? Меня окружало несколько человек, бурно жестикулирующих, темноволосых и довольно смуглых. Женщина и трое мужчин. Я попытался встать, но удалось подняться только на четвереньки. Неужели я, все-таки, собака? Нет, в гладком до зеркальности гранитном полу отражался хоть зверски всклокоченный, но человек. Серега Кононов, собственной персоной. А вот с чувством равновесия у меня явный непорядок. Только попытаюсь выпрямиться - шатает, как при землетрясении. Я огляделся на висящее на стенах оружие. Ну и ничего себе! Это же музей в Шомроне. Как меня занесло сюда? Без Лестницы? Но ведь и к скелетам меня занесло во сне. И кто может сказать, что тот сон обошелся без наркотиков? Окружающие не оставляли своих попыток разговорить меня. И, если не считать каких-то коротких попыток на непонятных языках, делали это на испанском. Но с каких пор в Израиле говорят по-испански? 4. Другой Израиль. В ЭТОМ Израиле говорили не только по-испански. Кроме испанского, государственными языками считались еще хазарский (тюркская группа языков) и хиджазский, который больше всего походил на арабский. Незадолго до моего прибытия, в Израиль валом повалили евреи из не на шутку развоевавшихся между собой германских княжеств. Польша заявила, что не останется в стороне от германских дел и, предчувствуя близкую войну, евреи Польши и даже всегда нейтральной Чехии, тоже двинулись в Израиль. За три года прибыло больше двух миллионов. Германцы воевали не на шутку, Польша присоединила к себе Саксонию... Ну, это, наверное, не так уж важно. Суть в том, что два миллиона прибывших говорили на идише. Четыре миллиона собирающихся приехать - тоже. Вставал вопрос о введении еще одного государственного языка, но это только усугубляло проблему разноязычия. В конце концов, правительство сумело уломать религиозные круги и принять закон о введении, через пять лет, единственного государственного языка. Им должен был стать священный язык иврит. Новый закон получил поддержку с самой неожиданной стороны. Хиджазцы, самая буйная и воинственная, но наименее образованная община, дружно проголосовали "за" . Их "почти арабский" был ближе всего к ивриту, да и из-за своей религиозности они почти все прекрасно знали сам иврит. Возможность получить отличную фору перед сефардской интеллигенцией, хазарскими торгашами, а особенно - перед этими новоприбывшими дармоедами из Ашкеназа - радовала. Таким образом вся страна засела учить иврит... Если бы не последействие наркотика в первые часы моего пребывания в музее, я, скорее всего, растолкал бы любопытных, добежал до первой подходящей лестницы и... сидел бы в своей семиэтажной суперкамере со всеми удобствами, слушал бы, позевывая, умные речи Генсека Ивашко, разглядывал бы с лупой фотографии собак разных пород, мечтая найти ту самую, свою. Но я упустил момент. Вначале меня отвезли к медикам, те сделали анализ крови, проверили мои рефлексы и вкатили такую дозу успокоительного, что я два дня был слаб как ребенок и кушал, в основном, с ложечки. Пока я так возвращался в человеческий облик, у меня пытались узнать, кто я такой. К делу привлекли полицию, посчитав меня то ли ненормальным, то ли ограбленным новоприбывшим, оле хадашем. Когда выяснилось, что я не знаю идиша, зато пытаюсь говорить на никому не известных и, похоже, очень редких языках (русский, английский), к делу подключили Службу Безопасности. После того, как были найдены знатоки новгородского, со мной стали разговаривать. Я, опасаясь быть прикованным к стене, стал разыгрывать из себя помешанного. Но еще до того, как я встал на ноги, чтобы убежать, был послан запрос в балтийскую резидентуру. ИИИ оказался абсолютно прозрачен для израильской разведки, одновременно с первыми попытками принять вертикальное положение я получил протоколы своего нарко-допроса. Протоколы были небогатые. То ли Дом защитил себя, то ли моя психика на грани ущерба вытащила меня из этой неприятной ситуации. Итак, отдышавшись после инъекции балтийских медиков, я, поначалу, говорил, что мы все друзья, и что я хочу петь хором. Когда меня спросили, как я хожу в другие места, я стал звать Лестницу и Мать Всех Лестниц. Потом - Ветра. Потом стал лаять, рычать, выть, скалить зубы и даже... пытался кусаться. Меня оставили, я заснул, и даже новый, протрезвляющий наркотик не мог вернуть меня в сознание. В какую-то из секунд, когда наблюдавший за мной охранник отвел взгляд, я исчез. Цепи и кандалы остались на месте неповрежденными. Я ломал голову над тем, что произошло. Получается, Дом совсем не обязателен для перемещений? Уже дважды я переместился, не пользуясь лестницей: в мир скелетов и в музей. Было еще что-то, еще какой-то случай... не вспомнить. Если бы речь шла только о побеге из тюрьмы, я решил бы, что это Дом меня вытащил, спас. Но тогда, от чего я спасался в мире скелетов? Тогда запишем "прыжок" на счет наркотиков. Они мобилизовали ресурсы мозга... Остановимся на этой версии. Израильтяне не повторили ошибку балтийцев. Меня не приковали и даже не пытались допрашивать. Вся информация, уже добытая в Новгороде, тут была, силовой путь, как известно, никуда не привел. Что оставалось? Дать мне полную свободу, пообещать что-то вроде статуса национального достояния и, в связи с тем, что я заблудился (я об этом почти честно рассказал в Новгороде) предложить пожить тут, сколько моей душе будет угодно. Что от меня хотели взамен? Чтобы я, по просьбе руководства разведки, отводил нужных людей в нужные места и, изредка, кое-кого забирал. Я подумал и... согласился. Конечно, я был эгоистом и индивидуалистом. Смешно было бы вести речь, что меня стали интересовать проблемы еврейского государства, не имеющего ничего общего с теми евреями, которых я знал. Знал я, кстати, Эйнштейна, Ландау и Спилберга. Что удержало меня в Израиле варианта Медведя? Утеря корней. Мир, в котором я жил, исчез. Исчезли родители. Миры, в которые я мимоходом попадал, производили угнетающее впечатление своей фальшью. И тот, с анекдотической армяно-азербайджанской войной, и другой, с "конструктивной перестройкой". Да вообще, за время, проведенное среди скелетов, я забыл, каким на самом деле был мой мир! И что-то меня уже не тянуло к нему. Вот если бы родители... Увы. Очень забавным мне показалось языковое совпадение: в свое время я попал в редкую - возможно единственную - испанскую школу в Ленинграде, а теперь, столько лет спустя, попал в экзотический вариант к испано-говорящим евреям. Мимоходом промелькнула в очередной раз мысль о загадочном сверхчеловеческом сценаристе сочиняющем, с непонятной целью, мою биографию. Что же это, очередной зигзаг моей судьбы был предусмотрен давным-давно? Честно говоря, мне понравилась легкость, с которой я усвоил английский язык. Почему бы не повторить этот же номер с испанским? Тем более, перед тем, как приступить к исполнению обета, я должен был отдохнуть в нормальных человеческих условиях. А заблудившись между мирами, в каком еще из вариантов я мог рассчитывать на заботливых гидов, готовых водить меня за ручку? Правда, при условии, что иногда водить за ручку буду я. Когда мне представили человека, обязанностью которого отныне становилась забота о моей сверхважной персоне, я сделал молниеносный вывод, что уж этого парня я точно завербую сопровождать меня в мир скелетов. Еще бы! Несмотря на скромное имя Моше, мой ангел-хранитель выглядел как возмужавший Д'Артаньян и, по идее, должен был обладать соответствующей любовью к приключениям. Увы, внешность обманчива. В теле героя жил исполнительный чиновник и добропорядочный семьянин. Как такой человек мог попасть в контрразведку? Неужели местных кадровиков, как и меня, запутал обманчивый внешний вид? Ах да, они же не могли читать Дюма... Игра слов: я, обитатель и властелин Дома, прикинулся бездомным. Меня поселили в Хевроне, огромном древнем городе в Иудейских Горах. В одном из новых районов, живописно карабкающихся по поросшим лесом холмам, находился мой коттедж. Я делил его с семьей какого-то офицера. Хеврон славился хорошим нежарким климатом, новоприбывшие из Германии валили туда валом, спасаясь от влажности побережья и жары расположенных в пустынях городов. Я, если и выделялся на их фоне, то только габаритами и незнанием идиша. Но особенно долго "выделяться" не пришлось. Догадываясь, что рано или поздно я заскучаю и смоюсь, контрразведка приступила к эксплуатации моего таланта. Человек, стоящий на проходе, обречен на то, что его все время будут толкать. Государство, расположенное на стыке Азии с Африкой, да еще и на кратчайшем пути из них в Европу, обречено на войны. А если учесть, что в том же месте находятся религиозные святыни и удобный подход к огромным запасам нефти, то война в таком государстве должна выглядеть куда более естественным состоянием, чем мир. Когда 500 лет тому назад лидеры евреев, покидающих Испанию и Португалию под страхом смерти на кострах инквизиции, договорились с правившими в Египте мамелюками, - беженцев просто использовали. Мамелюки тогда владели территорией библейского Израиля, но натиск турок османов становился все сильнее и сильнее. Турки не нравились не только своим египетским единоверцам. Еще меньше они нравились христианским владыкам Европы. Набеги Рязанского Халифата на Польшу и Трансильванию становились все разрушительней, казалось, что вот-вот - и из всех щелей на Европу полезет мусульманская чума. Четверть миллиона испанских евреев не были нужны никому. И их решили использовать так же, как шахматист использует пешку в гамбите. Была заключена, если пользоваться терминологией ХХ века нашего варианта, "пакетная сделка". Христиане, мусульмане, иудеи. Евреям, за их же деньги, было позволено добраться до Святой Земли и основать там, под протекцией мамелюков, очень зависимое государство Иудея. Какое-то время спустя, турки действительно напали, но тогда же рязанцы вторглись на Балканы, и турки сцепились с более сильным, опасным и близким противников. Так мусульманская не-Россия, сама о том не зная, ухитрилась спасти местный Израиль. А он жил не очень легкой, какой-то "политически ненормальной" жизнью. То пиренейские монархи, изгнавшие еретиков, вдруг вспомнили о том, как долго жили с этими же еретиками в мире, бок о бок (обыкновенные торговые и политические интересы), и испанцы стали соперничать с португальцами, кто пошлет больше пышных посольств в Иерусалим. То вдруг папа римский решил изгнать евреев из Италии, а те, разумеется, перебрались в Иудею. О протекторатах даже смешно говорить: Иудея прыгала как мячик то под крыло Турции, то под крыло Египта, не забывая о мачехе Испании. В какой-то момент началось жуткое истребление евреев в Персии и Междуречье, уцелевшие бежали в Иудею, оставляя в пустынях тысячи трупов, лежавших вдоль караванных путей. А откуда взялись хазарские евреи, и почему Иудея стала вдруг называться Израилем, я уже не понял. И куда делась страна, которую в нашем мире называли Сирией - тоже. Так далеко моя любознательность не простиралась. Границы местного Израиля (даже при моем не очень хорошем знакомстве с географией нашего варианта) выглядели намного логичней и удобней. На западе граница шла по искусственному Синайскому каналу. На северо-востоке и востоке Израиль граничил с совершенно мне неизвестным Курдистаном. На юге граница проходила по пескам, примерно в середине полуострова Арава (Аравийского, надо понимать?). Сложнее всего было с юго-восточной границей. Лет тридцать назад она проходила по Ефрату. В Междуречье располагались буферное арабское королевство, жители которого одинаково ненавидели и боялись и Персию, и Израиль. В соревновании между Персией и Израилем, кто первым захватит этот рассадник терроризма, Израиль оказался у финиша раньше. В результате Двухнедельной Войны новая граница Израиля прошла по Тигру. Треть королевства забыла о своей ненависти к персам и перебралась под власть шахиншаха. Остальные присягнули на верность Иерусалиму и поделили между собой земли беженцев. Беженцы поклялись превратить жизнь израильтян в один большой кошмар. Мне вручили несколько фотографий. Одноэтажные бедные домики, высокие, белые же, каменные заборы. - Сможешь сюда выйти? - спросил Моше. - Выйти-то я смогу, но есть ли там многоэтажные дома, чтобы вернуться? Моше посоветовался с сидящими рядом мужиками профессионально-убийственной внешности. - Нет, - ответил он, - но нам это очень важно, чтобы ты без помех вернулся, привел наших ребят и притащил одного типа. - Что за тип? - Какая разница? Да ты не волнуйся, это не очень хороший человек, раз он знает несколько десятков убийц на территории Израиля. Именно про них мы его и хотим спросить. Я уже заранее был настроен не очень задумываться над заданиями. "Клиент" меня не особенно волновал. Но проблема возвращения - да, волновала. Слишком быстро для моего испанского, вставляя массу непонятных мне разноязычных слов, Моше стал что-то обсуждать со своими коллегами. Все загалдели, замахали руками, как фехтовальщики своим оружием. Через несколько минут на стол вывалили еще груду фотографий. Разведчики забыли про меня, они тыкали пальцами в однообразные белые домики и кричали, иногда даже переходя на арабский. - Это почти одноэтажный город, - объяснил мне Моше, - там есть многоэтажные дома, но они, в основном, все правительственные, туда так просто не зайдешь. - У Эль-Сулейха есть огромная вилла, - сказал один из головорезов. - Три этажа. Но туда тоже так просто не войти... - Придется ворваться, - сказал, судя по тону, командир. - Жалко Эль-Сулейха, хороший мужик. Его же убьют, подумают, что он нас прячет... После бурного обсуждения мне были предъявлены фотографии других домиков (как бы их не спутать?). Была показана и фотография полуразвалившейся водонапорной башни. - Это старый минарет, - сказал Моше. - Лет сто тому назад он пострадал при землетрясении, и с тех пор его не трогали. Сойдет? - А он не рухнет под нами? - Сто лет простоял, думаю, и вас выдержит. - Но мы же евреи, мало ли, Аллах рассердится... Кстати, ваши люди что, весь город засняли? - Почти. Мы планировали эту операцию именно в расчете на тебя. Вот и фотографировали. А теперь тебе надо одеться, времени мало. Нужный человек заедет в эту деревню на несколько часов. Посоветоваться с шейхом. Вскоре я уже красовался в довольно необычной одежде, напоминавшей длинное платье из плотной белой материи. "Платье" посерело от грязи и... дурно пахло. - Не расстраивайся, - успокаивал меня Моше, - тебе придется побыть сорок минут одному. Вдруг кто-то захочет с тобой заговорить? Будешь изображать ненормального дервиша. А тут лучше выглядеть правдоподобней. Не волнуйся, одежда не чужая, ей просто специально придали такой запах... В дополнение к вонючему балахону я получил еще и грязное полотенце, обмотал его вокруг головы. На лицо был нанесен "грязный" грим. Борода оказалась очень кстати, а вот волосы я подстриг зря. Хотя, под полотенцем не видно... Меня дрессировали, как крысу перед лабиринтом. Рисовали на бумажке мой путь от места выхода до старого минарета. Предупреждали, что деревенские улицы похожи одна на другую. И заверяли, что в старом минарете мне ничего не грозит, дервишу там самое место, я должен буду ждать группу не только полагающиеся сорок минут, но и еще немного, хотя бы час. Я согласился. Вышли мы на рассвете. Идущий за мной следом разведчик крепко держал меня за шиворот. Те, кто шли за ним, наверное, делали то же самое. Домиками мои спутники остались довольны. Еще бы! Автомобиль ждал их в двадцати метрах от места выхода. А вот мне предстояла пешая прогулка. Я с тоской проводил глазами своих спутников, садившихся в машину. Двое в балахонах, трое в старомодной европейской одежде. Без них мне стало как-то неуютно. Восстановив в памяти план местности, я двинулся к минарету. Задача оказалась намного сложней, чем я думал. Улицы переплетались как любовники во время буйной оргии. Они были категорически не похожи на рисунок. Я считал повороты, искал ответвления, вместо "влево" мне почему-то попадалось "вправо". Через десять минут таких мучений я наконец издалека увидел минарет. Плюнул на планы и двинулся напрямую. Внимание на прохожих я не обращал, шел быстрым шагом, размахивал руками и делал вид, что шепчу что-то сам себе под нос. Боковым зрением я заметил, что на меня оглядывались, но без особого удивления. Неужели и в самом деле сумасшедшие выглядят именно так? Наконец, я вышел на небольшую площадь перед минаретом. И мне тут же стало плохо. Очень плохо! Минарет был, возможно, не новый, но аккуратный и чистый. А рядом с ним, под зеленым куполом, громоздилась еще более чистая и красиво изукрашенная мечеть. Все ясно. Это другой минарет. Я шел к нему, наплевав на план. Как я теперь найду свою развалину? Здесь было намного жарче, чем в Хевроне. А если учесть, что и одежда на мне была не легкая израильская, то можно догадываться, как я потел. Воды с собой я не захватил. Да какая, к черту, вода? Уже через тридцать минут у минарета могут появиться израильтяне с погоней, а я... Я остановился, с "умным" (или безумным?) видом глядя на мечеть и задумался. Проходивший мимо старик подошел ко мне, потрогал мой балахон и что-то сказал. - Алла! В лесу родилась елочка! - крикнул я по-русски и поклонился на четыре стороны света. Старик покачал головой и ушел. Почему израильтяне не дали мне никаких инструкций по сумасшествию? Учитывая, что ориентация на местности была давно утеряна, я решил идти по расширяющейся спирали. Пошел. Метров через двести я проклял свое решение. Какая спираль? В этом гадючнике через минуту забываешь, откуда ты пришел! Я проклял свое задание. Появилось искушение бросить все: Моше-благодетеля, разведку-мать и весь вариант Медведя вместе с ними. Мало того, что я зубрю испанский. Надо же! Добровольно залезть в вонючую робу! На жаре! Да я сейчас умру от обезвоживания. Или смотаюсь в Ленинград. Где здесь ближайшая многоэтажка? Внезапно я унюхал запах, превосходящий по гадости мой собственный. Потом увидел перекресток... Кажется, я видел его на плане. Запах - грязная окраина, минарет там. А перекресток - инструкция к дальнейшему продвижению. Я пошел на запах. Нечистоты текли по улице. Грязные дети бегали прямо по местной канализации. Да я здесь могу работать эталоном чистоты в своем рубище! Какой-то оборванец с бельмом (конкурент?) загородил мне дорогу и грозно сказал... Интересно знать, что? - Алла! Пошел ты дядя к чертовой матери! - рыкнул я, проверяя магическое действие русского языка на аборигенов. Оборванец открыл рот, а я продефилировал мимо, размахивая руками и говоря первое, что пришло в голову. А пришло следующее: "Широка страна моя родная! Много в ней лесов, полей и рек!" К минарету я прибыл, имея в запасе две минуты. Очень важно было проверить лестницу. Что, если она, не дай Бог, разрушена? Лестница уцелела. Но она не имела ничего общего со всеми известными мне лестницами! Даже моя каменно-земляная самодельная дорога из мира скелетов выглядела более похожей на лестницу. А здесь... Ступеньки разной высоты идут спиралью, на некоторых камень сколот, на некоторых лежат груды мусора и высохшие экскременты. С полузакрытыми глазами, воображая Лестницу Дома, тут не пройдешь. Десять раз споткнешься или врежешься лбом в стенку. Почему я заранее об этом не подумал? Что я ожидал найти внутри похожего на палку минарета? Выскочив из минарета, я огляделся. Да, здесь словно прошелся уже известный мне Лентяй Первый со своим запретом на высокие дома. Трущобы и пустырь. Что теперь? Погнать группу захвата на поиски подходящего здания? А если они прибудут вместе с погоней? И вообще, они уже опаздывают. Я решил работать с тем, что есть. Вернулся в минарет, пробежался... нет, скорее, - проковылял вверх. Как, помня о том, что все время надо поворачивать направо, одновременно вспоминать прямую лестницу? А какой ублюдок сделал одну ступеньку высотой в десять сантиметров, а следующую - в добрые полметра? Я вернулся к выходу, выглянул. Никого. Опоздание на десять минут... Сейчас-то это мне на руку, можно пытаться освоить идиотскую спиральную лестницу. Но не случилось ли чего-нибудь с группой? Я еще раз поднялся по лестницу. Глаза полузакрыты, руки расставлены. Пару раз наступил на какое-то дерьмо. Тьфу, черт, боюсь, что я и один отсюда не выберусь, не то что с сопровождением. Группа появилась с опозданием на двадцать две минуты. К этому времени я уже научился подниматься с полузакрытыми глазами до середины минарета. Неуклюжая на мой взгляд машина подъехала к самому входу. Непривычные к такой роскоши, трущобные подростки нахально глазели на нее со всех сторон. Погони я не заметил. Из машины вылезли шесть человек. Они вытащили седьмого, больше всего похожего на огромную мягкую куклу. Я подумал, что не так давно сам выглядел примерно так же в руках балтийских умельцев. На мгновение промелькнула несуразная мысль о солидарности всех жертв похищения. Но события диктовали другую логику. - Надо двигаться, - сказал старший группы. - Погоня отстает на две-три минуты. Как пойдем? - Как вы понесете эту тушу? - ответил я вопросом на вопрос. - Просто, - старший повернулся и отдал команду. Между руками и между ногами пленника было привязано по веревке. Двое самых крупных разведчиков перекинули эти веревки через плечо. Пленник стал выглядеть как длинная дорожная сумка, очень нетрадиционной формы. Все выстроились цепочкой, держа друг друга за шиворот. Я, разумеется, шел первым. - Старайтесь двигаться ровнее, - приказал я. - Если будете спотыкаться и дергать меня, то мы просто выйдем на верхушку минарета. И нам останется только прыгнуть вниз. Странная шеренга со мной во главе двинулась по спиральной лестнице. Мне стало неудобно от руки, держащей за шиворот, и я опустил ее вниз, на пояс. Как приспосабливались остальные - не знаю. И еще у нас была весьма необычная "связка" в середине: огромный бородатый пленник без сознания. Мои недавние тренировки пригодились. Я с запасом высоты запрыгивал на каждую следующую ступеньку и автоматически с каждым шагом поворачивался на нужный градус. Я воображал, как лестница постепенно выпрямляется, ступеньки выравниваются, появляются перила с медвежатами. И воздух! От жаркого, затхлого - к прохладному и чистому. Я действительно почувствовал, как изменились ступеньки. Воздух... стал свежее. Или это у вершины минарета ветер подул? Не-ет, никаких ветров, Дом в Бирке, а Бирка на Скандинавском полуострове. Там прохладно, намного прохладнее, чем здесь. Дышать стало значительно легче, я замедлил шаг, приоткрыл глаза. Ура! Свершилось! Я вырвался из этой спиральной западни! А мои спутники? Все были на месте и, ничего не понимая, глазели на лестницу, на решетки. Кстати, совершенно ни к чему им соображать, что мы находимся в столице Балтии. - Разворачиваемся! - скомандовал я. - Идем в том же порядке, но вниз. Пока все было нормально, вы шли хорошо. Держитесь крепче, чтобы не потеряться. - А внизу нас не..., - начал было выяснять старший, но я перебил: - Что, этот дом очень похож на минарет? Внизу будет то, что захочу я. Я захотел лужайку у своего коттеджа, так как из-за перенапряжения позабыл, куда именно мы должны были выйти. Нет, я, конечно, помнил куда. Но как это место выглядело - хоть убейте... А газон у дома - это уже как-то осело в памяти. Наша колоритная группа выбежала на траву. Вокруг стояли, как я их и помнил, соседские домики. А за спиной... Порядок, мой коттедж. Вон соседские дети глазеют на наш "десант мусульманских террористов". Вот и мать их, офицерская жена, в испуге созывает свои чада. Представляю, что она думает. - Быстро в дом! - скомандовал я. - Где мы? - спросил командир. - В Хевроне, у меня. Свяжитесь по телефону с кем надо. Торжественная делегация встречающих прибыла очень быстро. 5.Застолье с новостями. У коттеджа стояла похожая на обрубок полена машина. Из-за руля выглядывал Моше, его Д`Артаньяновская борода с усами победно топорщились. - Приветствую! - опекун вылез, потом нырнул в машину и, кряхтя, вытащил тяжеленный ящик. В ящике что-то позвякивало и булькало. - Что такое? - подозрительно спросил я. - Новое задание? Буду красить волосы? Или кожу? - Внутренности, - Моше потащил ящик к входным дверям. - Открывай, пока я не уронил. Оказалось, что шеф контрразведки, в благодарность за блестяще проведенную операцию, послал мне подарок лично от себя. А так как был он большим любителем и знатоком вин, то и подарок оказался соответствующим: уникальный сорт вина "Финикия" с виноградников посаженных где-то рядом с кедровыми лесами чуть ли не самими финикийцами. Я удивился, бутылки выглядели вполне современно. Моше объяснил, что он не уверен и насчет самого виноградника, а уж вину-то всего лет пятьдесят. Главное, что это урожай какого-то там года, который ценится во всем мире на вес золота. Я уже знал, что выходцы из Испании все немного чокнутые насчет марочных вин и бренди. Ну, подарили и подарили. В моем варианте и стране за подвиги давали Героя Советского Союза, а тут - ящик вина. - Ну, что, - сказал Моше, вытирая пот и плотоядно облизываясь. - Попробуем? Мне стало смешно. Бедный мужик! Он, наверное, ничего подобного попробовать не мог на скромную зарплату контрразведчика. Но всю жизнь мечтал. А тут объявляется какой-то странный тип, на которого волшебный нектар сыплется ящиками. Надо исправить несправедливость. Через несколько минут мы уже сидели с бокалами в руках. Вполне возможно, что вино классное. Хотя я не специалист. На всякий случай, надо запомнить бутылку, чтобы в любой момент потребовать ее у Дома. И удивлять знатоков, если таковые окажутся среди моих гостей. Отцу было бы интересно. Отец... Несмотря на знаменитое вино мне стало тошно. Я стал пить сам и наливать Моше так, словно мы не кейфуем, дегустируя уникальную "Финикию", а... в самоволке из рядов доблестной Советской Армии заглатываем с трудом добытый портвейн. - Странно, - сказал Моше неуверенным голосом, когда мы открыли вторую бутылку, - каждая такая бутылка стоит две моих месячных зарплаты. Никогда в жизни я не тратил так много денег за такое короткое время. Я разлил вторую бутылку. Попробовал. Вкус немного отличался. Странно. Я сказал об этом Моше. - Да-да, - Моше согласно кивнул, - ничего странного. Это вино тем и знаменито. После того, как его разольют по бутылкам, у каждой бутылки начинается своя жизнь. Нет двух одинаковых бутылок. Как и людей. Когда мы кончили вторую бутылку, болтая о всяких пустяках, Моше неожиданно перешел к деловому разговору. - У нас огромные планы, которые касаются тебя, - заявил он. Я недовольно поморщился. Нашли дурака, таскать бандитов со всего света. - У нас были огромные планы, - Моше сакцентировал слово "были" и я насторожился. Если бы хотели убить, то не предупреждали бы. Да и зачем меня убивать? Ну, а прогонять... это вообще идиотизм. - У нас уже разработали график, - грустно говорил Моше, - Где, что и когда ты будешь делать. Но разведка принесла очень странные вести. Я тебе раскрою один секрет, ты уж не принимай его близко к сердцу. Я изобразил на лице глубокомысленную заинтересованность. - У нас были совсем неплохие отношения сначала с Рязанским Халифатом, а потом с ОИР. Мы оба - естественные союзники, оба - враги Турции. Ну и прочие мелочи. Рязанцам никогда не было особого дела до святого Иерусалима, а про Хеврон я уже не говорю. В последнее время в ОИРе набрала силу "Душа Пророка". Наши связи очень ослабли, "наши" шейхи отодвинулись от власти. В противоположность этому, с Балтией, хоть мы никогда и не воевали, но дружбы особой не было. Мы обе морские державы... сам понимаешь. Кстати, почти вся информация о тебе шла через разведку ОИР. Но ситуация меняется со временем, в последнее время мы с балтийцами дружим сильнее. Им нужна наша нефть, а нам - противовес, если "Душа Пророка" полностью захватит власть. - В нашем мире где-то около Скандинавии нашли нефть, - сказал я. - Т-с-с, - зашипел Моше, оглядываясь по сторонам. - Забудь, забудь! Не дай тебе Бог проболтаться. Это же миллиарды. Пока Моше уговаривал меня молчать я, затуманенными от алкоголя мозгами, пытался понять: зачем меня посвящают в тонкости местной геополитики? Неужели вино просто развязало Моше язык? - Так вот. Мы знаем, что есть твой мир, который ты, кстати, потерял. И мы знаем, что у "Души Пророка" есть связь с твоим миром. Наконец-то!!! Я "сделал стойку". - На какое-то время эта связь ослабла, ее года три вообще не было. Потом восстановилась. В ОИР вернулся один офицер разведки, которого уже похоронили. Он сказал, что в новом мире все идет прекрасно, истинная вера наступает. Еще он сказал, что иногда он бывал в "сумасшедших мирах". - Что за миры? - Ты меня спрашиваешь? В "сумасшедших мирах" все не так, как у нормальных людей. Вот, что дошло до нас. Там нет ислама и христианства. - А Израиль? - Про это мы не знаем. В "сумасшедших мирах" то, что у нас дорого, у них дешево. За какого-то редкого человека можно выменять оружие страшной силы. - Что значит "редкий человек"? - Прекрати свои вопросы! Ты хочешь, чтобы я тебе устроил встречу с этим офицером? - Извини. - Хорошо. Так вот, на какую-то редкую девушку они выменяли бомбу страшной силы. Таких бомб нету даже у вас, в "новом мире", так они твой мир называют. Сейчас они ищут еще одну девушку и несколько юношей. Хотят поменять на такие же бомбы. "Какая-то разновидность атомной бомбы", - подумал я. - Но бомба почему-то не работает в вашем мире, - продолжил Моше. - В мирах разные законы. Сейчас в какой-то "чистой стране" вашего мира ученые делают устройство, чтобы бомба смогла взорваться и у вас. Сначала они уничтожат маленький Израиль, а потом Большой. - Объясни. - Опять ты... Маленький Израиль - это, наверное в вашем мире. Он у вас маленький. - По-моему, да. - А большой - это наш. Мы заметили такую закономерность: с самого начала как установилась связь в вашим миром, "Душа пророка" стала кричать об освобождении Иерусалима, и что евреи - самые неверные из всех неверных. Нам этого не понять. - А вот мне, кажется, понятно, - мрачно ответил я. "Финикия" выветрилась из головы, как запах цветов из памяти. Оставалось только с грустью вспоминать легкий пьяный кайф. - Ты знаешь, есть такое... ненависть к евреям. Особая ненависть к евреям, сильнее, чем ненависть к другим людям. Разговоры, что все плохое в мире от евреев, что евреи самые жадные, что они убивают нееврейских детей и берут их кровь... Моше насторожился. Каждый ус завился вопросительным знаком. Кажется, подобной чепухи он еще никогда не слышал. - Ну, персы пугают евреями своих детей, - наконец выдал он, - и турки. Но это же наши вечные враги. В германских княжествах и в Польше евреев не очень любят, но там их слишком много, и эти ашкеназы, ты извини меня, и правда, не самые приятные люди. Я начал смеяться. Смех перешл в ржание. Надо же! Мир с евреями, но без антисемитизма. А это заявление Моше о европейских евреях! Ну, уморил. Меня он что, к выходцам из Испании относит? - А про детей... Это же про христиан рассказывали. Но я не верю, нормальные люди в такие глупости не верят. - Хватит, - перебил я Моше. - В нашем мире есть такая болезнь, называется антисемитизм. Только что я тебе про нее рассказал. Боюсь, что зараза перебралась сюда. А теперь давай откроем третью бутылку и разберемся, что я должен делать после всех интересных новостей про иные миры. Можно было и не спрашивать. Ответ я знал лучше, чем Моше. Моше очень сдержанно объяснил, что у его государства и так забот по горло. Мало того, что длится вялотекущая война с Персией, а Египет закупил огромное количество оружия, в основном танков. Так тут еще на сорок миллионов граждан свалилось два миллиона идиотов из Европы. Половина из них умеет только молиться и толковать священные книги, другая половина - делать деньги буквально из воздуха. А приехать должно еще в два раза больше... Я поинтересовался, какое отношение это имеет ко мне и к бомбе. - Мы кажемся очень богатыми, - продолжил Моше, - но мы не в состоянии усадить себе на шею еще и ваш Израиль, какой бы маленький он не был. Мы бы, вообще, не думали о нем, если бы не обещание, что после маленького Израиля уничтожат нас. Мы можем рискнуть и посмотреть, не придумана ли сверхмощная бомба обкурившимся офицером. Достаточно подождать, удастся ли вашим мусульманам уничтожить ваш Израиль, но если мы дождемся, может оказаться слишком поздно даже для нас. - И вы хотите, чтобы я утащил у врагов эту самую бомбу? - Это мелочи. Мы хотим, чтобы ты, с нашей помощью устранил человека, который ходит в "ненормальные миры" и достает ненормальные бомбы. Я кончил разливать третью бутылку и потянулся к четвертой. Для Моше это был слишком. Он протестующе замахал руками. - Когда мой отец, - сказал я, - вытащил от балтийцев Седого... - Кнут Ларсов, - кивнул Моше, - отличный агент, хотя начальство его и не любило. - Кнут? Очень подходящее имя! Так вот, вначале я был против. Очень даже против! Но отец оказался прав. То, что сделал этот седой кнут, не смог бы сделать никто. Так мне кажется. Самую большую рекламу ему устроил один из наших врагов, рассказавший, как Седой перебил несколько этих... се-узу. Моше еще раз кивнул. - Да, Седому не хотели поручать какую-либо оперативную работу и отправили совершенствовать свое боевое искусство. Вот он и доусовершенствовался. - Первым делом, мне надо вернуться в свой мир, вторым - найти Седого. - Первое - твоя забота. А вот Седого искать не надо. Я тебе не зря рассказывал о нашей нелюбви с Балтией. Седой может не захотеть сотрудничать с нами. - За четыре года Седой оторвался от Балтии. А мусульман он ненавидит со страшной силой и ввяжется в любую авантюру, только бы им навредить. - Я сказал. Оставь. Как думает разведчик, я знаю лучше тебя. Даже если десять лет пройдет. - Но вы найдете мне в помощь человека такого же класса, как Седой? - Это сложно. - Что?! В сорокамиллионном государстве не найдется классного бойца? Почему же у израильской разведки такой невероятный авторитет? Моше посмотрел на меня как-то странно, а я понял, что сморозил глупость. Это в нашем варианте у израильской разведки был авторитет! - Ну, такие бойцы, как Седой, есть, наверное, в каждой сильной армии. Но ими не бросаются, как это сделали в Балтии. Вот у нас есть один хиджазец, Ави. Это из тех, про кого я знаю. Но Ави используют только в самых-самых ответственных операциях. - А у меня что - детские игры? - Только сам шеф принимает решения об использовании Ави. Даже не надейся, что кто-то отпустит Ави в ваши ненормальные миры. Скорее шеф пришлет тебе еще один ящик "Финикии". Я мысленно определил адрес, куда шеф мог засунуть свою "Финикию" вместе с ливанскими кедрами. Вслух я сказал: - Пока Ави не нужен мне в других мирах. Пусть его и еще нескольких приготовят мне в помощь здесь. Мы должны любой ценой захватить офицера, который вернулся из нашего мира. 6. Рязань мусульманская. Рязань чем-то напомнила мне Ленинград. Звучит довольно дико, особенно если учесть, что столько мечетей и минаретов, как в Рязани, я вообще раньше не мог представить за один раз. Но Рязань, в отличие от Хеврона и других городов Израиля, где я успел побывать, располагалась на равнине и построена была с чисто российским (несмотря на ислам) размахом. Мне даже как-то легче стало дышать (или это из-за осенней прохлады?). Высадились мы в центре, я вывел группу из трех человек напротив какой-то мечети, по открытке. Со мной шли двое бойцов и Ави, о котором Моше отзывался, как о супермене. Руководство поначалу очень возражало против операции в дружественной Израилю ОИР, но я настоял, объяснив, что без дополнительной информации не смогу вернуться в наш мир. Решено было замаскировать группу под представителей конкурирующего клана. Мы должны были выглядеть как наемники из южных провинций ОИР. Двоим моим спутникам это было совсем несложно: как хазарские евреи они просто изображали сами себя. Жгучий брюнет Ави тоже выглядел достаточно южно. А вот мне, в очередной раз, пришлось натереться "смуглым" гримом. Недалеко от места выхода мои спутники облюбовали подходящую машину, открыли дверцу, завели. Даже самый слабый намек на какую-либо связь с резидентурой Израиля в Рязани исключался. Мы должны были действовать абсолютно автономно, рассчитывая только на себя. Потому и опустились до кражи. Машина, не покидая центра, въехала в район вилл. Нет, не вилл. Куда больше здесь подходило "дворцы". Мне на ум почему-то опять пришел Ленинград. Ведь местные шейхи - это же, как в нашей России, - знатные дворянские роды. Вот у нас, в Питере, все эти нынешние Дома Культуры, пионеров, журналистов, писателей и прочих - бывшие особняки. А в Рязани у каждого семейства - совсем не бывший особняк, "обыкновенный" дворец. Вокруг дворцов - высоченные каменные стены, небольшие парки. Но последние этажи с орнаментами (никаких статуй, ислам!) видны даже из-за стен. Это хорошо, что этажей много. Убегать будет легко, главное - ворваться. Шофер остановился у одного из дворцов, мои спутники вылезли, огляделись и направились к воротам. - К младшему господину Бахтияру из военного министерства, - заявил один из нас, предъявляя документы. Разумеется, я не понимал каждое слово, русский язык был искажен здесь достаточно сильно. Но я не нуждался в понимании, мы все обсудили заранее, основные варианты поведения просчитали. - Кто к Бахтияру? - грозно уточнил охранник, поглядывая на нас, бездокументных. Пришлось и нам полезть за своими фальшивыми удостоверениями. Сошло, пропустили. Пока мы не видели ни одного охранника, кроме стоящего на воротах. Обитатели дворца жили своей обычной жизнью. Слуги мыли автомобили, дети швыряли мяч в круглый деревянный щит... Все тихо и спокойно. Дворецкий выслушал просьбу немедленно провести нас к Бахтияру и невозмутимо ответил: - Господин Бахтияр сегодня не принимает. - У нас дело государственной важности! - Не имеет значения. - Вы что, хотите, чтобы... (неизвестно кто) рассердился на господина Бахтияра? Дворецкий задумался, потом вышел и стал перекрикиваться с кем-то наверху. Вернулся он несколько обескураженный. - Мне сказали, что Бахтияра нет. Около часа назад он покинул дом. Тоже по государственным делам. Проверьте, может быть, он у вас в министерстве? - Не верю! - свирепо крикнул наш "старший". - Бахтияр дома, и если он так глупо себя ведет, я могу арестовать его. Вот фирман! При виде фирмана, кожаной, с золотым и серебряным тиснением пластинки, дворецкий побледнел и громко позвал кого-то для выяснения. Когда "кто-то" зашел в комнату, я сразу понял, с кем мы имеем дело. Это не мог быть никто другой, как местный "шеф безопасности". Почти двухметровый, бородатый аж до самых глаз, расслабленный и напружиненный одновременно. (Как одновременно? А черт его знает! Но именно такой.) На бедрах у него болталось по пистолету, а на поясе - кинжал в тридцать сантиметров длиной. Наш "начальник" не снижая оборотов налетел на "шефа безопасности". Разговор шел очень быстро, я ухватывал лишь главное. - У нас есть фирман, мы даже можем применить силу. До каких пор род Мустафаевых будет считать себя самым главным в государстве? - Бахтияр выполняет особое задание тайной службы и не подчиняется никому, кроме их визиря. - Тайная служба и военное министерство должны работать вместе, а не враждовать. И т.д. и т.п. В конце "наш" сказал, что он удивлен нежеланием Бахтияра встретиться. Ведь никто не собирался его арестовывать, речь шла об обычной работе. Но если Мустафаевым нужен конфликт... Можно вызвать отделение солдат... "Шеф" ухмыльнулся. Отделения будет мало. Да и Мустафаевы тоже могут кое-кого вызвать. Если братья Бахтияра приведут своих людей... Они ведь тоже служат в армии. Но лично он, "шеф", клянется своей бородой, что Бахтияр ушел час назад. - Мы знаем, что он не выходил из дома, - нахально соврал "наш". - Да, - согласился "шеф". - Но у тайной службы есть свои методы. "Ушел в другой вариант, - подумал я, - по закону подлости. Не вчера и не позавчера, а за час до моего прихода!" Мои спутники оглянулись на меня. Все это выглядело так, словно именно я был настоящим командиром. Но я не мог ничего сказать! Хотя, и говорить особенно нечего. Зачем мне был нужен Бахтияр? Через него я надеялся найти след, ведущий к моему варианту. Нет Бахтияра - нет следа. Все эти игры с бомбами будут проходить без моего участия. Нет Бахтияра... Стоп! Это когда-то уже было. Когда убили моего соседа, старичка Атланта. Я долго рылся в его бумагах и кое-что нашел там. Но как сказать по-рязански "бумаги"? "Кабинет Бахтияра"? Размышления длились секунды. Я сделал властный жест рукой. В этом мире не знали памятников Ленину, поэтому и не могли обвинить меня в плагиате. Моя правая рука показала вверх и вперед, то ли на второй этаж, то ли в светлое будущее. В дополнение, я сделал шаг вперед, на "шефа". - Мы должны лично убедиться, что Бахтияра нет дома, - "наш" очень верно истолковал мою пантомиму. - Вы что не верите моей клятве? И с каких пор наша армия подчиняется гяурам? - наконец-то вычислили мое гяурское происхождение. В ответ "шеф" получил пулю в лоб. Ави выстрелил из-за моей спины. Охраннику не помогли ни пистолеты, ни кинжал, ни огромный рост. Ст