осами озадачится? -- Если бы вчера с места двинулись, а не зады просиживать решили, -- проворчал гэбист, -- никаких бы скользких вопросов не возникало. -- Слушай, ты... -- Либина аж распирало от возмущения. -- Может, я тебя учу шпиенов ловить или за диссидентами приглядывать? Или его, -- он мотнул головой в сторону Мухина, -- как натовских генералов из постели воровать? Нет? Так и ты, молодой, в _мои_, -- на этом слове Ар каша сделал явственное ударение, -- дела нос свой не суй. Я на этом свою первую собаку съел, когда тебя еще и в проекте не обозначили. -- Я, товарищ Либин, -- медленно произнес гэбист, -- буду делать то, что должен и что считаю нужным. И в данный момент я считаю нужным получить ответ на вопрос -- когда мы наконец перестанем отсиживаться на этом чертовом постоялом дворе и приступим к непосредственному выполнению данного нам командованием задания? -- А вот завтра с утра, -- сказал Аркаша. -- Как только рассветет, так прямо сразу и приступим. * * * Низкие серые тучи лениво ползли по небу, едва не задевая вершины сопок. Мелкий моросящий дождик то ли капал, то ли просто носился параллельно земле. Ну а надвигающиеся сумерки окончательно превращали мир в размытое серое пятно. Капитан Перовский моргнул. Он лежал в десантном отсеке БМД, накрытый небрежно брошенным брезентом, и внимательно наблюдал за подходами к пятачку, на который, согласно приказу командующего, стаскивали сломанную бронетехнику, нуждавшуюся в заводском ремонте. За последние несколько дней тут скопилось шесть машин, которые должны были вот-вот отправить на Большую землю, втиснуть на пятачок можно было еще максимум одну. Лежал капитан уже больше четырех часов, и тело у него затекло просто зверски. Он попытался осторожно перевернуться на другой бок -- и замер, пристально вглядываясь в сумеречную мокрень. Почти неразличимая серая тень отделилась от склона сопки и бесшумно скользнула к соседней машине. Капитан тихо кашлянул. Тень замерла. -- Далеко собрался, Студент? -- скучающе осведомился капитан. Алекс Окан медленно выпрямился. -- Да не так чтобы очень, товарищ капитан, -- ответил он. -- Домой. -- Ну-ну, -- протянул Перовский, откидывая брезент и с наслаждением потягиваясь. -- Залезай, что ли. Поговорим. Пэбэшник только спрячь... подальше. Алекс недоуменно, словно впервые узнал о его существовании, уставился на бесшумный пистолет в своей руке, сунул его в кобуру и, согнувшись, нырнул в БМД. Некоторое время они молча сидели напротив друг друга. -- Ну, -- нарушил затянувшееся молчание капитан. -- Давай, рассказывай, Студент, как ты дошел до жизни такой... отличник боевой и политической... -- Да вот, сложилось, -- вздохнул Алекс, устало глядя в проем люка. -- Позацеплялось... одно за другое... -- И пошли клочки по закоулочкам, -- хмыкнул Перовский. -- Я ведь серьезно, Студент. -- Да и я не шучу, товарищ капитан, -- проговорил Алекс. -- Чес-слово. Вы же понимаете -- никакой я не агент ЦРУ, прокравшийся в доблестные ряды советского спецназа. Дезертир, предатель -- это да, эти ярлыки я честно заслужил. Просто... не увидел я другого пути, чтобы ее спасти! -- Она здесь. -- Перовский не спрашивал, а, скорее, констатировал факт. -- Она просто девочка, -- сказал Алекс после очередной долгой паузы. -- Ей и так уже досталось по полной. -- Думаешь, у нас ей будет легче? В чужом мире... -- Для нее теперь любой мир -- чужой, капитан. Она утратила... я не совсем врубился... короче, ее народ не примет ее. А местные люди для нее столь же чужие, как и мы. У нас я, по крайней мере, смогу ее защитить. -- Уверен? -- Да. -- Алекс произнес это тем _окончательным_ тоном, после которого у оппонента обычно пропадает желание продолжать спор на данную тему. -- Сумею. -- Мальчишка. -- По тому, как произнес это слово Перовский, было непонятно -- то ли он одобряет поступок Окана, то ли порицает. -- Пацан, -- добавил он все тем же устало-равнодушным голосом. -- Один против всего мира? Против двух миров? -- Не один. -- Алекс улыбнулся, совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы капитан заметил и _оценил_ эту улыбку. -- Теперь -- не один. -- Все равно -- мальчишка, -- сказал Перовский. -- Да еще самонадеянный. Вся эта история с побегом... -- Ваша школа, товарищ капитан. -- Молчал бы уж! -- Так ведь сработало. -- Если бы сработало, -- наставительно произнес Перовский, -- я бы тут не сидел... или ты бы тут не сидел. А так, -- он сделал короткую, в несколько секунд паузу, -- я тебя _пересчитал_. -- Я же, товарищ капитан, не выпускной экзамен сдавал, -- тихо возразил Окан. -- Да, не тяну я против учителя... пока. -- А не тянешь, так сиди и не отсвечивай, -- сказал капитан. -- Экзамен... экзамен, Студент, в нашем деле один -- бой. И с зачетом-незачетом там просто. -- Ну, а мне повезло, -- прошептал Алекс. -- Вытянул счастливый билет. А Димка... и те ребята... мне ведь теперь еще и за них жить, так, капитан? -- Ты за себя-то хоть проживи, -- вздохнул Перовский. -- И за нее. -- За нее, -- задумчиво повторил Алекс. -- Да, за нее... стоит жить. Она... хорошая. -- Так уж и быть, поверю тебе на слово, -- сказал Перовский и, помолчав чуть, добавил: -- Разбегаетесь, как клопы на морозе, честное слово. -- Сохатый ушел, -- пояснил он в ответ на вопросительный взгляд сержанта. -- Совсем. Ребята его прикрывают пока, но я-то знаю. -- Куда? -- невольно спросил Окан. -- В деревню. -- Перовский пожал плечами. -- Женился. Хозяйство обустраивает. Наши к нему в гости наведываются, а остальных... те его и не видят. Моя все же школа, -- с непонятной гордостью заявил он и неожиданно спросил: -- Ты не куришь? -- Никак нет, товарищ капитан, -- отозвался Окан. -- Никогда не курил... и за последние двое суток не начал. -- И я не курю, -- сказал капитан грустно. -- В лесу табачный дым за полкилометра унюхать можно. А так иногда хочется. -- Да, -- кивнул Окан. -- Сейчас бы не помешало. -- Пойти, что ли, у Вяземского сигару стрельнуть? -- Капитан словно бы размышлял вслух. -- У него, говорят, кубинские. -- Сказки это, -- сообщил Алекс. -- Байки народов мира. У полковника был блок французских сигарет, "Житан", по-моему. Если он их еще не скурил к свиньям собачьим. -- Или трубку завести? -- задумчиво сказал Перовский, словно не слыша. -- И дымить "Герцеговиной флор"? -- Ну да... -- отозвался капитан и, словно очнувшись, взглянул на Алекса. -- В третьей справа машине, -- отрывисто проговорил он, -- в десантном отсеке ящики с ЗИП-м навалены. Подходяще. Я там оставил сухпаек, консервы... короче, разберешься. В Союз этот металлолом отправляют завтра, тут ты все правильно понял... -- Он коротко усмехнулся. -- Хотя завматчастью пришлось уламывать. -- Капитан... -- Да ну, фигня все это, -- неожиданно оборвал его Перовский и, резко вскочив, выпрыгнул наружу. -- Ты вот что, -- бросил он, держась за люк. -- Берегись там... и ее береги. И... удачи. -- Тебе того же, капитан, -- отозвался Алекс. -- Ни пуха... -- К черту! -- выдохнул Перовский и, не оглядываясь, зашагал прочь. * * * Вой сирены прорвал тонкую пелену сна, которой со знание Обри Норденскольда пыталось защититься от знобкой предрассветной прохлады. Снаружи слышались крики, топот ног, железный лязг. "Неужели атака?" -- подумал Обри панически и тут же устыдился. Он общался с туземцами больше чем кто бы то ни было в лагере... и еще ни разу не поймал их на прямом вранье. Если императорский посол дал американцам время до рассвета, чтобы убраться, то, пока не встанет солнце его войско не сдвинется с места. Тогда что же? Обри не успел еще натянуть китель, когда в дверь постучали. Майор глянул на часы -- четыре минуты. Неплохо -- Кто там? -- поинтересовался он, сражаясь с пуговицами. В комнату заглянул вестовой от Макроуэна. -- Подполковник просит вас немедленно подойти, майор Норденскольд, сэр! -- выдохнул он. Даже в полумраке видно было, как блуждают глаза морпеха. -- Что там стряслось? -- поинтересовался Обри, выбегая вслед за вестовым из домика. Солдат покачал головой. -- Подполковник сказал, чтобы вы сами посмотрели. Обри на ходу пожал плечами. Макроуэна они нашли на одной из смотровых выше-расставленных по углам территории. Подполковник сто;; в позе греческой статуи, задумчиво опершись за неимением колонны о станковый пулемет, и вглядывался в даль. -- Что случилось, Даг? -- поинтересовался майор, тяжело дыша. За последние недели старшие офицеры группировки перешли на "ты". -- Гляди! -- Макроуэн ткнул пальцем вперед и вниз. Обри послушно всмотрелся. До рассвета оставалась еще пара часов, но небо уже светлело на востоке, пока еще не розовым пламенем зари, а серым призрачным свечением, точно от люминесцентной трубки. Вначале майор не понял, на что указывает Макроуэн, -- широкий луг, отделявший ограду лагеря от опушки леса, был пуст. А потом увидел. Земля была черной. Даже в жалобном предутреннем свете он мог отличить зелень травы от глухой темноты угля. И запах... да, ветерок нес запах гари. -- Они выжгли луг, -- прошептал Макроуэн. -- Просто выжгли... за какие-то секунды, часовой видел... То ли как предупреждение, то ли ради удобства. Обри покачал головой. Он догадывался, что туземцы держат в рукаве пару тузов. Ему не требовалось выглядывать вниз, чтобы догадаться -- горелая полоса заканчивается точно под сеткой. -- Мины сдетонировали? -- поинтересовался он отрешенно. Макроуэн резко кивнул. -- Готовимся к нападению туземцев, -- приказал Обри. Именно приказал, хотя по уставу не имел над своим товарищем никакой власти. -- Всеми имеющимися силами. Если мы не выстоим... -- Мы выстоим, -- с безумным упрямством проговорил Макроуэн. -- В конце концов, они всего лишь дикари... пусть даже на них камлают шаманы и работают телепаты. Всматривавшийся в сумрак Обри резко обернулся. -- А что ты скажешь, когда земля будет _гореть у тебя под ногами_, Даг? -- шепотом поинтересовался он. -- Мы ошиблись, ошиблись в самом начале -- надо наконец осмелиться признать это. Перед нами не крестьяне и рыцари Темного времени. Перед нами нетехническая цивилизация. Культура, которой три тысячи лет. Империя, простоявшая двадцать веков. Мир, на свой лад не менее развитой, чем наш. А мы повели себя... как туристы, которые требуют кока-колы и гамбургеров в парижском ресторане! Майор перевел дыхание. -- Нас сгубила гордыня, -- проговорил он чуть слышно. -- Хубрис. Почему мы решили, будто сможем тягаться с ними?.. Даже не тягаться, нет -- пройти мимо них и по ним, не заметив! Мы начали вторым Сонгми... а нам, похоже, устроили второе наступление "Тет". -- И все-таки я не понимаю. -- Макроуэн отвернулся, точно так ему было легче облекать в слова то, о чем настоящий солдат не должен и думать. -- Как можно было настолько промахнуться? Ведь аналитики... -- Логика, -- Обри горько усмехнулся, -- прекрасная штука. С ее помощью можно доказать все, что требуется. Аналитики искали признаки военной мощи... А где они? -- Он обвел взмахом руки далекий лес. -- Где? Как могли они догадаться, что эта мощь -- в людях? В людях, каждый из которых наделен уникальным даром и каждый -- отдельная сила? Как могли мы понять, что здесь люди... -- он замялся в поисках нужного слова, -- незаменимы. Здесь то, что мы полагаем досадным недоразумением -- подумаешь, десятком гуков меньше! -- оказывается преступлением под стать каинову. -- Ты думаешь, -- голос Макроуэна был отстранен и сух, -- что, если бы Уолш не открыл тогда огонь, мы бы с ними договорились? Обри застыл с открытым ртом. Ему в голову не приходило задать себе этот вопрос. -- Не знаю, -- признался он. -- Не знаю. Подполковник передернулся всем телом, стряхивая с себя крамольные мысли, как собака -- воду. -- Идем, -- бросил Макроуэн. -- До рассвета еще есть время. Глянув на прощание, Обри уловил какое-то движение на кромке леса. Он всмотрелся до боли в глазах и наконец увидел. По опушке стояли люди. Неровной чередой, вовсе не похожей на строй, группками и по одному... стояли и ждали. Восточный горизонт медленно, неуклонно наливался розовой краской, как зреющий ядовитый плод. * * Андрей Ростовцев решил, что стольный град Андилайте -- это круто. Он очень любил свой родной Киев и считал его самым красивым городом в мире -- по крайней мере, в нашем мире, поправился он. Но хрустальные башни, рвущиеся в небо из зеленых волн деревьев, производили неизгладимое впечатление. Такими любили изображать города светлого коммунистического будущего в любимых Андреем сборниках советской фантастики. Особенно же впечатлял императорский дворец, искрившийся алмазными гранями стен. Он гордо стоял на высящейся над городом скале -- прекрасный и недоступный, как заветная мечта. Двухсотметровый утес-столб да на его верхушке еще этажей пятнадцать самого дворца, прикинул Ростовцев -- Эйфель бы, увидев такое, загнулся от зависти. Оно, конечно, с Останкинской башней не сравнить... но одно дело протыкающая небеса стальная спица и совсем другое -- похожий на застывшую слезу или серебряное пламя замок, одновременно массивный и невесомый. Замок называли "безумием Конне"; и верно, только сумасшедший мог вздыбить над распростершимся в зеленой долине городом это чудо. Но вид с тех крохотных балкончиков, должно быть, просто потрясающий. Да, хорошо быть императором в светлом Эвейне! Ростовцев пообещал сам себе, что если он -- уж неизвестно, какими правдами и неправдами -- попадет в состав отправляемой к императору делегации, то обязательно найдет способ прорваться на один из тех балкончиков и посмотреть на Андилайте сверху. Если уж Париж стоит мессы, то столица Серебряной империи -- тем более. А пока он просто бродил по широким тенистым... проспектам -- после узких и не слишком чистых улочек городков, в которых они останавливались по пути, другого слова не подберешь. Глазел, как и положено заезжему провинциалу, на красоты архитектуры, а еще больше -- на обыденные невероятности этого колдовского города: вот двое кумушек возвращаются с базара, а полная корзина снеди плывет перед ними, как крутобокая каравелла, нетерпеливо распихивая прохожих... вот бригада строителей, как положено, с матюгами возводит очередной особнячок, и один чародей аккуратно настругивает глыбу белого кварцита на ровненькие блоки, а другой, на лесах, так же проворно соединяет их в монолит стены... Разглядывал вывески и таблички -- "Мастер-кузнец Таргевракс Молот -- наговорные клинки в стиле эпохи Эльфийских войн", "Гильдейский лекарь Левенай ит-Менарикс", "Товарищество Юриэны -- доставка мелких посланий по всему Эвейну" и ниже мелкими буквами: "Под рукой гильдии отверзателей"... Рассеянно улыбался празднично одетым -- или они все время так одеваются? -- людям, особенно молодым девушкам, которых тут было необычайно много. И одеты они были необычайно легко, впрочем, это было понятно -- даже в тени термометр, если бы тут нашелся хоть один, показал бы никак не меньше двадцати пяти. Андрей давно уж скинул тяжеленную кожанку и расстегнул гимнастерку, удивляя встречных полосатостью тельняшки. Правда, удивление сразу пропадало, стоило только эвейнцам разглядеть цепь с массивным серебряным звеном. Внезапно Ростовцев углядел на противоположной стороне проспекта, среди яркого многоцветья местных одежд, нечто зелено-пятнистое, до боли родное и знакомое -- и бросился вперед, расталкивая прохожих. -- Эй, славянин! -- закричал он, чуть удивляясь -- кто здесь мог оказаться, вроде ж бы сектора нарезали без пересечек -- и слегка досадуя, что не может отчего-то с ходу узнать товарища. -- Заблудился, что ли? На его крик обернулись сразу несколько человек, в том числе и парень в камуфляже -- и Андрей замер, словно налетев на невидимую стену. Он _не знал_ этого человека! Это был человек _не из их группы_! Только сейчас, задним числом, до него начало доходить, что расцветка камуфляжа только похожа на спецназовскую. Похожа -- но не до конца. Немного другие оттенки красок, другая форма пятен -- сочетание, виденное уже... на инструктажах. Натовская униформа! * * * Крис бродил по городу уже третий час и все это время клял себя последними словами. Ну что, спрашивается, стоило захватить фотоаппарат?! Самую простенькую, дешевую "мыльницу", которую за двадцатку баксов запросто привез бы любой шоферюга из подразделения снабжения. Боллингтон вон догадался -- и сейчас, радостно повизгивая, заканчивает уже третью пленку. Почем он эти кадры будет потом толкать -- и думать не хочется, одно ясно -- это будет покруче убийства Кеннеди. Хорошо хоть, не один он оказался таким лопухом! Три четверти группы волками выло, глядя на своих более предусмотрительных коллег. Ребята попытались было подкатиться к майору, чтобы тот радировал на базу, но Ричардсон послал их подальше. Впрочем, даже если бы он и подал эдакий запрос, на базе его бы, скорее всего, зарубили. Теперь неудачники изощрялись кто как мог. Капрал Ховард, например, нашел какого-то местного маляра -- Крис искренне сомневался, что тот когда-либо рисовал что-нибудь сложнее вывесок над лавкой, -- и потребовал, чтобы тот изобразил его, капрала Ховарда, на фоне заходящего за императорским замком солнца. Ладно хоть не на белом коне и в позе Наполеона. Художника, однако, удивить ему особо не удалось -- тот, похоже, привык к самым заковыристым заказам пришельцев из-за пределов Благословенной. Если те платят полновесными монетами -- то почему бы и нет. Скорее всего, ничего из ховардовской затеи не выйдет, размышлял Крис. Одно дело -- фотопленки, хотя с ними тоже могут возникнуть проблемы -- кто знает, что творится в этом чертовом портале, не засветит ли он все к свиньям собачьим, и совсем другое -- пейзажик три на четыре фута. Конфискуют, и думать нечего. У Криса же возникла другая идея. Разглядывая от нечего делать соседние лавки в десятикратную трубу, снайпер заметил, как один из купцов показывал своему приятелю чудную игрушку -- стеклянный шар, размером не больше бильярдного, а внутри -- Крис готов был поклясться, потому что купец держал шарик на виду достаточно долго, -- сам Андилайте в миниатюре. _Такой_ сувенир пронести через эмпишников будет довольно просто -- достаточно закрасить шар чем-нибудь легкосмываемым. Проблема оставалась только одна -- найти лавку, где торгуют подобными редкостями. Спрашивать у купца Крис поопасался -- тот мог бы что-нибудь заподозрить, а лишний шум группе был никак не нужен. Столичные же жители в ответ на невнятные вопросы чужеземца -- чертов колдун, как оказалось, вложил им окраинный диалект эвейнского -- понимать-то их понимали, но определенные проблемы в общении имелись. Кто-то закричал на противоположной стороне улицы, и Крис вместе с несколькими другими прохожими инстинктивно обернулся на голос. Прямо к нему бежал какой-то незнакомый черноволосый парень -- но цвет его волос занимал Криса в самую последнюю очередь. Гораздо важнее было то, что одет был этот парень в типично земные -- мало того, явно армейские, пятнистые брюки, с ремнем с широкой пряжкой и столь же пятнистую рубашку, из-под которой выглядывала полосатая, словно зебра, майка. Крису потребовалось всего несколько секунд, чтобы вспомнить, где он видел такую форму -- в учебных фильмах, посвященных войскам "вероятного противника". Та одеваются самые элитные подразделения советских войск -- _десант_ и _спецназ_. Но за эти несколько секунд опомнившийся русский развернулся и, прежде чем Крис успел сделать хоть что-нибудь исчез в толпе прохожих. * * * Мина взорвалась на самой кромке леса. В бинокль Обри отчетливо видел, как валится подрубленный клен, как сыплются наземь ободранные ветки и кружатся листья н; ветру. -- Почему заранее не была проведена массированная артподготовка? -- осведомился адмирал Дженнистон холодно. -- Бессмысленно, -- ответил Макроуэн коротко. За прошедшие часы подполковник словно постарел на двадцать лет. Обри мог поклясться, что в волосах старшего офицера еще вчера было куда меньше седины. Зато адмирал словно задался целью изобразить образец командира -- холеного, вычищенного, отглаженного, наполированного. -- Они могут быть, -- подполковник обвел взмахом руки обступившую горелую плешь за оградой, враждебную зеленую толщу, -- где угодно. -- Этот... посланец уверял, что атака начнется на рассвете, -- проговорил Обри, не отнимая бинокля от глаз. -- Уже... Договорить он не успел. Эвейнские чародеи выступили из леса, точно по мановению волшебной палочки. Обри даже не думал, что их может быть так много. Десятки... нет, сотни. От пестрых кафтанов рябило в глазах. Кое-где промелькивали стальные кольчуги или панцири, но воины, похоже, играли в этом войске вторые роли. -- Маги, -- буркнул Макроуэн. Он обходился без бинокля. -- Чего вы ждете?! -- внезапно рявкнул Дженнистон. -- Второго пришествия? Не дожидаясь команды, с вышки заговорил пулемет. Ничего не произошло. Чародеи шли по опаленной земле, поднимая клубы пыли и золы. -- Да что за... -- успел выговорить Дженнистон, прежде чем маги нанесли ответный удар. Человек восемь, большинство -- в красном (наблюдавший за движениями противника Обри заметил, что одежды других цветов попадались редко), остановились, сбившись тесной кучкой. Один из них достал из-за пояса жезл... нет, с изумлением осознал майор, подзорную трубу, приладил к глазам... Другой воздел руки, точно Джейн Фонда на занятии аэробикой, и остальные повторили его движение. Обри показалось, будто он _ощутил_ движение колдовских чар за миг до того, как пулеметное гнездо на вышке превратилось в огненный ком. А может, померещилось. -- Огонь! -- в бешенстве выкрикивал адмирал, забывая, что вестового рядом нет и некому передать приказ солдатам, которые в нем, впрочем, и не нуждались. На дерзко сбившихся толпою наглецах сосредоточился огонь -- без толку. Лишь минометные разрывы заставили чародеев расступиться, хотя, судя по всему, вреда не причинили. Словно опомнившись, заговорили минометы, перепахивая мертвое поле. -- Да нет, -- в краткий миг передышки донеслось до Обри бормотание Макроуэна, -- не может такого быть... не могут они остановить... Не могли. На глазах Обри взрывы смели нескольких чародеев -- только что бежала по полю фигурка, и вдруг нет ее, растаяла в черном земляном фонтане. От грохота не слышно было торжествующих криков с позиций и протяжного, торжественного пения волынок -- со стороны леса. Теперь вперед продвигались только красные и синие -- Обри решил про себя, что цвет кафтанов соответствует чародейному дару, -- по двое-трое, действуя слаженно и ловко. Внезапно, словно по неслышному сигналу, они остановились. Вскинули руки... -- Нет! -- крикнул Обри. -- Нет! -- Но чудовищный грохот вбил слова обратно ему в глотку, заставив поперхнуться. Ограда таяла, оплывала, точно сахарная глазурь на жарком солнце. И все, что находилось за нею, тоже горело, обугливалось, расплывалось. Не всюду... но хватило и этого Вопли горящих заглушали даже грохот канонады. На глазах Обри три звена чародеев бросились друг к другу и встали, обнявшись, чтобы на глазах изумленных морпехов взвиться в небо. Пули бессильно буравили воздух вокруг них. Снова качнулся мир от страшной колдовской силы. И сзади, там, где посреди лагеря стояла батарея, рвануло. Майора сбило с ног, прокатило по земле пару шагов к горящим воротам. Мгновение он лежат, ошеломленный, тупо взирая на полыхающую проволоку, потом, дрожа, поднялся на ноги. Чародеи, видно, опьянели от легкой победы. Иначе Обри не мог объяснить, почему пущенная по летящим в высоте колдунам граната достигла цели. По земле забарабанили кровавые ошметки. Обгорелый клочок голубого полотна спланировал на плечо Обри. Майор машинально стряхнул его и только теперь понял, что из троих упавших поднялось двое. Адмирал Дженнистон лежал на земле, и горелая пыль марала его безупречный мундир вместе с темной кровью, стекавшей из дыры в затылке. Обреченность захлестнула Обри. Безжалостное небо цвета аквамарина взирало на него с высоты. Майор не сразу понял, что кричит ему Макроуэн, потряхивая за плечо: -- Надо эвакуироваться! Обри, я отдаю приказ эвакуироваться! -- Невозможно, -- проговорил он, с трудом отгоняя звон в ушах. -- ЧТО?! -- Установка не работает с утра! -- крикнул Обри, чтобы услышать собственный голос. -- Вчера портал был открыт... но сегодня они его закрыли! -- Надо открыть! -- Макроуэн стиснул кулаки. С шипением вырвались из труб еще две реактивные гранаты. -- Есть! -- ликующе вскричал подполковник, глядя, как отлетают смятые, разжеванные фигурки неосторожных колдунов. -- Обри! -- Он толкнул майора в спину. -- Беги, возьми Сельцмана за яйца... и пусть он открывает портал, хоть ключом, хоть кирпичом... иначе мы все позавидуем адмиралу! * * * Ростовцеву, что называется, "подфартило" -- прямо за углом он налетел на лавчонку, торгующую то ли одеждой, то ли женскими шалями, то ли просто отрезами материи -- разбираться спецназовцу было явно некогда. Он просто охватил с прилавка подходящий кусок -- неброского серо-коричневого цвета, -- кусок материи, сыпанул, не считая, мелочь из кармана и тут же, не отходя от прилавка, вспорол ее ножом примерно посредине. Хозяин лавки, глядя на столь вопиющее варварство, жалобно застонал, но Андрею было не до него. Кое-как напялив на себя импровизированное пончо, он стремглав кинулся обратно за угол -- и успел. Натовец все еще стоял, разинув рот, на том же самом месте. Наконец он захлопнул пасть, потряс головой, словно отгоняя наваждение, и, повернувшись, быстро, почти переходя на бег, зашагал прочь. Дождавшись, пока он отойдет, Андрей направился следом, тщательно соблюдая безопасную, с его точки зрения, дистанцию -- не менее двадцати метров и стараясь, чтобы их при этом разделяло не меньше трех человек. Натовец, однако, и не думал оглядываться. Похоже, все его мысли были заняты тем, как бы поскорее доложить о столь важном контакте своему начальству -- и в этом их с Ростовцевым чаяния совпадали. Спецназовец тоже жаждал как можно скорее увидеть непосредственное начальство натовца -- и сообщить о его местонахождении своему начальству. Ростовцев предполагал, что натовская группа -- а это, скорее всего, такой же небольшой разведотряд, как и они, -- расположится на каком-нибудь постоялом дворе для приезжих купцов. Поэтому он даже немного удивился, когда преследуемый привел его на рынок. Удивился -- но не сильно. Западный рынок Андилайте ничем не отличался от своего восточного собрата, на котором расположились мнимые купцы в советской военной форме. Такой же дикий шум, толкотня, массы народа -- Андрей моментально потерял натовца из виду, бросился вперед, ввинчиваясь в толпу, подпрыгнул -- рядом возмущенно завопил какой-то толстяк в засаленной безрукавке, на ногу которого Ростовцева угораздило приземлиться всем весом. Тратить время еще и на него было никак нельзя, поэтому спецназовец коротко, без замаха -- где уж размахнуться в такой толчее, -- ударил его "клювом орла". Толстяк вмиг осекся, начал оседать, но Андрея это уже не интересовало -- он рванулся вперед еще раз, проскочил под какими-то веревками, едва не обрушив себе на голову шатер, который они держали, ужом просочился между прилавками, выскочил из-за палаточного ряда -- и замер, едва не налетев сразу на четырех натовцев. К его счастью, троица, стоявшая за прилавком, была настолько увлечена сбивчивым повествованием его подопечного, что практически не обращала внимания на окружающую суету. Неспешно отойдя обратно за крайнюю палатку, Ростовцев получил возможность не только внимательно рассмотреть своих заочных врагов, но даже расслышать обрывки их разговора. На английском! Это были американцы! Вне всякого сомнения. Хотя Андрей, со своим твердым "трояком" по языку наиболее вероятного противника, вряд ли мог квалифицированно выделить в их неразборчивой трескотне характерные именно для жителей Нового Света сленговые словечки, но именно эта невнятность окончательно убедила Ростовцева в том, что перед ним американцы -- коренные жители туманного Альбиона должны были, по мнению спецназовца, произносить пресловутое "the table" не в пример разборчивее. Он даже успел оглядеть их прилавок -- раза в два больше того, что арендовала их группа, -- заваленный типично западным барахлом в ярко-кричащих обертках. Из знакомых названий глаз сумел выделить только слово "кока-кола", правда, почему-то не на бутылках, а на веселеньких красных кепках, но можно было не сомневаться -- остальной товар того же пошиба. Кола, жвачка, стеклянные бусы... янкесы, похоже, собрались приобрести за бесценок очередной остров Манхэттен. Наконец четверка америкосов пришла к единому решению. Двое -- одним из них был его "проводник" -- остались за прилавком, а еще двое целеустремленно начали проталкиваться сквозь толпу к выходу. Андрей пошел за американцем, выглядевшим моложе остальных, -- он не был уверен, но вроде бы именно к нему относилась фраза "гоу ту коммандер". * * * -- В общем, как только Рид сообщил нам про этого русского, -- брызгая второпях слюной, объяснял сержант Гамильтон, -- я сразу смекнул, где можно разнюхать о них как можно больше. -- Сэр, -- мягко напомнил майор Ричардсон. -- Вы забыли добавить "сэр", сержант. -- Да, сэр, простите, сэр. -- Теренс понемногу успокаивался, но подходить к нему все еще никто не решался -- уж очень активно размахивал он руками, ворвавшись в комнату. -- Так вот, я направился к надзирателю восточного рынка, это чиновник, который командует всем, что там творится, ну и вообще... главный по купцам с восточной стороны. Сэр. Пробился через окружающую его толпу канцелярских крыс -- пришлось, правда, изрядно потратиться на взятки, сэр, эти канцелярские крысы, доложу я вам, хапают ничуть не хуже наших.... -- Ближе к делу, сержант! -- не выдержал лейтенант Томас. -- Что вам удалось узнать? -- Все! -- Теренс Гамильтон буквально расплылся в довольной улыбке. -- Я наплел этому лопуху... простите, сэр, -- перебил он сам себя, увидев, что Джаред открывает рот для нового рыка. -- Русские прибыли в город в тот же вечер, что и мы. Сэр. Тоже записались купцами из-за пределов. Арендовали лавку и... -- Теренс выдержал драматическую паузу. -- Остановились на постоялом дворе "Благочестивый дракон". Сэр. Надзиратель подробно описал мне, как туда пройти, и я сразу же ринулся туда, -- сержант выдержал еще одну паузу, -- и на соседней улице чуть не столкнулся нос к носу сразу с двумя русскими. Сэр. Еле-еле успел убраться. Так что, сэр, я больше чем уверен, они именно... * * * -- ... там, товарищ капитан, -- закончил свой доклад Ростовцев. -- Я видел, как этот молодой подбежал к сидевшему за столом, должно быть офицеру, после чего они оба быстро поднялись наверх. И потом я наблюдал за входом целый час -- внутрь вошли четверо американцев, а вышли только двое. Там у них база. -- М-да, -- выдохнул капитан Мухин и, с треском припечатав ладонью столешницу, обвел взглядом комнату. -- Какие будут мнения, товарищи офицеры? -- А тут никаких мнений быть не может! -- вскинулся Васильев. -- Пока, я подчеркиваю, пока, мы обладаем важнейшим преимуществом перед американцами -- нам известно их местонахождение, тогда как им наше -- нет. И, пока этот фактор действует, мы просто обязаны использовать его. -- А может, все-таки попытаемся сначала побазарить? -- пробурчал из своего угла Аркаша. -- А то вот так, сразу, глотки спящим резать... не по-людски как-то. -- Ну, знаете! -- Васильева аж передернуло. -- Тут решается судьба нашей миссии, от нее зависит, не побоюсь этого слова, судьба страны, а вы... ай, да о чем с вами разговаривать! Вы же дальше вашего "гешефта" ничего увидеть не в состоянии. Представляю, до чего бы вы могли "добазариться" с этими янки. И что бы вы могли им продать. -- Эй, эй! -- Либин вскочил. -- Ты шо мне тут шьешь, а, погань?! Да я за нашу советскую Родину кому угодно пасть порву! -- Либин, сядьте! -- рявкнул Мухин. -- И сформулируйте ваше мнение так, чтобы не нервировать капитана. Продолжая недовольно бурчать себе под нос, Аркаша опустился обратно на табуретку. -- Я бы все-таки сначала попробовал с ними переговорить, -- сказал он. -- Все равно они про нас уже знают, так что секрета никакого не раскроем... -- Ну да, -- скептически хмыкнул Васильев. -- А потом они посадят на "хвост" этому "переговорщику" своего человека. -- А мы его за углом доской по башке бах -- и готов "язык"! -- парировал Аркаша и, повернувшись к Мухину, продолжил: -- Я так думаю, капитан, у них тут такая же разведка, как и мы. Принюхаться, осмотреться... было бы это полноценное посольство, хрен бы они стояли, как мы, с тряпками на базаре. И если нам сейчас задурить им голову, а самим подшустрить и первыми попасть во дворец, на ковер к главному... -- Это авантюра, -- бросил Васильев. -- Мы не знаем, насколько далеко продвинулись американцы в своих переговорах с властями. А рисковать мы не можем. -- Ясно, -- кивнул Мухин и, обернувшись к окну, спросил: -- Ну а ты, старшина, что скажешь? Сидоренко задумчиво подпер здоровенным кулаком подбородок и уставился на быстро растворяющуюся в серых сумерках улицу. -- Риск, конечно, есть, -- наконец проговорил он. -- Они там сейчас тоже небось на ушах стоят, за каждым кустом нашу тень видят. А вот ближе к утру, когда они за ночь издергаются... можно будет их взять тепленькими. Я -- за. -- А местные? -- попробовал было посопротивляться напоследок Аркаша. -- Вы о них подумали? Они что, так и будут спокойно смотреть, как мы тут друг друга режем? -- Не-а, -- осклабился Сидоренко. -- Они вообще ничего не узнают. Ну, случился пожар. Бывает. Жаль, конечно, что из иноземных купцов никто выскочить не сумел. Крепко, видать, перепились. -- Значит, так, -- отчеканил капитан Мухин, вставая. -- Ваши мнения я выслушал -- а теперь слушайте мой приказ. Подготовиться к "акции". Время -- час. Выступаем, как только стемнеет окончательно. С собой брать... * * * -- ...только бесшумное оружие, -- сказал майор Ричардсон и, обойдя стол, продолжил: -- Тяжелого вооружения -- минимум. В идеале вся операция должна пройти без единого звука -- как с нашей стороны, так и с _их_. -- Идем всей группой, сэр? -- уточнил капрал Ховард. -- Да, -- кивнул майор и, смягчившись на миг, добавил: -- Давайте шевелиться, парни. У нас осталось, -- он вскинул руку и мельком глянул на подсвеченный циферблат, -- меньше часа до выхода. * * * Обри закашлялся. Дым проникал всюду, он пропитывал все вокруг, и стоило запаху усилиться, как каждый начинал озираться тревожно -- где теперь вспыхнуло неугасимое пламя? Но сильнее гари ноздри обжигали запах грозы и кислая вонь кордита. Лагерь умирал. Собственно, от него почти ничего не осталось. Одна стена аппаратной рухнула, и со своего места Обри мог видеть, как полыхает смотровая вышка -- неестественно жарким, термитным огнем. Чародеи смыкали кольцо. Обри скрипнул зубами. Он ведь знал, он догадывался, какими силами они могут обладать... но почему он не догадался, как чародейные дары дополняют и усиливают друг друга? Гильдейские мастера наступали группами, по трое-четверо, и удержать их не могло ничто, хотя продвигались они очень медленно, сменяя друг друга. На пути волшебников горел самый воздух. Бронетехника гибла бесславно и бесполезно, расплываясь лужами и впитываясь, точно вода, в прожженную до самых костей землю. Вокруг стоячих камней сжималась незримая стена жара, и не только Обри понимал, что, когда она дойдет до аппаратной, спасение будет невозможно. И тем более невозможно было оно сейчас, пока аппаратура оставалась мертва и глуха к попыткам Сельцмана оживить ее. -- Генератор! -- рявкнул кто-то за спиной Обри сорванным басом. Майор с трудом узнал Макроуэна. Зачихал и снова заглох дизель. -- Да мать вашу сраную! -- просипел подполковник. Его словам откликнулся торопливый, лихорадочный лязг. -- Не понимаю, -- беспомощно твердил Сельцман. -- Не понимаю... Пальцы его шарили по панели управления, суматошно меняя установки реостатов. -- Доктор... -- Макроуэн раскашлялся, сплюнул комок черной слизи и продолжил почти нормальным голосом: -- Доктор, если мы сейчас же не запустим вашу установку, нам всем -- крышка! -- Я знаю! -- взвизгнул Сельцман. -- Знаю! Вялое лицо физика заострилось и потемнело -- если то не была покрывавшая все и вся пленка сажи. -- Я ничего не могу поделать! -- кричал он, исступленно колотя кулачком по панели. -- Точка перехода словно закрылась, установка не может пробить барьер! Она не рассчитана на такие нагрузки! Если я увеличу мощность, могут перегореть катушки, и тогда портал уже точно не отворится! -- Если ваша адская машина не заработает в ближайшие десять минут, нам всем будет наплевать, какие там катушки сгорели! -- взревел Макроуэн. -- Включайте! Черт, да запустите вы генератор, ослы, хватит беречь соляру! Десять минут, док! -- Ветер, -- не своим голосом прошептал Обри. Настолько не своим, что его услышали все -- Что? -- переспросил Сельцман, промаргиваясь. Кто-то сунул ему последнюю пачку "клинексов", и физик приложил салфетку к глазам. -- Ветер, -- повторил Обри. Над лагерем дул, взметая золу, холодный ветер. Такой холодный, что сразу становилось ясно -- огненная стена, окружавшая пепелище, исчезла. -- _Они_... уходят? -- выдохнул кто-то. -- Нет, -- покачал головой Обри, не двигаясь с места. -- Нет. Их чародеи устали. Они... идут на приступ. "У русских есть обычай, -- мелькнуло у него в голове, -- в такие минуты петь. Но если я сейчас заведу "Звездное знамя", меня не поймут". И в этот миг заговорил последний оставшийся у осажденных пулемет. -- У нас нет десяти минут, -- прошептал Обри. Глотнув студеного воздуха, бешено зарокотал дизель генератора. Словно в ответ ему из-за горизонта донесся раскат грома. Майор поднял глаза -- небо стремительно заволакивали низко бегущие тучи. -- Все равно не работает, -- пожаловался Сельцман. Майор вытащил пистолет, посмотрел на него так, словно увидел впервые в жизни, и отшвырнул в сторону, взяв вместо того бесхозную винтовку. Тяжесть оружия в руках давала иллюзию спокойствия, хотя Обри прекрасно понимал, насколько она пуста. Со стороны леса доносились воинственные крики. Теперь пальба неслась отовсюду, и уже кто-то из столпившихся на краю площадки занимал удобные огневые точки -- за брошенной машиной, за брошенным ящиком, за грудой бочек. -- Давайте же, мать вашу! -- рявкнул Макроуэн. Физик послушно сдвинул реостат еще на одно деление. Подполковник, грязно выругавшись, оттолкнул его от пульта и сдвинул рукоятку до упора. Замигала красная лампа. -- Полную мощность! Полную мощность на генератор! По краю стального кольца побежали лиловые вспышки, и внезапно, как это происходило всегда, пространство в нем разорвалось. -- Лестницы! -- крикнул Макроуэн. Но приказа не требовалось. Оставшиеся в живых морпехи ринулись к провалу, взбираясь на кольцо стоячих камней по стремянкам, по наваленным поспешно ящикам, по плечам товарищей, и прыгали вниз, в разрыв между пространствами. Обри не нужны были приборы, чтобы понять -- установка барахлила. Или, как утверждал Сельцман, не с