шифрованному каналу сообщал свое особое мнение наверх. В дверь постучали. Паккард оставил недопитую чашку кофе, затем надел китель и ботинки. Глянув в зеркало и удостоверившись, что выглядит должным образом, он открыл дверь. -- Прошу прощения, сэр, но вы сказали срочно. -- Да, майор, все в порядке. Давайте документы. Начальник разведотдела передал инспектору папку и удалился, а Паккард плотно прикрыл дверь и снова вернулся к домашней форме одежды. Затем залпом допил остывший кофе и сел за письменный стол. "Ну вот, я опять работаю в часы отдыха. А надо бы поберечься -- сердце пошаливает, и залеченная астма возобновляется. Нужно отдыхать... Нужно больше отдыхать". Усилием воли Ральф Паккард заставил себя закрыть папку и вернуться на диван. Он вытянул ноги и уставился в потолок -- раньше такое бесцельное занятие помогало расслабиться. Но только не сейчас. Инспектор посмотрел на часы -- до окончания послеобеденного отдыха оставалось двадцать семь минут. Паккард ворочался, вздыхал, но сопротивлялся недолго и в конце концов вернулся за рабочий стол Он открыл папку и погрузился в изучение документов. По фотографиям, сделанным с небольшой высоты, можно было понять, что город Рурчин, опора безопасности на материке Конго, захвачен невесть откуда взявшимися вооруженными людьми. Бесстрастные фотороботы фиксировали, как агрессоры убивали и грабили население, прочесывали окраины и штурмовали район порта. Там, на материке, происходите то, чего просто не могло случиться, и появление тысяч солдат было совершенно необъяснимо. До сих пор авиация миротворцев не пропускала к городу ни одной вооруженной группы, атакуя всех без разбора, и все же боевики были в городе. Перед инспектором оставалась целая пачка еще не разобранной документации, но он уже потерял к ней интерес, поскольку главным для него было принятие решения. А детали можно было рассмотреть потом Стоил ли Рурчин того, чтобы рисковать жизнями солдат элитных подразделений? Здесь, на орбите Рабана, было достаточно сил, чтобы вышвырнуть из города и втрое большее количество нарушителей, даже без поддержки авиации. Но стоило ли это делать? Ральф Паккард понимал, что там, внизу, гибнут ни в чем не повинные люди. Слабые люди, которые не могли за себя постоять. Возможно, женщины, дети и старики, но федеральный инспектор не имел права думать о частностях Он был достаточно высоким чиновником, чтобы решать судьбы миллионов и даже десятков миллионов людей, но теперешняя задача была для него недостаточно масштабной. Паккарду случалось посылать в бой легионы сухопутных войск и сводные космические флоты. Могучие пушки "трансрейдеров" и армады орбитальных бомбардировщиков ставили на колени любого бунтовщика или агрессора, но что было делать сейчас, когда требовалось спасти всего лишь двести тысяч мирных граждан? Брать ответственность на себя Ральф Паккард не решался. "Посоветуюсь с федеральным координатором", -- решил он и пододвинул к себе аппарат связи. -- Приемная координатора Фенда, -- ответил женский голос. -- Здравствуйте, говорит инспектор Паккард. -- Здравствуйте, инспектор. Вы хотите поговорить с координатором Фендом? -- Да, если он свободен. -- Он свободен, но у вас будет только три минуты. Внимание, я вас соединяю. -- Координатор Фенд слушает, -- услышал Паккард знакомый голос. -- Здравствуйте, ваше превосходительство, это инспектор Ральф Паккард. -- А, здравствуйте, инспектор. Какие проблемы? -- На Рабане небольшая заварушка. -- На Рабане? Напомните мне, пожалуйста, что там у нас -- ядерная зима? -- Нет, ваше превосходительство, на Рабане была эпидемия "красной лихорадки". -- А-а, ну как же, теперь вспомнил -- "красная лихорадка". И что там теперь? Паккард прекрасно понимал координатора, который каждый день получал десятки подобных сообщений и должен был вникать в суть каждого из них. -- Ваше превосходительство, проблема в гражданской войне, разделившей население материка Конго на два лагеря. Разделение было проведено искусственно нашими миротворческими силами. На территории санитарной зоны находится город Рурчин, в котором осталось около двухсот тысяч жителей, и вот теперь этот город захвачен силами одной из группировок. -- Так что вы от меня хотите, дорогой инспектор? Двести тысяч человек -- это не проблема. Вон в районе синей звезды Годен война каждый день уносит по миллиону человек -- вот это проблема, а городок с двумястами тысячами населения... Не знаю, что вам сказать. -- Я прошу только поддержки, ваше превосходительство. Если я пошлю туда войска, вы меня поддержите? -- Ничего обещать не могу, инспектор, слишком уж незначительная операция. -- Но, ваше превосходительство... -- У вас осталось десять секунд, -- бесстрастно предупредила секретарша. -- Делайте что хотите, инспектор Паккард, но только под свою ответственность, -- успел сказать координатор, и связь разорвалась. Наступила пустая и тоскливая тишина. Ее равнодушие нарушал только вентилятор судового кондиционера. Он как ни в чем не бывало продолжал нагонять воздух и делал это независимо от того, убивали где-то людей или нет. Он был всего лишь машиной -- порождением эпохи высоких технологий. "Вот так же и координатор Фенд, -- подумал Паккард, -- крутится весь день, что-то нагнетает, а спасти конкретных людей не может". Настенные часы пробили ровно три часа. Перерыв закончился. Инспектор поднялся с дивана и стал собираться. Он надел китель, пригладил волосы и уже собрался выйти, когда заметил, что его ноги обуты в мягкие тапочки. Такого с инспектором еще не бывало. "Нужно что-то менять в своей жизни, -- решил он, -- нужно что-то менять, а то так и останусь человеком, сделанным из шестеренок". 100 Двигаясь по поверхности платформы, опоры уиндера издавали жутчайший скрежет, который передавался всему корпусу судна. Стены и перегородки противно резонировали, и в пилотской кабине стояла ужасающая какофония. Джек Холланд находился у лобового иллюминатора и наблюдал за тем, как его судно медленно разворачивалось в сторону заправочного терминала. Около трех сотен перепачканных грязью людей изо всех сил налегали на деревянные брусья, при этом ухитряясь не залезать друг другу на головы. На платформе было так тесно, что уже двое повстанцев сорвались с платформы и разбились насмерть. Однако эти потери ни на секунду не прерывали работу, и командовавший операцией камрад Харрис продолжал подгонять людей: -- Давай, камрады, навались слева! Сильнее! Давай еще -- хорошо! Безликая масса людей кряхтела, стонала, наваливаясь на рычаги, и, если балка вдруг соскакивала, слышались крики придавленных. Их спускали вниз и снова брались за работу, ведь с каланчи продолжал стрелять пулемет, не давая людям Чемуля и подошедшему полку Торпедо пробиться к арсеналу. Устав смотреть в иллюминатор, Джек вернулся в пилотское кресло и стал раскачиваться, словно ехал верхом. Монотонность постоянных толчков и непрекращающийся шум, как ни странно, навевали сон и воспоминания о безмятежной жизни на Бургасе. Улыбающаяся физиономия Байрона, нежный взгляд Сары, ее движения, легкая походка. Где все это? В будущем или в прошлом? Последовало несколько толчков, и корабль развернулся настолько, что Джеку стал виден столб дыма, поднимавшийся от горевшего танкера. "Если повернут еще на десять градусов, можно будет стрелять", -- отметил Холланд. В надежде на заправку уиндера, он был готов вступить в чужую и непонятную ему войну. "Эх, мне бы баки залить, а там -- только меня и видели! Получу денежки и забуду о Рабане, как будто его и не было". Снова заскрежетали опоры. В коридоре послышались шаги, и в кабину влетел Харрис с потным, раскрасневшимся лицом. -- Ну что, камрад, видишь каланчу? -- Вижу, -- кивнул Джек. -- Теперь вижу. Скажи людям, чтобы спускались вниз. -- А зачем? -- А затем, что им может головы поотрывать. Харрис выскочил из кабины, и Джек услышал, как он командует: -- Вниз, камрады, вниз! Здесь никому оставаться нельзя! Затем Харрис вернулся в кабину, и Джек заметил, что карманы длинноволосого набиты семенами. "Наверное, уже целый мешок сожрал", -- подумал он и сказал: -- Ну что, стрелять? -- Давай! Холланд открыл заслонку и услышал донесшиеся снизу восторженные крики повстанцев. Они увидели обнажившийся ствол пушки. "Как на спектакле. Наверняка еще и хлопать будут". Джек тронул джойстик, и перекрестие плавно поплыло по прицельному экрану. Когда оно остановилось на середине каланчи, Джек нажал спуск. Первая цепочка снарядов легла точно в цель, и мишень заволокло пылью. Она висела плотной пеленой несколько минут, но потом ее снесло ветром. Холланд снова навел перекрестие и выпустил целую сотню снарядов. Теперь не только каланча, но и все пространство вокруг нее оказалось закрыто непроницаемой завесой. -- Здорово! -- изрек Харрис, не переставая пережевывать семена. -- Они хоть вкусные? -- неожиданно спросил Джек. -- Что? -- не понял длинноволосый. -- То, что ты ешь, -- это вкусно? -- Да не особенно. -- А чего же ты тогда жуешь? -- А тебе что, жалко? В ответ Джек только пожал плечами и почувствовал, что очень хочет дать Харрису в морду. Это желание не покидало Джека все то время, пока ветер разгонял пыль. С первого взгляда стало очевидно, что обстрел был удачным. Строение теперь больше напоминало попорченный временем пень, нежели стратегически важную высоту. -- Ну, врежь им еще разок, камрад Джек, и дело будет сделано. -- Харрис забросил в рот новую порцию семян и начал с ожесточением их пережевывать. Джек дал еще одну длинную очередь, и теперь можно было не сомневаться, что с пулеметными позициями было покончено. 101 Когда Джек и Харрис вышли из уиндера, толпа повстанцев радостно ликовала, подбрасывая вверх какие-то предметы. Присмотревшись, Холланд понял, что это выброшенные пушкой поддоны. По всей видимости, солдаты собрали их, чтобы сделать своими памятными знаками. -- Да здравствует камрад Дункан! Да здравствует камрад Харрис! Да здравствует камрад Джек! -- кричали повстанцы, и Холланд чувствовал накатывавшуюся на него волну человеческого обожания. Это было так приятно, что Джек, сам того не желая, поднял руку и приветливо помахал кричавшим камрадам. Радостное возбуждение улеглось, и все повстанцы, дружно достав тетради, принялись писать, устроившись прямо на земле. -- Что они делают? -- удивился Джек. -- Они пишут о том, что сегодня увидели и что успели сделать, -- пояснил Харрис и тоже достал из-за пояса толстую тетрадь в засаленном кожаном переплете. -- А зачем описывать все это в дневниках? -- Чтобы правильнее видеть мир и понимать его, -- важно сказал Харрис. Он раскрыл тетрадь и послюнявил свой карандаш. -- Я написал про камрада Джека! -- крикнули снизу. -- И я тоже! -- отозвался другой человек. -- И я! И я написал! "Ну вот, -- подумал Холланд, -- обо мне уже пишут. Может быть, это не так плохо? В любом случае буду считать это добрым знаком". 102 Энрике Коррадо отер с лица пот и, бросив взгляд на ставший бесполезным "протос", тяжело вздохнул. Он экономил патроны, как мог, но все же они закончились. Пришлось выбрать другое оружие, благо в арсенале его было в достатке. Коррадо подобрал себе автоматический дробовик и пошел обходить этажи арсенала. Повсюду в коридорах лежали раненые. Помогать им было некому, и ходячие ухаживали за теми, кто был не в состоянии двигаться. Тех, кто еще мог держать оружие, оставалось не более сорока человек, и теперь на них ложилась двойная нагрузка; державшая противника пулеметная позиция была уничтожена, и обломки каланчи валялись в радиусе двухсот метров. Теперь повстанцы Пеко атаковали, не считаясь ни с какими потерями, и вплотную подошли к стенам арсенала. Оборонявшиеся забрасывали их фанатами, но повстанцы собирались с силами и атаковали снова и снова. Небольшой группе удалось пробиться на первый этаж, но милиционеры сумели разделить эту группу надвое. Одна часть была уничтожена в рукопашном бою, а другую заблокировали в пустующем подвале. К атакующим арсенал повстанцам подходили все новые резервы, и осажденным было ясно, что долго им не продержаться -- все надеялись только на помощь миротворцев. Сержант Линникер, с которым Энрике познакомился в первые минуты приземления, регулярно связывался с миротворческим корпусом и просил помощи. Ему ничего не обещали и пока интересовались только общей обстановкой. Все складывалось как нельзя хуже, но Коррадо впервые чувствовал себя не охотником, а... рыцарем. Да, самым настоящим рыцарем. Для гангстера это было совершенно новым ощущением, и он тайно им наслаждался. Энрике спустился на первый этаж и пошел осторожнее -- за очередным поворотом коридора начиналась простреливаемая территория. Повстанцам удалось захватить тепловой узел, который находился в двадцати метрах от стен арсенала, и время от времени кто-то из них выпрыгивал из-за угла и делал несколько очередей. Милиционеры стреляли в ответ и в половине случаев попадали. Однако потери противника не останавливали. После уничтожения каланчи повстанцы заметно приободрились. Уже дважды они пытались взять здание массированным штурмом. Об этом свидетельствовали наваленные вдоль стен тела мертвых и еще живых солдат армии Пеко. Раненые стонали, в бреду кричали лозунги и задыхались, заваленные телами своих товарищей. -- Как вы тут? -- спросил Коррадо, подползая к Борхэму, -- Нормально, сэр, -- отозвался тот. Борхэм был командиром маленького отряда из пяти человек. -- Что задумали наши друзья? -- Штурм, что же еще, -- невесело улыбнулся Борхэм. Его голову украшала пропитанная кровью повязка. -- Да здравствует камрад Дункан! -- закричали из теплового узла, затем послышались выстрелы, и влетевшие в окно пули ударились в бетонную стену Энрике и Борхэм прикрыли глаза руками. Сидевший недалеко от Борхэма рядовой Азим быстро поднялся над подоконником и сделал одиночный выстрел -- Ну что, Азим? -- спросил его другой боец. -- Попал. Возле каждого из милиционеров Коррадо заметил распакованные наборы сухого пайка -- бойцы ели, не покидая позиции. -- А что нового от Линникера? -- спросил Борхэм. -- Пока что нам не сказали "нет". -- Но и не сказали "да". -- Примерно так, -- кивнул Энрике. -- Но в общем-то мы держимся. На крыше хорошо работают снайперы. Каждые полминуты они кого-нибудь снимают. -- Это вряд ли поможет, сэр. Через два часа стемнеет, и тогда штурм повторится. -- Ничего, закидаем их гранатами -- у нас этого добра навалом, -- возразил Коррадо. Он и в самом деле был уверен в своих силах. -- Вы не думайте, сэр, что я боюсь, -- сказал Борхэм. -- Просто мне обидно, что такая силища миротворцев болтается в космосе без дела и не желает нам помочь. 103 ... С момента первой стычки с разведывательной группой повстанцев прошло не более часа, а к месту расположения отрядов Юргена и Инессы уже направлялись грузовики с солдатами Дункана Пеко В колонну были собраны разномастные продуктовые фургоны, грузовые платформы, школьные автобусы -- повстанцы использовали все, что могло двигаться и перевозить живую силу. Когда колонна въехала на территорию разрушенного района, дорожная пыль поднялась в воздух и повисла сплошной непроницаемой пеленой. Движение колонны замедлилось, и многие из водителей включили фары. Однако это не помогало, и грузовики один за другим попадали в старые воронки и садились осями на бетонные обломки. Солдаты спрыгивали на землю и вручную выкатывали воющие автомобили обратно на дорогу. Движение замедлилось, и вскоре колонна распалась на одиночные автомобили, которые самостоятельно искали дорогу к позициям партизан Фринслоу. Поднятые в воздух клубы пыли позволили Инессе и Юргену еще издали заметить приближавшихся врагов. Их было много -- грузовики ползли изломанной линией, натужно воя моторами и проваливаясь в глубокие ямы. Когда машины вставали, повстанцы выгружались и продолжали движение пешим порядком. Они шли через курганы обломков, то появляясь, то снова исчезая в облаках пыли. Инесса в бинокль наблюдала за прибытием новых отрядов повстанцев. Они сыпались через борта прибывавших автомобилей, и казалось, этот поток никогда не иссякнет. -- Как же их много! -- сказала Инесса, опустив бинокль. -- Около двух тысяч, -- добавил Юрген. -- И в этой пыли у нас есть шанс сделать им сюрприз. Что ты думаешь? -- Предлагаешь выйти им навстречу? -- А почему нет? Видимость плохая, несколько подожженных машин добавят переполоха. -- Пожалуй, тут ты прав, -- согласилась Брун. -- А если разовьем успех, то по окраине можно пробиться к порту. Так они и решили. Люди Хорста остались на своих выгодных позициях, а отряд Инессы снялся с места и стал обходить повстанцев с левого фланга. Солдаты двинулись по заминированной местности, и их сопровождал один из солдат Юргена. Это был уже знакомый Инессе учитель литературы Элиас. Он шел впереди и по непонятным Инессе признакам определял места, куда можно было поставить ногу. Двигавшаяся за ним колонна шла строго по следам проводника, ибо любая самодеятельность могла оказаться трагической. Брун шла третьей, пропустив вперед Бертольда Ланша. Он был основательно навьючен поклажей и кроме личного оружия тащил несколько ракет для лаунчера. "Берт мог бы стать хорошим солдатом, если бы не был таким влюбчивым", -- подумала Брун. Ей совершенно не нравилось, что один из командиров постоянно пялится на нее, вместо того чтобы заниматься делами. Заминированная зона кончилась, и солдаты стали выходить на относительно безопасную территорию. Инесса видела, как разглаживались их лица и как они облегченно вздыхали, хотя каждый нес по пятьдесят килограммов боезапаса. Да и самой Брун путешествие по заминированной тропе далось нелегко. Пропитанная потом майка неприятно липла к телу, а ноги слегка дрожали от напряжения. -- Ну вот и все, мэм. Мне пора отправляться, -- улыбнулся Инессе проводник. -- Спасибо, Элиас, ты шел так уверенно, будто видел сквозь землю. -- За последние трое суток я проходил здесь раз двадцать... Инесса протянула руку, и Элиас с чувством ее пожал. Затем развернулся и, не оборачиваясь, пошел обратно, уверенно ступая по опасной тропе. Заметив, что командир Брун смотрит вслед проводнику, Бертольд Ланш недовольно насупился и сказал: -- Какие будут приказания, командир? Его тон не остался незамеченным. Инесса окинула Ланша строгим взглядом и сказала: -- Ты опять не о том думаешь, Берт. Разворачивай своих людей вот от этого дома и до большого дерева... Понял? -- Есть, мэм, -- сухо ответил Ланш и пошел к своему взводу. -- А мне куда? -- спросил командир второго взвода Освальдо Пак. -- От дерева и дальше. Пак кивнул. Он был не таким красивым молодцем, как Бертольд, зато хорошо знал военное дело. Можно было не сомневаться, что Освальдо правильно расставит солдат, а вот Ланша Инессе приходилось проверять. Отряд начал выдвигаться на позиции, а командир Брун осмотрелась вокруг. За напряжением, которое не покидало ее на минном поле, она даже не заметила, что здесь остался почти не тронутый войной уголок. Несколько уцелевших домов, не покалеченные осколками деревья и порхающие среди ветвей птицы. "Увы, через несколько минут здесь будет война", -- подумала Инесса и пошла вслед за своими солдатами. 104 Добравшись до непроходимых завалов кирпича и бетонных обломков, грузовики армии повстанцев встали окончательно. Подгоняемые командирами солдаты рассеивались по местности, еще не зная точного расположения партизан Фринслоу. Все развалины выглядели совершенно одинаково, и откуда следовало ждать удара, было непонятно. Чтобы сориентировать противника и выманить его на минные поля, стрелки Юргена Хорста открыли по повстанцам огонь. Разобравшись, где находится враг, цепи повстанцев двинулись вперед. Солдаты шли сплошной стеной, подбадривая себя криками и прославляя мудрость своего вождя. Те, кого настигала пуля, падали на землю, однако это не останавливало все ускоряющегося бега остальной массы. На крышах автомобилей повстанцы установили пулеметы и вскоре открыли ответный огонь. Ободренные огневой поддержкой атакующие стали кричать громче, постепенно превращаясь во всесокрушающий, стремительно надвигающийся поток. Прочертив дымные трассы, полетели первые ракеты. Они рвались среди цепей атакующих и разбрасывали осколки вперемешку с дробленым камнем. Раненые и оглушенные падали на землю, но по ним уже бежали следующие волны атакующих. Повстанцы стреляли на ходу и видели перед собой только полуразрушенные строения, в которых засел враг. Солдаты Пеко падали и падали, но их количество было все еще очень велико. Им оставалось пробежать уже совсем немного, и командиры, срывая глотки, призывали солдат покончить с горсткой обнаглевших врагов. Словно древняя конница степных завоевателей, распаленные повстанцы сделали последний рывок и выскочили на минное поле. Десятки взрывов остановили неудержимый бег человеческой массы и превратили его в свалку. Передовые цепи уже повернули назад, а следовавшие за ними все еще неслись вперед и сбивали с ног своих отступавших товарищей. Атака захлебнулась. Партизаны Юргена Хорста усилили огонь, и им в помощь с правого фланга ударил отряд Инессы Брун. Ее пулеметчики косили противника как траву, а гранатометчики едва успевали загонять в лаунчеры новые ракеты. Один за другим стали гореть грузовики, автобусы. Поднятая пыль смешалась с черным дымом, и, пользуясь этой завесой, повстанцы начали отступать. Поначалу они отстреливались и пытались закрепиться среди нагромождений бетона, но в конце концов их отступление превратилось в паническое бегство обезумевших от ужаса людей. Они бежали по трупам своих товарищей, бросая автоматы и давя раненых. Командиры выкрикивали ругательства и грозили солдатам самыми страшными наказаниями, но их никто не слушал, потому что смерть и ужас были совсем рядом. Вскоре отряд Хорста прекратил огонь, поскольку весь фронт заволокло дымом и пылью. Солдаты Инессы Брун еще стреляли, но лишь по одиночным врагам, когда те ненадолго выныривали из дымной завесы. Неожиданно с северной стороны послышался надвигающийся гул -- Этот звук был знаком Инессе -- свист турбин штурмовой авиации она узнавала сразу. -- Внимание! Воздух! Всем вниз! -- скомандовала командир Брун и вместе с солдатами побежала по лестнице. До подлета штурмовиков нужно было срочно покинуть дом. Выскакивая из подъездов, солдаты разбегались по укрытиям и замирали. Они не раз попадали под бомбежки миротворцев и научились быстро прятаться. Звено штурмовиков сделало разворот и, не сбросив ни одной бомбы, возвратилось обратно. По всей видимости, это был разведывательный полет, поскольку во второй заход совсем недалеко прогремело несколько мощных взрывов. Когда штурмовики израсходовали бомбы, они начали обстрел из пушек. Так продолжалось около пяти минут, а затем все стихло. Авиация ушла на орбитальные базы, и стало ясно, что атака была направлена против повстанцев. "Это и немудрено, -- подумала Инесса, -- эти ослы подняли такую пыль, что не заметить их было просто невозможно". Командир Брун выбралась из укрытия и скомандовала: -- Отбой воздушной тревоги! Затем включила рацию и крикнула: -- Юрген, у нас все в порядке! Дуйте к нам... Сказав, она тут же выключила рацию, поскольку разведка миротворцев легко пеленговала все радиопереговоры. -- Понял. Идем, -- так же коротко ответил Юрген. -- Командиры взводов, ко мне! -- скомандовала Инесса, хотя эта команда относилась только к Паку, а Ланш, как всегда, крутился возле Инессы. -- Так, ребята. Строимся в две колонны и выходим к черте города. Там дожидаемся Юргена и в обход выдвигаемся к порту. -- А чего нам уходить, командир, мы же дали им прикурить, да еще миротворцы добавили, -- возразил Бертольд Ланш. -- Ты плохо знаешь этих фанатиков, Берт. Они считают, что победа достигается численным перевесом. Если мы перебили пять сотен повстанцев, значит, они приведут три тысячи и просто завалят нас своими телами. -- Откуда у них три тысячи? -- Я думаю, у них и побольше. -- Да откуда? -- недоверчиво спросил Ланш. -- Вот я и думаю -- откуда... -- Командир, возможно, я скажу глупость, но, может быть, они пробираются через трубу? -- высказал предположение Освальдо Пак. -- Через какую трубу? -- не поняла Инесса. -- Через торфяную трубу. Она в аккурат проходит через всю зону безопасности к Дымным болотам, а там хозяйничает великий и ужасный Дункан. -- Ты гений, Пак, -- сказала Инесса, удивляясь, что такая мысль не пришла в голову ей самой. -- Выходит, они могут постоянно получать подкрепление, а учитывая, что у Пеко под ружьем около двухсот тысяч... -- ...нам придется несладко... -- закончил за Инессу Бертольд. -- Хорошо, -- приняла решение Брун, -- уводите людей. Я сейчас подойду. Ланш хотел было поинтересоваться, зачем Инесса остается одна, но подумал, что с его стороны это будет слишком дерзко. Поминутно оглядываясь, он пошел следом за своим взводом, а Инесса, подождав, пока ее люди отойдут на безопасное расстояние, включила свою рацию. -- Эй вы, там, наверху! Внимание, говорит Инесса Брун! Я прекрасно знаю, что вы меня слышите, поскольку пеленгуете все переговоры... Перехожу к делу -- в город попадает большое количество фанатиков и убийц Дункана Пеко. Есть сведения, что они проникают в город через старый торфяной трубопровод. Труба начинается от восточной окраины города и идет к Дымным болотам. Уничтожьте ее, иначе люди Пеко вырежут все население. -- Уф... -- выдохнула Инесса, закончив сообщение. -- Я снова была в эфире, и это приятно. Затем она посмотрела на небо и прислушалась -- миротворцы могли обстрелять место радиопередачи. "Ну что ж, я сделала все, что могла", -- подумала Брун и, спрятав рацию, побежала догонять отряд. 105 ... Спустя пять минут после перехвата распечатка и аудиозапись голоса некой Инессы Брун лежала на столе федерального инспектора. Едва взглянув на сообщение, Ральф Паккард тут же вызвал начальника разведотдела, и тот, упреждая вопрос инспектора, положил на стол карту местности с нанесенным на ней торфяным трубопроводом. -- Похоже на правду, майор. Вы не находите? -- Похоже, сэр. Но проползти по трубопроводу на четвереньках тридцать километров едва ли возможно... -- Это нелегко, тут я с вами согласен, но если предположить, что можно делать передышки на компрессорных станциях... Сколько между ними? -- От трех до пяти километров... -- Вот-вот. Все сходится Бомбить, и немедленно... Приказ федерального инспектора не обсуждался, и спустя несколько минут боевые машины стали покидать суда носители. В бортовые компьютеры всех бомбардировщиков были внесены точные координаты трубопровода, и специальные программы в срочном порядке рассчитывали схемы прицельного бомбометания. Звено за звеном тяжелые машины проваливались в атмосферу Рабана, и на их экранах появлялись уже ставшие привычными очертания материка Конго. В точке бомбометания наступала ночь, но бомбардировщикам это не мешало. -- Внимание, "база", говорит "коршун-один". Я над целью, разрешите приступать? -- Я "база", разрешаю... После подтверждения команды бомбардировщики перестроились, и их черные силуэты, словно тени возмездия, распластались над поверхностью Рабана. Последовал короткий обмен командами, и машины начали избавляться от смертоносного груза. Длинные цепочки управляемых бомб потянулись к Рабану. Повторяя все изгибы торфяного трубопровода, они напоминали вереницы мигрирующих птиц. "Красиво идут", -- подумал командир эскадрильи и, связавшись с "базой", доложил: -- "База", я "коршун-один". Бомбы пошли на цель. Разрешите возвращаться? 106 Неясный гул сотен голосов отвлекал вождя от созерцания звездного неба. Неудачи армии взбесили Дункана, и он пытался обрести покой, глядя на далекие вечные звезды. Сейчас он был готов сносить головы всем подряд, даже безмолвным факельщикам, которые следовали за вождем. "Грязный сброд, свиньи, -- ругал вождь своих камрадов. -- После похода обновлю весь командный состав. Весь. На костер их..." Отложив месть на более поздний срок, Дункан сосредоточился на текущих делах. В течение последнего часа он получил еще пять сотен человек, и они сейчас же должны были отправиться к арсеналу. Дункан жестко поговорил с Чемулем, Торпедо и Харрисом. Он безжалостно давил на психику и довел своих генералов до нервного потрясения. Торпедо до сих пор не мог успокоиться, и его рыдающий голос время от времени доносился со дна оврага: -- Я возьму этот арсенал голыми руками! Я клянусь! Клянусь скрипкой камрада Дункана! "Как он может клясться столь дорогой для меня вещью?" -- подумал Пеко. Он посмотрел на скрипку, которую не выпускал из рук. При свете факелов ее благородное дерево казалось прозрачным. Иногда среди переплетения древесных волокон Дункан узнавал черты прежнего хозяина скрипки -- маэстро Фелистера. Когда-то давно, уже целую вечность назад, Дункан у него учился. Подчас вождю Нового Порядка не хватало совета доброго старика, его участия или, напротив, строгого нагоняя. Казалось, будь он сейчас жив, и Дункану не пришлось бы проливать реки крови, чтобы найти свой жизненный стержень -- свое начало. "А может, это к лучшему, что учитель умер раньше, чем все это началось?.." -- подумал Дункан. -- Камрад Дункан! -- несмело позвал Харрис. -- Что? -- очнулся вождь. Он так глубоко погрузился в свои воспоминания, что не сразу понял, где находится. -- Ах, это ты, Харрис! Где наш новый камрад -- Джек? -- Он спит на своем корабле. Сегодня он оказал нам большую услугу, уничтожив вражескую позицию. -- Ты, я вижу, уже восстановился после разговора со мной... А Торпедо еще плачет... -- Что вы, камрад Дункан, я по-прежнему сгораю в огне своего стыда, но я обещаю... -- Достаточно обещаний, Харрис. Что ты хотел сказать? -- Из трубы простучали условным стуком. Значит, через полчаса начнет выходить новый отряд. -- Хорошо, давай спустимся. Пеко покинул возвышение и в сопровождении факельщиков и Харриса спустился к торфяной трубе. Заметив приближавшегося Дункана, повстанцы стали подниматься с земли и строиться в шеренги. Увидеть вождя так близко было большой удачей. -- Да здравствует камрад Дункан! Да здравствует камрад Дункан! -- вразнобой выкрикивали сотни голосов. В ответ Пеко лишь вяло помахал рукой. Неожиданно где-то далеко ухнул взрыв. Потом второй, третий, а в следующие мгновения взрывы загрохотали с ужасающей частотой. Торфяная труба тревожно загудела, напряглась, а потом с оглушительными хлопками стала извергать свое содержимое. Бесформенные комки целыми гроздьями выстреливались из гигантского ствола и улетали в темноту, а волны спрессованного воздуха сбивали с ног всех, кто стоял рядом. Прочистив внутренности, гигантская труба наконец успокоилась и больше не демонстрировала свою сокрушительную силу. Она, как живое существо, таращилась в темноту и издавала еле слышные жалобные звуки, как будто потрясение стихией оживило ее и заставило дышать. Факелы погасли, глаза запорошила торфяная пыль, и люди ползали по земле, натыкаясь друг на друга и подвывая от страха. -- Где скрипка? -- спросил камрад Дункан у склонившегося над ним Харриса. -- Вот она, камрад Дункан, совсем не пострадала... -- Что это было? -- Миротворцы бомбили трубу, камрад Дункан... Наверное, одна из бомб взорвалась прямо внутри ее и... -- Я понял... -- слабо улыбнулся Пеко. -- Надо же, а ведь мы и не подумали, что доставлять людей таким образом гораздо быстрее... Вождя подняли на ноги, и он смог стоять, опираясь на плечо Харриса. Повстанцы зажгли факелы и сгрудились вокруг Дункана. Оглядев людскую массу, уходившую за пределы освещенного пространства. Пеко откашлялся и что было сил крикнул: -- Вперед, камрады! Сомнем врага, а потом выпустим кишки всем, кого найдем в этом городе! Эта фраза отняла у Дункана много сил, и он прикрыл глаза. Повстанцы восторженно взревели, а Дункан крепче сжал свою скрипку, чувствуя, как весь мир заполняется прославляющими его голосами. 107 Часы ночного отдыха не добавили сил Ральфу Паккарду. Он все время ворочался и только под утро сумел забыться коротким сном. Отвратительный писк электронного будильника неприятно резанул по ушам, и привыкший к самодисциплине инспектор усилием воли поднял измученное тело из неудобной постели. "В отставку, что ли, подать? -- мелькнула у Паккарда предательская мысль. -- Тогда и отосплюсь..." Последнее время подобные мысли посещали инспектора все чаще. Поначалу он безжалостно их гнал, но потом привык и смирился. Годы брали свое, и изношенный организм требовал отдыха. Еще находясь в пижаме, инспектор связался с дежурным офицером и попросил его найти полковника Сэма Гейзенберга -- шефа подразделений особого назначения. Полковник перезвонил инспектору уже через две минуты. Видимо, он тоже только что поднялся с постели. Его голос был хрипловатым, а речь замедленна: -- Полковник Гейзенберг, сэр. -- Готовьте наземную операцию, полковник... -- Операцию? -- не веря услышанному, переспросил Гейзенберг. -- Именно. Нужно взять под контроль город Рурчин. Свяжитесь с оперативным отделом. Думаю, у них уже есть несколько подходящих планов. -- Есть, сэр! -- звонко прокричал в трубку полковник, не скрывая своей радости. Его подразделения уже давно не видели настоящей работы. "Ну, теперь он горы свернет", -- усмехнулся инспектор, представляя, как Сэм Гейзенберг бегает по своей каюте, наскоро принимает душ, чистит зубы и надевает форму, напевая бравурный марш. Еще через час будет скорректирован план операции и транспорты с коммандос пойдут на Рурчин. Отдав приказ о защите города, Ральф Паккард почувствовал себя значительно лучше. "А не остаться ли мне сегодня дома? Разве не может федеральный инспектор почувствовать недомогание?" Мысль была крамольной, однако Ральф Паккард слишком хотел спать, чтобы анализировать ее подробнее. Он взбил подушку и улегся в постель, чувствуя, что теперь может заснуть по-настоящему. 108 Наступившая ночь показалось Энрике сущим кошмаром. Атаки следовали одна за другой. В кромешной темноте повстанцы вслепую шли на приступ здания, не считаясь ни с какими потерями. Они ползли, словно тараканы, и их колышущееся море, озаряемое вспышками взрывов, извергало одновременно и стон, и торжествующий вопль, предвещая самим себе скорую победу. Теперь уже и Коррадо понимал, что он и его новые друзья обречены. Сейчас все остававшиеся бойцы были задействованы только на первом этаже, и залетавшие в окна пули выбивали последних защитников арсенала. В обороне появились бреши, и было решено уходить на второй этаж. Преследуемые воем атакующих повстанцев, милиционеры оставили первый этаж и ушли на второй, завалив лестничные проемы металлическими шкафами. Энрике уходил последним и слышал, как радовались фанатики Дункана Пеко, набиваясь в захваченные коридоры. Повстанцы сразу же приступили к делу и начали взламывать двери хранилищ. Однако им досталось только пустое стрелковое оружие. Ящики с патронами милиционеры эвакуировали раньше. Окрыленные успехом, повстанцы на несколько часов оставили осажденных в покое, но, едва солнце показалось из-за горизонта, баррикаду на лестнице потряс взрыв. Куча металлических ящиков заметно осела. "Еще два-три таких взрыва, и появится брешь", -- невесело подумал Коррадо. Это означало, что жить защитникам арсенала оставалось час или два. Милиционеры выглядели очень измученными. Их мундиры были изорваны в клочья, а лица покрыты слоем пыли и пороховой гари. Они воевали уже вторые сутки, и с начала боя их отряд насчитывал около пятисот человек. Теперь их было тридцать два вместе с Энрике. Плюс двое легкораненых, которые помогали подтаскивать боеприпасы. Одним из них был Ласло Калев. Он выглядел самым чистым, и его белое лицо сильно выделялось на фоне других. Кто-то из бойцов успел дать ему прозвище -- Белоснежка. На лестничной клетке прогремел еще один взрыв, а потом с третьего, самого безопасного этажа спустился сержант Линникер. Он держал постоянную связь с миротворцами и вот теперь принес хорошую весть. -- Что скажешь, друг? -- спросил Энрике, хотя уже догадывался, что сообщит ему сержант. -- Они идут, сэр. Через полтора часа будут здесь, прямо в порту... -- Что ж, -- усмехнулся Коррадо, -- даже если я не доживу до этого момента, приятно сознавать, что за меня отомстят. В этот момент грянул третий взрыв, а вслед за ним послышались торжествующие крики врагов -- они наконец-то пробили брешь в баррикаде. Захлебываясь от ярости, застучал ручной пулемет. Рядовой Боймер стоял на верхней площадке и поливал огнем все, что двигалось, не давая повстанцам высунуть носа. Рядом с ним со сменным пулеметом наготове стоял Пит Хольман. Как только у Боймера заканчивались патроны, он бросал пулемет и хватал другой. Плотность огня была такой, что повстанцы заметно поутихли. На верную смерть никому идти не хотелось. Внезапно раздался еще один взрыв. Он был такой чудовищной силы, что вздрогнуло все здание арсенала. В первое мгновение Коррадо показалось, что повстанцы подорвали само здание. "Ну вот и все", -- подумал он, ожидая, что вот-вот обрушатся стены, однако ничего не происходило. Снаружи прозвучало еще несколько взрывов, а затем послышался отчетливый рев тяжелых турбин. Соблюдая предосторожность, Линникер приблизился к окну и, не сдержавшись, крикнул: -- Это летающие танки! И действительно, Энрике и сам увидел, как на низкой высоте над самыми макушками деревьев прошла боевая машина "питон" Ее низко опущенная пушка часто стреляла по не видимым Энрике целям, а в ответ по броне щелкали автоматные пули. Чтобы не попасть под огонь миротворцев, милиционеры залегли вдоль окон, а "державшие" лестницу Боймер и Пит Хольман получили передышку. 109 Один за другим в полуразрушенном порту садились военные транспорты, доставляя новых солдат. Вслед за грузовыми судами на посадку заходили летающие госпитали. Одни из них с ходу принимали раненых солдат, другие готовились к приему гражданского населения. Энрике сидел на ящике из-под патронов и смотрел на эту почти что мирную суету. В городе еще шли бои, но в порту больше не стреляли. Вспомнив эпизод двухчасовой давности, Коррадо усмехнулся. Неожиданно он стал должностным лицом. Ему выделили пост начальника городской милиции. А случилось все очень просто. Когда уцелевшие милиционеры вышли из арсенала, их встретили закованные в броню коммандос. Это были настоящие ходячие крепости, и даже с автоматом в руках Энрике чувствовал себя перед ними абсолютно беспомощным. -- Кто у вас главный, ребята? -- спросил один из великанов и поднял забрало. Все милиционеры, не сговариваясь, кивнул