дебри со Святовидом и его людьми, четверка пришла к первому коллективному соглашению - не открывать никому тайны своего появления в этом мире, не рассказывать об известных им событиях будущего, не вмешиваться в происходящее. Поначалу Ильину казалось: его товарищи так и не возьмут в толк, что всякое воздействие на ход событий прошлого чревато изменением будущего, что любое неосторожное деяние может привести к непоправимому - мир изменится настолько, что в нем не окажется места ни путешественникам во времени, ни их родственникам. На выручку пришла литература - "И грянул гром" Брэдбери; пересказанный филологом рассказ произвел угнетающее впечатление даже на самонадеянного Овцына. - Подумать только! Раздавил бабочку - и начальство поменялось! Вчуже оторопь берет... - Мы тут, я чай, одних комаров больше тыщи убили, - потерянно сказал Ивашка. - Что ж теперь будет-то?.. Ильин понял, что переборщил, и принялся успокаивать спутников: - Но ведь то вымысел писателя. Суть этого иносказания - ничего не трогай в прошлом, старайся оставлять как можно меньше следов. Когда с грехом пополам все же уговорились воздерживаться от участия в происходящих событиях, филолог стал обдумывать, каким образом свести к минимуму то отрицательное воздействие, которое они успели оказать на историческую среду - так он решил называть окружающую действительность. Прежде всего нужно было пресечь распространение сведений о том, что они - пришельцы из будущего. Он досадовал на себя за проявленную неосмотрительность, когда в ходе первой беседы со Святовидом заявил, что явился из иного времени. Улучив минуту, когда старец оказался один, филолог пристроился шагать рядом и высказал свою просьбу о сохранении тайны. Волхв долго молчал, затем величаво кивнул. - Нем буду. От злыя смерти мя избавил еси, человече, даждь ти Перун благо... Дождь стихал. Во тьме слышалось легкое шуршание капель по листьям, по берестяному навесу, под которым укрылся Ильин. Когда он выглянул наружу, ему показалось, что в вышине кое-где помаргивают звезды. Значит, тучи разносит ветром, и к утру может выглянуть солнце. Как надоел этот пасмурный август!.. В первые дни после Перехода Ильин еще включал своего внутреннего переводчика, когда приходилось вести разговоры с аборигенами одиннадцатого века. Но теперь он совершенно не нуждался в посреднике - речь его собеседников казалась ему настолько же будничной, как и "треп" коллег по институту каких-то три месяца назад. Иногда он ловил себя на употреблении древнеславянских грамматических форм, но это случалось все реже, видимо, период адаптации заканчивался, и вскоре он вообще не сможет оценивать свой словарь как бы со стороны. Да и в отношении других участников Перехода он постепенно утрачивал способность к отстранению. Сближение между четверкой привело к тому, что уже на второй неделе их знакомства они приняли предложение Ильина перейти на ты и звать друг друга по имени. Только Овцын поначалу упирался, но пример генеральской дочери, с восторгом принявшей демократическую манеру общения, все же убедил его, что впадать в амбицию не имеет смысла, что это только усилит насмешливо-пренебрежительное отношение княжны. Став просто Василием, коллежский секретарь почти оставил свои барские замашки, оказалось, он весьма добродушный молодой человек, в меру легкомысленный, как и подобает светскому сыну галантной елизаветинской эпохи. Иван оказался куда более крепким орешком. Приняв сложившийся стиль поведения, он тем не менее не отказался от обыкновения все на свете объяснять божьей волей. На счет Провидения он отнес в конечном счете и сам Переход. - Коли богу угодно было нас сюда закинуть, будем здесь его имя святое славить. То, что он быстрее всех смирился со своим новым положением, внутренне успокоился, говорило о его намерении всерьез обживать далекое столетие. А вот Ильин с княжной и Овцыным первые дни горели желанием как можно быстрее вернуться к метеоритной воронке и попытать счастья: авось назад забросит. Только после того как Святовид поведал об обстоятельствах падения небесного тела, им стало ясно, что надежда на возвращение ничтожно мала. Волхв рассказал, что вскоре после удара метеорита к воронке сбежались почти все обитатели селения. Несколько отчаянных голов забрались в обугленную яму. Но стоило им достигнуть ее центра, как все они на глазах толпы растворились в воздухе. А примерно через час на дне воронки появился Иван, дрожащий, поминутно крестящийся. Изумленные жители таежного поселка, забравшиеся в эти дебри из-за преследований их веры со стороны христианских властей, решили, что темные силы подобрались к ним через недра земные. Не успели упрятать в узилище отчаянно бившегося старообрядца, из воронки вынырнул малиновый щеголь. Скрутив его, обнаружили на груди крест и окончательно укрепились в своих подозрениях. Так что когда в яме объявился Ильин, его уже поджидала целая толпа язычников, готовая сразиться с подземными бесами, засланными коварными служителями христианского бога. Прослушав все это, Ильин понял: заключение, сделанное им и его товарищами о том, что после падения метеорита произошло смещение времени сначала в сторону будущего, а потом обратно, было правильным. И амплитуда этого колебания составила около двух часов. А поскольку в дальнейшем никто больше из воронки не появился, но и не пропал, хотя на дне ее все время копошились люди Святовида, - все это говорило о справедливости второго вывода: следующий цикл, если он вообще возможен, повторится через пятьдесят семь лет... Тьма вокруг несколько разрядилась. Стали различимы очертания крыш, кроны деревьев черными глыбами мрака выделялись в посветлевшем небе. Хотя дождь и не прекратился совсем, шорох его стал едва слышным, вкрадчивым. Какая-то особая, бодрящая свежесть, приносимая предутренним ветром, свидетельствовала о близком конце ненастья. Если установится ведро, можно будет в путь отправиться, думал Ильин, вглядываясь в небосвод, "Ага, вот как будто ковш Большой Медведицы, значит, юг там. А мы двинемся к юго-западу, если, конечно, Новгород стоит на том же самом месте, что и в мое время... Тьфу, черт, во всем начинаешь сомневаться, даже в географии..." Решение уходить из лесного поселка, давшего им приют, созрело постепенно. Поначалу, осознав, что рассчитывать на возвращение в свои века не приходится, гости из будущего приуныли. Кроме Ивана, разумеется. Тот нарадоваться не мог, что попал из эпохи богопротивных ересей в светлые времена первых подвижников Христовой веры на Руси. Он даже заявил: - Да я, хоть озолоти, не уйду из нынешних времен. Вот дайте только от поганых удрать. Ужо я со святыми отцами Киево-Печерскими встречусь, окормления духовного испрошу... - Как тебе не совестно, Иван, - стыдила его княжна. - Люди тебе приют дали, от дружинников спасли, а ты их погаными зовешь. - Паганус по-латыни - значит язычник, - бесстрастно прокомментировал Ильин. - Но в наше время это ругательное слово, - упрямо говорила Бестужева. Как бы то ни было, осознав безвыходность ситуации, и остальные путешественники во времени решили выбираться из дебрей. Не будешь же пятьдесят семь лет дожидаться в этом медвежьем углу, пока представится возможность попытаться осуществить обратный Переход. Вернувшись в избу, Ильин услышал бормотание в углу. Напрягши слух, разобрал отдельные фразы: "услыши глас моления моего", "радуйся за ны смерть приявший", "почитаем вси честныя твоея главы усекновение". - По какому случаю, Иван? - шепотом окликнул филолог. - Акафист крестителю Господню Иоанну читаю, - отозвался старообрядец. - У меня сегодня день ангела... - Ну и память у тебя! - восхитился Ильин. - Ты что ж, на каждого святого акафисты знаешь? - Где там, - вздохнул Иван. - Ну как же, вчера Анне-пророчице, чьей-то там дщери читал... - Не чьей-то, а Фануилевой дщери, той, что Господа нашего в храме Иерусалимском встретила... Не мешай молитву творить... И он снова размеренно зашелестел губами. Каждый день начинался для Ивана с многочасовых стояний в углу на коленях. На расспросы товарищей он отвечал охотно, явно наслаждаясь ролью религиозного наставника. Память его хранила сотни молитв, кондаков и тропарей на разные случаи жизни, церковный календарь старообрядец знал как свои пять пальцев, помнил множество житий. Последнее обстоятельство особенно заинтересовало Ильина, и он часто просил изложить биографию того или иного святого, подвизавшегося в эпоху Владимира и Ярослава. С особым умилением передавал Ивашка историю умерщвления князей Бориса и Глеба, любил пересказывать житие Антония Печерского, основателя первого русского монастыря. Слушая его, филолог жалел, что прежде почти не интересовался этими повествованиями и даже книгу Ключевского "Жития святых как исторический источник" прочел невнимательно. "Знать бы где упасть, соломки постелил бы", - досадливо думал он. Ведь именно в житиях содержалась самая богатая информация о быте Древней Руси, о мировоззрении русского народа, которая позволила бы теперь лучше ориентироваться в новой исторической среде. Ильин хорошо помнил летописные свидетельства, но в них содержалась по большей части бесстрастная констатация фактов. Единственное произведение, близкое по жанру к житийной литературе, оставшееся в памяти филолога - "Повесть о водворении христианства в Ростове". На нее Виктор обратил особое внимание, еще учась в аспирантуре, когда собирал материалы о верованиях древних славян - Добрыня, герой его диссертации, начал свою деятельность с устройства языческого капища, по образцу того пантеона богов, что соорудил его племянник великий князь Владимир в Киеве. Под эти мысли Ильин незаметно провалился в сон. А когда проснулся, изба была освещена - столб солнечного света падал из отворенной настежь двери. Никого, кроме Виктора, не было, и эта пустота, этот яркий луч, в котором клубилась пыль, вызвали ощущение тихого праздника - так бывало в детстве, когда родители оставляли его одного и он чувствовал себя властелином целой квартиры, обладателем тысяч книг, повелителем огромных диванов. Стремительно вскочив с широкой лавки, он бросился на пол и принялся отжиматься, потом выбежал наружу, на травянистую поляну и, широко расставив ноги, начал делать наклоны, легко прогибаясь в пояснице. II Из рощи появились несколько обитателей лесного селения, обвешанные охотничьими трофеями - рябчиками, тетерками, глухарями. Увидев Ильина, остановились и, словно позабыв обо всем на свете, с величайшим вниманием стали наблюдать за действиями филолога. До сих пор здесь не могли привыкнуть к его ежедневной зарядке и замирали как вкопанные, стоило ему вскинуть ногу до уровня плеч или начать вращать головой, разминая шейные позвонки. Сначала Ильина озадачивало такое внимание лесовиков к его утренним процедурам - ведь во всем прочем они проявляли себя весьма неназойливыми людьми, первое удивление при виде необычайных явлений и странных действий чужаков быстро сменялось будничным отношением. Только по прошествии нескольких недель из случайно оброненной кем-то фразы он понял, что его упражнения воспринимали как своего рода магические действия, вроде шаманского камлания. Иван поначалу так же истолковал утреннюю зарядку: бесам службу творишь. Но когда Ильин разъяснил, зачем нужны эти ежедневные телодвижения, старообрядец с превосходством сказал: - О телесах радеешь, а душу не блюдешь. Ты бы вот сотни три земных поклонов отбил, так куда лучше вышло бы - и богу лепота, и тебе никогда утина не знать. - Что за утин? - машинально спросил филолог. - А хворь такая - в пояснице стрелье, как хватит, так не согнешься. - Это ишиас, - догадался Ильин. - От него и поклоны не спасут, ежели застудишь спину. - Молитва ото всего исцеляет, - наставительно заявил Ивашка. - Я сам видал, как родитель мой от этой напасти лечивался. Пришла к нам старица одна, святой жизни, и велела ему через порог на живот лечь. Положила ему на спину веник-листовик да принялась по нему топором колотить. А папаша по научению ее вопрошает: что сечешь? Утин секу, отвечает. А сама умную молитву творит. - Умную? - В уме то есть, одному богу слышимую... Так вот три раза порубила веник да и только - утина как не бывало... Охотники продолжали наблюдать за Ильиным. Наконец один из них медленно приблизился к филологу и бросил к его ногам огромного черного глухаря и несколько рябчиков. - Помолись Хорсу о послании богатой добычи в наши силки. Виктор прервал упражнение, протестующе замахал руками. - Ничего не нужно. Заберите. Нас прекрасно кормят. Но охотники уже шли своей прежней дорогой. Ильин в задумчивости постоял над трофеями. Как растолкуешь им, что такое зарядка, если даже Святовид ничего не понял из его объяснений? Старый волхв увидел раз Виктора в йоговской позе лотоса и с нескрываемым изумлением спросил: - Асаны знаешь? - Да, - с неменьшим удивлением ответствовал филолог. - А вы... то есть ты откуда про них ведаешь? Ведь это индийское изобретение, от вас до йогов пять лет пути... Но жрец, не слушая его, опустился на траву и принял позу плуга. - Знаешь такую? Ильин повторил его движения. - И асану "коровья морда" знаешь? - еще больше поразился волхв. Виктор кивнул и, быстро сцепив руки за спиной, хрустнул позвонками. Из дальнейшей беседы со Святовидом филолог понял, что его первоначальное предположение о духовной связи древних ариев Индии и славян было верным. Но он едва мог поверить, что сходство обрядов и ритуалов язычников Восточной Европы с культовой практикой далекого Индостана оказалось столь очевидным. Когда волхв говорил о минувшем, горькая складка кривила углы его губ, а глаза смотрели отрешенно и сумрачно. - Христианские жрецы рыщут повсюду в поисках старых книг из бересты и дощечек с письменами. Ничего им так не нужно, как священные писания древних мудрецов. Если находят, сразу уничтожают... У народа почти ничего не осталось уже, хотя Христова вера пришла к нам совсем недавно... - Двадцать шесть лет, - автоматически вычислил Ильин. - Почему же они столь непримиримы именно к старым книгам? - Они несут Змиеву веру. - Что за новое понятие? - Оно старо как наш дряхлый мир. Эта вера уже пыталась поработить наши души, да праотцы русичей отбили натиск Змея. Ильин слушал со все возрастающим интересом. Тема змееборчества, пронизывающая все древнейшие предания и былины русского народа, вызывала ожесточенные дискуссии в среде его коллег, да и представители смежных наук - истории, археологии, философии - не обошли ее вниманием. Трактовки, выдвигавшиеся при истолковании змееборческого эпоса, бывали диаметрально противоположны - отчасти из-за недостатка конкретного материала, отчасти из-за несходства убеждений споривших, разной "полярной зараженности" их идейных платформ... - В какие времена происходил этот натиск? - спросил Ильин. - И почему ты всегда говоришь о Змее, кто это?.. Старые волхвы говорили: двести поколений сменилось... Из-за гор на равнину пришли люди, они несли на своих копьях змеиные кожи, они говорили, что прародитель их Змей, он даровал им знание, научил различать доброе и злое... - Двести поколений... Это же шесть тысяч лет! Ведь тогда и славян еще не было. Святовид медленно покачал головой. - Они жили в иной стране, возле гор. Там было всегда тепло. И был единый язык... Только мы, хранители памяти, знаем его... - Тот язык, на котором ты возносишь молитвы? Жрец прикрыл глаза и кивнул. - Ты понимаешь его, можешь говорить? - Нет, я только запомнил то, чему учили старые волхвы. - Да и ты как будто не юнец... - Я пришел к волхвам, когда мне было больше пятидесяти. Я был воином... Ильина охватило волнение. Ему казалось, он стоит на пороге какой-то великой тайны. Быстро спросил: - И когда пришли люди Змея, наши предки ушли в разные стороны, разбились на племена?.. - Одни ушли в страну пустынь и потерялись. Другие поднялись к небесам и познали душу мира. Иные ушли к великому морю, туда, где заходит солнце. Мы пришли в державу лесов. - Расскажи подробнее, кем ты был до того, как стал волхвом? Святовид вскинул на Ильина холодные внимательные глаза. Долго молчал, всматриваясь в его лицо. Потом, не говоря ни слова, встал и пошел прочь... Подняв с травы глухаря, Виктор прикинул его вес - выходило не меньше пяти килограммов. "Тут работы до полудня, - досадливо подумал филолог. - Перо общипать и то пальцы обломаешь". Собрал рябчиков и, расставив руки с трофеями в стороны, повернулся, чтобы идти в избу. - Виктор, откуда такая добыча? - Княжна появилась словно из-под земли. Ильин смутился - такие вроде бы нечаянные встречи происходили в последнее время подозрительно часто. Пробормотав что-то несвязное про силки, про охотников, филолог предложил: - Заходи, Аня, к нам, заодно поможешь птицу щипать. На дворе ветрено, по всей поляне перо разнесет... Первое время Бестужева заливалась краской, стоило назвать ее по имени. Заметив это, Ильин предложил вернуться к прежнему обращению по имени-отчеству. Но княжна запротестовала - ее восхищали демократические манеры филолога. Оправдывая свою застенчивость, она говорила, что ее нравственность изуродована сословным воспитанием. Чем скорее выветрится школа Смольного, тем лучше, считала Анна... Когда они уселись возле закопченной каменки, Ильин показал, как нужно дергать перо, и молча принялся за первого рябчика. - Где Иван с Василием? - через некоторое время спросила княжна. - Ходят где-то, - не поднимая глаз от птицы, ответил Ильин. Прошло еще несколько минут. Затянувшуюся паузу прервала Анна: - Чем собираешься заниматься сегодня? - Суп буду варить, - уткнувшись взглядом в изрядно полысевшую тушку рябчика, отозвался Виктор. Его злило то, что, будучи почти вдвое старше Анны, он теряется в общении с ней как мальчишка. Стоило большого труда заставить себя прямо смотреть ей в лицо, а говорить непринужденно, как в первые недели, и вовсе не получалось. Вообще в отношениях с прекрасным полом Ильин всегда чувствовал себя уверенно, умел завоевать внимание, умел занять своих избранниц непринужденной беседой. Нынешнюю свою неловкость он объяснял тем, что Овцын обнаружил нешуточный интерес к генеральской дочери и весьма настойчиво старался добиться ее расположения. Василий вызывал симпатию у Ильина, и филологу не хотелось, чтобы отношения в четверке осложнились - ведь всем им нужно было держаться друг за друга в этом чужом и, может быть, враждебном мире. Кто знает, сколько им еще предстоит скитаться в дебрях времени, говорил себе Виктор, я как старший просто обязан блюсти равновесие, дабы никто не почувствовал себя уязвленным... Княжну поведение Ильина по временам прямо-таки бесило. По целым дням она дулась на него, не подходила со своими обычными вопросами о светлом будущем. Но, конечно, не выдерживала и вновь являлась как ни в чем не бывало. В глубине души Ильин восхищался ее непосредственностью и идеализмом, но все же до поры до времени ему удавалось выдерживать роль сдержанного и даже несколько толстокожего человека. - Витя, я ничего не пойму, ты так держишь себя со мной, словно я тебя чем-то обидела, - с вызовом сказала Бестужева. Ильин отложил в сторону рябчика и исподлобья уставился на Анну. - Знаешь что... у меня просто... просто период адаптации, то бишь приспособления к новой одежде. Я болезненно переношу всякие бытовые изменения, вот и все... Так что прости... Может быть, это признак и плохого воспитания - неумение скрывать, что тебе плохо... В больших серых глазах княжны появилось участливое выражение, полные губы сложились сердечком. - Бедный Витенька, прости, я не знала... Ну зачем ты обрядился в этот балахон. - Ты знаешь, Анюта, если я похожу в своих джинсах и майке еще месяц, то буду выглядеть как оборванец. А я все-таки не потерял надежды вернуться в свое время, и появиться в двадцатом веке мне хотелось бы в человекообразном виде... И тебе советую, пока юбка и блузка не потерлись, прибрать их до лучших времен. Кстати сказать, тебе здорово пойдут платья и поневы здешних девиц, да и кокошник с жемчугом украсит твои чудные светло-русые волосы. Будешь смотреться стопроцентной славянкой. Анна сначала презрительно наморщила носик, а потом, искоса взглянув на Виктора, с кокетством сказала: - Да ведь тебе должны нравиться девушки в стиле рюс, ты же фольклорист. - Нет, в самом деле! - Ильин не принял шутливый тон. - Тебе даже не придется приноравливаться к более тяжелой одежде, как мне... - То есть?.. - Ты понимаешь, я только теперь понял, насколько сильно переменились условия существования человека в нашу эпоху по сравнению со всеми предшествующими... Вернее, первое ощущение в этом плане у меня возникло после того, как Василий дал мне померить свой камзол. После моей майки, весящей сто граммов, его обшитое позументами сооружение просто веригами мне показалось. А туфли! Я словно бы колодки на ноги надел. Тяжелые, скрипучие. Поверь, вот эти лапти, что на мне сейчас, в десять раз удобнее. До кроссовок им, конечно, далеко, но, по крайней мере, ноги не натрут. Я не представляю, как Вася на этих красных каблуках по лесу тогда бежал, это же все равно что на кабаньих копытах танцевать... - И из этого опыта ношения чужой одежды ты сделал вывод о характере всей эпохи? - со скептическим смешком сказала Анна. - Да, представь себе. Еще мои родители жили в одну эру с вами, а мы - граждане иного века. Не по календарю, а по сути. Мы дети синтетического, одноразового времени. - Как это одноразового?.. - Ну как тебе объяснить... У вас все делалось на целую жизнь человека... Вот мать моя, выросшая в ту эпоху - она по двадцать раз полиэтиленовые пакеты моет, а мы использовали - и в мусор. Наше время таково, что никто почти ботинок в починку не носит. Мода каждый сезон меняется, и в общем новые вещи на свалку выбрасываются... Перед глазами его возникла картинка из раннего детства - год, может быть, пятьдесят первый. Отец возвращается с работы, заходит в их единственную комнату, единственным украшением которой служат два венских стула. Садится на некрашеный табурет, ставит на колени огромный портфель, на изготовление которого, наверное, пришлось содрать кожу с годовалого теленка, щелкает большими медными замками и достает кипу бумаг. Зычно кричит: "Зина, полюбуйся на первенца!" С кухни влетает мать, одетая в креп-жоржетовое платье с высоко поднятыми плечами. "Автореферат!" - значительно говорит отец. Мать чмокает его в щеку вишневыми от помады губами и берет у него рукопись. Отстранив ее на расстояние вытянутых рук, торжественным тоном читает: "О повышении революционной бдительности советских людей. Автореферат на соискание ученой степени кандидата философских наук. Автор Ильин Эм.Эн.". Пока она произносит этот текст, похожий на заклинание, отец снимает с головы тюбетейку, вытирает лысину большим красным платком. Потом кладет портфель на пол возле стены и поднимается во весь свой богатырский рост. Они долго стоят обнявшись с матерью, и Виктор с обожанием взирает на родителей. Как нравится ему каждая деталь отцовского туалета - всегда до блеска начищенные яловые сапоги, широкие синие галифе, длинный френч, застегнутый на все пуговицы. Отец преподает Краткий курс истории ВКП(б) в педагогическом училище, а также читает лекции в обществе по распространению политических и научных знаний. Когда к матери приходят соседки, она хвастает им, что благодаря отцу было разоблачено много шпионов, диверсантов и ротозеев. Виктор внимательно слушает ее рассказы, а потом сам хвастает мальчишкам: отец учит на лекциях соблюдать государственную и военную тайну, не трепать языком на курортах и в трамваях, не бросать в мусорные корзины копирку от пишущих машинок. Отсвет славы Ильина-старшего падает и на Виктора - мальчишки безоговорочно принимают его указания по изобличению вражеских агентов. Увидев на помойке какого-то типа, который рылся в железных бачках, сразу поняли, в чем дело, и, налетев толпой, повалили подозрительного оборванца. Пока один из ребят бегал звонить в милицию, другие, вцепившись в шпиона, не давали ему подняться с земли... - Черт знает куда заводят воспоминания, - невесело усмехнулся Ильин. - Начал про философию одежды, а забрался в общественную психологию. - Это все безумно интересно! - воскликнула княжна, с обожанием глядя на Виктора. - Так что же стало с этим шпионом? Его повесили? Ильин помрачнел и нехотя ответил: - Нет, конечно. В то время уже не вешали... Дураки мы были... Давай лучше про одежду говорить... Я о галифе и сапогах начал - их по десять-пятнадцать лет носили. Помню разговоры в доме о китайских костюмах с двумя брюками в комплекте. Пиджак еще новый, а штаны протерлись - вот тогда вторые извлекаются. Это же апофеоз бережливости! А пальто какие шили - на каждый карман шло материала, сколько сейчас на пиджак. Но и носились они от одной мировой войны до другой... - У нас в Никольском Погосте тоже один пальтоносец был, - с улыбкой заговорила Анна. - Еще до моего появления на свет дедушка из Парижа небывалое одеяние привез - то ли кафтан, то ли плащ песочного цвета, и название чудное, кое-как выговоришь: пальто. Так одна наша соседка, старушка из мелкопоместных рассказывала. Можно представить, что мужики про это приобретение говорили. Соседи-помещики нарочно приезжали, чтобы на диковинку посмотреть. Несколько лет уездные франты дедушке подражали, пока пальто среди дворян в широкий обиход не вошло... Когда же парижское диво основательно износилось, дед подарил его писарю из станового правления, первому щеголю среди окрестных поселян. Тот за такое благодеяние по гроб жизни благодарен был - шутка сказать, не каждый из господ подобную вещь имел. Во всякую стужу, в любой зной этот малый с пальто не расставался. До дыр его вытер... - А ведь мне старик пастух говорил, что в Никольском Погосте - половина жителей Пальтовы, - вдруг вспомнил Ильин. - Не от этого ли многострадального одеяния и фамилия пошла? - Косвенным образом, - кивнула Анна. - Того писаря так и прозвали: Пальто. А считался он большим сердцеедом - как у одинокой солдатки или у вдовы ребенок родится, всем ясно становится: без Пальто не обошлось. И детей таких звали - а, кучерявенький, значит, Пальтов. Когда же эти потомки писаря подрастать стали, им и фамилии по уличному прозванию записали. - Однако! - покрутил головой Виктор. - Могуч мужик! Полдеревни от него пошли... Слушай, а как сыновей его звали? Не было среди них Феофилакта... или что-то в этом роде? - Флегонт, может быть? - Точно - Флегонт! Я ведь на его могиле, вернее, на его надгробии сидел. Там еще "почетный гражданин" значилось. - Смотри-ка, в люди выбился, - удивилась княжна. - Он незадолго перед тем, как я... исчезла... в соседний уездный город перебрался, торговлю хотел открыть... На мгновение Ильин с поразительной ясностью снова увидел залитое солнцем кладбище, буйно разросшиеся кусты боярышника, порыжелый плащ пастуха, услышал его надтреснутый голос... Виктор с силой потер виски. Виновато произнес: - Знаешь, Аня, я до сих пор иной раз не верю в происшедшее с нами. Абсурдом, чертовщиной все кажется. Как тогда, после метания молний... Княжна с признательностью прикоснулась к его руке точеными пальцами. - Если б не твои объяснения, я бы, чего доброго, от материализма отреклась, в бога и бесов, как Ивашка, поверила... - Да ведь это все мои гипотезы, предположения. Знать бы, что предстоит, я бы физику поприлежней штудировал. Теперь вот и приходится выдумывать теории одну другой причудливее. А в современной науке наверняка все имеет ясные обоснования. Хотя бы историю с этими частицами взять: читал где-то, что экспериментально обнаружены некие тахионы - вроде бы так они в статье именовались - и движутся будто бы эти частицы в направлении, обратном течению времени. Знать бы поточнее, может быть, и механизм Перехода можно было понять. - А меня твоя затея захвата энергии убедила, - непреклонно сказала Анна. После происшедшего в поселке у излучины реки Ильин несколько дней раздумывал о явленных им и его товарищами сверхъестественных способностях. То, что все четверо оказались наделены ими, сразу же определило ход мыслей филолога - он сделал вывод, что перемещение во времени каким-то образом усилило их естественное биологическое излучение. Проанализировав ситуацию, стремительно развивавшуюся после того, как дружинник развязно положил руку на плечо княжны, Ильин пришел к заключению: сильная эмоциональная встряска привела к концентрированному выбросу энергии. В момент смертельной опасности у всех четверых пришли в движение такие экстрасенсорные способности, которые сотворили "чудо". Друзья по-разному отнеслись к рассуждениям Виктора. Иван сразу же отверг его гипотезу, сославшись на то, что если богу было угодно забросить их всех в прошлое, значит, он же наделил их неземной силой. Овцын и княжна проявили большую склонность к восприятию рациональных построений. Однако потребовали объяснить физическую природу явления. - В который раз вам говорю - я гуманитарий, - втолковывал им Ильин. - Я знаю только обрывки научных идей - то, что носится в воздухе, что пересказывается газетами и журналами на уровне сенсаций... - Виктор Михайлович, - взмолилась княжна, - я уже начинаю испытывать раздражение от этих постоянных самоуничижений. Да вы в тысячу раз просвещеннее любого ученого из нашей эпохи... - Ну хорошо, хорошо, не буду, - согласился Ильин. - Слушайте мои соображения... Со времен школы помню, что Ломоносов сформулировал закон сохранения материи. Не знаю только, до или после того, как вы, Василий Тимофеевич, отправились ловить бегунов в Никольский Погост... - Я об этом ничего не слышал, - отозвался Овцын. - Хотя о самом господине Ломоносове... Знатный стихотворец, и муж весьма ученый. - Закон, им открытый, гласит: количество вещества в природе неизменно, если у одного тела отнимется какая-то часть материи, точно такая же часть прибавится к другому. Примерно так звучало определение Ломоносова. Причем далее уточнялось, что закон распространяется и на движение, то есть энергию: сколько отнимется у одного тела, столько же прибавится к Другому. - Уразумел, - закивал Овцын. - А раз так, то наше появление в прошлом является нарушением мирового закона: мы материально принадлежим одному времени, но, будучи вырваны из него, оказываемся в ином времени чем-то вроде антивещества, инородными телами. Отсюда, наверное, и избыточная энергия, которую мы в состоянии излучать. Стоит нашему биологическому полю возбудиться, как мы становимся источником мощных разрядов. Мы заряжены отрицательно по отношению к энергетическому полю этого времени. - Понимаю с трудом, но смысл улавливаю, - сказала княжна. - Все это просто восхитительно... За несколько недель, минувших с той поры, Анна усвоила не только манеру общения по имени и на "ты", но и многие понятия, бывшие обиходными для любого гражданина двадцатого века. Она достигла бы несомненных успехов в науке, доведись ей жить в иное, будущее, время, считал Ильин. Даже отрывочных познаний его оказалось достаточно, чтобы стимулировать самостоятельный поиск ею первопричин тех или иных загадочных явлений, с которыми сталкивалась четверка. Когда Виктор рассказал о распространенных в его время научных сенсациях вроде проблемы Бермудского треугольника, телепортации, о Лох-Несском чудовище, Бестужева надолго задумалась, а потом сказала: - А ведь такие факты, как исчезновение самолетов и судов в Бермудском треугольнике, говорят о том, что и там существует дыра во времени, подобная той, в которую угодили мы с вами. Ильин несколько мгновений озадаченно смотрел на нее и вдруг завопил: - Гений! Ты гений!.. - Что стряслось? - примчавшийся на крик Овцын тяжело дышал. Коротко остриженные волосы коллежского секретаря торчали дыбом, роняя искры. - Успокойся, все в порядке, - с улыбкой сказал Ильин. Шевелюра Овцына покорно улеглась. - Анна только что сделала великое открытие, - пояснил филолог, с восхищением глядя на княжну. - Оно дает возможность объяснить многие разрозненные и на первый взгляд несвязанные между собой явления. - В чем же состоит это открытие? - ревниво переводя взгляд с Ильина на Бестужеву, спросил Василий. - Таких дыр во времени много. Нельзя, конечно, утверждать, что после каждого падения метеорита образуется подобный канал, важно ведь понять - какого происхождения было то небесное тело, которому мы обязаны своим появлением здесь... Знаете, мне вдруг пришла в голову мысль: не являются ли некоторые метеориты сами путешественниками во времени? И соприкосновение с ними вызывает смещения энергетического поля, искривление пространства и прочие аномалии... Этот разговор произошел на днях, и теперь, когда Анна вновь вспомнила об идее захвата и переноса энергии, по-дилетантски сформулированной Ильиным, он с внезапной ясностью осознал причину своего томления, невыносимого желания поскорее уйти из таежного убежища. На самом дне сознания уже брезжило нечто такое, что властно звало куда-то вдаль, словно там, на просторе, среди бесконечной дороги должно было произойти освобождение из плена времени. И вот теперь, в эту минуту, то, что таилось на глубине, вдруг стремительно стало всплывать, наполняя душу восторгом знания. - Понял! - закричал Ильин. - Я понял, как нам выбраться отсюда. Анна от неожиданности уронила недощипанного рябчика и непонимающе уставилась на Виктора. - Ну что ты глядишь как на полоумного? Я действительно знаю, как вырваться... Не из урочища, а из этого времени! Он отодвинул тушку птицы и бросился к выходу, не замечая, как с пальцев его сыплются искры. Выбежав на солнечный припек, остановился, оглядел поляну. Ах как хотелось ему, чтобы вокруг толпилось много людей, чтобы можно было бросить в толпу свое знание. Никогда у него не бывало такого тщеславного чувства, и вот теперь... Может быть, потому что никогда ему не приходилось совершать такое. Утерев испарину со лба, Ильин улыбнулся и подумал: так, наверное, чувствовали себя древние пророки, вдруг ощутившие касание истины. Действительно, в этом чувстве внезапного прозрения было что-то мистическое, казалось, будто чей-то чужой голос произнес в тайниках подсознания искомое слово и оно взмыло оттуда как спасательный буй... - Говори же! - Анна стояла у выхода из избы, вцепившись руками в дверной косяк так, что побелели пальцы. - Раз дыры времени многочисленны, раз они образованы в результате метеоритного воздействия, значит и другие временные каналы, подобные нашему, действуют с такой же периодичностью. Земля-то движется по одной и той же орбите! Выходит, чтобы попасть в будущее, надо узнать, когда в последний раз действовал тот или иной свищ, пробитый метеоритом. - Но почему ты должен вернуться в то самое время, из которого попал сюда? - А помнишь, я говорил, что мы являемся частицей материи, похищенной из своего конкретного пространства? Здесь мы как бы антивещество, поскольку превышаем неизменную массу материи, но в нашем времени, в нашем, так сказать, домашнем измерении образовалась дырка. Почему бы не предположить: когда мы будем проноситься по каналу времени через все слои пространственных измерений, нас просто втянет та материальная среда, из которой мы выпали... - И на этом ты строишь свой расчет на возвращение? - Знаешь, интуиция подсказывает мне, что я попал в точку. - Итак, ты хочешь сказать, что остается только найти какую-нибудь метеоритную воронку и... - И, - сказал Виктор. - А что, собственно, и? Заберешься в нее и будешь поджидать - может, через минуту тебя втянет будущее, а может, в почтенном возрасте?.. - М-да, - Ильин почесал затылок. - Это верно. Смутное ощущение подсказывало, что он не до конца разобрал подсказку таинственного гостя подсознания. Какого-то звена еще недоставало до полного овладения истиной, но Виктор чувствовал: еще усилие, и озарение придет. В этот момент на поляне показались коллежский секретарь и старообрядец. Оба были в тех же самых одеяниях, в которых появились из метеоритной воронки. Последовать примеру Виктора, облачившегося в порты и долгополую рубаху с тканым пояском, они пока не решались, хотя и смирились уже с тем, что когда-нибудь это сделать придется. Особенно держался за свои кафтан и туфли Овцын - сама мысль о мужицком платье вызывала у него брезгливую гримасу. - Чего это ты тут раскукарекался? - спросил Василий. - Мы еще издали услыхали. - Не мешай. Я думаю, - повернувшись к нему спиной, Ильин обхватил себя руками за плечи и закрыл глаза. Какая-то ускользающая догадка то вспыхивала, то погасала в мозгу. Пульсация все усиливалась, но Ильин никак не мог разобрать загадочные письмена. В висках стучало, лоб снова покрылся испариной. Друзья с опаской смотрели, как волосы Виктора медленно поднялись, как голубыми змейками заструились по всему его телу электрические разряды. Никто не произнес ни слова - все уже привыкли к тому, что в моменты сознательного напряжения душевных сил или внезапного волнения с ними происходят необыкновенные вещи. Однажды Ивашка, помогая хозяину соседней избы, поднатужился и поднял с земли дубовый кряж таких размеров, что поселяне остолбенели от изумления. Потом приводили других, чтобы показать глубокие - сантиметров в десять - следы, оставленные Иваном на матером дерне, когда он нес чудовищную тяжесть. В другой раз Овцын, распалившись на укусившую его пчелу, вылетевшую из деревянной борти, подвешенной неподалеку от поселка, неосторожно испепелил весь рой вместе с сотами. Ильин отнял руки от плеч и повернулся лицом к подошедшим. - Знаете, почему богатыри русских былин с корнем выворачивали столетние дубы? Знаете, почему во многих житиях говорится, что святые предсказывали день своей смерти? В глазах его светилось торжество. - Почему? - в один голос вопросили Василий и Иван. - Потому что они, как мы с вами, были пленниками времени! И обладали сверхъестественными способностями! А кое-кто знал будущее развитие событий - те, скажем, кто хорошо вызубрил соответствующие жития, вроде тебя, Иван... Анна недоуменно начала: - Так ты хочешь сказать, что они тоже провалились в воронку времени? - Именно так. Больше того: во всякой эпохе есть мигранты из прошлого и будущего. Вот вам объяснение загадочных субъектов вроде Калиостро и творимых ими чудес. - Миграны? - переспросил Ивашка. - Мигранты, то есть пришельцы... Вы понимаете, какой вывод из этого следует? - Полное и окончательное опровержение поповских бредней! - восторженно крикнула княжна и захлопала в ладоши. - Виват материализму! Иван резко повернулся к Анне и хотел было что-то сказать, но Ильин остановил его жестом. - Да не в этом дело, Аня! Нет у нас иной заботы, кроме прославления материализма? Я к другому вас подвожу... Надо искать в этой эпохе людей, наделенных сверхъестественными способностями, как мы с вами. Если сумеем встретиться с подобными субъектами, можем узнать и про другие временные каналы... - Мать честная! - Овцын даже хлопнул себя ладонями по ляжкам. - Да ведь ты и впрямь голова!.. Ес