песок недалеко от Жака, и он был вынужден искать укрытие за корявым пнем. Страшные пули граху, которые легко пробивали стальную броню и утопали в камне, как в желе, надежно вязли в старом дереве, оставляя Монро совершенно неуязвимым. Это было для Жака новостью. Выглянув из укрытия, он послал короткую очередь из винтовки, но был вынужден укрыться, так как воины-гиганты открыли по нему шквальный огонь. Монро вслепую бросил еще одну гранату и приготовил следующую, напряженно вслушиваясь в топот приближавшегося врага. Однако в этот момент сверху послышался одиночный выстрел, потом короткая очередь, и Монро услышал удивленные возгласы преследователей. Вскоре к Шапиро присоединился Лутц, и противник стал отступать. Поднявшись из-за коряги, Жак тоже стал обстреливать попятившихся граху, и несколько брошенных гранат довершили полный разгром. Гиганты обратились в паническое бегство. Они равнодушно перепрыгивали через своих раненых и неслись дальше, спасая только собственную жизнь. - Надеюсь, вам это не понравилось, - произнес Монро и, подойдя к Хосмару, ткнул его стволом винтовки. - Эй, приятель, мы победили. - Проводник приоткрыл один глаз и, только узнав Монро, открыл второй. - Граху убежали? - спросил он. - Да, убежали, но нам все равно нельзя здесь оставаться. 66 Спуск вдоль русла ручья занял полчаса, после чего Монро, Хосмар и соединившиеся с ними Шапиро и Лутц вышли к широкой и спокойной реке, поражавшей своим величием и чистотой воды. Овражный ручеек вливался в реку грязноватой струйкой, и Жаку стало немного неловко оттого, что он тоже мутил его воду. Лутц захотел немедленно напиться "живой влаги", однако Жак его остановил, потребовав, чтобы Тони бросил в походный стаканчик таблетку дезинфектора. Тони подчинился, и каково же было его удивление, когда из казалось бы прозрачной воды стали материализовываться мутноватые сгустки, которые постепенно обретали форму пиявок. - Ну пей, чего смотришь, они теперь безопасные, - сказал Шапиро. - Нет, что-то не хочется, - покачал головой Тони и выплеснул воду обратно. - Что это за река, Хосмар? - спросил лейтенант. - Большая река. - Просто Большая река, и все? - Да. Большая река - граница тургана Мадраху и тургана Швиборда, - важно произнес Хосмар, словно он сам нарисовал эту границу. - Эй, а вон плот! - углядел Лутц торчавшие из-за прибрежных кустов бревна. Жак подошел ближе и действительно увидел большой плот, связанный из толстых бревен. На его середине был искусно сложен очаг из камней, обмазанных обожженной глиной. Рядом с очагом стоял шалаш. Он был полуразрушен, однако восстановить его не составляло труда. - Эта река, насколько я понимаю, течет к морю, - сказал Жак. Сказал и тут же вспомнил записи Василия. Карта Энно-Вайс сама нарисовалась у него в мозгу. Выходило так, что самым правильным было сесть на плот и плыть себе по течению до самого моря, а если повезет, то и до острова. С другой стороны, полковник Вильямс, Саломея и остальные могли нуждаться в нем, а ежели он уплывет к морю... Жак вздохнул. Ему предстояло сделать нелегкий выбор. - Озабочены нашим дальнейшим маршрутом, сэр? - поинтересовался Шапиро. - Да, Ральф, думаю, что лучше - спускаться к морю или попытаться отыскать наших. - Не мучайте себя, сэр. На том берегу ответ на ваш вопрос. Монро посмотрел туда, куда указал Ральф, и увидел не менее полутысячи солдат - больших и малых граху, которые только и ждали, чтобы кто-то ступил на их территорию. - Они надеялись, что мы сами попадем к ним в лапы, - сказал Тони Лутц и, подняв винтовку, тщательно прицелился. Раздался выстрел, и один из солдат Швиборда упал. - Прекрати, Лутц! - запоздало крикнул Монро. - Всем на землю! Хосмар отреагировал скорее остальных и с размаху впечатался лицом в прибрежный мох, его шапочка каким-то чудом удержалась на голове. Залп из пяти сотен ружей накрыл весь берег, и земля загудела от злого дождя. Вода реки вскипела белыми фонтанами, от кустов полетели посеченные ветки, а Ральф, в опущенном на глаза шлеме, выкрикивал непотребные ругательства, поминая Лутца и его родственников. Наконец обстрел прекратился, однако Жак и остальные продолжали лежать до полного выяснения обстоятельств. Лутц, как самый виноватый, выполз на открытое место - в разведку и вскоре вернулся, бесстрашно шагая в полный рост. - Все в порядке, они уже ушли - строем, как новобранцы. Едва Лутц произнес эту фразу, как Шапиро подсек его ногой и Тони грохнулся наземь. И в ту же секунду над водной гладью пронеслось несколько дольтшпиров, издавая едва слышимый звук рассекаемого воздуха. Дольтшпиры ушли вниз по течению и больше не показывались. 67 Вода тихо плескалась о бревна плота, мимо беззвучно проплывали укрытые сумерками прибрежные кусты, а Жак лежал на подстилке из травы и смотрел в небо, где начинали появляться первые звезды. Это было чужое небо, и вокруг был чужой мир. Оттого и лежала рядом винтовка - по правую руку. Ральф и Тони спали в обновленном шалаше, а Хосмар сидел на руле, подправляя плот длинным веслом и заставляя его держаться на середине реки. Монро ощущал необыкновенное спокойствие. Такое чувство раньше он испытывал очень редко, да и то лишь в привычной обстановке. Например, когда приезжал в отпуск к родителям. Ему нравилось закрываться в своей комнате и вот так же лежать на тахте. А еще сидеть у окна и наблюдать за тем, что происходит на улице. Где-то ударила хвостом рыба, из темноты крикнула птица, и снова тихий плеск волн и равномерное движение к морю, к острову, к возможному возвращению домой. Монро достал рацию и нажал кнопку вызова. В ответ - тишина. Ни шороха, ни треска, свидетельствующего о плохой связи. Связи не было никакой. "Значит, с ними покончено", - подумал Жак, и эта мысль была совершенно нейтрально окрашена - ни хорошо, ни плохо. Монро приходилось слышать рассказы о солдатах, потерявших окраску своих мыслей. Это были люди, опустошенные войной, ежедневным риском и убийствами. Правда, такое происходило только с ветеранами, длительное время пребывавшими в пекле. "Что ж, наверное, я слабее других, если мое душевное онемение пришло столь быстро", - размышлял Жак. Заскрипела уключина рулевого весла; Хосмар налег на него всем телом, поскольку река делала поворот. А за поворотом появилось облако, светившееся зеленоватым светом. Монро уже видел несколько таких феноменов. Поначалу он принял его за выброс подземной плазмы, как на Тексасе или Пачевоте, но оказалось, что это рой светящихся фосфоресцирующих насекомых - только и всего. Излучая свет, мошки теряли последние силы и опускались на воду, где их ожидала нетерпеливо бьющая хвостами рыба. Из шалаша выбрался Тони. Он широко зевнул и потянулся, а потом опустился рядом с Жаком: - Не поверите, сэр, но я выспался. Так что можете идти занять мое место. - А я тоже спать не хочу, - сказал Жак, продолжая глядеть на нарождавшиеся звезды. - Правда? - обрадовался Лутц, которому хотелось поболтать. - Может, костерчик запалим? Или нет, не надо, а то все местные урюки сюда сбегутся. Серый силуэт на фоне темной воды напрягся. - Ты уже не урюк, Хосмар. Ты наш проводник и вообще - камрад, - тотчас пояснил Тони и, посмотрев в сторону Монро, спросил: - А вот можно личный вопрос, сэр? - Личный для тебя? - Нет, сэр. Для вас. - А какое тебе дело до моих личных дел, Тони? - Готов поспорить на недельное жалованье - его интересует Саломея, - раздался голос Ральфа, который тоже выбрался из шалаша. - Ты-то чего не спишь, вундеркинд? - удивился Лутц. - Не знаю, - признался Шапиро. - Сначала спал, потом проснулся, и вот теперь не идет сон, и все. - Наверное, здесь климат такой - нездоровый, - высказал предположение Тони. - А вот это точно, - согласился Ральф, почесывая под курткой живот. - Помыться охота, а то запаршивели мы с такой войной. - Так помойся, - отозвался Тони. - Вон сколько воды кругом. - Здеся мыться нельзя. Умереть можно... - произнес из темноты Хосмар. - Пользуйтесь гигиеническими салфетками, - предложил Монро. - Я их все выбросил, - сказал Шапиро. - Все? - Все. Когда от этих мясоедов бежали. - Ничего, - приободрил Ральфа Лутц, - это ничего, что ты грязный, главное - живой. Все помолчали. Затем Лутц, обращаясь к Хосмару, спросил: - Слушай, камрад, а на этой реке порогов нет? Камней таких острых. - Нет. Река большая - воды много. - Так у вас, сэр, с Саломеей ничего не было? - неожиданно спросил Тони. Шапиро засмеялся, Жак тоже улыбнулся: - Скажу только тебе, по секрету... Ничего не было. - Но вы же, сэр, были у нее в кабинке. - А ты откуда знаешь? - Фэйт говорила. - Да ты представляешь, как там развернуться, в кабинке-то? - вступился за лейтенанта Шапиро. - Ты сам-то в кабине "скаута" был? - Не был, - признался Лутц, но тут же задал новый вопрос: - Ну а как насчет тех пятерых русалочек, а? - А что тебя интересует? - Ну, - Тони пожал плечами, - все же не наш народ, экзотический. Я ж в первых рядах стоял, когда мы к Мастару в дом наведались - вас спасали. - Мастар хороший человек, - подал голос Хосмар. - Ему нужен наследник Василия, и он надеется, что наши девушки понесут от достопочтимого лейтенанта потомство. - Я ничего не помню, - отмахнулся Монро. - Меня опоили. - Да-а, - протянул Лутц мечтательно, - кто бы меня так опоил. А Саломея, между прочим, сэр, готова была всадить в вас пулю... - Ну я же сказал - меня опоили, - стал оправдываться Жак. - Ладно, давайте дальше спать, - предложил Шапиро. - Хосмар, иди ложись, я порулю... Тони, тебя я разбужу через два часа. - Окей, босс, - согласился Лутц и вслед за Монро полез в шалаш. 68 Ночь прошла спокойно. Шапиро решил поберечь лейтенанта, и Жак проснулся сам, когда первые лучи солнца заглянули в шалаш. Монро сладко потянулся и вдохнул запах увядших листьев. Сорвав один из них, он поднес его к глазам. Лист был похож на дубовый, да и дерево, с которого срывали ветви, было таким же крепким. Здесь, на Ловусе, многое напоминало природу "планет северного типа" - миров, которые люди заселяли наиболее охотно. Вскоре к запаху увядающей листвы прибавился запах дыма. Монро выполз из шалаша и увидел весь личный состав команды. Хосмар сидел на руле, Шапиро фильтровал воду, а Лутц боролся с сырыми дровами, пытаясь оживить очаг. - Доброе утро, сэр! - радостно поприветствовал Тони лейтенанта и продолжил раздувать костер. - Сейчас будет настоящий чай, - пообещал Шапиро, демонстрируя прозрачную флягу, наполненную водой. - А пиявок там уже нет? - поинтересовался Жак. - Нет, пиявок я отфильтровал, - сказал Ральф и в подтверждение своих слов бросил во флягу таблетку дезинфектора. Таблетка зашипела, запузырилась, но никаких "животных" в воде не обнаружилось. Когда химикат полностью растворился, вода осталась такой же прозрачной. - Учись, двоечник, - наставительно произнес Шапиро, передавая флягу Лущу. - Сколько времени будешь кипятить? - Десять минут, - смело пообещал Тони. - Ну-ну. Отдав флягу, Шапиро окинул берега быстрым взглядом, и Монро отметил, что даже за кажущейся беззаботностью Ральфа скрывался бдительный часовой и внимательный разведчик. Река заметно сузилась, и до каждого берега теперь было не более пятидесяти метров. Как следствие, русло стало глубже, и уже не раз недалеко от плота появлялись плавники крупных речных обитателей. А Лутц продолжал колдовать у очага. Обломанным штыком он стругал маленькие щепочки и аккуратно укладывал их домиком. И вскоре костер перестал дымить, пламя стало жадно поглощать щепки, а во фляге образовались первые пузырьки. - В настоящем чае должна быть заварка, - напомнил Жак, рассматривая то один, то другой берег в бинокль. - Заменим фруктовым драже со стимуляторами, - пояснил Ральф. - В нем есть кофеин, так что имитация получится очень близкой. Один из кустов показался Монро подозрительным. Покрутив настройку бинокля, он заметил притаившегося в листве лазутчика. Это был пехотинец из армии тургана Швиборда. По крайней мере, его кожаная кираса была раскрашена в те же цвета. - Снять его? - коротко спросил Шапиро. - Да надо бы. А то еще нашлет дольтшпиров, и придется нам спасаться вплавь. Ральф быстро вскинул винтовку, и подозрительный куст пошевелился. Поняв, что его обнаружили, лазутчик пытался скрыться, но было уже поздно. Хлесткий звук выстрела прокатился от берега до берега, и тело, вывалившись из кустов, скатилось в воду. Ленивое прибрежное течение медленно развернуло свой неожиданный трофей, а затем уверенно потащило его за собой. Неожиданно рядом с плывущим трупом вздыбилась вода, и над вспененной поверхностью появилась огромная распахнутая пасть с частоколом кривых зубов. Спустя мгновение челюсти сомкнулись на добыче, и чудовище ушло на глубину, шлепнув по воде длинным плоским хвостом. Высокие волны разошлись по сторонам и докатились до плота, слегка покачав его и заставив пассажиров сдвинуться к самой середине. - Вот это рыба! - произнес Тони и, обратившись к Хосмару, спросил: - Как называется? - Не знаю, - признался перепуганный проводник и поправил свою вышитую шапочку. - Я об этом существе ничего не знаю. В этот момент в бревна плота что-то слабо ткнулось. То ли речной монстр, то ли поднявшийся со дна водоворот. Это едва заметное касание заставило всех вздрогнуть и на мгновение представить, как страшный хищник кружит где-то рядом, ожидая от людей малейшей оплошности. - Так он теперь... наверное, сыт, - не то спрашивая, не то утверждая, произнес Лутц. - Это как сказать, - покачав головой, возразил Шапиро. - Ты же не знаешь, сколько он жрет. И вообще, их здесь может быть целая сотня. Мысль о сотне подобных хищников не прибавила никому оптимизма, и дальнейшее путешествие продолжалось в тишине. Вскоре закипела вода, и Ральф приготовил для всех чай. Это несколько разрядило обстановку, а непривычный к кофеину Хосмар вообще стал излишне болтлив. Он рассказывал про свое детство, про обычаи своего народа и заявлял, что "братья Василия" - его друзья и он пойдет с ними до самого моря. - Море... - произнес Жак, ни к кому не обращаясь - Неизвестно, сколько нам еще плыть до него 69 Ночной стук в дверь поначалу не тронул спящего сознания Фредди Чингиса. Стук был настолько тихим и робким, что Фредди принял его за последствия этих ужасных таблеток Дневная неуемная сила сменилась вечерней слабостью и сильным поносом. К счастью, все закончилось еще до полуночи, и Фредди спокойно уснул, впервые за много недель. Между тем человек за дверью не унимался и был настойчив, так что его стук все же стал осмысливаться Чингисом как явление реальное и объективное. "Кто бы это мог быть?" - подумал Фредди, совершенно не желая просыпаться окончательно. Он никого не ждал, а хозяин квартиры - Михель, был на суточном дежурстве. Несмотря на все приключения, он вовремя успел на смену и был этому безмерно рад. Фредди помнил, как, проводив Царика, он еще какое-то время гулял по улицам и переворачивал одинокие автомобили. Эта буря молодой жизни и безудержной силы была прервана лишь приступом диареи. В результате он моментально вернулся в квартиру. Фредди бежал так быстро, что даже не запомнил подробностей. Мгновения, мелькание огней, ветер в лицо - и вот он уже в туалете. Стук повторился. Чингис спустил ноги на холодный пол и, пошатываясь, двинулся к входной двери. Подойдя к ней, он приложил ухо к поверхности с облупленной краской, отчего дверь казалась колючей на ощупь и уху было очень неудобно. И тут снова стали стучать. Однако едва началась серия этих надоевших звуков, Фредди глухо спросил: - Кто? Стук прекратился. - Кто там? - снова спросил Фредди, чтобы тот, кто стоял за дверью, понял, что ему не показалось. Сам Чингис прекрасно знал, как это бывает. Вроде скажешь слово, а никто не слышит. Или кто-то что-то слышит, а ты ничего не говорил. С того времени, как перестал работать на радио, он повидал много всякого и много чего узнал. Например, что нормальных людей в мире уже практически нет. - Мистер Цари-ик! Мистер Чинги-ис! - пропел кто-то замогильным голосом. На лестничной клетке было сильное эхо, и Фредди показалось, что там, - за дверью, его поджидает целый хор. - Уходите, или вызову полицию! - предупредил он. - Не нужно полицию. Я пришел говорить о деле, простонал хор голосов за дверью. - Кто вы? - Это я - Бертран Филсберг. Я пришел, чтобы все вам объяснить. Дело в том, что меня пытали, мне угрожали и, наконец, меня опоили... - Постойте, - прервал его Фредди. - Кто еще с вами? - Никого, я один. Честное благородное! Если не верите, посмотрите в глазок - я встану, чтобы вам хорошо было видно. Фредди отвел пальцем крышечку оптического устройства и посмотрел. Он ничего не увидел - в глазке была абсолютная темнота. - Вообще-то здесь мало света, - кстати сообщил человек, выдававший себя за Филсберга. - Насколько мало? - поинтересовался Фредди. - Да практически он здесь отсутствует. Наверное, разбили лампочку. - Наверное, - согласился Фредди. Голос за дверью по-прежнему звучал как целый хор, а иметь дело с множеством людей, похожих на Берти Филсберга, ему совсем не хотелось. - Хорошо, - сказал Чингис. - Подождите, я что-нибудь придумаю. И он ушел в комнату, чтобы поискать коврик или старое пальто. Пол возле двери был очень холодный, и Фредди совсем замерз. Вернувшись с одеялом Михеля, он постелил его перед дверью и встал на него босыми ногами. Стоять на такой подстилке было приятнее. - Я придумал, - сказал Фредди. - Посветите себе в лицо фонариком. Я хорошо помню, как выглядит мистер Филсберг. На самом деле Чингис говорил неправду. Он напрочь забыл, как выглядел их с Михелем бывший партнер, однако был уверен, что вспомнит его, если увидит. - Но у меня нет с собой фонаря, - растерянно произнес хор голосов. - Что, действительно? - Да, я не вру. - Тогда подождите, я принесу вам фонарь Михеля и просуну его в щель для почты. Вы посветите себе в лицо, а потом бросите его мне обратно. Договорились? - Да, договорились. Фредди снова побежал в комнату и вскоре вернулся с тоненьким фонарем-авторучкой. - Эй, вы еще там? - спросил он. - Конечно, я жду. - Держите фонарь, я его уже поймал. Нащупали? - Еще нет. - А так? - Да, теперь я его уже взял - отпускайте. "Сейчас отпущу, он пустится бежать, и прощай тогда фонарик, - подумал вдруг Фредди. - А Михель им очень дорожит. Не отдам!" Чингис потянул фонарь обратно, однако пальцы его соскользнули, а человек за дверью сказал: - Спасибо... Мне начинать светить? - Светите! - согласился Фредди, поскольку опасался, что незнакомец, получив фонарь, сразу убежит. "Ох, как же в голове все мутно! Как же все непривычно!" - жаловался сам себе Чингис. Раньше он хорошо отличал, когда у него бред, а когда реальное восприятие, а теперь все перепуталось. Эти таблетки совершенно смазали все границы реального и нереального. - Так хорошо? - прогудел хор голосов с лестничной площадки. - Сейчас посмотрю, - пообещал Фредди. Он приник к глазку и увидел какую-то страшную маску. Если бы он сам не попросил незнакомца осветить лицо, то подумал бы, что его пугают. - Ну что, вы меня узнали? - Нет, - честно признался Чингис. - Посветите в глаза. У мистера Филсберга они были цвета... В общем, посветите в глаза. Отвратительный на вид незнакомец приблизил лицо к самому глазку и зачем-то оттянул веки. От этого его физиономия стала выглядеть настолько ужасно, что Фредди решил, что бредит, и громко закричал: - А-а-а-а!!! - Почему вы кричите?! - А зачем вы оттянули веки? - Чтобы вам было лучше видно. Дело в том, что после аварии у меня несколько припухли глаза. - Ну хорошо, - сдался Фредди. - Я вас впущу, если вы поклянетесь, что с вами никого нет. - Клянусь! - торжественно произнес незнакомец. - Чем клянетесь? - Чтоб я сдох! "Что же делать? - пронеслось в голове у Чингиса. - Он поклялся, теперь мне нужно его впустить". Оглядевшись, Фредди поискал глазами хоть какое-то оружие, но увидел только толстую книгу под названием "Стряпаем сами", которая лежала на полке рядом с обувью. Фредди где-то читал, как спецагенты-изуверы убивали своих врагов книгами. "Сгодится", - подумал Чингис, взвесив на руке тяжелый фолиант. Затем он отпер оба замка, один из которых совсем не работал, и распахнул дверь. - Такой книгой можно убить, - сразу предупредил Фредди, показывая незнакомцу "Стряпаем сами". - Я могу войти? - Входите, только ноги вытирайте. - Хорошо, - согласился Филсберг: теперь Фредди его узнал. Гость ступил в прихожую и тщательно вытер подошвы ботинок об одеяло Михеля. "Михель меня убьет", - подумал Чингис, а вслух сказал: - Проходите. Филсберг прикрыл дверь и прошел в комнату. - Так, значит, вы с мистером Цариком здесь и живете? - Чаю хотите? - вопросом на вопрос ответил Фредди. Он надел штаны, майку и теперь чувствовал себя намного увереннее. - С удовольствием выпью чаю, - через силу улыбнулся Филсберг и дотронулся до своей головы. В некоторых местах она была выбрита и проклеена медицинским пластырем. - Тот еще видок, да? - сказал он, ища сочувствия. - Проходите на кухню - чай там. - Благодарю вас. Свет на кухне был значительно ярче, чем в комнате, поэтому Чингис и Филсберг имели возможность лучше оценить состояние друг друга. - А у вас только легкие порезы, - с завистью произнес Филсберг. - Это не важно, - сухо отрезал Фредди и включил нагревательный контур. Чайник моментально закипел, и Чингис быстро расставил чашки с блюдцами. - У вас какое-то дело? - напомнил он, бросая в чашки чайную пасту. - Вам покрепче? - Да, можно покрепче... Собственно, я пришел объясниться. Дело в том, что эти бандиты, все эти ужасные люди, они меня заставили, - сбивчиво начал Берти. - Я хотел как лучше - посоветовался с ними. А они говорят: давай отнимем треки, а самих щенков утопим в реке. Я сказал, это нехорошо, у нас и реки-то нет, а они - мы тебя убьем... Филсберг закончил рассказ и беспомощно развел руками. Затем поднял чашку и со свистом потянул горячий напиток. - Хороший у вас чай, - добавил он, поглядывая исподлобья на Фредди и проверяя его реакцию. Чингис потер ободранное лицо руками и снова напомнил: - Что по делу? - Думаю, нужно продолжить наше сотрудничество. - Вы еще хотите купить этот трек? "Хочу ли я?! - мысленно воскликнул Филсберг. - И он еще спрашивает!" - Сам я купить его не смогу, это слишком большая сумма. Но стать посредником в состоянии. - Хорошо, мы согласны попытаться еще раз, - сказал Фредди. - Вы говорите от имени себя и мистера Царика? - Естественно. Мы с ним единое целое, - заверил Фредди, а затем зевнул и добавил: - Ваши извинения приняты. Оставьте свой телефон и можете идти. Завтра днем мы вам позвоним. 70 Прошло два дня с того момента, как Билл Харченко вернулся из командировки. Все переговоры с авторитетами независимой журналистики прошли успешно, и Имперское торговое агентство получило необходимые гарантии. Билл насладился домашним уютом, посидел с женой и ребенком, но на третий день пошел на службу, хотя был премирован целой неделей отпуска. Придя в свой офис, он коротко поздоровался с секретаршей и пошел на представление к начальству. Что бы о нем ни говорили кадровые военные, он знал, как и что нужно делать. Гроссадмирал Петен принял его сразу. Он приветливо улыбнулся, пожал Биллу руку и даже хлопнул его по плечу: - В общем-то, Билл, вы практически наш парень. Даром что не нюхали солдатских носков. Харченко благодарно улыбнулся. Солдатских носков он действительно никогда не нюхал, но что такое носки их соседа по дому в Инсберге, городе на Малакене, где прошло его детство, Билл знал. Эти носки сушились на перилах соседского крыльца, и когда ветер дул с их стороны... - Честно говоря, Билл, не ожидал, что вы сумеете взять это дело под свой контроль и прижмете пройдоху Барнаби. Люди генерала Линкольна сообщили мне, что вы были там практически единственным настоящим мужиком... Я имею в виду, конечно, служебный аспект. Только служебный. Дальнейшая беседа с гроссадмиралом прошла в дружеской и непринужденной обстановке. Петен был доволен, что его подчиненный оказался толковым парнем, а Билл ушел, окрыленный фактом, что его, гражданского слизня, признал за своего сам гроссадмирал. Войдя в приемную, где находилась его секретарша, Харченко застал ее в объятиях Руди Хвалецкого - белокурого красавца с майорскими погонами. Руди был великолепно сложен, и даже Билл втайне удивлялся, что парень с такой внешностью еще не сделал карьеру в кино или модельном бизнесе. Впрочем, Зельда ему практически не уступала, и они были, что называется, звездной парой. - О, извините, босс, - произнесла она, отпуская Хвалецкого, а тот как ни в чем не бывало отрапортовал: - Доброе утро, сэр, я к вам. - Какие-нибудь проблемы? - Да вот вас давно не было, и накопились бумаги на подпись. -- Хорошо, оставьте папку и можете быть свободны. -- Да, сэр. Руди и Зельда обменялись страстными взглядами, и майор вышел. Харченко посмотрел ему вслед, а когда повернулся к секретарше, заметил ее презрительную гримасу. Он был для Зельды только боссом. Позволь он себе что-то большее, чем похлопывания по попке, и она сразу подняла бы скандал. - Зельда! - неожиданно громко произнес Харченко. - Немедленно ко мне в кабинет! - А что случилось? - спросила секретарша обычным, на всякий случай недовольным, голосом. - Сейчас все узнаешь, - резко ответил Харченко и грубо дернул Зельду за руку. Пораженная таким необычным для ее начальника поведением, девушка позволила затащить себя в кабинет, но, когда Харченко стал заваливать ее на письменный стол, она предприняла попытку остановить его. Однако это было нелегко. Билл воспламенился в одно мгновение и представлял из себя раскаленный кусок металла. Его страсть и огненная жажда лишили Зельду способности защищаться, и спустя мгновение она уже была в его полной власти, созерцая туманным взором то качающийся потолок, то лицо Харченко с оскаленными в улыбке безумного торжества зубами. Сам Харченко двигался, как автомат, поражаясь своей силе и выносливости. Трудная командировка, а главное, знакомство с Ханной привели его в состояние, к которому он втайне стремился всю жизнь. Это была та самая уверенность в себе, и именно о ней Билл столько слышал и столько читал. Теперь он мог практически все и больше ни в чем не сомневался. Билл видел себя несущимся табуном, он чувствовал себя ураганом, сметающим города, он ощущал могущество собственной стихии и ничтожность любого препятствия, встававшего на его пути. На пике совместного исторжения Билл и Зельда закричали, как два лесных существа, как дети нетронутой природы. Она восторженно и радостно, а он протяжно и предупреждающе - здесь была его территория и он не потерпит соперников. Когда все закончилось, Зельда надела то, что могла надеть, и села на краешек стола, приходя в себя и пытаясь осмыслить случившееся. - Все, можешь идти, - разрешил Харченко, тоже приводя себя в порядок. Зельда кивнула и молча пошла к двери. Уже взявшись за ручку, она обернулась и робко, с нетипичными для нее интонациями, спросила: - Завтра мне приходить? - На работу? - не понял Харченко. - К вам, - так же тихо пояснила она. - Приходи. В одиннадцать утра для тебя нормально? - В одиннадцать - нормально. Зельда уже открыла дверь, когда Харченко, что-то вспомнив, спросил вдогонку: - А что у тебя с Хвалецким? - Теперь уже ничего. 71 В комнате с низкими потолками, где гудели от напряжения пучки оптических кабелей, находился весь состав дежурной смены. Вот уже полчаса никто не отходил покурить и не заводил посторонних разговоров. Все операторы образцово и показательно выполняли свои обязанности. Целая панель мониторов была заброшена ради одного-единственного экрана. Именно по нему шла трансляция из кабинета финансового руководителя торгового агентства Билла Харченко. Сегодня финансовый босс выступал в несвойственной ему прежде роли сексуального гения. Сальные шуточки и смешки были позабыты на десятой минуте со времени начала спектакля, и дальше несчастные соглядатаи только жадно внимали и постигали сложную науку настоящего атлетического секса. Когда сеанс завершился полностью, вся смена из двенадцати человек с облегчением вздохнула, будто каждый их них принимал участие в этом удивительном и изнуряющем марафоне. - Подумать только, - произнес капрал Делон, разминая сигарету. - А ведь был обычным толстячком, подгребающим все, что плохо лежит. Откуда в нем такая силища вдруг появилась? - Его сегодня даже Главный хвалил, - в нарушение инструкции сообщил сержант Фокин. В его обязанности входило слушать самого Главного. - Но Главный хвалил его до, а не после того, как он отделал Зельду. - А может, у него крыша съехала? - предположил кругленький Олештосс. Ему не хотелось верить, что человек его комплекции может совершать такие подвиги в здравом рассудке. Это налагало на Олештосса новые неисполнимые обязательства. "Хорошо, что этого не видела моя жена", - подумал он и вздрогнул, когда кто-то шепнул: - Босс идет! Все операторы, словно мыши, разбежались по своим норкам, и нераскуренные сигареты тотчас исчезли в карманах и вспотевших кулаках. - Так, сук-кины дети! Пивко сосем или на службе стоим?! - Это была коронная фраза генерала Линкольна, и она означала неприятности для любого, кто ее слышит. - Старший смены! - Я, сэр! - прокричал капрал Делон. - Почему люди бездельничают?! - проревел Линкольн. Ответа на этот вопрос не существовало, ибо утверждать, что люди не бездельничают, означало противоречить начальству, а значит, подбивать всех на бунт и так далее, вплоть до суда военного трибунала. Заходить в пререканиях с генералом так далеко никто не собирался. Поэтому все молчали. Молчал и капрал Делон. - Какие новости? Покушение на императора? Заговор? Курение в туалете? - Только незначительный случай в кабинете финансового директора Харченко, сэр, - осторожно предложил капрал. - Что, опять спер миллион? Это не страшно и не важно. Этот толстый перец экономит империи миллиарды. - Там несколько другое, сэр... Есть видео. - Видео? - Генерал испытующе посмотрел прямо в глаза капралу, и тот невольно поежился. - Ладно, поставь. Делон повернулся юлой и, пробежав пальцами по кнопкам, запустил интересующий Линкольна файл. Звук был отличный, цвет тоже, и яркая динамичная картинка произвела на генерала ни с чем не сравнимое впечатление. Усилием воли он оторвался от экрана и сказал тоном, исключающим личное любопытство: - Сделай копию. Мне нужно это для работы. Как только дискета была готова, он сразу же ушел - работать. 72 Генерал Роберто Линкольн вернулся в свой кабинет и тщательно прикрыл дверь. Затем резким движением отодвинул в сторону большую картину. Там, за огромным холстом гидроимпрессиониста Пабло Петухова, Линкольн прятал свой мобильный командный пункт. Повинуясь нажатию кнопки, в стене распахнулись створки потайного шкафа и навстречу хозяину выехал металлический столик. Почти все его пространство занимала стойка, на каждой полочке которой был привернут ящичек с мигающими лампочками и контрольными экранами. От каждого из приборов тянулось множество проводков, которые уходили в стену и где-то далеко, внутри магистральных галерей, пробегали до спутниковых тарелок и ретрансляторов. Отсюда, из этого кабинета, генерал Линкольн мог изменить течение любой секретной операции, заглянуть в спальню премьер-министра и в туалет начальника штаба. Контроль за всеми стал главной идеей генерала Линкольна с тех пор, как он стал шефом имперской службы безопасности. Исключение составляли только простые граждане империи, и оттого они и были, как говорил Линкольн, основной сволочью. Эта неприязнь и даже враждебность по отношению к гражданам собственного государства были основаны на чувстве бессилия, которое испытывал Линкольн, понимая, что он не в состоянии досмотреть каждого из них. Подтащив к металлическому столику казенный стул, генерал занял место за командным пультом и открыл электронный файл, где скапливались донесения за последние сутки. "Беспорядки на сталелитейных заводах на Кубуте", "Драка на вручении премии Хаскера", - читал Линкольн, недовольно пожевывая губами. В отсутствие других событий, а может, от нерадивости, его подчиненные подавали какие-то сводки вечерних новостей. "Тайный сговор секты капингов", "Распродажа женских гигиенических салфеток по сниженным ценам! Спешите!". Генерал ничего не понял и прочитал еще раз. Когда до него дошел смысл написанного, он выругался громче и длиннее обычного, а затем немедленно связался с фильтровочным узлом: - Вы там чем занимаетесь?! Откуда в служебной сети реклама?! - закричал Линкольн. Ему начали что-то сбивчиво объяснять, но, так и не дослушав, генерал оборвал связь. Он в ярости боднул головой воздух и, чтобы привести нервы в порядок, достал из кармана дискетку с художествами Билла Харченко. Линкольн взвесил дискету на ладони и поставил на просмотр. И снова на него обрушился водоворот чужих страстей, таких страстей, что впервые за много лет они не оставили Линкольна равнодушным. Когда запись закончилась, генерал еще несколько минут сидел, уставившись в пустой экран, а затем, поборов желание поставить ролик сначала, вернулся к своим донесениям. "Предложение информации, порочащей доброе имя вооруженных сил", - прочитал генерал длинное название нового файла и, подумав, открыл его. Уже после первого абзаца Роберто Линкольн осознал серьезность этого документа. Информация о пропаже людей на Конфине была закрыта грифом "Совершенно секретно", и на поддержание этой тайны уже были истрачены десятки миллионов. И вот - возникла утечка. Кто-то пытается нажиться за счет интересов государства. Генерал тут же связался с бюро на Алокайне, откуда пришло это донесение, подписанное неким лейтенантом Кетлером. - Первый департамент, - представился генерал дежурному офицеру. - Мне - лейтенанта Кетлера. - Одну секунду, сэр, - с готовность отозвался дежурный, угадав в стальном голосе силу высокой власти. Скоро Кетлер был найден и соединен с генералом. - Нужно ли мне представляться вам, лейтенант? - спросил генерал, проверяя сообразительность офицера. - Нет необходимости, сэр. - Отлично. Что вам известно о поставщике информации? - Только то, сэр, что он является посредником и руководит одной из селфмейкерских компаний. - Одним словом - легальный террорист. - Согласен с вами, сэр. - Его имя? - В разработке, сэр. - Когда узнаете? - Думаю, в течение ближайших суток. - Хорошо. Линкольн помолчал. Этот лейтенант ему нравился. Возможно, потому, что говорил так, что слова только от зубов отскакивали. - Хорошо, - повторил генерал. - Держите меня в курсе дела, лейтенант. Лично. - Есть, сэр, - четко произнес Кетлер, и Линкольн не услышал в его голосе никакой лести, восторга или подобострастного дрожания. "Нужно будет навести о нем справки", - подумал генерал и, не произнеся больше ни звука, отключился. 73 Намазанный тональным кремом и прикрытый новым париком, Берти Филсберг почти ничем не отличался от себя прежнего. Напротив, легкая искра в окраске искусственных волос придавала ему налет сытости и надлежащего ухода. Приходивший на очередную взбучку Малыш Шварцвальд так ничего и не заметил. Он выслушал очередные напутственные слова и ушел, понурив голову. Это теленок был непрошибаем, однако Берти его не уволил - в последнее время ему все чаще хотелось быть хорошим. Впрочем, это не распространялось на Чингиса и Царика. Этих людей Филсберг считал своими личными врагами, и теперь он был просто уверен, что они "начал и первые". После Шварцвальда зашла Зизи Стриж. В отсутствие босса она выполняла роль руководителя. Теперь, когда Бертран вернулся, Зизи снова возвратилась к роли недоростка, злоупотребляющего алкоголем и крепким табаком. Они поговорили несколько минут, и Зизи, отчитавшись, ушла. Филсберг поправил парик, затушил окурок сигары и взялся за телефон. Подходило время важного звонка. - Мистера Роджера Поупа, пожалуйста, - попросил он и замер с трубкой в руке. - Да, мне назначено - он ждет моего звонка. Вскоре Берти услышал знакомый голос: - Привет, Бо. - Привет, Джи. - Я говорил с одним человеком... - Ну? - нетерпеливо откликнулся Филсберг. - Он сказал, что это дело провернуть можно, но только по-быстрому. Взяли, расплатились и по норам... - Ну так понятное дело... - начал было Бертран, однако Джи его прервал: - Не знаю, понятно тебе или нет, Бо, но этим делом занимается служба имперской безопасности. Если накроют, то любые самые страшные ожидания можешь смело умножать на десять. Под конец фразы голос Джи стал дребезжать, что говорило о его нервном напряжении. Джи здорово боялся. Впрочем, боялся и сам Филсберг, однако ему очень хотелось денег, да и сталкиваться с имперской службой безопасности ему еще не приходилось. - Короче, Джи, где, как и когда? - То есть ты готов рискнуть? - слегка удивленно спросил Поуп. - Да, я готов рискнуть. Только пригласи, пожалуйста, своих людей, а то мои все полегли. Внезапно... - Это как? Засыпались?! - Да нет, случайность, - успокоил партнера Филсберг, невольно вспоминая большой грузовик и руины старого склада. - Хорошо, я буду звонить тебе. - Звони. 74 Еще до того как отряд полковника Вильямса спустился в долину Энно-Вайс, с окрестных вершин исчезли беспокойные фигуры пехотинцев, а небо очистилось от быстрых силуэтов дольтшпиров. После очередного поворота дорога пошла круто вниз, и вскоре впереди завиднелись башни Люктинга, города, более величественного и значительно более населенного, чем Урюпин. Серая глина и горный камень, из которых было сложено большинство строений в Урюпине, здесь, в Люктинге, практически отсутствовали. Стены его зданий были белыми, а окна в них - большими. Город производил впечатление настоящего цивилизованного поселения, и все говорило в пользу местных жителей, если бы не высокие ветвистые конструкции, напоминающие мертвые деревья. - Гнезда дольтшпиров, - произнес Торрик, указывая на целые стаи этих крылатых аппаратов, кружащих над "деревьями", словно потревоженные летучие вампиры. - Никогда не видел ничего более омерзительного, - заметил полковник Вильямс и, подняв бинокль, стал внимательно рассматривать этот неспокойный рой. Между тем два "скаута" продолжали спускаться вниз, ровным шагом отмеряя последние метры перед победой или скорым избавлением. Покрывавшая замасленные корпуса пыль создавала впечатление неуязвимости этих стальных монстров, изуродованных страшными рубцами, но все же продолжавших свой марш. Должно быть, те, кто видел их движение, испытывали немалый страх. Ведь теперь, когда малый отряд перевалил через горный хре