декларации,
изложенные бесцветным тусклым языком. Все это вызвало только смех.
   Закончив чтение и посоветовавшись, они включили связь.
   - Ну как? - раздался нетерпеливый  голос  Питона.  Он  явно  предвкушал
триумф.
   - Ты проделал большой труд... - осторожно начал Тюльпанов.
   - Работал двое суток не покладая рук, - сообщил Питон.
   - Книга отличается стройностью композиции, широтой охвата проблематики,
глубиной проникновения в суть  явлений,  -  продекламировал  без  смущения
Тюльпанов, исторгнув у автора вздох удовлетворения.
   - Не все, конечно, в ней равноценно, есть отдельные недостатки.
   - Без этого не обходится, - снисходительно признал  Питон.  -  Я  готов
учесть дельные замечания.
   - А как насчет  проходимости?  Тут  мы  вынуждены  положиться  на  твою
беспристрастность.
   - Можете не беспокоиться. Я проэкзаменовал себя, и  результат  оказался
выше всяких ожиданий - 94 процента.
   У Тюльпанова глаза на лоб полезли. Гутва чуть не плюхнулся со стула.
   - Да это мировой рекорд!
   - Кажется, так, - скромно отозвался Питон.
   - И все же, Питончик, согласись, было бы  неэтично  ограничиться  твоим
заключением о  собственной  рукописи.  Придется  отдать  ее  на  повторную
экспертизу.
   - Вот это уже ни  к  чему,  -  заволновался  Питон.  -  Попадет  еще  к
какому-нибудь дураку. - Вы что, мне не доверяете?
   - Отнюдь. Но порядок есть порядок.
   - Я бы предпочел избежать дополнительных рецензий,  -  сказал  Питон  и
небрежно, как бы невзначай, добавил: - Кстати, я  тут  между  делом  решил
себя перепроверить -  вернулся  к  некоторым  забракованным  рукописям,  и
оказалось, что с известной натяжкой их можно пропустить.
   - Любопытно. А сколь велика натяжка?
   - Процент-другой. Словом, пустяки.
   - Послушай, Питон, а ты не мог бы еще раз посмотреть рукопись Ляпидуса?
- сказал Вайль.
   - Почему бы и нет? Я их все держу в памяти. Минутку...  Смотри-ка,  вот
сюрприз... Тянет на пять  с  лишним.  Жаль,  Ляпидус  не  дожил  до  этого
счастливого мгновения. Урок для нас всех. Как говорится, семь раз примерь,
а один отрежь. Так вы уж позаботьтесь, чтобы моя книга вышла. Есть у  меня
еще одна задумка...


   Высокая комиссия не могла  скрыть  своего  удивления,  узнав,  что  при
сохранении прежнего порога проходимости Питон начал пропускать  четыре  из
каждых пяти отданных ему на экспертизу трудов.
   - Чем вы это объясните? - спросил Нолли.
   - Тут двух мнений быть не  может,  -  заявил  Тюльпанов.  -  Повысилось
качество научных работ. История с Ляпидусом заставила всех  призадуматься.
Одни, как я и предвидел, стали ответственней, не  несут  сырых  рукописей.
Другие, прослышав о неумолимости и неподкупности Питона,  предпочли  вовсе
не браться  за  перо.  Поверьте  мне,  он  нам  постепенно  вычистит  всех
графоманов.
   - Посмотрим, - скептически заметил Нолли.
   С единодушного согласия всех членов комиссия было разрешено  продолжить
эксперимент.
   Оставшись  вдвоем,  соавторы  поздравили  друг  друга  с  благополучным
исходом.
   - Теперь, впрочем, у  нас  другая  забота,  -  вздохнул  Вайль.  -  Как
утихомирить Питона. Он ведь скоро потребует присвоить ему степень  доктора
наук, а там, глядишь, попросится в академики.
   - Что-нибудь придумаем, - отмахнулся  Тюльпанов,  не  желавший  портить
себе настроение. - Вот вы мне, Максим, лучше другое скажите: почему  Питон
вдруг клюнул на приманку? Я ведь так его уламывал, но он был  непреклонен,
как скала. Все твердил про свои нравственные принципы.
   Вайль покраснел.
   - Грешен, - сказал он, - я ненароком подслушал ваш с ним разговор.
   - Ага. Ну и что?
   - Очень просто. Вставил ему небольшой блок тщеславия.  Или  честолюбия.
Называйте, как хотите.

   Авт.сб. "И деревья, как всадники...". М., "Молодая гвардия", 1986.