м. Ты ведь как-то общался с ним! Да или нет?
  - Общался. Сначала он поручил мне отыскать тебя. Я не нашел даже малейшей
зацепки. Потом твой отец без предупреждения исчез месяца на два, а я
остался один, почти без денег. Так... потом он объявился... извинился,
сказал, что не может меня вернуть в Балтию. Дал денег... Так... так... Ну,
дальше я уже работал сам, без всякой помощи. Несколько раз звонил твоему
отцу - никто не отвечал. Много я знаю? Видишь! Давай лучше моими делами
займемся.
  - Что за дела?
  - Ты ведь слышал про войну в Югославии?
  - Слышал.
  - Так вот. Примерно неделю назад мы взяли одно мусульманское село. И
совсем случайно нашли пятнадцать картин. Старинные картины, целая
коллекция. Там же много старых замков, дворцов. Музеи всякие. А какая
война обойдется без грабежа? Крадут все подряд. Я картины припрятал,
съездил в Германию. Там нашел покупателя. Хороший клиент, не посредник.
Заплатит много. Поехал в Боснию. И по радио слышу новости: мусульмане
атакуют в моих местах. Кинулся, перепрятал картины глубже в тыл, в другой
деревне. В Ригу позвонил, просто так. А мне про тебя рассказывают. Теперь
мне надо, чтобы ты помог вытащить эти картины из Боснии. Понимаешь, везти
их на машине - сложно. Можно, но рискованно.
  - Послушай, но это же как-то... нехорошо. Противозаконно. Получается, что
мы украдем эти картины.
  - Ты что, из детского сада сюда пришел? О каком законе можно говорить на
войне, особенно, если война - гражданская. На такой войне все грабят всех.
Обрати внимание, картины уже были украдены. Если бы не я их захватил, то
кто-нибудь другой. Ты имеешь против меня что-нибудь? Почему я должен
уступать такую выгодную добычу другим? Там все воруют и все торгуют.
Офицеры из войск ООН вообще все завели себе счета в Швейцарии и гонят туда
деньги реками. И еще счастье, что картины не попали к каким-нибудь
мусульманским фанатикам. Они вообще могли их уничтожить.
  У меня не было ни малейшего желания спорить с Седым. Действительно,
безупречная аргументация. Не придерешься. Так что это получается? Я
попрусь в Боснию? Господи, чем я занимаюсь! Чем я занимаюсь, Боже мой!
Таскаю картины из Боснии, мусульман из альтернативной Персии. Солдат из
альтернативного Израиля - в центр Питера, арабов из Питера - в
альтернативный Израиль. Театр абсурда, а не жизнь.

  Воспользовавшись одной из любительских фотографий Седого, мы вышли в
типичное дачное местечко. Седой попросил меня приготовить для нас обоих
пятнистую униформу, пуленепробиваемые жилеты и какое-нибудь оружие. Рядом
со своим спутником, которого в деревне знала каждая встречная собака, и я
выглядел бравым солдатом удачи.
  В маленьком домике на окраине нас встретил покрытый щетиной детина с
крупной фиолетовой татуировкой VOVA на фалангах пальцев правой руки.
Помещение было довольно чистое, без ожидаемого разбойничьего беспорядка.
Единственное, что отравляло атмосферу (в буквальном смысле этих слов), -
запах нестираных носок. Хотя, чего еще можно было ожидать от давно
небритого Вовы?
  - Откуда ты взялся? - удивился детина. - Турку сказали, что ты сегодня
утром куда-то летишь из Берлина.
  - Турок все перевирает, - Седой внимательно осмотрел помещение. - Никто не
заходил.
  - Нет.
  - Сам ты не выходил?
  - Нет.
  - Отлично. Пошли, - позвав меня за собой, Седой нырнул в узенький
коридорчик.
  - Эй, шеф, кто это? - заволновался небритый.
  - Мой двоюродный брат, - сказал Седой. - Видно же, что похож. Доверяй ему,
как мне.
  Картины хранились в маленькой комнатке (на язык так и просилось слово
"горница") с вообще микроскопическим окошком. В полумраке Седой повозился
с брезентовыми свертками, удовлетворенно хмыкнул.
  - Пошли, - сказал он. - Тут недалеко здание Совета двухэтажное. Сначала к
тебе в Питер, картинки посмотришь, если захочешь. Потом я позвоню а Ахен...
  - Куда-куда?
  - Ахен. Городок в Германии. Очень приятный, чем-то мне и Питер, и Ригу
одновременно напоминает. И нашу Бирку.
  - Архитектурой, наверное.
  - Да. Там что удобно? Городок стоит почти на границе. С одной стороны -
Голландия, с другой - Бельгия. Никаких пограничников, не то что у вас тут.
  - Сам-то Ахен в какой стране?
  - Я же говорил, в Германии.
  Трудно объяснить причину моей брезгливости, но, кроме как во время
переноски, я не прикоснулся к картинам и не посмотрел их, несмотря на
предложение Седого. Мне была противна моя роль, я старался не вникать в
происходящее, во всю эту торговлю с переговорами. Мы вышли по фотографии,
запасенной предусмотрительным Седым, проехали несколько остановок на
автобусе, сели в припаркованную на стоянке машину.
  В довольно среднем (на мой неискушенный взгляд) отеле нас уже ждал мужчина
с очень интеллигентной внешностью. Вьющиеся волосы, высокий лоб с
залысинами, холеные борода с усами, очки в тонкой оправе... Потом я
вспомнил, что он, вроде бы, не перекупщик, а будущий хозяин картин.
Учитывая их возможную цену, - миллионер.
  Седой меня не представил, мое участие в сделке не требовалось. Я отошел к
окну, хотя и мог наблюдать искоса миллионерскую возню с увеличительным
стеклом вокруг разложенных на столе полотен. Благодаря своему безделью, я
во всех деталях разглядел, как вылетела дверь нашего номера, и помещение
заполнили вооруженные люди (часть из них в форме). Седой даже не
среагировал, я эгоистично предположил, что он решил не подвергать
опасности мою драгоценную жизнь. К нашим головам приставили пистолеты,
сковали руки за спиной. И прочитали короткую официальную речь на
непонятном нам немецком языке.
  Я тупо наблюдал за происходящим. Фотограф делал снимки, он старался, чтобы
в кадр попало как можно больше разложенных на столе и кровати картин
одновременно. "Покупатель-миллионер" стоял совершенно свободно, без
наручников, и что-то объяснял дородному мужчине в очках, указывая пальцем
то на одну картину, то на другую.
  Седой стоял спокойно. Судя по его лицу, он был очень увлечен решением
сложной математической задачи. Неужели он в состоянии освободиться от
наручников? Если да, то он сейчас просчитывает свои движения, как
мастер-бильярдист просчитывает комбинации с ударом шаров друг о друга.
  Немецкий язык жутко раздражал. Все воспоминания о нем были связаны с
фильмами про фашистов. Получается, я, по доброй воле, сам забрел прямо в
лапы гестапо. Или как оно у них сейчас называется?
  Нельзя сказать, что я особенно нервничал. Лично мне смыться не составляло
никакого труда, наш номер размещался на втором этаже трехэтажного отеля.
Достаточно мне чуть-чуть пофантазировать на спуске, и я вместе с
конвоирами окажусь, где захочу. Но Седой-то, Седой! Он же не будет никак
связан со мной во время движения. Следовательно - останется под арестом.
Конечно, Седой сам во всем виноват. Если бы не его желание поторговать
краденым - ничего бы не было. С другой стороны, друзей (да еще таких
ценных, как Седой!) не оставляют в беде из-за мелких грехов. Каждый
зарабатывает на жизнь, как умеет. Торговля трофеями для профессионального
военного так же естественна, как для огородника - торговля овощами. Ведь
еще слава Богу, что Седой тут не занялся подрывом самолетов и захватом
заложников. А арест... Седой далеко не пай-мальчик. Можно поспорить, что
через самое короткое время он будет на свободе, сбежав из любой тюрьмы. Но
простит ли он мое позорное бегство?
  Двое конвоиров захватили мои руки поближе к плечам и, подталкивая сзади,
повели по коридору. Седого вели передо мной аналогичным образом. Когда до
лестницы оставалось метров пять, мне показалось, что я нашел решение. Если
у самой лестницы рвануться, прыгнуть на Седого и покатиться общим клубком
вниз, по ступенькам? Выгорит? Я где-то слышал, что у каскадеров падение по
ступенькам считается одним из самых тяжелых трюков. Для неподготовленного
человека это просто чревато переломами. Можно представить, как мы на пару
с Седым кувыркаемся. Я шлепаюсь ребрами на выпирающие углы ступенек, на
меня приземляется мускулистый Седой, еще один-два полицейских сверху.
Потом мы меняемся местами, чьи-нибудь сто килограмм обрушиваются на мою
бедную голову... И при этом я еще должен воображать перила, картину на
выходе и прочий антураж! Лучше всего будет "заказать" карету "Скорой
помощи" у подъезда. Если не катафалк.
  Был еще шанс, что в полицейском управлении нас всех загонят вместе в один
лифт. Но рассчитывать на это... Извините.
  Понимая, что уходят последние из возможных секунд, я крикнул:
  - Седой! Я сейчас ухожу. Ничего не делай, вытащу тебя через несколько
часов...
  Я выпалил все это с пулеметной скоростью и хотел сказать еще что-то, но
немцы залаяли, толкнули Седого идти быстрее, а меня огрели по спине чем-то
твердым. То ли дубинкой, то ли прикладом автомата. Больно!
  Я ступил на лестницу и, как это у меня водится, прикрыл глаза. Я шагал
медленно, переставляя ноги, как ожившая статуя Командора. Полицейские
толкали меня в спину и командовали: "Шнеллер! Шнеллер". Ей Богу - кино из
жизни советских партизан.
  Нельзя сказать, что мне предстояло совершить легкий переход. Я ведь
находился не в Доме. На первой стадии надо было попасть в Дом. Потом...
Что, потом? Выскочить с двумя полицаями в какой-нибудь вариант
Ракоскорпиона? Где я потерял русских бандитов? В непонятном мире Ящерицы...
  Время истекало, кончалось, как воздух при глубоком нырке. Я решил
проламываться по самому простому (ой ли?) пути. Во-первых, Дом. Ступеньки
под ногами приобрели знакомую округлость. Немцы за спиной
загалдели-залаяли. Я отключился, мысленно превращая собачьи головы
питерского Дома в медвежат его брата-близнеца из Бирки.
  Один из немцев ощутимо тряс меня за руку и что-то орал. Второй, кажется,
отпустил. Только не это! Где мне его потом искать, идиота? До меня дошло,
что именно этих двух полицаев будет удобнее всего обменять на Седого.
  - Я не понимаю по-немецки! - крикнул я по-английски. И еще громче добавил.
  - Хватайте меня сильнее! Хватайте меня сильнее! Я падаю!
  Насчет "падаю" я, конечно, соврал. Но удачно, меня действительно крепко
подхватили с двух сторон, и я продолжил свой "триумфальный" спуск,
осуществляя переход с первой лестницы ах на четвертую. И вышел ... в
Хевронское отделение контрразведки. (В альтернативном Израиле, разумеется).
  Нельзя сказать, что я был там личностью популярной. Фактически, кроме Моше
меня там знали еще несколько человек. Но если представить ситуацию...
  Итак, на одном из этажей управления останавливаются трое неизвестных,
спортивно сложенных мужчин. У одного из них за спиной скованы руки, у
двоих в руках автоматы неизвестной конструкции. И вдруг "скованный"
начинает орать на ломаном испанском:
  - Позовите Моше Толедано, он меня знает! Арестуйте этих двоих сзади меня!
Осторожно, у них оружие! Осторожно, они могут меня убить! - и дальше в том
же духе.
  Через несколько минут двое полицаев, ошалевших от неожиданно направленной
против них огневой мощи, сложили оружие. Я был раскован и отправился с
Моше в его кабинет.
  - Когда это кончится? - обрушился на меня опекун. - У тебя появилась
дурацкая привычка таскать в наш мир всякую мразь из своего. Мало того, что
ты перестал работать на нас, так ты стал еще и мешать нам своими
действиями.
  - Если бы ты знал, как тяжело я на вас работаю! Если бы ты знал, как я
рискую! - мне не оставалось ничего другого, как пустить пыль в глаза. -
Только что меня арестовали в Германии, Ашкеназе, по-вашему...
  - Да, это опасно, - кивнул Моше, - там все время воюют, и в любом
княжестве могут принять тебя за шпиона из другого княжества.
  Я решил не разубеждать опекуна.
  Примерно через час я с двумя телохранителями, переводчиком Вольфом и
пленными полицейскими совершил переход в Дом, в мою квартиру. Глаза у
немцев были завязаны, чтобы они не смогли даже заподозрить предназначение
всех этих прогулок.
  Я получил от полицаев их рабочие номера телефонов, код Ахена и код
Германии. Через переводчика надиктовал им короткий текст, предупредил,
чтобы ни один из них не ляпнул ничего лишнего (переводчик рядом), позвонил
и передал трубку одному из немцев.
  Полицейский позвал начальника, доложился, сунул трубку под нос напарнику,
тот пробурчал что-то подтверждающее свою принадлежность к миру живых.
Далее от моего имени был предложен обмен двух полицейских на моего недавно
схваченного друга. Я потребовал, чтобы по этому номеру телефона начал
дежурить человек, говорящий по-английски, для непосредственных переговоров
со мной.
  - Делайте все, как он говорит, - сказал напоследок пленный. - У них тут
целая армия.
  Я немного обдумал ситуацию после прекращения разговора. Конечно, немцы
проследили, что звонок пришел из России. Скорее всего, проследили и Питер.
Но Дом? Черт его знает... Лучше не рисковать и звонить из другого места.
Из какого? С Главпочтамта?
  Поначалу я решил позвонить по телефону-автомату из Нью-Йорка (сто раз в
кино видел, как оттуда звонят в любую точку мира). Выскочить в Нью-Йорк -
пара пустяков... Потом до меня дошло, что я даже не знаю, каким образом
звонят из автомата в Америке. Монетами, жетонами или какими-нибудь
магнитными карточками? Кинофильмы, полезные для общего развития, не
оставили в моей памяти конкретной информации. Тут я вспомнил, что в одной
достаточно цивилизованной стране у меня есть вроде как консультант. Я об
Израиле и о Борисе. Немедленно позвонил ему и стал выяснять, можно ли из
Израиля позвонить в Германию по телефону-автомату и как это делается.
  Борис ответил, что можно, но... У него на все случаи жизни было "но". Для
таких звонков нужны специальные карточки "Телекарт", у Бориса только одна
такая, а почты сейчас закрыты. Вот идиот! Забыл, с кем имеет дело. Через
пять минут я уже был в Петах-Тикве, а еще через две минуты - вновь у себя
в Доме, но уже с "Телекартом" в руках. Когда я вернулся и принялся
высыпать на стол груды "Телекартов", братец только развел руками. И повел
меня к ближайшему телефону-автомату.
  Перед тем как звонить, я надолго задумался. Легко сказать: "Меняю двух
ваших полицаев на моего друга". Но как это осуществить? Если учесть, что я
не знаю в Ахене ни одного здания, то как обговорить с полицией удобное
место, где я не рискую оказаться под прицелом снайперов?
  Топчась в нерешительности у телефона, я перебирал всевозможные варианты.
Если бы у меня остались открытка Седого, которой мы воспользовались, когда
выходили с картинами... Увы. Фотокарточки нет, а местность я не запомнил.
Не хотел, видите ли, глубоко вникать в грязный бизнес. Зато сейчас
закопался - глубже некуда.
  Наконец до меня дошло, что я довольно неплохо помню второй этаж отеля, из
которого я убежал при помощи Лестницы. Подходящее место для встречи.
  Я позвонил. Сообщил, что двое полицейских чувствуют себя отлично. Самое
лучшее место для их обмена - отель, где мы были арестованы. Полиция должна
очистить отель от постояльцев и персонала, а потом - позволить Седому
одному без сопровождения зайти в здание.
  - Окружите отель, - сказал я, - хоть целую армию разместите вокруг. Но
чтобы внутри - никого.
  Торговля шла изнурительная. "Телекарты" кончались - как спички гасли на
ветру. Беседа прерывалась, немцы мне не верили... Чтобы германская полиция
не связалась с израильской и нас не арестовали прямо у телефона-автомата,
я ухитрился (с помощью Дома и имевшихся у Бориса картинок) сбегать в Хайфу
и Беэр-Шеву. В столице Негева мы ухитрились четверть часа искать телефон.
  Англоязычный немец на другом конце провода не выдержал. Он спросил, не
могу ли я разговаривать без перерывов.
  - Не могу, - ответил я. И с детским простодушием добавил: - Я делаю так,
чтобы вы меня не смогли обнаружить. А телефонная компьютерная программа
дает сбои.
  Договорившись с немцами, я вернулся в Дом. За окном "заказал" панораму,
запомнившуюся мне в номере отеля. Там у меня было время наблюдать...
  В Ахене шел дождь. Мигали огнями полицейские машины оцепления, сновали
полицаи в дождевиках, выводя под зонтиками постояльцев отеля. Наконец все
успокоилось. Я внимательно вглядывался в надвигающиеся сумерки. Не вижу
никаких признаков ловушки. Может быть, их люди спрятались в отеле в момент
эвакуации?
  Подъехал микроавтобус. Из него вывели Седого. Полицейский снял с него
наручники, указал в "мою" сторону, что-то сказал. Седой кивнул и пошел к
отелю.
  В соседней комнате меня ждали двое пленных полицейских под опекой Рами и
Йегуды. Я вручил телохранителям по "Узи", сам ограничился "Смит и
Вессоном". Пленникам на головы накинули по мешку (школа частного детектива
Семенова).
  Переход прошел гладко. Седой со скучающим видом топтался около нашей
бывшей комнаты. Телохранители с автоматами наизготовку озирались по
сторонам, я оттолкнул немцев, схватил за руку Седого, позвал Рами с
Йегудой, и всем дружным коллективом мы выскочили в Санкт-Петербург.
  - Почему ты не потребовал, чтобы нам вернули картины? - хладнокровно
спросил Седой.
  Я схватился за голову и открыл рот, чтобы сообщить свое мнение о торговле
краденым. Но передумал. В конце концов, если уж мать-природа освободила
меня от необходимости добывать хлеб насущный в трудах праведных (и не
очень), то надо, хотя бы, научиться понимать других.


  15. Старые и новые союзники.


  Последовавший за спасательной операцией разговор с Моше был очень тяжел.
Ничего не подозревающие хазары отчитались, что вытащили откуда-то человека
со следующими приметами... Мой опекун по седым волосам сразу же разобрался
"кто есть кто". И гром грянул. Не меняя фасона усов и бороды, только за
счет манеры говорить, Д'Артаньян уступил место кардиналу Ришелье.
  - Я долго терпел, - Моше чеканил слова как монету. - Я принимал на себя
все укоры со стороны начальства, я доставал, как из под земли, лучших
специалистов. Я надеялся, что эта дурацкая история когда-нибудь кончится,
и ты займешься полезным делом. Мы работаем в лучшей разведке мира
(плагиат, это я научил их так говорить!), и наша работа слишком важна,
чтобы отвлекаться на случайно подвернувшихся фокусников вроде тебя. Скажи,
ты можешь мне гарантировать через... э-э-э... неделю свою бомбу?
  Интересно. Бомба уже стала моей.
  - Нет, - честно ответил я.
  - Тогда считай, что ты у нас больше не работаешь. Жить тебе, как я
понимаю, есть где, так что в квартире твоей кого-то поселят. Там есть твои
личные вещи?
  Я задумался, но вспомнить ничего не смог.
  - Итак, - продолжал Моше, - с жильем разобрались... За помощью больше не
обращайся, у тебя теперь Кнут есть. И скажи спасибо, что работал с нами. В
Балтии или у рязанцев тебя бы живьем не отпустили.
  Недалеко от кабинета меня с видом нашкодивших школьников ждали Йегуда и
Рами. Они каким-то образом догадались о моих неприятностях и теперь
наперебой извинялись за свою болтливость. Говорили, что они нечаянно, что
их надо было предупредить, и тогда они ни словом не обмолвились бы про
седые волосы.
  - Успокойтесь, ребята, не пропаду, - убеждал я своих бывших телохранителей.
  Потом меня осенило, и я предложил Рами и Йегуде уволиться с работы и
отправиться в мой мир, чтобы работать у меня. К сожалению, оба отказались.
При этом оба с грустью вспомнили увиденные фильмы, повздыхали: "Эх, если
бы не семьи", - и распрощались. В очередной раз я остался один.
  Вру. Где-то в недрах Дома меня поджидал Седой, который даже один стоил
целой армии.
  - Где тут у вас еда? - таким вопросом встретил меня доблестный рыцарь
плаща и кинжала. - Немецкая полиция деньги экономит, кроме стакана воды
ничего во рту не было.
  - А не били? - спросил я по дороге на кухню.
  - Не успели. Даже допросить толком не успели. Ну, главное они получили,
картины. Почему ты картины не вытащил?
  Вот те раз! Сказка про белого бычка какая-то.
  Я покрыл стол горами хлеба и ветчины, налил себе и Седому кофе.
Прихлебывая ароматный горячий напиток и наблюдая за почти раблезианской
атмосферой насыщения Седого, я принялся рассказывать.
  Седой слушал и ел, почти как кот Васька из Крыловской басни.
  - Пострадал из-за меня, значит, - подвел он итог всей эпопее. - Не
волнуйся, если надо, я тебе организую любую армию, наши мужики из
Югославии за несколько марок кому угодно глотку перережут. Только не надо
им говорить, что ты в интересах Израиля работаешь.
  - Почему?
  - Сам не понимаю, в чем дело, но в вашем мире какое-то странное отношение
к евреям...
  - Антисемитизм называется, - сказал я. - У вас этого нет, мне уже доложили.
  - Да-да. Все верно. Невозможно работать, какое-то массовое помешательство.
Примерно раз в неделю попадаются нам в Боснии убитые арабы или персы, а
мужики все говорят, что против них сионисты воюют. Я даже перестал
обращать внимание на эту глупость. А то ведь скажут, что агент сионистов.
  - Вообще-то, я на Израиль не работаю, - заметил я. - Меня уволили.
  - А на кого ты работаешь?
  - Наверное, сам на себя. - Мне было наплевать на формальности. Какая-то
сволочь подрядилась таскать в наш мир всякую дрянь, используя Дом.
Прекратить это стало для меня делом чести, навязчивой идеей.
  - Не жалей картины, Седой, - сказал я. - Заплачу тебе хорошо. Считай, что
ты у меня теперь работаешь. Если я не исчезну внезапно, как мой отец, то
все будет нормально. Скажи, ты хочешь вернуться к себе в Новгородчину?
  Седой задумался, но ненадолго.
  - Я сам себя уже спрашивал об этом, - сказал он. - Когда ты рассказывал
про наших, как они тебя поймали. И ждал все время твоего вопроса. Но ты
меня тогда не спросил, только сейчас. Понимаешь, разведка - дело очень
тонкое. Человек, который отсутствовал четыре года неизвестно где,
занимался неизвестно чем, да так, что ничего не проверить, - потерянный
человек. Я не могу представить, что со мной там будет. Надиктую
подробнейший отчет о своей деятельности, о вашем мире. Потом ко мне
прицепятся: почему я не захватил тебя? Проще всего, думаю, остаться тут у
вас. Никаких старых долгов, никаких комплексов. Семьи у меня не было...
Мир ваш выглядит довольно просто, я уже в нем ориентируюсь. Жизнь
комфортабельней...
  Седой почти убедил меня, что я живу в лучшем из миров. Закончить это
благородное дело ему помешал зазвонивший телефон. Кто бы это мог быть на
ночь глядя?
  Звонил Семенов.
  - Вечер добрый, Сережа, - сказал мой недавний мучитель. - Как дела?
  - Более-менее, - услышать от сверхделового Семенова пару слов "просто так"
- настоящий подарок.
  - Нашел ты друга своего, Кирилла?
  Я задумался, соврать или нет, потом решил не усложнять.
  - Нашел, рядом тут сидит у меня.
  - Отлично! Отлично... Слушай, тут для тебя есть две новости. Хорошая и
плохая. С какой начать?
  - С плохой, конечно.
  - У тебя непредвиденные расходы появились.
  Я с облегчением вздохнул. Расходы меня уже давно не расстраивали. Но я,
все-таки, спросил, в чем дело.
  - Нашли твоего чурку.
  - Ну??? - насторожился я.
  - Нашли в Москве, доложили мне. Я подрядил московский ОМОН, чтобы его для
меня взяли. Не бесплатно, конечно. И ведь предупредил гадов, что мужик
крутой. Не помогло. Три трупа у омоновцев, а чурка ушел.
  Я выругался. Седой посмотрел на меня с удивлением. Вот это плохие новости!
А при чем тут дополнительные траты?
  - Теперь с меня требуют отступного. По десять тысяч с головы. Семьям,
начальству, туда-сюда...
  - Слушай, гражданин начальник, а если я с тебя отступного потребую? И не
тридцать тысяч, а побольше?
  - За что? - обалдел от моей наглости Семенов.
  - За провал. Ты думаешь, ты Большого (так его называют) нашел? Хрен тебе!
Ты его спугнул, вот что ты сделал. Теперь, после твоих подвигов...
  - Не-е-ет, - засмеялся, как заблеял, Семенов, - я же тебе говорил, что у
меня и хорошая новость есть. Он у нас на поводке. Ведут его наши ребята и
даже знают, куда ведут. Мы его людей взяли, они нам напели про несколько
хат. В четыре мы милицию послали, а пятую решили не трогать. Мужик этот,
наверное, их повызванивал и теперь едет куда надо.
  - В Москве?
  - Ну... не совсем. Как насчет денег?
  - За адрес? А не много ли ты от меня хочешь? То ты мне за двадцать тысяч
дал Кирюхин телефон без самого Кирюхи, я за ним потом всю Европу оббегал.
- Забавно, с учетом картинной эпопеи я сказал почти правду. - Тут я тебе
обещал полторы сотни тысяч - вынь и положь мне Большого.
  - Тебе Большой нужен или экономия важна?
  - Не понимаю.
  - Буду я твоего Большого брать и, допустим, еще раз облом получится. Ты
деньги свои сбережешь? Да. А Большого получишь? Нет.
  - Что ты хочешь, в конце-то концов? - не выдержал я.
  - Ты мне платишь, я тебя вывожу на последнюю его хату, и ты вместе с
Кирюхой его берешь. Ты же мне хвастался, какой Кирюха у тебя ушлый.
  - По-моему, ты своими ребятами еще больше хвастался.
  - А мы от своих слов не отказываемся. Кирилл пускай в доме сидит, в
засаде. А наши в оцеплении будут. Сам понимаешь, это тоже дело важное,
если вырвется - так просто не найдем. Короче, время дорого. Бери Седова,
бериденьги и дуй к нам. Поедем на машинах.

  Белая обивка "Мерседеса" прекрасно гармонировала с белым цветом самой
машины, но все вместе абсолютно не соответствовало моим представлениям, на
чем должна ездить группа захвата. Или это мне с Седым такой почет?
Остальные хоть и ехали на иномарках, но не на таких броских.
  Седой с самого начала предупредил, чтобы на него одного выделили заднее
сиденье автомобиля. Сказал, что ему требуется кое-какая разминка,
подготовка. Старый стал... Так мы и поехали. Публика набилась в другие
машины, как рыбки в консервную банку, а у нас - полный комфорт.
Коля-"афганец" - за рулем, я - рядом, и Седой разминается на заднем
сиденье. Что он там делал? Черт его знает. Неудобно было сидеть с
вывернутой назад головой. Да и Семенова я всю дорогу терзал по
радиотелефону.
  Для нормальных сыщиков, плотно поддерживающих контакт с милицией,
раскрутить сеть Большого-Бахтияра по предоставленным мной данным оказалось
парой пустяков. Агентство "Фантазия", Халед Шараф и Фарук Джаббар имели
конкретные адреса и деятельность свою, ввиду абсолютной и явной
безопасности и неприбыльности, особенно не маскировали. Огромная сумма в
долларах заставила частныых детективов (а следовательно - и купленную или
милицию) творить чудеса. Сомневаюсь, что против каких-нибудь торговцев
наркотиками могли быть предприняты столь эффективные меры. Было
арестовано под разными предлогми несколько связанных с двумя арабами
людей. Из них было выбито все, что они знали. По цепочке арестовали еще
нескольких, попутно раскрыли какие-то махинации с оружием...
  По словам Семенова, и мы, и Большой двигались к одной и той же цели, но с
разных сторон. Одна из баз Большого находилась в Бологом. У меня всплыли в
памяти какие-то детские стихи, связанные с Бологим. Про Рассеянного с
улицы Бассейной, что ли? На удивление, уже и Седой лучше меня знал
российскую географию. Он заметил, что от Бологого примерно одинаковое
расстояние и до Москвы, и до Петербурга. Как же мы подготовим засаду, если
Большой должен появиться одновременно с нами? Семенов нас успокоил,
сказал, что Большой из Москвы ездил в подмосковный город Электросталь и
только оттуда недавно направился в Бологое. Для меня было загадкой, как
можно отслеживать такого аса, как Большой, да еще и знать наперед, куда он
собирается ехать? Своими сомнениями я поделился с Седым, но тот успокоил
меня, заявив, что на этих профессионалов можно положиться.
  Лично мне вся операция по захвату Большого-Бахтияра не нравилась даже
самим своим замыслом. Учитывая, каковы эти "разбойники на страже закона",
как они захватили меня с целью элементарного грабежа, я просто обязан был
подозревать их в самом худшем. Например, сейчас. Мы отдали Семенову деньги
и ехали в какую-то глушь вдвоем с Седым в сопровождении целого отряда
Семеновских боевиков. Где гарантия, что мы не получим по пуле в затылок и
не упокоимся в новгородских или тверских лесах? А наши кровные доллары
атаман Семенов по-разбойничьи честно распределит в своей банде.
  Перед самым выездом из Питера я сумел затащить Седого в уголок и, напомнив
про недавнюю попытку грабежа-шантажа, спросил, не слишком ли мы рискуем,
доверившись людям из "Аякса". Седой пальцами причесал свою стального цвета
шевелюру, глянул на садящихся в машины "сыщиков" и сказал:
  - То, что сомневаешься - молодец. Никому не верь. Но сейчас все выглядит
чисто. Когда они тебя брали - расклад был другой. Ты тянул на классного
фальшивомонетчика, но совсем без крыши. А теперь они поверили, что у тебя
есть крыша. Пусть ты и теперь выглядишь - дурак-дураком, но лучше им не
рисковать. Крыша у тебя щедрая на деньги, значит, может быть опасной. К
тому же, такой толпой никто не едет убивать двух человек. Пока Семенов
чист.
  Я ожидал, что Семеновские "афганцы" и прочие "советские" профессионалы
могут враждебно принять Седого, как человека со стороны, да еще после моей
не совсем умелой похвальбы. Ничего, сошло. Коля окинул Седого цепким
взглядом и, кажется, остался доволен. Во время езды "афганец" завязал
какой-то малозначащий разговор, стал интересоваться, сколько платят сербы
своим наемникам. Седой ответил, они оба повозмущались, потом сошлись, что
больше всех платят хорваты, но тоже мало. Вскоре оба нашли общих знакомых,
воевавших вместе с Колей в Афгане, а потом под началом Седого - в
Югославии. Кто-то очень удачно устроился телохранителем на Кипре... Да, я
понял, что Седой прекрасно вписался в мир нашего варианта и возвращаться в
свой родной, где он даже без всяких сомнительных исчезновений на четыре
года считался человеком "со странностями", ему совершенно ни чему.

  В крепко построенном деревянном доме было два этажа. Остальные дома на
улице выглядели примерно так же. Наши машины (особенно белый "Мерседес"!)
пришлось оставить в более подходящем месте. К дому прошли пешком, но
приблизиться не удалось. Люди Семенова, прибывшие в Бологое раньше,
остановили нас на достаточно далеком расстоянии. Во дворе было две собаки,
и появление даже одного прохожего на пустынной ночной улице вызвало бы
истошный лай. До сих пор только наш одинокий наблюдатель сидел в
припаркованных недалеко от дома "Жигулях" и поддерживал с нами связь по
радио.
  - Кто внутри? - спросил Седой.
  - По документам дом принадлежит... - начал было кто-то из "союзников".
  - К черту документы. Воюют с людьми, а не с бумажками.
  - По приборам - четыре человека. Трое спят, один ходит.
  - Ночью ходит? Ин-те-ресно. А Большой точно не прибыл?
  - Точно. Ему до нас минимум часа два ехать, недавно докладывали.
  - Сергей, - обратился ко мне Седой, - может, ты знаешь, что можно охранять
в пустом доме?
  - Бомба? - не удержавшись ляпнул я.
  - Не-ет. На хрен им бомбу в центре России держать? Ну?
  Я пожал плечами.
  - Как спят люди?
  - Один наверху, двое внизу. Эти двое - в одной комнате, но на разных
кроватях. Мужики, скорее всего.
  - Яйца их прибор не показывает? Зря.
  Я не ожидал от Седого такой шутки. Если точнее - либо просто не ожидал
шутки, либо шутки настолько примитивной для уникального человека. А с
другой стороны - самый подходящий юмор для наемника, пусть он хоть трижды
супермен. По-моему, ситуация просто не располагала к шуткам. Как можно
бесшумно захватить охраняемый дом на окраине тихого городка? Ночью! С
двумя волкодавами во дворе!
  Седой, наверное, тоже подумал о собаках. Поэтому и спросил:
  - Есть духовое ружье и инфракрасный прицел?
  - А шапку-неведимку тебе не надо? - процедил сквозь зубы какой-то боевик.
  - Тихо ты, блин, - осадил его другой, - ты, блин, не заводись, а думай
лучше. Может, блин, у местных кого-то есть? Захарыч, где здесь может быть?
  Захарыч пожал плечами и сплюнул. Под распахнувшимся пиджаком сыграл блик
на черном, кое-где потертом до белизны "Узи".
  - Кто дом покажет, мужики? - спросил Седой. - Если надо - полезем через
чужие дворы. Главное, чтобы против ветра.
  - А дальше что? - спросил кто-то. - Подойдем, а ветер назад подует. Тебя
же залают до смерти.
  - У меня ножи, - коротко ответил Седой. - Ну?
  Пошел Захарыч, у которого, возможно - на нервной почве, было сильнейшее
слюноотделение. От плевался на каждом шагу.
  Действительно. Кроме пистолета с глушителем, патронов и бронежилета Седой
перед выходом заказал мне ножи. Я стал уточнять, какие. Оказалось - очень
странные, нетрадиционные. Без обыкновенной деревянной или пластмассовой
рукоятки, с плоской металлической, короткой и с особо расположенными
дырками. Седой даже набросал эскизик, а первую мою модель, изготовленную
Домом по моему мысленному заказу, забраковал. Вторую модель забрал и
потребовал еще четыре таких же ножа. Я, разумеется, исполнил заказ.
Получается, что не зря.
  - Серега, думай, что там такое может быть внутри, - сказал Седой на
прощание и исчез в ночи, вслед за Захарычем.


  16. Пленник.


  Человек пять сидело на обыкновенной уличной скамейке. Остальные стояли
плотной группой рядом. Внешне меня трудно было выделить из толпы, спасибо
Дому и моей находчивости, я выглядел даже покрепче многих семеновских
бойцов. Но ведь внешность обманчива! Где можно использовать мои непомерно
развитые мускулы, кроме как на тяжелой физической работе? У каждого из
моих временных соратников по оружию был за плечами огромный боевой опыт.
Они воевали, захватывали и освобождали, стреляли в живых людей, сами
рискуя быть подстреленными. Такой опыт не заменят никакие тренировки в
тире и на тренажерах. А мое карате с отражениями в зеркале, без партнеров?
Это ведь даже стыдно кому-то рассказать...
  В ночной тишине взвыла собака. Скулеж длился несколько секунд, тут же
залаяла другая, но успела гавкнуть всего лишь раза два. Эстафету
подхватили собаки в других местах, этим никто лаять не мешал, и они
расстарались вовсю. Еще через несколько секунд в окнах второго этажа
"нашего" дома загорелся свет.
  - ... твою мать, - выругался Семенов.
  Загалдели и остальные, значительно перекрывая начальника ненормативностью
своей лексики.
  - База, база, - заскрипела рация в чьих-то руках, - вам что, не интересно?
Почему молчите? Прием.
  - Интересно, - Семенов выхватил приемопередатчик, - говори. Прием.
  - Двое наших подошли через соседский огород. Один залез на забор,
посидел, помяукал. Потом что-то кинул и спрыгнул. Собака завыла, дальше
непонятно, я не видел, как он бежал, а он уже у второй собаки стоял. Она
гавкнула и все. Я еще увидел, как он к стенке дома прижался. Потом во
дворе фонари загорелись, прибор мой перестал тянуть. Фонари мешают. Прием.
  - Из дома кто-нибудь выходил? - спросил Семенов. - Прием.
  - Пока никого. В окна смотрят, наверное. Прием.
  - Мертвых собак из окон видно? Прием.
  - Видно. Прием.
  - Жди-жди, мы подходим.
  Отряд двинулся к дому, по ходу дела распределяя обязанности. Как я понял,
пока было решено затаиться вокруг двора, не перелезая через забор. Собаки
по-прежнему лаяли, но уже без прежнего задора.
  Семенов не пошел вместе со всеми. Он присел на скамейку, отложил
приемопередатчик, вытащил из кармана радиотелефон. Связался с кем-то,
перекинулся парой слов.
  - Все идет по плану, - он повернулся ко мне. - Часа полтора у нас есть.
Ваш чурка едет сюда. Никуда не денется. Все идет по плану.
  - Какому плану? - до меня наконец дошло. - Он подойдет к дому и вдруг
увидит, что собак нет. Уже рассветет, наверное... Он же все поймет сразу!
  - Тут мы его и возьмем, - радостно заявил Семенов. - Прямо у калитки. У
нас же тут целая армия! Рассадим всех, он к калитке подойдет, а мы ему все
одновременно - по ногам очередями. Ведь кто-нибудь попадет, как ты
думаешь? В живых-то он останется, а ноги... На кой нам черт его ноги? Тебе
что, танцевать с ним надо?
  - А зачем мы сейчас мучаемся, дом берем, если он нам для засады не нужен?
  - Как же можно целый дом в тылу оставлять? Там четыре человека, кто знает,
что у них есть? Они могут либо Большого прикрыть, либо... Ты знаешь, они
же его и сами застрелить могут, чтобы он у нас не раскололся.
  - База, база, - ожила рация, - меня кто слышит? Прием.
  - Слышу, Витя, - Семенов схватил аппарат. - Я тут сбоку, расскажи, как
кино. Прием.
  - Наш убрал охранника, - сказал Витя, - вошел в дом. Сразу весь свет
погас, наверное, пробки нашел. Теперь видно отлично. Кто был наверху - там
и лежит. А двое других вылезли из кроватей и ползут по полу. В разные
стороны. А наш на карачках идет. Еще несколько наших перелезли забор...
  - Эй! - я дернул Семенова за рукав, - останови ваших. Их же Седой в
темноте прикончит.
  - Витя! Витя! - командир пытался позвать наблюдателя, но тот, не сказав
заветное слово, не переключился на прием и продолжал что-то бормотать в
микрофон. Семенов выматерился и побежал к дому. Я спокойно пошел за ним.
  Можно было двигаться и помедленнее, я прождал еще минут десять, прежде чем
в доме загорелся свет. Кто-то подогнал УАЗик с брезентовым верхом, туда
погрузили двух мертвых собак и одного охранника. Судя по тому, что больше
никого не выносили, двое ползавших по полу пока жили. Оставалась еще одна
маленькая загвоздка. Человек на втором этаже.
  Зайдя в дом, я оказался в "первых рядах". Седой, несомненно, был главным
действующим лицом сегодняшней ночи, но ведь он - "при мне". Или я - "при
нем"? Во всяком случае, наверх поднялись мы с ним, Коля-"афганец" и еще
парочка боевиков. Все быстро проскользнули мимо двери в заветную комнату,
только я стоял немного в стороне.
  - Заперто, - подвел итог Коля, как можно бесшумней пытавшийся толкнуть
дверь, оставаясь при этом не в дверном проеме. - Где у нас ключник?
  Подошел еще один мужик. Наверное - профессиональный взломщик. Боязливо
покосившись на дверь, он повозился с замком. Усмехнулся.
  - Это вообще не замок. Открыто.
  И резво отодвинулся подальше от дверей.
  Седой не спешил, а остальные и подавно. Чувствовался в этом деле какой-то
подвох. Кто может настолько безразлично относиться к чужому вторжению в
дом? Почему?
  - Может, это баба ихняя? - подал голос один из боевиков. - Эти трое все по
виду кавказцы. Как бы они могли тут без бабы прожить?
  Седой тяжело вздохнул, взял пистолет наизготовку.
  - Давайте, - сказал он, - за мной. Только не стреляйте зря. Здесь кто-то
безопасный.
  В комнату врывались - как в кино. Построившись клином, все с пистолетами в
вытянутых руках.
  Ну, ворвались. В комнате загорелся свет. Кто-то из наших хихикнул, двое
вышли, на ходу убирая оружие. Заинтригованный, я заглянул. Коля
прислонился к стене, Седой проверял постель. А в центре комнаты стоял,
качаясь, как от сильного ветра... обыкновенный мальчишка в трусах и в
майке.
  "Чушь какая-то, - подумал я. Что на одной из главных баз Бахтияра может
делать мальчишка?" У меня в голове зашевелились кое-какие подозрения.
Кто-то тут сказал, что все трое из этого дома - кавказцы. У нас в армии
про кавказцев довольно определенно говорили... хоть я и не очень-то
верил... Может быть, этот мальчишка им всем троим здесь женщину заменял?
  Действительно, мальчик выглядел замученным до крайности. Невероятно
бледный, с какой-то просинью, худой, почти как узник концлагеря. Я даже
затруднялся сказать, сколько пареньку лет. А быть ему могло... от
тринадцати до... семнадцати.
  - Кто ты, мальчик? - спросил Седой. - Как тебя зовут.
  Струйка слюны вытекла у мальчика из уголка рта. Он смотрел на нас и ни
видел. Ничего не читалось в его взгляде.
  - Эй, парнишка! - Седой положил мальчику руку на плече. - Тебе холодно.
Оденься. Ничего не бойся, мы тебя не обидим. Скажи что-нибудь.
  Пузырь слюны надулся на губах и лопнул. Парень повернул голову, оглядел
нас всех (Слава Богу! Хоть какая-то реакция) и вытянул руку ко мне.
  - Деда, - сказал он. - Де-да. Я - Вальтер.
  Мальчишку затрясло крупной дрожью. Мы с Седым осмотрели комнату, но не
нашли никакой одежды. Тогда я сгреб с кровати одеяло и накинул на
паренька. "Деда", - еще раз сказал он.
  - Эй, кончайте там! - крикнул снизу Семенов. - Надо порядок наводить.
  Коля погасил свет, мы вышли из комнаты и двинулись вниз. Я полуобнимал
мальчишку за плечи, придерживая одеяло. Беднягу трясло, иногда он чуть ли
не складывался пополам.
  - Таблетку дашь? - неожиданно спросил страдалец.
  - Таблетку? - я удивился. - Ну... хорошо, дам тебе таблетку.
  Двигаться по ступеньками было особенно трудно. Парня качало, как на палубе
в шторм. Я качался вместе с ним. И внезапно на одном из "качаний" понял,
что двигаюсь уже не по деревянной поскрипывающей лестнице захваченного
домика, а по другой. Каменной, более широкой. Что это? Мне в Дом
захотелось вернуться? Действительно, и голосов никаких не слышно. Охренел
я, что ли?
  Я остановился, огляделся. На лестнице было темно, хотя какой-то свет
сквозь подъездные окна пробивался. У меня отпали последние сомнения. Я был
в Доме. Вот чертовщина! Ну, Седой-то поймет, а вот что семеновцы подумают.
Исчез человек с концами. Да еще паренька слюнявого с собой прихватил.
  Я решил не терять время даром. Раз меня сдуру занесло в Дом, то надо это
использовать. Чертовски неудобно водить мальчика в одеяле!
  Схватив обмотанного одеялом паренька через плечо как куль (веса никакого в
нем не было), я запрыгал по ступенькам. Вбежал в квартиру, заскочил в
комнату, опустил "куль" на диван. Мысленно прикинув размер, вытащил из
шкафа теплый спортивный костюм. Мальчишка был явно не в состоянии одеть
его сам, пришлось поработать мне.
  - Таблетку, - сказал парнишка окрепшим голосом после одевания. - Ты обещал.
  - Какая таблетка? - спросил я. Парень запросто мог оказаться больным. -
Аспирин? Анальгин? Антибиотик какой-нибудь?
  - Таблетку! - в голосе у парнишки появились жесткие нотки. - Таблетку!
  Вот черт! Кажется, я начинаю понимать. М