- Сделаем, перезарядим, заправим.  Обоз у  нас в полном порядке. Сумели
сберечь и теперь только за счет него и держимся.
     В этот момент загудел сигнал вызова у рации Вильямса.
     - Слушаю, - отозвался он.
     - Сэр, мы уже разместились, - сообщила Саломея.
     - Хорошо, девочки, отдыхайте. Завтра механики посмотрят ваши "скауты" -
в полку есть мастерские.
     - Отлично, сэр!
     - Что-нибудь еще?
     - Нет, сэр, спокойной ночи.
     - Спокойной ночи, Салли.
     - Честно говоря, я и  не знал, что в имперской  армии женщины служат  в
ударных частях, - сказал Бертольд.
     - А у вас - нет?
     - Нет. Только  с  бумажками, на интендантских  службах  и все  такое...
Небось проблем с этими бабами?
     - Представь себе - нет. Они ветераны, по четвертому разу в кампании.
     - Ты серьезно, Сэм? - удивился Бертольд.
     - Вполне, Джонни. Ты бы видел, как они дерутся - до последнего патрона,
сжав зубы и... В общем, давай выпьем за них.
     - Давай, Сэм.
     Они  выпили  еще и немного  помолчали,  прислушиваясь,  как за  тонкими
стенами палатки все еще возбужденно переговариваются солдаты.
     - Слушай,  Сэмми,  ты, говоришь, был на Конфине, -  полковник  Бертольд
разлил остатки, а пустую флягу бросил на походную кровать.
     - Был на Конфине, будь он неладен.
     - А где стояла твоя часть во время войны?
     - Какой войны, Джон?
     - Ну как же, мы воевали -  были врагами. Ликонский  конфликт - помнишь?
Полгода самой настоящей войны.
     - Так это когда было, Джон.
     - Да не так  уж и давно. У меня там  друга  убило, поэтому для меня все
как сейчас. Где ты тогда воевал, на западе или на южном фронте?
     - Да  ты  чего, Джон, запьянел? Когда был  Ликонский конфликт, мне было
семь  лет...  -  возразил Вильямс.  Сказал и сразу протрезвел. Его  сознание
опалила  странная  догадка, и  стало вдруг  жарко,  а  перед глазами поплыли
фиолетовые круги.
     -  Постой, Сэм. Что-то  я  совсем  запутался, -  сказал в свою  очередь
Бертольд. - Тебе сколько лет?
     - Почти пятьдесят.
     - И ты говоришь, что во время Ликонского конфликта ты был ребенком?
     - Да, Джон.
     - Но мне пятьдесят  два, Сэмми! Мне пятьдесят два, и я воевал на западе
в чине майора! Это было только три года назад!!! Три, а не сорок лет, Сэм!
     - Не кричи, Джон... -  сиплым голосом произнес Вильямс. - У  тебя  есть
еще выпить?
     - Есть, - еле слышно ответил Бертольд и отер с лица неуместные слезы.
     Полковник Бертольд не боялся ничего, он смело шел в бой, он  решительно
командовал своими  людьми,  но  то, что с ним случилось, то, что случилось с
его солдатами, было страшнее всякого поражения, хуже всякой обиды.  Это было
просто несправедливо.
     Достав  из  походной  тумбочки еще одну  фляжку  и  два  стакана, более
подходящие  для  подобной  ситуации, Бертольд разлил армейский ром,  а затем
задал вопрос, который потребовал от него больших усилий:
     - Так что, Сэмми, какой сегодня год по твоей версии?
     - Пятьсот пятьдесят девятый от переселения Грегора...
     - А по-моему - пятьсот девятнадцатый от переселения  Грегора. И все мои
ребята - почти семь сотен человек, подтвердят тебе это.
     - Пока  мы здесь, Джон,  нет никакой разницы, какой сейчас  год. В этих
краях мы вне времени.
     - А я все еще надеюсь, Сэм, я надеюсь, что нас перебросит еще и еще раз
и, быть может, в конце  концов мы окажемся  дома. Только что  мне теперь там
делать?
     Они подняли стаканы и выпили. Солдатский ром незаметно  скользнул в  их
желудки, как будто это была обыкновенная вода.
     - Что я теперь скажу своим людям, Сэм?
     - Не знаю, Джонни. Меня радует уже то, что мы объединились. Вместе даже
помирать не так противно.
     - Тебе  хорошо говорить, ты находишься в своем  времени. А  я как будто
уже мертвец. - Бертольд вздохнул и, покрутив в руках пустой стакан, добавил:
- Но я с тобой согласен, вместе лучше.
     - И  потом...  -  продолжил Вильямс.  - Есть  еще маленький шанс, и  он
находится на искусственном острове - в море. Что это, я не знаю; может быть,
секретная инструкция, может, какая-то дыра,  в которую можно прыгнуть - и ты
сразу дома...
     - Ты предлагаешь двинуть к морю?
     - Да. У меня даже карта есть. Правда, она зашифрована, но кое-что я там
уже понимаю. В любом случае, Джонни, лучше, если есть цель.
     -  Лучше, - согласился полковник Бертольд. А затем вдруг добавил: - А у
меня дома дочка осталась. Лизой зовут... И теперь она моя ровесница.
     Бертольд смотрел перед собой замутненными глазами,  и было непонятно, в
сознании он или нет.
     - Главное для нас - вернуться. А что  будет потом, это  мы решим позже.
Еще неизвестно, в какое время мы попадем - может, в прошлое.
     - А сержант, говоришь, прожил здесь всю жизнь?
     - Да.
     - А его полк когда пропал?
     - В пятьсот двадцатом.
     - Понятно, значит, уже после нас, - угрюмо кивнул Бертольд. - Поэтому я
о нем и не слышал.
     -  О Пятьдесят  втором егерском много говорили, а вот о  вас ничего  не
было слышно, - заметил Вильямс.
     - Так решили начальники - тут я не сомневаюсь, - пояснил Бертольд. - На
Конфине-то, считай, победили вы. Мы ушли оттуда, получив лишь незначительную
компенсацию,  а потом,  значит,  пропал  мой полк.  Ну  и  понятно, что  все
притихли.  Вслед  за поражением  потеря  полутора  тысяч  человек.  Какой же
политик захочет такого позора?
     - А ты думал, отчего мы проваливались во все эти  дыры, Джон? - спросил
Вильямс.
     - Отчего же не думал?  Думал.  Так  долго думал, что,  наверное,  готов
согласиться с чем  угодно. Все дело в  пирамидах. Не  нужно нам было  ломать
чужие могилы - мерзко это.
     - Мерзко... - со вздохом согласился Вильямс.
     102
     На следующее утро весь личный состав полка был извещен о том, что, пока
они плутали в неизвестных мирах, у них дома минуло целых сорок лет.
     Сообщивший   эту  новость  полковник  Бертольд  опасался  волнений  или
массового психоза, но ничего  такого не случилось. Уцелевшие в жестоких боях
солдаты потеряли  всякую ориентацию во времени, и им трудно было осознать  в
полной мере, что же случилось на самом деле.
     - Это  чего же, моя  жена  теперь старуха? - спрашивал  один  пехотинец
другого.
     - Да она, может, померла уже.
     - А сколько же моему Хуберту? Сынишка у меня был годовалый.
     - Так он теперь, Холли, на пяток лет постарше тебя будет...
     - Да ты чего говоришь?
     - А вот то и говорю.
     К  Саломее  подошел капитан  Ольсен. Он  посмотрел  на  девушку  долгим
взглядом и сказал:
     - Теперь я понимаю, почему вы ничего не знали о конфликте на Конфине...
И вообще, вы еще не родились.
     - Увы, капитан, - грустно улыбнулась Саломея. - Вы заранее годитесь мне
в дедушки.
     - Дедушка Тэдди, - невесело усмехнулся тот.
     - Что? - не поняла Саломея.
     - Меня зовут Теодор Ольсен. Вот и получается - дедушка Тэдди.
     -  В  колонну!  - прокричал  лейтенант  Келли,  самый громкоголосый  из
офицеров полка.
     Солдаты тотчас бросились врассыпную  и  стали собираться у закрепленных
за подразделениями машин. Словно муравьи они  карабкались на  броню мощных и
неповоротливых  "лосфиргов",   самых  популярных  танков  времен  Ликонского
конфликта.
     Саломея  и  Бонн  забрались в  кабины  умытых  и  почищенных механиками
"скаутов", и все было готово к началу марша.
     Взрывая  землю  шипастыми  гусеницами  и  отравляя  воздух  испарениями
перегоревшего   кобальта,   бронированные   монстры    начала   века   стали
выстраиваться  в длинную цепочку. Колонна ползла  очень медленно, постепенно
вбирая в себя  обозные  транспорты, ремонтные  блоки и мобильную кухню, а  с
высоты кабины "скаутов" она напоминала серую обожравшуюся змею.
     - Теперь-то уж мы точно надерем задницу  любому Популару!  - крикнула в
эфир Бонн. - Каким бы он ни был, Первым или Вторым.
     - Согласна! - ответила Саломея. Вид длинной извивающейся колонны вселял
в нее уверенность.
     Ей  было радостно,  но  не  хватало самой малости. Рядом  с ней не было
лейтенанта  Жака Монро. Салли  очень  хотелось  надеяться  на  чудо,  но  ее
жизненный опыт свидетельствовал, что чудес почти не бывает.
     На горизонте разбежались  последние облака,  и яркое солнце залило  всю
долину от края и до края.
     "Скаут" легко шагал по пружинящей земле, протертые от пыли иллюминаторы
давали прекрасный обзор, а заполненные до  предела  патронные короба внушали
ощущение силы и полного контроля над ситуацией.
     Правда, механик  предупредил - боеприпасы не  подходят  по стандарту и,
хотя пушку не заклинят, будут ложиться не слишком кучно. Но какая разница  -
кучно или  некучно, если в любой  момент тебе в  короб насыплют  их столько,
сколько нужно.
     - Эй, Хафин, кажется, надвигается буря! - сообщила  Бонн, у которой, на
зависть Саломее, еще работала вся аппаратура слежения и наведения.
     - С чего это ты взяла?
     - С запада сплошной черный фронт надвигается!
     - На Петуме  молния попала в "дефендер" и  сожгла проводку, - напомнила
Саломея.
     - В чем дело, девочки? - вклинился в разговор полковник Вильямс.
     - Бонн заметила грозу.
     - Да,  сэр,  -  подтвердила  Бонн.  -  С запада накатывается  шквал. От
горизонта  сплошная чернота... Ах, дерьмо!  Это не гроза, сэр!  Это долбаные
дольтшпиры!
     - Ну  надо  же... - произнес  полковник, и  было  слышно, как он что-то
кричит коллеге Бертольду.
     С  высоты  великана "скаута" Саломея видела, как дрогнула бронированная
змея и "лосфирги"  стали выходить на правую обочину.  Солдаты-корнуэльцы  на
ходу спрыгивали с танков и отбегали  в  стороны,  давая  возможность технике
занять правильную позицию. Между тяжелыми танками неприкаянно  бегал  легкий
"КХ" полковника Вильямса.  Наконец и он уткнулся в один из "лосфиргов",  и с
его брони посыпались солдаты. Они  быстро заняли выгодные  позиции  и  стали
давать советы своим союзникам.  Бойцы Вильямса имели большой опыт, поскольку
заплатили за него дорогую цену.
     Тысячи дольтшпиров  надвигались на  противника нескончаемой лавой.  Они
летели  не  слишком  быстро, словно смакуя  скорую  победу и  желая продлить
удовольствие от ожидания,
     "Ну все, - подумала Саломея, - сейчас все поляжем".
     Дольтшпиры текли волнами,  словно черная  саранча, и было очевидно, что
не хватит  никаких  ракет и лаунчеров. К  тому же  устаревшие  "лосфирги" не
имели  даже ракетного вооружения. Только широкие, словно зев  дикого  зверя,
короткоствольные орудия.
     - Салли, сучка вздорная! - прокричала в эфир Бонн. - Я тебе все прощаю!
     - Я тебе тоже...  Бонн, - ответила  Саломея,  стараясь  настроиться  на
схватку, а не на неминуемую гибель.
     Справа и слева от  "скаутов" выползли танки корнуэльцев, словно говоря,
что  они помнят  о  двух  девчонках,  которые  собирались  умереть,  еще  не
родившись.
     В эфире прозвучала команда, и "лосфирги" сделали первый залп.
     "Слишком  рано",  -  подумала  Салли,  невольно  прослеживая  невидимую
траекторию кассетных  бомб.  Вскоре  их  белые  дымные цепочки разошлись над
тучами дольтшпиров и пошли к земле.
     "Только и всего?" - горестно усмехнулась Саломея,  однако  в тот же миг
кассетные  заряды  полыхнули  ядовитым  заревом  кобальтового  окислителя, и
облако огненных смерчей накрыло весь фронт атакующих дольтшпиров.
     Десятки  ярких  искрящихся вспышек указали на  то,  что  дольтшпиры, не
сделав ни одного выстрела, начали нести потери.
     Однако несмотря на  это,  из  дымных столбов снова  показались стройные
ряды "посмертных теней", которые на ходу перестраивались,  заполняя пробитые
в построениях бреши.
     - Ну ладно, - сказала Саломея и включила подачу боеприпасов.
     Промаслянные  снаряды  послушно  зацокали   по  транспортеру,  готовясь
бесчувственно выполнить свой долг.
     "Лосфирги"  сделали  второй залп,  и  снова плотная  сеть  их  огненных
посланцев вклинилась в строгие ряды дольтшпиров.
     Но это  была последняя  безнаказанная атака. "Посмертные  тени" подошли
уже достаточно близко и в следующую минуту уже обрушились на противника.
     Увидев, что на нее заходит звено  из четырех дольтшпиров, Салли сделала
несколько шагов  в  сторону  и,  действуя  на  опережение, выдала  несколько
коротких очередей. Ответные вражеские  снаряды  со злобным шипением  опалили
"скаут" горячим  дыханием и, пролетев в опасной близости, ушли в  податливую
землю.  Звено  проскочило  мимо,  и  Салли, сделав резкий  разворот, влепила
очередь  в замыкающего. Дольтшпир полыхнул яркой  вспышкой, и каскады  белых
искр обрушились в траву.
     Справа от Саломеи так  же надежно  действовала Бонн.  Ее  пушки коротко
огрызались  метким  огнем, и все новые снопы сверкающего  огня осыпались  на
холодную землю.
     Стоящие  по обе  стороны от "скаутов" "лосфирги"  старались  поддержать
слабый пол и били в  небо из  зенитных  пулеметов, а  пехотинцы, прячась под
гусеницами танков, отчаянно палили из автоматов.
     Минута проходила за минутой, и ожесточение боя все нарастало.
     103
     Хосмар споткнулся об оголившийся корень и растянулся на тропе, разбитой
недавно прошедшими войсками.
     Это были воины Популара  Второго, и их было  очень  много.  В некоторых
местах земля оказалась протоптанной до самого песка и жирной глины, а  трава
и тонкая прослойка чернозема были перемолоты тысячами солдатских башмаков.
     Чуть поодаль зияли бреши лесных просек. Здесь шли фехтовальные машины -
эспора.  Они  секли  лес, словно капусту, и  делали это  не со зла, а только
потому, что иначе не могли.
     Вся  эта  сила  двигалась  на  восток  -  в  сторону  горного   хребта,
отделявшего долину Энно-Вайс от бесконечных рядов пирамид.
     - Неужели  такая силища собралась лишь для того, чтобы добить  наших, -
сказал Тони, угрюмо глядя по  сторонам  и отмечая варварскую поступь  чужого
войска.
     - Едва ли, - ответил  Монро.  - Видимо, они отправились  на поиски тех,
кого мы случайно ловили в эфире.
     - Лейтенанта Келли?
     -  Да,  неизвестного  лейтенанта Келли,  у  которого  во  взводе  вечно
какие-то проблемы, - подтвердил Монро, вспомнив строгий голос.
     Теперь  эти  люди  были  где-то  в  долине  и,  возможно,  уже  приняли
героическую   смерть,   а  может,  достойно   отражали  превосходящие   силы
противника. В том,  что им пришлось или  придется  драться с врагом, имеющим
численный перевес, Монро не сомневался. Местные турганы  не решились  бы  на
войну,  если  бы сомневались в своей  победе. Такова  натура  всех драчливых
людей. Они не задираются, если не уверены, что могут победить.
     Ральф Шапиро  шагал молча. Он, как обычно,  был  в полной готовности  к
любым  неожиданностям - его глаза  напряженно  просеивали изуродованный лес,
отмечали  каждую мелочь.  Пробежавший в траве  зверек, взмахнувшая  крыльями
птица  или  качнувшаяся ветка мгновенно  просчитывались  безучастной счетной
машиной, которой за время нескольких военных кампаний стал Ральф Шапиро.
     -  Здесь  шли  большие  граху,  - сказал  Хосмар,  указывая на чересчур
широкие следы.
     Монро вспомнил схватку с этими великанами и невольно огляделся.
     Неожиданно в небе послышался шелест, похожий на шум  ветра, скользящего
по вершинам деревьев.
     Все одновременно подняли головы  и увидели  дольтшпиров, летевших очень
высоко. Так  много этих  страшных машин  никому  еще видеть  не приходилось.
Дольтшпиры двигались черной густой массой, и в некоторых местах их стая была
совершенно непроницаема для света.  По мере  движения  этого  злобного роя к
нему присоединялись все новые группы.
     - Популар Второй собирает войско со всей долины, - пояснил Хосмар.
     - Значит, напуган он здорово, - сказал Тони.
     -  Пойдем быстрее, - подтолкнул его Монро. Лутц вопросительно посмотрел
на Шапиро, но тот ничего не сказал и только послушно прибавил шагу.
     104
     Сонное  утро еще  только красило  крышу дворца в розоватый цвет,  когда
турган Мадраху вышел на балкон и сел на приготовленное кресло.
     Окинув свой город  хозяйским взором, Мадраху вздохнул. Он еще не  видел
дымящихся  развалин, черных провалов  на  месте  богатых домов и  похоронных
процессий,  следовавших  одна  за другой  к  большой  каменной  яме. Сегодня
Люктинг еще был мирным городом, но что будет завтра?
     Этой  ночью  ушел  военачальник  Вильямс и  увел  своих  людей. Тургану
доложили об этом тотчас же, едва только большие железные  воины  тронулись с
места и пошли на запад.
     Поначалу Мадраху  решил, что его план  сработал  и  теперь богатые дары
Популара Второго  ему  обеспечены,  однако случилось  непредвиденное. Вместо
того чтобы столкнуться друг с другом, оба военных отряда  слились  в один, и
теперь они стали вдвое сильнее.
     Пламенеющий расплавленным золотом  край небесного светила  поднялся над
горизонтом, и его лучи осязаемо коснулись лица тургана.
     - Скажи,  всемогущий  Окинола, как  поступить мне?!  - спросил Мадраху,
поднявшись с кресла и протянув руки навстречу наступавшему  свету. - Как мне
сохранить  свой город и свой народ? На  мне  тяжкий выбор. С  одной стороны,
посланцы огненного Одоса,  с  другой -  могущественный  владыка Популар. Дай
знак, Окинола! Дай знак мне - чего ожидать от грядущих дней?
     Казалось,  озадаченное словами Мадраху, светило замерло и, в  раздумье,
посылало на Ловус лучистое тепло. Но вот легкий ветер принес с моря туманную
дымку, и та загорелась алым заревом, едва коснувшись края Окинолы.
     Кровавые  сполохи закрыли полнеба,  а когда успокоились,  город Люктинг
еще отражал их страшное знамение.
     - Война, - сказал Мадраху и, повернувшись к ожидавшему слуге, сказал: -
Пусть поднимают материнские деревья - знак получен.
     Слуга молча  поклонился и  растворился  в  полумраке покоев,  а Мадраху
вернулся в кресло  и  стал смотреть на город, ожидая увидеть  восстановление
символов своего могущества.
     Тишина длилась еще только мгновение, а затем весь  Люктинг  содрогнулся
от ударов, исходящих из  самой земли Послышался металлический скрежет, много
раз  повторенный  бесконечным эхом  замкнутых дворов, и на месте разрушенных
материнских деревьев стали подниматься новые  исполинские растения,  сияющие
своей первозданной  синеватой чернотой. Словно стартовые  опоры  расходились
ветви, усаженные колдовскими плодами  - новенькими дольтшпирами. Разбуженные
солнечным  светом,   после   долгой   подземной  спячки,   они   подрагивали
заостренными  крыльями  и  медленно  расставались  со  столетними  кровавыми
грезами.
     Теперь им предстояло поработать наяву.
     Деревья   продолжали   скрежетать   и   распускать  свои   мачты-ветви,
высвобождая все новые и новые запасы истосковавшихся по небу дольтшпиров.
     "Вот  оно!  Вот оно, мое могущество! Вот она, победа, вот мой триумф  и
власть!"  -  торжествовал  разум  Мадраху,  а  из его  желтых  кошачьих глаз
катились слезы.
     Когда  солнце поднялось достаточно высоко  и весь город пробудился  ото
сна,   над  ним,  раскинув  ветви,  снова  стояли  материнские   деревья,  а
согревшиеся дольтшпиры совершали короткие пробные полеты.
     Турган вернулся в покои. Выпив  бодрящего  отвара  из лесных  трав,  он
отправился в приемную, где его ждали дела.
     -  Надеюсь,  Популар не  потребует от  нас  большего, мой господин, - с
поклоном сказал главнокомандующий армии Мадраху, согбенный годами Севол. Его
лицо  было  изрыто  морщинами,  а взгляд  излучал  нерастраченную  энергию и
мудрость.
     Турган молча прошел  к  столу  с  бумагами,  задумчиво  переложил  их и
произнес:
     -  Я сказал  его  посланцам, что  мы уже  понесли  большие  потери. Мне
показалось, они прислушались к моим доводам.
     -  Популар может  обмануть, -  высказал  свое мнение министр  слежки  и
контроля.
     - Я знаю, Восан, но у  нас нет другого выхода. Люди из  мира  Одоса все
равно уйдут - рано или поздно, а нам нужно жить здесь, в долине, и мы должны
быть с теми, кто живет вокруг нас.
     В приемной Мадраху появился посыльный офицер. Он выглядел взволнованным
и с трудом сдерживал свои эмоции.
     - Мой  господин, они  приближаются. Все небо на западе почернело  от их
безмерного количества!
     - Хорошо, - кивнул  Мадраху. - Я выйду  на  балкон, посмотреть, как это
произойдет...
     Выполнив свой долг, офицер ушел, а турган обратился к министру слежки и
главнокомандующему:
     - Приглашаю и вас, господа. Составьте мне компанию.
     Все трое, церемонным шагом и в строгом соответствии с табелью о рангах,
вышли на балкон. Следом за ними потянулись чиновники помельче.
     Слуга хотел принести напитки, но Мадраху его остановил. Тургана ожидало
не развлечение. Он собирался проститься со своими дольтшпирами.
     А  с запада неотвратимо, словно морской шквал, надвигался  объединенный
рой всей долины Энно-Вайс.
     - У  "братьев  Василия"  нет никаких шансов!  - дрогнувшим от  восторга
голосом произнес один из офицеров штаба.
     - Возможно, - Мадраху  посмотрел на материнские деревья, вокруг которых
уже летали  самые беспокойные дольтшпиры. Они слышали зов своих  собратьев и
сбивались  в  маленькие  группы,  чтобы  в   конце  концов  образовать  свой
собственный рой.
     Городские  зеваки  забирались на крыши, карманники безнаказанно  тащили
кошельки, и весь Люктинг оцепенел, будто одеялом накрытый бесконечной  лавой
дольтшпиров.
     - Все, пошли наши! - произнес все тот же беспокойный штабной офицер.
     - Пошли, - согласно кивнул Мадраху, видя,  как  пустеют его материнские
деревья.
     - Они вернутся, - сказал главнокомандующий Севол.
     - Вернутся, - опять согласился  Мадраху, провожая  взглядом  последнего
дольтшпира.
     105
     Подбитые танки горели ярким трескучим пламенем, вздымая к небу смоляные
столбы  черной копоти. Некоторые из них  еще продолжали  стрелять, посылая в
небо смертоносные цепочки  планирующих фугасов.  Такая  стрельба  не  давала
никаких результатов, и  снопы яростных  разрывов в  небе  только  прибавляли
ужаса картине беспощадной битвы.
     Та  часть   колонны,   где   стояли   "скауты",  подверглась   меньшему
истреблению,  поскольку дольтшпиры  бросались именно на эти шагающие  башни,
которые из-за своей подвижности казались им неуязвимыми.
     Саломея дралась  жестоко и  умело.  На  нее,  как и в  битве  на горной
дороге,  спустилась  одержимость,  и  лейтенант  Хафин,  выкрикивая  в  эфир
нечленораздельные звуки,  выжимала  из потрепанного  робота  все  возможное,
заставляла его делать такие пируэты, о которых она и сама не подозревала.
     Усталые  насосы гоняли масло,  горячие поршни  толкали стальные тяги, и
вся  конструкция  "скаута"  скрипела и  вибрировала,  держа скользящие удары
снарядов.
     В  коротких паузах рявкали  пушки  - и  дольтшпиры  рассыпались снопами
искр, а Саломея снова продолжала свой танец.
     - Салли, прикрой, у меня повреждение! - закричала в эфир Бони, но Хафин
ничего не слышала, охваченная лихорадкой боя.
     - Салли! Прикрой Бони! Саломея!  - надрывался полковник Вильямс. Вокруг
него  свистели пули,  снаряды с чавкающими звуками уходили в землю, но он не
обращал  на это внимания, глядя туда, где один из "скаутов" двигался, тяжело
приволакивая ногу.  Неповоротливый  робот  должен  был вот-вот  попасть  под
прицельный залп дольтшпиров, и Бони спасала только ее удачливость.
     Саломея продолжала сражаться, не  замечая,  в каком положения находится
ее  боевой товарищ. Полковнику была знакома эта ситуация, когда в пылу битвы
солдат  ничего  не  видит,  кроме  своих  врагов; в  немом бессилии  Вильямс
наблюдал, как дольтшпиры делают заход за  заходом, а Бони Клейст  становится
все труднее поворачивать свои пушки.
     Наконец Саломея услышала сигнал бедствия и поспешила  на помощь, однако
в этот момент тяжелый снаряд ударил  ее "скаут" в спину. Он прошел насквозь,
повредив  один  из  маслопроводов,  и  лишь  чудом   не  задел  генераторной
установки.
     Давление  в  системе  упало,  и   одна   из  опор  "скаута"   бессильно
подогнулась. Робот завалился на бок, подставляя себя под расстрел кружащих в
небе дольтшпиров.
     Прямо над  поврежденными роботами,  прикрывая их, стали рваться цепочки
фугасов. Наводчики тяжелых "лосфиргов" мастерски подрывали заряды в  опасной
близости, однако тем самым отсекали атакующих дольтшпиров.
     Машина Саломеи истекала пузырящимся маслом,  а аварийный  клапан все не
срабатывал  Салли  уже  решила, что "скаут"  погиб,  однако  клапан  наконец
щелкнул, и рабочая жидкость побежала по дублирующим каналам.
     Робот  Саломеи перевалился на  спину и,  подняв пушки, открыл  по врагу
яростный огонь. Возвращение в строй громадины-машины произвело на противника
ошеломляющее  впечатление.   С  ходу  нарвавшись  на   ее  шквальный  огонь,
дольтшпиры разорвали дистанцию  и неожиданно начали  оставлять  поле  боя по
всему фронту.
     Их  ополовиненная  орда  понеслась  к горизонту и  вскоре  растворилась
далеко на западе.
     Бойцы корнуэльского полка тут  же бросились тушить  горящие "лосфирги",
поливая их пеной из портативных генераторов. Они пытались  спасти героически
дравшиеся экипажи,  но по большей части сделать это было уже  невозможно. То
там  то  тут на землю складывали обгорелые  трупы  наводчиков,  механиков  и
командиров расчетов,  которые до  последнего момента  вели огонь, не покидая
пылавших машин.
     106
     Грохот  разрывов  и  яркие  зарницы,  ослеплявшие  даже  дневное  небо,
заставляли  Жака  прибавлять шаг, и  вскоре он и его  люди уже бежали сквозь
лес,  перепрыгивая  через поваленные  деревья. Хосмар  и тот  не отставал от
тренированных солдат,  придерживая  руками  свою длинную, не приспособленную
для путешествий по лесу хламиду.
     Над  самыми верхушками пронеслось несколько дольтшпиров. Один  из  них,
видимо  поврежденный, взорвался  где-то  позади,  рассыпав по  лесу холодные
искры.
     А Жак уже представлял себе пару "скаутов", которые  вели с дольтшпирами
неравный бой, и, казалось, только его - Жака Монро - появление могло  спасти
Саломею от смерти.
     Миновав заросли колючих  кустарников, Жак выскочил  на  берег  ручья  и
помчался по намытому песку.
     - Стой, лейтенант!  - крикнул Шапиро, хватая Жака за рукав. - Не спеши,
здесь  может быть  засада - Монро  остановился. Взрывы ухали совсем рядом, а
дробный стук автоматических пушек говорил о том, что "скауты" еще живы.
     - Воздух! - заорал Тони и плюхнулся на землю.
     Монро и Ральф тут же упали следом, а Хосмар задержался, и Луцу пришлось
сбить его подсечкой.
     Разрезая  воздух  острыми  как  бритва  плоскостями,  сотня дольтшпиров
пронеслась по руслу ручья и исчезла за поворотом.
     - Нужно быть наготове, - бросил Шапиро, поднимаясь на ноги и вытряхивая
песок из ствола винтовки,
     - Нужно  торопиться!  - Монро будто  не слышал его  слов,  глядя  в  ту
сторону, куда умчались дольтшпиры.
     Черные столбы дыма поднимались в небо, и вместе с ними уносились чьи-то
жизни. Жак будто видел их среди жирных хлопьев траурной копоти.
     Издалека  снова послышался хищный шелест отточенных плоскостей, и новый
отряд дольтшпиров лег на крыло, вписываясь в крутой изгиб русла.
     Лутц вскинул  винтовку и выстрелил из  подствольного гранатомета. Заряд
ударил точно в цель, и крылатый монстр врезался в песок, а  затем взорвался,
разлетевшись на миллионы светящихся осколков.
     -  Ты  что  делаешь, придурок?! -  закричал  Шапиро, на  всякий  случай
выстрелив в  еще один  дольтшпир  Ральф  не знал промахов, и  вторая машина,
скользнув вниз, врезалась в дно ручья.
     Хосмар вскочил и побежал в глубь леса, а Жак приготовил винтовку, чтобы
держать оборону.  Однако  дольтшпиры, словно  не заметив потерь,  проскочили
дальше - в данный момент у них были другие задачи.
     107
     Не слишком углубляясь  в  чащу  и придерживаясь  русла ручья, маленький
отряд  Жака Монро  вышел  из  леса  и оказался  на краю огромного  открытого
пространства, на котором еще кипел жестокий бой.
     Темные точки неизвестных машин посылали в небо цепи светящихся зарядов,
и  те  подрывались  со  страшным  грохотом,  проходя  через толщу  скоплений
дольтшпиров.  Однако  черная саранча  была столь многочисленна, что, хотя  и
гибла десятками, продолжала посылать вперед свои поющие жала.
     Боевые  машины  горели,  но  продолжали  стрелять. Слабый  ветер лениво
относил  в сторону черный дым,  непроницаемый,  как выливающиеся из  бутылки
чернила.
     На другой стороне ручья, метрах в  ста от Монро и его  товарищей, среди
кустов и деревьев прятались войска Популара Второго.
     - Они нас не видят, - сказал Тони.
     - Но что  толку, - с досадой произнес Жак. - Они пойдут в атаку,  когда
дольтшпиры сделают свое дело.
     Затаившиеся в  чаще  фехтовальные машины  нервно  пощелкивали ножами, а
большие граху поигрывали дубинками, то выпуская, то убирая обратно их острые
лезвия.
     Простые пехотинцы, словно мигрирующие  муравьи,  переливались потоками,
вытягиваясь вдоль всей линии леса.
     - Нужно предупредить своих,  - предложил Монро,  однако все  знали, что
его рация все еще не работает.
     - Это  несерьезно, лейтенант. Посмотри на небо -  двадцать или тридцать
шагов, и нас нашпигуют поражающими элементами, - предупредил Шапиро.
     - Он прав,  сэр, - поддержал Ральфа Лутц.  -  Это форменное безумие. До
них километра полтора, не меньше.
     - Они нас не  тронут, - сказал  Жак, чувствуя, как  вместе со словами к
нему  приходит  непоколебимое  убеждение.  -  Сейчас  они  думают  только  о
"скаутах" и об  этих  самоходках, -  добавил он, но  лишь  для  того,  чтобы
уверить своих спутников.
     - Он дело говорит, - неожиданно поддержал Монро Хосмар. - Нужно бежать,
а то беды не миновать.
     - Ты смотри как разговорился! - удивился Тони.
     - Хорошо, я тоже согласен с лейтенантом, - произнес Шапиро таким тоном,
будто знал, что Монро лжет, но все равно пойдет под его командой.
     - Эх, ну  раз все спятили, то и я с вами,  - решился Тони и  сплюнул. -
Рванули!
     И они побежали через поле.
     Небо  наполнилось еще большим количеством больших и маленьких роев. Они
взлетали к самым  облакам, проносились над землей так  низко, что казалось -
вот-вот  заденут  бегущих  людей,  однако  этого не происходило.  Дольтшпиры
видели только отчаянно сопротивляющиеся машины  из  мира Одос,  огрызавшиеся
пороховым пламенем и выставляющие на  пути "посмертных теней"  целые фонтаны
непроходимого огня.
     Между  тем Монро  бежал  вперед, растеряв последние  остатки страха. Он
видел только два высоких  силуэта - двух роботов,  похожих на отмахивавшихся
от надоедливых насекомых великанов.
     Дольтшпиры наседали все настойчивее, и вскоре один из роботов упал. Жак
едва не закричал в полный голос. Ему показалось, что рухнул "скаут" Саломеи.
     Танки,  теперь  Жак  рассмотрел  их  лучше,  стали  бить  по  скоплению
мечущихся в воздухе дольтшпиров, не давая им добить роботов.
     В этот момент под  ноги Монро попался камень,  и он растянулся  во весь
рост.
     - Ты ранен?! - прокричал Шапиро.
     -  Нет! Беги! - ответил ему Жак,  вскакивая и  продолжая бег. Теперь он
видел, что сбитый "скаут" снова стоит на ногах, и это добавило Жаку сил.
     Неожиданно   вся  армада  дольтшпиров   начала  отступать,   и,  словно
подхваченные порывом ветра мотыльки, они понеслись прочь, оставив  поле боя.
Вскоре их рой затерялся где-то вдалеке за лесом.
     - Что это с ними? - удивленно спросил Тони, переходя на шаг.
     Остальные  тоже остановились,  а Хосмар пробежал  еще  немного и просто
опустился на землю, обессилев от быстрого бега.
     -  Как будто даже  светлее стало,  - сказал  Жак и,  подойдя к Хосмару,
рывком поднял  его на ноги. - Держись,  осталось пройти совсем немного. Вон,
нас уже заметили!
     И  действительно,  со  стороны  чадящих  танков, до которых  оставалось
пройти каких-то три сотни метров, на них уже смотрели солдаты.
     - Я  все... равно не... могу, -  простонал Хосмар и хотел снова упасть,
но Шапиро пришел лейтенанту на помощь, и вместе они  заставили Хосмара  идти
дальше.
     -  Бро-о-осте меня,  - хныкал  тот, придерживая  спадающую шапочку,  но
Шапиро  и Монро продолжали  его тащить,  а Тони, чтобы взбодрить проводника,
стал обзывать его "урюком".
     Вскоре среди незнакомых  тяжелых машин  Жак заметил  легкий танк  "КХ".
"Кекс", как назвали  его солдаты. Танк был всего один, и это  могло означать
все, что угодно.
     - Кажется,  это Вильямс, ребята! - обрадованно воскликнул Тони, заметив
на броне "КХ" ссутуленную фигуру.
     Он помахал  полковнику  рукой,  но тот  неожиданно спрыгнул  на землю и
что-то  закричал.  Полковник кричал, указывая  руками  в  сторону  леса,  и,
обернувшись, Монро увидел стелившуюся по самой земле массу дольтшпиров.
     Они казались лавой мчащихся всадников, вложивших в последний бросок всю
свою  решимость.  Точно гигантская  змея, этот поток  подрагивал  смолистыми
боками и продолжал стремительный полет, уже избрав себе главные жертвы.
     Дольтшпиры  неслись прямо на подраненных "скаутов", будто  только в них
видя причину своих неудач.
     Поняв, что их не остановить и ничего сделать больше нельзя, Жак оставил
Хосмара и, вскинув винтовку, открыл огонь по атакующим.
     Следом за Монро начал стрелять  Шапиро, его поддержал  Тони, и  еще две
сотни  незнакомых  Жаку  солдат  стали  палить  из   стрелкового  оружия   и
подствольных    гранатометов,   стараясь   хоть   как-то   ослабить    удар,
предназначенный двум "скаутам".
     Стремительно  катящийся  таран  дольтшпиров   нес  потери,  дробился  и
извивался, но практически не терял своей мощи.
     Запоздало ударили  орудия танков, однако  сделать  точный выстрел  было
невозможно.  И  только  отчаянный  огонь  самих  "скаутов"  слегка  ошеломил
передние   ряды  атакующих,  но  следующие  за  ними  решительно  продолжали
движение.
     Роботы, как заколдованные, стояли  на  месте,  вибрируя  от  непрерывно
работавших  пушек,  которые  захлебывались  собственной   яростью  и  веером
рассыпали горячие гильзы.
     В  какой-то миг коллективный  разум  роя принял  решение, и  дольтшпиры
мгновенно разделились  на  два потока  - две  пилы,  составленные  из  остро
отточенных крыльев.
     Они  действовали стремительно и  мгновенно, но один  из  роботов все же
попытался спастись, слегка присев и вскинув для защиты уже ненужные пушки.
     Послышался скрежет, дробящие удары,  и рваные  куски металла взлетели в
воздух, словно обрывки фольги.
     Поток   дольтшпиров  понесся  дальше   и  вскоре  исчез  из   виду,   а
обезображенные "скауты" повалились на землю.
     Забыв  обо  всем  на  свете,  Жак  помчался  что  было  духу.  Опередив
остальных,  он,  вконец обессиленный, подбежал  к  поверженному  "скауту"  с
оторванными манипуляторами и вскочил на его испещренную пробоинами грудь.
     Добравшись  до кабины,  Монро прилаженным  к винтовке штыком  попытался
вскрыть  запертый  изнутри  люк. Его желание спасти  Саломею было  настолько
велико, что прочный штык сломался.
     Монро растерянно посмотрел на упавший обломок, затем на  невредимый люк
и  тут услышал, как  чья-то ослабевшая рука  медленно  поворачивает  рукоять
замка.
     Запоры лязгнули, и крышка люка слегка отошла.
     Жак тут  же  подхватил  ее и  резко распахнул,  а  ему на  руки  выпала
обессиленная Саломея.
     Она  была  вся  в крови  и что-то пыталась говорить, но Жак прижал ее к
себе и стал баюкать, как ребенка:
     - Я все знаю, любимая. Молчи. Теперь уже ничего не нужно говорить...
     За его спиной прогремел залп уцелевших "лосфиргов".
     Шапиро,   Лутц   и   полковник   Вильямс  уже  были   вместе  и  что-то
сосредоточенно обсуждали, махая руками в сторону укрывшихся в лесу отрядов.
     Заполыхали деревья, столбы взрытой земли взлетели к  небу, однако часть
фехтовальных  машин   и  соединений  пехоты   все  же  пошла  в  атаку.  Они
стремительно надвигались  на израненную колонну, но  продержались только  до
третьего залпа, когда огненный смерч поглотил их целиком.
     Через минуту ветер развеял клочья перегоревшего дыма, и  на почерневшей
земле не оказалось никого.
     108
     Саломея очнулась, когда поредевшая колонна была уже на марше.
     Она  открыла глаза  и увидела  только полумрак,  прорезаемый  струйками
света, проникавшими сквозь смотровые щели.
     Салли поняла, что она внутри  бронемашины,  возможно той, на которой ее
подвозил  капитан Ольсен.  Стоило ей пошевелиться,  как она ощутила на  теле
тугие повязки.
     "Ну  да,  я  же ранена", -  Салли вспомнила,  что было  перед  таранным
ударом.
     За  секунду  до столкновения с  потоком  дольтшпиров она успела поднять
манипуляторы, и основной удар пришелся на механизмы пушек.
     Затем  падение  и темнота. Она потеряла сознание. А потом... Потом  был
капитан Ольсен. Он помог ей выбраться из кабины и понес ее на руках.
     Саломея помнила, что позже она начала бредить.
     Она видела  Луща и Шапиро, солдат, которые ушли вместе с Жаком Монро. А
еще она видела Торрика, который странно двоился у нее в глазах.
     "Ужас", - подумала Саломея и, нащупав рукой стальную  скобу, попыталась
подняться. Она опасалась, что почувствует  боль и слабость - такое случалось
при  прежних ранениях, но оказалось, что на  этот раз  ей повезло. Небольшое
жжение в некоторых местах и заплывший правый глаз - вот и все повреждения.
     "А что же с Бонн? - вспомнила она. В те последние секунды перед тараном
она  уже не видела, что  происходило с  ее  напарницей. - Надеюсь, она  тоже
отделалась царапинами". Однако тут же  Саломея подумала, что,  если бы  Бонн
ранили, она лежала бы вместе с ней. Места в бронемашине было достаточно.
     Правда, Бонн могла  отделаться еще легче,  ведь  для  нее  это  было  в
порядке вещей.  Должно  быть, она ехала на броне танка и  смеялась, позволяя
солдатам лапать себя. Эта разбойница уже признавалась Саломее, что хотела бы
оценить "корнуэльских мужиков". При  этом она смеялась так заразительно, что
Саломея не могла на нее сердиться.
     Ухватившись  за скобу покрепче, Хафин подтащила себя ближе к  горловине
люка и, собравшись с силами, толкнула его крышку.
     Яркий свет ударил в  глаза.  Салли  зажмурилась и не  сразу поняла, кто
сидел на броне рядом с люком. Прикрывая глаза ладонью, она взглянула еще раз
и не поверила себе.
     "У  меня снова бред", - решила девушка, однако лейтенант Монро не таял,
не  растворялся в воздухе,  а, напротив,  становился все  более  осязаемым и
живым.
     - Жак, - произнесла она, не узнавая собственный голос. - Жак, это ты?
     Монро  обнял ее  бережно, чувствуя  под руками  твердые жгуты  бинтов и
бандажа.
     - Это действительно я, - сказал он. - И я больше никуда не уйду.
     - Никогда-никогда? - спросила Саломея.
     - Никогда,  -  поклялся Монро и  осторожно  поцеловал  Саломею  в  нос,
единственное место на ее лице, не покрытое ссадинами и ушибами.
     Так, обнявшись,  они  просидели  несколько минут,  раскачиваясь  в такт
припадающему на ухабистой дороге бронетранспортеру.
     Вскоре справа показались окраины Люктинга  и все тот же знакомый экипаж
Мадраху.
     Турган сам,  не дожидаясь слуг, соскочил на  землю  и побежал наперерез
колонне, выкрикивая:
     - Пощадите, я не хотел! Меня заставили! Вы уйдете, а моему народу здесь
еще жить! Пощадите!
     Сидевший на  головной машине  Вильямс  взмахнул рукой,  и  танки  стали
притормаживать. Солдаты угрюмо  посматривали то на незнакомого им серолицего
человека, то на зловещие конструкции, раскинувшие свои ветви над городом.
     - Что ты хотел нам сказать,  Мадраху? - спросил Вильямс, когда его "КХ"
сбавил скорость.
     - Не разрушайте мой город, военачальник Вильямс!  Прошу  вас! У меня не
было  другого  выхода,   кроме  как  поддержать  Популара!  Он  здесь  самый
могущественный турган... Простите меня, я старался для своего города.
     - Мы уходим,  Мадраху. Мы уходим,  чтобы никогда не  возвращаться сюда,
но, если кто-то попытается остановить нас на  горной дороге, мы дотянемся до
Люктинга и твой город опустеет, как опустели твои сухие деревья!
     Последнюю  фразу  Вильямс  буквально  выкрикнул и  указал на чудовищные
ветвистые сооружения, на которых почти не осталось дольтшпиров.
     С небольшим запозданием подбежали слуги Мадраху и тоже  стали кланяться
вместе со своим господином.
     Колонна  снова  зарокотала  двигателями,  и  танки  покатились  дальше,
обдавая стоявшего на обочине Мадраху копотью выхлопов.
     -  Кто  это? -  спросил Жак,  когда Мадраху, узнав Саломею,  помахал ей
рукой.
     -  Правитель этого  города. Он никак  не мог определиться  и все  время
врал.
     109
     Тяжело   переваливаясь  через  попадавшиеся  под   гусеницы  булыжники,
испещренные    рубцами   "лосфирги"    поднимались   по    горной    дороге.
Солдаты-корнуэльцы  тревожно  оглядывались,  не  доверяя  горам  и  глубоким
ущельям, из которых в любую минуту могли появиться дольтшпиры.
     Саломея  их  понимала.  Всего  лишь  несколько дней  назад она  ожидала
именного этого, и не напрасно.
     Теперь  она сидела на броне рядом с Монро и в его объятиях  чувствовала
себя защищенной.  Ничего  похожего она  не испытывала даже  в  кабине своего
безотказного "скаута". Но теперь его не было. Не было  машины Бонн Клейст, и
ее самой тоже не было. Остался в этой