ку. Немного подумал и обратился ко мне: - Адрес! Я назвал адрес, который мгновенно был записан под шестеркой. Непонятного происхождения красная краска словно горела огнем. Я предположил, что она с добавлением фосфора. Не подобные ли знаки появились у Валтасара на стене? - Иди на встречу, - обратился ко мне Юмор, - неси деньги. Веди себя смирно. Увидишь меня - тоже веди смирно. А потом вместе с Рутой убирайся подальше. Нервный я что-то стал, разойтись могу. Нельзя сказать, чтобы я ушел обнадеженный. Ничего смешного и страшного я не заметил. Ну, трюк с креслом, краска необычная, манеры странные... Достаточно ли таких фокусов для нашей защиты? Тип этот юморной в себе уверен, но разве мало самоуверенных болванов? Вернувшись домой, я по инерции продолжил свое запойное чтение. Сутки не растягивал, спал, с незапомнившимися кошмарами, но спал. На следующий день книги уже не читались. Еда не лезла в горло. Хотелось побродить по городу, и все же, во избежание непредвиденных осложнений, я решил не выходить из комнаты. Меня так и подмывало выпить самую малость для храбрости, однако и этот соблазн я преодолел. Без пяти минут шесть я со вздохом отложил пистолет (толку от него не было никакого), взял чемоданчик с деньгами и вышел из комнаты. Через минуту неторопливой ходьбы перед моими глазами уже стояли колпинские новостройки. Мафия, как ей и полагается, не дремала: меня ждали двое "Жигулей", грузовой фургон с надписью "Продуктовый" и шесть бравых молодцев рядом. Один из них с широкой улыбкой на лице пошел мне навстречу. - Пунктуальный человек, дорогой, - сказал он, - уважаю. Наверное, и деньги принес? Подавив желание двинуть "дорогого" по морде, я поднял чемоданчик, подержал на весу, опустил и спросил: - Где Рута? - Вот она, твоя родная-любимая, бери, пользуйся, но далеко от машины не уходи. И деньги давай! Приоткрыв чемоданчик, парень крякнул и направился к голубым "Жигулям", около которых стояли другие бандиты. Я двинулся к зеленой машине, где на переднем сиденье успел заметить Руту. Моя подружка выглядела неважно, хотя единственным заметным доказательством непорядка был небольшой фингал под правым глазом. Я хотел было сесть в "Жигули", но увидев на заднем сиденье типа, скалящего зубы в мерзкой ухмылке, передумал. - Рута, лапушка, выйди, - попросил я. Вместо ответа она подняла левую руку. На ее запястье красовался металлический браслет, от которого тянулась цепочка серебристого цвета. Я вскипел от бешенства. Шутники хреновы! "Далеко не уводи..." Ну, я теперь эти рожи запомню... Пусть только попробуют не снять цепь!.. Я повернулся крикнуть, но крик застрял в горле. Из-за соседнего дома выходил Юмор. Мысленно оценив длину цепочки более чем в метр, я предпочел, чтобы Рута, даже прикованная, находилась не в машине, и громко произнес: - У меня есть чувство юмора. Давай-ка вылезай. Взгляд Руты изменился. Стараясь не демонстрировать спешку, она принялась выбираться из машины со стороны руля, так как именно к нему и был прикован другой конец цепи. Я, в меру сил, пытался помочь. А наш странный знакомый приближался. Никто не обратил внимания на покачивающегося человека в старом джинсовом костюме, измазанном побелкой. Нечесанные патлы неопределенного цвета свисали на лошадиное лицо Юмора. Алкаш алкашом. Пьянь хроническая. Краса и гордость любой очереди за вином. Мерзавцы забеспокоились, лишь когда "забулдыга" оказался от нас метрах в десяти. Двое направились ему наперерез. Рутин "компаньон" вылез из машины. - Эй, ты, ..., стой! - крикнул один из бандитов. Юмор не откликнулся, продолжая с трудом переставлять ноги, словно шел по глубокому песку. Он стал чуть ближе, а вот двое держиморд как будто занимались ходьбой на месте и не продвинулись ни на йоту. Это вызвало беспокойство во вражьем стане. К нам направилась уже вся "великолепная шестерка", а перед Юмором оказался парень, сидевший в зеленой машине. Юмор приостановился и дунул. Лично я не почувствовал ни малейшего ветерка, но парень отлетел, словно воздушный шарик, подхваченный ураганом. Приземлившись в нескольких метрах от зеленых "Жигулей", он больше не подавал никаких признаков жизни. А время вокруг нас потекло по неизвестным доселе законам. Бандиты медленно-премедленно, как будто я наблюдал снятые рапидом кадры, лезли под куртки за оружием. Юмор уже стоял передо мной и Рутой. Правой рукой он сгреб за грудки меня, левой - ее. Я хотел крикнуть: "Цепь!", - но боковым зрением заметил, что ее звенья покатились маленькими ртутными шариками. - Домой! К мамам! - скомандовал Юмор и швырнул нас, резко распрямив руки. Оказывается, взбесилось не только время, но и пространство. Судя по ощущениям, мы падали. Судя по траектории полета, - поднимались. Больше всего это напоминало движение по желобу из скользкого-прескользкого, упругого и прозрачного до невидимости пластика, когда кажется, что ты стремительно падаешь, но земля не приближается, а отдаляется. Невидимый желоб доставил нас на третий или четвертый этаж строящегося дома, прямо в незастекленное окно, да так деликатно, что даже деревянная рама осталась незадетой. Мы безболезненно плюхнулись на пол, вскочили и бросились к окну досматривать спектакль. Внизу законы природы вроде бы пришли в норму. Молодчики уже почти все были с пистолетами. Однако бред не кончился. В руке у Юмора возник здоровенный подковообразный магнит, словно взятый из школьного кабинета физики. Юмор бросил магнит на землю между собой и своими противниками. Оружие само вырвалось из их рук, и даже мы с Рутой услышали металлический лязг. Кучка пистолетов почти скрыла под собой красно-синюю поверхность магнита. Где-то далеко, но очень громко, сломали ветку. Юмора качнуло, и тогда я понял, что это не ветка треснула, а прозвучал выстрел какого-то сидящего в засаде стрелка. На голубой куртке Юмора проступило багровое пятно. Мне стало жутко. Мы-то с Рутой теперь в безопасности, а вот Юмор... Не был он, оказывается всемогущ. Раненый не проявил заметных признаков беспокойства. Он пару раз провел по пятну ладонью, и пятно исчезло. Еще дважды прозвучал выстрел, но Юмор уже был настороже. После каждого из выстрелов слышался звон от удара пули по металлу и визг рикошета. Похоже, что пули попадали в цель, но мишень изменила свои свойства. Стало понятно, откуда велся огонь. Этот дом стоял немного особняком вдалеке, напротив нашего. И недавняя мысль, что мы находимся в безопасности, показалась мне преждевременной. Будь снайпер поумней, я и Рута, маяча в окне, как дураки, запросто могли получить по пуле. Юмор тем более "вычислил" стрелка. Он повернулся к нам спиной и лицом к противнику, поднял вверх руки, как дирижер перед финальным аккордом, и сделал жест, словно потянул на себя какой-то большой невидимый предмет. Я весь покрылся испариной, а слабость, ударившую в ноги, вообще описать невозможно. Дом, где прятался стрелок, практически построенный дом, со стеклами, блестящими от вечернего солнца, словно превратился в стопку гигантских костяшек домино. Верхние этажи-"костяшки" поехали по нижним, накренив здание в нашу сторону, притом деформация произошла без малейшей трещины. Как будто весь вид из окна оказался панорамой, нарисованной на упругом холсте, и какой-то гигант с той стороны холста навалился на него, выпятив рисунок дома в нашу сторону. Описание процесса часто занимает больше времени, чем сам процесс. Короче говоря, дом поехал-качнулся к нам, а от крыши отделилась и полетела вниз малюсенькая человеческая фигурка, ну никак не больше муравья, если смотреть из нашего окна. И громкий, совсем не муравьиный вопль разнесся над новостройками. Избавившись от снайпера, дом принял нормальный вид. Стоявшие внизу и наблюдавшие за поединком бандиты избавились от последних остатков любознательности и кинулись врассыпную. Но безуспешно. Вначале мы могли лицезреть уже известный нам "бег на месте". Потом бегущие вроде как бы начали помаленьку терять в росте. Я пригляделся повнимательней. Мне показалось, что их ноги словно стачиваются о почву, как мягкий материал о грубый напильник. Нет, это их почва затягивает, как трясина. Нет, это они растекаются... Я отказался от попыток понять происходящее. Несложно было свихнуться. Вопли неудачливых бандитов несли в себе страшную боль. Они гибли, и спасения им не было. Вот исчезли ноги, вот туловища, руки, головы. Жутчайший хор затих. - Пошли! - я схватил Руту за руку и потянул. Ее трясло. - Пошли, Юмор сам предупреждал. Это опасно! Но оторваться от страшного зрелища было не просто. Внизу как раз ожили голубые "Жигули". Затененные стекла мешали разглядеть, кто сидит внутри. С визгом то ли колес, то ли мотора, машина рванулась с места. Недалеко. Мотор ревел, колеса крутились как бешенные, но из-под них, всех четырех, только летела в стороны жидкая грязь. Автомобиль постепенно проседал в вырытые вращением ямы. "Что-то я не слыхал о "Жигулях" с четырьмя ведущими колесами", - подумалось мне. Юмор пошел к машине. Вернее, не пошел, а двинулся. Это движение нельзя было назвать ходьбой, от него за версту несло мультипликацией: Юмор исчезал и тут же появлялся через три четыре метра, вновь исчезал и вновь появлялся таким же образом, притом исчезновения казались настолько кратковременными, что их и исчезновениями-то нельзя было назвать. Через несколько секунд Юмор уже стоял у голубых "Жигулей" и зачем-то вытирал их рукавом. Как картинка, нарисованная на стекле, смывается растворителем, так исчезали "Жигули" после джинсового рукава Юмора. Это было уже слишком. Оставался продуктовый фургон, неизвестно, что в нем скрывалось, и неизвестно, как Юмор мог его уничтожить. Я сгреб Руту поперек туловища, взвалил на плечо и побежал к лестнице. 16. Капитуляция? Удобно устроившись на диване, я смотрел прямую трансляцию матча "Наполи" - "Рома". Хотел прогуляться по Риму, сделал за окном вид Вечного Города, зачем-то включил телевизор и... не смог оторваться. Темпераментный комментарий на непонятном мне итальянском языке воспринимался как своеобразная музыка. Ну, а зрелище в переводе не нуждалось. Я махнул рукой на прогулку. Вечный, он вечный и есть, денек подождет. А футбол... Хорошего футбола я не видывал целую вечность. Неплохой каламбур? "Рома" забила гол, сократив разрыв в счете. На трибунах гремели петарды. У меня в комнате зазвонил телефон. На мгновение я задумался. Вроде бы не междугородний звонок, а в Риме я еще никого не знаю... Тут же дошло, что для Дома звучание звонков - сущая мелочь, и законы, по которым работают его телефоны, - не меньшая загадка, чем все остальное. После таких вот основательных размышлений я снял трубку. Голос в ней показался знакомым. В самом деле. Звонивший представился. Это был племянник и заместитель Кардинала. Он хотел, чтобы я его немедленно принял. Рим и футбол мгновенно вылетели из головы. Как не прекрасен отдых, но исламскую тему еще никто не снимал с повестки дня. А как расценить случившуюся с собеседником метаморфозу? Он не слал больше голографические фантомы, не являлся в окружении дюжих костоломов, как хозяин всех и вся. Он смиренно просил его принять. Не забавно ли? Я вернул за окно вид вечернего Ленинграда и стал ждать звонка в дверь, попутно вспоминая давнюю идею: комната с замаскированнымы пулеметами, где простреливается почти все пространство. Приводишь опасных гостей, заходишь сам в мертвую зону и общаешься. А если что не так - нажимаешь нужную дощечку паркета. Вот лень проклятая! Нарисовал бы эскизик и был бы готов ко встрече со всякими... террористами. Жаль, поздно поумнел, не додумался до подобного тогда, с Атлантом. Зазвенел дверной звонок, и я пошел открывать, на ходу прикидывая, где надо разместить хотя бы спрятанные пистолеты. На всякий случай. Не верю я в перевоспитание фанатиков. Гость пришел один и уже не выглядел бюрократом. Галстук и жилетка исчезли из его гардероба, а в глазах появилось выражение загнанности, явного страха. Хотя, разве не бывает запуганных бюрократов? Вдруг Кардинал решил устроить сокращение штатов? А как у них сокращают? Пиф-паф, ой-ой-ой..." - Ты нас обманул, - с места в карьер рванул помощник Кардинала. - Обвел вокруг пальца, как щенков. Сам щенком прикинулся. Я удивился и задумался. Как обманул? Промолчал кое о чем, это да. Но что случилось? И как себя вести, признавать обман или отрицать? Признать опасно, но вдруг это признание какой-то силы, за которую меня зауважают и не тронут. - Мне плевать, - гость не дал мне додумать, - на причины. Дураку ясно, что тебе, молодому, нечего делить со старым хреном. И он так считал, потому приказал тебя не трогать... "Люблю, - говорил, - идейных людей. Их всего-навсего надо переубедить." Да и твой третий этаж... Ему же цены нет! Нас, из Дома, всего двое на все дело. Старый пень ленился, вечно жить хотел. А я ишачь! Вечный проводник... Да ты мне больше, чем Кардиналу, нужен был! Ждали мы, когда шпана тебя достанет, и ты у нас помощи попросишь. Это не я! Кардинала идея! Дождался... Довыпендривался... Скрытым имамом себя вообразил! Он тебя пожалел, а ты его нет. И рука не дрогнула! Ведь у нас как закон неписанный есть, я говорил при первой встрече: обитатель Дома другого обитателя Дома не тронет. Нам нечего делить! За короткий срок в моем мозгу произошла гигантская работа. Многие детали оставались неясными, но кое-что... Пока болтун переводил дух после пылких оправданий, я пытался понять главное: какого черта он тут кается? - У меня одна просьба, - взмолился гость, - убери своего киборга-убийцу! Ты хороший актер, ты и сейчас сидишь с невинным видом, но не смей повторять, что ты ничего не знаешь! Это ты его нам подкинул, еще проследил, как мы его брали! - К-какой к-киборг? - мое изумление было более чем неподдельным, я даже начал заикаться. - Седой, что ли? - Он седой, это точно. И человек он, наверное. Но как он это сделал?.. Ты хоть знаешь, что он Кардинала убил? - Что-о? Как? - Может, и не знаешь... Пес с тобой. Вчера убил. А как - один Аллах знает. Вот я и назвал его киборгом. Человеку такие вещи не по силам. У меня кассета... Недавний заместитель Кардинала, а ныне, надо понимать, новый глава организации, достал из кармана кассету, дрожащими руками сунул в видик и стал перематывать пленку в поисках начала записи, а во время перемотки - бормотал, бормотал, бормотал: - Его брали, там два се-узу были. И у Кардинала два се-узу. Слава Аллаху, меня там не было. А что случилось - никто не знает. Только трупы. И куда он скрылся - никто не знает. Наружная охрана никого не выпускала. Словно этот твой ... Седой умеет Домом пользоваться. На экране телевизора появилось изображение незнакомого кабинета. Пол, кресла, ковер - везде валялись трупы. Назойливо, как специально размазанная краска, лезла в глаза кровь. Дрожание камеры в руках оператора можно было объяснить как неопытностью, так и чрезвычайным волнением. Однако, дважды прочертив комнату, объектив быстро нашел чеканный профиль Кардинала. Крупный план... Оператор обошел покойного, чтобы показать его анфас. Камеру бросало из стороны в сторону, ее хозяин в буквальном смысле слова шел по трупам. Я внимательно вглядывался в экран. Похоже, подвоха не было. Совсем недавние воспоминания перед глазами: отец показывает фотографию, что-то говорит... Словно полжизни я ухлопал на войну с Кардиналом. А всего прошло... Месяц или два? И какое время считать: растянутое, нерастянутое? М-да, поработал Седой, порезвился. И без папаши моего не обошлось, кто, как не он, помог Седому бежать? - Ну, что, доволен? - спросил гость, выключив видик. Я помолчал секунд двадцать, не зная, что сказать. И от этого незнания захотелось ответить вопросом на вопрос, да так лихо, чтобы и мне узнать хоть самую малость. - А где гарантия, что это не спектакль? Набрали статистов, измазали томатным соком, мебели наломали. Одного загримировали Кардиналом... - Да как? Да зачем.. - собеседник даже вспотел от возмущения. - А если бы у тебя твой наймит сидел? - Нет наймита. Пришили вы его и прикидываетесь, что он ушел. А кто такие се-узу? - Живой он! Живой! Дай мне Аллах таким живым быть, - гость достал платок и вытер вспотевший лоб. - А се-узу - земляки его, Седого твоего. Из одного мира, только из другой страны. Се-узу - примерно как суперагент переводится. Специальная подготовка, сверхшпионы... Это еще с древности идет. Они мне рассказывали, что их шейх, учитель, значит, говорил: "В мире может быть только сто один се-узу." Самые лучшие считались в ОИРе и в Чосоне, Корее по-нашему, если я не ошибаюсь. Вот... Восемь се-узу нам дали и еще двадцать два простых офицера. А Седой, получается, тоже се-узу. И классом выше. Что нам теперь в ОИРе сказать? Четырех Седой у Кардинала кончил. Из них трое - аристократы, из центра, корни к Рязанскому халифату уходят. И еще... Он посидел, помолчал, откинувшись в кресле, потом вновь взял пульт управления, принялся возиться с видиком и продолжил: - Говоришь, убили мы друга твоего седого? Ну, ну... Вот тебе еще привет от него. Лагерь у нас был такой... Неважно, где. В средней полосе. Вроде как шабашники в нем жили, а на самом деле гости из ОИРа с обстановкой знакомились, русский язык учили, обычаи. А шабашники работали, да. Накрыл их кто-то ракетами, я думаю, Седой... с тобой. - Нет-нет-нет, - я завертел головой так, что чуть не вывернул шею, - первый раз слышу, клянусь. - Не могу тебе это место показать, не сняли мы, гебешников там много набежало и военных. Да и ничего особенного там. Выжженная земля. Ну я понимаю, офицеры - ваши смертельные враги, но ведь вы там шабашников убили человек сорок. Они-то в чем виноваты? Простые мужики с Кавказа, на стройке работали. Я подумал, что для Седого нет никакой разницы кого и сколько убивать. Но если с ним был отец, то как он все это допустил, он же гуманист у меня? - А вот другой лагерь у нас в Средней Азии есть... был, так там видеокамеры стояли, записывать могли. Не густо, но записали. На экране появилась картинка как из голливудского кинобоевика. С той только разницей, что здесь разобрать что-либо было абсолютно невозможно. Ночная темень, прожектора, проволока, мечущиеся фигуры, в том числе в милицейской форме, сполохи взрывов. - Разница во времени, - продолжил добровольный комментатор, - три часа. Это же надо таким шустрым быть! У него что, личный самолет сверхзвуковой? Или его кто-то через Дом таскает? А ну давай говори! Пришел гость явно как проситель, но горечь поражения, а главное - привычка командовать - изменили его поведение. Я же был настолько обескуражен, что не смел возразить. И выдумал настолько неправдоподобную историю, что даже через пять минут уже был не в состоянии ее вспомнить. Опять Атлант, его брат, сват... Через четвертый этаж вытащили Седого... - Надоел ты мне, - племянник Кардинала перебил мои излияния. Где-то врешь, где-то не врешь. Мне не до того. Запоминай. Увидишь своего Седого - передашь: организации больше нет. Я ухожу от дел. Ухожу! Все. И без моей помощи мусульмане вас съедят. С нами бы все даже тише было бы, почти без насилия. Но зачем мне это? Я могу в месяц по миллиону делать. Зачем мне власть? Надоело. Передай Седому - ухожу. А вам и сто Седых не помогут. Гость извлек из видика кассету, покряхтел, посопел, словно старый дед, откашлялся вместо прощания и ушел. "Весь вечер на манеже, - подумал я, - все рассказал, - покаялся в грехах и отрекся. Мавр сделал свое дело." Голове было от чего пойти кругом. Во-первых, никто не давал гарантии, что все услышанное правда. Во-вторых, если правда, то получается, все меня подставляли. Кардинал - мафии, а родной отец вместе с Седым - Кардиналу. Просто Иванушка-дурачок какой-то. Своего "Я" ни на грош. В третьих..., а в-третьих, дурак - он дурак и есть. Вот хотя бы с четвертым этажом. Кардинал кого-то в заложниках держал. Почему я, идиот, забыл о них? Мог ведь потребовать, чтобы отпустили. Да, я засомневался, что это отец таскает Седого и ассистирует ему в массовых убийствах. А что, если это и в самом деле кто-то с четвертого этажа? Пытаются освободить своего заложника, либо мстят за его гибель. Интересная теория. Долго ломал я голову над самыми разными загадками. А поздно вечером позвонил недавно найденный и тут же забытый в суматохе брат Борис и сообщил, что Михаил Ильич два дня назад бесследно исчез. Еще один повод задуматься. Что я знал о застенчивом гении-неудачнике, которого племянник Кардинала пренебрежительно назвал "тараканом усатым"? Только то, что у него была псевдомилиция, но трактат о Доме не забрала, и тот достался племяннику Кардинала. А кому достался сам Михаил Ильич? И не убили ли его, как человека, знающего слишком много? 17. Жизнь прекрасна, но... удивительна. Прошло три дня. Отец с Седым так и не объявились. Что непонятней всего - исчезла даже мать. Хорошо, если это отец спрятал ее на время своих авантюр. Оставалось надеяться. А искать... Кого из жильцов Дома можно найти? С Рутой я тоже не виделся. Идти к ней первому, после всей истории с похищением и освобождением, не хотелось. То ли чувство вины мешало, то ли какой-то дурацкий принцип. И она не шла. Ничего, не последний день живем... Я побывал в Риме. Поборол опасение оказаться белой вороной в чужом непонятном городе. И был вознагражден. Рим - лучшее в мире место для "белых ворон". Я выглядел банальным туристом, которые встречались здесь на каждом шагу. Да почему выглядел? Я БЫЛ туристом! А паспорт и виза - это уже вторично. Рим меня восхитил. Я не собирался ограничиваться кратким знакомством. А своей очереди ждали Венеция, Милан, Флоренция... Да и не сошелся свет клином на Италии! Мало ли в мире интересных мест!? Япония, Франция, Индия, Мексика... Господи, до чего странен же Атлант, обуздавший свое хобби государственной границей. Уж в Риме бы он нафотографировал... Я настроился на самое подробное знакомство с земным шаром. Чуть позднее, получив понятие о странах и народах, можно было махнуть в другие варианты истории. А там, глядишь, если высшие этажи мне подчинятся, и во времени попутешествую, и дальше... Ни к чему делать кавалерийские наскоки на Пушкина. Если уж Дом обещает превратить мою жизнь в роскошное пиршество, то надо подобрать подходящее меню. Но я не расставался с Ленинградом, возвращаясь в город для ночлега. С одной стороны еще не набрался нахальства, чтобы устраиваться в отелях, с другой - надеялся на встречу с родителями и Рутой. А на четвертый день римских каникул - "спекся", замучила ностальгия. И после завтрака, начитавшись родных газет, решил прогуляться по Питеру. Вышел я сразу на Невский рядом с Домом Книги, сам толком не зная, куда направиться. "Потолкаюсь среди очередей, у Казанского собора постою, послушаю ораторов, - думал я, - и надоест. Уж на что римский воздух ругают, а наш, похоже, ядовитей будет. Вон как "Икарусы" копоти поддают! Летние дни готовились к превращению в осенние, но кое-что от летнего зноя в них осталось. Облака старались не баловать ленинградцев солнечным теплом, солнце успешно ускользало... Одним словом - день как день. На миг во мне вспыхнуло ощущение жуткой зависти к людям, деловито снующим вокруг. Они ЗНАЮТ, зачем пришли сюда, ЗНАЮТ, что им надо делать в ближайшее время. А я? Я - человек без желаний, у меня ВСЕ есть, мне нечего больше желать. Противоположности сходятся: чья-то абсолютная бедность сходна с моим абсолютным богатством. В чем сходство? В безысходности... Чувство было жуткое, словно мир вокруг меня поплыл, потерял ясность очертаний. Мне показалось, что этак я смогу ходить сквозь варианты даже без помощи Дома. Наваждение постепенно рассеялось, вернулась способность к логическому мышлению. Что это? Жесточайший приступ угрызений совести? Зависть к тем, кто знает смысл жизни? Получается, и я в туристах надолго не засижусь, куда-нибудь полезу восстанавливать справедливость в моем понимании. Побродив у фонтана рядом с Казанским собором, я, как в старые недобрые времена, попытался установить наличие слежки. Никого. Сложновато это, выследить человека, выходящего не из Дома, а Бог знает где... - Извините, вы говорите по-английски? - изящная стройная брюнетка с болтающимся на груди фотоаппаратом обратилась ко мне на таком разборчивом английском, что я автоматически ответил: - Да. - И после недолгих размышлений. - Немного. Моя собеседница так же разборчиво спросила, как проехать до Исаакиевской площади. Я объяснил и добавил, что могу проводить. Она согласилась, и мы сели в автобус. По дороге я вспомнил слова о ружье, висящем на театральной сцене, которое обязательно должно выстрелить в конце спектакля. На этот раз "ружьем" оказался английский язык. Не зря, выходит, я зубрил его, накачивая мышцы! Шибко не преуспел, но с девушкой симпатичной пообщаться хватит. И в чем особенная прелесть - не где-нибудь в Нью-Йорке или Майами, а у себя в Ленинграде, на своей, так сказать, территории. И почему, вообще, лезут в голову дурацкие мысли о конце спектакля? Девушка оказалась американской студенткой, приехавшей в Ленинград в составе туристской группы и пожелавшей осмотреть городские достопримечательности самостоятельно. Я вызвался поработать гидом, и мое предложение было принято. Слава Богу, перед выходом из Дома мне хватило ума заменить лежавшие в кармане брюк итальянские лиры на изрядное количество рублей. Это позволило лихо катать американскую гостью на такси и щедро угощать ее в кафе, куда мы прорвались лишь благодаря еще более щедрым чаевым швейцару. Моя спутница, в полном соответствии с тем, что я знал об американцах, вначале пыталась платить сама, но я пресек ее поползновения на корню. С шутливой (насколько я разбираюсь в английском) интонацией она спросила, богатый ли я человек. Мне не оставалось ничего другого, как согласиться. Кроме фраз типа: "Это очень старый дом", "Это очень красивый дом", - я оказался способен и к диалогам на более сложные темы. Ну, а под вечер мы так наловчились общаться, словно нашему разговору помогала телепатия. Я все меньше смотрел в направлении дворцов, о которых рассказывал, мой взгляд был прикован к девушке, а она улыбалась мне в ответ. Я предложил Кэт (так звали американку) побывать у меня в гостях, и она согласилась. Первым делом Кэт из моей квартиры позвонила в гостиницу "Пулковская", где ей удалось застать в номере свою соседку, и предупредить, чтобы та не волновалась из-за ее, Кэт, отсутствия. Поговорив, она приступила к изучению висящих на стенах живописных полотен. Дело в том, что стараясь потрясти гостью я "заказал" настоящие хоромы, а стены украсил запомнившимися работами матери, дополнив их и врезавшимся в память "Собакочеловеком". Именно "Собакочеловеку" да еще картине со скелетом-велосипедистом Кэт уделила особое внимание. Она спросила, не Сальвадор ли Дали автор этих полотен, и высказала несколько предположений об их возможной баснословной цене. Вечер прошел замечательно, аванс на еще более замечательную ночь (звонок в "Пулковскую") я получил... О чем еще остается мечтать человеку? Да я ни о чем и не мечтал. Правда, лаская Кэт, я вспомнил о Руте, и кое-какие угрызения совести зашевелились в душе. Но не сильные. В конце концов, мы ведь не давали друг другу никаких клятв верности? Засыпая, я пообещал сам себе, что не расстанусь с Кэт ни завтра, ни ... в ближайшее время. Наверное, навещу ее в Штатах. Пусть теперь она поработает моим гидом. Ярчайший солнечный свет наконец сумел пробраться даже сквозь мои закрытые веки. Сзади, уткнувшись носом в спину посапывала Кэт, и я боялся пошевелиться, чтобы не разбудить ее. Но через несколько секунд после пробуждения до меня дошло: ни разу в жизни в моей комнате не было так солнечно. Как это я расположил спальню, разместил кровать? Или заказал наутро за окном калифорнийский пейзаж? Я открыл глаза. И сразу же понял, что комната мне незнакома. Надо вспомнить вчерашний вечер,.. ночь. Пили мы шампанское и французский коньяк, притом не так, чтобы слишком. Спальню я придумал без выкрутасов, простенькую. Но не эту комнату, точно. Это же... крестьянская изба какая-то. Верно, изба. Разве Кэт тоже из Дома? Какие сволочи так шутят! Осторожно, стараясь не разбудить Кэт, я повернулся. Господи, Боже мой! Спаси и сохрани! Рядом со мной лежала не Кэт! Рута? Трудно даже за день пересказать весь поток мыслей, гипотез, часто абсолютно противоречивых, выданый моим мозгом за какую-то долю секунды. Нет, не Рута. Но и не Кэт. От Руты только соломенного цвета волосы и короткая стрижка. Волосы меня обманули. А вот все остальное... Похоже, женщина почувствовала на себе мой взгляд, ритм ее дыхания изменился, она открыла глаза, посмотрела на меня. Первой естественной реакцией женщины в подобной ситуации должна быть попытка прикрыться. Во всяком случае, я так думал. Однако, моя соседка по постели была другого мнения. Не меняя позы и ничуть не стремясь прикрыть внушительных размеров грудь, она окинула меня изучающим взглядом и спросила на английском, с трудом поддающемся пониманию: - Кто ты такой, парень? Что ты здесь делаешь? - Не знаю. Кто ты? Где я? Чей это дом? - Это мой дом, - ответила хозяйка на один из моих вопросов, - и ты должен мне деньги... за ночлег. Мысленно проклиная все на свете я натянул брюки и полез в карман за деньгами. Интересно, рубли ей подойдут? Кстати, я перевел "за ночлег", а может быть она имела в виду "за ночь"? Вот переплет... За такие шуточки убивать мало... Не представлял, что когда-нибудь заплачу за ночь с женщиной. А за что и кому? Уж этой-то я ничего не должен. Разве что она мне. Женщина повертела в руках десятирублевую купюру и бросила на пол. - Это деньги?! - взвизгнула она. - Ты, черт бы тебя побрал, кто ты такой? Почему ты не платишь? Я - бедная женщина, а ты... Дальше, мне кажется, последовали ругательства, но с этим разделом английского я почти не был знаком. Из добродушной с примесью любопытства женщины, хозяйка начала превращаться в крикливую ведьму. Рассчитывать на диалог с ней не приходилось. Да и ситуация пиковая. Лучше сматываться по-добру - по-здорову.. Я накинул рубашку, всунул ноги в кроссовки, сгреб носки и куртку, окинул комнату взглядом в поисках своих вещей. Ничего. Оставив за дверью крики и вопли, я выскочил на улицу. Отбежал метров на пятьдесят, остановился, привел в порядок одежду, завязал шнурки. И только потом огляделся. Без, сомнения меня занесло в деревню, притом очень большую, дома равномерно тянулись во все стороны до горизонта. Но сами дома... Во многом они напоминали обыкновенные крестьянские постройки, бревенчатые и кирпичные. Только крыши подкачали: односкатные, почти параллельные поверхности земли, лишь с самым минимальным наклоном. Эти крыши, да еще малая высота домов, метра три - три с половиной, придавали всем постройкам эфемерный вид. Сараюшки, да и только. Но все остальное вокруг домов - вполне основательно. Заборы, огороды, фруктовые деревья. Где-то лают собаки, где-то курица кудахчет. Улицы не замощены, вдоль заборов стоят столбы с натянутыми проводами. Я не был за границей нигде кроме Рима. Куда меня забросили неизвестные шутники? Мысленно я перечислил все англоговорящие страны. США, Англия, Канада, Австралия, Новая Зеландия. Кажется, в Ирландии тоже говорят по английски? Шесть стран, надо же! Если судить по фильмам... Трудно судить по фильмам. Такой садово-огородной архитектуры я ни в одном кино не видел. В Америке, даже в самой глухой деревне, дома другие. Канада, по-моему, должна быть просто продолжением Америки. Австралия? Почему-то я Австралию не представлял такой. Англия? Добрая старая Англия? Верится с трудом. Остаются только Ирландия и Новая Зеландия, страны, почти диаметрально противоположные на земном шаре. Да и в них, надо понимать, трудно найти такую отсталую провинцию. Не знаю. Я огляделся: ни одного высокого дома, выходит, "мать всех лестниц" на помощь не позовешь. Та-ак. Кто же так тонко пошутил и зачем? Да и шутка ли это? Отсутствие высоких домов означает мою полную изоляцию на приличный срок. В зависимости от расстояния до ближайшего города. Кому надо меня изолировать? Кардиналу, если его помощник врал, или самому преемнику, если тот врал лишь о своем выходе из игры? Есть у меня еще враги? Не слыхал, не знаю. Неожиданно в памяти всплыла случайная встреча, когда мы с Кэт шли к Дому. У соседнего здания, того самого, с преимущественно женским населением, стояла симпатичная девушка, которую я вначале принял за Руту и здорово струхнул. Но она, скользнув равнодушным взглядом, отвернулась, а я, подойдя поближе, признал свою ошибку. Опять же - блондинка с короткой стрижкой, но Рута так никогда не одевалась. На этой платьице - закачаешься. А если, все-таки, это была Рута? Увидела, закипела от ревности и сама или еще, не дай Бог, с мамашиной помощью отомстила? Я стоял посреди улицы и ломал голову над происками неизвестных врагов. Одно можно сказать: все мои неприятности от женщин. Из-за Наташки со шпаной связался, потом Рута влипла, тоже "весело" было. А теперь - Кэт. Нет, это она меня сюда доставила, точно. Только я убедился, что слежки нет, она объявилась. И я хорош, ас сыскного дела. Через секунду меня занимали уже другие проблемы. Я увидел вывернувшую из-за угла процессию. Впереди в обтрепанной красной накидке с белыми крестами на груди и спине шел скелет. Да-да, скелет. Бело-желтые кости, череп с пустыми глазницами... Как он ходит, что он видит? За скелетом вереницей шли пятеро хмурых людей: трое мужчин и две женщины. В самой... гм... разнообразной одежде. На шеи пятерых была петлями накинута общая веревка. Процессия прошла мимо меня, стоящего с отвисшей челюстью, и остановилась у одного из домов. Скелет бросил на землю конец веревки, открыл калитку, прошел к зданию. Подойдя к дому вплотную он засветился сиреневым светом и... прошел сквозь стену. Секунд через тридцать дверь распахнулась, он появился на пороге. Костлявая образина тащила отчаянно сопротивлявшуюся женщину в изодранной рубашке. Высокая, плотного сложения женщина не могла противостоять усилиям непонятного, чуть ли не просвечивающего насквозь существа. Скелет волок пленницу абсолютно без усилия, как это делал бы какой-нибудь мощный механизм. Вопль стоял жутчайший. Я почувствовал себя как на просмотре объемного, да еще и с запахами, фильма ужасов. В дырах ночной рубашки мелькнула белая грудь, ягодицы. Фильм ужасов, да еще с элементами эротики. Но ведь у скелета не видно никаких признаков пола? Вопль был хуже всего. В фильмах так не кричат. Я находился в очень-очень реальном мире. Что делать? Вмешаться? Я огляделся. У дома напротив во дворе стоял здоровенный парень и наблюдал за действом без малейшего любопытства или чувства сопереживания на лице. Та-ак, аборигены в курсе, им это не в новинку. Вмешаться? Ведь потом даже не смоешься, Дом далеко. Веревочная петля, накинутая на шею женщины, мгновенно остановила вопли и сопротивление. Теперь все пленники выглядели одинаково. Внезапно из распахнутой двери выскочил-вывалился мужчина в исподнем с лопатой в руках и кровоподтеком в пол-лица. Он поднял лопату как топор и, пошатываясь, кинулся на скелета. Образина дважды взмахнула бичом, до этого висевшим на каком-то подобии бедра. Первый удар перерубил лопату. Второй - сломал мужчине ногу. Хлынула кровь, треснула кость и ее острый обломок разорвал кожу. Раненый с воем свалился на землю. Скелет равнодушно отвернулся и пошел, как ни в чем не бывало, ведя за собой невольничий караван. Да-а. Ну и скелеты здесь. Пожалуй, подерешься с таким. Движимый каким-то извращенным любопытством я пошел за процессией. Одно мне стало ясно. Попал я сюда через седьмой этаж. Это не иная история, не иное время и не иная планета. Это вымышленный мир. Сто процентов. Значит, Кэт с седьмого этажа? Или тот, кто ее послал? Но мне нечего делить ни с кем из семиэтажников. Чья-то наводка? Чья? На противоположной стороне улицы появился еще один скелет с пленниками. Шли они навстречу нам, а накидка на том скелете была салатная с какими-то закорючками на груди и спине. Скелеты попривестствовали друг друга взмахами рук и продолжили свой путь. Я брел и ломал голову над кошмарной загадкой. Мое подозрение упало на несколько мгновений морального самоедства рядом с Домом Книги. После этих мгновений я встретил американку, и началось очередное приключение. Словно высшая сила с ногами влезла в мою жизнь, распорядилась мной как беспомощной марионеткой, персонажем своего безумного сценария. Может, это экзамен на зрелость? Что я стою без Дома? Вечно мне кто-то помогал, даже в безнадежных ситуациях. То Ветер, то Юмор. А вот теперь, парень, выкрутись сам. Без помощи Бога с Машины. Мимо прогромыхала телега, запряженная вполне земной лошаденкой. И старичок-боровичок тоже вполне земной. Вообще, райский уголок, дачное место, если бы не скелеты проклятые. Я остановился! Работа матери! Скелет на велосипеде! Но какая связь? Неужели мать меня?.. Ну, нет. Она же никого не знает и ни в чем не разбирается. Я решил не преследовать процессию. Ну их. Надо получить какую-то информацию. Слава богу, хоть в англоязычный фильм или роман засунули. Могли в японский, китайский... Интересно, а живопись как-то связана с языком? Или Кэт просто домыслила мир картины? Я подошел к первому же встречному, пожилому опрятно одетому мужичку с ящиком в руках. - Скажите пожалуйста, здесь есть поблизости большой город? - Большой... - мужчина отвечал вполне дружелюбно, просто надолго задумался. - Очень далеко. Вниз по реке - две недели плыть. Наш город - самый большой в провинции. Шестьдесят тысяч жителей, может быть и больше. "Вот это да, - подумал я, - домики до горизонта, точно. Но должно же здесь быть хоть одно высокое здание! Например, церковь, какому бы богу здесь не молились. Или электростанция. Провода же есть. Мне бы только до лестницы добраться..." - А есть здесь поблизости какое-нибудь высокое здание? - спросил я. - Что? - дружелюбие собеседника мгновенно испарилось. - Еще сам Великий Император Лентяй Первый запретил строить дома выше дюжины футов под страхом мучительной... Договаривал он уже отвернувшись и направляясь быстрой трусцой в сторону противоположную той, куда шел. Вот это да! Какова империя первого Лентяя или его наследников? Дела-а-а... Что-то у него не то с именем. Что? Лентяй по английски - лэйзибоунз. Дословный перевод сказанного стариком - ленивые кости. Как понимать: скелет-император? Меня засунули в жестокий мир. Засунули всерьез и надолго. Бессмысленно гадать, кто и зачем. Надо искать выход. Искать, искать, искать, не надеясь на чудо и внезапный подарок судьбы. Этот мир создан по тем же законам, по каким создаются все художественные произведения. А ни один автор не в силах предусмотреть все. Моя задача - обнаружить чужой просчет. Кстати, какой палач не захочет посмотреть на мучения жертвы? Надеюсь, и загадочный сценарист навестит свои угодья. Буду ждать. Ведь он же не Юмор, и он не растает в моих руках. Добро пожаловать!  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  1. Лестница из преисподней. Я глубока вдохнул. Задержал дыхание. Наверное, курящие так затягиваются последней сигаретой. Мне же хотелось надышаться... воздухом. Обыкновенным воздухом. Там, у нас, на Земле, такого воздуха не было, помню точно. Надо же, даже в кошмарнейшем из мест можно найти свои прелести. Как тут - хрустальной чистоты воздух с легкой примесью лесных запахов. Я должен был запомнить его, так как собрался покинуть этот мир. Навсегда? Возможно. Не буду зарекаться. На дальнюю дорогу полагалось присесть. Я и присел на нагретый ласковым солнцем камень. Посмотрел вниз, в долину. Вверх, на склон горы. Еще раз вниз... Поля представлялись беспорядочным набором лоскутков. Желтые, зеленые, коричневые - с этим все ясно. Но красные? Так и не удалось мне узнать, что там выращивали. И не удастся уже. И слава Богу! Чем меньше я буду вспоминать этот безумный мир, тем меньше вероятность, что меня замучат ночные кошмары. Интересно, те сволочи, которые отправили меня сюда, хотели, наверное, чтобы я разыграл из себя героя и по геройски же погиб, защищая местное человечество? Я прикрыл глаза, подставил лицо солнечным лучам. Да-а... Сейчас вспоминаешь - гадко и неприятно. Но ужас первых дней прошел. Стерся. Ежедневный ужас - это уже не ужас. Это просто сложности жизни. В первые же часы, проведенные здесь, я наткнулся на ходячие скелеты, ведущие пленников, избивающие людей. Потом узнал, что местная власть запрещает строительство зданий высотой больше трех метров. Получалось, что я не мог убраться из этого мира, используя мою власть над Домом. Мало было представить перед собой знакомую ленинградскую улицу. Надо было спуститься к этой улице по ступенькам. Но где найти достаточно длинный спуск со ступеньками в этом мире? Мне пришлось задержаться. Надолго. По моим оценкам - чуть ли не на год. Из наблюдений за скелетами я понял, что справиться с ними мне не по силам. Истории о том, как храбрый землянин попадает в мир, порабощенный чудовищами, поднимает восстание и освобождает добрых аборигенов, годились только для книжек и для фильмов. Но в жизни... В какой, к черту, жизни набор костей, годящийся лишь для демонстрации в медицинских учебных заведениях, мог передвигаться, не рассыпаясь на составные части? При этом он еще и очень ловко дрался, владея чудовищным всесокрушающим бичом. Этого не могло быть! После тог