й внимательно, - сказал Иван без коверкания, но тут же опомнился, ведь не поймет же гадрианин! И перешел на более толковый: - Твоя полезай на моя! Твоя кусай пятка! - Не-е-ет! - испуганно замотал головой облезлый. - Моя карошая, моя не кусай люди! Иван насупился, нахмурился, побагровел. Он не знал, правда, как будет выполнять свое обещание, как отправит домой гадрианина, которого вместе с ним, а если уж говорить прямо, по его вине, перебросило в этот мир. Но с этим потом можно будет разбираться, сейчас надо выпутываться. И он зашипел на облезлого змеем, с театральной какой-то показной злобой, зная повадки звероноидов, зная, что они уважают именно такой тон: - Кусай! Не то моя твая жрать будет! А ну-ну!!! Звероноид аккуратненько, даже с непонятным подобострастием, все время лопоча извиняющимся тоном, вскарабкался по Ивану наверх, чуть ли не к самому крюку. И осторожно куснул за пятку. - Давай, падла! Чего тянешь! Чтоб мигом! - завопил Иван, не подделываясь под облезлого. И тот принялся грызть Иванову ногу. Боль была адская. Сколько мог, Иван терпел. А потом принялся кричать, ругаться, скрипеть зубами. Но звероноид свое дело знал неплохо - не прошло и минуты, как они оба рухнули вниз, на грязный и сырой пол. Звероноид сразу же испуганно отполз в угол. А Иван сидел с выпученными от боли глазами. Ни черта он не соображал в эту минуту. А сверху на него, с цепей, с железных колец, еще капало что-то - и это была его собственная кровь. - Моя - домой! - проскулил звероноид и плотоядно облизнулся. Видно, на него напал аппетит, приходящий, как известно, во время еды. - Щас! - огрызнулся Иван. - Разбежался. Он подтянул к себе ноги, преодолевая натяжение ручных цепей, ощупал их. Нет, на таких огрызках далеко не убежишь. На них даже не встанешь! Хотя надо было отдать должное, облезлый обработал ступни лишь настолько, насколько надо было, чтоб в кольца протиснулись. Иван не сразу вспомнил про превращатель - от боли он отупел просто-таки! Яйцо было на месте, в поясе! Онемевшими руками он вытащил, его. Приставил к горлу. Сдавил, что было сил. Сам он не заметил изменений. Но глядевший на него звероноид вдруг встал на четвереньки, разинул пасть, выпучил буркалы, затрясся и запричитал: - Твоя моя не кусай! Твоя моя не хотела жрать! Иван не обращал на него внимания. Он поглядывал на собственные руки. Пальцы на них лишились ногтей, стали отекшими и кривыми, как у облезлых гурманов. Пучочки драной шерсти торчали из разных мест. Превращатель сработал! Но цепи оставались на руках, даже стали давить сильнее - запястья у звероноидов были толстые, заплывшие. Иван выждал минуту. Надо было выждать, чтоб никакой осечки! Зевнул. Неосмотрительно зевнул. На облезлого это произвело ужасное впечатление. Он затрясся еще сильнее, клочки шерсти на нем встали дыбом... И только сейчас Иван сообразил - это ведь не вожак-силач и не переводчик-старик, это какая-то странная помесь и того и другого! Но почему?! Может, подлинные-то остались на месте, а это всего лишь клон с обоих, снятый при откате и воспроизведенный здесь?! А может, вообще, кто-то другой. Он не успел додумать до конца. Перепуганный гадрианин с визгами, уханьем, воплями сорвался с места. - Моя - домой! Моя невкусная! Твоя моя не кусай! У-у! - проорал он в лицо Ивану. Метнулся к каменной стене. И нащупав непонятным чутьем каменную же дверь, ударился в нее всем телом, выдавил ее в ту сторону, протиснулся в дыру и исчез. Через мгновение дверь эта, представлявшая из себя просто кусок стены на цепях и шарнирах, встала на место. А еще через одно из-за нее послышался хлопок и приглушенный крик: "Ай-яй-а-а!". Иван решил - пора! Он сунул яйцо в рот, надулся. И тут же начал превращаться в прежнего Ивана. При этом он глядел на ноги и убеждался в правоте своей - да, превращатель восстанавливал все без изъянов. С таким можно было попадать в любую катастрофу, выходить из любых переделок - лишь бы голова была цела! - Ну, держитесь друзья мои! - вслух проговорил Иван. Спрятал превращатель. Потом напрягся, уперся в каменный пол обеими ногами и выдрал из основания одну цепь. Передохнул чуток. Выдрал другую. Сдернуть кольца с запястий так и не смог. Ну и не беда! Иван подошел к стене-двери, навалился на нее, опрокинул. И не давая ей вернуться в прежнее положение, протиснулся в образовавшуюся дыру. Никуда он не вышел за дверью оказалась точно такая же темница. С той лишь разницей, что посреди пола в ней валялся в черной луже несчастный облезлый звероноид. А у стеночки сидел посапывая да похрапывая охранник-харханянин самого обычного вида, только вот толстый не в меру. На коленях у него лежал лучемет. Восьмипалые руки были разжаты. Иван не стал испытывать судьбу и ждать, пока вертухай проснется. Он захлестнул его горло цепью, развернул спиной к себе, чтоб сподручнее было и с такой силой ударил его железным кольцом, охватывавшем другую руку, что сам чуть не закричал. Жирный квашней сполз на пол. Надо бы, конечно, было разобраться - живой это негуманоид или кибер, надо! Но Иван не стал. Он подхватил лучемет, повесил его на плечо. И подошел к облезлому, потрогал его. Гадрианин, кем он ни был - клоном или подлинным, не подавал признаков жизни, с ним было кончено. И эта смерть оставалась на совести Ивана, он сам понимал это. Понимал, но опять-таки ничегошеньки он уже поделать не мог! Надо было самому спасаться, пока не хватились. В противоположном углу наверх, к потолку, вела ржавая и хлипкая железная лесенка. Никаких следов люка в потолке не наблюдалось. Иван в три прыжка вскарабкался наверх. Уперся обеими руками. Так уперся, что заскрипело под ним, затрещало. Но крышка люка все же была, и она поддалась! Иван выбрался в непонятную полую трубу-туннель. Не успел оглядеться, как крышка вернулась на место - назад дороги не было. Да они не собирался назад! Он просто не мог понять, ну как же через все эти нагромождения его перебрасывало по воле местных обитателей мигом? Да что там мигом! И мига не проходило, он сразу оказывался в ином месте, в ином положении! Может, не врали, может, и впрямь какие-то иглы-уровни, пилообразные функции, свертываемость?! Поди разберись во всем этом! Ивану представилось, что он и есть жалкий комаришка, залетевший непонятно куда в открытую форточку, что он лягушонок в реакторе... И это было неприятным ощущением. Нет, он человек! Он создание Божье, а не комар, не слизняк, не червь! Но ведь и те - создания Божьи?! Ивану припомнились слова, звучавшие гордо, но без гордыни - По Образу и Подобию! Вот именно, именно так! Нет, не червь, не вирус, не жаба! Он Человек - Существо мыслящее, Созданное по Образу и Подобию Божиему! А стало быть, он не лягушонок в реакторе, стало быть, и ему место найдется в любой точке этого Созданного Мира! Однако предаваться философствованиям было некогда. И он полез по скобам наверх. Ох уж эти скобы! Сколько он по ним отмерил уже верст?! Но хорошо еще, что эти были подогнаны под человека, не то, что там, в садике. Все! Хватит! Теперь он должен очень расчетливо, выверяя каждый шаг, каждое движение, пробираться к выходу. Он найдет эту проклятую невидимую форточку! Найдет без всяких подсказок! Одно лишь сдерживало Ивана, омрачало его мысли, повергало и делало бессильным - он не мог, не имел права уйти из этого жуткого мира, не уводя за собою Лану, или по крайней мере, не разузнав толком - где она, что с ней, есть ли хоть один шанс?! Или она, и впрямь, висит в прозрачной сеточке, висит себе мохнатым и хоботистым шаром-грушей?! Иван полз вверх, и чувствовал - он на правильном пути. Он даже не заметил, как труба-туннель закончилась, так и ударился головою в потолок. Но ударившись, понял - это то, что нужно, это место перехода. Вперед! Куда бы его ни выбросило, его выбросит ближе к выходу! Он протиснул сквозь упругую стену сначала руку с цепью, потом другую, и лишь после этого сунулся головой. - А-а-а-а!!! - заорал кто-то. - Охрана-а-а!!! А Иван ослеп от яркого света. Не сразу догадался, в чем дело. Это было невероятно, но это было - он выползал из шара. Того самого шара, что стоял в садике, через который проник на Харх-А-ан с Хархана-А. Значит, он снова был на Хархане! Иван выбрался полностью. Встал. - Хватай его! - орала смуглянка. - Охрана-а!!! Иван пригрозил ей лучеметом. И смуглянка примолкла. Жирный вертухай-охранник сидел на шаре, пошевеливал длиннющими усеянными перстнями пальцами, сонно и немного испуганно поглядывал на Ивана. Был он точной копией того охранничка, которого не так давно Иван успокоил в подземелье. - Ну как? - спросил он заискивающе. - Что как? - Ну-у, вообще... как оно? - Оно - нормально! - съязвил Иван. - Слезай-ка! Он сообразил, что вертухай его распознал, несмотря на смену внешности. Почему? Как? Может, какое-то особое зрение имели эти твари? - Живо слезай! И ты живо иди сюда! - последнее относилось к красавице-смуглянке. И та, покачивая налитыми полными грудями, мягко, по-пантерьи, переступая, подошла к Ивану, глядя не столько на него, сколько на лучемет. Блондиночка лежала в траве между вазами, перевернутыми тарелочками, рассыпанными кушаньями-сладостями. Лежала без чувств. - Лицом к шару! - приказал Иван смуглянке. - Руки за голову! Тон его был властен, непреклонен. Смуглянка повиновалась, шипя под нос, ругаясь, наверное. - А ты поясни-ка, - Иван обратился к жирному, - почему это я совсем из другого места выполз сюда, ведь мы... - Мы тогда с другой стороны влезали и по-другому! Это ведь универсальный переходной шлюз, рассчитанный на всю тройственную систему, и не только на нее, ну как вы не понимаете - это же так просто?! - Еще разберемся! - заверил Иван. - А сейчас меня интересует, где русоволосая?! - Да где ж ей быть-то?! - поразился евнух-вертухай. - Конечно, в Квазиярусе, в области нулевого времени, ну-у, короче, там, где и Марта, только... - Что еще за только?! - недовольно выкрикнул Иван. - Только не надо лишней суетливости, не надо опрометчивых поступков! - залебезил жирный. - А чего это не надо? Пускай! - встряла смуглянка. - Все равно его вывернут наизнаночку, освежуют, гада! Так и надо ему, у-у, чтоб тебе... - и она снова многосложно выругалась. Иван не придал ее словам ни малейшего значения. - Так что - только?! - переспросил он. - Я хотел сказать, что вам только надо помнить всегда - за вами следят, вы постоянно под контролем, ясно?! И если на какое-то коротенькое время вам удалось вырваться из-под контроля, это не ваша заслуга, понятно? - А чья же еще? - обиделся Иван. - Вот видите, вы еще не все здесь усвоили, - продолжил жирный. - Вы же под колпаком, выражаясь и образно, и натурально! Если вы ушли от слежки, так только лишь потому, что следящий отвлекся, отвернулся, может, встал со своего места и пошел поболтать с приятелем... - Место, поболтать, ахинею несешь! - Нет, все правда! Контрольный пункт карантинной системы в соответствии с инструкциями отслеживает каждый шаг чужаков, не подлежащих моментальному уничтожению, понятно вам? Вы еще и не были в Системе. Это - "Система", ясно? - Не вижу разницы! - буркнул Иван. - Еще увидите! Так вот, везде и повсюду не одни приборы и автоматы! Автоматам наплевать на вас! Решения принимает оператор. А он тоже живой, или полуживой, понятно вам, он может отвлечься... Вот в таких случаях вам и удается ускользать. Но помните, что автослежка все равно работает, вас просто не трогают, не перемещают, но держат под колпаком до тех пор, пока не вернется оператор, пока он вдосталь не наболтается с приятелями, пока не передохнет малость. А потом - все сначала. - Ясно! - оборвал его Иван. - Мне надо в Квазиярус. И тут смуглянка резко обернулась - в руках у нее был зажат парализатор - совсем крохотный, чуть больше ее руки. Иван понял - он не успеет вскинуть лучемета, она опередит его. А заряд, парализатора сковывает человека не меньше, чем на сорок минут. - Бросай пушку, сука! - заорала смуглянка. - Живо! Иван выронил из руки лучемет. Он стоял как вкопанный. - На землю, гад! Ложись, падла, кому говорю! - Что там происходит? - пролепетала из-за спины смуглянка блондиночка. И та отвлеклась. Всего на долю секунды. Но этого хватило - Иван ногой вышиб парализатор из ее рук, сшиб, повалил наземь. Но не стал с ней возиться. Приказал вертухаю: - Связать! А сам подобрал лучемет, сунул парализатор за пояс. Ласково улыбнулся блондиночке. Спросил ее тихо: - У вас, наверное, слабые нервы, так? Какая вы нежная! Та улыбнулась ему в ответ, улыбнулась по-женски хитровато и одновременно кокетливо. И очень тоненько сказала: - Иногда в слабых нервах заключается большая сила, вы понимаете меня? Иван кивнул притворщице. - Пойдемте с нами, - предложил он. - Ну уж нет, - заявила блондиночка, нахмурившись, - я не любительница приключений, мне тут неплохо. - Как знаете! Иван отвернулся. Вертухай знал свое дело - руки смуглянки были перетянуты каким-то узеньким ремешком туго-натуго. - Она полезет с нами! - сказал Иван твердо. - Ни хрена я не полезу никуда! - огрызнулась смуглянка. - С кем это - с нами? - переспросил вертухай-евнух. - Со мной и с тобой! - Нет, мне нельзя! - обрубил вертухай. - Никак нельзя! Я у шара приставлен. Тебе же хуже будет! - Ладно, - согласился Иван, - вход в Квазиярус покажешь. И объяснишь, как выбираться потом, понял? Гляди, обманешь, я до тебя доберусь! - А мне-то что, - равнодушно проговорил вертухай, - покажу. Мое дело маленькое! Иван взял смуглянку за плечо. Толкнул к шару. - Нет, не здесь и не так, - остановил его вертухай, - Надо сверху. Они, мешая друг другу, подсадили смуглянку, потом и сами взобрались на шар. - Пойдете за мной, потом я остановлюсь и назад поверну, там уже сами. Но только вперед, не сворачивая. Когда под ногами все обвалится, не дергайтесь, не кричите, надо ждать! И главное, - он придвинулся к Ивану, задышал в ухо. - Главное, потом! Надо уметь входить в переходный шлюз, где бы он тебе ни попался! Все зависит от того, как войдешь! - Слыхал уже, - занервничал Иван. - Еще послушай. Если захочешь сюда попасть, в садик, заходи спиной, сразу же разворачивайся и вверх, все время вверх, ну да ты уже знаешь как! Запомнишь? Иван не ответил. Он ткнул вертухая пальцем в жирный и отвислый живот, спросил: - А ты кибер? Вертухай надулся. - Я полуживой, - ответил он и добавил со вздохом: - Из некондиционной партии. - Как это? - Да ты все видал же! Помнишь, там, у Марты? Не все зародыши выживают, очень мало кто. Ну, а издыхающих, тех, кто точняк не вытянет, вживляют в киборгов, вот и получаются потом, когда вырастут и разовьются, полуживые. Только в этом сразу не разберешься. Пошли лучше! - Пошли! Вертухай поднял руки, сдавил уши ладонями... и стал погружаться в шар. Когда над серой, оплетенной непонятной плетенкой поверхностью осталась лишь его голова и плечи, сказал глуховато: - Ты это, давай-ка бабу ставь на меня! А потом ей на плечи сам встанешь! - Я щас дам, встанешь! Волки поганые! Сучары! Я щас всех мести начну! Эй, охрана-а-а!!! Но Иван не стал обращать внимания на вопли смуглянки. Он приподнял ее и поставил прямо на вертухая, на его жирные и дряблые, растекшиеся тестом, плечи. И смуглянка пошла вниз. Когда и она скрылась почти полностью, Иван осторожно поставил одну ногу ей на плечо. Смуглянка тут же вцепилась в лодыжку зубами. Но Иван даже не поморщился. - Грызи, грызи, - проговорил он, кривя губы, - и не такие грызли! Через несколько секунд ион погрузился в темную полость шара. Но на этот раз ощущение было такое, будто он оказался в воде - Иван даже испугался за лучемет, не затекло бы вовнутрь! Но вертухай успокоил: - Сейчас все пройдет, - сказал он, - давайте за мной! Иван держал смуглянку сзади, держал за шею, не давая ей вырываться. Так они и пошли за жирным - он ее подталкивал, она упиралась, наваливалась спиной на Ивана, ругалась, кричала. Но на нее внимания не обращали. Пройдя с полкилометра, вертухай остановился. Остановились и Иван с пленницей. - Ну, дальше вам одним топать. А я назад! Все запомнили, а?! - Все, - ответил Иван. - Может, пройдешь немного, хотя бы до провала? - Нет! Мне тогда уже не выбраться! - Ну, как знаешь! Силком не потяну! Прощай! - Чего это - прощай! Ты рановато себя хоронишь что-то! - сказал жирный. - Надо говорить - до свиданьица, вот как! Иван тихо рассмеялся. - Может, это я тебя хороню, чего ты такой самоуверенный! Вертухай ответил на полном серьезе: - Нет, со мной ничего не случится, я полуживой, а вот ты... - Ладно, заткнись! Спасибо, что хоть так помог, тут ведь помощи не дождешься! - Предатель, - прошипела смуглянка, - тебе еще вкатят по первое число! - Хоть по последнее, - вяло согласился вертухай, - наше дело маленькое! Ну, до встречи! И поплелся назад, ступая по невидимым лужам, хлюпая, топоча, сопя и вздыхая. Иван подтолкнул смуглянку в противоположную сторону. Но она не сдвинулась с места. Наоборот, развернулась к нему всем телом, навалилась непомерной грудью. - Ну чего ты, - тихонько прошептала она Ивану на ухо, - куда ты? - И не дала времени для ответа, сама сказала: - Некуда тебе идти и незачем, понял, дурачок! Разве это дело - гоняться за призраками? Обними меня! Иван, поддаваясь какому-то колдовскому воздействию ее голоса, положил ей руки на плечи, как были, прямо с обрывками цепей. Но она лишь теснее прижалась к нему, не обращая внимания на холодное и тяжелое железо. - Я тебе нравлюсь? - опросила она вкрадчиво. - Попробуй меня, дурачок, ну! И ты позабудешь про всех. Ты ведь сам не знаешь, кто тебе нужен, правда, ведь не знаешь? Во-от! Я тебе нужна! Ну прижми сильнее, что ты боишься, я не сломаюсь, я... - она засмеялась, поцеловала Ивана в губы. И он прижал ее сильнее, зарылся носом в густые волосы. Голова шла кругом. Иван терял самообладание. И тут она немного, словно играя с ним, отстранилась. Его руки соскользнули с плечей по спине. И легли на полные горячие бедра. - Развяжи меня, - попросила она. - Мы немного постоим тут, а потом выберемся - я знаю лазейку. Им никогда нас не сыскать! Мы будем жить с тобой, вдвоем! И в этом мире есть укромные уголки. Гладь, меня, ласкай, люби... Я твоя! А ты мой! Ивану не надо было давать инструкций - его руки и так овладевали этим роскошным телом. Об одном можно было пожалеть - что этих рук слишком мало! Он хотел бы быть сейчас четырехруким, как тот уродец в зале Блаженства, а еще лучше - тысячелапым как Хранитель! Тогда бы он вобрал в свои ладони все ее тело, от мочек ушей до кончиков мизинцев на ногах, он не оставил бы ни малюсенького клочочка кожи открытого и необласканного... Но так как рук было явно недостаточно, да к тому же мешали эти проклятые цепи, Иван вжимался в нее всем телом, позабыв обо всем на свете, теряя голову. Ему казалось, что он нашел то, что искал, что она права! Зачем еще что-то? Он владел прекрасной земной женщиной, с которой не могли сравниться создания иных миров! Он ее любил! И она его любила! Она дрожала всем телом, она нашептывала ему на ухо нежные слова. А он что-то шептал ей. Иван и сам не заметил, как развязал ей руки, и она начала его умело и настойчиво, с какой-то женской одержимостью ласкать. - Я люблю тебя, - шептала она, обдавая жарким и сладким дыханием, - ты мой, навсегда мой, мы заберемся в райский уголок, о котором никто тут не знает, - мы сольемся воедино, чтобы никогда, слышишь, никогда не разъединиться, ах, как я люблю тебя, это неземное блаженство... Иван целовал ее груди, не мог насытиться ими, ему было мало, мало! Он не соображал, где находится, с кем, что вообще происходит, она обворожила его, околдовала... И все-таки он почувствовал, как ее рука скользнула к поясу, дернула за рукоять парализатора. Колдовские чары тут же рассеялись. Иван ухватил ее за кисть, вывернул. Парализатор грохнулся на пол. - Ты что-о?! - зло выкрикнула она, отпрянула на миг. Но тут же вновь обхватила Ивана за плечи, прижала к себе. - Любимый! Он оттолкнул ее, завел руку за спину - теперь она не могла вырваться и убежать. В этот момент ему совсем не было жаль ее, он мог причинить ей боль, несмотря на то, что она женщина. Это не имело ровно никакого значения. Она хотела его убить! Убить, перед этим обольстив, околдовав, окрутив самым подлым образом! О-о, она была прекрасной актрисой. Но и Иван был не лыком шит. - Гад! Сволочь! Слизняк! - заорала она. - Все равно вы сдохнете! Они вам не дадут выжить! - Кому это - вам? - поинтересовался Иван. Он уже взял себя в руки. - Ты что, в сторонке, что ли? Ты разве не наша, не землянка?! - Отпусти, сволочь! Они уничтожат вас всех! Никому не будет пощады! А тебя они прикончат заранее, чтобы ты... - Ну чего примолкла, договаривай! - Иван вывернул руку сильнее. - Обойдешься! Тебе не положено знать этого! - Они что-то готовят против нас?! - Иван прокричал ей прямо в ухо. - Что они замышляют?! Смуглянка дернулась, но боль в руке остановила ее. Она выгнулась всем телом, завизжала истерически, злобно. - Не поможет, - заверил ее Иван, - тут никого нет, никто не прибежит тебе на помощь. Отвечай, паскудина! - Готовят! Да-а, готовят! - заорала ему в лицо, брызжа слюной, смуглянка, видно, она не боялась свернуть себе шеи. Но зато Иван испугался, слишком уж резко и неожиданно она вывернулась. Он чуть не выпустил руки. А она орала: - Вы все передохнете, все! Они никого не оставят! Только сотню-другую рабов! Да еще с тыщенку самых породистых и здоровых маток, и все! Правильно, давно пора уничтожить эту проклятую, паршивую планетенку! Иван отвел ее лицо ладонью. Сказал спокойно, с расстановкой: - Нет, ты все врешь! Этого быть не может! И Земля не паршивая планетенка, Земля - это прекраснейший из миров Пространства. Ты винишь других в том, в чем сама виновата! Да, это так! Тебе не пришлась по вкусу жизнь на Земле, а ничего путного найти вне ее ты не смогла, устроилась на грузовоз, в обслугу, злилась на всех, так?! - Не-т! - завизжала смуглянка. - Ты сволочь, гадина! Ты ни черта не смыслишь в этой жизни! Не-е-ет!!! И Иван понял, все так, он прав. Ему надо было бы ее добить - морально, духовно. Но он лишь процедил ей на ухо: - Тебя бросали на Земле любовники, многие бросали, я слышал... Может, ты им не пришлась, может, получше кого находили. Но ты возненавидела не их, ты их носила в памяти, перебирала, хотела вернуть, а ты возненавидела Землю! - Иван сдержал себя и закончил почти равнодушно: - Впрочем, это твое дело. Я не зову тебя туда, на родину, можешь оставаться здесь, раз тебе нравится! - Не зо-ову-у?! - с ехидцей протянула смуглянка. - Да тебе там никогда не бывать, слизняк! - Ну ладно, пошли! - Иван грубо толкнул ее вперед. Только пройти им далеко не удалось. На седьмом или восьмом шаге почва разверзлась под ними. Они стали падать. Иван, помня наказ вертухая-доброжелателя, не дергался. Он и ее сжимал крепко-накрепко, чтоб ни рукой, ни ногой не могла шевельнуть. Падали они долго. Ивану это падение было знакомо по прошлому разу. Снова мелькали пещерные стены, камни, валуны, сталактиты и сталагмиты, ревели водопады, брызги летели в лица... Но было ли это настоящим падением или только иллюзией падения, Иван не знал. Он всматривался в черные непроницаемые глаза смуглянки и видел - ей страшно, - она очень боится за себя - вон, - закусила губу, ноздри расширены, трепещут крылышками, а брови наоборот, напряжены, сведены к переносице, и не такая уж она красивая, обычная баба, молодая, грудастая, симпатичная, но обычная! Иван отвернулся. Они упали прямо в фильтр-паутину. И на этот раз Иван не стал вырываться из тенет, не стал вытягивать ног из болота, и смуглянке не позволил. Они в считанные минуты прошли сквозь фильтр. И упали на гамак. - Это еще что за явление, - пробурчала без вопросительных интонаций мохнатая и сонная Марта. - Привет, - бросил ей Иван: - Как висится? - Убирайся вон! - Обязательно уберусь, только вот приспособлю рядышком с тобой эту подруженьку и сразу же уберусь! - заверил Иван. Говорил он самым покладистым тоном. - Убирайтесь оба! - А ты заткнись, брюхо! - осмелела вдруг смуглянка. - Висишь - и виси себе! Не то я те хобот-то вырву, стерва! - Только без этого, - встрял Иван. И спросил серьезно: - Где Лана? Марта посмотрела на него заплывшими поросячьими глазками. Но ответила. Иван даже не ожидал, что она ответит. - Там! - Где там? - За стеной, слизняк. - Марта перешла на какой-то змеиный шип. - Но учти, если ты ее опять утащишь в мир смертных, она никогда тебе этого не простит! Она проклянет тебя, понял? Ты станешь для нее самым ненавистным существом во Вселенной! И эти, - Марта неопределенно кивнула в сторону, отчего весь ее мохнатый живот-груша вместе со слизистым и морщинистым хоботом затряслись, заходили ходуном. - И эти тебя никогда не простят, у них каждая матка на вес... на вес... нет, тут золото не в цене, нас даже не с чем сравнить, мы дороже всего! Иван успокаивающе помахал рукой. - Ничего, - проговорил он, - я привел достойную замену русоволосой. - Он повернулся к пленнице-заложнице, сжал ей руку сильнее, заглянул в глаза. - Не так ли? Ты ведь хочешь вечного блаженства? - Не-е-е-е-ет!!! - истерично завопила смуглянка. - Я загрызу тебя собственными зубами, я повисну на тебе и не отпущу никуда, я убью тебя! Не-е-е-ее-ет!!! Иван скривился, прикрыл рукой ухо. - Ну ладно, мы пошли, - бросил он Марте, - а ты не волнуйся, вечная несушка, а то приплоду станешь мало давать. - Во-о-он!!! - крикнула Марта. И ее затрясло. За стеклом аквариума сразу поднялась какая-то муть. Только Иван не стал рассматривать, что там происходило. Он шел к стене. А стена оказалась настоящей, не пропускала. Тогда он ткнулся в другую, в третью, попробовал пол под ногами по всему периметру. Лаза нигде не было. - Ну что, слизняк, - поинтересовалась Марта торжествующе, - застрял в паутине, заблудился? Иван отпустил смуглянку, бросил ей коротко: - Иди-ка, побеседуй с подруженькой! - Это мы со всем нашим удовольствием, - просипела смуглянка. Но она не стала набрасываться на висящую, не стала нервничать и злиться как в начале, она просто наступила ногой на хобот, тянущийся к аквариуму, пережала его. - Ну?! Одутловатое личико Марты исказилось страшной гримасой - чего только не было в ней: и боль, и страх, и досада, и ненависть, и еще множество подобного, мелкого и отвратного. - Я жду! - повысила голос смуглянка, не убирая ноги. - Гамак вас довезет! - выдавила висящая с крайним озлоблением. - Проваливайте! Иван снова схватил смуглянку за руку. Они вместе запрыгнули на гамак. - Куда? - спросил Иван. - Тяни влево, слизняк, - посоветовала Марта. Ее лицо успело принять обычное сонное выражение. - И больше меня не беспокойте. Иван сделал, как было сказано, потянул за стропы-канаты. И гамак пошел влево, пошел прямо сквозь стену, будто ее и не было. - Во! Видал?! - восхищенно воскликнула смуглянка. - У нас до такого сроду не додумаются! - А ты когда у нас в последний раз была? - Когда и ты! - Я в двадцать пятом веке, в середине, - тихо сказал Иван. Смуглянка уставилась на него. - Дура-ак! На Земле сейчас двадцать первый! - Это в твоей башке двадцать первый! Тебе же говорили подруги в садике, не верила, что ли? - Враки все! - отрезала смуглянка. - Ну, как хочешь, - Ивану надоели пререкания, чего с нее возьмешь - глупая, толстая, симпатичная, но здорово озлобленная баба, и ничего больше, на нее и сердиться-то всерьез грех! Они въехали на гамаке в огромное помещение, напоминающее скорее обширнейшую пещеру, чем зал. И у Ивана глаза на лоб вылезли. Смуглянка была почти в шоке - она словно рыба выброшенная на песок разевала рот, закрывала его и снова разевала, но сказать не могла. Вдоль бесконечной стены на сколько хватало глаз висели мохнатые шарообразные и грушевидные матки - точные копии сонной Марты. Все они были опутаны сетями, шлангами, трубочками, чем-то паутинообразным и поблескивающим несмотря на плохое освещение. Все были растрепаны и одутловаты. Бледненькие хилые ручонки торчали, казалось, прямо из волос. Поверху шла толстенная черная труба, и из нее спускался к каждой матке гибкий черный шланг искусственного происхождения. Зато сотни, если не тысячи, морщинистых хоботов, свивающихся в огромный жгут, стелющийся понизу, имели самый натуральный вид. Все это было настолько жутко, что у Ивана комок к горлу подкатил. Висящие тихо пели - хором, слаженно, будто подчиняясь палочке невидимого дирижера. А может, они просто гудели в такт чему-то, гудели от переизбытка чувств - понять было невозможно. - А им тут неплохо, - сказал вдруг Иван смуглянке, - хочешь туда, в вечное блаженство? Смуглянка обожгла его ненавидящим взглядом. Отвернулась. Они выпрыгнули из гамака, пошли вдоль стены, оглядывая висящих. Смуглянка, сама того не замечая, тихонько подвывала им. Вид у нее был совершенно обалделый. Иван искал русоволосую. Но ее не было здесь. Он бы узнал Лану, как бы она ни выглядела сейчас, он бы ее сразу выделил... а может, он уже прошел мимо? Сомнения терзали Ивана. Он теперь не хотел, да и не мог шутить, какие там шутки! И помимо всего в мозгу маятничком колотилось от виска к виску: "под колпаком! под колпаком! под колпаком!" А вдруг вернется этот самый, тот, о ком говорил вертухай, если он вообще существует, если это не бредни? Нет, не бредни! Сейчас Иван постоянно ощущал на себе чей-то взгляд. И ощущение это было необычайно сильным, словно следящий стоял в двух шагах от него, за спиной. - Вон она! - вскрикнула смуглянка. Иван подался вперед. Он еще не видел лица висящей, одни лишь густые русые волосы волнами падали вниз, скрывая ее, Лану. Это были ее волосы, таких не сыскать нигде больше! Иван заглянул снизу, позвал тихо: - Лана! Пробудись, я пришел за тобой! Висящая приподняла голову, волосы рассыпались по верхней части мохнатого грушеобразного тела. Нет, это была не она! Иван даже отшатнулся. - Кто там копошится? - ворчливо проговорила висящая, почти не размыкая губ. - Кто смеет прерывать мой сон?! А-а, это ничтожные смертные пожаловали к нам, понятно. И кто же вас сюда допустил, слизняки?! Кто посмел нарушить инструкции и рискнуть своей тупой башкой! Эй, охрана! Иван поднял лучемет. Сказал тихо, но твердо: - Будешь пыль поднимать - продырявлю, поняла?! Висящая в бессильной злобе зашипела на Ивана, Но он не отвел взгляда. - Вот и поглядим тогда, - продолжал он, - кто из нас смертный и кто может раньше на тот свет отправиться. А сейчас отвечай, где новенькая? - Я ничего не знаю и знать не хочу, - прошипела висящая. - Ищи сам! Ивану стало горько и обидно за всех этих... он даже не знал, как их называть теперь. Ведь были же нормальными здоровыми земными женщинами, может, и матерями, наверняка - любимыми и любящими. И на тебе! Такое превращение! Такая метаморфоза! Нет, наверняка их обрабатывали психотропными препаратами или еще чем-нибудь, недаром же их выдерживали в карантине, готовили, ждали, пока "созреют". Он был убежден, что дело здесь не чисто. Но у него была определенная цель. Он не мог всем помочь, да они и не желали его помощи. Но он был обязан вытащить из этого безвременного родильного дома ее, русоволосую! И они снова побрели вдоль стены, мимо ряда, бесконечного ряда висящих маток. По дороге Иван решил все-таки разузнать, что двигало смуглянкой, почему она оказалась на особом положении. И та выложила. То ли от безысходности, то ли будучи в шоке от увиденного, но она сказала: - Я стала на этих трехглазых работать вовсе не потому, что все мне на Земле осточертело, это ты перегнул! У меня было два пути: или на подвески, или - в садик. Да любая дура на моем месте выбрала бы то же самое. И то-ведь не навечно же, не до смерти! Это просто оттяжка, отсрочка лет до сорока, от силы, сорока пяти, а там... они все равно бы меня приспособили! Только я бы была и не против - после сорока какая жизнь?! Лучше уж висеть вечно. Но не сейчас! Нет, только не сейчас, потом! - Все ясненько, - заключил Иван. Они дошли до решетчатой преграды. Крайняя висящая, полностью утратившая человеческий облик, наверное, одна из первых подвешенных здесь, принялась рычать на них, скалить зубы, плеваться. Вид у нее был безумный. Иван не верил, что так выглядя, можно испытывать блаженство. Нет, их просто одурманивали! На них нельзя было всерьез сердиться, их можно было только пожалеть. - Для тебя пока что свободного места нет, - сказал он с улыбкой смуглянке. - Хреново шутишь! - зло ответила та. - Все равно мы влипнем! Мне наплевать на тебя, ты сам заварил эту кашу. Но я почему должна страдать, а? Иван отпустил ее руку. - Ладно, не страдай, - проговорил он раздраженно, - иди, гуляй! Смуглянка рванулась было от него. Но тут же остановилась. - Куда это я пойду? - растерянно пролепетала она не своим голосом. - А куда хочешь! - Ну уж нет! Сам заманил, а теперь бросаешь! Хватит! Хорошенького понемножку, меня и так многие бросали, хватит! Теперь она сама вцепилась Ивану в локоть. - Отпусти меня! - рявкнул он. - Мало того, что цепи таскать приходится, так еще и тебя. Отпусти, кому говорю! - Иди! - Нет! - Ну, как знаешь, - смирился Иван. И на всякий случай проверил - на месте ли парализатор. В решетке были широченные прямоугольные дыры. И они пролезли через нее, пролезли, не зная даже - куда, зачем. Им пришлось пройти через трое дверей люков, прежде чем они попали в какую-то большую комнату, забитую непонятными станками-роботами с длинными гибкими манипуляторами, присосками, привесками, вращающимися дисками, прыгающими в залитых маслом цилиндрах шарами и прочим, прочим, прочим. Для чего все это было нужно, Иван не имел ни малейшего представления. Может, это было какой-то подсобкой, придатком обеспечения того самого зала с матками, может, что-то другое. Во всяком случае, готового продукта всей этой кипучей машинной деятельности Иван не видел - казалось, все шло по замкнутому кругу, по внутреннему циклу. - Чего стоишь дураком?! - процедила на ухо смуглянка. - В смысле? - переспросил Иван. - Ну и туп же ты, братец! Ты что, вечно собираешься с этими обрывками таскаться? До Ивана дошло. Он подошел к ближайшему вращающемуся диску, подставил под иззубренный торец кольцо. Руку отбросило. Но Иван приспособился. Ему разодрало всю кожу, задело кость, но от одного обрывка цепи он избавился. Со вторым кольцом расправлялся осторожнее, без поспешности - умудрился даже не оцарапаться. Одно его только мучило во время всего этого процесса - вот сейчас освободится, ладно, пускай... а кто знает, может, через десять минут, через миг, или через три дня он снова окажется болтающимся в темнице на цепях? Нет, его уже не хватит тогда! Он лучше тогда захлестнет себе горло этими цепями, удушится! Лучше уж смерть, чем такая житуха развеселая с бесконечными подвешиваниями! Но тут же его рука непроизвольно легла на грудь, прижала к коже крест. Иван освободился от тирании чувств. Нет, он человек, он должен терпеть! Самоубийство-смертный грех! Он не позволит им довести себя до этой крайности. Терпеть, надо терпеть! - Ты заснул, что ли? - смуглянка дернула его за руку, - Надо смываться отсюда, да поживей! Я нутром беду чую! И она не ошиблась - наверху разом раздвинулись створчатые квадратные люки, вниз, разматываясь под собственной тяжестью, спустились веревочные лестницы - спустились очень выверенно, не попадая во вращающиеся детали машин и механизмов, а ложась концами в проходы между станками-роботами. Ивану вспомнилась операция по захвату Гуга Хлодрика Буйного в Триесте. И по спине побежал холодок. Вот сейчас спрыгнет вниз, чуть придерживаясь за веревочные трапы, десяток-другой отважных трехглазых молодцев, и все! Он даже не попытался приподнять ствола лучемета. Зато смуглянка вырвала у него из-за пояса парализатор, направила его дулом вверх. И Иван не стал у нее отнимать оружия, почему-то он ей доверился в этот миг. - А-а, все понятно, - проскрипело сверху, - а мы-то думали, чего это экспонаты забарахлили, сбились с ритму, а теперь ясненько... опять этот слизняк поганый! - Он, как есть он! - согласился с первым кто-то гундосый. И вниз спустились двое. Спустились неторопливо, будто ощущали себя хозяевами положения. Иван не мог ошибиться - это были Хмаг и Гмых. Но теперь он знал, как поступать с подобными тварями, будь они живыми, полуживыми или киберами. Он резко вздернул ствол лучемета - и выдал половинный заряд. Голова Хмага отлетела, попала в какой-то крутящийся и подпрыгивающий ротор стана, и начала сама прыгать, крутиться, трястись, временами посверкивая на Ивана бессмысленными черными глазами. - Как это? - гундосо вопросил Гмых. - Это же непорядок! - А вот так! - выкрикнул Иван. И снова нажал на гашетку-крюк. Но теперь он был более экономным, мало ли что могло произойти. Гмых, недовольно и обиженно крякнув, рухнул на широкую конвейерную ленту и поехал куда-то, покатился, подпрыгивая на ней, тряся расслабленными восьмипалыми руками. - Молодец! - шепнула смуглянка на ухо Ивану. - Теперь ты мне по-настоящему нравишься! Она не успела договорить последнего слова, как сверху по лесенкам спустилось еще двое трехглазых - и снова это были Гмых с Хмагом! Это было невероятно, но это было так! Иван не сразу понял, что это самые обычные клоны-двойники - их может быть пара, две, сто пар, а может, и сто тысяч! Они неистребимы! Это как сказочный Змей-Горыныч, у которого на месте каждой отрубленной головы вырастают две новые! Это конец, его конец! - Получай! Хмага-второго Иван срезал на лету, тот не успел еще и ноги поставить на пол. Дубль-Гмыха он не стал убивать, он просто выждал момента, когда тот завис над пилообразными дисками, и сбил его слабеньким лучиком с лестницы. Гмых упал, диски сделали свое, они очень быстро перемололи его тело, лишь голова не прошла между ними - и принялась, как и у первого Гмыха, трястись, как и у первого Хмага, подпрыгивать и вращаться. Иван поглядел на индикатор магазина лучемета - оставалось на пять-шесть выстрелов средней мощности. Он еще постоит за себя! Но сверху лезли новые гмыхи, новые хмаги. И конца им не было видно. Смуглянку била нервная дрожь, вероятно, она еще не привыкла ко всем прелестям этого мира. Каждый раз, когда мимо нее, трясясь и стуча головой на ребрах, прокатывало тело Гмыха, влекомое конвейерной лентой, она вскрикивала, закрывала глаза, пряталась за Ивана. Парализатором она так и не воспользовалась, видно, совершенно растерявшись, а может, и просто со страху, из боязни трехглазых. А Иван палил и палил. Он жег спускающихся одного за другим, без пощады: В комнате-цехе творилось невообразимое. Вся она была завалена трупами трехглазых клонов, повсюду прыгали, скакали, вертелись жуткие головы, мелькали и пропадали в чревах механизмов руки, когтистые лапы, обрубки тел. Все было залито и заляпано гнусной, вонючей, зелено-желтой кровью... может, это была вовсе и не кровь, а смазочно-живительная жидкость, текущая в трубках-артериях и шлангах-венах киборгов. Иван не разбирался, ему надо было уцелеть в этой перестрелке, односторонней перестрелке, похожей больше на бойню, на истребление почти беззащитных гмыхо-хмагов. Сам Иван тоже