еловеку просто не позволили бы получить зарубежный патент. Конечно же, из патриотических соображений! Самое обидное, что и государство "на свое имя" патентовало мизерное число изобретений! И любой зарубежный делец мог, не опасаясь каких-либо исков, "прикарманить" чужое. Ведь раз оно не защищено патентом, значит, ничье. Вот это и произошло со мной и моим соавтором, бывшим главным инженером Челябинского часового завода Б.И.Шишковым. Я уже обещал не утомлять читателя техническими подробностями. Скажу только, что сверхточные кварцевые часы были изобретены еще в 1929 году В.А.Маррисоном. Но вплоть до 1960 года это было громоздкое сооружение, содержащее электродвигатель, преобразующий электрические колебания кварцевого кристалла в движение часовых стрелок. Мы с Б.И.Шишковым решили избавиться от самой массивной детали кварцевых часов - электродвигателя, заменив его поляризованным реле (теперь его называют "шаговым двигателем"). Ротор (подвижная часть) такого реле не вращается, а качается из стороны в сторону подобно маятнику обычных часов. В 1961 году нам было вручено авторское свидетельство на "Кварцевые часы" с приоритетом от 30 декабря 1960 года. В описании говорилось: "Известные кварцевые часы... представляют собой сложное стационарное устройство с большими габаритами и весом... потребляют много электроэнергии...". Представьте, изобретение не осталось незамеченным. Вот названия статей: "Кварц". "Сделано в СССР"; "Часы для космонавтов" ("Неделя", Э 21, 21 - 27 мая 1961); "Кварцевые часы" ("Морской флот", Э8, август 1962). Утверждалось, что "Советская техническая мысль одержала новую важную победу. Создан прибор, который будет надежно хранить точное время и в тайге, и в открытом океане, и, возможно, в рубке межпланетного корабля". Прошла какая-нибудь пара лет, и швейцарские, японские, а через некоторое время советские часовые заводы начали миллионами штук выпускать наручные стрелочные часы с шаговым двигателем из нашего авторского свидетельства (они, плюс к основному достоинству - более высокой точности, - были еще и проще обычных механических, не требовалось ежесуточно подкручивать пружину, миниатюрной батарейки хватало на год и более). Сегодня их - дешевых, надежных и точных - навалом в любом универмаге! А как же авторы? Да никак! Представим на минуту, что мы с Шишковым родились в Америке и там же запатентовали свое изобретение. Тогда бы "американская техническая мысль одержала бы новую важную победу", а наши кварцевые часы (полагаю, что сегодня из каждых 10 наручных часов 9 - кварцевые) сделали бы нас миллиардерами просто за счет продажи лицензий на их изготовление. Но мы родились в СССР, и поэтому миллиардеров из нас не получилось. Правда, справедливости ради, скажу, что за новую победу советской технической мысли нас щедро наградили. Каждый получил 25 рублей (25 + 25 = 50 - премия за авторское свидетельство). Жалею ли я, что не стал миллиардером? Возможно, родись я в США, этот вопрос играл бы для меня огромную роль. Но я рожден не в США или Англии, Германии и пр., и даже не в России, лихорадочно строящей капиталистическое общество, а в СССР - стране, где прожил большую часть своей жизни, стране, которой гордился, в чьи идеалы пусть наивно, но искренно верил. И эти идеалы (увы, испохабленные, перевернутые с ног на голову, преданную коммунистическими вождями, некоторые из которых безбедно, в почете доживают жизнь) не могли не отложить отпечатка на мое мировоззрение. Поэтому не жалею о призрачных миллиардах. Жаль только, что Россия по-прежнему "родина слонов". Послесловие к главе. Из Большой советской энциклопедии: олигархия - форма правления, при которой... власть принадлежит небольшой группе людей, как правило, наиболее экономически могущественных... В России Борис Ельцин открыл олигархам зеленый свет, а точнее - породил их. Для меня слово "олигарх" отождествляется со словом "вор". Это вовсе не означает, что мне ненавистно и слово "миллиардер". С огромным уважением отношусь к мультимиллиардеру Биллу Гейтсу, основателю и руководителю могущественной "империи" "Майкрософт". Он, как в свое время Генри Форд, заработал свои миллиарды тяжким трудом, высочайшим интеллектом, талантом руководителя и коммерсанта (в лучшем с моей точки зрения смысле). ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ ОМСК Омскъ - обл. гор. Акмолинской обл... на прав. берегу р. Иртыша. При устье р. Оми... Климатъ умеренный, но частые ветры, производящие зимой бураны, а летом несущие тучи пыли, и быстрые колебания температуры делают его не особенно здоровымъ. Больниц 9 и 1 амбулатория для скота. 8 врачей... Новый энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, т. 29. Жизнь побросала меня по многим городам. Родился в Симферополе, 19 лет прожил в Москве, 11 - в Одессе, 12 - в Омске, вот уже более 20 живу в Новороссийске. А во скольких городах жил месяцы, год-другой, бывал проездом в многочисленных путешествиях по стране и за рубежом... Но самый памятный, самый любимый из "моих" городов все-таки Омск. Город, который я покинул с болью и оттого лишь, что "не особенно здоровый климат" "наградил" жену многолетним жестоким плевритом. Болезнь (тьфу-тьфу!) как ветром (знаменитой "борой") сдуло в Новороссийске, хотя тот тоже не может похвастать здоровым климатом. В Новороссийск меня переманили бывшие аспиранты, "укоренившиеся" в морской академии, которая тогда, в 1982, была еще высшим инженерным морским училищем. Сейчас вообще началась бурная и не очень понятная мне "переаттестация" - институты становятся университетами, училища - академиями... Я расстался с Омском, пожертвовав званием заслуженного деятеля науки и техники РСФСР, к которому был представлен, но сохранив самые добрые отношения и с руководством института, и с коллегами. Омск - современный город, сегодня уже "миллионник". В мое время в нем было 13 полноценных вузов - политехнический институт, где я работал, сибирский автодорожный, инженеров железнодорожного транспорта, медицинский... Можно продолжать и продолжать! А какие заводы в Омске, научно-исследовательские институты, конструкторские бюро! Именно в Омском НИИ связи были созданы широко известные судовые радиоприемники "Сибирь" и "Циклоида". Наш факультет выпускал до 150 радиоинженеров широкого профиля и столько же конструкторов-технологов. Их буквально расхватывали местные заводы и НИИ. А какие люди жили (и наверняка живут!) в Омске - доброжелательные, общительные, неконфликтные. Нигде я не ощущал такого человеческого тепла, каким в первые же дни окутал нас с женой Омск! Здесь для меня наступил пик научной карьеры. Мне посчастливилось создать школу, чем может гордиться далеко не каждый ученый. Вот в Новороссийске у меня школы нет и уже никогда не будет. Как ни жаль, морским пароходством я не востребован. Да и зачем ему развивать отечественную науку, если за валюту (а ее у пароходства хватает!) можно приобрести любой прибор зарубежного производства, причем без "головной боли". Ведь иностранные навигационные, и не только навигационные, приборы пока еще по качеству и эргономике превосходят отечественные. Но это - квадратура круга: как могут наши приборы в технологическом (именно технологическом!) плане конкурировать с зарубежными, если валюта "плывет" мимо их разработчиков! О моей курьезной попытке научного сотрудничества с пароходством расскажу в следующей главе. В Омске мы вели большие по масштабам "хоздоговорные" научно-исследовательские работы с крупными предприятиями страны. К сожалению, я до сих пор не имею права рассказать о существе этих работ. Скажу только, что с финансированием и кадрами проблем у нас не случалось. И заказчики были нами довольны. Мы выпускали межвузовский сборник, скамейка желающих поступить в аспирантуру не пустовала. В Омске я стал научным комментатором нескольких газет, вел передачи на местном телевидении. И - парадокс! - будучи беспартийным, состоял нештатным лектором обкома КПСС: регулярно читал лекции о научно-техническом прогрессе. У нас считается "модным" бросать камни в покойную КПСС. Да, за ней числится множество "грехов". А я вот хочу добрым словом вспомнить Сергея Иосифовича Манякина - первого секретаря Омского обкома, впоследствии председателя комитета народного (или "госпарт" - не помню) контроля СССР. Это его сыну я "безнаказанно" поставил "двойку" на экзамене. При Манякине Омск процветал. И партийную "камарилью" Сергей Иосифович держал в ежовых рукавицах. Мой знакомый - герой социалистического труда, член бюро обкома, жил в хорошей, хотя по нынешним меркам далеко не роскошной, квартире, но... с женой, сыном, женой сына, дочерью, мужем дочери и внуком. Он долго не решался просить Манякина отселить "молодое поколение". А об отдыхе на Канарских островах и речи не могло быть. Работал до глубокой ночи. Отлеживался в больнице в предынфарктных состояниях. Это, конечно, не правило, а, скорее всего, редкое исключение. В годы "позднего застоя" Манякин лечился в Кремлевской больнице. А Брежнев в это время совершал нечто вроде инспекционной поездки по сибирской магистрали. Сергею Иосифовичу пришлось специально лететь в Омск, чтобы встретить поезд генсека и полчаса поговорить с ним. Леонид Ильич пожурил Манякина за то, что Омская область "слишком хорошо живет" и поставил ему "на довольствие" несколько соседних областей. На другой день полки продовольственных магазинов опустели... Прошло более двадцати лет с тех пор, как я покинул Омск, а его улицы все еще перед моими глазами... В 1996 году мне стукнуло семьдесят. Я невольно вспомнил свой пятидесятилетний юбилей в Омске: торжественный зал, изобилие цветов и папок с поздравительными адресами, трогательные речи ректора, коллег, журналистов, заводчан... Тогда я не знал, что ничего подобного в моей жизни уже не будет. Но, к моей неописуемой радости в день семидесятилетия я получил - не награду, а нечто более высокое, чем самая высокая из наград... Это были поздравительная телеграмма молодого омского ректора, которого я и в глаза не видел, хрустальная бригантина, сделанная в одном из омских НИИ, и трогательный адрес моих учеников и бывших сотрудников. И это спустя четырнадцать лет после нашего расставания! Обвините меня в нескромности, - стерплю. Вот он, этот адрес, хранимый мною как драгоценная реликвия и, если хотите, свидетельство: жизнь прожита не зря... "Коллектив радиотехнического факультета Омского Государственного Технического университета поздравляет Вас, флагмана радиотехники нашего ВУЗа, основателя кафедры "Радиотехнические устройства" со славным юбилеем. Мы с ужасом думаем, что было бы, если бы Вы не приехали в наш славный сибирский город в далеком 1970 году. С Вашим приездом начался творческий подъем факультета, были открыты аспирантура, новая специальность, новая кафедра. Подобно опытному садовнику Вы вырастили целую плеяду ученых, которые ныне составляют костяк факультета. И, честно говоря, мы читаем не произведения К.Маркса и прочих классиков, а Ваши книги. Благодаря Вашему увлечению многие из нас сели за руль автомобиля, а кое-кто даже готовится прыгать с парашютом. Ваша многогранная деятельность и фанатичная увлеченность толкает на подъем многочисленных учеников и коллег. Известно, что "Восток - дело тонкое", и нигде так не уважают Учителя, как здесь. Мы говорим: "Спасибо, Учитель". Долгих лет, здоровья, успехов во всех начинаниях. Аржанов В.А., Дьяков Е.П., Кабаков М.Ф., Кулагин В.Н., Митронина Л.Н., Никонов И.В., Теаро В.Н., Хаустов В.В., Долганев Ю.Г., Ионов Б.П., Косых А.В., Лепетаев А.Н., Мухин В.Л., Одинец А.И., Хадыкин А.М." К адресу приложена большая цветная фотография. Милые, знакомые лица. Некоторых помню юношами. Как они возмужали! А некоторые - время неумолимо! - постарели. Неужели это мои ученики? Неужели меня еще помнят? Не надо быть наивным! Пройдут годы, десятилетия, и меня забудут, как забыли гораздо более достойных - Шулейкина, Вологдина, Лосева... "Так проходит слава мира" - говорили древние. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ПОКА ГОРИТ СВЕЧА Но что толку теперь досадовать. Все это уже в прошлом. Лион Фейхтвангер (1884 - 1958) Название этой главы я позаимствовал у Виктора Викторовича Савельева, одним из героев одноименной книги которого, вышедшей в 2001 году, мне посчастливилось быть. Кстати, так же называется и передача, которую он ведет на телевидении "Новая Россия". О себе Виктор Викторович пишет: "До 45 лет меня совершенно ничего не связывало с ТВ... Но я ведь по гороскопу - Близнец... А отсюда тяга к "лицедейству" (говоря "высоким слогом", к искусству, творчеству...). А я бы сказал об этом человеке: "коллекционер человеческих душ". Не "мертвых", подобно Чичикову, а живых, трепещущих, открытых... Он поразительно умело, непринужденно умеет "разговорить" человека, и вот уже перед нами - личность, многогранная, глубокая, интересная. Ну, а книга это как бы история открытия телевизионных "звезд". Вот отрывок, относящийся ко мне. "Александр Филиппович Плонский - первый профессор, с которым я лично знаком... Произошло это знакомство около десяти лет назад на одной из очередных попыток создания в городе "интеллигентной тусовки"... "Портье" в ливрее (высокий интересный молодой человек из самодеятельной студии в соответствующем одеянии и с соответствующей атрибутикой...) то и дело объявляет: "Господин Цыганко!.. Госпожа Романова!.. Господин...!.. Госпожа...!.." и вдруг: "Господин Плонский с супругой!". И это произвело впечатление! В общем-то, на "приеме" были еще супружеские пары..., но никого из них так ярко и четко не представляли: "Гос-по-дин Плон-ский! С су-пру-гой!!". Это был своего рода вызов или, если хотите, "пощечина" нам и нашей убогой привычке появляться на всевозможных творческих "междусбойчиках" без своей "половины"... С тех пор любезно раскланивались... Встречая знакомую фамилию в прессе, на обложках продаваемых книг, видя знакомое лицо на местном телевидении, я всегда останавливался и, по возможности, пытался познакомиться или с длинноватыми, но четко сформулированными эссе, или с увлекательными рассказами и повестями, или вслушивался в несколько монотонный, хрипловатый, но чем-то завораживающий голос, которым немного назидательно, но доступно формулировались очень интересные, умные мысли человека, повидавшего и испробовавшего на своем веку очень и очень много, создавшего достаточное количество "своего", выучившего не одну плеяду сильных профессионалов - мастеров своего дела... да мало ли что еще... Но такие люди, как Александр Филиппович, к сожалению, зачастую, на склоне лет бывают невостребованными окружающими (что случилось и с нашим героем)... И очень-очень жаль!". Я позволил себе столь длинную цитату не ради самовосхваления, а из-за двух последних фраз. Невостребованность... Вот то, что я ощутил в Новороссийске после Омска. Очевидно, невостребованность невостребованности рознь. Здесь у меня была кафедра, хотя и крошечная, если прибегнуть к омским масштабам (сейчас, главным образом, из-за нежелания оставаться полководцем без войска и оружия, я просто профессор этой кафедры), много печатался в местных газетах (так, роман "По ту сторону Вселенной" был полностью опубликован на страницах "Новороссийского рабочего"). Именно в Нороссийске написано большинство моих фантастических произведений или, иными словами, реализовано подспудно жившее в душе стремление стать "настоящим" писателем. Не могу пожаловаться и на отношение "окружающих". Выходит, зря пожалел меня Виктор Викторович? Увы, не зря. В первой главе, говоря о "гранях признания" я подчеркнул, что главная из них - наука. И хотя в "Энциклопедии фантастики" обо мне сказано: "Русский советский прозаик и ученый", я чувствую себя, в первую очередь, не "прозаиком", а именно ученым. "Но что толку досадовать, все это в прошлом!" могу я повторить слова эпиграфа. Все? Нет, здесь я клевещу на себя: пока горит свеча! Однако... В Омске у меня были школа - большой и дружный коллектив молодых ученых-единомышленников, помещения для работы, необходимые для экспериментальных исследований приборы. То есть я располагал хорошо экипированной армией, современным вооружением, крепкими тылами, что и позволяло мне чувствовать себя "полководцем". Не возникало проблем с заказчиками, с финансированием. В Омске за 12 лет я подготовил около двадцати кандидатов наук (были и до Омска). В Новороссийске у меня нет школы. Нет помещения, приборов, финансирования. Нет интереса к моей научной работе. Здесь за 20 лет я подготовил... одного кандидата наук. А что в моем распоряжении? Собственная голова, опыт, знания, сотрудничество ученого-единомышленника - жены. Возможность публикации сочиняемых дома статей в прекрасном сборнике "Судовождение, связь и безопасность мореплавания". Домашний компьютер с выходом в Интернет. И интереснейшее, граничащее с фантастикой, научное направление, которое мы, в меру ограниченных возможностей развиваем умозрительно. Оно нас с Тамарой Васильевной настолько увлекло, что о нем я подробно (а если удастся, то и интересно) расскажу в следующей главе. С чего же начиналась моя научная деятельность в Новороссийске? Не скрою, перебирался я на новое место, чувствуя себя сухопутной крысой, которой предстоит сосуществовать с морскими волками. Но, к моему удивлению, выяснилось, что и специальность, и учебный план на радиотехническом факультете морского вуза почти один к одному совпадали с тем, что было в Омске. Оказалось, что и "морских волков" в училище меньше, чем я полагал, и "морзянку" (после тридцатипятилетнего перерыва!) знаю лучше своих коллег. А вот "поплавать" так и не удалось: слишком много "тайн" мне в свое время доверили... Впрочем, об этом-то я не слишком жалел: в качестве пассажира уже довелось "бороздить" моря и океаны. Да и во многих странах побывал. Уже в первый "новороссийский" год с помощью коллег по кафедре удалось заключить "хоздоговор" с геленджикским филиалом научно-исследовательского института океанологии АН СССР на разработку подводного термоградиентометра. Нет смысла обременять читателя его описанием. Скажу только, что он "защищен" авторским свидетельством и принес мне, как научному руководителю разработки медаль Выставки достижений народного хозяйства СССР (ВДНХ). Но главное - прибор сослужил немалую пользу науке. Вблизи Сицилии есть подводная гора с ласковым "женским" именем Жозефин. Ученые спорили об ее происхождении - то ли она вулкан, то ли сдвиговое образование земной коры. С борта исследовательского судна "Витязь" опустили на дно подводный аппарат "Аргус", оснащенный нашим прибором. И "вулканическая" версия была опровергнута. А мы были удостоены благодарственного письма вице-президента Академии наук, посланного в адрес министерства и училища. На этом эпическая часть повествования заканчивается и начинается детективная. Закончив сотрудничество с океанологами, мы обратились в пароходство. Флот в Новороссийске, в основном, танкерный. Уровень и температуру нефти в резервуарах - танках в то время измеряли "дедовским" способом: откручивали горловину танка и опускали в него стержень с термометром на конце. Нефть, а тем более, бензин, - груз взрывоопасный. Контролировать его, на наш взгляд, нужно в течение всего рейса. И делать это автоматически, не вскрывая танк. Мы предложили разработать такой прибор. Новороссийское морское пароходство заключило с нами "хоздоговор". Но насколько же нищенской была его сумма! В Омске я и разговаривать не стал бы с таким крохобором-заказчиком. Но здесь выбора не было. Работало над созданием прибора всего три-четыре человека. И снова не буду касаться его устройства. Скажу только, что аналогов у него в мире не было. Об этом, опять-таки, свидетельствовали авторское свидетельство на изобретение и медаль ВДНХ. Представили прибор в пароходство для установки на судно. - Что вы, - говорят нам, - сначала получите разрешение Морского регистра. Идем к представителю регистра. - А что я в этом понимаю? Обратитесь в региональное представительство Морского регистра. Везем прибор в Одессу (дело происходило за несколько месяцев до распада СССР). Оттуда нас перенаправляют в Москву. В Москве требуют, чтобы прибор был аттестован в Днепропетровском научно-исследовательском институте электровзрывобезопасности. В Днепропетровске оставляем чуть ли не половину денег, причитавшихся нам по договору. Прибор опускают в камеру с гремучей смесью (кислород плюс водород) и дистанционно замыкают (или размыкают) наиболее подозрительный контакт. Взрыва не происходит. С сертификатом Днепропетровского НИИ едем в Москву. Там говорят: - А чем вы докажете, что сертификат выдан именно на ваш образец? Вот составьте спецификацию, промаркируйте все резисторы, транзисторы, конденсаторы... Тогда и милости просим! Снова везем прибор в Днепропетровск. Там добродушно посмеиваются, даже денег больше не берут. С надлежаще оформленным сертификатом едем в Москву и... получаем разрешение на установку прибора! А дальше все как по маслу (вернее, по Агате Кристи). Судно в доке судоремонтного завода. Устанавливаем прибор, выполняем проводку, монтируем автоматический индикатор. Вскоре судно уходит в рейс. Откуда-то из океанских просторов получаем телеграмму: прибор, что надо! А потом происходит следующее. Могучий, великий Советский Союз рассыпается, как карточный домик. Судно, приписанное к одесскому порту, возвращается на (простите, "в"!) "незалежну" Украину. Все наши попытки получить обратно свой прибор и акт о его внедрении заканчиваются провалом. Глухое молчание. Был прибор, и нет прибора. Направляем стопы в наше пароходство. Так мол и так. Не отвечают на наши запросы. Может, вам ответят? - А мы то при чем? Спасение утопающих... - Но прибор-то себя оправдал! - Откуда это известно? - Телеграмму прислали. - Телеграмма - не документ. Вот будет соответствующий акт, приходите. А до тех пор и речи о продлении договора быть не может! Вы что, порядка не знаете? По прошествии одиннадцати лет не ручаюсь за словесную точность этого диалога. Но смысл именно таков. Больше никаких дел с пароходством у меня не было. Новороссийским морским пароходством (государственным в ХХ веке и акционерным обществом в XXI) я не востребован. Видать, как ученый, я здесь и впрямь "белая ворона". Примечание к главе. Виктор Викторович прав: "пока горит свеча", рано уходить "на заслуженный отдых". Чувствую, что еще многое могу сделать в науке. Только удастся ли? ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ "КАТТИ САРК" БУДУЩЕГО И каждый моряк экипажа "Катти Сарк" чувствовал себя наследником прежних победителей морей, прокладывавших новые пути по грозным необозримым океанам, среди которых любой корабль терялся ничтожной песчинкой. Иван Антонович Ефремов (1907-1972) На исходе ХХ века произошла морская катастрофа, сопоставимая по масштабам с гибелью "Титаника". 31 августа 1986 года в 22.47 пароход "Адмирал Нахимов" с 913 пассажирами и 346 членами экипажа, выйдя из порта "Новороссийск", лег на рекомендованный курс. Спустя несколько минут капитан покинул мостик. Вахту несли второй помощник капитана, рулевой и впередсмотрящий. В это же самое время к Новороссийску подходил теплоход "Петр Васев" с грузом ячменя из Канады. Капитан теплохода, поднявшись на мостик, в соответствии с правилами пообещал "Нахимову" пропустить его. Происходившее далее можно назвать "театром абсурда". Суда вели непрерывные радиотелефонные переговоры (а первоначальное расстояние между ними в 22.47 было равно 7,2 мили!). Но словно "нечистая сила" толкала "Васева" на "Нахимова". Обоюдные попытки маневрирования только усугубляли положение. Если бы суда шли "наугад", то вероятность их столкновения была бы ничтожна. Однако на обоих принимались меры, чтобы предотвратить катастрофу, и... тем самым делали ее неизбежной. В 23.12 теплоход "Петр Васев" почти под прямым углом врезался в правый борт "Адмирала Нахимова". Через 8 минут после столкновения "Нахимов" пошел ко дну. Верховный суд, рассматривавший обстоятельства катастрофы, пришел к выводу: "Преступная беспечность Маркова (капитана парохода "Адмирал Нахимов") и маниакальная вера Ткаченко (капитана теплохода "Петр Васев") во всесилие САРП (система автоматической радиолокационной прокладки - А.П.) в ущерб визуальному наблюдению привели к столкновению и кораблекрушению парохода "Адмирал Нахимов" с гибелью большого числа людей". Хотя с решением Верховного суда не согласны многие авторитетные специалисты, ясно одно: в гибели "Адмирала Нахимова" виноват так называемый "ч е л о в е ч е с к и й ф а к т о р". Чудовищная статистика: до 80% аварий на море произошли по его вине! Совсем недавно в небе над Германией случилась аналогичная трагедия: наш лайнер столкнулся с "Боингом". И здесь "дирижерской палочкой" размахивал человек. Если бы не команды диспетчера, вероятность катастрофы была бы близка к нулю. Эти трагические происшествия - преамбула к дальнейшему повествованию. Когда-то мне доводилось читать курс лекций "Радиоуправление космическими аппаратами". Я даже опубликовал на эту тему две научно-популярные брошюры. И вот, уже работая в морской академии, задал себе вопрос: почему космические корабли могут быть беспилотными, а морские суда управляются экипажем, причем иногда многочисленным. И еще: капитан морского судна - полноправный командир, "царь и бог экипажа", а командир космического корабля по сути бесправен. Так называемый "руководитель полета" находится на земле и оттуда подает команды. Обычно команда следует, если на борту возникла "нештатная ситуация", связанная с "капризами" автоматики. Только тогда "командир" становится командиром в полном смысле слова. А до этого он такой же пассажир, как его "подчиненные". Этот вопрос преследовал меня, но совершенно не интересовал коллег-судоводителей. Для них морское судно (слово "корабль" на морском флоте "узурпировано" военными) и космический корабль - понятия, как бы находящиеся в разных плоскостях. Практически в любом вузе ежегодно проводятся научные конференции. На пленарные заседания (в день открытия конференции и в последний день) выносятся самые значимые доклады. Остальные "зачитываются" (по 5 - 10 минут) на секционных заседаниях. По окончании конференции нередко издается малым тиражом "Сборник трудов". Дело происходило в 1998 году. Мой доклад "Прогноз развития автоматических систем автономного управления морскими судами" был вынесен на секционное заседание (наверное, как "недостаточно весомый"). Но вмешался случай. То ли не приехал кто-то из иногородних участников, то ли заболел наш, но в последний момент мне предложили сделать доклад на открытии конференции - первом пленарном совещании. Меня слушали довольно равнодушно. По окончании доклада профессор из Петербурга задал вопрос: - А не постигнет ли ваше судно-автомат судьба "Бурана"? Я ответил: - Кроме "Бурана" есть "Шаттл". И вообще, если бояться прогресса, то лучше перейти не в XXI век, а в каменный: кремневый топор намного дешевле судна-автомата. Петербургский профессор промолчал. Вскоре издали труды конференции... А через несколько месяцев получаю экземпляр сборника "Судовождение, связь и безопасность мореплавания"... со своей статьей, без единой поправки. Как, известно, чудес на свете не бывает. Жена, которая до этого уже печаталась в сборнике, решила сделать мне сюрприз: послала в редакцию ксерокопию доклада. Там его не только сочли заслуживающим внимания и перепечатали, но и прислали письмо с просьбой срочно "развернуть" страниц на 30! Вторая статья была написана в соавторстве с Тамарой Васильевной и положила начало серии работ. Последняя из вышедших (2001 год) называлась весьма претенциозно: "Централизованная система управления мореплаванием: взгляд в будущее". Взгляд в будущее - это ведь уже на грани фантастики, не правда ли? Не станем пока переступать ее. Говоря об автоматизации, следует различать понятия "автоматический" и "автоматизированный". Первое относится к "полной" автоматизации, когда функции человека переданы "искусственному интеллекту", второе - к "частичной" автоматизации, при которой руководящая роль принадлежит человеку. Частичная автоматизация, хотя и в недостаточной мере, внедрена на морском флоте (созданы навигационные автоматизированные комплексы, автоматические информационные системы и др.) Отставание морского транспорта по сравнению с автоматикой в сфере полной автоматизации колоссально. Впрочем, объясняется это не косностью кораблестроителей и судоводителей, а неизмеримо более сложными условиями, в которых движется судно. Чем различаются морское судно и космический корабль? Двигательными установками, рулевым управлением? И этим тоже. Но главное - "средой обитания"! Морское судно, в отличие от космического корабля, подвержено влиянию множества "возмущающих" факторов. Здесь и знаменитый "девятый вал" с картины Айвазовского, и ураганы, шквалы, смерчи... Всего не перечислишь. Чтобы противостоять стихии, пока еще необходимо постоянное вмешательство "человеческого фактора", а на какие выходки он способен, мы уже знаем. Но ведь все, что подвержено восприятию человеком, в обозримом будущем станет доступно "интеллектуальным" автоматам, "органы чувств" которых - рецепторы - уже сегодня превосходят человеческие по чувствительности и "спектру" воспринимаемых воздействий, а исполнительные механизмы (например, рули) - по точности и быстродействию. Позволим себе небольшое отступление. Много лет назад в одном из западных городов начали сходить с ума люди. Все они слышали "голоса", причем дикторов местного радио. Объединяло "сумасшедших" то, что все перед этим поставили пломбы у одного и того же стоматолога (вспомните знаменитого "капитана Врунгеля", который вставлял антенну в дупло больного зуба и принимал радиограммы без помощи приемника!). Оказывается, пломбы были из полупроводникового материала, который превращал их в своеобразные "детекторы", транслирующие радиопередачи через нерв зуба в мозг незадачливых пациентов. Но это сродни анекдоту. А то, что наши органы чувств не способны отреагировать на смертельную дозу радиоактивного облучения - факт. И то, что мы "не слышим" радиоволны, инфразвук, ультразвук - тоже факт. Почему же люди не передадут автоматам свои "полномочия" уже сегодня? Первая причина - недостаточная надежность современных автоматов (вспомните многочисленные выходы из строя компьютеров на космических кораблях). Не забудем и такой термин: "наработка на отказ" - среднее время до выхода изделия из строя. У компьютерных жестких дисков она достигает полумиллиона часов! Но нет-нет, а слышим от расстроенного товарища: "жесткий диск полетел!". Лотерея! Но надежность - дело наживное. Даже в семидесятые годы один из приборов, созданных под руководством автора, имел надежность 0,9999. Четыре девятки после запятой! 1,0 - абсолютная надежность. Вторая причина - недостаточная "интеллектуальность" автоматов. Поэтому они чаще всего работают под присмотром человека. Но все это "болезни роста". В нашей "развернутой" статье мы дали набросок будущего "безэкипажного" судна-автомата, которое будет выполнять маршруты с высочайшей точностью без вмешательства человека. Никакой фантастики! Все основывалось на реальных возможностях, если не сегодняшнего дня, то завтрашнего - наверняка! Существует понятие "врачебный консилиум". Собираются несколько медицинских светил, поочередно осматривают больного, каждый ставит свой диагноз, иногда спорят до хрипоты... и часто в споре рождается истина (простите за штамп!). Сейчас, с появлением эндоскопов, компьютерных томографов и массы других приборов, позволяющих заглянуть внутрь организма, не "вспарывая" его (один мой знакомый хирург лет двадцать назад говорил: "ворвемся - разберемся"; сейчас он лазером делает "точечные" операции, оставляющие после себя шрамы размером с копейку) роль консилиумов отошла на второй план. Врачи советуются с приборами и анализами, а не друг с другом. Мы же в основу будущего судна автомата положили именно принцип консилиума, только, если так можно выразиться, аппаратурный. Роль "докторов", участвующих в консилиуме, играют независимые друг от друга контуры управления. Одни ориентируются по звездам, другие - по сигналам спутниковых радионавигационных систем, третьи по излучению радиомаяков, четвертые используют радиолокацию, пятые - подводную картографию... шестые... седьмые... Так и хочется ступить на проторенную дорожку научно-популярной литературы, но стоп! Отметим только, что контуры управления "сотрудничают" друг с другом. Предпочтение отдается тем из них, которые в данных конкретных условиях способны обеспечить наивысшую точность. Каждому из "участников консилиума" найдется что сказать. А решающее слово, конечно же, за компьютером, в памяти которого хранится информация о маршруте судна - его координатах и соответствующем этим координатам времени. "Органы чувств" - датчики контуров управления - по ходу "консилиума" передают согласованные результаты (время и координаты судна) в компьютер, который сравнивает их с "эталонными", то есть теми, которые должны быть на самом деле. Если обнаруживается разница, вырабатывается "сигнал рассогласования", и в двигательную остановку и органы рулевого управления поступают команды, корректирующие траекторию движения и координаты судна в соответствии с программой. Очевидно, первыми "безэкипажными" судами будут транспортные, причем подводные. Ведь в океанской глубине нет смерчей, шквалов и штормов. Когда появятся такие суда? Не будем гадать. Ведь их появлению должно предшествовать создание полноценного "искусственного интеллекта". Я по привычке беру это словосочетание в кавычки. И напрасно: искусственный интеллект, воплощенный в специализированном автомате, не окажется слепком с человеческого. Но он будет вполне полноценным, и его носителя по праву назовут личностью. Впрочем, "искусственный интеллект" (опять кавычки!) тема такая глубокая, что вскользь затрагивать ее недопустимо. Поэтому посвящу ей следующую главу. А вот теперь настало время пофантазировать. Имеется в виду тот "взгляд в будущее", возможно, неопределенно далекое, но неотвратимое, который мы с соавтором позволили себе в упомянутой выше последней статье. До сих пор речь шла об автоматическом управлении отдельным судном. Но разве есть что-либо, противоречащее законам природы, в идее автоматически управлять всем мореплаванием, то есть каждым судном, вышедшим в море? Если существует Центр управления космическими полетами (или несколько связанных между собой национальных центров), то почему нельзя из единого центра вести контроль параметров движения и состояния всех судов, находящихся в плавании, а также осуществлять обратную связь - брать управление судном на себя при нештатных ситуациях и обеспечивать в любой точке мирового океана экстренную помощь при авариях и катастрофах? В статье "Центр управления полетами" Александра Авдуевского (М.: "LAN", #02/2000) имеется заключение: "Если, отвлекшись от собственно космонавтики, решаемые информационной системой Центра управления полетами задачи рассматривать на абстрактном уровне, то мы можем видеть, что заметная их часть вполне универсальна". Основываясь на этом заключении, можно предположить, что централизованная система управления мореплаванием будет иметь инфраструктуру, аналогичную структуре ЦУПа с тем же кругом решаемых задач. Эта инфраструктура объединит сплошную цепь автоматических информационных (идентификационных по зарубежной терминологии) систем, охватывающих побережья всех морей и океанов, и спутники-ретрансляторы. Впрочем, ученым будет над чем потрудиться... Примечание к главе. "Катти Сарк" будущего, наследники прежних победителей морей, прокладывавших новые пути по грозным необозримым океанам, уже не затеряются ничтожной песчинкой. На всем своем пути они будут под бдительным присмотром, и если понадобится помощь, она придет - с моря, с воздуха, а, может быть, и из космоса. Я убежден, что рано или поздно это произойдет. А пока... ни на одну нашу статью по комплексной автоматизации судовождения не пришло ни единого отклика. Ни разгромного. Ни одобрительного. Штиль... ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ НАСТУПИТ ЗАВТРА... - Что бы ты делала, если бы знала, что завтра настанет конец света? - Что бы я делала? Ты не шутишь? - Нет. - Не знаю. Не думала. Рэй Брэдбери (р. 1920) Вернемся к понятию "искусственный интеллект". Это словосочетание появилось в шестидесятых годах "моего" века и послужило предметом ожесточенных споров в среде ученых. Одни, ссылаясь на труды основоположников кибернетики Винера и Эшби, горячо отстаивали возможность его осуществления, причем в самом непродолжительном времени. Другие столь же страстно доказывали, что "машина никогда не сможет мыслить, а будет только моделировать мышление". Я принадлежал и принадлежу к числу первых. Как-то в разговоре с великолепной пианисткой Беллой Давидович, не подумав, сказал: - Придет время, и профессиональных музыкантов-исполнителей заменит электронная машина; она вернее воспроизведет замысел композитора. Давидович стукнула себя кулачком в грудь и ответила с обидой: - То, что у меня здесь, не воспроизведет никакая машина. А вот ныне покойный академик Виктор Михайлович Глушков придерживался противоположного мнения. Он говорил примерно следующее: "Какая вопиющая несправедливость, что сокровища моего мозга, опыт, накопленный мною в течение жизни, мои мысли, эмоции бесследно пропадут, когда я умру. Если бы я мог передать их носителю искусственного интеллекта, то это было бы равносильно бессмертию". Воспроизвожу эти слова по памяти, но ручаюсь за смысл. На одной из лекций В.М.Глушкова слушательница - пожилая преподавательница обществоведения - возмущенно воскликнула: "Вот вы говорите о машинном мышлении, а в учебнике сказано, что машина принципиально не может мыслить, а способна только моделировать мышление. И это, между прочим, утвержденный учебник!". Глушков грустно ответил: "Когда-то в учебниках писали, что земля держится на трех китах. И это тоже были утвержденные учебники!". Как жаль, что В.М.Глушков умер, так и не осуществив свою мечту. Да, в шестидесятых-семидесятых годах казалось, что до искусственного интеллекта рукой подать. Но эта проблема еще ждала своего "завтра". Не удержусь привести выдержку из книги В.П.Сочивко "Человек и автомат в гидросфере", опубликованной издательством "Судостроение" в 1974 году. "...Многие серьезные специалисты, работающие в области теории автоматического управления, признают острую необходимость проведения широких работ по проблеме "искусственный интеллект". Естественно, что эти ученые считают программу такого рода вполне выполнимой. С другой стороны, существует лагерь явных и скрытых противников этого направления, причем, к сожалению, в их число входит ряд достаточно авторитетных ученых". В восьмидесятых годах страсти улеглись. Объяснялось это, по-видимому, разочарованием, постигшим приверженцев искусственного интеллекта: прогнозируемые ими сроки его создания оказались нереалистичными. Решение проблемы было отложено "на завтра". Но "завтра" уже наступило. Как же обстоит дело в начале XXI века? Вот выдержка из материала, опубликованного на рубеже веков в Интернете и в статье Р. Квасного "Искусственный интеллект: новая информационная революция". - РостовТелеком, #34(55), 2000. "В последнее время наблюдается возрастание интереса к искусственному интеллекту, вызванное повышением требований к информационным системам. Умнеет программное обеспечение, умнеет бытовая техника. Мы неуклонно движемся к новой информационной революции... имя которой - искусственный интеллект". "Затишье" восьмидесятых годов было кажущимся. Утихли споры, но зато началось стремительное развитие компьютерных технологий. А это и есть кратчайший путь к искусственному интеллекту. Вот передо мной мой старый друг - персональный компьютер. У человека должна быть "моральная отдушина", спасающая его от повседневности. В юности - парашют и фанерно-матерчатый У-2, затем короткие волны, создающие иллюзию всепланетной доступности, потом, на разломе века, в год смерти Сталина, - автомобиль (он остается моим другом до сих пор) и, наконец, вот уже четырнадцатый год, - компьютер, постоянно обновляемый, пытающийся, насколько позволяют мои средства, "идти в ногу со временем". Я не говорю о творчестве, это "постоянная составляющая" моей жизни. Я не говорю о работе, без которой себя не мыслю. Смешно, не правда ли, мой "первый блин", оказавшийся удачнее последующих, - "Пьезокварц в технике связи", "был выпечен" в 1951 году. А примерно в восьмидесятом меня познакомили с одним человеком, и тот, по простоте душевной, выпалил: "Не думал, что вы еще живы!". Я же не только перешагнул милленниум, но продолжаю работать без скидок на возраст. Вернусь к компьютеру. Вот я включаю его, а немного погодя слышу: "Добро пожаловать!". И отвечаю: "Спасибо!". Потому что - пожмите плечами! - для меня компьютер живое существо. Это эмоции. Я сознаю, что хотя суперкомпьютеры обыгрывают в шахматы чемпионов мира, они - не эквивалент гения. В конце ХХ века число транзисторов в процессоре компьютера (аналогов нейронов мозга) достигло 30 милли