оящего целлюлозного бутрума радовали глаз и создавали иллюзию единения с природой. А единение с природой было Птючу вовсе не чуждо. Наконец все двенадцать пончиков упали в пакет и лавочник лично посыпал их пудрой из старой чугунной дробилки. Потом он потряс пакет, чтобы пончики покрылись ровным слоем сахара, и только после этого протянул пакет Густаву: -- Пожалуйста, сэр. С вас полтора кредита. -- Конечно, -- кивнул Птюч и выложил на прилавок пятерку. Такова у него была традиция -- платить за пончики не меньше пяти кредитов. И лавочник понимал своего клиента. Размер чаевых заставлял его быть предупредительным и необыкновенно внимательным, хотя иным посетителям он незаметно мог и плюнуть в пакет, пока они рылись в кошельках, выискивая мелочь. Густав вышел на улицу и тут же вернулся к первоначальной, врожденной своей суровости, не замечая ласкового солнца, красивых девушек и сонного полуденного ветерка. Забравшись в машину, он привычно огляделся по сторонам и осторожно выехал на дорогу, снова направившись в сторону базы. Ему оставалось проинспектировать всего две пулеметные вышки, ну а потом можно будет позволить себе съесть все двенадцать пончиков. Они так и манили, расслабляя решимость Густава и наполняя салон машины нестерпимым ароматом, вызывающим судороги голодного желудка. Вот и ограда базы. Здесь она была даже выше, чем в других местах, и хранила следы покраски. Должно быть, военные хотели гармонично вписать базу в гражданские постройки города, но потом плюнули на это, и теперь бетонная стена была похожа на шкуру дохлого животного, пролежавшего на солнце не менее недели. Проехав вдоль ограды метров двести, Густав остановился напротив входа в небольшой магазинчик, торговавший всякой мелочью и не приносивший ни гроша прибыли, да и не рассчитанный на это. Птюч выбрался из машины и, бросив взгляд на стоявшую напротив сторожевую вышку, зашел в магазин. За прилавком стоял худой загорелый человек в клетчатой рубашке и с трехнедельной седой щетиной на впалых щеках. -- Добрый день, -- сказал Густав и улыбнулся. -- Здравствуйте, мистер. Чего-нибудь хотите купить или зашли посмотреть на меня? -- Посмотреть на вас? -- Птюч удивленно поднял брови. -- Ну да, как-то ко мне зашел один парень и очень обрадовался, когда увидел меня за этим прилавком. Он закричал: мистер Салливан, это вы? А я ему сказал: а в чем дело? А он мне и говорит, слышал, дескать, что вы умерли... Салливан замолчал и, достав из кармана старую зубочистку, воткнул ее в рот. -- Ну а что же вы? -- поинтересовался Густав, оглядывая полки магазина и прикидывая, что бы такое купить для оправдания визита. -- Я сказал ему -- не дождешься, и наподдал пониже спины. -- Это правильно, -- согласился Густав. -- А нет ли у вас штопора? -- Штопор? Штопор у меня найдется. Только какой вам нужен -- винный или для алезийских огурцов? -- А зачем для огурцов штопор? -- Внутри у них косточка находится -- очень ядовитая. Поэтому, как только огурец срывают, из него этим штопором выкручивают косточку и выбрасывают... А огурец можно съесть. -- Здорово. Но мне нужен обычный штопор, а в алезийских огурцах я не разбираюсь. Салливан довольно улыбнулся и полез под прилавок искать затребованный предмет. А Густав снова оглянулся и посмотрел на вышку через грязное стекло витрины. -- Что, интересуетесь военной службой? -- неожиданно спросил продавец и положил на прилавок старый нож для прививки саженцев. -- С вас двадцать кредитов. -- Да нет, просто подумал, что вам, наверное, надоело смотреть на эти вышки и стену. -- Конечно, надоело, тем более что солдаты сейчас пошли -- лишь название одно. -- Это вы к чему? -- спросил Густав, выкладывая на стол деньги и забирая ненужный ему предмет. -- Это я к тому, что службу несут не по правилам. Целую смену курят и морды выставляют -- стреляй не хочу. Но это еще ерунда, вот если подняться в мою комнату, на второй этаж, то прямо из окна можно увидеть электрический щиток, который висит на стенке вышки. Одна пуля -- и пожалуйста, замыкание. А замыкание -- девяносто процентов, что ворота сами откроются. -- Да ну? -- восторженно заулыбался Густав. -- А откуда вы это все знаете? Салливан выдержал королевскую паузу, а затем сказал: -- Двадцать лет прослужил в императорской армии. В отставку вышел сержантом, получаю пенсию. -- Тогда все ясно, -- произнес Птюч, готовый пожать старику руку. -- Ну ладно, всего вам хорошего... -- И вам того же, -- покивал головой Салливан. Густав вышел из магазина и уже без прежней неприязни посмотрел на высокую стену. Теперь он знал, где у нее слабое место. Забравшись в машину, Птюч принялся наконец за пончики и, съев их все до одного, почувствовал себя почти счастливым. Дел впереди было еще много. Предстояло рассортировать людей и выбрать из них лучших. Затем доставить их в город и рассадить по крышам. Еще следовало держать связь с генералом Фолсберри, который должен был позаботиться, чтобы ни один истребитель и ни одно десантное судно на орбитальных позициях не могли прийти на помощь местному гарнизону. 99 Ранний утренний час застал Майка в головном офисе Отто Либнера. Заспанный связист банка тоже был поднят из постели чуть свет, чтобы попасть в рабочие часы на Паккайдоне, планете, где находилась штаб-квартира "Клаус Хольц компани". Либнер самолично проверил депешу, которую составил Майк, и трясущимися от волнения губами пролепетал, обращаясь к связисту: -- Все, Клузенбах, можешь отправлять. И пусть нам повезет на этой неделе. -- Все будет в порядке, сэр, -- заверил банкира Майк. -- Компания обязательно заплатит, ведь они переправили на Малибу уже половину оборудования. Не тащить же его обратно. К тому же вы здесь вообще ни при чем... -- Ах, молодой человек! Как это я ни при чем?! Как это Отто Либнер может быть ни при чем? Банкир выскочил из-за стола и стал нервно расхаживать по офису, стараясь не смотреть на манипуляции связиста. Лист с текстом постепенно втягивался сканером, и каждая буква стремительно улетала в космос, чтобы вызвать бурю в правлении "Клаус Хольц компани". О, что это будет за буря! Ведь Майк потребовал пятьсот миллионов в течение семидесяти двух часов и пятьдесят процентов от будущих прибылей. И что такое жизнь человека в сравнении с "Клаус Хольц компани"? Либнер уже пожалел, что согласился предоставить свою линию. Да что линию -- счет Майка уже находился в Инновационном Банке Либнера, и тут, как ни доказывай, все равно окажешься крайним. От немедленного отступления и прекращения передачи депеши Либнера удерживали только полагающиеся ему проценты банковской комиссии за обработку этой огромной суммы. Сожрав весь текст целиком, сканер победоносно просигналил и отключился, экономя электричество. Связист поскреб нечесаную голову и вопросительно уставился на хозяина. -- Посиди пока! -- раздраженно сказал Либнер. -- Не видишь, я еще не решил, что мы будем делать дальше! Связист пожал плечами и, отвернувшись, зевнул во весь рот. Глядя на него, Майк тоже едва сдержал зевоту. Внутри он чувствовал пустоту и странную бестолковость -- результат бессонной ночи, проведенной с Мэнди. Удивительно, но их отношения совершенно не походили на то, что у Майка бывало с Дилией. Правда, вначале случился конфуз. Едва Майк набросился на Мэнди, точно ненормальный, она открьша глаза и в ужасе отпрянула: -- Но ведь ты не Дьюк! -- Ну и что?! -- с удивлением и отчаянием спросил Майк. Оттого что Мэнди вспомнила о Лозмаре, он испытал незнакомое ему прежде мучительное чувство ревности. И особенно его ранило то, что ревновать приходилось к мертвецу. -- Твоего Дьюка больше нет. Я его убил! -- признался Майк, не зная, какая на это последует реакция. Однако Мэнди только рассмеялась, удивительно звонким и приятным смехом. -- Ты убил Дьюка? Этого не может быть. Дьюк, он большой и сильный, а ты... -- И все-таки я убил его, -- сквозь зубы процедил Майк, и тогда Мэнди ему поверила. По ее лицу, словно тень, пробежала быстрая судорога. -- Как же так? -- сказала она. -- Ты убил Дьюка, а ведь он был такой добрый... Он всегда покупал мне... лекарство. -- Я тоже буду покупать тебе лекарство! -- Правда? -- удивилась Мэнди и посмотрела на Майка долгим взглядом, как будто увидела впервые. -- Значит, ты тоже добрый, -- сказала она. -- Потому что, если у меня не будет лекарства, я не сумею летать... А для меня это очень важно. Мэнди сняла платье и трусики и начала рыться в своем чемоданчике. -- Сейчас, Майк, скоро я буду готова полететь с тобой, -- сказал она, заготавливая себе раствор. Майк как зачарованный следил за ней, и временами ему казалось, что все это происходит с ним во сне. Он уже не мог сказать, с какого момента он провалился в этот сон, однако слова Мэнди звучали откуда-то издалека, и от них, как от брошенных в воду камней, расходились большие круги. Игла вонзилась в огрубевшую вену девушки, и нужное для полета топливо скользнуло в кровь. Мэнди отложила шприц, помассировала место укола и, подойдя к Майку, улыбнулась ему: -- Мы полетим вместе, Майк, хочешь? -- Д-да, -- ответил тот, и даже собственный голос показался ему чужим. -- Вместе нам будет очень хорошо, -- продолжала говорить Мэнди, одновременно помогая Майку раздеться. -- Да, хорошо, -- словно болванчик отвечал он. -- А теперь иди ко мне, Майк... Иди ко мне, Майк... Иди... Майк пытался анализировать, что с ним происходит, однако волны наслаждения прокатывались по нему от макушки до пяток, и он слышал лишь тихое постанывание Мэнди и скрип старой кровати. Потом он отдыхал, а Мэнди улыбалась и говорила о том, как здорово, что они летают вместе. -- С Лозмаром было не так, -- рассказывала она. -- Он был очень тяжелый, и я летала одна... И еще он иногда кусал меня за грудь и оставались синяки. "Хорошо, что я его убил", -- подумал Майк. -- А еще к Лозмару приходил другой дядечка, и он меня очень-очень хотел, а Лозмар на него за это злился. -- Как его звали? -- Карсон. -- ответила Мэнди и, улыбнувшись, добавила: -- Карсон, который живет на крыше. -- Чего? На какой крыше? -- не понял Майк. -- Я знаю этого Карсона, и живет он в "Хризантеме". Он сволочь! Майк чувствовал, как к нему снова возвращается жгучая ненависть ко всем мужчинам, которые хотели, хотят или будут хотеть Мэнди. А еще его шокировала та детская наивность и непринужденность, с какой она говорила: "этот дядечка меня очень-очень хотел". У Майка складывалось впечатление, что если бы этот дядечка по-хорошему попросил и добавил слово "пожалуйста". Впрочем, довершить эту ужасную картину в своем воображении Майк не успел, потому что Мэнди снова увлекла его в водоворот опустошительного полета. Потом был отдых и новый полет... Так продолжалось довольно долго, и лишь под утро Майк получил передышку. А через пару часов, когда он уходил в офис к Либнеру, Мэнди выглянула из-под одеяла и сказала ему вполне трезвым, как показалось Майку, голосом: -- Я тебя люблю, Майк. Я тебя очень люблю. 100 Сидя в кресле, Майк дремал и улыбался Мэнди во сне. Все тревоги последних дней казались ему очень далекими, и он был по-настоящему счастлив. -- Эй, проснитесь! Проснитесь же, Майк! -- пожарной сиреной завопил вдруг Отто Либнер и стал трясти Майка за плечо. -- Стоп! -- воскликнул Майк, выпучивая глаза и вскакивая со стула. Он озабоченно ощупал куртку, словно проверяя ее цельность, и посмотрел на банкира: -- Что случилось? -- Боевики компании, сэр, -- сообщил дежуривший возле окна секьюрити. -- Да, их там целая армия! -- снова завопил Либнер. -- Да они нас в порошок сотрут, и зачем я только согласился на эту авантюру? Клевал бы себе по крошечке и всегда был бы сыт, а теперь... -- Спокойно, мистер Либнер, -- приказным тоном остановил его Майк и подошел к окну. -- Мне знакомы эти люди, и я ждал, что они здесь появятся. -- Их не сдержать, сэр, у них с собой гранаты, -- тихо заметил охранник. -- Ничего, им нужен только я. Включите механизм -- пусть ворота откроются. Я выйду с ними поговорить. -- Как скажете, сэр, -- ответил рослый секьюрити и с сомнением посмотрел на худенького подростка. А Майк еще никогда не чувствовал себя более уверенно, чем сейчас. Должно быть, виной тому была бессонная ночь, он просто был не в состоянии оценить масштабы опасности. Майк вышел из подъезда и на мгновение остановился, оглядывая небольшую площадь, на которой толпилась с полсотни вооруженных людей. Но Майк их действительно не боялся. Во-первых, он принял все необходимые меры, о которых вычитал в умных книгах, а, во-вторых, в пятидесяти метрах от площади, за бетонным бордюром прятался Гвинет с пулеметом. Но это была страховка на самый крайний случай. Шила не было. Он оставался в отеле и присматривал за Мэнди -- на этом настоял Майк. Майк спустился по ступеням и направился навстречу незваным гостям через проем раздвигавшихся ворот. Заметив его, несколько боевиков выступили вперед, и одного из них Майк узнал сразу -- это был командир отряда Серж Персоль. Вместе с Гуго Флангером он подходил к столику в тот день, когда в холле "Хризантемы" состоялась схватка между боевиками компаний-конкурентов. -- Здравствуйте, сэр, -- вежливо поздоровался Персоль, впрочем, глаза его смотрели на Майка решительно. Было видно, что он собирался исполнить полученнный приказ. -- Здравствуйте, Серж, -- вежливостью на вежливость ответил Майк, -- давайте отойдем в сторону. -- Хорошо, -- согласился Персоль, предварительно обменявшись взглядами с сопровождавшими его боевиками. Бок о бок, как два приятеля, Майк и Персоль пошли неспешным шагом в сторону автомагистрали. -- Какие у вас намерения, Серж? -- Я должен взять вас и доставить в номер мистера Флангера. Он, в свою очередь, получил этот приказ от руководства компании. Они намерены сами задать вам несколько вопросов, и... я советую вам не запираться, Майк. Скажу вам честно, я испытываю к вам некоторую симпатию, но я буду верен долгу и... -- Я понял, -- кивнул Майк и становился. Персоль остановился тоже. -- Я вас понял, поэтому предлагаю вам отличный выход. -- Какой же? -- Вы сообщите Флангеру и всем остальным, что взять меня невозможно. Точнее, невозможно взять живым. Вот полюбуйтесь. С этими словами Майк распахнул куртку и продемонстрировал широкий пояс, увешанный аккуратными брикетами взрывчатки "Сикраш". От каждого брикета тянулись тоненькие, скрученные пружинкой проводки. Они были подсоединены к висевшему на груди миниатюрному управляющему блоку с взрывателем на гравитационном контроллере. -- Два с половиной килограмма, -- пояснил Майк. -- Моя смерть будет мгновенной, остальным повезет меньше. -- Но это ведь глупо. Мои хозяева потребуют уничтожить вас, и достаточно будет одного выстрела, чтобы... -- А вот на этот случай я имею другой аргумент. И Майк достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и передал его Персолю. Пока тот разбирал непонятные надписи, Майк огляделся, впервые за долгое время заметив птиц, которых так мало было в долинах и которые здесь, в городе, буквально оккупировали крыши, деревья и провода, наполняя воздух пением. Майк даже не предполагал, что где-то возможно такое многообразие. И еще деревья, они тоже были разные, их листья имели различную форму и оттенки. Это Майк тоже заметил только сейчас. -- Я не совсем понял, что это такое. Какая-то квитанция... -- Возьмите ее себе, чтобы показать своим руководителям. Это квитанция о передаче заверенного завещания в нотариальные конторы "Ле Фарбье & Крундштат" и "Моеркон". Они -- гиганты в своей области, и надавить на них совершенно невозможно. Завещаний сделано два, одно на "Белл Антарес", другое на "GTI". Я специально сделал так, чтобы в случае моей гибели между этими компаниями возник судебный конфликт. Тогда они просто договорятся между собой и места вашей компании здесь просто не останется. То есть, если я буду жив, "Клаус Хольц компани" получит половину прибылей от добычи кванзинового угля, если же со мной что-то случится, компания не получит ничего. Наконец Персоль переварил услышанное от Майка. Восхищенно глядя на юношу, он произнес: -- Лихо. -- Согласен. И я рад, Серж, что теперь у вас нет повода стрелять в меня. Но я подожду, пока вы доложите Флангеру или кому там у вас полагается... -- Спасибо, сэр, -- поблагодарил Персоль и, достав переговорное устройство, стал вполголоса излагать ситуацию. Майк демонстративно отвернулся и застегнул куртку, пряча свою смертоносную начинку. -- Теперь все в порядке, -- сообщил Серж, окончив переговоры. -- Они, конечно, сомневаются, но сказали, что будут думать. -- Тогда до свидания. На том все и кончилось. Боевики уехали, а Майк вернулся в офис, где помимо Либнера, охранника и сонного связиста его дожидалась Дилия. -- Это невероятно, Майк, -- воскликнул Отто Либнер. -- Вам удалось их уговорить! -- Да, сэр, они будут думать, -- подтвердил Майк и, взглянув на Дилию, сказал: -- Привет, ты сегодня поднялась очень рано. -- Тебя хотела увидеть, -- капризным и обещающим скандал голосом произнесла девушка. Майк нервно повел плечом и вздохнул. Кажется, Дилия что-то заподозрила и, по всей видимости, решила именно сейчас разобраться в их отношениях. И, зная ее характер, можно было сказать с уверенностью, что присутствие отца и двух посторонних людей остановить ее не сможет. -- Кажется, у тебя завелась новая подружка, Майк? -- пошла в наступление Дилия. -- Послушай, я не хотел бы... -- попытался защититься он, однако это только подлило масла в огонь. -- Хотел бы, не хотел бы! Ты думаешь, нашел девочку-паиньку, да? Заблудшую овечку с фермы? -- стала выкрикивать Дилия, надвигаясь на Майка не по годам развитым бюстом. По этой статье она давала Мэнди сто очков вперед. -- То, что она наркоманка, ты уже и так знаешь. Не совсем же ты слепой. Но ты не знаешь, что эта сучка жила в съемной квартирке у Лесли Саймона и он водил к ней своих друзей, когда самому с ней кувыркаться надоедало... Если он проигрывал в карты -- то расплачивался ею, если нужны были деньги -- зарабатывал на ней. Даже новую машину купил, подставив эту твою красоточку своему папе, а потом его шантажировал, говоря, что расскажет матери! Вот с кем ты теперь лижешься, придурок несчастный! -- Дилия! -- попробовал образумить дочь Либнер. Однако та уже сама исчерпала запас ярости и выскочила, вон, размазывая слезы и едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. При этом Майк отметил, что фигура у Дилии действительно лучшая из всех, что ему довелось видеть на улицах города. У него ведь был небогатый опыт, поскольку кино он смотрел мало. -- Вы должны понять ее, Майк, -- попробовал оправдать дочь Либнер. -- Я пытаюсь, сэр, -- сказал Майк, изо всех сил подавляя в себе чувство обиды и... ревности. Дилия точно змея ранила его в самое сердце, жгучим ядом выдавливая из глаз Майка злые слезы. Он прекрасно знал, да об этом нетрудно было и догадаться, что Мэнди перекати-поле. Она безвольно прибивалась к тем, кто платил за ее наркотики, и понятно, что никто из этих людей не покупал ей зелье просто так. "Но теперь ее скитания закончились, -- сказал себе Майк, словно давая клятву. -- Теперь она со мной, и я буду о ней заботиться. Я найду хороших врачей и ее обязательно вылечат, поскольку теперь у меня есть деньги. А скоро их будет еще больше". 101 В отель Майк вернулся на такси, и следом за ним в холл вошел Гвинет. Его пулемет был завернут в тряпку, однако и так было понятно, что это какое-то оружие. -- Ну что, все прошло чисто? -- спросил Гвинет. -- Ты же сам видел. -- Какой-то ты грустный. Вместе они поднялись наверх и постучали в номер. Над дверью шевельнулась видеокамера, замок открылся. -- Как все прошло? -- спросил Шило, пропуская их в комнату. -- Нормально, -- ответил Майк. -- Удалось договориться, и, кажется, они все поняли. -- Давай помогу тебе снять эту упряжь, -- предложил Шило и осторожно стащил с Майка куртку. Затем достал тонкую отвертку и принялся разряжать опасный пояс. -- Как Мэнди? -- спросил Майк. -- Спит, -- не прерывая работы, ответил Шило. -- Правда, сном я бы это назвал с большой натяжкой. Она все время что-то бормочет, а то поднимется и сидит на кровати. В стенку смотрит. -- Сколько раз она колола себе эту дрянь. -- Три раза. Шило повернул какой-то винтик, и лампочка на электронном блоке перестала мигать. -- Ну вот, теперь все в порядке, -- заключил он и помог Майку отстегнуть пояс. -- Какие еще новости? -- Приходил этот парень, которого ты сделал командиром "собак". -- Фагот? -- Да, Фагот. Он сообщил, что уже известил своих людей на острове о том, что правила игры меняются. -- Это хорошо, -- сказал Майк, принимая протянутый Гвинетом бутерброд. -- Послезавтра торги, и было бы неплохо, если б пригнали хотя бы голов пятьсот. -- Тут есть одна проблема, -- заметил Шило, потирая подбородок. -- Какая? -- сразу перестал есть Майк. -- Фагот сказал, что его люди видели отряд либеров. Недалеко от их острова... -- А вот это плохо. -- Майк вздохнул и покачал головой. -- Плохо это. Нужно спасти базу "собак". Они теперь наши единственные союзники. -- "Собаки" -- наши союзники, -- покачал головой Гвинет. -- Жаль, Морган не дожил до этого момента. -- Да, -- согласился с ним Майк. -- Жаль. Доев свой бутерброд, он запил его холодным то ли чаем, то ли витаминным кофе, а потом, уставившись в одну точку, просидел так целый час. Ни Гвинет, ни Шило не беспокоили его, понимая, что так ему лучше отдыхается. Очнувшись, Майк отправился спать, а Гвинет и Шило с сомнением посмотрели ему вслед. Когда дверь за Майком закрылась, Гвинет сказал: -- Не доведет его до добра эта девчонка. Она из него все силы вытянет -- он уже спит на ходу. -- Может, и так, -- согласился Шило, который, как всегда, занимался разборкой пистолета. -- Может, и так, но тут уж ничего не поделаешь. Наш парень теряет весь свой здравый смысл, как только дело касается этой крошки. 102 Майк проспал совсем немного, часа два или три, а затем его разбудило легкое, но настойчивое прикосновение Мэнди. Она сидела рядом с Майком, прямо на полу, как сидят собаки, и гладила его по плечу. -- Я знаю, кто ты, -- сказал она и улыбнулась. Свет от уличных фонарей проникал сквозь неплотные занавески, и на лице Мэнди отображались замысловатые узоры. -- Ты -- Майк, -- сказала Мэнди. -- Прошлой ночью мы с тобой летали... -- Правильно, -- с облегчением ответил Майк. Он боялся, что Мэнди спутает его с кем-нибудь еще -- например, с Дьюком. -- Я хочу снова полететь с тобой, -- прошептала Мэнди. -- Для этого тебе нужно... уколоться? -- то ли напомнил, то ли спросил Майк. -- Я уже, -- радостно призналась Мэнди и уселась на Майка верхом. По улице проехала машина с включенными фарами, и луч света упал на лицо Мэнди. Выражение ее глаз поразило и даже слегка испугало Майка. Потом все пошло, как и прошлой ночью. Та же страсть и напор со стороны Мэнди и тот же, не менее страстный отклик Майка. Однако что-то давало ему силы защищаться и не падать так глубоко в пропасть блаженства, где он пребывал всю прошлую ночь. Между тем в движениях Мэнди и даже в ее голосе появились какие-то заметные изменения, какая-то нечеловеческая первобытная мощь. В один из последних аккордов Майк выгнулся дугой, но вместо того чтобы исторгнуть стон, неожиданно для самого себя сказал громко и отчетливо: -- Мэнди, тебе нужно лечиться... -- О да-а, милый, мы будем лечиться -- ты и я. -- Я говорю серьезно, Мэнди, ты не должна больше колоть себе эту дрянь. -- Это не дрянь, Майк, -- прошептала Мэнди, нежно водя пальчиками по его груди. -- Это мое лекарство... И ты знаешь, я должна принять еще, а то мне сегодня плохо летается. Или это ты стал тяжелым, как Дьюк?.. Мэнди захихикала и поднялась, чтобы взять еще одну ампулу. Майк же отвернулся к стене и решил во что бы то ни стало заснуть. У него с утра было намечено много дел, а эта наркоманка пусть колется, сколько ей вздумается. И вспоминает всяких там дькжов. Однако он плохо знал Мэнди, которая, вколов новую дозу, снова завелась сама и в мгновение ока увлекла за собой Майка. И снова завертелась буря страсти, подхлестывая уставшую плоть и настойчиво тормоша сонный разум. Лишь под утро, когда наслаждение, вперемешку с кошмаром, наконец иссякло, Майк забылся тяжелым сном. Он устал так, что мог проспать сутки кряду, но Шило растолкал его, когда еще не было и восьми. -- Майк, проснись! Майк! -- Шило настойчиво тряс парня за плечо, однако его голова болталась, как у мертвого. Он был жив, но у него не было сил выбраться из объятий сна. В конце концов Шило бы вынужден призвать на помощь Гвинета. -- Вот это да! -- воскликнул тот, зайдя в комнату. -- Не на нее смотри, -- одернул товарища Шило. -- Давай тормошить Майка, его нужно разбудить. Гвинет притащил воду и плеснул ее в лицо Майку, однако тот даже не поморщился, и пришлось бить его по мокрым щекам. Лишь тогда он приоткрыл замутненные глаза и простонал что-то невнятное. -- Он что, тоже колол себе эту дрянь? -- Не думаю, -- ответил Шило. -- Просто эта сучка его замучила. Он не спал уже две ночи... Майк пролепетал что-то еще, однако был все еще далек от осознания окружающего мира. -- Бери его, -- приказал Шило. -- Бери и неси под душ. -- Ага, -- кивнул Гвинет и, сбросив с Майка одеяло, без труда подхватил его легкое тело. Спустя несколько минут, под контрастными струями воды и под действием постоянных щипков и шлепков, Майк наконец проснулся и произнес вполне отчетливо: -- Не надо больше меня бить, я уже здесь... Воду тотчас выключили, а Майка докрасна растерли полотенцем и так, в запеленутом виде, вынесли в комнату Гвинета и Шило. Потом ему дали горячего чаю, и он полностью пришел в себя. Однако это выразилось в том, что он испуганно огляделся и спросил: -- А где Мэнди? Что с ней? -- О, парень, там все очень серьезно, -- сказал Шило и сокрушенно покачал головой. -- Но ведь ты все равно захочешь посмотреть. И они втроем пошли в комнату, где жили юные любовники. Старшие товарищи Майка были готовы к тому, что увидят, ему же самому поначалу показалось, что он еще спит, настолько нереальна и чудовищна была представшая перед ним картина. Мэнди находилась возле стены. Она была обнажена и стояла на одной ноге, а вторую, неестественно подняв, словно приклеила к вертикальной поверхности -- будто делала на этой стене шпагат. Длинные худые руки были плотно прижаты к той же стене, а вся Мэнди напоминала раздавленное насекомое, случайно залетевшее в дом. Тем не менее ее глаза были открыты и смотрели куда-то в сторону совершенно безучастным, застывшим взглядом. Майк с опаской приблизился к своей подружке и, взяв ее за плечо, потянул к себе, однако у него ничего не вышло -- Мэнди даже не пошевелилась, застыв словно мертвая статуя. На ее виске еле заметно билась жилка, и это давало повод думать, что девушка еще жива. -- Нужно вызвать врача, -- сказал Майк. -- Гвинет, спустись вниз, пусть они вызовут врача. -- Конечно, Майк, -- кивнул тот и быстро вышел. Майк попятился, полотенце упало с его плеч. Обнаружив, что совсем не одет, он огляделся в поисках своих вещей. Шило помог ему, и Майк стал одеваться. -- Как же такое может случиться, а, Шило? -- спросил он, медленно застегивая пуговицы. -- Никогда подобного не видел, -- признался тот. -- Но если посмотреть, сколько она вколола себе за эту ночь, то нужно удивляться, что она вообще жива. Майк посмотрел на стол: на нем валялось не меньше дюжины пустых ампул. Словно стреляные гильзы, а пули от них прочно сидели в теле Мэнди. -- Наверное, стоит прикрыть ее чем-то, -- забеспокоился Майк. -- Зачем? Врачи голых не боятся, -- мрачно сказал Шило и, повернувшись, вышел, а Майк тяжело опустился на стул и уставился в пол. Он избегал смотреть на Мэнди. Она по-прежнему не издавала ни звука и даже удивительным образом почти не выделялась на фоне стены. Скоро под окном тоскливо просигналила сирена "скорой помощи", а еще через минуту в номер в сопровождении Гвинета поднялись санитары и врач. Они хозяйским шагом прошли в комнату, и доктор, пожилой полный господин в очках с позолоченной оправой, даже присвистнул, увидев пациентку. Однако, вопреки опасениям Майка, он вовсе не удивился, а лишь огляделся и понимающе кивнул, заметив на столе пустые ампулы. -- Тэк-с, тэк-с, -- сказал он, поднеся к глазам одну из ампул и посмотрев на нее поверх очков. -- Все ясно. Кто будет оплачивать лечение? -- Я, -- ответил Майк. -- Вы, молодой человек? -- удивленно спросил врач. -- Ну что же. Выводить ее из этого состоянии придется неделю, поэтому готовьте полторы тысячи кредитов. -- Это для нас не проблема, -- уверенно заявил Майк. -- Я могу заплатить вперед и наличными. -- Нет-нет, -- отгородился руками доктор. -- Только безналичные переводы по счету. У нас так принято. Ну а теперь всем, у кого слабая психика, лучше удалиться в другую комнату. -- Я лучше уйду, -- тут же сказал Гвинет и выскользнул за дверь. -- А я останусь, -- объявил Майк. -- Это ваша девушка? -- задал ему вопрос врач. -- Да. -- Ну... как хотите, -- пожал плечами доктор и кивнул санитарам, которые, оставив складные носилки, шагнули к распластанной на стене Мэнди. В руках одного из них оказался устрашающего вида инструмент, и в следующую минуту санитар обошелся с Мэнди очень бесцеремонно. -- Что вы делаете?! -- завопил шокированный Майк и попытался было остановить наглых медиков, однако стоявший сзади Шило схватил его за руку, понимая, что эти люди знают, что делают. Девушку наконец оставили в покое, а доктор подошел к Майку и пояснил: -- Поэтому я и просил всех выйти -- не каждый способен спокойно смотреть, как близкому человеку засовывают такую штуку в задний проход. Однако сейчас это единственная возможность ввести лекарство. Через десять минут ее мышечные ткани станут мягче, и мы сможем сделать нормальную инъекцию. А пока что эта бедняжка тверда, как камень. -- Но что с ней, сэр, я никогда о подобном не слышал, -- не удержался Майк. -- Это финал болезни, одно из проявлений приема наркотиков N-типа. Наверное, она все время заговаривалась, ведь так? -- Да, -- кивнул Майк и тяжело вздохнул. -- Она все время говорила какие-то глупости... -- Вот-вот, тяжелая форма и полное выпадение из сознания. Эта девушка не помнит себя уже очень давно... -- А почему она такая твердая? -- спросил Шило. -- Не знаю, -- пожал плечами врач. -- Наверное, вошла в какой-то образ. Может, ей кажется, что она кирпич в стенной кладке, вот поэтому ее от стены практически не оторвать, если не ввести лекарство. Один из санитаров шагнул к Мэнди и, дотронувшись до ее руки, сказал: -- Она уже готова, док. Можно колоть... -- Что ж, отлично, -- кивнул доктор и извлек из своего вместительного чемоданчика пистолетный шприц. Загнав в него баллончик с соответствующим лекарством, он подошел к пациенте и, еще раз проверив мягкость ее тканей, начал делать инъекции, больше похожие на стрельбу в упор. Майк отвернулся, а Шило сжал его плечо. Еще через несколько минут Мэнди удалось положить на носилки. Санитары прикрыли ее легким одеялом с эмблемой госпиталя и понесли к выходу, а доктор подошел к Майку и протянул ему визитку: -- Вот, молодой человек, здесь номера телефонов и диспикеров. Все дежурные службы к вашим услугам. Можно звонить сегодня вечером, но я бы посоветовал вам подождать до утра. Доктор обнадеживающе улыбнулся и уже хотел уйти, но Майк остановил его, схватив за локоть. -- Послушайте, сэр, -- лихорадочно заговорил он. -- А вы могли бы вылечить Мэнди? Вылечить ее совсем?! -- Молодой человек, зависимость от препаратов N-типа остается на всю жизнь. Возможны длительные ремиссии, но... Доктор замолчал, потом, прокрутив в голове какие-то варианты, произнес: -- Впрочем, есть один шанс. Это инъекции Гарфинкела. Совершенно удивительная методика, в нашем госпитале уже проведено лечение трех пациентов. Успешное лечение. Четвертый пациент, к сожалению, умер, не дождавшись, когда лекарство доставят к нам на Малибу. Вот этот четвертый невостребованный комплект и есть ваш шанс. Но он стоит больших денег. -- Сколько? -- Полмиллиона. -- У меня есть такие деньги, сэр. Что нужно сделать? -- Ничего, принести рекомендательные бумаги из вашего банка. Только и всего. Как только документ будет у наших экономистов, мы немедленно приступим к лечению. Инъекцию вводят в течение четырех часов, а потом около полутора суток идет восстановление организма. Я бы даже сказал, полное его обновление. Эффект просто феноменальный. Вы не узнаете вашу девушку. Она явится перед вами совершенно другим человеком. -- Хорошо бы, -- мечтательно произнес Майк. -- Уверяю вас, так все и будет, -- заверил доктор и вышел вполне довольный. За такой большой заказ ему полагались проценты. Майк тоже был несказанно рад. С блестящими глазами он ходил по номеру, все время повторяя: -- Теперь ее вылечат, Шило. Ты слышал? Теперь ее вылечат. -- Я слышал, Майк, -- без особого энтузиазма отозвался Шило. -- Но неплохо бы вылечить и тебя. В этот момент вернулся Гвинет, который помогал санитарам спускать вниз пациентку. И вернулся он не один, а с Фаготом, который теперь командовал "собаками". -- У нас проблемы, Майк! -- с ходу заявил Гвинет и, посмотрев на Фагота, сказал: -- Говори. -- Сегодня под утро мне на диспикер позвонил один из наших -- Аэртон. У нас мощные диспикеры, сэр, и мы запросто общаемся с островом. Так вот, он сказал, что к ним движется не меньше тысячи человек и они похожи на либеров. А потом начался бой, сэр, и Аэртон держал со мной связь все время. Через полчаса он замолк, успел лишь сказать, что их куда больше тысячи и они уже в поселке... -- И это все? -- Все, -- кивнул Фагот и как-то сник, словно из него разом выпустили весь воздух. -- И что это значит? -- спросил Майк, обращаясь к Гвинету и Шилу. -- Это значит, что пока они в долине, мы не увидим здесь никаких туков, -- сказал Гвинет. -- А если у либеров появится толковый командир, то им и в долине покажется тесно. И очень скоро... 103 Два старых обшарпанных грузовика, один с тентом, а другой с выцветшей будкой сгоревшего шапито, двигались следом за машиной Густава Птюча, который чувствовал себя военачальником, вводящим войска в поверженный город. Отдельные прохожие останавливались, удивленно глядя на эту процессию, а дети с интересом рассматривали нарисованного клоуна, который жонглировал шарами и приглашал публику на представление. Поворот за поворотом приближал начало великой битвы Густава Птюча, и он радовался этому, как долгожданному празднику. Пару раз колонну обгоняли полицейские машины, и Густав хмурил брови, однако все проходило гладко, и полицейские убирались восвояси, то ли не замечая ничего подозрительного, то ли не желая подвергать себя опасности. "Оно и верно, ребята, -- размышлял Густав. -- Подумайте лучше о своих детках". Впрочем, обо всех детках Густав уже подумал сам. Он решил, что уничтожит всех государственных чиновников вместе с их близкими. Это должно было стать для обитателей Ларбени и всей этой дикой планеты расплатой за неверность, за то, что они позабыли истинных хозяев и служили завоевателям Малибу. Что ж, теперь справедливость будет восстановлена и Густав вступит в права владения этим миром. Только тогда он сможет называться своим настоящим и гордым именем -- Альваро Роблес эль Маррагон. Дорогу перебежала кошка, но Густав только усмехнулся. В этот торжественный день он не боялся кошек и предательских ударов контрразведки. На руках у него были все козыри, и он был намерен ими воспользоваться. Одним из козырей были солдаты, которым Птюч доверял на все сто. Это были шесть десятков отъявленных негодяев, которые почти не потребляли ляписа, в чем и состояла их главная ценность. Вечером команда Густава должна была захватить базу, и уже тогда, под покровом ночи, Дрю Волен введет в город основные силы либеров. Ясно, кровавой оргии не избежать, но тут уж ничего не поделаешь -- придет время, и Густав отстроит новый город, а об этом все просто забудут. Нужно лишь заручиться поддержкой некоторых финансовых королей, и тогда можно безбоязненно править на Малибу до самой смерти. Наконец машины добрались до небольшого ангара, который находился в двухстах метрах от стены, отгораживавшей базу от внешнего мира. В этом убежище находился неиспользуемый склад, и его удалось снять за какие-то совсем смешные деньги. Птюч остановился и, выйдя из автомобиля, лично открыл ворота, затем заехал внутрь, следом за ним в проржавевшее чрево ангара втиснулись оба грузовика. Двери закрылись, и началась разгрузка, а четверых человек Густав сразу отправил караулить на крышу. "Очень хорошо, -- приговаривал он про себя, следя за разгрузкой, -- очень хорошо". Тяжелого вооружения было в избытке, и при желании можно было снести военную базу, даже не заходя на ее территорию. Солдаты работали с энтузиазмом, и вскоре разгрузка была закончена. Затем Густав поинтересовался, у всех ли есть карты территории базы, и раздал их тем, у кого не было. Свой первый удар он планировал нанести по арсеналу, чтобы потом тратить патроны без счета. Опять же, с крыши арсенала хорошо просматривались посадочные площадки, где стояли разведывательные вертолеты. И это было очень кстати -- Густав хотел сохранить несколько машин, чтобы пользоваться ими позже в собственных целях. От арсенальных складов до ангаров, где стояли ракетные установки, было рукой подать, и их Густав тоже намеревался взять без повреждений. На этом задачи ударного отряда исчерпывались, и дальше, по плану, следовал доклад генералу Фолсберри, а тот уже приступит к проведению собственной операции. Птючу же останется ждать, когда Волен приведет в город двадцать тысяч либеров. Как только они прибудут, предстоит совершить бросок в сторону порта. При таком количестве атакующих численность подразделении охраны уже не имела никакого значения. Порт был нужен как воздух, потому что на его территории, помимо всего прочего, были установлены противовоздушные комплексы "триумфер". Птюч знал их силу и понимал, что, стоит только взять эти штуки под контроль, он сможет жечь цели даже на близких орбитах вокруг планеты. Это было очень важно. Густав не исключал, что имперский наместник района поставит задачу высадить десант в район Ларбени любой ценой, поскольку это был единственный большой город на всем Малибу. "Что ж, пусть тогда попробуют, -- мысленно усмехнулся Птюч. -- В любом случае к их услугам еще останется все северное полушарие". 104 На город спускалась темнота, и люди гасили свет, надеясь завтра проснуться снова. Собрав дань с проституток, возвращались в свои участки полицейские. А им на смену заступали те, кому предстояло дежурить в ночь. Рестораны работали в прежнем режиме, посетители веселились как ни в чем не бывало, а у дверей их ждали терпеливые коробочки такси. Густав только что п