты мне нравишься, и я хочу представить тебя камраду Дункану. У него наметанный глаз и внутренняя мудрость. Он точно скажет -- наш ты или чужой. 93 Пули звонко забарабанили по днищу уиндера, и Ласло Калев бросил корабль вправо, отчего Коррадо едва не свалился на пол. -- Держи ровнее, ты меня так угробишь! -- крикнул Энрике, потирая ушибленную голову. -- Ровнее нельзя, нам сейчас ракету влепят! Эх, связался же я с тобой! Обстрел прекратился, и пилот начал снижаться прямо на свободный посадочный квадрат. -- По-моему, там настоящая война идет. Вон посмотри... -- сказал Ласло, кивая на экран сканера. Частые разрывы гранат, перебегающие с места на место люди, лежащие на бетоне трупы -- все говорило о том, что на земле проходила нешуточная операция. -- При таком раскладе, друг, нужно сажать машину дверью к танкеру. А то они нас с ходу обработают, -- пояснил Энрике. -- А если нас обработают другие? -- Не обработают. Те, что обороняются, -- это регулярная часть. Отдав распоряжение, Коррадо пробрался в грузовой трюм и вскрыл оружейный ящик. Автомат "протос" лежал в полной готовности со снаряженным коробчатым магазином. В своей работе Энрике не часто приходилось пользоваться подобным инструментом, однако сейчас был именно тот случай, когда требовалось применить тяжелую артиллерию. Пули "протоса" содержали нестабильный кобальт, и один такой заряд мог прошибить кирпичную стену. Уиндер завис над посадочным квадратом и начал медленно опускаться вниз. Шальные пули продолжали щелкать по его корпусу, не причиняя судну вреда. Наконец корабль плавно коснулся площадки, и Ласло, даже не дождавшись остановки двигателей, побежал открывать выходную дверь. Ему казалось, что уиндер вот-вот станет мишенью для какой-нибудь мортиры. Воображение рисовало Калеву ужасающие картины с пылающим уиндером и морем огня. Вспотевшие ладони скользили по рычагу замка, и это еще больше усиливало чувство давящего страха. -- Бежим, Коррадф мы можем укрыться за танкером! -- закричал Калев, когда запорный рычаг двери поддался -- Не спеши, придурок! -- предупредил Энрике. Однако страх был сильнее осторожности, и Ласло прыгнул на бетон, тут же попав под обстрел. Он упал и, схватившись за ногу, отчаянно закричал: -- О-о! А-а-а! А-а-яй, как больно! Энрике свесился вниз и, подхватив Калева, рывком втащил обратно. Как выяснилось, ранение оказалось пустяковым -- осколок гранаты прошел, не задев кости, и крови было совсем мало. Коррадо даже не стал оказывать Ласло помощь, заставив его самого добираться до аптечки. Когда пилот, выкрикивая ругательства и стеная, убрался в трюм, Энрике снова распахнул дверь и, выверив расстояние, одним прыжком достиг задней опоры уиндера. Затем выглянул из-за укрытия и произнес: -- Ага, как раз вовремя. Повстанцы открыто бежали к терминалу, намереваясь покончить с отрядом гражданской милиции. Коррадо поднял "протос" и сделал два выстрела. Бежавшие первыми двое повстанцев лопнули, как новогодние хлопушки, и еще несколько человек были повалены взрывной волной. Коррадо дал короткую очередь и разметал остатки атакующих. Из-за танкера выскочило трое запыхавшихся милиционеров. Они подбежали к Коррадо и спрятались за корпусом уиндера. -- Спасибо, вы нам очень помогли, -- поблагодарил милиционер с нашивками сержанта. -- Мы бы не успели. -- Что делать, пришлось защищать свою жизнь, -- пожал плечами Энрике. -- Сколько вас тут? -- Восемьдесят три человека тех, кто еще может держать оружие, и девятнадцать раненых, -- сообщил сержант. -- Оружия хватает? -- С этим все в порядке -- под нашим контролем арсенал. -- Это уже кое-что, -- кивнул Коррадо. -- Вам нужно посадить пулеметчика вон на ту каланчу. Эти ребята накапливаются в низине сразу за складами. С каланчи их будет видно как на ладони. -- Мы пробовали отбить это здание, но у нас ничего не вышло, только потеряли троих человек, -- сказал сержант. -- Придется попробовать еще. Иначе в следующий раз они доберутся и сюда. Кстати, сержант, к вам в порт не прибывал еще один уиндер -- точно такой же, как этот? -- Не знаю, сэр. С шести пятнадцати утра мы ведем бой. От пятисот человек осталось восемьдесят. -- Понимаю, -- кивнул Коррадо, а про себя подумал: "Куда же мог подеваться наш драгоценный Джек Холланд? Неужели погиб? Это было бы очень досадно". -- Ладно, сержант, найдите мне пять человек добровольцев, и я отобью эту каланчу. -- Раз так, сэр, трое у вас уже есть. -- А еще двое? -- Увы, все силы брошены на удержание арсенала. Если эти фанатики дорвутся до оружия, они уничтожат всех. 94 Холодный рассвет застал Инессу Брун за обходом постов -- своих и Юргена, который после вечерних возлияний дрых без задних ног. Занемевшие в утренней сырости часовые выглядывали из своих секретов и смотрели на Инессу с некоторым удивлением. Они все еще пребывали в режиме полубодрствования. Это состояние знакомо каждому, кто хоть раз нес караульную службу. Долгая борьба со сном изматывает организм и приводит к некоему раздвоению, когда часть сознания спит, а другая продолжает бодрствовать. Понимая состояние людей в эти последние и самые трудные полчаса перед сменой, Инесса старалась их взбодрить. -- Привет, Болдерик. -- Доброе утро, мэм. -- Как тут? -- Все тихо, мэм. В такую рань спят даже птицы. Болдерик охранял тропу, проложенную среди осыпавшихся развалин. По ней можно было выйти в город и так же легко пробраться в расположение базы. На ночь тропу минировали "растяжками" и для надежности выставляли пост. -- Кто на мельнице? -- Кто-то из людей Юргена, мэм. Кажется, его зовут Элиас. Мельницей обитатели базы называли трехэтажный корпус дробильного завода. Он меньше других зданий пострадал от артиллерийского обстрела, и на площадке его последнего этажа был установлен наблюдательный пункт с пулеметной точкой. Через десять минут Инесса оказалась на мельнице и была довольна тем, что не нашла часового. Он появился сзади совершенно неожиданно, и первое, что услышала Инесса, был щелчок предохранителя. -- Доброе утро, мэм. Я думал, это кто-то посторонний. -- Ты хороший часовой, Элиас, -- похвалила Инесса. -- Служба есть служба. -- А где пулемет? -- А прямо перед вами. -- Элиас шагнул вперед и откинул в сторону грязный запыленный матрас, на который командир Брун даже не обратила внимания. -- Здорово придумано, -- кивнула она и, подойдя к пулемету, выглянула через бойницу. Позиция была хорошей и обеспечивала прикрытие всех подходов к базе. -- С чего вдруг проверка, мэм? -- спросил Элиас. -- Да ни с чего. Я же здесь первый раз. Вот и решила присмотреться. Кстати, вон там, где сохранился остаток стены, можно посадить снайпера, и он легко снимет нашего пулеметчика. -- Я это предусмотрел, мэм, -- улыбнулся Элиас. -- Я заминировал этот обломок. Если вы присмотритесь, то увидите, что в кирпичной кладке есть два белых кирпича. -- Да, я их вижу. -- Так вот, стоит только щелкнуть по ним пулей, и вся стенка завалится прямо на тех, кто будет за ней прятаться. -- Здорово! -- восхитилась Инесса. -- Кем вы были до войны? Чувство уважения к этому опытному солдату заставило обращаться к нему на "вы". -- Вы не поверите. Учителем литературы. -- Вот так превращение! -- удивилась Инесса. -- Честно говоря, Элиас, среди моих солдат учителей нет. Слишком уж не учительское это дело -- воина. -- Но и вам это не совсем по профилю, -- улыбнулся Элиас. -- Я помню, какая вы были на экране... -- Вы меня видели раньше? -- Да вас весь Рабан видел. -- А сейчас меня совсем не узнают, -- вздохнула Инесса. -- Это неудивительно. Сейчас вы суровый боевой командир, а раньше были эдакой секс-бомбочкой. -- Секс-бомбочкой? -- удивилась Инесса. -- А что в этом плохого? -- Но мои стилисты уверяли, что у меня образ романтической девушки. В этот момент снизу послышался шорох, потом шаги. -- Смена идет, -- пояснил Элиас. -- Я их ни с кем не спутаю. Двое солдат вышли на полуразрушенный этаж, и один из них громко объявил: -- Элиас, выдергивай свою задницу, смена пришла. Ой, мэм, извините, я не знал, что вы здесь. -- Ничего страшного, ребята. Пойдемте, Элиас. Инесса и бывший учитель литературы ушли с площадки, а оставшиеся солдаты принялись обсуждать командира Брун. -- Ты слышал, Флярковски, как она это сказала? -- Оле Мюрат вытянул губы трубочкой и, двигая бедрами, произнес: -- "Пойдемте, Элиас..." -- А ты бы хотел, чтобы она сказала "Пойдемте, Оле"? -- Думал с тобой поболтать, но раз ты на меня наезжаешь, я ухожу. Так что можешь спать В этот момент откуда-то издалека донесся грохот взрыва -- Вот тебе и поспали, -- с досадой сказал Флярковски. А все ты: можешь спать, можешь спать. Накаркал. -- Погоди, может, это случайный взрыв. -- Мюрат подошел к окну и посмотрел на город. -- Может, газ рванул или еще чего. Однако вслед за первым последовала череда новых взрывов, а затем стали слышны автоматные очереди 95 По мере того как Джек удалялся от места боя, взрывы становились все глуше, а автоматная стрельба все больше походила на стрекот безобидных трещоток. Впереди Джека шагал камрад Харрис, а позади -- строго следящие за пленником пятеро повстанцев. Куда его вели, Джек не знал. Длинноволосый сказал что-то о представлении камраду Дункану, но больше об этом не упоминалось, и Джек опасался, что его ведут на расстрел. Путь в неизвестность проходил через захваченные повстанцами кварталы, где уже вовсю шло наведение нового порядка. Тот тут, то там были слышны крики терзаемых граждан, повсюду валялись трупы, а посреди всего этого ужаса деловито сновали люди, стаскивавшие в кучи отобранное у населения продовольствие и ценные веши Завидев Харриса, повстанцы салютовали ему сжатыми кулаками и выкрикивали приветствие, а затем возвращались к прерванному занятию. На одной из улиц к Харрису подтащили пленного милиционера. Бедняга оказался сильно избит, и было заметно, что истязание прервали только из-за появления камрада Харриса. -- Камрад Харрис, что с ним делать?! -- завопили повстанцы, многие из которых были забрызганы чужой кровью. Длинноволосый резко остановился, подошел к пленному и внимательно осмотрел его мундир -- Это сержант Не просто солдат, а сержант. Вспорите ему брюхо. Только тяжелые предсмертные муки помогут ему искупить преступные заблуждения. Вердикт камрада Харриса чрезвычайно взволновал и обрадовал повстанцев, а Харрис как ни в чем не бывало продолжил свой путь. Через минуту позади раздался душераздирающий крик казнимого. Джек представил, что на месте милиционера мог оказаться и он сам. От такого ужасного предположения у него мгновенно пересохло во рту. Кто знает, может, его ведут, чтобы умертвить еще более страшным способом? На окраине города, где звуки далекого боя были почти не слышны, длинноволосый вдруг остановился и повернулся к Джеку: -- Вот здесь, в овраге за кустарником, находится шатер камрада Дункана. Сейчас мы явимся к нему, и ты постарайся быть искренним. Тогда ты станешь нашим другом... Понимаешь? -- Да, -- кивнул Холланд. -- Помни, что наш вождь обладает несравненной мудростью и лгать ему нельзя. Если будешь правдив, ты выйдешь из шатра камрадом Джеком. -- Да, -- повторил Джек, стараясь не думать, что будет, если он не понравится камраду Дункану. Вслед за Харрисом Холланд спустился в овраг и действительно увидел шатер из прочного маскировочного полотна. Вокруг резиденции вождя стояло человек двадцать рослых камрадов. "Личная гвардия", -- догадался Джек. Видимо, Харрис был человеком значительным, поскольку телохранители расступились и свободно пропустили его в шатер. Джек остался стоять снаружи, и вскоре его начала бить мелкая дрожь. То ли от холода, то ли от ожидания предстоящей аудиенции. Время шло, но Харрис все не появлялся, и Холланд стал осторожно осматриваться, пытаясь на всякий случай наметить путь возможного отступления. Неожиданно совсем радом заиграла скрипка. Джек посмотрел на широкоплечих камрадов, но они и ухом не повели. Звучание скрипки на дне сырого оврага их вовсе не удивило. "Наверное, вождя развлекают музыкой", -- сделал вывод Джек. Скрипка рыдала и молила о пощаде. Невидимый маэстро ухитрялся извлекать из нее не просто тоскливые, а скорее душераздирающие звуки. "У вождя своеобразный вкус", -- подумал Джек. Музыка оборвалась так же неожиданно, как и возникла, а спустя пару секунд из шатра вышел Харрис. -- Иди, -- сказал он, указав на шатер. Джек послушно отвел полог и вошел внутрь. В шатре царил полумрак, поэтому Холланд не сразу определил, где находится сам вождь. Вдруг стены заискрились голубоватым светом, и Джек увидел улыбающегося хозяина шатра. -- Не правда ли, это производит впечатление? Я имею в виду светоиндукционную ткань -- вещь простая, но подчас просто необходимая. Джеку показалось, что камрад Дункан был едва ли старше его. Высокий лоб, откинутые назад каштановые волосы -- все выдавало в нем глубокого мыслителя. За исключением одной детали -- глаз. Это были глаза смертельно обиженного ребенка, которому еще неведомы чувства сострадания и жалости. -- Ну чего же ты молчишь? Или тебе непонятно, что твоя судьба сейчас целиком в моих руках? -- Дункан улыбнулся и поднялся с деревянного, покрытого резьбой кресла. Как и все диктаторы, он был сторонником ультрамонархической идеи. Везде, где бы он ни появлялся, Дункан Пеко подсознательно играл в повелителя мира. Уже изучив наклонности своего вождя, приближенные на месте каждой новой стоянки разыскивали вещи, хоть сколько-нибудь напоминавшие атрибуты королевской власти. -- Мне это понятно, камрад Дункан, -- наконец ответил Джек и не узнал своего голоса. -- Харрис сказал тебе, что я обладаю мудростью отличать правду ото лжи? -- Да, камрад Дункан. -- Ну так начинай рассказывать, кто ты и откуда, а я посмотрю, насколько ты правдив, Джек Холланд. -- Дункан обошел вокруг пленника и вернулся в кресло. -- Я пилот с Бургаса. Везу семена масличного ореха. Чтобы дозаправиться, я спустился на Рабан, но оказался в центре боевых действий. Вот и все. Не зная, что можно добавить, Джек замолчал, а Дункан продолжал сидеть в похожем на трон кресле и тоже не произносил ни слова. Наконец, спустя минуту или больше, он спросил: -- А скажи мне, Джек, ты боишься боли? Холланду неприятно было слышать подобный вопрос, но интуитивно он чувствовал, что это не угроза. -- Все боятся боли, камрад Дункан. Одни больше, другие меньше. -- А есть люди, которые любят боль? Не свою, а чужую? Или даже боль целого города? Целого мира? -- Думаю, есть и такие люди. -- А я похож на такого человека, Джек? Похож я на тех, кто питается чужой болью? Холланд понимал, что это провокационный вопрос, и поспешил его обойти. -- Мне трудно сказать, поскольку я вижу вас впервые, камрад Дункан. -- Очень хорошо, Джек. Просто чудесно, Джек. Отличный ответ, Джек. Дункан неожиданно вскочил с кресла и, подбежав к Холланду, прошептал ему на ухо: -- Ты хороший дипломат, Джек. Вот только где твой корабль? Ведь он должен был остаться где-то в порту, а его там нет. -- Вождь отошел от Холланда и картинно развел руками, повторив: -- А его там нет. Тогда где же он, Джек? Где твое судно, несчастный ты наш дипломат? -- Он на одной из заброшенных платформ, -- ответил Холланд, несколько шокированный странным поведением камрада Дункана. -- Он на одной... из... заброшенных платформ... -- повторил вождь слова Холланда и громко крикнул: -- Харрис! Харрис! Длинноволосый немедленно явился на зов: -- Я здесь, камрад Дункан. -- "Он на одной из заброшенных платформ". Так сказал этот человек. Значит, ты ошибался. Харрис с нескрываемой злобой посмотрел на Джека и сказал: -- В любом случае он враг, камрад Дункан. Позвольте я убью его. Дункан сделал вид, что задумался. Он смотрел то на Харриса, то на Джека. Наконец вождь принял решение и улыбнулся. Возвратившись к трону, он опустился на него с царственной грацией. -- Я согласен, Харрис. Ты можешь убить его ножом, но с одним условием, -- тут вождь Всеобщего Порядка сделал паузу, -- с одним условием, Харрис. Я разрешаю Джеку сопротивляться. Дункан Пеко внимательно посмотрел на Холланда, надеясь увидеть в его глазах ужас, однако взгляд пленника выражал только недоумение. -- Спасибо, камрад Дункан, так даже приятнее, -- ощерился Харрис, хватаясь за торчащую из-за пояса рукоять. -- Уже сегодня я опишу его смерть в своем дневнике. Видя, что Харриса переполняют эмоции, Джек сознательно остался в невыгодной позиции. Камрад Харрис зарычал и прыгнул как зверь, намереваясь покончить с Джеком одним ударом. Однако нож попал в пустоту, и длинноволосый всем телом нарвался на встречный удар в солнечное сплетение. На какое-то мгновение Харрис повис в воздухе с удивленно выпученными глазами, а затем осыпался как песочный замок. Его нож упал к ногам Джека. -- М-да... Эффектно, конечно, но никакого удовольствия я не получил, -- сказал Дункан. -- Ну чего ты теперь стоишь? -- А что нужно делать? -- спросил Джек. -- Ну не знаю... -- пожал плечами Дункан. -- Добей его, если хочешь. -- Зачем? -- И ты еще спрашиваешь?! Учти, он бы тебя обязательно добил. -- Камрад Харрис мог убить меня, как только встретил, но вместо этого он привел меня сюда. -- Так ты думаешь, он тебя пожалел? -- усмехнулся вождь. -- Нет, он добивается моего расположения и хотел перерезать тебе глотку на глазах любимого камрада Дункана. Только и всего. Между тем Харрис стал приходить в себя. Каждый вдох давался ему тяжело -- он хрипел, кашлял, но упрямо продолжал втягивать кислород. -- Помоги ему подняться, -- сказал Дункан, и Джек поставил Харриса на ноги. Бедняга был очень слаб, и на его бледном лице отчетливо выделялись только посиневшие губы. -- Отныне он наш камрад, Харрис, -- указал вождь на Джека. Длинноволосый слабо кивнул. -- Что у нас в порту? -- А... а... -- попытался говорить Харрис, но у него пока не получалось. -- Позвольте я помогу ему? -- предложил Джек. -- Конечно, -- безразлично махнул рукой Дункан. Холланд энергично растер Харрису грудь, затем похлопал его по лопаткам, и лицо длинноволосого порозовело. -- Да ты просто чудо-лекарь! -- искренне удивился Дункан Пеко, видя, как глаза Харриса принимают осмысленное выражение. -- Итак, теперь ты можешь говорить? -- снова обратился он к Харрису. -- Да. Да, камрад Дункан, -- ответил длинноволосый. -- Как дела в порту? -- Чемуль и Торпедо пробиваются к арсеналу. А мои люди собирают продукты. -- Когда они захватят арсенал? -- Уже скоро, камрад Дункан. Силы милиции тают на глазах. У них много раненых. -- Хорошо. Я могу подождать еще немного... Совсем немного. -- Да, камрад Дункан. -- Возьми камрада Джека, и пусть он покажет, где находится его корабль. Что у тебя за груз, Джек? _ Семена масличного ореха. _ Много? -- Пятьсот килограммов. -- Я обожаю орехи, -- сказал Харрис. -- Семена есть нельзя, они протравлены от вредителей, -- соврал Джек, однако на Харриса его предупреждение не произвело должного впечатления. -- Все равно пусть Харрис посмотрит, что у тебя за судно, Джек. Ты не против? -- Нет, не против. -- Ну, тогда идите, а то вы мне здорово надоели. Едва Харрис и Джек покинули шатер, оттуда снова стали доноситься тягучие унылые звуки -- маэстро Пеко музицировал. -- Где ты научился так здорово драться? -- спросил Харрис, когда они с Джеком поднимались из оврага. -- Меня научила бабушка. -- Да ты шутник, камрад Джек, -- улыбнулся Харрис. -- Стоп, -- хватился он, -- а нож-то я оставил в шатре. -- Ты предлагаешь вернуться? -- Нет, теперь уже поздно. Они выбрались на ровное место, где Харриса ожидала его свита. -- Камрады, представляю вам нового повстанца -- камрада Джека, -- объявил Харрис, и его банда радостно закричала, а потом все кинулись хлопать Джека по плечу и пожимать ему руки. -- Спасибо, камрады. Спасибо, -- улыбался он, думая о том, какие еще испытания пошлет ему этот неспокойный мир. Настороженное отношение и подозрительные взгляды исчезли, и теперь весь отряд повстанцев шел как одна семья. При этом Джек находился в необъяснимом эмоциональном состоянии. Он не был для этих людей своим, но их доброжелательность его согревала. В какой-то момент он даже ощутил некую семейственную принадлежность. И это чувство появилось помимо его собственных убеждений и намерений. Джеку хотелось пойти вместе с ними на приступ арсенала и захватить его, пусть даже ценой собственной жизни. "Осторожно, Джек, это массовый психоз! Всего лишь фантом. Никакой общей идеи нет, а Дункан Пеко просто больной сукин сын", -- остудил себя Холланд. Он шагал по захваченному городу и видел, как росли горы наворованных вещей и количество трупов. Тела лежали повсюду -- возле парадных, на тротуарах, на проезжей части и на клумбах. И вся вина этих людей была лишь в том, что они попались под горячую руку. По мере приближения к порту канонада усиливалась, а вскоре можно было различить и хлопки стартовавших из лаунчеров ракет. -- Во, наши стараются! -- сказал Харрис. -- Только ракет маловато! -- Зато людей много, -- вырвалось у Джека. -- Да, люди для нас не проблема, -- согласился Харрис. -- Мы контролируем три пятых всего материка, и людских ресурсов у нас навалом, но у анархистов осталась вся промышленность. Они могут производить оружие, а мы только покупать или брать с боем. Когда вся компания пришла к заброшенным платформам, трое из сопровождавших Джека повстанцев вдруг открыли огонь по какому-то человеку. Бедняга пытался убежать, но пули настигли его раньше, чем он успел спрятаться. -- Молодцы, камрады, -- похвалил Харрис. -- Ну где твой корабль, Джек? -- А вон он, на платформе у самого леса... -- Вижу-вижу, а чего же он такой маленький? -- Ну извини, другого у меня нет, -- развел руками Джек... -- Эй, камрады, осмотрите здесь все. А ты, камрад Клейст, проверь пустое здание, -- распорядился Харрис. Повстанцы рассеялись среди заброшенных платформ, а Джек и Харрис поднялись к уиндеру. Длинноволосый обошел вокруг судна, похлопал его, точна, лошадь, и выразил свой искренний восторг: -- Ух ты, вот так штука! Ух ты! А ведь издали он казался таким маленьким. Слушай, камрад Джек, а может, покатаемся, а? Я еще никогда не летал! Глаза Харриса загорелись детским восторгом. "Все люди Дункана психи -- это факт", -- подвел черту Джек. -- Увы, Харрис, это невозможно. На судне нет ни капли топлива. -- Нет топлива? Жаль. -- Длинноволосый погрустнел. -- Тогда, может, я посижу за рычагами? -- Это можно, -- кивнул Джек и, подойдя к двери, открыл замок прикосновением магнитной пластинки. -- Давай заходи. В этот момент снизу послышалось несколько выстрелов, и Харрис, забыв про судно, перегнулся через перила и крикнул: -- В чем дело, Клейст? -- А вот, -- отозвался Клейст, показывая здоровенную крысу. Он держал ее за хвост и был собой чрезвычайно доволен. -- Не забудь занести этот подвиг в свой дневник! -- напомнил Харрис. -- Я обязательно проверю. Улыбка мгновенно слетела с лица Клейста. Он бросил свой трофей и вернулся в заброшенное здание. -- О каких дневниках вы все время говорите? -- поинтересовался Джек. -- Как, разве ты не знаешь? -- в свою очередь, удивился Харрис. Он хотел провести агитационную беседу, но в этот момент раздался мощный взрыв, и со стороны терминала в небо взвился огненный гриб. -- Все-таки эти идиоты подожгли танкер. Ну разве не дураки? -- Да... -- согласился Джек, который очень нуждался в топливе. 96 Представитель сельскохозяйственной корпорации "Бати" Роберто Хаш поднялся с кровати и почесал живот. Затем подошел к окну, приоткрыл занавеску и выглянул на улицу. Небо было затянуто серыми тучами, и такая погода вполне соответствовала настроению Хаша. Полная безысходность и абсолютный тупик. Уиндер с грузом зараженных вирусом семян снова куда-то запропастился. По одним данным, он погиб вместе со станцией "Декстер-Ш", которая по ошибке была обстреляна военным крейсером, а по другим -- судно добралось до Рабана, где последние несколько лет бушевала гражданская война. "Про "Декстер" пока не скажу ни слова, -- решил Роберто, -- будем считать, что борт "2978" благополучно спустился на Рабан". Он тяжело вздохнул, затем поискал глазами воду -- вчера, заливая стресс, он сильно перебрал и чувствовал себя прескверно. Все мышцы у мистера Хаша болели, и ощущение было такое, будто он тяжело трудился всю ночь. Роберто налил себе газированной воды и выпил. Затем подозрительно присмотрелся к рисунку обоев и понял, что он не дома. "А что же это за место? -- испугался он. -- Может, меня пьяного выкрали и теперь содержат как заложника?" Со стороны кровати послышался стон. Роберто напрягся, возможно, он был не единственным заложником. -- О-о... А-а... -- снова донесся приглушенный подушкой голос. Хаш уже не знал, что и думать. Одеяло сползло, и из-под него показалась совершенно нагая девица. Она зевнула, села в кровати и спросила: -- Что-нибудь холодненькое есть? -- Во... вода... -- ответил Хаш. -- Давай... -- потребовала девица и, едва Роберто протянул ей бутылку, припала к ней, как верблюд, обошедший все пустыни Бургаса. -- Ой, вроде полегчало... -- сказала девушка, выпив все до капли. -- А вы кто, простите? -- решился задать вопрос Хаш. Девица смерила его насмешливым взглядом и сказала: -- Ну ты даешь. Совсем, что ли, ничего не помнишь? -- Так, кое-что... -- соврал Хаш. Из вчерашнего вечера он не помнил ничего. -- Как звонил нам на фирму помнишь? -- Ну. -- Как ручку мне целовал, деньги платил... -- А-а, так вы проститутка? -- догадался Хаш. -- Ну прямо сразу и проститутка. Можно сказать, что я работница сферы услуг. А чего же я, дура, тебе про деньги рассказала, ты ж ничего не помнишь. Можно было содрать с тебя и по второму разу. -- Это было бы не совсем честно, -- заметил Хаш. Он стал напрягать память, и это дало некоторые результаты. Например, он вспомнил яркую вывеску ресторана "Золотой ярлык". "Точно, я пил в "Золотом ярлыке". А вот с кем?.. Нужно вспомнить, не сказал ли я там чего-нибудь лишнего". -- А вы не скажете, кто с нами был в "Золотом ярлыке"? -- О, вспомнил!.. -- удивилась девица. Она достала из сумочки косметический набор и, поплевав на кисточку, начала обновлять боевую раскраску. -- Так кто же там был? -- повторил вопрос Хаш. Он стоял на холодном полу, но вернуться под теплое одеяло не решался. -- Да мужик какой-то был. Старый. Ты с ним все время целовался. Я еще подумала, что вы оба педики. "Я целовался с мужчиной?! -- ужаснулся Хаш. -- Да еще со стариком!" -- А потом только поняла, -- продолжала девушка, -- что вы вместе работаете. -- С чего вы взяли? -- Да вы все время что-то обсуждали -- какие-то банки, перевозки. Потом снова пили и целовались с горя. -- Почему с горя? -- Потому что плакали оба. Что-то у вас там не получилось. "Да что же происходило на самом деле?!" -- все больше пугался Роберто Хаш. -- Как хоть этого мужчину звали?! -- не выдержал он. -- А чего ты нервничаешь? Ты не нервничай, -- осадила Хаша девица. -- Ты называл его Петером. -- Петером? -- А чего ты меня спрашиваешь? Зайди в соседний номер да и спроси у него самого. -- Так он тоже здесь? -- А где же ему быть-то, если ты ему вчера весь костюм заблевал? Вконец сконфуженный последним сообщением, Роберто стал искать свою одежду. Брюки, пиджак, рубашка, носки и ботинки -- все эти вещи были разбросаны по номеру. Ноги и руки плохо слушались, и, чтобы одеться, Хаш был вынужден сесть на кровать. Эта простая в обыденной жизни процедура отняла у него столько времени и сил, что Роберто даже не заметил, как девица покинула номер. "А не утащила ли она мой бумажник?" -- подумал Роберто, однако бумажник вскоре нашелся в кармане пиджака. По количеству оставшейся наличности Хаш понял, что накануне погулял широко. "И что я в результате получил за мои деньги? Головную боль, отвратительный привкус во рту и полную амнезию", -- посетовал Роберто. Он хотел сделать себе выговор, но его отвлек посторонний звук -- как будто кто-то скребся в номер. Хаш недоуменно посмотрел на дверь, которая вдруг открылась, и в номер вошел незнакомый Роберто старик. Он был одет в банный халат с биркой отеля и держал в руках вешалку с отглаженным костюмом. -- Эй, милейший, это мой номер, и я попросил бы вас... -- Хаш не договорил, уловив в лице незваного гостя знакомые черты. Наконец до Хаша дошло, что перед ним стоит Петер Клаус Кауфман, вице-президент корпорации "Бати". -- Ну что за паршивый отель ты нашел, Хаш? -- проскрипел Кауфман и тяжело уселся на свободный стул. -- Чтобы получить свой костюм, мне пришлось самому спускаться в прачечную. Кстати, ты знаешь, что было с моим костюмом? Хаш кивнул, приготовившись получить строжайший выговор, возможно даже с самыми серьезными последствиями, однако Кауфман сказал совсем другое: -- Сам я не видел, однако Мишель сказала, что официант перевернул на меня целый поднос еды. Ты можешь себе представить такое свинство? -- Это ужасно, -- согласился Хаш, искренне благодаря неизвестную Мишель за такую безобидную версию. Петер Кауфман взъерошил свои седые волосы и, оглядевшись, спросил: -- У тебя нет чего-нибудь холодного? Препротивный отель -- я просил принести в номер воды, но мне сказали, что у них это не принято. -- Вот только минеральная вода осталась. Две бутылки. -- О, это очень хорошо. Ты случайно не помнишь, что мы вчера пили? -- Нет, -- признался Хаш. -- Вот и я не помню... Кауфман отвернул пробку и, сделав несколько глотков, удовлетворенно почмокал губами. -- А ты хоть помнишь, с чего мы вчера пили? -- Нет, -- соврал Хаш. -- Из-за того, что наш груз окончательно потерялся. Роберто продолжал молчать, ожидая, что вице-президент вот-вот взорвется, однако тот сказал: -- А с другой стороны -- ну и хрен с ним. Надоели мне эти шпионские игры. А тебе? -- И мне тоже, сэр, -- облегченно вздохнул Хаш. 97 Вид упакованных и увязанных мешков с семенами вызвал у Харриса неподдельный интерес. Он возбужденно хлопнул по пластиковой упаковке и объявил. -- Это же настоящие орехи, камрад Джек. Их можно есть! -- Да нет, это всего лишь семена, к тому же они протравлены от долгоносика. Есть их нельзя ни в коем случае, -- Холланд пытался остановить Харриса, однако тот уже вовсю пускал слюни, и Джек был вынужден разрешить ему взять "одну лишь горсточку". -- Обожаю орехи, -- пояснил Харрис, распаковывая один из мешков. -- До того люблю их, что могу есть в любом количестве. Добравшись до семян, он зачерпнул целую горсть и понюхал. "Неужели съест?" -- подумал Джек и сморщился. Семена анунга напоминали дохлых сверчков. Харрис бросил на Джека благодарный взгляд и начал поедать угощение. Он лихо разжевывал жесткую скорлупу и сосредоточенно работал челюстями, ни на что не отвлекаясь. Длинные пряди немытых волос спадали ему на лицо, и Харрис отбрасывал их назад, продолжая перемалывать драгоценные зерна. Он быстро съел не одну, а целых три горсти. Джек уже хотел остановить прожорливого камрада, когда по лестнице платформы прогрохотали торопливые шаги и на судно поднялся один из повстанцев: -- Камрад Харрис! Люди Фринслоу в городе! Харрис перестал жевать и, сплюнув жвачку на пол, спросил: -- Где они и сколько их? -- На северной окраине. Мы прочесывали развалины, чтобы найти нескольких беглых горожан, и вдруг на тебе -- пулемет! Троих сразу накрыло! А сколько их там -- неизвестно. Наверное, тыща... -- "Тыща", говоришь? А ты хотя бы до ста считать умеешь, камрад Суслик? -- Нет, -- признался повстанец. -- Я так и понял. Беги к зданию порта и скажи камраду Пентраму, чтобы он взял несколько грузовиков и доставил людей на северную окраину. Куда подгонять машины, знаешь? -- К трубе? -- Правильно. Камрад Суслик выскочил из уиндера, и его башмаки снова загремели на лестнице. -- Видишь, как оно получается? Враги повсюду, а у нас нет даже оружия. -- Харрис вздохнул и снова посмотрел на мешки с семенами. Решив хоть как-то его отвлечь, Джек сказал: _ Кое-какое оружие у меня есть. _ Где? -- Здесь, на судне. Называется "Рунельда". Автоматическая 45-миллиметровая пушка. -- Покажи!.. -- мгновенно возбудился Харрис. -- Ты ее не увидишь -- она стоит в специальной нише под обшивкой. -- Ну так давай ее снимем, -- сразу предложил Харрис. -- Это не так просто, камрад, пушка очень тяжелая. -- А мы людей пригоним -- хоть тысячу. -- Не знаю, получится ли? -- пожал плечами Джек. -- Вот если бы натаскать в баки топлива, тогда можно было бы взлететь и стрелять куда хочешь. Харрис хитро улыбнулся и погрозил Джеку пальцем: -- Ты парень не промах, камрад Джек, но и мы не дураки. Если ты взлетишь, то только мы тебя и видели. -- Ты мне не веришь? -- оскорбился Джек. -- Не верю. Ты стал камрадом только сегодня, а до этого был сам по себе. -- Хорошо, я могу доказать тебе, что камрад Джек -- это настоящий камрад. Пошли в кабину. Холланд провел длинноволосого к стрелковому джойстику и включил механизм, убирающий защитный колпак. Никаких целей перед уиндером не было, только пара складов, но Джек, решил, что сойдет и это. -- Ну что, ты готов? -- спросил он. -- Готов, -- кивнул Харрис. -- Тогда смотри. -- Джек нажал на спуск, и ожившая "Рунельда" выбросила два десятка снарядов. Они красиво пронеслись над заброшенными платформами и ударились в стену склада, выбив из нее фонтаны кирпичных обломков. -- О!.. О-о!.. -- только и мог сказать камрад Харрис, пораженный увиденным, -- А давай сметем остатки гражданской милиции! А? -- Ты имеешь в виду тех парней, что засели в арсенале? -- Ну конечно. -- Но ведь судно смотрит в другую сторону. -- А мы его развернем! Обязательно развернем! Все, я прямо сейчас бегу за людьми, и ты со мной, на всякий случай. -- Хорошо, -- пожал плечами Джек. -- Я не против. 98 Камрад Харрис мчался как пустынный шакал и все время оборачивался и подгонял Холланда: -- Давай, камрад Джек, не отставай! "Рунельда" должна нам послужить! Впереди горел резервуар с топливом, и черный дым поднимался к небу. Когда внезапные порывы ветра прибивали его к земле, дышать становилось невозможно. Джек бежал сквозь клубы стелившейся копоти, проклиная все на свете и тот день, когда согласился на авантюру с доставкой семян. "Качал бы сейчас дерьмо в тепле и сытости, так нет же, захотелось денег побольше -- вот и отрабатывай теперь!" Думая о своем, Холланд продолжал бежать и даже не успел испугаться, когда вокруг него взлетели фонтаны земли -- Падай, камрад, падай! -- закричал прятавшийся за бетонной глыбой повстанец Джек упал на живот и ползком добрался до убежища, где уже сидел Харрис. -- Надо же, -- сказал он, -- а я уже надеялся, что твои часики станут моими! Из-за угла полуразрушенной постройки выскочил человек. Он добежал до укрытия и сел на землю возле Джека. Затем сменил магазин автомата и пожаловался: -- Пулемет с башни бьет -- голову не поднимешь. -- Так ведь там была наша позиция, -- заметил Харрис. -- Была, -- кивнул повстанец, -- только нас оттуда выбили. -- Как выбили? -- вскричал Харрис -- А где Чемуль? -- Он под самыми стенами арсенала. С ним триста человек Если бы не этот пулемет, мы были бы уже внутри. -- Ну так бейте по нему из лаунчеров! -- продолжал командовать Харрис. -- Да били мы и из лаунчеров -- стены толстые, у нас столько ракет нету, чтобы их разрушить. -- А что это горит, танкер? -- полюбопытствовал Джек. -- Танкер, -- подтвердил другой повстанец е перевязанной рукой. -- Значит, топлива в порту больше нет? -- Почему нет? Там за арсеналом еще несколько больших емкостей. -- Понятно, -- кивнул Джек, услышав хорошую новость -- Знаешь, что я думаю, -- сказал Харрис, -- ведь эта башня видна с платформы. -- Ну и что, все равно судно к ней кормой повернуто, -- заметил Джек. -- Об этом не беспокойся, камрад. Сейчас соберем людей и пойдем разворачивать твой корабль Джек ничего не сказал и только пожал плечами. Он плохо представлял, как можно вручную развернуть многотонный корабль. 99 Федеральный инспектор Ральф Паккард находился в своей каюте, используя положенный час послеобеденного отдыха. Его строгий китель висел на стуле, а на ногах инспектора были мягкие войлочные тапочки. В таком домашнем виде Ральфа Паккарда на линкоре не видел никто, поскольку должность федерального инспектора подразумевала статус сверхчеловека и соответствующее этому статусу поведение. Инспектор держал под постоянным контролем все действия миротворцев, а потом по личному