гадина с загнутым вверх хвостом-жало'м и четырьмя клешнями. Она не была столь огромна, она была не больше заурядного наземного поликара. Но смотреть на такую тварь без содрогания смог бы далеко не каждый. Оборотень! Сыночек! По понятиям Пристанища - зург, овладевший техникой быстрых воплощений. Неужели он все забыл?! Или тут что-то иное? С волками жить по-волчьи выть, у Пристанища свои законы. Скорпион медленно наползал на Ивана, тускло поблескивая зеленым хитиновым панцирем. Выпученные красные глазища на стебельках слегка подрагивали. По плодам их узнаете их! Иван усмехнулся, ежели выражаться по-русски: "Яблоко от яблони недалеко падает". Ну что ж, значит, было в нем самом нечто такое, что породило эдакую тварь, не одни нелюди планеты Навей тут виноваты, не изо всякого можно сотворить оборотня. Алена сидела в своем хрустальном гробе, стиснув виски белыми руками. Она не могла больше кричать. Она молчала, но в глазах ее стыл ужас. И вообще, все это походило на безумие. Внутри сверхсовершенного звездолета ХХХ-го века, в чреве всепроникаю-ще-боевой машины величайшей цивилизации Вселенной, корабля, который обеспечивал полную и абсолютную защиту внутри себя, творилось недопустимое, невозможное средневековое побоище между человеком и какой-то гнусной тварью... Тварью? Иван досадливо передернулся. В том-то и дело, что не тварью, а точно таким же человеком, но облеченным в иную плоть и наделенным иным сознанием. Если бы было иначе, корабль парализовал бы эту "тварь" немедленно и переправил бы по гравиходам в бортовой виварий. Острейшая клешня с оглушительным лязгом сомкнулась над Ивановой головой, тот еле успел пригнуться. И тут же Другая сшибла его с ног. Клешни были на выдвижных конечностях... а Ивановы руки обычными, человеческими, короткими. Он отскочил к стене, привалился к ней спиной. И выкрикнул: 255 -Опомнись! Посмотри на меня!! Челюсти скорпиона разжались, и из них проскрипело: - Я знаю, кто ты. И потому ты умрешь! - Я твой отец! - У меня нет отца! У меня есть только мать и Пристанище! Прыжок зеленой гадины был столь внезапен, что Иван, ускользая от убийственных челюстей, разбил в кровь о хитиновый панцирь голову, чуть не вывернул руку - он проскочил между двумя усеянными шипами конечностями. И отчаянным взмахом успел защититься от ядовитого жала - меч рассек изогнутый хвост на две части. Следующим ударом Иван отрубил смертельный, серповидный коготь. Но сразу же клешни, стремительно брошенные скорпионом за спину, ухватили его за запястья, растянули, подобно распятому на кресте. Это было безвыходное положение. Иван, узрев игольно острую сжатую клешню, нацеленную ему прямо в лицо, сомкнул веки. Это все. Это конец! Но вместо удара, острой боли, избавляющей от жизни, он ощутил вдруг на своем теле внезапную тяжесть - живую, теплую, трепещущую. Влажные губы коснулись его щеки и тут же оторвались. - Стой! Я прокляну тебя!!! Мягкие женские руки обвивали шею и плечи Ивана. Она буквально повисла на нем, прикрывая своим телом от клешней, от челюстей оборотня, от самой смерти. Алена! Иван даже не видел, когда она успела выпрыгнуть из ячейки, добежать до них, взобраться на скользкую зеленую спину гадины, подпрыгнуть и повиснуть на нем. - Стой!!! Клешни мягко опустили их обоих на пол. Сын-оборотень был послушен воле своей матери. Но не во всем. - Он заслуживает смерти! - проскрипело из челюстей. - Он бросил и тебя, и меня! Он предал нас! И он умрет! Иван крепко обнял Алену, поцеловал в губы. Его глаза были мокры от слез, голос дрожал. И все же он прошептал ей на ухо: - Отойди, мы сами разберемся. - Нет! Она не желала отводить своих рук, она защищала его, 256 защищала как могла. Он был отцом их сына, он был ее любимым. И только он мог вывести ее из Пристанища. Он не виноват, что пришел поздно. Лучше поздно, чем никогда, он сделал все, что мог сделать, она знала это, и она верила ему - она видела свое прошлое и свое будущее. Временная петля давала ей возможность видеть все - и старость в долгих ожиданиях, и потустороннюю маяту в образе злого духа планеты Навей, она побывала везде, во всех предназначенных ей судьбою ипостасях - всего этого невозможно было вместить в себя. И потому Алена готовилась умереть, но не принять недопустимого. И все же... -Любимая! Ты должна понять меня... нас! - Иван сжал ее руки, отвел от себя, отстраняя. - Потерпи еще немного! Клешнелапая гадина выжидала, не смея нанести последнего удара. Она и не думала отступать, смиряться. Иван подхватил Алену на руки, отнес к стене. Положил. Она не могла стоять сама, ноги не держали. Отошел. Он бьи готов к бою. Он был готов к смерти. И тут в голове его щелкнуло. И голосом Первозурга возвестило: "Ты должен убить его! Ты должен уничтожить, стереть с лица Мироздания плод свой. И тогда я убью свое детище. Помни, Иван, мы с тобой уже не простые смертные, мы выше их - мь1 почти боги! Убей же его!" - Сын мой, сын! - кричала еле слышно слабеющая Алена. - Заклинаю тебя, не поднимай руки на отца своего! Ты все поймешь! Ты сумеешь простить его! Простить? Иван нахмурился. Да, он виноват перед ними. Ему надо было еще тогда, в подземельях Пристанища, пройти мимо нее, таких были тысячи - консерванты, биомасса, "спящие красавицы". Раньше это было только в мире планеты Навей, теперь это везде по всей Вселенной людей - десятки миллиардов человеков превращены в биомассу, в регенерируемую плоть для воплощений в цепи воплощений, для создания новых более совершенных, по их меркам, существ. Он мог ее не заметить. И все было бы иначе. И не было бы "хрустального фоба", не было бы мук и страданий, не было бы расставаний, сына, ничего... не было бы самой жизни. И все же он виноват. Во всем виноват! Иван отбросил парализаторы, сигма-скальпель, сорвал нагрудные пластины полускафа. Кровь все еще текла у него со лба. Но он не замечал теплых и липких струек. Он думал о другом. ^-759 257 - Что ж, пусть поединок решит, кто прав! - выкрикнул он прямо в горящие ярой ненавистью выпученные глаза гадины. - Ты пробрался сюда чтобы защищать мать? -Да! - От кого же, если не секрет?! - От тебя! И ото всех прочих, кто нарушит ее покой! - Нет! Нет!!! - закричала Алена. - Да! - проскрежетал скорпион. - И ты носишь на груди мой подарок?! Ответа не последовало. Гадина явно растерялась. И это было неплохо, если она обладала такой способностью. Иван расправил плечи. Теперь он знал, что победит. Он верил. Без веры здесь нечего делать. - Я все помню, слишком хорошо помню, - проскрежетало из-под брони хитина совсем глухо, - я помню наш прошлый бой, и твою ярость и злобу, и твою жалость. Мне не нужна жалость! Рожденный в Пристанище не должен знать жалости и давать пощады! Тебе нет места в этом мире! Ты лишний здесь! - Я пришел, чтобы забрать вас. Обоих! - Ты пришел напрасно! - Тогда покажись в своем облике! И докажи это! Бессвязный скрежет послышался в ответ. И тяжкий выдох обреченного. Членистоногая, клешнерукая гадина с отсеченным и наполовину восстановившимся хвостом, вдруг осела на задние конечности, задрожала, набухла, раздулась... и верхние продольные пластины толстенного панциря полопались. Изнутри, стряхивая с себя ошметки клейкой слизи, поднималась человеческая фигура - рослая, могучая, жилистая. - Сыно-ок! Не надо! Ты ведь не посмеешь... - запричитала из своего угла Алена. Она оправилась от первого потрясения и уже стояла на ногах, намереваясь шагнуть к ним, к отцу и сыну, к неслышащим ее мольб, но сил пока не было, и она только пошатывалась, скользя ладонью по стене. Она жалела, что проснулась. Лучше быть в забытьи! Лучше спать, ничего не видеть и не слышать! Иван и сам стоял в оцепенении. В голове еще звучал голос Сихана Раджикрави. Убей его! Если бы Первозург знал, как это непросто - убить свое детище, даже если оно никуда не годное, совсем плохое, отвратительное, губитель- 258 ное, страшное... Нет, Сихан все знал. Иначе Пристанище давно бы погибло. А может, и нет. Иван смотрел на сына - высоченного, крепкого, здорового, похожего на него самого как две капли воды, но немного увеличенного, раздавшегося и подросшего, тачно такого же, только с ее, Аленкиными, глазами... и не мог сдерживать себя - левая щека мелко подрагивала в нервном тике. Это его сын! Единственный! Брошенный, преданный... но его! А тем временем оборотень выбрался из чрева скорпиона. И встал перед тем, кто считал себя его отцом. В правой руке его был зажат сверкающий двуручный меч, в левой устрашающего вида палица. - Сразимся в честном поединке, - предложил он сурово и непреклонно. - Пусть будет по-твоему, - согласился Иван. - Не-ет!!! - застонала Алена и закрыла лицо руками. Убей его! Убей его!! Убей его!!! - молотом колотило в мозгу. Иван рукавом оттер холодный пот. Вгляделся.в сына. Сколько же ему лет? Он уже не мальчишка, но еще и не зрелый мужчина. Ничего не понять. Тут все перепутано! На вид они ровесники с Аленой - обоим годков по двадцать пять. Но Алена, по правде говоря, не родилась еще - она современница Первозурга и родится лишь в XXXI-ом веке. Сын на столетия старше своей матери! Мать, пройдя витками Временной петли, прожила тысячелетия во плоти и вне ее, в обличий существа нетелесного. А он сам? Рожденный двести с лишним годов назад, сорока лет от роду, состарившийся в Пристанище до дряхлости и вернувший молодость на Откате три года назад... Шутки незримого и самого невероятного измерения - времени! Она поднялась из биоячейки точно такой же, какой и легла в нее, а в промежутке, не вставая из своего "хрустального фоба", она умудрилась родить сына, превращенного зургами в оборотня, связать из мерцающей пряжи саван, уйти в Изгнание со странниками Пристанища, вернуться во Вселенную людей и явиться ему еще там, в рубке капсулы, в потайном дворце Синклита и в Секторе Смерти, явиться в образе злобной и мстительной фурии - задолго до их знакомства. Это было непостижимо! Но в этом была их жизнь, которая, как известно, у каждого своя. Тело оборотня прикрывала грубая дерюга, лишь руки и 259 ноги от локтей и колен были оголены. Дерюгу перепоясывал черный кожаный ремень, капюшон укрывал голову, не пряча ясных диких глаз. Это был отчаянно смелый шаг с его стороны. Да, он отчаялся, превозмог себя. И ринулся на Ивана, поочередно выбрасывая вперед то меч, то палицу с кривыми зубчатыми шипами. Это была еще только разведка. Но и по ней становилось ясно, что силушкой сынок обладает недюжинной. От первых выпадов Иван ушел с легкостью. Вынырнул у оборотня за спиной, не стал разить мечом, дал тому обернуться - только после этого плашмя, голоменью меча ударил по груди. Тут же отскочил, едва не рассеченный надвое. Иван никак не мог решиться. Ему надо было убить сына. Во что бы то ни стало! От этого зависели судьбы земных миров. Алена поймет потом, смирится. Это будет их искупительной жертвой во имя спасения человечества. Да, именно так, ибо Благой и Всемогущий в образе Спасителя во второй раз на Землю не явится - Иван знал точно. Убей его! Легко сказать! - Ты трус! - взревел оборотень, после того, как Иван отскочил в очередной раз, отводя меч. - Нет! Иван собрался в долю мига. Он был не один. С ним в этом миге были тысячелетия россов. Подвластные его воле .кожные покровы и мышцы на мгновение, всего лишь на одно мгновение стали щитами Гефеста, обретая нечеловеческую прочность. Палица обрушилась на его плечо с сатанинской силой, обрушилась паровым молотом... и развалилась на две части. Оборотень застыл с оскаленным в яростном броске ртом, с обломком рукояти в дрожащей левой руке. Он не верил своим глазам. Он был ошеломлен. В этот самый подходящий момент достаточно было ткнуть в его живот мечом... Но Иван не смог, силы оставили его именно в этот миг. И он снова отскочил в сторону, давая противнику опомниться. Слабость! Проклятая человеческая слабость! Она не давала ему нанести решающего удара свирепому и беспощадному бойцу. Сын? Какой он ему сын! Они виделись лишь однажды, в еще более лютом поединке. Нет, это не его кровь, не его плоть, даже если когда-то давно он и зачал его. Нет, зурги все изменили, это их детище - и его надо убить, уничтожить во что бы то ни стало! 260 Ну все, прощай! - процедил Иван, гладя прямо в серые глаза. Он сделал два ложных выпада. Расслабил кисть, прожигая насквозь дикие зрачки оборотня. "Китайский веер" сотней искрящихся мечей заслонил его от противника и на завершении ослепительного, сводящего с ума круга втянул в свой водоворот тяжелый двуручный меч, вырвал его из сильной руки, отбросил далеко назад. Теперь сын-оборотень был безоружен. Оставалось лишь смахнуть его голову с плеч или просто пронзить насквозь. Иван взмахнул мечом, выбросил руку вперед... и тут же резко отдернул ее назад. Трус! Он самый настоящий трус. Но он испугался не за себя. Ведь сын его и противник его был во своей собственной плоти, биомасса лежала шипящей, шевелящейся кучей поодаль. Одно движение - и ничего нельзя будет вернуть назад. Убей его! Убей!!! Острие меча рассекло дерюгу на груди оборотня, она свалилась капюшоном с головы его, обнажила плечи и грудь. Он откинул рванину, отодрав ее у пояса. Сжал кулаки, подался вперед, готовый биться до конца. И что-то крохотное сверкнуло на груди его. Крест! Ивана будто огнем прожгло. Он его не выбросил! Носил! Берег! Значит, он все помнил! Значит, он берег память об отце! Как же так?! Убей его!!! Иван поднял меч для последнего удара. Он не имел права оставлять жизнь этому существу. Слезы лились по его лицу, подбородок трясся, руки дрожали... Но он должен был сразить оборотня. - Прощай, сын!!! Неожиданный удар в спину сшиб его с ног. Он не ждал этого удара, и потому повалился на пол будто юнец-первогодок, будто сноп сена, растерянный, недоумевающий, но не решающийся воспользоваться тайными и смертными приемами. И он оказался прав. Вслед за ним на пол упал тяжелый двуручный меч - Алена не смогла удержать его, она свалилась с ног, рухнула рядом с Иваном. А на него самого диким барсом набросился оборотень, перевернул на спину, вдавил в серый ледяной пластик, вцепился в горло, зарычал в глаза. Свет смеркся пред Ивановым 262 взором. Он видел лишь оскаленные крупные зубы и болтающийся на груди его убийцы простенький железный крестик. Но и это пропало. Натиск был неостановимый, звериный, беспощадный и, главное, внезапный. Иван понял, что пришла его смерть. - Прости... - прохрипел он еле слышно. И вот тогда Алена кинулась на спину сыну-оборотню. У нее почти не было сил, он мог ее отшвырнуть играючись, не причинив вреда. Но она успела, она взяла быстротой и сноровкой - крохотный бритвенно острый кинжал вспорол загривок оборотня и отлетел на пол. Тонкая белая рука впилась в кровоточащую рану, дернулась, вздрогнула... и выдрала из загривка на свет белый крохотного полуживого желтенького червячка с багровыми глазенками. Алена скатилась со спины сына, ни на миг не выпуская извивающееся тельце из своей руки, подхватила кинжал и со всей силы вонзила его в пылающий ненавистью красный глаз. Червь трепыхнулся и замер. - Отец! Отец!! - бывший оборотень, не обращая ни малейшего внимания на жгучую боль в затылке, на текущую по шее и щекам алую кровь, тормошил Ивана за плечи. - Очнись, отец!!! Алена, закутанная в полупрозрачную хламиду из биоячейки, положила его голову себе на колени и сказала: - Ну, вот и слава Богу - все хорошо, что хорошо кончается. Иван хотел было сказать, что до конца еще далеко. Но счел за лучшее промолчать. Сын сидел, привалившись к стене, пригорюнившись. Он припоминал все, что было с ним в последние два десятка лет и кривился, хмурился - человеку трудно совладать не со своим прошлым. Но он знал больше, чем его родители - выхода ему из шара-звездолета нет, мир Пристанища теперь для него чужой. На Земле он никогда не был, его страшила эта черная, мрачная Земля. Отец показал ему свою планету-родину... нет, он не хотел туда. Там царил ужас. Ивану тоже, стоило лишь прикрыть глаза, начинала мерещиться жуткая картина: пожарища в земной ночи, вулканы, извергающие не лаву, а насекомообразных гадин с выпученными черными глазищами и клювами, орды нелюдей, 263 копошащихся в жиже океанов, превращенных в болота, гарь, смрад, безысходность... и пальба, реки огня и излучений, ад! Двух часов не прошло с тех пор, как они с Олегом - так нарекла Алена сына при рождении - вернулись из "рубки управления" звездолетом. Никакой рубки, разумеется, не было. Был узкий серый коридорчик со сферическим потолком, был раздвигающий стены и полы туман, был полет в вышине - теперь они оба висели в бездне, и Вселенная показывала им то, чего желали они, вернее, чего желал Иван, он один, он обязан был показать сыну "колыбель человечества". И он показал. Ему некуда было деваться. Они ничего не знали, они верили в него. А он... у него теперь была лишь одна надежда, на звездолет. Последний раз он связался с Сиханом Раджикрави почти сразу после поединка, лишь сознание упрочилось в его мозгу и вернулось в грудь и голову какое-то непривычное, почти детское ощущение чистоты и прохлады, Иван включил внутреннюю связь. Он не ожидал ничего худого. Ведь он выполнил обещанное. Он сохранил жизнь сыну. Но он убил - убил оборотня! Не он один, ему помогла Алена, неважно, главное, что оборотень мертв! Но он не успел сказать ни слова. "Ты обманул меня! - раздраженно прозвучал в мозгу голос Первозурга. - Ты схитрил, Иван! Ты не убил его! Выбирайся теперь сам, как знаешь! Прощай!" Связь прервалась. А Иван еще долго в прострации глядел на высокие своды, ничего не видя, ничего не соображая. Первозург предал его! Нет... предают друзья, а Сихан никогда не был его другом. Что же, значит, такой расклад. И вот тогда он повел сына в "рубку". Им двигало не одно лишь желание вновь увидать Землю, поведать о ней и ее трагической судьбе этому диковатому парню. Он хотел испытать себя, если звездолет подчинится его воле, они спасены. Нет... на нет и суда нет. Они прошли по узкому коридору, они воспарили в Пространстве, и из его мрака к ним выплыл мрачный шар, разросся, став огромным, черно-багровым. За десятки тысяч парсеков от Млечного Пути, из закрытого сектора альфы Циклопа макросозвездия Оборотней галактики Черный Шар, вплетающейся шестью спиралеветвями в метагалактику Двойной Ургон, они видели Землю так же хорошо, как если бы пролетали над ней на заурядном дисколете. Там многое изменилось. Там шла страшная, непонятная бойня. Методично, с разрядкой в сорок секунд, невероятно огромный корабль-матка^Систе- 264 мы, сверхмогучий "Святогор-2", облетая планету по экватору, выпускал вниз залп за залпом! залп за залпом!! Он превращал поверхность в исполинское сито с тысячами черных дыр, теряющихся в клубах дыма, клокочущих вырывающейся из них розовой пеной. Два десятка серебристо-ржавых шаров скользили над самой почвой хищным косяком карателей - и жгли, жгли, жгли выползающую изо всех щелей и пор земли нечисть. Прямо на глазах у Ивана и его сына на пути одного из шаров раскрылось неожиданно жерло скрытого, пробуравленного рабами выползней вулкана, и вверх, на высоту двух километров ударила плотная беснующаяся струя раскаленной магмы. Она залила, скрыла из виду шар, повлекла его вниз, плавя, сжигая. На какой-то миг он вырвался из притяжения целого океана расплавленного металла, но тут же замер в черном небе дрожащей гаснущей звездой... и сопровождаемый оглушительным свистом рухнул вниз. Сердце у Ивана тревожно сжалось. Кто был внутри этого шара - Дил Бронкс? а может, Глеб Сизов? или Светлана?! Перед этим он долго пытался объяснить сыну, что происходит сейчас на Земле. Но тот, похоже, ничего не понял. Он парил в пустоте рядом с отцом и молчал, ни о чем не спрашивал. А "Святогор" продолжал крушить вражью силу. Гуг Хлодрик-Игунфельд Буйный не терял времени даром. Они дрались! И противник был не так прост, как казался, он овладел силами и внутренностями самой Земли. Он был неистребим! Иван видел страшных тварей, выбирающихся наверх - они кишели кишмя, их были миллиарды, десятки миллиардов. Он видел их прежде! Да, это было давно, в Лос-Анджелесе, на черной мессе, страшной мессе. Игла проникновения! Подземные инкубаторы! Тогда в миллионах прозрачных ячей лежали в скрюченных позах эмбрионов тщедушные, головастые тела... и они должны были лежать еще долго. Яростное пламя "Святогора" пробудило их! Эти твари выползали во тьму земной огненной ночи. Черепа с птичьими клювами, огромные глазницы с выкаченными глазищами, шесть многосуставчатых лап. Новая раса! Промежуточная раса! Они пожирали выползней, корчащихся в смертных муках, в пламени и в лаве, они тянули вверх свои конечности и зудели. Они не боялись излучений и залпов. И на месте уничтожаемых в перекрестиях сверхсильного огня появлялись новые - алчные, прожорливые, кишащие. Вот оно, демоночеловечество! Разве тут можно 265 что-то объяснить! В смрадное дымное небо взлетали, не боясь ни бога, ни черта, ни всей мощи боевых кораблей, тысячи, сотни тысяч отвратительных монстров на огромных черных перепончатых крыльях. Они пытались гнаться за шарами, отставали, падали, пронизанные мерцающими зеленоватыми сгустками энергии, гибли тысячами, выли, скрежетали, пищали, зудели... но не исчезали, их не становилось меньше. Их становилось все больше. Иван скрипел стиснутыми зубами. Гуг! Старый и опытный боец! Воин! Неужели он не мог понять, что своим бесшабашным натиском, своим буйством лишь умножает легионы нечисти, способствует ее выходу из недр истерзанной, изъеденной вдрызг планеты! Они изгнали его, они ввязались в страшную драку, в Большую Игру, которая разворачивается и идет не по их правилам! Безумцы!!! Земля проплывала внизу. И Иван узнавал материки, горы, долины, засыпанные пеплом города. Он видел кипящие заливы Средиземного моря, полувыжженного, полувыкипевшего, превращенного в пузырящееся болото. Лава пробивалась к его поверхности со дна, фейерверками чудовищной мощи взметывалась вверх, осыпалась остывающими комьями... в вокруг, насколько хватало глаз копошилась омерзительная нечисть, ее выносило из внутренностей прогнившего земного шара, ее выталкивало наружу, она господствовала всюду: многометровые жирные щупальца тянулись к черным небесам, раскрывались жуткие клювы и пасти, содрогались студенистые тела... Иван косил глаз на сына. И видел, что того самого трясло. Он многое повидал в Пристанище... но про Землю он знал до сих пор совсем иное. Иван слышал его сопенье и отдельные глухие слова: "Убивать! Всех убивать! Жгите их! Жгите!!!" И этот туда же! И этому ничего невозможно объяснить! Они висели над проплывающими внизу русскими равнинами. И сердцу не было места в груди. Огромные адские дыры-воронки багровыми взъяренными озерами бурлили внизу. Хищный клекот, визги, хлопанье перепончатых крыл, предсмертные агонии... и пламя, пламя, пламя всесокрушающих залпов. Земля горела во мраке ночи. Дороги, поля, овраги России... черные мертвые реки, змеящиеся по мертвой земле. Горе! Ужас! Отчаяние! Наверное, надо было просто остаться там и умереть. Со всеми вместе! Иван с трудом узнал занесенные пеплом, огромные, почти бескрай- 266 ние развалины Москвы. Так теперь выглядели все крупные города, их почти невозможно было отличить друг от друга. Но что-то в душе отозвалось тягучей болью. Это она, Москва! В ее пределах не бушевал адский огонь, не билась в конвульсиях истребляемая и нарождающаяся нечисть. Город был просто мертв. И только просвечивало что-то неясное сквозь наросты грязного, черного льда - золотистые искринки, блики отраженного неземного огня. Это были они. Купола! Иван прикрыл глаза, потом снова раскрыл их. Стоит Несокрушимая Твердыня, вопреки всему стоит! А значит, не все еще кончено! Он сосредоточился, собрался, напряг всю свою волю - и дал команду "бортовому мозгу" звездолета: вперед! туда! к Земле! Ничто не изменилось, не шелохнулось, не дернулось, не откликнулось на его страстный приказ-мольбу. Иван зажмурился, стиснул зубы. Еще раз! Он пробовал трижды. Но корабль не слушался его. Это было пределом всему. Они погибли... нет, они просто обречены навсегда оставаться здесь, в Пристанище, на планете Навей! И никогда Перво-зург не вытащит их отсюда по своему сквозному каналу! И никогда им не выбраться самим! Это конец! Алену шар тоже не слушался, они пробовали еще тогда, бесполезно, для шара она была только биомассой, недаром подлец Авварон называл ее мертвой, он все видел, он все знал, теперь нет надежды и на его колдовскую, бесовскую силу... Оставался Олег. Он один. Но это вообще было невозможно. Олег никогда не жил в земных колониях, на Земле. Он ничего не знал, не понимал, он был оборотнем-зургом. Но Иван решился. Он протянул руку сыну, крепко сжал его кисть, притянул к себе. - Слушай меня внимательно, - сказал он, заглядывая в его светлые, наполненные болью и гневом глаза. - Забудь обо всем, зажмурься, соберись в комок... и представь абсолютно четко, как большой шар отрывается от плоскости. Просто представь. Ну, давай! Он не отпускал его руки. Ждал. Но ничего не происходило. Наконец Олег встряхнул головой с длинными русыми кудрями, открыл глаза, прошептал: - Не могу, ничего не получается! - Сможешь! 267 Иван сдавил ему виски, прижался лбом ко лбу, передавая свою волю^ свою веру. - Давай! Он понимал, что сын, будучи могущественным оборотнем, обладал властью над живой и неживой материей. Но сейчас он освободился от чар, утратил свою нелюдскую силу. Надежда оставалась лишь на одно - на то, что звездолет, оставленный в этом мире его создателями первозургами, поверит в него, рожденного здесь. - Давай! Черная Земля стала уплывать во мрак, исчезать. Но это ничего не означало, просто они перестали желать ее видеть. Одно дело быть зрителями, совсем другое властителями. Звездолетом такого суперкласса легко управлять, необычайно легко, доступно и младенцу. Но для этого нужно всего одно условие, чтобы "мозг" корабля доверился человеку, признал его за того, кто может властвовать над ним. Тридцатый далекий век! Иван никогда не бывал в нем. Но ведь Олег был не только его сыном, он был сыном Алены, рожденной в XXXI-ом веке! И других тут нет. - Давай! - взмолился Иван. И ощутил, как его чуть тряхануло, совсем немного. Но все сразу понял. Корабль послушался сына. - Стой! - заорал он. - Стой!! Олег раскрыл глаза и удивленно поглядел на отца. - Он подчинился тебе. Все! Мы победили! Но уходить отсюда еще рано... Пошли к матери, малыш! Они вернулись в зал с высокими сводами. Иван еле доплелся до стены, у которой сидела Алена, уткнулся головой в ее колени. И вспомнил Светлану. - Все хорошо, что хорошо" кончается! - прозвучало над ухом. Иван не ответил. Он ожидал, что вот сейчас, после нахлынувших воспоминаний, после того, что было в "рубке", после слезы, упавшей из Алениного глаза на его щеку, опять навалятся сомнения, задавит тяжесть в груди, станет больно и тоскливо. Но ощущение чистоты и света не проходило. Он чист! Он прощен! Он прошел через круги очищения! Он воздал каждому по должному, он вернулся к себе... и значит, ему идти иной дорогой. Ничего, сын уведет звездолет к Земле. И Алена улетит с ним. Пришло время поменяться местами. Его ждет Старый Мир, и нет надежды на 268 кого-то добренького и всемогущего, теперь он и сам доберется туда. А они снова будут ждать. Может, не просто ждать. Они тоже наделены свободной волей. Время их сна кончилось. А ему пора! Часть третья СТАРЫЙ МИР Пристанище - Осевое измерение - Старый Мир. Параллельное время. Долгих проводов не было. Иван обнял Алену, поглядел на сына. Улыбнулся через силу, вздохнул и сказал на прощанье: - Не поминайте лихом! Рой кружащих серебристых и лиловых снежинок принял его в себя, вынес за пределы звездолета, мягко опустил на каменистую почву Спящего мира. Иван нисколько не сомневался в сыне, он успел ему все 270 рассказать и объяснить - они доберутся до Земли. И они будут под защитой этого чудесного неприступного шара, в сравнении с которым все прочие корабли, капсулы, флагманы, космокрейсеры и боевые звездолеты Земли и Системы были просто детскими игрушками. "Бортовой мозг", не даст им ошибиться и погубить себя. А чужакам внутрь не прорваться. Все будет хорошо, все будет нормально, они продержатся до его возвращения! Он отошел на сотню шагов, остановился, задрал голову вверх - на стоэтажную сферическую громадину, нависающую над землей, но не касающуюся ее. Он знал, у этого. исполина хватит сил, чтобы вырваться из цепких объятий безумной планеты Навей, из этого чудовищного мира свернутых галактик и искривленных пространств. Чего же они медлят? Наверное, опасаются за него, дают возможность уйти подальше?! Что ж, он бы тоже немного выждал. С исполинами не шутят. Иван отошел еще на сотню метров. Теперь он видел почти весь корабль, висящий огромной матовой луной в потемках вечной ночи Спящего мира. - До встречи! - выкрикнул он и махнул рукой. Они его видели, точно, видели. Почти сразу шар вздрогнул, тихонько загудел... и исчез. Не взлетел, не ушел в небеса, не сел на поверхность, а именно исчез. И сразу стало темно, холодно, сыро и неуютно. Иван поежился, запахнул полы плаща, сотворенного из сыновней дерюги и побрел к развалинам замка. Побрел, припоминая, что именно там он добил гаденыша-колдуна, проклятого беса Авварона, что после этого Спящий мир на какое-то время пробудился, верша по обычаю своему зло и расправу, а потом снова впал в дрему, свет в этом преддверии Пристанища был явлением редким. И плевать! Полигон слишком рано свернулся, они не успели отработать, отладить все системы да плюс ко всему сорок миллионов лет блужданий в иных пространствах... Иван не верил ни в какие "миллионы", это было иносказанием, за столь долгий срок здесь все истлело бы сотни раз, они блуждали не больше трех-четырех тысячелетий! А может, не больше сорока? Или не меньше четырехсот?! Какое это имело значение! Все смешалось воедино. Полигон и Черное Благо. Планета Навей и Страшные Поля. Взбесившиеся, взбунтовавшиеся вурдалаки, смоделированные, запрограммированные, материа- 271 лизованные зургами-выродками и истинные выползни из потусторонних миров. Так всегда и бывает. Только так! В природе не существует ничего в чистом виде, сплошные смеси, наслоения, вселенский чудовищный компот, бурлящая каша Мироздания. И в этой каше верно лишь одно, верен закон Пристанища: "Куда бы ты ни шел, в каких временах и измерениях, если ты постоянно думаешь о цели - ты достигнешь ее!" В замке было еще холоднее, стылые ветра пронизывали его насквозь, заносили палую листву, целые ворохи листвы, хотя в этом мире не было ни единого деревца. Иван уже не обращал внимания на такие несуразности, принимал их за должное. Его мучило иное. Он хорошо помнил, каким образом в прошлый раз они "добирались" до поганого леса, до гиблого болота и самой избушки. Но путь тот был многосложный, утомительный, опасный... хитрый бес намеренно кружил Ивана в мороках наваждений, вел кривыми тропами. Негоже идти по его дьявольским следам и теперь. - Ничего, разберемся! Иван сел на широченную дубовую скамью, иссеченную трещинами и черную. Закутался в дерюгу с головой. Призадумался. Ему некуда было спешить. Он постиг эту нехитрую премудрость, вернее, ему внушили ее там, в Свете. Ему открыли глаза, и он научился видеть - он это почувствовал сразу после воскрешения, еще в каменном гробе своем, узрев сквозь перекрытия и своды Золотые Купола, увидев стонущего под рабским ярмом Глеба... все было. Откроется дорога и ныне. Надо только изгнать лишнее, отвергнуть гордыню, ибо даже пройдя все Круги Очищения не имел он права сам себя считать безгрешным и чистым, не имел: одна мысль, что он единственный, избранный, посланный в мир, чтобы спасти его, могла погубить. Да, все так и только так, но это где-то вне его, там, где ему и должно быть. А внутренне он - лишь Меч в руке Вседержителя. Но ведь меч всегда послушен руке, всегда подвластен воле держащего его! Как же так?! А как же его собственная свобода воли?! Иван положил голову на дубовый стол, уперся в холодное дерево лбом, сдавил виски руками, отгоняя ненужное, внешнее. Как же так? Да очень просто - так бывает, когда две воли сливаются в одну, когда желания, стремления, помыслы едины! И нет в том никакого противоречия, наоборот - только так достига- 272 ются Высшие Цели, в единение с Волей Творца! И воля эта -в том, чтобы идти прямым путем. Пришло время приобщиться к избранным сынам Его. Иван приподнял голову над столом. И взгляд его уперся в кучу рухляди и старья, наваленную у драной еблезлой стены, ту самую кучу, в которую постоянно нырял крысе-ныш Авварон, где он прятался и откуда выскакивал наружу. Тряпье?! Рухлядь?! Иван смотрел все пристальней и начинал видеть совсем иное: никакого ветхого мусора и тряпичной дряни в этой куче не было, видимость одна, морок, и самой кучи никакой нет, а есть черная дыра, непроницаемый для глаза провал, укрытый от неосторожного взгляда переплетениями бесчетного числа тончайших нитей, многомерной сложнейшей паутиной. Шлюз! Иван откинулся к стене, привалился. Это же обычный многоканальный шлюз-переходник, укрытый системой приемных фильтров! И фильтры эти паршивые пропускали туда-сюда Авварона Зурр бан-Турга в Шестом Воплощении Ога Семирожденного! Подлец и негодяй, "лучший друг и брат" все врал! Он водил Ивана за нос! Впрочем, это прояснилось еще давно, правильно говаривал Дил Бронкс - простота, она хуже воровства. Иван никогда не верил крысенышу, но каждый раз, поймав себя на том, что снова попался на его удочку, досадовал и негодовал. Русская душа, ну никак она не желала принимать подлости и обмана, даже от порождений самого ада! Теперь все равно. Теперь все в прошлом! Иван рассмеялся в голос. Прощай, скучный Спящий мир! Он уже знал, куда попадет через минуту. Паутина обволокла его, недоверчиво прощупывая каждую клеточку тела, сдавила, лишила дыхания. Болото! Он вспомнил болото в поганом лесу, вспомнил фильтр-гамак, паучьи гнезда... Ничего, надо немного потерпеть. Сейчас эта проклятая "паутина" сканирует его, просвечивает до мельчайших волокон, до молекуД и атомов, потом она же немыслимой силы импульсом швырнет каждый из этих атомов в отдельности в дыру, в черный провал шлюза - и за многие тысячи, а может, и миллиарды верст отсюда, в ином пространстве, в ином измерении точно такая же "паутина" примет мельчайшие частички в себя, впитает и воссоздаст его, один к одному. А ежели меж этими мирами есть пуповина, она просто протолкнет его из одной полости в другую, и плевать, что между ними десятки пространств и миров, 273 тысячи световых лет и целые временные эпохи, пуповина связует полости вне измерений. И нечего удивляться, это простые переходники XXXI-ro века, пора привыкать! Иван зажмурился. И упал в прелое сено, в рухлядь и хлам старого чердака. Он не хотел открывать глаз, зная - вокруг миражи, одни миражи. И чердак, и сама избушка, и темный ночной лес с воем то ли волков, то ли оборотней - неправда, и если в такой же путь по шлюзам и фильтрам отправить, скажем, звероноида с Гадры, тот увидит совсем другое, может, пурпурные джунгли и утробы живых деревьев, а может, лишайники-трупоеды и соломенные растрепанные хижины. Здесь нет ничего настоящего! Настоящее там, на Земле! Было! Иван со щемящей тоской припомнил те счастливые времена, когда они лежали с сельским батюшкой на чистой и зеленой травушке-муравушке, посреди чистого поля, под шуршащей зелеными прядями березой и под белыми пушистыми облаками. Там все было взаправду! Здесь все- злой морок и тоскливое наваждение, которые надо терпеть, ничего не поделаешь. Пристанище несокрушимо, и Система несокрушима - бегать по ним с кулаками и лучеметами, бить, громить, палить, взрывать, давить нечисть - все бесполезно. Но чтобы понять это, надо прожить жизнь. Иван сидел на "прелом сене" и думал о тех, кто правил мирами Мироздания и о тех, кто под их пятой. Черви, слизни, комаришки, амебы! Глупо, страшно, цинично, омерзительно... но так оно и есть. Толпа не ведает планов элиты, не знает ее подлинной силы и слабости, но самое страшное, она и не подозревает, как эта элита относится к ней, к толпе. И вот приходит развязка. И никто ничего не понимает. И каждому воздается по делам его. Именно так. Ибо и безделие, нежелание ничего делать есть твое дело, за которое судим будешь. Вся Земля, вся Вселенная пылает в адском пламени преисподней, а в Пристанище тишь да благодать. Пристанище тихо перетекает через сквозные каналы в земные миры и при этом ничуть не убывает - таков закон Пристанища. Оно неостановимо, оно необоримо. Предначертанное свершается. Иван припомнил еще ту, первую для него парижскую черную мессу, на которую он прокрался тайком, тогда он ничего не понимал, тогда ему казалось, что все это игрушки для взрослых... а это не было даже началом, это было уже приближением развязки, конца. И вот Земля в 274 лапах дьявола. А он сидит на старом чердаке и предается пустым философствованиям, вместо того, чтобы идти туда, где ему укажут единственно верный путь. Иван открыл глаза. Многосложные нити паутин пропали. Он и впрямь сидел на куче тряпья, рванья и прочего мусора, обильно пересыпанного ломкой, прелой соломой и пучками высохшего сена. Все выглядело до ряби натурально. Тут же в хламе лежал и старенький, низенький колченогий стульчик, на котором когда-то восседал всезнающий Лжехук, восседал и проповедовал ничегонезнающему Ивану, издевался над ним как хотел, паясничал, глумился, но понемногу раскрывал глаза. Кто это был? Поди разберись! Иван поднял стул, поставил его и осторожно сел на протертое сиденьице. Почти сразу он увидал лежащего напротив, в куче соломы человека, почти обнаженного, в одних пластиковых форменных плавках на ремне... и был этот человек им самим, тогдашним, пробравшимся в "систему" Иваном. Налетело подобно вихрю неудержимое желание выложить ему, этому двойнику, еще только начинающему набивать себе шишки, все, выложить начистоту, объяснить каждый шаг в многомерных мирах, уберечь от страшных и непоправимых ошибок, спасти... Нет! В одну воду не ступишь дважды. Иван вскочил со стула, отшвырнул его от себя и видение пропало. Что это было? Может, и впрямь он сам являлся