ложить министру. Если русские развернули такую работу... ХЕНИШ. ...То нам нельзя отставать, так? Боюсь, что я не смогу вас поддержать, полковник. Слишком все это сомнительно, косвенно. Беседы, телеграмма... КЛИНЧЕР. А вы ждете от русских телеграммы, что они ведут работу в области стабилизации ядра, сенатор? Именно такой телеграмме я бы и не поверил. Сомнительно. косвенно... Да перст божий, что мы узнали от русских хоть это. От русских, сэр, с их сверхмощной секретной службой! И потом не забывайте, сенатор, что доктор Гарди не только свидетель, но и специалист. Он знал. что говорил. ХЕНИШ. Да, но почему он это говорил? КЛИНЧЕР (бросается в кресло). Послушайте, старый, хитрый, прижимистый Хениш! Вы своей мнительностью можете шокировать даже контрразведчика. В любом поступке человека вы выискиваете скрытые причины. Уверен, что вы и меня сейчас подозреваете в стремлении выдвинуться на этом деле! ХЕНИШ. Ну... а разве нет. полковник? КЛИНЧЕР. Видите ли, сенатор... прежде всего я честно служу своей стране, оберегаю ее безопасность. Разумеется, я рассчитываю на ее признательность. Говорят, плох солдат, который не стремится стать генералом. В этом отношении мы, военные, все одинаковы... Но не это движет моими поступками, сенатор. Черт побери, почему бы не принять, что парень сказал правду. ХЕНИШ (встает). Не знаю, полковник, не знаю. Мне тоже надо оберегать интересы налогоплательщиков а вы их намереваетесь ввести в новые расходы... КЛИНЧЕР. Только ли налогоплательщиков, сенатор? ХЕНИШ. Хм... где у вас вмонтированы микрофоны, полковник? КЛИНЧЕР. Что вы сенатор! В этих стенах?! ХЕНИШ. Именно в этих стенах и надо держать ухо востро... (Направляется к двери). Словом, не знаю, полковник. Мне надо подумать. Старый, хитрый, прижимистый Хениш никогда не ошибался и не намерен ошибаться впредь. Затемнение. На авансцене освещенный лучом прожектора проходит ФРЭНК. Останавливается. Разводит руками. ФРЭНК. Ничего не поделаешь. Ил. Извини. Наука требует жертв так пусть этой жертвой будешь ты! (Затемнение). КАРТИНА ВТОРАЯ Освещена правая сторона сцены. Кабинет военного министра США. Другую стену занимает световое табло: карта мира в меркарторской проекции; она наполовину прикрыта шторами, но видны бегающие огоньки траекторий спутников. В углу, возле карты стол-пульт, за ним адъютант в наушниках. Во время действия он что-то переключает на карте меняется расположение сигнальных огней негромко переговаривается в микрофон, записывает. На окнах звездно-полосатые портьеры. За обширным столом МИНИСТР, он в штатской одежде. Вокруг стола сидят КЛИНЧЕР, ХЕНИШ, профессор ГОЛДВИН и математик КЕННЕТ. МИНИСТР. Итак, первое слово специалистам. Профессор Голдвин, возможен ли в принципе способ управления свойствами атомных ядер на расстоянии? ГОЛДВИН. В принципе... м-м... в принципе это не противоречит законам природы. МИНИСТР. И, следовательно, возможно оружие, которое, к примеру, сможет выводить из строя ядерные боеголовки? Или взрывать их? ГОЛДВИН. М-м... любое изобретение может быть превращено в оружие, сэр. Однако от принципиальной возможности до практического разрешения проблемы огромное расстояние. Мы не располагаем пока соответствующими знаниями о ядре. КЛИНЧЕР. Но, профессор, разведывательные данные говорят, что русские... ГОЛДВИН. Наука не строится на разведывательных данных, сэр. МИНИСТР (улыбается). Вы осторожны, как настоящий ученый, док. ГОЛДВИН. А я такой и есть, сэр. ХЕНИШ. Профессор, как по-вашему, если бы такая работа делалась, в каком направлении надо было бы вести исследования? ГОЛДВИН. М-м... думаю, что в области нейтрино. Они наиболее легко проникают в ядра. КЛИНЧЕР (министру). Вот видите, сэр. Подтверждается! ГОЛДВИН. Но, повторяю, у меня мет уверенности, что русские ведут такую работу. Слишком мало знаний. Для управления ядрами надо иметь на руках открытие, равновеликое открытию радиоактивности. А его нет. МИНИСТР. Полковник, мнение профессора Голдвина не согласуется с вашими данными. Уверены ли вы в них? КЛИНЧЕР. Видите ли, сэр... МИНИСТР. Да или нет? Уверены ли вы в них настолько, чтобы, к примеру, взять на себя ответственность за организацию такой работы у нас? КЛИНЧЕР. Да, сэр. Безусловно да. И кроме того, я проверил свои выводы методами кибернетики, сэр. Доктор Кеннет, прошу вас. КЕННЕТ (встает). Мы, сэр, ввели в вычислительную машину сведения, любезно предоставленные полковником Клинчером (полупоклон), данные о ситуации в мире. Просчитали возможные варианты поведения нашего, с позволения сказать, потенциального противника. Могу подтвердить, что мистер Клинчер пришел к верному умозаключению. Машина выдала такой же вариант. Вот программа и решение, сэр. (Кладет на стол министра папку). МИНИСТР. Думаю, что это лишнее, полковник. Я могу доверять своим сотрудникам и без вычислительных машин... Благодарю вас, доктор Кеннет. Мы не будем вас долее задерживать. КЕННЕТ. Да, сэр. Я понимаю. Всего доброго! (Уходит). МИНИСТР. Сенатор, у вас еще остались сомнения? ХЕНИШ. Признаюсь, я сдался уже после высказываний профессора Голдвина, сэр. Откровенно говоря, я ждал от него категорического заверения, что такая работа невозможна и бессмысленна. Но коль скоро это не так... МИНИСТР (выходит из-за стола. Оказывается, он невысокого роста, с большой головой и коротким туловищем). Итак, случилось то, чего я ждал и чего опасался. Равновесие сил в мире может снова резко нарушиться. (Подходит к карте, отдергивает штору, смотрит на Восточное полушарие). И на этот раз начинают они... ГОЛДВИН. Простите, сэр, нет оснований считать, что русские если они действительно ведут такую работу добьются успеха. МИНИСТР. Профессор, в свое время вы участвовали в создании атомной бомбы. Скажите: тогда, в самом начале работы, у вас была уверенность в успехе? ГОЛДВИН. М-м... ее не было, до первых испытаний, сэр. МИНИСТР. Однако вы работали. Я понимаю вас, профессор, вы чувствуете ответственность перед наукой. Но поймите и нас, политиков: а если? Если русские скрыли какое-то важное открытие и сейчас разрабатывают его? Вы понимаете, какую угрозу может представлять это для нашей обороны. для нашего ядерного щита? Высокая ответственность за судьбы мира, профессор, заставляет нас быть осторожными и предусмотрительными! (Возбуждается от собственных слов). И даже, если хотите, более предусмотрительными, чем осторожными! Нам надо быть готовыми ко всему. Мы сможем эффективно сдерживать коммунизм, только если будем готовы отразить каждое действие красных мощным противодействием! И даже, если хотите, опередить своим противодействием их действие! Я уверен, что все мы и вы, сенатор, и вы, профессор, и вы, полковник, отнесемся к данной проблеме как достойные представители американского народа и свободного мира. Я жду от вас, сенатор, поддержки в конгрессе при истребовании дополнительных ассигнований на работу. Я жду от вас, полковник, согласия организовать этот проект. КЛИНЧЕ Р. Я согласен, сэр. МИНИСТР. Я был уверен в вас, полковник! Я жду от вас, профессор, согласия руководить исследованиями. На вашу долю остается только наука, док. В сущности, вы будете заниматься тем же, что и раньше, только в более широком масштабе... Итак? ГОЛДВИН. М-м... боюсь, что нет, сэр. Мне эта затея не по душе. Кроме чисто научных сомнений, мне не по душе то, что исследования, которые пока надлежит вести лишь в академическом плане, попадают в сферу политических и военных дел. Мне не хотелось бы возглавить новый тур в ядерной гонке... Еще никому не ясно, куда могут привести исследования, а мы уже намереваемся опередить в них русских. Это гонка к пропасти, господа! МИНИСТР. И это говорите вы, один из создателей нашей ядерной мощи?! ГОЛДВИН. Да. Мне не по душе, что снова разыгрывается та же история! Тогда мы воевали с нацистами. И я, как и все, был уверен, что необходимо опередить Гитлера в создании атомной бомбы... Но русские не Гитлер, сэр! И мы не воюем с ними. МИНИСТР. Вы... вы плохой американец, мистер Голдвин! ГОЛДВИН. Уж какой есть. сэр. Гробовое молчание. ХЕНИШ. Разрешите мне, сэр? (Министр кивает) Профессор, открою вам ужасную тайну: я тоже считаю, что русские не Гитлер. Но давайте смотреть на вещи трезво. Между нами и русскими существует соперничество. Когда и почему оно возникло, какие цели преследуют обе стороны не об этом речь. Таков мир, таким он нам достался от наших предшественников. И вы не можете не согласиться, что это соперничество до сих пор не вылилось в истребительную войну только благодаря равновесию сил, и прежде всего ядерному равновесию. Если они нас, то мы их мы их, они нас. Обе стороны ничего не выигрывают. Но представьте, что это спасительное для мира равновесие нарушилось: русские обрели оружие, нейтрализующее нашу ядерную силу. А у нас его нет... Что будет тогда? МИНИСТР. Да! Что тогда, профессор? Не бывает равновесия слабого с сильным только сильного с сильным! И русские не преминут с нами разделаться, уж будьте покойны! Видит бог, мы не хотим войны. Но: если они нас, то мы их на том держится мир! Так что во имя сохранения мира, во имя безопасности Америки и западной цивилизации мы предлагаем вам взяться за работу, профессор! Голдвин молчит. КЛИНЧЕР (нервно). Я не понимаю ваших колебаний, профессор. Речь идет о гигантском проекте, об исследованиях... и каких! ХЕНИШ. И в конечном счете может оказаться, что вы правы: такое оружие невозможно, все наши опасения преувеличены. Что ж, лично я только вздохну с облегчением. МИНИСТР. Итак, профессор? Голдвин молчит. ХЕНИШ. Как жаль, что я забросил физику ради политики! Меня не пришлось бы долго уговаривать. ГОЛДВИН. Вы были физиком, сенатор? ХЕНИШ. Да. И тоже ядерщиком. Но это было еще до войны, задолго до Великого Ядерного Бума. Я опубликовал только одну статью о пузырьковой модели ядра. Может быть, помните, профессор? ГОЛДВИН. М-м... припоминаю. Была опубликована в "Физик ревью", в 38-м или 39-м году. Какой университет вы окончили? ХЕНИШ. Пенсильванский... ах, далекие милые годы! (Конфиденциально). Министр ждет вашего ответа, профессор. ГОЛДВИН. Я согласен заняться такими исследованиями, сэр. Но только исследованиями! МИНИСТР. Вот и отлично, док! Разумеется, только исследованиями, мы пока не вправе требовать от вас большего. А организацию работ возьмет на себя полковник Клинчер, проницательности которого мы обязаны раскрытием этой важной проблемы. Надеюсь, вы согласитесь с ним сотрудничать, профессор? ГОЛДВИН. М-м... а вы какой университет окончили, полковник? КЛИНЧЕР. Вест-Пойнт, сэр. ГОЛДВИН. А... а... а... кавалерист? КЛИНЧЕР (оскорбленно). Военный стратег, сэр! ГОЛДВИН. М-м... ну да все равно. (Встает). Разрешите, откланяться, господа! (Уходит). МИНИСТР. Ох, эти яйцеголовые! Откровенно говоря, мне не нравятся настроения этого Голдвина. Не поискать ли нам кого-нибудь другого, полковник? КЛИНЧЕР. К сожалению, выбирать не приходится, сэр. Специалистов по нейтрино немного, а такого класса, как Голдвин, просто нет. Я думаю, нас не должны занимать его взгляды, сэр. Пусть исповедует что угодно, лишь бы делал то, что мы хотим. МИНИСТР. Нужно будет заставить его делать это, полковник! КЛИНЧЕР (замявшись). Боюсь, что я... что мне... во всяком случае в нынешнем положении, трудно иметь достаточное влияние, сэр. Вы же видели, как он со мной разговаривал! ХЕНИШ. Полковник прав, сэр. Они очень чтят звания и чины, эти яйцеголовые. МИНИСТР. Понимаю. Когда законопроект будет утвержден, мне, думаю, удастся убедить президента присвоить вам, Клинчер, звание бригадного генерала учитывая важность работы. Итак, за дело... генерал! (Встает, давая понять, что аудиенция окончена). КЛИНЧЕР и ХЕНИШ уходят. Тотчас поднимается со своего места адъютант. АДЪЮТАНТ (подходит к столу, кладет несколько бланков). Дневные сведения, сэр! КЛИНЧЕР (Хенишу, за дверью). Примите мою благодарность, сенатор. Не ожидал. ХЕНИШ. Не стоит. Генералом больше, генералом меньше это ничего не меняет. Затемнение. Освещается левая сторона сцены. Кабинет Макарова в министерстве. Столы, составленные буквой "Т", ковровая дорожка, телефон с коммутатором, коричневый сейф, на стенах три портрета. За столом МАКАРОВ. Входит, слегка прихрамывая. Шардецкий. МАКАРОВ. Иван Иванович, рад вас видеть в добром здравии! ШАРДЕЦКИЙ. Здравствуйте, Олег Викторович. Я к вам, как гоголевский городничий, с пренеприятнейшим известием... (Быстро проходит, усаживается). Американцы закрыли нейтрино. МАКАРОВ. В каком смысле закрыли? ШАРДЕЦКИЙ. Не в физическом, разумеется. Из последних выпусков американской литературы по ядерной физике исчезли публикации по нейтрино и слабым взаимодействиям. МАКАРОВ. Ого... такое уже было! ШАРДЕЦКИЙ. Да. Так было с публикациями по делению урана когда начались работы по созданию урановой бомбы. И еще: симпозиум по физике слабых взаимодействий, который должен был состояться в феврале в Сан-Франциско, отменен. МАКАРОВ. Могу еще добавить: недавно конгресс США утвердил дополнительные ассигнования в размере 55 миллионов долларов на исследовательскую работу по министерству обороны... Значит, это всерьез, Иван Иванович! ШАРДЕЦКИЙ. Всерьез. И они сами указывают нам направление работы... спасибо им хоть за это! (Встает, прихрамывая шагает по кабинету). Но если так куда идем, а? Камо грядеши, мир? Управление устойчивостью ядер ядер, из которых состоит все и вся на Земле. Вы представляете, что это может значить? Взрывы зарядов докритической массы то есть ядерных бомб на складах или реакторов на атомных электростанциях и кораблях. Или наоборот: ядерные материалы утратят срои свойства. Или станут радиоактивными обычные вещества, вода, например... Черт знает что! (Садится. Трет лицо). Простите, Олег Викторович, я ужасно расстроен этими соображениями. МАКАРОВ. Ну, так беретесь? ШАРДЕЦКИЙ. За что? Ах, вы об этом! Гм... Теперь я буду страховаться, Олег Викторович. Вы ведь, небось, сразу навалите на нас правительственное постановление: умри, но сделай. А если не сделаем? Мало знаем об этой проблеме. Если не откроем этот процесс? МАКАРОВ. Откроете, Иван Иванович, вы да не откроете! Помните, как было в 46-м году? Важно было знать, что есть атомная бомба. Так и сейчас... Не такие американцы дураки, чтобы без ничего отвалить на работу пятьдесят миллионов. Выходит, они что-то знают. Значит, возможно! Вы же сами говорите: они подсказывают направление поисков нейтрино. Кому же, как не вам? ШАРДЕЦКИЙ. Гм... а если все-таки не выйдет? И спросят вас: куда смотрели? МАКАРОВ. Как куда? На Соединенные Штаты Америки, передовую в техническом отношении державу. Теперь-то все проще, Иван Иванович. Теперь: надо! ШАРДЕЦКИЙ. Тоже верно... Что ж, входите с предложением в правительство, Олег Викторович. Надо, куда ж денешься. МАКАРОВ. Да-а, опять мы отстали от Штатов... Ну, ничего. Догоним. Не впервой! Занавес. Действие второе. ПОИСКИ В ПОТЕМКАХ КАРТИНА ПЕРВАЯ Освещена левая половина сцены. Кабинет Шардецкого в КБ-12. Широкое окно. За ним обычный для исследовательских организаций пейзаж: ящики с нераспечатанным оборудованием, баллоны со сжатыми газами, мачты и трансформаторы высоковольтной подстанции. Далее: снежное поле и на горизонте темная бахрома подмосковного леса. На стене кабинета небольшая коричневая доска, таблицы радиоактивных семейств и портрет И. В. Курчатова. На столе микрофон селектора. В кабинете. ШАРДЕЦКИЙ, ШТЕРН, СЕРДЮК, ВАЛЕРНЕР, ЯКУБОВИЧ и САМОЙЛОВ. Идет оперативка. ШАРДЕЦКИЙ. Начнем по порядку. Первый экспериментальный. Прошу, Исаак Абрамович. Чего достигли за последний месяц? ШТЕРН. Исследовали нейтрино-мезонные взаимодействия на средних энергиях. Ничего нового, Иван Иванович. Думаем сдвинуться к большим энергиям. ШАРДЕЦКИЙ. Сколько опытов провели? ШТЕРН. Более двух тысяч. По пять опытов в каждом поддиапазоне. Просмотрели 95 тысяч "трековых" снимков. ШАРДЕЦКИЙ. Солидно. Что ж, переходите к большим... Третий экспериментальный, прошу. СЕРДЮК. Изучали содействие нейтрино и антинейтрино от уранового реактора на гамма-радиоактивный кобальт и альфа-радиоактивный уран-235. Результат отрицательный. ШАРДЕЦКИЙ. Сколько облучений выполнили? СЕРДЮК. Более трех тысяч. ШАРДЕЦКИЙ. Тоже солидно. Значит, и эта возможность отсекается. Пробуйте теперь облучать ядра с помощью нейтрино малых энергий, Евгений Сергеевич. СЕРДЮК (морщится). Их очень трудно обнаруживать, Иван Иванович, мало сечение захвата. ШАРДЕЦКИЙ. Так не заниматься этим, что ли? Искать там, где светло? Усовершенствуйте способы отсчета нейтрино... Дальше. Лаборатория плазмы, прошу. ЯКУБОВИЧ. Генерация нейтрино в высокотемпературной плазме идет, но очень неустойчиво. Опыты требуют более точной теории устойчивости плазмы, коей, к сожалению нет. ШАРДЕЦКИЙ. А почему нет? Теоретический отдел? ВАЛЕРНЕР (нервно). Теоретический отдел, теоретический отдел чуть что, сразу теоретический отдел! Теория строится на основе опытных данных, Иван Иванович. Точная теория на основании достоверных опытных данных. Через две точки можно, как известно, провести множество окружностей, определенную же окружность можно построить лишь по трем точкам! Пока что плазменники дали нам, образно говоря, лишь две опытные точки. Этого, увы, недостаточно! ЯКУБОВИЧ. Так вы ж меня извините, Шарль Борисович, по трем точкам я и без вас окружность построю. ВАЛЕРНЕР. Так и вы меня извините, дражайший Илья Васильевич! Не об окружности речь! ШАРДЕЦКИЙ. Все ясно, Иван кивает на Петра, а... ВАЛЕРНЕР. А Петр на Ивана, вот именно! ШАРДЕЦКИЙ. Тоже верно... Ну, а чем порадует нас группа "Эврика"? САМОЙЛОВ (рассеянно). Мы что? Мы ничего. Работаем. Обнаружили еще полдесятка "комариных эффектиков"... да что толку? Ни за какой не ухватишься. Все их можно объяснить. Нам такие не надо.. ШАРДЕЦКИЙ. Ясно... (Раздраженно). Почему вы опять небритый, Петр Иванович? Сколько раз я вас просил хотя бы на совещания являться без этой щетины на щеках. САМОЙЛОВ (трогает щеку). Думаете поможет? ШАРДЕЦКИЙ. Поможет, не поможет извольте быть аккуратны. (Помолчав, ко всем). Что ж, товарищи, продолжаем искать. Пусть вас не огорчает, что весь этот год мы получали одни отрицательные результаты. И отрицательное знание знание. Чем больше мы отсечем неудачных вариантов, тем ближе будет удачный. Есть в природе процесс стабилизации ядер, не может его не быть... Все. Командиры расходятся. Шардецкий, сгорбившись, сидит за столом. Входит Макаров он в модном зимнем пальто, в пыжиковой шапке, с портфелем. МАКАРОВ. Добрый день, Иван Иванович! (Раздевается, вешает пальто на стойку). Вот решил вас навестить, поглядеть, как дела, не нужно ли чего. ШАРДЕЦКИЙ. Здравствуйте, Олег Викторович. С приездом. (Трет правую сторону головы, морщится). МАКАРОВ (садится у стола). Вы нездоровы, Иван Иванович? ШАРДЕЦКИЙ. Э, пустяки, не обращайте внимания. Просто я теперь точно знаю, какая часть моего мозга ведает научными делами. Вот эта (показывает) от виска до затылка... Плохи дела, Олег Викторович. Год прошел, как сон пустой. В пересчете на коллектив четыре тысячи лет... Мне уже неловко перед сотрудниками. Год назад я перед ними соловьем заливался, на семинарах: что-де при нынешнем уровне экспериментальной техники, при наших знаниях, при нашем оснащении весь пятидесятилетний путь от открытия Беккереля до термоядерной реакции можно пройти за несколько месяцев. И это действительно можно... если иметь соответствующее открытие. А его нет. МАКАРОВ. В чем же суть ваших затруднений? Я, конечно, отстал. Но вы, пожалуйста, объясните, чтобы я отчитался в Москве. ШАРДЕЦКИЙ. Объяснить можно... объяснить все можно. А вот сделать... Словом, так. (Подходит к доске, рисует мелом круг, в нем малые кружки). Вот атомное ядро, система из десятков частиц-нуклонов. Когда-то, миллиарды лет назад, во Вселенной конденсировались облака ионизированного водорода... уплотнялись, загорались звездами. Потом часть звезд взрывалась. Так получались тяжелые атомные ядра. Сначала в них был избыток энергии ну, еще бы: взрыв звезды не шутка. Излучением частиц и электромагнитных квантов ядра отдали избыток энергии в среду, успокоились. Не все, впрочем некоторые, радиоактивные, до сих пор успокаиваются. По сути, естественная радиоактивность это отголосок тех давних взрывов звезд... И вот над каким вопросом мы сейчас бьемся: взаимодействуют ли ядра с окружающей средой непрерывно или только в актах распада, который может произойти раз в миллиард лет? Может и вовсе не произойти. Почему, действительно, ядра так долго "остывают"? Стаканы с чаем остывают все одинаково а не так, чтобы один вчера, второй через тысячу лет, третий никогда... . Если ядро взаимодействует со средой надо уловить это взаимодействие и управлять им. Умозрительно: взаимодействует. И именно с нейтрино, ничтожной всепроникающей частицей. Здесь, если угодно, доказательство от противного: Солнце и звезды излучают столько нейтрино, что каждую секунду через нас с вами проходят миллиарды миллиардов этих частиц. Потоки нейтрино проницают Землю так, будто она прозрачна для них, будто ее вовсе и нет. Но она-то есть! И на пути каждого нейтрино миллиарды ядер. Мы не обнаруживаем обычно никаких изменений в ядрах, облученных нейтрино, но значит ли это, что их нет. Может, мы просто не можем их уловить? (Вздыхает). И мы действительно не можем пока уловить такие изменения. МАКАРОВ. Да, сложно... Что же все-таки сделано? ШАРДЕЦКИЙ. Почитай, что ничего, Олег Викторович. (Стирает рисунок). Отбраковали несколько десятков вариантов... но сколько еще вариантов впереди, я не знаю. МАКАРОВ (начинает волноваться). Но как же все-таки так, Иван Иванович! Мы вас всем обеспечиваем, средств не жалеем, дефицитное оборудование закупаем... Вот, кстати, на днях прибывает из Японии комплект лучевых анализаторов со сверхвысокой разрешающей способностью. Полтора миллиона валютой отдали. Пожалуйста, берите! ШАРДЕЦКИЙ. Не нужны нам пока эти анализаторы, Олег Викторович. Думать нам надо. Думать! МАКАРОВ. Но ведь никаких сдвигов, никакой гарантии. А американцы работают вовсю, Иван Иванович, есть данные. ШАРДЕЦКИЙ. И что же, у них получается? МАКАРОВ. Таких данных нет, но... надо все-таки быстрее. ШАРДЕЦКИЙ. Ну, это уж как водится: давай-давай. Даем-даем... МАКАРОВ. А как же вы хотите, Иван Иванович! Ведь у вас одна тысяча девятьсот сорок специалистов с высшим образованием исследования ведут. Должны же что-то найти! ШАРДЕЦКИЙ. Тоже верно... А может, лучше будет, если мы ничего не найдем, а? Пусть люди управятся с тем, что уже есть. МАКАРОВ. Ну, вот видите, какие у вас настроения! А ведь сами брались за работу, инициативу проявляли! Как хотите, а я эти японские анализаторы вам эаразнаряжу. ШАРДЕЦКИЙ. Зачем?! Чтобы в случае чего уйти в кусты: мол, все меры принял, всем обеспечил они виноваты? Перестраховываетесь? МАКАРОВ (встает). Ох, товарищ Шардецкий! Вы все нервничаете, а я ведь ваш прямой начальник. ШАРДЕЦКИЙ (устало). Извините, Олег Викторович... я скоро на свою тень кидаться начну. Эх, Олег Викторович, в науке один начальник природа. И ее действия не обжалуешь ни в какие инстанции... Затемнение. КАРТИНА ВТОРАЯ Освещена правая сторона. Обширная приемная в исследовательском центре "Нуль". Кресла, столы, телефоны. Друг против друга двери в кабинеты Голдвина и Клинчера. В углу демонстрационная модель атомного ядра из разноцветных шаров. Видна часть кабинета лаборатории Голдвина: лабораторный стол с приборами, книжный шкаф, часть пульта, прозрачная стена из свинцового стекла, за нею реакторный зал в перспективе. За столом у двери кабинета Клинчера сидит ЛЕЙТЕНАНТ, бывший сотрудник и нынешний адъютант Клинчера. КЛИНЧЕР (входит, бодро). Доброе утро! ЛЕЙТЕНАНТ (вскакивает). Доброе утро, сэр! КЛИНЧЕР. Что у нас на сегодня? ЛЕЙТЕНАНТ (протягивает бумагу). Вот, сэр, целый список желающих посетить Центр. КЛИНЧЕР. Опять... (Просматривает список). Мистер Реджинальд Глориан, руководитель исследовательского отдела "Америкен Атомик Корпорейшен", желает познакомиться с направлением и перспективами работ... Стюарт Бигль, член правления "Коламбиа Реакторе Компани", просит познакомить... Мартин Дубербиллер, член правления "Интернейшел Бизнес Машин компани"... так-так... "Юнайтед Эвнэйшен энд Рэкетс компани"... "Дейтерий-Тритий корпорейшен"... "Нуклеар Флотс Инкорпорейтед"... "Белл Телефон лаборатори"... "Коммюникейшен Сателлайт корпорейшен"... "Дженерал Моторс"... словом, еще десяток солиднейших фирм! ЛЕЙТЕНАНТ. Вы теперь воротила, сэр. КЛИНЧЕР. Да-да... это нам, Стивен, не в Управлении прозябать. (Возвращает бумагу, задумчиво). Но хотел бы я знать, зачем он это делает? ЛЕЙТЕНАНТ. Кто, сэр? КЛИНЧЕР. Некто, Стивен. Некто, который через третьих лиц дал знать оборонным фирмам, что мы разрабатываем новое оружие. Ведь ни одна компания не передаст такую информацию другой а они все здесь. Желают ознакомиться... черт бы их побрал! ЛЕЙТЕНАНТ. Не пропускать, сэр? КЛИНЧЕР. Что-о? Из вас не получится деловой человек, лейтенант. Пропустить! Провести их к главному экспериментальному корпусу. Я сам буду давать объяснения. ЛЕЙТЕНАНТ. Ясно, сэр. (Берет бумаги, уходит). ГОЛДВИН (входит). Доброе утро. Генерал, я еще неделю назад советовал приостановить строительство второго экспериментального корпуса однако работы продолжаются. Почему? Я ведь объяснил, что нет смысла его строить, пока неясны результаты предварительных опытов. КЛИНЧЕР. Мы не можем прекратить работы, профессор. Нас то и дело посещают представители солидных фирм, видные политики и чиновники. Что будет, если они увидят застой? А как идут опыты? ГОЛДВИН. По-прежнему. Подробные сведения вы сможете почерпнуть в отчетах, переданных в архив (направляется к кабинету). КЛИНЧЕР. Кстати, док, русские закупили в Японии... эти... как их? (Вынимает блокнот). Вот: лучевые анализаторы высокой разрешающей способности. Цена комплекта: миллион шестьсот тысяч долларов... Вот видите, профессор! ГОЛДВИН. Я знаю, что вы скажете дальше, генерал! Я сразу предупредил, что буду исследовать проблему, а не копировать что-то, что делают русские. И мне нет дела до их закупок в Японии, в Парагвае или на Берегу Слоновой Кости. Я веду работу по своему разумению! ФРЭНК (появляется в дверях). Доброе утро! Бен, я ждал вас: запускаем ускоритель на встречных пучках. Пойдемте! ГОЛДВИН. С удовольствием, Фрэнк. (Направляется к двери). Лучевые анализаторы... Как вы думаете, Фрэнк, нам в исследованиях могут понадобиться лучевые анализаторы? (Уходит). Телефонный звонок. КЛИНЧЕР (берет трубку). Генерал Клинчер. Да, лейтенант. Ждут? Отлично. Иду! (Уходит). Продолжительное затемнение, свидетельствующее, что время идет. Свет. В приемную входит ДУБЕРБИЛЛЕР полный пожилой человек. Осматривается. Подходит к модели ядра, тычет ее пальцем. Шары колышутся. Заглядывает в кабинет Голдвина, берет со стола книгу, раскрывает. ДУБЕРБИЛЛЕР (читает): "...В согласии с явлениями бета-распада лагранжиан четырех-фермионного взаимодействия может быть описан как произведение лептонных и нуклонных токов..." Ух, тарабарщина! (Кладет книгу, выходит в приемную). Интересно, на этом ранчо можно найти сифон с содовой? (Входит сенатор Хениш). Эд! Капитан Хениш, будь я проклят! (Раскрывает объятия). ХЕНИШ. Майор Дубербиллер! Март! Вот так встреча! Они обнимаются. Рассматривают друг друга. ДУБЕРБИЛЛЕР. Ах, черт побери, Эд1 Германия, сорок пятый... Какие мы тогда вывезли картины! А ты постарел, Эд. ХЕНИШ. Да и ты не помолодел, Март. Время летит! ДУБЕРБИЛЛЕР. Эд. ты здесь от "Глобус компани"? ХЕНИШ. Нет. От сената Соединенных Штатов. Я отошел от дел компании, Март. Политика, брат, отнимает все... А ты? ДУБЕРБИЛЛЕР. От "Интернейшел Бизнес Машин". Здесь сегодня целый табун разных представителей. Э, водят, как туристов по Колизею! Я удрал... Эд, ты должен быть в курсе: это серьезно? ХЕНИШ. Что именно? ДУБЕРБИЛЛЕР. Ну то, что толковал нам генерал Клинчер: будто после завершения этих исследований ядерное оружие и все, с ним связанное, потеряет свое значение. Наша компания вкладывает очень крупные средства в разработку электронных систем управления глобальными ракетами... Ну, о чем говорить: все мы связаны с ядрышком. А, Эд? ХЕНИШ. Генерал не заинтересован преувеличивать, Март. ДУБЕРБИЛЛЕР. И когда будет это новое оружие? Лет через пять? ХЕНИШ. Март, я и так сказал тебе гораздо больше, чем следует. Я ведь сенатор. ДУБЕРБИЛЛЕР. Ну, Эд. мы же вместе воевали! ХЕНИШ. Думаю, что не позже, чем через год. Март. ДУБЕРБИЛЛЕР. Так... Ясно. Ясно! Спасибо, Эд. Ну, я, пожалуй, пойду. (Жмет руку Хенншу). Когда вернешься к делам, я к твоим услугам, Эд. Будь здоров. (Уходит). Хениш усаживается в кресло, вытягивает ноги, закуривает. КЛИНЧЕР (входит, бросается в кресло напротив). Добрый день, сенатор! Уфф Измотали меня эти представители! "Скажите, генерал...", "Объясните, генерал..." Как будто я обязан разбираться в физике, чтобы руководить этой конторой! Да, послушайте, сенатор, у меня к вам серьезный и... и неприятный разговор. Да-да. Зачем вы распространяете информацию о целях исследований в Центре? Ведь потоки представителей фирм ваша работа, сэр! ХЕНИШ. Вы уверены, сэр? КЛИНЧЕР. Я знаю это, сенатор. Я через Управление разведки проследил каналы, по которым фирмы получали информацию и они сходятся к одному источнику: к вам. Как хотите, мне придется сообщить это министру. Сейчас, когда еще нет надежных результатов, создавать бум вокруг работы! ХЕНИШ. Вы ничего не сообщите министру, генерал. КЛИНЧЕР. Вот как! ХЕНИШ. Да. Вы разбираетесь в теории надежности электронных устройств? КЛИНЧЕР. Нет... зачем это мне? ХЕНИШ. Хочу вас познакомить с интересными работами одного русского... (Достает из кармана несколько брошюр, протягивает генералу). Полистайте. Они снабжены английскими аннотациями. Там автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата наук на тему "Способы повышения надежности электронных устройств" и три статьи, опубликованные в прошлом году в русских журналах... Кстати, мне не пришлось прибегать к услугам разведки, чтобы добыть эти оттиски их легко получить через Международный библиотечный фонд. КЛИНЧЕР (растерянно вертит брошюры в руках). Зачем это мне? ХЕНИШ. А затем, что автором этих статей и диссертации является известный вам стажер Илья Степантчэйв, некогда аспирант, а ныне доцент кафедры электроники в Московском физико-технологическом институте. Там написано. КЛИНЧЕР (листает). Вот как! Это интересно. ХЕНИШ. Это более чем интересно, полковник... КЛИНЧЕР. Генерал, сэр! Бригадный генерал! ХЕНИШ. Это более чем интересно, полковник. Это значит, что стажер Степаитчэйв не был агентом, выведывавшим наши разработки в области ядерной стабильности. Это значит, .что ваши данные о развернутой русскими в этой области работе ложны... майор! Это значит, что возглавляемая вами работа стоимостью в пятьдесят миллионов долларов колоссальная афера... лейтенант Клинчер! КЛИНЧЕР. Не спешите унизить меня, сэр! Вы забываете, что эти данные подтвердили вычислительные машины, что с ними согласились специалисты! ХЕНИШ. Машины работают на тех, кто их программирует, сэр. Специалисты на тех, кто им платит. КЛИНЧЕР. Неужели... неужели они обманули меня? ХЕНИШ. Вы хотели, чтобы вас так обманули, Клинчер. КЛИНЧЕР. Но... но есть данные, что русские работают! ХЕНИШ. Теперь вашими данными побрезгуют даже репортеры Херста. ФРЭНК (появляется в дверях). Добрый день, сенатор! Каким ветром... КЛИНЧЕР. Значит, это все он?! (Вскакивает, бросается к Фрэнку). Ты... ты, грязный провокатор! Ублюдок! Убью! ХЕНИШ. Клинчер, сесть! (Клинчер беспомощно оглядывается). Сесть!!! КЛИНЧЕР. Но ведь... это все он! Он! Боже, что теперь будет? (Опускается в кресло, закрывает лицо ладонями). ФРЭНК. Что с вами, генерал? Что здесь происходит... ХЕНИШ. Ничего особенного, мой мальчик. Просто все раскрылось. ФРЭНК. Что именно? ХЕНИШ. Твоя шутка со Степантчэйвом, Фрэнк. ФРЭНК. Да? Уже? (Опускается в кресло). Жаль... Я думал, у нас есть еще года полтора в запасе. Мы бы успели выйти на верную дорогу... ХЕНИШ. Не выйдете вы на нее и за двадцать лет, парень. Я, как-никак, тоже физик. Кроме того, я выяснил мнение других физиков, не только Бена Голдвина... Дохлое дело, сынок! (Хлопает Франка по колену). Вы могли провести такого самонадеянного болвана, как Клинчер... который к тому же желал, чтобы его обманули, как девственница желает, чтобы ее соблазнили! (Клинчер делает движение). Молчать, генерал! Но старого Хениша вам не провести. Старый Хениш сам кого хочешь проведет! ФРЭНК. Что же вы теперь намерены предпринять? ХЕНИШ. Ничего особенного. Ничего особенного, сынок. Входит ГОЛДВИН с лабораторным журналом под мышкой. Судя по походке, он сильно устал. Оглядывает собравшихся. ГОЛДВИН. Добрый день, сенатор. (Присаживается к столу, что-то записывает в журнал). ХЕНИШ. Добрый день, профессор! (Поднимается, прохаживается по приемной и, будучи в хорошем настроении, повторяет). Добрый день, добрый день! (Останавливается у модели ядра). Это оболочечная модель, профессор? ГОЛДВИН (не поднимая головы). Да. ХЕНИШ. Ага. Ну, конечно: красные шары протоны, белые нейтроны. Что ж, очень наглядно... Профессор, а вам не кажется, что пузырьковая модель была вернее этой грозди? Ядерные силы натяжение пленки, электрическое отталкивание протонов давление воздуха. А? ГОЛДВИН. Нет, не кажется. Пузырьковая и капельная модели слишком примитивны, они не передают строения ядер. ХЕНИШ. Да? Возможно, возможно... Я, конечно, отстал. Постойте, что это? (Отделяет один шарик от модели, рассматривает). Боже мой, резиновые шары "Глобус компани" Я и не знал, что они до сих пор выпускаются! (Отрывает нитку, картинно прохаживается по приемной. Клинчер и Фрэнк, как завороженные, следят за ним). ГОЛДВИН (поднимает голову, строго). Что с вами, сенатор? ХЕНИШ. Воспоминания, док, воспоминания... Ведь с этих шариков все и началось. В 1880 году мой дед Генри Арнольд Хениш открыл в Окленде, штат Калифорния, лавку по торговле игрушками я товарами для школьников. До своей смерти старый Генри успел сколотить двести тысяч и открыть филиалы во всех городах Западного побережья... (Любуется шариком). Ах, девятнадцатый век, тихий, неторопливый девятнадцатый век, когда Земля казалась огромной, паровоз считался чудом техники, а резиновые шары последним словом химии. Но ничто не стоит на месте. И теперь: покупайте масс-спектрографы "Глобус компани"! Покупайте лабораторные оборудование "Глобус компани"! ГОЛДВИН (смотрит на него с любопытством). Именно поэтому вы изучали физику, сенатор? ХЕНИШ. Да. Я всегда считал непрочным положение дельцов, которые ничего не смыслят в своих товарах. Конечно, я мог бы стать физиком-профессионалом но зачем? В сущности, разница между специалистом и спекулянтом невелика. Спекулянт наживается на том, что знает, где дешево купить и дорого продать, то есть на своих знаниях. Ученый наживается на том же... ФРЭНК. А вы садист, Хениш! ХЕНИШ. Тихо, парень, тихо! Кстати, о физике, профессор: сегодняшний опыт конечно. не дал утешительных результатов? ГОЛДВИН. Нет. ХЕНИШ. А когда ожидаются положительные результаты? ГОЛДВИН. Об этом я определенно могу сказать только через полгода, когда закончим предварительные опыты. ХЕНИШ. А не хватит ли прикидываться, док? Здесь все свои. И все все знают. ГОЛДВИН (с досадой). Не понимаю, что вам угодно от меня, сенатор! ХЕНИШ. Вот как... постой! Фрэнк, разве он ничего не знает? ФРЭНК. Нет. Ушли бы вы отсюда, сенатор... ХЕНИШ. Вот это да! (Хохочет). Вот это да! Ну и ну! Ай да Фрэнк, молодчага, ловкач! Обвести и кого? Профессора Бенджамена Голдвина, физика с мировым именем. Нобелевского лауреата! И на чем? На физике! Ты далеко пойдешь, мой мальчик! ФРЭНК. Ушли бы вы, Хениш... ГОЛДВИН. В чем дело. Фрэнк? Что здесь происходит? ХЕНИШ. Тихо, парень. Я сам... Дело в том, док, что исходные данные, с которых начиналась работа: будто русские ведут исследования по управлению свойствами- ядер с применением нейтрино, будто они заслали к нам агента ложны. Они сфабрикованы полковником Клинчером при деятельном участии вашего верного ассистента и заместителя по экспериментальной части доктора Фрэнсиса Гарди. Просто полковнику Клинчеру очень хотелось стать генералом, а Франку... наверно, ворочать большими делами в науке, да, Фрэнк? КЛИНЧЕР вдруг встает, вынимает пистолет, делает шаг вперед, подносит дуло к виску. ГОЛДВИН. Генерал, что с вами?! Опомнитесь! ХЕНИШ. Тс-с... не мешайте, это же интересно! ВСЕ в оцепенении смотрят на Клинчера. Тот рассчитывал, что кто-нибудь бросится отнять пистолет, и сейчас стоит, растерянно и умоляюще переводя глаза с Голдвина на Фрэнка, затем на Хениша. ХЕНИШ. Слушайте, сержант, или стреляйтесь, или не отвлекайте нас от разговора. КЛИНЧЕР опускает пистолет, снова подносит его к фуражке. Дуло ходит ходуном. Наконец, не выдерживает, жалко так, что это похоже на всхлип, усмехается, убегает в свой кабинет. ХЕНИШ. Никакого чувства юмора у человека! Вы думаете, он делал это от стыда? Из боязни потерять честь? Как бы не так! Просто он понял, что отныне нет генерала Клинчера хозяина жизни, а есть Клинчер мой слуга. ГОЛДВИН. М-м... и что же вы намерены предпринять? ХЕНИШ. Я? Ничего. Представьте: ровным счетом ничего. ГОЛДВИН. Не понимаю. Если вы считаете. что наш проект... м-м афера, ваш долг, как сенатора, разоблачить ее. ХЕНИШ (улыбается). Мой долг, как сенатора... Ах, профессор! Ах, милый, наивный девятнадцатый век! Как вы считаете: для чего существуют больницы? Институты? Правительства? ГОЛДВИН (сердито). В больницах лечат людей, в институтах познают новое и применяют его в интересах общества. Правительства же организуют жизнь страны... не понимаю, зачем вы меня спрашиваете об этом. ХЕНИШ. Вы неправы, док. Ах, как вы неправы! Больницы, институты, правительства, равно, как и газеты, политические партии, армии, фирмы существуют для того, чтобы быть больницами, институтами, правительствами, газетами, партиями, армиями... и так далее. Чтобы люди сотрудничающие в них, могли зараб