помогают? -- Им просто нужно что-то для себя. А прошлый раз ездили мы с Ольгой. Так, подумал Питер, взрослых больше нет. -- Ай-яй-яй, -- сказал он, -- а я-то хотел его увидеть. Мы познакомились вчера, он мне оказал одну услугу... Ну, что ж поделаешь. Ребятки, передайте ему от меня вот это -- моя визитная карточка. Питер Вандемир, коммерческий агент. И вот еще что: не дадите ли напиться, такая жара... Полина молча повернулась и пошла в дом, Питер, которому ничего не оставалось, -- за нею, следом все остальные тою же молчаливой гурьбой. Со стороны это, наверное, выглядело, как если бы они взяли пленного. А вот в доме любопытного было много. Прямо от двери шел прямой коридор с выходящими в него дверьми комнат, а в конце -- лестница на второй этаж. В коридоре Питера перестали конвоировать, разошлись по своим делам, и за одной из полуоткрытых дверей Питер увидел, например, класс. На рассохшихся столах новехонькие "Джей-Би-Эль" со стереоприставками и всевозможными причиндалами, но стояли они -- заметно -- где вкривь, где вкось. На кухне то же. С дровяной плитой соседствовал "Дин Электрик", комбайн на восемнадцать программ, выпирая боком, с кабелями и шлангами, путающимися под ногами. Интересно, какая у них тут запитка, подумал Питер. -- Ну спасибо, деточка, -- сказал он, отдавая стакан. Рядом с ним осталась одна Полина. Не глядя, она швырнула стакан в гору посуды в корыте. -- Так ты передай вашему учителю от меня привет и благодарность. Я сегодня вечером уезжаю и, наверное, уже не смогу сам... У дверей -- Полина провожала его, не отпуская ни на шаг, -- им вновь повстречался полустриженый. У него в руках на этот раз была охапка цветущего вереска, он собирался прошмыгнуть с нею за угол дома. -- Куда это ты несешь цветы, дружок? -- поймал его Питер за плечо. -- Брату. -- Вы тут вдвоем с братом? -- Его зовут Филипп, -- сообщил Макс и серьезно посмотрел снизу вверх, -- только его здесь нет. Он умер. -- Очень печально... Когда же это случилось? -- Давно. Недавно. Мы жили не здесь. -- Он еще подумал. -- Но уже не дома. Питер не нашелся, что сказать. Погладил мальчишку по голове. Он с удовольствием потолковал бы с Максом, но сзади, как сфинкс, стояла Полина, и к тому же следовало поторапливаться. Он легонько щелкнул в курносый нос, помахал им обоим. Уже из машины, берясь за ключ зажигания, он увидел, как Полина повернулась к глядящему ему вслед полустриженому Максу и ударила того по рукам, так что вересковые веточки с желтыми метелками упали на камни щербатого крыльца. Бармен обрадовался Питеру, как старому знакомому. -- Молоко, мистер? -- Молоко? Конечно. Вот именно. Нет, вы мне налейте граппы. Есть у вас настоящая граппа? Так. Ну, с учителем-то, слава богу, разминулись, хотя на обратном пути, кажется, еле-еле. Насторожится он все-таки. А может, и нет. Дети. Не люблю молчаливых воспитанных детей, дети должны орать и все время что-нибудь поджигать -- тогда их можно пороть со спокойным сердцем: ребенок здоров и жизнерадостен. Питер достал портмоне, из него -- квадратный прозрачный листок, посмотрел на свет. Листок чуть-чуть подернулся дымчатой пленкой, почти незаметно для глаза. Ерунда, подумал Питер, если не всю жизнь, то неопасно даже для детей. Но факт остается фактом. -- Ваша граппа, мистер. Прямо из-под Базеля. Бледный учитель Эдгар. Чем он мог заинтересовать такую акулу, как Дастин Лэгг? И какое это имеет отношение к исчезновению Перси? Перси, впрочем, тоже был акула порядочная. Как и я. Питер вдруг застыл, так и не донеся рюмки до рта. -- Вас тут спрашивали. Мистер... вам нехорошо? -- Нет. Порядок. Просто вспомнил кое-что. Так что вы говорите? -- Вас спрашивали. Два молодых высоких господина. Один такой строгий. Говорили, вы их знаете, просили передавать привет. Все посторонние мысли вылетели у Питера из головы. -- Меня? -- Ну да. Просили передавать привет. Как же так? Уже? Ведь у него должен был быть еще сегодняшний день. И целая сегодняшняя ночь. Плохо. -- Они не оставили адреса? -- Сказали, вы знаете... -- Ага, ага. Ну конечно. Это мои друзья. Будьте добры, телефон... Вот же черт, как плохо. Лео? Да, я. Ну, все в порядке, ребята уже приехали. Да, еще не встречались, они куда-то укатили... я же с самого начала говорил, что сумма слишком велика... Ничего, ничего, на моем здоровье это не отразится, а они уже взрослые мальчики, должны понимать... Постараюсь. Теперь насчет моей берлоги... выяснили? Ну, я так и думал... Но это незначительно? Да, да, мелкая фигура. Тогда я прощаюсь, всего наилучшего... а кстати, как клиент? Ну-ну. -- Подождете своих знакомых здесь? -- сказал бармен, принимая трубку. Вдавил клавишу -- прутик антеннки убежал внутрь. -- Н-нет, пожалуй. Передайте им, когда появятся, что я живу в "Зеленом петухе". И приветы, конечно. У выхода из бара под погасшими днем неоновыми кругами сидела и курила компания разношерстной молодежи. Питер понюхал дым, сморщился. Навстречу ему поднялись трое, одного он сразу узнал, двое за ним -- повыше, покрепче, явно потупее, и у одного на руку намотан ремень. -- Н-ну? -- Мальчишка наглел прямо на глазах.-- Так кто ты есть? -- Молочный бык, -- мирно сказал Питер. Ему вдруг все надоело. Теперь уже можно было не прикидываться, и не хватает только от сопляков получить. -- Молочный пудинг в пиджаке. -- Он шагнул чуть вправо и вперед, чтобы стало удобнее. Сколько их... пятеро. И шестой в сторонке. Ну это -- потом. -- А? -- подросток растерялся, он явно не верил своим ушам. -- Понимает, гляди-ка... Ты, поганое чучело, нелюдь вонючий, ну-ка... Потом Питеру стало жарко. На спине, кажется, треснул пиджак, кто-то из них рявкнул, кто-то взвизгнул совсем по-девчоночьи, а кто-то все-таки достал его в грудь, и дыхание перехватило. Потом четверо из них, скуля, отползали из-под ног, шестой удрал в самом начале, а пятый бежал зигзагами по белой пыли между белыми домиками под нещадным белым солнцем, и Питер передернул затвор и тщательно, как на инструктаже, целясь, повел дулом в дырчатом кожухе, а фонтанчики -- кх! кх! кх! -- догоняли розовые блестящие пятки... Питер шумно, разом выдохнул из себя и наваждение, и азарт, и, сплюнув, поглядел на распывшуюся красную слюну. С брови капнуло. И по морде достали, ишь ты, прыткие. Пошевелил ногой ближайшего. Нет, все живы, ну а кому что повредил -- не обессудьте, ребятушки. Вот этот, здоровый, точно еще поглядит с тоскою в унитаз. Однако умыться бы. -- Ох, мистер, -- запричитал бармен, -- сюда, сюда, вот здесь... -- И позвоните в полицию, пусть соберут, что осталось. -- Сию минуту... Через какое-то время, дав все необходимые объяснения и позволив, с приносимыми извинениями и соболезнованиями, заклеить себе бровь, Питер садился в свою машину. Тут до него дошло. "Он сегодня едет в город". -- "Это хорошо". Вот так, да? "Это хорошо", да? Просили передавать привет, Ладно, сволочи, я тоже знаю, с кого начать... Он пролетел двадцать километров за семь минут, прямиком ворвался в кабинет, где хозяин, утопая в кресле не по росту, выглядывал из золотого халата, положа ладошки на пустейшее сукно перед собой. Питер ухватил его за отвороты, выдернул из-за стола и дважды, особо не целясь, вбил кулак в перекошенный немым воплем рот. -- На пол! Лечь! Руки вытянуть, головы не поднимать. -- Позвал в дверь: -- Плавский! Вильгельм! Где вы там? Появился Вилли со своими дрожащими пальцами и испуганными глазами. -- Этот вас бил? Вилли переводил взгляд с распростертого человечка на Питера, потом робко кивнул. -- Кто он, как зовут, конечно, не знаете? Вилли помотал головой. Питер посмотрел на часы. Без двух два. До контрольной явки целый час, но темно-синий "оппель", кто бы в нем ни сидел, где-то рядом. Одна радость -- кабинет без окон. -- Слушай, ты. -- Лежащий тихонько завыл, из-под лица у него расплывалось по паласу темное пятно. -- Уясни себе, меня интересуют твои приятели, а не ты. Кто, откуда, что им надо. Расскажешь -- можешь убираться, мне не до возни с полицией. Ну? -- Не понимаю ваш, -- глухо прошепелявил тот. -- Повтори еще раз, пожалуйста, -- любезно попросил Питер, отводя ногу. -- Я не понимаю, о шем выф-ф!.. -- Зачем вы его бьете? -- неожиданно подал голос Вилли. -- Вас они гладили, что ли, а, хозяин? "Петух" ведь -- ваша собственность, не так ли? -- Уже не моя. -- Закладная? -- догадался Питер. -- Шпану на меня натравили тоже твои приятели? -- Он ткнул в халат. -- Твои, твои... -- Они обещали устроить, чтобы банк подождал, -- тихо проговорил Вилли, -- а сегодня утром пришло извещение... -- Ну вот, а вы хотели, чтобы я поверил, что этому заведению по карману держать еще и портье. Они не предъявляли никаких карточек? -- Нет. Просто сказали, что они из контрразведки (А что, очень может быть, подумал Питер.), и что это нужно для одной секретной операции, и чтобы я предупредил Эдну. А когда я... -- А когда вы вспомнили о своих конституционных правах, они просто начали вас бить, да? Эх, вы. Кстати, расскажите о своем предыдущем постояльце. -- Служащий налогового управления. На отдыхе. Один.-- Вилли помолчал. -- Непьющий. -- Я тоже непьющий, -- заверил его Питер. -- Куда ходил, как исчез, говорил что-нибудь? -- Гулял... Мы почти не общались. Да, ездил обедать в Брюкк. Эдны-то не было, а платил как за полный пансион. А как исчез? Ушел, как обычно, в горы и не вернулся. Ничего не нашли. -- Он прожил около недели? -- Шесть дней. Любил уходить за перевал, однажды вернулся очень поздно, часу во втором, я даже беспокоиться стал... -- Так. -- Схватил лежащего за плечо, перевернул лицом вверх. -- Ну, ты будешь говорить или нет? Видишь, нет твоих приятелей, хотя небось ты уж весь эфир истерзал. Чем они тебя там снабдили... -- Он встряхнул замершего человечка, из рукава у того выкатилась черная горошина. -- Так. Дай сюда. Питер покатал мягкую горошину, представляя, как она заливается сейчас на какой-то там частоте. Потом сжал сильнее и, рискуя проколоть пальцы, раздавил. Мягкая шкурка лопнула, зернышко раскрошилось. Он достал из кармана плоскую коробочку с закругленными углами, отжал клавишу. -- Вот, и глушить тебя больше не требуется. Будешь отвечать? А то ведь я сейчас рассержусь. -- Не жнаю нишего, -- прошамкал маленький человечек. -- Ну вот, уже другой разговор. Так что за птицы? Человечек всхлипнул, сплюнул, сморщился. -- Што! што! Эти они... Балтерманцевы отродья. Тошно жнаю. Меня нашли череж Синдикат, шка-жали -- ешть работа. -- Какая работа? -- Жа тобой шледить... гад, вше жубы мне поломал... -- И все? -- А до тебя они жа другим шледили, этим, налоговым иншпектором на отдыхе. Только беж меня. Я -- шпечиально для твоей першоны. Питер покусал губу, повернулся к Вилли: -- А вы что скажете, вы же их хоть раз-то должны были видеть? -- Один-единственный раз и видел, но... я особо не приглядывался. Когда тебя бьют, знаете... Люди как люди. -- Ну да, -- маленький человечек сел на полу, утер рот. -- Как же. Не пьют, не едят, не курят, о бабах не ражговаривают. Шидят в машине шутки напролет, я подбиралшя, видел. Не шпят. -- Тогда точно, -- сказал Питер. -- Когда так, то ясное дело. Ладно, сказочник, ты вот что скажи, это они его убрали? -- Што ты, они шами чуть не повешилишь, когда он пропал. Я как раж в тот день прибыл, жнаю... Питер посмотрел на часы. Без двадцати три. Скоро начнутся игры с плясками. Ах ты, черт, как же он рассчитывал на этот день. -- Не страшно было -- с ними-то? -- А што? Работа... Жалко, шлепнуть тебя не велели, у наш жа это тройной тариф, -- маленький гангстер почувствовал, что убивать до смерти его не станут, и осмелел. -- Так. Все, пошел в подвал. Вильгельм, есть у вас подвал с хорошим замком? 5 ...Еду здесь уже второй раз. Второй раз за один день. Возвращаюсь, значит. Назад вернешься -- пути не будет. Плавский обещал забиться к кому-то из своих друзей и известить полицию только завтра. Так что сутки без вмешательства властей у меня есть. Маленького гангстера они не найдут, а и вопрос еще, станут ли искать. Кто же эти веселые ребята?.. Ай, Перси, сотрудник ты по выявлению, налоговый инспектор на отдыхе, кто же тут кого выявил, а выявив, что с выявленным сотворил?.. Волки в темно-синем "оппеле". В Палермо о таких сказали бы -- "ножи". Но не Интерпол, точно, не стали бы они мараться с Синдикатом, в любом случае не стали бы. Плешивый Лэгг может не волноваться, перед его коллегами я не светанулся. Если они тут вообще присутствуют. Контрразведка. Тоже вероятно. Частная контора, вроде меня? Да нет, мы теперь -- редкость. Да их государственных теперь столько развелось -- кого-нибудь да купишь... Ладно, все пока по плану... План поломался, как только Питер вырулил на свободнее место перед воротами. Учитель Эдгар стоял у правого столба. -- Я ждал вас, -- просто сказал он, когда Питер вылез из машины. -- Пойдемте. Детей в этот раз не было видно, только на кухне, рядом с уютно гудящим "Дин Электриком", разбирала кучу коробок и пакетов тихая девочка с желтыми волосами. Учитель подвел Питера к двери, раньше им не замеченной, ступеньки вели вниз. Винный погреб. У такого дома должен быть винный погреб. -- Присаживайтесь, поговорим. Нет, здесь не стояли ряды пыльных бутылок, не были вкопаны дубовые бочки. Скорее всего помещение можно было счесть то ли за лабораторию, то ли за мастерскую. Приборы в стойках, кабели, лазер на стенде, рентгеновская пушка в выгородке, прочее. Однако вид совершенно заброшенный, слишком много пыли и мусора на столах и верстаках, чтобы здесь работали хотя бы год назад. -- Я ждал вас, -- повторил учитель, -- Я еще в баре понял, что это будете вы. -- И стал рассказывать. Он, Эдгар, не всегда жил в Брюкке, хотя родом сам отсюда. Еще двенадцать лет назад он был крупным биохимиком, его работы по энергетике искусственной клетки до сих пор не превзойдены и считаются классикой. Приблизительно в то время его и пригласил к себе Балтерманц, якобы в один из финансируемых им исследовательских центров, работающих на медицину. И -- он, Эдгар, может в том поклясться -- до самых Гаагских разоблачений Торро ему ровно ничего не было известно о конечном применении результатов тех исследований, которые он вел. -- Секретность у него была колоссальная, ни до, ни после я с такой не сталкивался... Потом, как и большинство его коллег, понявших, какую беду они, сами того не ведая, принесли в мир, он, пройдя все проверки и доказав невиновность, удалился от дел. А год или чуть меньше спустя произошла первая встреча. Он столкнулся с андроидом и сразу понял, кто перед ним. Точнее, заподозрил. Тот, видимо, тоже о чем-то догадался, сделал попытку скрыться, однако полиция его все же задержала. -- Не думайте, что это было легко -- донести на того, кто, может быть, такой же человек, как ты. Я был почти уверен, и все же... Но тогда творилось что-то невообразимое. Люди были напуганы, одни бежали в больницы за медицинским подтверждением, другие заявили, что никуда не пойдут, и я их понимаю -- с какой, собственно, стати? -- третьи писали доносы. Начальство на работников, работники на начальство, жены на любовниц, дети на родителей. Телефоны полиции и магистратов обрывали "добровольные помощники". Дичь, средневековье, -- но кое-где поначалу даже объявили денежную премию за выявленного... Но самое страшное началось потом. Эдгару пришло в голову простое, но ранее не появлявшееся соображение: а что происходит с андроидами потом? С теми, о выявлении которых кричали газеты, радио, телевидение? Кричали, кричали -- да вдруг как-то разом перестали. Пользуясь прежними знакомствами, Эдгар начал собирать сведения и пришел к выводам ужасающим. -- У андроидов Балтерманца есть свойство, о котором молчали изо всех сил и, кажется, преуспели -- теперь в этом аспекте о них никто не думает. Это -- гигантский потенциал инстинкта коллективного самосохранения. Именно коллективного и именно инстинкта. У них не бывает личностей, все, что мы можем принять за личность андроида, -- лишь тщательно продуманная и сфабрикованная "легенда"... Они преследуемы, они скрываются. Когда играешь в жмурки, лучше всего пробраться за спину водящего и красться за ним, находясь в полной безопасности. Сейчас водят люди. Выстраивалась идеальная мафия, в которой был не один за всех и не все за одного, а все за всех, каждый заинтересован в каждом, потому что они окружены врагами -- людьми. И они -- уже на коне. Почему умолкли радио, газеты и телевидение; почему правительства, еще недавно непрерывно заседавшие, и выносившие решения, и выдвигавшие программы, теперь перепоручили все каким-то комиссиям и комитетам, не имеющим реального веса? Почему даже те андроиды, которые объявляются официально выявленными, не предъявлены общественности, не... пусть не уничтожены, но строго изолированы? Почему они исчезают бесследно? Куда? Ответ ясен: пробравшиеся на ключевые посты андроиды спасают "своих", подкупом ли, обманом ли, но -- даже арестованных заполучая на свободу -- пристраивают рядом с собой. Возможно, так было задумано Балтерманцем с самого начала, и частично они были внедрены заранее, а теперь их влияние растет с каждым днем... И сейчас ему, Эдгару, ничего не остается, как все рассказать, надеясь, что, каковы бы ни были первоначальные намерения Питера, уж теперь-то, узнав эту страшную правду... -- Вы понимаете? -- почти крикнул он. -- Людьми станут управлять нелюди. Понимаете? Уже управляют!.. -- Тише. Детей своих напугаете. Питер перебил его за все время только раз: спросил, какой у них тут источник питания. Эдгар моргнул, сбился, еще моргнул и сказал, что протянут кабель от Брюкка. -- Все это очень занятно. -- Питер снял ноги с табурета напротив. -- Очень занятно. Хотя, признаться, если уж мною управляют, то, пожалуй, мне будет очень мало интересно -- кто. Но меня сейчас интересуют несколько иные вопросы. -- Я вас слушаю. -- Эдгар был видимо расстроен, что не произвел впечатления, но надежд своих не оставлял. Ничего, подумал Питер, сейчас я его... -- Меня интересуют дети, Ленц. Да-да, Мариус Ленц, и без глупостей, пожалуйста. В частности, Полина Михельсон, чья фотография уж точно обошла все газеты, Я -- и то знаю. Похищенная дочь гамбургского ювелира. Преступник не потребовал никакого выкупа, только сообщил, что вернет девочку в целости и сохранности и что ей хорошо... Ну?! Что вы делаете с детьми, вы, чудовище? -- Вы не понимаете. Андроиды... ---- С андроидами мы разберемся как-нибудь потом. Все, что вы тут наболтали, -- бред, который я слышал уже не раз. Сейчас меня интересуют Полина Михельсон и остальные. Эдгар ничего не успел ответить. Ударила дверь, стук подошв дробью отозвался в гулких стенах. Ссыпавшийся по лестнице мальчонка с совершенно круглыми глазами крикнул на весь подвал: -- Учитель! Чужие! Побелев еще больше -- хотя Питер готов был поклясться, что дальше некуда, -- Эдгар выдохнул абсолютно, по мнению Питера, бессмысленный вопрос: -- Ты уверен? На что мальчонка так же невпопад отвечал: -- Они далеко. -- Это вы, -- учитель повернулся к Питеру, -- это за вами. Это из-за вас. Они. -- И Питер понял, кого он имел в виду. -- Не порите чепухи, -- отрезал он, но в груди появилось нехорошее чувство. -- Это полиция. Сейчас я вас сдам, как самого вульгарного киднэппера, понятно? Втроем они поднялись наверх -- мальчишка и Эдгар бегом, Питер спокойно, но в неотпускающей тревогой. Встал сбоку от входной двери, приоткрыл щель. -- Не вижу. -- Открыл шире. -- Где? Пешие? Рядом шумно дышал бледный учитель. Внезапно он рухнул на колени, и Нигер в первый момент отшатнулся, а в следующий -- подумал, что тому нехорошо. Но учитель цеплялся за Питеровы брюки, бормоча свистящим голосом: -- Не за себя, не за себя -- за них. Дети.., умоляю, умо... -- Прекратите валять дурака! -- Нет, Эдгар, или как там его, явно не притворялся. -- Умоляю, дети... вы же не знаете.. Питер совсем раскрыл дверь: -- Да где там кто? -- С другой стороны, -- вдруг сказал мзпьчишка. -- Что же ты, паршивец... Они перебежали в одну из комнат. -- В доме есть второй выход? -- Нет, -- Эдгар дрожал рядом, как замерзший пес. -- И задняя стена глухая. -- Где остальные? -- Питер смотрел на темно-синий "оппель", нахально торчащий на поляне позади обвалившегося хлева, метрах в ста. -- Кто? А. Наверху. Тихий час. Над головой что-то грохнуло и покатилось со звоном. Питер мельком взглянул на потолок -- штукатурка почти всюду осыпалась, в углах паутина. -- Там спальни? Наверху? Устроили бы приборку, что ли, учитель тоже. -- Спальни, спальни... Умоляю... -- Ладно. -- Глядя на него, Питер решился. Потянул за ручку на оконной раме, дернул, посыпались пыль и окаменевшая замазка. -- Это действительно за мной. -- Совсем отодрал раму, так что теперь можно было распахнуть окно одним движением. -- Не прощаюсь, -- сказал он. -- Постарайтесь придумать что-нибудь поинтереснее. А главное, ближе к правде. И упаси вас бог, Ленд, тихо смыться. Упаси вас бог. -- Куда же я... от них, -- Эдгар прижал к себе все еще испуганного мальчишку. Не похоже было, чтобы тот, к кому мальчик сейчас так доверчиво прильнул, несколько месяцев или, скажем, год назад хватал его, скручивал руки или глушил наркотиком, пихал в багажник автомобиля... Черт, какое в конце концов мне дело! -- Отойдите, -- велел Питер. -- Уйдите за стену. Двое уже вышли из "оппеля", фланирующей походкой направлялись к дому. Он полез через подоконник, и последнее, что видел в комнате, -- как учитель Эдгар с неподдельным волнением и страхом глядит на своего мальчишку, а тот замер, стоит с закрытыми глазами, будто собрался грохнуться в обморок или прислушивается к чему-то, одному ему ведомому. Питер вывалился из оконного проема, юркнул, надеясь все же, что его светлый костюм достаточно хорошо заметен на фоне темно-красной стены, за ближайший угол, оглянулся. Волки перешли на легкий галоп, значит, увидели. Так. Все о'кей, подпустим их поближе, а там пусть догоняют мои четыре колеса. А учитель -- действительно, на черта он им сдался... Машины во дворе не было. Не осталось уже секунд, чтобы соображать и смотреть, близко ли погоня, Питер опрометью кинулся за угол сарая -- единственного доступного ему убежища. От сарая до куста у изгороди было метров десять, от куста до зарослей -- раза в три больше. У самой стены он споткнулся, полетел кубарем, и это спасло ему жизнь: две пули, почти одна в одну, впились в сухое серое дерево. Питер откатился, упал за угол и, добежав до куста, понял, что к зарослям ему не успеть. Но гораздо хуже было другое. Из-за деревьев -- и Питер решил, что у него двоится в глазах, -- хлопая незакрытой дверцей, выскочил темно-синий "оппель". Уйма времени -- секунд пять -- понадобилось Питеру, чтобы осознать очевидный факт: "оппель" волков стоит за домом, а этот появился со стороны дороги. Тогда он что было сил побежал навстречу и прыгнул. Несколько раз по кузову будто ударили палкой, на Питера, скорчившегося на заднем сиденье, упали крошки пробитого стекла. -- Где ты машину такую взял? -- выдохнул Питер. -- Взял, какая была, а что? Хороший "оппель". -- Хороший... Можно заикой остаться на всю жизнь. -- Питер поднялся, оглядел дырки в заднем стекле. -- Ты о чем? -- сказал Серж. Машину кидало на проселке. -- Возьми, -- протянул через плечо пистолет. -- Мы сейчас куда? Домой? -- Сбрось-ка скорость, -- велел Питер. Опять оглянулся, прихлопнул дверцу -- ту самую, в которую он влетел. -- Ты не закончил, что ли? -- Серж повернул к нему свое лицо, показав глянцевую, будто пластиковую кожу. Шедевр протезирующей техники. Собственно, она и была пластиком в широком смысле слова. Как и нос, веки, щеки и губы. Но когда под нею у тебя -- один огромный рубец от буквально стесанной плоти, то и она должна казаться великолепной. Вот еще одно, мельком подумал Питер, чего ждали от дьявола Балтерманца, -- переворот в пластической хирургии. Это-то я помню, столько было восторгов... Дождались. Что-то я не ко времени его вспомнил, неужто есть хотя бы минимум истины в россказнях спятившего биохимика?.. Долгожданная погоня наконец показалась из-за поворота. -- Не очень отрывайся, -- сказал Питер. -- Утащим их. -- Не люблю я этого. Работа есть работа. Ты ее делаешь, я тебя увожу. А так... -- Ну-ну, не ворчи. Лучше добавь к своим еще одну серебряную крону. Сколько их в твоей копилке? -- Эта двадцать четвертая. Скоро юбилей. -- Ну вот, сколько мы уже с тобою дел переделали, а ты все ворчишь... А может, и вправду он был дьявол? -- вдруг подумал Питер. Дьявол запустил в мир своих отродий -- и ушел. А люди живут и не знают, что ад уже наступил. Для всех, не только для грешников... фу, черт, что в голову лезет, проклятый Ленц! Проклятый Ленц, проклятые волки, и весь мир -- огромное сволочное место. Кто же угнал мою машину, кому выгодно, чтобы волки меня прихлопнули? А следом -- этого полоумного и, может быть, -- такие ни перед чем не остановятся, на то они и волки, -- его молчаливых серьезных детей? Кому? И понял, кому. - Давай-ка в Брюкк, разворачивай. -- Разворачивай, -- передразнил Серж, -- они у нас уже на колесе, глаза протри! Они неслись по трассе, и "оппель" с волками едва не тыкался радиатором им в крыло. Другие машины, редкие на этом отрезке, шарахались. Сквозь черные стекла ничего нельзя было разобрать -- как и в их с Сержем машине, впрочем, -- и волки не стреляли. Но могут в любой момент. Трасса, прямая, как стрела, через пять минут должна была стать серпантином. -- Мне нужно назад. Придумай что-нибудь... -- Придумай... Питер понял, что Серж действительно дожимает последние крохи из двигателя. Так. Тогда приступим. Взялся за ручку дверцы. -- Пригнись пониже! -- Что? -- Пригнись, говорю, сейчас в нас будут сильно стрелять. -- Тихо. Не устраивай сквозняков, рано еще. Питер опустил пистолет. В шум мотора влился посторонний звук, он приближался, нарастая, пока на бетон не пала стремительная тень. -- Вот теперь -- давай. Питер отжал левую дверь, сразу оглохнув от рева винта и свиста рассекаемого воздуха, вцепился в ныряющую у лица подножку, выбросился -- и его рвануло вверх. Краем глаза уловил, как Серж в этот момент ударил своей машиной в борт волкам... ...А крепки еще руки у меня, подумал Питер, в то время как Ладислав помогал ему забраться в кабину и усесться во второе кресло. Ох, крепки... Спасибо тебе, Серж, я вот не сообразил бы. -- Правила нарушай из-за вас, -- проорал вполоборота Ладислав, и Питер безудержно расхохотался, закидывая голову, не замечая щекочущей капли, побежавшей из-под отставшего пластыря на брови, и оборванных лоскутьев кожи у себя на пальцах. Он хохотал еще, когда один из бегущих сцепившихся жучков внизу подпрыгнул, закувыркался по серому шоссе. Ладислав круто задрал, разворачиваясь, нос вертолета, они пошли обратно, развернулись вновь, и только тогда там взорвался баллон с газом, и не было нужды догадываться, который из "оппелей" перевернулся: от второго, вставшего поперек полотна, в два ствола вели огонь по юркой стрекозе, не желающей улетать. А когда со встречной полосы сошел неуклюжий трак с прицепом нежно-серебристого цвета, Питер уже знал, что будет. Легко увильнув от кучи огня, в которую превратился Серж, трак с разгона врезался во вторую машину, и -- было отчетливо видно -- две фигурки разметало по сторонам. -- В пансионат, -- думал, что сказал, Питер, однако ему пришлось еще дважды повторить, прежде чем Ладислав его понял и повел вертолет в набор. -- И уходи потом сразу, понял, Ладислав? 6 И все слова, что он твердил про себя, все страшные ругательства, и все клятвы вытрясти наконец из них правду, дайте ему только добраться до этих лгунов, -- все это оказалось зряшной тратой сил. Потому что они лежали посреди гостиной рядышком, тихие и добрые, как все покойники. Маленький наемный гангстер свернулся калачиком внутри взгорбившегося халата, бывший домовладелец и банкрот Вильгельм Плавский, казалось, что-то удивительное рассматривает на потолке. На щеке, под глазом, у него чернело паленое пятно с аккуратной дырочкой в центре, ресницы и левая бровь были сожжены. -- Осторожнее, не выстрелите ненароком, -- раздался голос в дверях, и Питеру, бросившему под локоть свой кольт, стоило труда удержать палец на спусковом крючке. -- Присаживайтесь, выпьем. -- Плешивый гриб Дастин Лэгг перешагнул через откинутую руку Вилли, уселся в кресло. -- Я посмотрю, есть ли что-нибудь... -- помедлив, угрюмо сказал Питер. В шкафчике наверняка было виски, но чтобы достать его, ему пришлось бы поворачиваться к Лэггу спиной, а он этого делать не хотел. -- Только джин, будете? -- А сами?.. благодарю. Вы хорошо поработали, Вандемир. -- Гриб сделал вид, что отхлебнул. -- Хорошо поработали, и я рад вам сообщить, что на этом наши совместные действия заканчиваются. Я выплачиваю тридцать процентов -- по-моему, это справедливо, ведь дело не завершено. -- Не по моей вине. -- Совершенно верно. Поэтому премия лично вам, о которой Валоски, вашему шефу, я не сообщу, -- тролльи глазки лучились улыбкой. Лэгг достал из внутреннего кармана конверт, осторожно положил его на столик между ними. Питер на всякий случай не стал к нему притрагиваться. Кивнул на мертвецов: -- Ваша работа? -- Фу. Побойтесь бога, Вандемир, я прибыл на пять минут позже вас. -- Учтите, когда появится полиция... -- Полиция не появится, -- перебил Лэгг. ~- Вандемир, я вижу, у вас есть вопросы. Не надо их задавать, послушайтесь доброго совета. Свое дело вы сделали, чего вам еще. -- Пожалуй, я тоже выпью, -- пистолет он сдуру засунул по привычке за пояс сзади под пиджаком и теперь потянулся к бутылке. Тяжелой квадратной бутылке из-под голландского джина. -- Сидите, как сидели, Вандемир. Вы профессионал и, повторяю, хорошо поработали, но не надо перебарщивать. -- Да, вы правы, -- Питер откинулся в кресле и изо всех сил постарался успокоиться. В конце концов, выхода у него не было. -- Вы правы, у меня есть вопросы. И я вам их задам, а вы, Дастин, ответите. -- Вот так даже. -- Да. Именно. Вопрос главный: что с Перси? -- Не знаю. -- Лэгг, прищурившись, с каким-то новым интересом рассматривал Питера. -- Думаю, погиб. -- Это вы приказали отогнать мою машину? -- Какую машину? (Питер коротко глянул на него.) -- Те, кто убил Плавского и... этого, они по какому ведомству? -- Понятия не имею. -- Это вы с ними расправились? Лэгг поднял брови. Лэгг пожал плечами. Лэгг потряс головой. Сомневаться в его полнейшем неведении мог только человек, упрямый до глупости. -- Тоже.., военная разведка? Какой, кстати, страны? -- С вашим шефом пора разобраться, -- добродушно сказал Лэгг. -- Частная контора, а какие возможности. -- Однако я не понимаю, -- уже сдаваясь, произнес Питер, -- зачем, если вам нужен был Ленц, примешивать сюда Перси? И увидел, что попал в точку. Лэгг как-то сразу посерел лицом, сморщился, стал даже меньше ростом. Взял налитый стакан, посмотрел на свет. -- Это можно пить? Питер молча показал палец с перстнем, нажал выступ, крышечка отскочила -- в углублении оставалось еще немного порошку. -- "Леонард Валоски, частное бюро" никогда не позволяет себе грубо нарушать закон. Анастез. "Стоп-на-час", только и всего. -- Понятно. -- Гриб поставил стакан на место. М. Перси Круэр действительно был из отдела Торн-тона. Два месяца назад он напал на след скрывающегося андроида с одним из наиболее опасных типов специализации -- андроида обучающего. Это последнее, высшее достижение Балтерманца. Старик понимал, что дни его сочтены, что сам он уже не сможет довершить начатое, и ему нужно было оставить после себя преемников. Обучающий андроид обладает самым совершенным мозгом, их было выращено всего несколько сот единиц. Выявлять таких чрезвычайно трудно, и, как правило, за каждым из них тянется длинная цепь: в процессе деятельности такие особи создают разветвленные сети "своих", это единственный тип с задатками координаторов и объединителей... -- Зачем ему... зачем им наши, человеческие дети? -- сказал Питер. -- Чему они их учат? -- Не знаю. Никто не знает. Оставшись без "наставников", дети молчат. Мы не смогли узнать ничего конкретного... С самого начала Питер не верил ни одному его слову. Лэгг, волки, убитые Вилли и гангстер, Перси... Серж. Всего этого было слишком много для тех объяснений, которыми его пытались потчевать. Плешивый гриб ничего больше не успел сказать: Питер вцепился ему в горло, перехватывая руку, метнувшуюся к карману, потом вдруг получил страшный удар в живот, отлетел, разбрасывая мебель... Стоя на четвереньках, он силился выпрямиться, но пока из этого ничего не получалось. -- Я вижу... я вижу, Дастин, вы понимаете, что мир... что мир катится к чертовой ма-а-уо... -- Его вырвало, и только тогда он смог встать. Укатал его сегодняшний день, определенно укатал. Лэгг все это время стоял в стороне, брезгливо наблюдая мучения Питера. Стычка, кажется, вообще на него не повлияла, даже галстук на месте. -- А вы оказались порядочным дерьмом, Вандемир, -- проговорил он. -- Мне вовсе не надо вас убирать, хотя, как видите, вполне мог бы... Забирайте деньги и уматывайте, в услугах вашей фирмы я больше не испытываю необходимости. Утирая рот платком, Питер -- а что было делать? -- дотронулся кончиками пальцев до конверта на столе. Внутри него... нет, внутри только чек. Без пластикового "вкладыша", способного оторвать вам руки. Только чек. Показалось. -- Пошел вон! -- Лэгг прочно стоял посреди разгромленной гостиной, и ботинок его касался бока лежащего Вилли. В каменном садике за домом Питер встал на колени, опустил лицо в крохотный бассейн с проточной водой. Долго пил, потом просто гонял воду сквозь зубы и обратно. Вытерся, отбросил вонючий платок. Голова приобрела хрустальную ясность, только где-то за виском, как горлышко лягушки, вздрагивала боль. Так. Сейчас мы посмотрим, кто из нас щенок. Лэгг пока не появлялся. Питер обежал его непомерный автомобиль и, упав за руль, рванул с места так, что покрышки затрещали. Длинная машина стелилась по шоссе, глотая километры. Питер проверил пистолет, положил рядом. В перчаточном отделении сыскался маленький "додсон" -- помедлив, взял и его, сунул во внутренний карман. Смеркалось. Зажег фары, а потом потушил их, уже выруливая на проселок. При свете одних подфарников проехал половину пути, выключил мотор, вышел. Было уже совсем темно, на чуть синем небе рисовались изломы, гор без единого огонька. Заповедник. "Самый чистый воздух в Европе!" Где-то далеко завел свое козодой. Питер сдвинул предохранитель у кольта. Вряд ли он устроил засаду на дороге. Вряд ли. Но хотя бы и так, все равно -- по кустам ломиться, это сколько шуму наделаешь. В доме не светилось ни одно окно, квадратной громадой чернел он на фоне неба, и Питер только теперь оценил, как грамотно устроены полностью простреливаемые подходы к нему. Вдруг буквально в шаге -- большое, темное. Фу ты, моя машина. Ага, ага. Ну так и есть, не более чем в сотне шагов и справа от ворот -- сюда уклон, легче справиться с баранкой. Особенно когда еле достаешь до нее... Ударило и полыхнуло прямо из двери. Это было самое глупое, и Питер не ожидал. Стреляли, впрочем, отвратительно, он смог, нырнув, подбежать, ударить ногой сбоку вверх по плюющейся огнем точке, всем телом -- в дверь, и все было кончено. В темноте коридора слышались всхлипывания. -- Свет зажгите, -- сказал Питер, шаря в поисках автомата. Всего ничего, подумал он. -- Рядом с вами на стене, -- ответил Эдгар. Когда вспыхнул плафон, Питер увидел его. В какой-то драной куртке, он зажимал под мышками ушибленные кисти. -- Не вздумайте меня бить. -- Что, страшно? -- Мне уже ничего не страшно. -- Где дети, куда вы их запрятали? -- Дети в безопасности, в подвале, не троньте их. Со мной делайте что хотите, но их не троньте. Питер подобрал короткий автомат, повесил на плечо. -- Отоприте детей и скажите им, что уезжаете. -- Они не заперты... (Вот как? -- подумал Питер.) -- Куда уезжаю? -- Со мной. Я сдам вас полиции. -- Как "выявленного"? -- Эдгар, не вынимая ушибленных рук из-под мышек, сделал слабую попытку засмеяться, но тут же стал кашлять, долго и мучительно сгибаясь. Потом спросил: -- А вдруг я -- человек? Несмотря на то, что вам там на меня наговорили за это время. Наговорили, наговорили, я же вижу... Окажетесь в дураках. А? -- Мне плевать, кто вы есть. Вы ответите за похищение Полины Михельсон, и, я подозреваю, не ее одной. Ведь это вы украли ее? Зачем? -- Я. Я, я, я, -- прислонившись к стене, человек -- или кто он там был? -- которого сейчас звали Эдгар, захихикал. -- Ну конечно, я. Украл. Похитил. Растлил. Заточил... Полина Михельсон, и не она одна... -- Перестаньте паясничать! Вы робот, созданный на заводах этого психа Балтерманца. По вашему следу шел сотрудник Интерпола, и вы убили его. Вы покушались убить меня -- сегодня, когда заставили кого-то из ваших пленников отогнать мою машину. Я не сомневаюсь, что вы вынудили ребенка так поступить. Угрозами и шантажом. Зачем вам нужно было, чтобы я оказался убит? С какой целью вы похищаете детей? Откуда на вашей богом забытой ферме почти трехкратный радиационный фон, где вы прячете бри-дер, и для каких экспериментов он вам понадобился? Отвечай, а не хихикай, мразь! Блуждающий взгляд Эдгара вдруг остановился. Оп отлип от стены и, подойдя вплотную, уставился на Питера широко раскрытыми черными глазами, на дне которых плавал огонек безумия. Питер невольно повел автоматом. -- Ты... -- А ну-ка, -- произнес Эдгар. -- А ну-ка пойдемте. Пойдемте, пойдемте. Пойдемте, я покажу. И, не заботясь, следуют ли за ним, шагнул к двери. Питер, после минутного колебания, -- тоже. В конце концов, с доходягой он всегда справится. А вот голова начинает болеть все сильнее, в висок будто вставили гвоздь. -- Несите фонарь вы, я не могу. Белый луч выхватывал из ночи тропинку под: ногами, камни, кусты. Питер остановился перед старой, в раковинах и натеках мха, низкой бетонной стеной. -- Где мы? -- Это бункер-убежище. Ему почти век. Ступеньки, осторожнее. Отвалив дверь с маховиком и вторую такую же, они шагнули в темноту. Щелкнул выключатель, под потолком затлел матовый шар. На полу стояло в ряд несколько больших ящиков из тусклого серого металла. Свинец, подумал Питер, это же гробы... -- Возьмите, -- Эдгар кивком указал на висящую в нише одежду. По тяжести Питер догадался, что фартук тоже просвинцован. В фартуке до горла, в прозрачном щитке перед лицом, в перчатках, Питер подошел к крайнему гробу. Саркофагу. Эдгар позади нажал где-то кнопку, крышка медленно отошла. Перед Питером лежал мертвый Мелит Персиваль Круэр. -- Смотрите! -- предупредил его восклицание Эдгар. Питер нагнулся ближе. В несчастного Перси выпустили, должно быть, не меньше рожка, причем пули были с мягкой рубашкой или надпиленные. Попаданий виднелось очень много, выходные отверстия были ужасны. Но что-то смущало Питера... кровь. Ее не было. И не ощущалось никакого запаха, а ведь труп пролежал около полумесяца. Потом он заметил кое-что еще. Там, где на не закрытом одеждой теле пули вырвали куски кожи и мышц...