ыходок". "Дядя, -- мысленный голос воспитанника был исполнен искренней сердечности, -- если уж вы пережили лягушек в сапогах, то мои убогие интриги не смутят вас ни и миг". Взгляд императора, пребывавшего в блаженном неведении об идущей рядом с ним беседе, слегка повеселел. Слова Дартеникса и Ратвира открывали перед ним достойны выход из положения, грозившего обернуться неминуемы позором. Еще минуту назад любое его решение могло бы расценено как признак слабости. А сейчас... дилемма разрешалась сама собой, и единственным подвохом очевидного пути было то, что путь этот был предписан императору молодым толковым наследником. -- В таком случае, -- промолвил император, и Дартеникс про себя подивился, насколько внушительно еще звучит голос старика, -- мне не остается ничего иного, как и. полнить просьбу верного владетеля Бхаалейна и отправать ему в помощь моего племянника Ратвира ат-Лориса, а с ним -- дружину дома Конне под рукой воеводы Неаракса, и, -- он помолчал миг, как бы прикидывая, -- наймитов-чародеев, сколько сочтет нужным. -- Благодарю, дядя. -- Ратвир поклонился несколько глубже, чем прежде. Император благосклонно кивнул. "Убогие интриги? -- мысленно бросил Дартеникс своему воспитаннику. -- Тогда помогите мне дии, если тебе в голову взбредет взяться за это дело всерьез!" "Да ну, дядя! -- До советника долетело нечто сходное с небрежным пожатием плечами. -- Это было так просто!". "Тебе еще многому предстоит научиться, -- серьезно ответил Дартеникс. -- Не так важна красота рукояти, как крепость клинка". * * * -- А я настаиваю и требую, чтобы перебежчики были выданы советским властям! -- рявкнул Кобзев и сам сморщился. Не надо было говорить "требую". Владетель Бхаалейн воспринимал это слово совершенно неадекватно... Но передумывать поздно. Шойфет, чтоб его холера взяла, переводил все сказанное мгновенно и до отвращения точно. Майора внутренне передернуло. После дезертирства Окана и Сошникова он остался с одним-разъединственным официальным переводчиком. Еще было несколько рядовых, изучавших язык самостоятельно во время отлучек в деревню и уже болтавших с пятого на десятое, но доверять им мало-мальски важные переговоры Кобзев не рискнул бы, а подсовывать бхаалейновским телепатам все новые жертвы -- тем более. Тот факт, что оба спецназовца, которым владение эвейнским вложил чародей, вскоре дезертировали, наполняло душу гэбиста глубоким подозрением. Оставался еще Визенфил... но ему доверия быть не могло тем более, а кроме того, на телепата-недоучку у гэбиста были совсем другие виды. Вообще же Кобзев себя чувствовал прескверно. С каждым днем земля уходила у него из-под ног -- по волоску, по крохе, но опора терялась, и поделать с этим хоть что-нибудь было невозможно. Каждый день при проверке в лагере недосчитывались одного-двух солдат. Бубенчиков попытался было отменить все увольнительные, и на следующий день дезертиров оказалось семеро. Гэбисту казалось, будто его затягивает в воронку, в Мальстрем решений, каждое из которых в отдельности было обоснованным и даже в свое время правильным, но в сочетании они вели к неминуемой катастрофе. Если бы он не отпустил тогда перебежчика Громова... пришлось бы воевать. Если бы не разрешил увольнительные... дисциплина пострадала бы еще сильней. Но бегство Топорова стало последней каплей. Покуда дезертирство затрагивало только рядовой состав, с ним можно было... нет, не мириться, но хотя бы делать вид, что ничего особенного не происходит. Но пропадающие офицеры -- это уже ЧП, которого не скроешь под зеленым сукном на генеральских столах. Обиднее всего было, что исчезновение лейтенанта поначалу даже не было никем замечено. А когда сообразили наконец, что случилось, беглеца уже видели вместе с неизвестной женщиной где-то на западной окраине владения, и догнать его не было никакой возможности. Вдобавок испортилась погода. Именно сегодня, как назло. С момента закладки базы эвейнские небеса баловали здешних крестьян ярким солнцем и регулярными, в меру обильными дождями. Середины не было -- или в небо не глянуть от блеска, или тучи закроют все от горизонта до горизонта. Сегодня же высоко над полем висела мутная хмарь, скрывающая дневное светило, но ревниво берегущая в себе каждую каплю влаги. В такую погоду хорошо, воевать, понял гэбист. Может быть, здешние колдуны приспособились и на климат влиять? И Бхаалейн таким образом дает понять, что его терпение на исходе? Владетель спешился. Кобзев отступил на шаг. Обычно Рахтаварин ит-Таварин не снисходил до разговора лицом к лицу, и гэбист начал подзабывать, насколько могуч был феодал. -- Ты, верно, забыл, ши, -- не в твоем праве чего бы то ни было требовать в моих владениях, -- пророкотал он. -- И тем не менее -- требую! -- огрызнулся Кобзев. -- Люди, о которых идет речь, -- под моей рукой! -- Он решил, что, если выражаться на местный манер, Бхаалейн поймет его лучше. -- Это мои люди! Их бегство -- позор для меня и нашего войска! А твои, владетель, подданные их укрывают и, хуже того, -- сманивают! -- Разве твои воины -- малые дети, что их можно сманить куском медовых сот? -- с иронией осведомился владетель. -- Разве они не вправе уйти из-под твоей руки, разве прикованы к ней цепями? Кобзев скрипнул зубами. -- Они приносили присягу, -- бросил он. -- Или данное слово ничего не значит для владетеля? Бхаалейн помрачнел. -- Если так, это тяжкий грех, -- отозвался он. -- Хотя, переводи его слова не Шойфет, а кто-то другой, они могли прозвучать иначе, промелькнуло в голове у Кобзева. -- Но я по-прежнему не понимаю, какое касательство имеет к твоему делу Бхаалейн? Возможно, упрямству владетеля и могла найтись причина в здешних невообразимых обычаях, но Кобзев и не собирался ее искать. -- Значит, -- проговорил он угрожающе, -- вы отказываетесь помочь нам? -- Ши, -- промолвил Бхаалейн странным тоном, -- ты утомляешь меня. Он взмахнул рукой, и чародей в коричневом балахоне, всегда сопровождавший своего хозяина на встречах с пришельцами, подъехал поближе. Кобзев напрягся, но два колдуна только переглянулись пристально, и ведун в хламиде опять отступил. -- Ты желал встречи со среброруким, -- все с той же интонацией выговорил владетель. Майор не сразу сообразил, что речь идет об императоре. -- Твои слова причинили моему дому достаточно обид, чтобы эта встреча состоялась. -- Переспросите, что он имеет в виду, -- прошипел Кобзев на ухо Леве. К его изумлению, переводчик поднял руку, призывая к тишине. Кобзев отвел взгляд от невыразительной брылястой физиономии владетеля и увидел... Дружинники, которых Бхаалейн тоже всегда таскал с собой, отступали к замку. Это было так неожиданно, что гэбист даже забыл удивиться. -- Обожди, -- веско проронил владетель, не дожидаясь вопросов. Шойфет дергано кивнул. Кобзев напрягся, озираясь. Творилось что-то странное... но что? Прошло минут пять, на протяжении которых владетель не выказывал ни малейшего нетерпения. Гэбист исходил паром, но нарушить зловещее молчание казалось ему даже более опасным, чем терять лицо, подчиняясь нелепым приказам туземного князька. Внезапно чародей в буром замахал руками, одновременно поворачивая своего конька. Над дорогой вспыхнуло и замерцало веретено лилового света. Кобзев успел только заметить ошеломленно, что цветом оно очень напоминает разряды по краям межпространственных ворот, как веретено скользнуло чуть в сторону и отворилось на манер застежки-"молнии". По другую сторону отверстия светило солнце -- эвейнское, мелькнуло в голове у гэбиста, не земное. Один за другим на дорогу выходили люди в ярких кафтанах. Тот, который переступил порог первым, решительно направился в сторону советской делегации. И тогда произошло невероятное. Горделивый владетель Бхаалейн почтительно склонился перед новоприбывшим, вывешивая поверх расшитого пояса тяжелое брюхо. -- Се, -- тупо перевел чьи-то слова Шойфет, -- коун Ратвир ит-Лорис, посланец и племянник среброрукого. Кобзев головы не склонил. Он пристально разглядывал августейшее лицо, точно надеясь понять нечто неведомое, но скрытое в этих прекрасных чертах. Ратвир ат-Лорис был высок, особенно для эвейнца, и необыкновенно светловолос -- на какое-то мгновение майору показалось даже, что сед. Прозрачно-серые глаза смотрели спокойно и прямо. "Истинный ариец", -- выплеснулось из памяти и снова ушло в глубину. -- Итак, -- проговорил он, и негромкий голос разом перекрыл все шумы и шорохи. -- Это и есть предводитель тех демонов, коун Рахтаварин? Владетель молча кивнул. Похоже было, что к императорскому племяннику он относился с большим пиететом. -- Прежде чем ты заговоришь, демон, -- заметил Ратвир, оборачиваясь к Кобзеву, -- ведай: прознатчики, которых ты посылал в стольный град, находятся в темнице замка Коннегейльт. Кобзев хрюкнул. Следовало потребовать освобождения разведчиков, тут же и на месте... но гэбист уже убедился, что требования приводят к обратному результату, а попросить ему в голову не пришло. -- Они навлекли на себя гнев рахваарракса, устроив бой под стенами дворца. Ваши, как я понимаю, враги также решили лестью склонить слух императора к своим просьбам. По воле диев они столкнулись едва ли не у самых ворот Коннегейльта. -- Принц -- про себя Кобзев проименовал его так -- чуть заметно улыбнулся, и лицо его, только что царственно-суровое, вдруг озарилось изнутри мальчишеским весельем. -- Император не любит, когда под его окнами затевается смертоубийство. -- Идиоты, -- едва слышно прошептал Кобзев и тут же прикусил язык -- не дай бог Шойфет переведет! Хотя... а был ли у них выбор? Наверное, не было. Как нет выбора и у него самого. -- Теперь ответь мне, ши, -- зачем искали вы внимания рахваарракса? -- потребовал Ратвир. -- Мы желаем защититься от наших врагов... и защитить вас, -- проговорил гэбист тяжело. Эту тираду он уже заучил наизусть. -- В этом нет нужды, -- отозвался принц бесстрастно. -- Мы разбили войско демонов на западных окраинах Эвейна. Немногие уцелевшие бежали за ворота стоячих камней. Очевидно, Ратвир и не ожидал, что коварные ши поверят ему на слово. Иначе он не стал бы разжимать ладонь. В ней лежала пуговица. Слегка подплавленная по краям пуговица с мундира вероятного противника. -- Как видите, мы способны постоять за себя, -- заметил Ратвир. -- Если пожелаете, мы можем и вас защитить от вторжения с нашей стороны стоячих камней. Но скажите -- почему мы должны терпеть вас на своей земле? Над широким полем вспыхнули еще с полдюжины "веретен" и тут же распахнулись, пропуская стройные ряды воинов в ослепительно сверкающих кирасах и чародеев в ярких одеждах. Пропела труба, и, словно в ответ, нестройно взревели, высовывая из воды уродливые головы, драконы во рву. -- Император в гневе, -- проговорил принц. Судя по его тону, Это было самое обычное дело, но слова доказывали обратное. -- Вы явились непрошеными, не желая соблюдать наши законы, но возжаждав навязать нам свои. Скажи мне, демон, почему я не должен изгнать вас, и может быть, я прислушаюсь к твоим словам. Может быть. Кобзев замялся на миг. Мысли сновали между извилин бестолково и лихорадочно, как мураши. Он ни на миг не поверил, что местным жителям удалось выгнать американцев. Не такие слабаки эти империалисты. Но потрепать изрядно -- почему нет? Во всех боях, в которые так или иначе пришлось ввязаться войскам "руки помощи", потери с обеих сторон были примерно равны... но при этом чародеи почти не вступали в бой. Кобзев понимал, что погибшие не согласились бы с ним, но на поле перед кирном Бхаалейн уже вышло больше колдунов, чем было, по оценкам разведки, в трех соседних владениях, вместе взятых. Если так, то армия Эвейна могла, пожалуй, задать жару тем немногочисленным подразделениям, которые американцы протащили через английскую точку перехода. И эта сомнительная победа могла уверить туземцев в их несокрушимости. Иллюзия, которую следует развеять во что бы то ни стало... иначе местные жители начнут ставить условия советским помощникам, а это уже совсем недопустимо. Можно, конечно, и дальше прогибаться перед здешними шишками. Можно делать вид, будто эвейнский феодальный вейсманизм-морганизм -- это самое что ни на есть прогрессивное общественное устройство. Можно от самого себя скрывать, что единственное, чем ценен и полезен этот мир, -- это точками перехода, и, пока вокруг каждой из них не поставлена ограда из колючей проволоки, задача группировки межпространственной помощи выполнена не будет. А можно прервать наконец этот фарс и поговорить с туземцами на единственном языке, который вызывает у них уважение, -- языке силы. У него есть Визенфил, неплохо овладевший русским, а главное -- запуганный до судорог. У него есть выход на разбойничьи княжества восточных островов, выход, о котором пока не знает даже командующий. Пока эти княжества разрознены, но то пока. В этот раз он не повторит ошибки коуна Дейнерика. Эвейн не перетянуть на свою сторону -- слишком закоснели его правители в следовании своему священному закону. Значит... Серебряная империя падет. "Прогнивший феодальный строй, -- покатал гэбист на языке знакомые вкусные фразы, -- под ударами прогрессивного трудового люда..." -- покатал и сглотнул до поры. Все, поиграли -- и хватит. Если бы майор Кобзев обратил внимание, как мрачны и сосредоточенны лица стоящих поблизости телепатов -- если бы он мог по цвету и привычному крою платья выделять провидцев из толпы чародеев -- он, возможно, пошел бы на попятный. Но случилось иначе. -- Я не верю, -- медленно и внушительно проговорил Кобзев, надеясь, что исполнительный Шойфет передаст интонацию, -- что вы могли справиться с нашим противником. Я не верю, будто ваше войско может обеспечить безопасность нашей державы, и не считаю, что мы можем полагаться на вашу милость. А поэтому я, от имени Союза Советских Социалистических Республик, требую, чтобы все перебежчики были выданы нам для суда в соответствии с нашими законами, чтобы унизительные ограничения, которым подвергаются наши представители, были немедленно сняты, -- Кобзев понятия не имел, что ответить, если его спросят, какие ограничения, но это его мало тревожило, -- и чтобы правительство Эвейна в кратчайшие сроки начало переговоры с посланцами Советского Союза!.. Ратаир с жалостью глянул на него. -- Переговоров не будет, -- ответил он. -- Рахваарракс не ведет речей с дикарями. Кобзев стиснул кулаки. Вот сейчас... сейчас этот пижон сорвется. -- Я даю вам один день, -- проговорил принц. -- Это больше, чем я предложил вашим врагам... но вы покуда не обагрили рук невинной кровью. Уходите к себе, за стоячие камни, и больше не возвращайтесь. Завтра, ополдень, дружина рода Конне, -- "Личная гвардия императора", -- пояснил вполголоса Шойфет, -- подойдет к вашему стану у деревни Поречной. Он развернулся и шагнул в распахнувшееся перед ним лиловое веретено. Кобзев успел заметить, что по другую сторону отверстия был замковый двор. Владетель Бхаалейн обвел взглядом оторопевших переговорщиков, помотал головой и тоже скрылся в проходе. За ним двинулись остальные. Глава 16 -- Завтра, -- повторил Кобзев, оглядывая широкий некошеный луг, за которым темнела лесная чаща, -- они будут ждать нас на этом поле. Так сказал посланник. -- И? -- вскинул голову Вяземский. -- Что предпримем мы? Выведем навстречу весь личный состав? Выкатим танки с "шилками"? Поставим "Град" на прямую наводку? -- Нет, -- с усилием произнес Кобзев. -- Это могло бы помочь против бхаалейновской дружины. Но императорская гвардия... сотрет нас в порошок. Он никому не сказал про оплавленную пуговицу. Незачем панику разводить. Личный состав группировки и так питал к способностям чародеев непристойный пиетет. -- И что же вы, Степан Киреевич, собираетесь предпринять по этому поводу? -- язвительно осведомился полковник. -- Я... -- Кобзев на секунду замолчал, глядя куда-то в сторону. -- Я уже предпринял. Сегодня в двадцать один ноль-ноль с Большой земли прибудет спецгруз. Для вас. Снаряды к ста двадцатидвух... с начинкой... короче, увидите. Надо только будет тщательно их проверить, это одна из первых партий, еще против китайцев готовили... Теперь замолчал уже Вяземский, и замолчал надолго. Гэбист заметил тем не менее, что артиллерист пошевеливает губами, озираясь, как бы прикидывая заранее, откуда лучше вести обстрел. -- Это будет уже не война, -- наконец произнес он с усилием, -- а бойня. Вы уверены, что вы этого хотите? _Такого_? -- Б..., можно подумать, что у нас есть выбор! -- взорвался гэбист. -- Выбор есть всегда. -- Ни х... его нет! Или мы их, или они нас! И все! Весь ; выбор! И третьего не дано! -- Выбор есть, -- медленно произнес полковник. -- Мы можем уйти сами. С красивой миной. . -- Не можем, -- выдавил Кобзев после очередной натужной паузы. -- Командующий не отдаст такого приказа. Даже если я потребую, все равно не отдаст. На него тоже давят... как и на меня с Марксленовичем... Он скорее нас всех тут положит и сам ляжет. -- Это будет бойня, -- повторил Вяземский. -- Не бой, а хладнокровное убийство. Я уже видел такое... однажды Не думал... что увижу еще раз. -- Б..., они такие же солдаты, как и мы! -- почти заорал гэбист. -- Знают, на что идут. И вы знали! Или вы, когда присягу принимали, отдельным списком оговаривали -- какие приказы будете выполнять, а какие нет, потому что они вашей дворянской чести противоречат? Б... -- Голос его сорвался в полное ненависти шипение. -- Если бы ты только знал, полковник, как ты меня достал за это время! Чистоплюй х.. в! Как залповым огнем -- это не бойня! Как своих класть -- это не бойня! А как чужих -- так на попятный! Приказ получен -- вот и выполняй, какого х... тебе еще надо! О том, какие чувства обуревали в этот момент Вяземского, можно было догадаться только по стиснутым намертво кулакам и враз побелевшему лицу. -- Я, товарищ майор госбезопасности, -- выдавил наконец он, -- приказы всегда выполнял. До конца. И сейчас... каждый из нас. Выполнит. Свой. Приказ. Честь имею. Он четким движением бросил руку к виску, развернулся на каблуках и зашагал прочь от Кобзева. * * * Леву Шойфета не покидало чувство ирреальности происходящего. Ясный день -- легкая дымка в вышине умеряла блеск солнца, и небеса казались по-земному голубыми, -- душистая, по колено, трава и сверкающие доспехи императорской гвардии на другом конце поля -- все это никак не увязывалось в его сознании с дымящимися воронками и окровавленными ошметками тел, виденными им у стен замка Бхаалейн. Тем более что на этот раз с советской стороны стояло не полдюжины боевых машин, а всего лишь две -- танк с бульдозерным отвалом, вырывший за несколько минут две здоровенные ямищи, и штабной бронетранспортер. -- На шапках -- перья птиц веселых, -- неожиданно продекламировал стоящий рядом с Левой Ржевский, не опуская бинокля, -- на шлемах -- конские хвосты... -- Что? -- не понял Шойфет. -- Какие еще хвосты? -- Это Симонов, -- пояснил старший лейтенант, опуская бинокль. -- Поэма "Ледовое побоище". Не учили в школе? А я в суворовском учил. Наизусть. "Все было дьявольски красиво, как будто эти господа, уже сломивши нашу силу, гулять отправились сюда". -- Красиво, -- рассеянно кивнул Лева, не в силах оторвать взгляд от замерших в идеальном -- настолько, что само слово "строй" казалось Леве недостаточным для определения этого геометрического совершенства -- порядке воинов. -- Они что, и в самом деле одного роста или это так кажется? -- Кажется, -- откликнулся Ржевский. -- На таком расстоянии разница в десяток сантиметров ни-ве-ли-ру-ется. -- Последнее слово он произнес нараспев, словно пробуя на вкус каждый слог. -- Но все равно здорово. Будто в кино попали, правда? -- Да, -- задумчиво подтвердил Лева. -- В кино. Зрелище застывших рядов внушало смутную тревогу. Раньше, сколько Лева мог судить, эвейнцы никогда не стояли... так. Даже в той злосчастной стычке строй их сразу же рассеялся. Он подумал было сообщить об этом Кобзеву, но не осмелился. Что-то встрепенулось в самой середине сверкающих рядов, и секунду спустя до Левы долетел звонкий и резкий, словно порыв ветра, сигнал рога. Он повторился трижды, после чего от строя отделилась крохотная пестрая капля -- всадник -- и помчалась через поле. -- Что там такое? -- недовольно осведомился Кобзев, выглядывая из бронетранспортера. -- Похоже, к нам очередного герольда послали, -- сказал Ржевский. -- Кого-кого? -- переспросил Кобзев. -- Посланника, парламентера, -- перевел Лева. -- Что, опять? -- скривился гэбист и, недовольно бурча себе под нос что-то вроде "как им, б..., еще не надоело", выбрался из машины. -- Ну ладно, пойдем, послушаем. Леве пришло в голову, что в своих прорезиненных комбинезонах офицеры похожи на беглецов из чумного города. Они успели пройти два десятка шагов -- высокая трава, словно не пуская пришельцев вперед, яростно цеплялась за сапоги, -- когда перед ними выросла громада закованного в броню конника. -- Я -- Лауртерикс ит-Теранделакс, -- неожиданно звонко для замурованного в железо великана сообщил всадник. -- Можете ли вы говорить за всех _ши_? -- Я голос Степана ит-Кирея из рода Кобзевых, -- привычно отбарабанил Лева. -- Он может говорить за всех _ши_. -- В таком случае, -- возвысил голос гонец, -- мой господин ждет ответа, готовы ли вы, демоны, принять милость Серебряной империи и добровольно покинуть ее пределы или же продолжаете упорствовать в своих намереньях? -- Можешь передать своему господину, -- начал Кобзев, даже не дослушав перевод до конца, -- что у него есть выбор. Он может повернуться и уйти со своей армией туда, откуда явился, или в любое другое место за своей спиной, -- тогда ему ничего не будет. Он может стоять на том конце поля хоть до посинения. За это ему тоже ни хрена не будет. Но, -- Кобзев зло прищурился, глядя на топчущие траву конские копыта, -- если хоть один его человек сделает шаг в нашу сторону, последствия этого шага будут ужасны. Переводи дословно, понял? -- Это уже относилось к Леве. -- Итак, вы продолжаете упорствовать в своем безумии! -- воскликнул гвардеец, выслушав сбивчивый Левин перевод кобзевской речи. -- Что ж, каждый сам выбирает свою судьбу... и вы свою выбрали. -- Он развернул коня и, выкрикнув напоследок: -- Да пожрут вас гневные дни! -- понесся назад. -- А теперь, -- выдохнул Кобзев, -- в машину, быстро. Лева Шойфет никогда не любил бег, тем более -- бег в костюме химической защиты. Но до бронетранспортера они добежали почти одновременно. Кобзев чувствительно пнул завозившегося было в люке Леву, запрыгнул следом, захлопнул люк и принялся тщательно разглядывать его края. -- Система задействована? -- осведомился он через плечо. -- Как приказывали, товарищ майор, -- отозвался сидящий впереди Ржевский. -- Герметизация, очистка... сейчас избыточное давление создадим -- и хоть в эпицентр. -- Поднимите перископ, -- скомандовал гэбист, протискиваясь мимо Левы. Он яростно вцепился в черные лоснящиеся рукоятки и приник к наглазнику. На другом конце поля четкая линия гвардии Серебряной империи дрогнула, словно покрывшись рябью. Раз, другой... и вся шеренга, словно один человек, чуть качнувшись, шагнула вперед. -- Ветер? -- хриплым шепотом осведомился Кобзев. -- Северо-северо-восточный, порывами до семи... -- отозвался Ржевский. -- Сейчас, товарищ майор. Дурацкая эта система... все, данные на стрельбу пошли! -- Быстрее бы, -- даже не услышал, а, скорее, угадал Лева шепот Кобзева. -- Быстрее бы все это закончилось... Первые снаряды упали в двухстах метрах от наступающей цепи. Ржевский с трудом различил место их падения -- снаряды не взрывались, а раскалывались, и засечь место падения можно было только по невысоким фонтанчикам вывороченной земли. Пользоваться же пристрелочными Вяземский почему-то запретил. Впрочем, поправки и не требовалось -- так он и отстучал полковнику. Вших-бум, вших-бум. Снаряды падали один за другим, часто. Расчеты орудий старались поскорее отправить ядовитый груз куда-нибудь подальше, и это желание утраивало силы. * * * Тиссо Фарейнн, полусотник правого крыла дружины рода Конне, тоже увидел падение первых снарядов. Он даже догадался, что это такое, потому что им успели показать _пули_ шиевых громобоев -- как те, что соглядатаи Бхаалейна выменяли у демонов в деревне, так и извлеченные лекарем из тел убитых. То, что упало впереди, формой напоминало эту самую пулю, только выпущенную из очень уж большого громобоя. И пахло от них, как это ни странно... плодами. Тиссо принюхался. Ну да, как раз с той стороны, где падали эти шиевы штуки, легкий ветерок доносил слабый, но отчетливый сладковатый запах. Не то груши, не то яблоки... Дружинники Бхаалейна рассказывали, что эти большие пули прилетали от самоездных повозок демонов, про бивали их защиту и взрывались, сея вокруг себя смерть и разрушение. Но, скорее всего, подумал Тиссо, это им уже после боя привиделось. Пробить защиту деревенских чародеев такой вот штукой можно, а вот попасть ею из-за леса в отдельного воина... Если ши и дальше собираются стрелять столь же метко, то битва продлится очень недолго. Хотя сама идея оружия, способного достать врага, находящегося за краем окоема, Фарейнну понравилась. Эти большие громобои ши, должно быть, действуют, как те движители, которые швыряют валуны и лошадиные туши в осажденные замки. Но замок стоит на виду, а в поле... хотя если чародей-провидец из схрона передаст движителю виденье... но все равно тому надо будет долго пробовать... Тиссо не успел додумать мысль до конца. Он попытался принюхаться снова -- и не сумел. Словно чья-то злая длань оцепенила грудь мертвящим касанием, не давая втянуть воздух. Мерк перед глазами дневной свет. В тот же миг у коня подогнулись ноги. Падая, полусотник попытался выпростать ноги из стремян, -- и не смог, бедра свело тоже. А потом руки невидимого демона сомкнулись на горле Фаррейна и сжали сердце. Тиссо Фаррейн умер, как и очень многие вокруг него. Но не все. Райверикс Сидх никогда не слышал про концерн "И.Г.Фаберниндустри" и нервно-паралитические газы G-группы. Но на экзамене в скулле гильдии целителей он первым из всей группы справился с укусом большой орочьей трясучки, чей яд, как известно, убивает сухопутного дракона меньше чем за восемь вдохов. Сейчас яд был везде. Воздух, который Сидх вдыхал, был наполнен им. Но задерживать дыхание было бессмысленно -- отрава проникала в организм сквозь одежду и кожу, для нее не существовало преград. Только теперь целитель понял, почему вчера в замке Бхаалейн наследник Ратвир, выдержав долгий спор с воеводой Неараксом, настоял на том, чтобы первый удар по безумным демонам нанесла не вся дружина, а только правое крыло, да и то не в полном составе, И, хотя мало кто верил, будто ши способны причинить серьезный вред войску среброрукого, придирчиво, как перед большим сражением, отобрал добровольцев и тех, чей дар не был передан из поколения в поколение, а значит, представлял меньшую ценность. Только одно сумел отспорить воевода -- право самому вести куцый отряд в бой. Как оказалось -- на погибель. Райверикс шагал, монотонно переставляя ноги. Ноги ему еще удавалось удержать под контролем, а вот руки все время корежило жуткой судорогой. Но на них у целителя просто не хватало сил. Хоть его Дар и был могуч -- слабым чародеям не место в рядах императорской стражи, -- никогда еще Сидх так остро не ощущал его ограниченность, как сейчас. Если бы у него было еще немного силы... совсем немного, чуть-чуть... ничтожная малость... он бы смог удержать еще одного. Девятого. Сидх не знал, что любой земной врач зашелся бы в истерике, видя, как целитель шагает сквозь клубы нервно-паралитического газа. Что концентрация адреналина в его крови была по всем показателям смертельной сама по себе. Что перегруженные отравой синапсы лопались, наполненные микровезикулами с ацетилхолином. Его сознанию все это представлялось в несколько иных образах. Сидх не видел, что он и так удерживает на хрупкой грани между жизнью и смертью больше всех остальных. Другие целители собирали вокруг себя группки чародеев -- кто по пять, кто по четыре. Всегда -- чародеев. Самых сильных. Самых важных. Тех, кого всегда и везде спасали в первую очередь. Он знал одно -- сдаваться нельзя. " И они шли вперед. За две тысячи лет стража Серебряной империи не отступала. Никогда. Всего этого Лева Шойфет ни видеть, ни знать не мог. Зато он с ужасом разглядел, как Кобзев, отпрянув от перископа с перекошенным лицом, оттолкнул Ржевского и яростно надавил на красную кнопку, наспех врезанную в пулы радиостанции. Пять секунд спустя стоящие в семи километрах к северо-востоку от поля две установки залпового огня БМ-24 "Град" окутались дымом, из которого с воем вырвались огненные стрелы. Райверикс Сидх почувствовал, как тяжко содрогнулась под его ногами земля. Он поднял голову -- и увидел, как с неба, оставляя за собой дымные хвосты, на него падает смерть. Он перевел взгляд вперед -- и снял в себе все барьеры на пути яда. Частицы отравы радостно ринулись вперед. Подкосили ноги, огненным ручейком пробежали по веточкам нервов -- до самого сердца. Вокруг Сидха валились наземь умирающие товарищи, пытаясь, каждый по своим силам, в последние мгновения жизни защититься от надвигающейся погибели. Но, падая, целитель успел выбросить правую : руку вперед -- и, сорвавшись с кончиков скрюченных пальцев, через луг потекли чары. Туда, где копошился в земле голем пришельцев, похожий на приплюснутого жука-вонючку с хоботком на спине. Смертными чарами могут владеть только некроманты. Каждого носителя этой редкой и страшной способности Серебряный закон связывал клятвой -- служения или изгнания, по выбору. Но, чтобы убить человека, не обязательно быть смертовзором. В свой последний миг Райверикс Сидх употребил данную ему силу во зло -- в том единственном случае, когда дозволяла это присяга целителя. И там,; куда дотянулась его чародейная власть, останавливались! сердца. А потом обрушились ракеты, перепахивая поле на три метра вглубь, завыли осколки, редко когда сгорая в наспех поставленной последними огневиками защите, и пошла гулять ударная волна, от которой защиты не было. За две тысячи лет стража Серебряной Империи ни разу не отступала. Случалось, что она при этом гибла. Вся, до последнего человека. Сегодня это случилось снова. * * * -- Все, -- выдохнул Ржевский. -- Теперь точно все. При таком огне... в этом аду ничего живое не могло уцелеть. -- Все живое там должно было быть мертвым пять минут обратно, -- огрызнулся Кобзев нервно. -- Однако не умерло. Они шли... -- Он потер лоб, продавленный резиновым наглазником до красных пятен. -- И шли... шли... как... -- Он запнулся, осознав, очевидно, что впадает в истерику, и продолжил уже почти нормальным голосом: -- Так что теперь я буду верить только собственным глазам, а не всяким там предварительным расчетам. Прикажите танку выдвигаться, когда пыль осядет. -- Танк, -- растерянно выговорил Ржевский минуту спустя, -- не отвечает. -- Как не отвечает? -- Не отвечает. -- А ну, -- Кобзев подался вперед, -- давай к нему. Взревев, бронетранспортер медленно выполз из окопа и, развернувшись, подкатил к танку. -- Ну? -- нетерпеливо осведомился Кобзев. -- На вид целый, -- пожал плечами Ржевский. -- Попробуйте проехать вперед и встать прямо перед ним, -- скомандовал Кобзев водителю. -- Может, они просто рацию... -- Остаток фразы повис в спертом воздухе отсека. -- А у нас с рацией все в порядке? -- спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, Ржевский и, покрутив минуту ручки, сообщил: -- Вроде да... связь есть... Водитель послушно выполнил команду. На танке не было ни царапинки, если не считать незакрашенных помятостей там, где корпус приложился о кольцо менгиров при транспортировке. -- Ну что там? -- решился спросить Лева, совершенно ошалевший от полного непонимания происходящего. -- Что -- "что"?! -- рявкнул Кобзев. -- Выходить кому-то придется, вот что! Смотреть, что там стряслось с этой х.. .вой железякой! -- А... в чем, собственно, проблема? -- удивился Лева. От этого вопроса ошалевшего Кобзева прямо-таки шатнуло назад, где он натолкнулся на столь же ошалевший взгляд Ржевского. -- Послушайте, вы... -- Кобзев постарался подыскать Леве подходящий эпитет, -- студент! Вы хоть представляете, что сейчас там, за броней? -- Нет, -- чистосердечно сознался Лева. -- А какого, по-вашему, х... мы все на себя эти гондоны понатягивали? -- заорал Кобзев. -- Н-не знаю... -- пробулькал перепуганный до полусмерти Лева. -- М-может, это как-то должно защитить нас от местных, хотя я, признаться, не совсем представляю, каким образом... -- Там -- зарин! -- выдохнул Кобзев. -- Ты... -- Он схватил Леву за висящий на груди хобот противогаза и попытался своими руками натянуть на дрожащего переводчика резиновую маску. -- Вас на лекциях по НВП хоть чему-то учили? Ты вообще когда-нибудь на них бывал? -- Д-да, -- кивнул Шойфет. -- Но... как к местным мог попасть... На этот раз он осекся сам, до глубины души потрясенный открывшейся ему истиной. -- Знаешь, какая доза зарина является смертельной для человека? -- продолжал бушевать майор. -- Нет? Одна десятая миллиграмма на литр в минуту! Это называется -- абсолютно смертельная токсодоза! А средняя смертельная -- от семи сотых до двадцати тысячных! Ты запомнил это, студент?! Из-под защитной маски Шойфета доносились сдавленные хрипы. -- Товарищ майор, его там, часом, не стошнит? -- обеспокоено произнес Ржевский. -- А то ведь... Кобзев схватил Леву за плечи и с маху прижал к броне -- Только попробуй, -- яростно прошипел он, глядя в белеющее за стеклами лицо. -- Снять я тебе не позволю Так и захлебнешься в собственной блевотине. Не самая приятная смерть, но для тебя подойдет. Лева на самом деле был близок к этому. Его спасло только то, что, памятуя о своем прошлом боевом опыте, он ограничил свой завтрак стаканом воды и коркой черствого ржаного хлеба. -- Товарищ майор... -- повторил Ржевский. -- Выходим! -- Кобзев брезгливо отодвинул обмякшего Шойфета вбок, протиснулся к люку и, секунду помедлив, распахнул его. Снаружи было все такое же, как и несколько минут назад, солнце. Так же лениво колыхалась под порывами ветра трава, и где-то в небесной голубизне кружили черные точки птиц, которым не было дела до творящегося на земле. А впереди, в окопе, неподвижно застыл танк. * * * -- Господин! -- Помощник воеводы Неаракса, сотник Сейбакс мял лапами рукоять меча так яростно, что Дартениксу ит-Коннераксу казалось -- еще немного, и металл начнет плыть под пальцами, как глина. -- Господин, дозвольте ударить по проклятым демонам! Войско ждет!.. Он запнулся, и советник с изумлением понял, что солдата душат слезы. Сам он не испытывал ничего. Словно зрелище страшной гибели стольких дружинников и чародеев вышибло из него способность горевать, словно, настигни сейчас смерть каждого мужчину, каждую женщину, каждое дитя от восточного до западного предела -- и тогда не сможет он проронить ни слезинки. Ратвир опустил подзорную трубу. Лицо его было страшно, но глаза оставались сухи. -- Нет, -- проронил он, и слово веско упало наземь, со стуком, как булыжник. Сотник всхлипнул испуганно-недоуменно. -- Но... -- попытался возразить он. -- Нет, -- повторил молодой страж, оборачиваясь к своим спутникам. -- Мы могли бы сокрушить этих демонов... но я поступлю иначе. В глазах его полыхнул лиловый огонь -- слабый отблеск той силы, что призывал он себе на подмогу. Даже Дартеникс, едва достойный называться анойя, ощутил трепет ткани мира. Чародеи же как один побледнели, шарахнувшись от гневного стража; кто-то схватился за голову, кого-то постыдно тошнило. -- Я закрыл перед ними дверь, -- проронил Ратвир. -- Не наглухо -- осталась, быть может, узкая щелка. Даже загнанная в угол мышь отгрызает хвост кошке. Теперь... пусть бьются. Но я предвижу иное. Дартеникс поднял голову. Возможно, его воспитанник и был наделен пророческим даром, но покуда тот никак не проявлял себя. * * * -- Они просто... умерли, -- прошептал Ржевский, снова заглядывая в люк. Кобзев помотал головой. Его снова обвели вокруг пальца. Если туземцы способны убивать одним взглядом -- почему они раньше не применили это умение? "Может, у них есть своя Гаагская конвенция", -- шепнул ехидный голосок. Кобзев сердито цыкнул на него. Да, он потерял экипаж танка... но дружина полегла до последнего человека. На такой обмен гэбист готов был пойти. -- Назад, -- глухо скомандовал он через противогаз. -- В машину. "И ведь теперь нельзя даже снять эти чертовы балахоны, -- с неудовольствием подумал он. -- Все дегазировать... в машине тоже... а, проклятье!" Сколько мороки с этими ФОВ -- не разберешься. Выгнанный из БТРа пинками Шойфет замешкался. -- Ну что вы там?! -- прикрикнул на него Кобзев. -- Столько мертвых... -- не своим голосом прохрипел переводчик. Гэбист оглянулся. Много... но меньше, чем ему казалось. Неужели залп "Града" перемолол столько тел? Нет, не померещилось. В зариновых парах и под ударами осколков полегло много гвардейцев. Но они не составляли и трети той орды, что днем раньше вывалилась из здешнего аналога теплушек на поле перед замком Бхаалейн. А значит... -- В машину! -- заорал Кобзев, хватая ртом горячий профильтрованный воздух. -- Скорей! Ржевский рванул за плечо оторопевшего переводчика и поволок его за собой. Гэбист этого уже не видел. Он мчался к БТРу огромными жабьими прыжками. -- База! -- рявкнул он в микрофон, едва протиснувшись в люк. -- Вызываю базу! -- Есть база, -- гаркнул кто-то из динамика. Мгновение Кобзев остро завидовал этому связисту. Ему не приходится бурчать из-под липнущего к коже резинового рыла. Пропади пропадом эти газовые маски -- приходится орать на весь свет. -- База, деревню под контроль уже взяли? Наступила неожиданная пауза. В люк просунулась хоботастая башка -- Кобзев не сразу признал артиллериста. -- Не надо было его торопить, -- пробурчал Ржевский, исчезая. -- Что? -- прорычал Кобзев. -- Да этот... переводчик... ногу, кажется, подвернул, -- неразборчиво пробурчал лейтенант, заволакивая в БТР постанывающего Леву. -- Товарищ майор? -- Теперь из динамика доносился другой голос. Кобзев узнал его -- это был Кареев, вертолетчик, дежурный по лагерю. -- У нас э... возникли трудности... -- Короче! -- рявкнул Кобзев, все больше злясь. -- Деревенские оказали... сопротивление, -- послышался голос Кареева после очередной паузы. Примолкли все, даже Шойфет прекратил ныть. -- Сколько? -- бросил гэбист в микрофон. -- Что? -- Сколько крестьян положили эти остолопы?! -- Э-э... Отделения больше нет, -- выпалил Кареев. Кобзев помолчал, надеясь, что вертолетчик хоть что-нибудь пояснит, но тот, как назло, молчал. -- Как? -- выдавил гэбист наконец. -- Им помогли перебежчики... -- промямлил Кареев. -- И... -- Он явно собирался с духом, чтобы сообщить нечто худшее. -- Часть отделения также перешла на их сторону. Коб