На севере и юге относительно стабильно, ваш запад очень пострадал, но это не так чудовищно, как у нас. По-видимому, из всего состава правительства в живых остался я один. Только потому, что из-за недомогания выехал за город. Пока об этом ни слова, прошу вас. Нельзя допустить паники. Третье. Организуйте караваны к нам на восток. Нужны люди, медикаменты, продовольствие. Мы обратимся за помощью, во она придет не сразу. Я даю вам право на реквизицию, но помните: наша традиция - доброе согласие. Вы хорошо меня слышите? - Да, господин министр. - Рад, что мы с вами договорились. Не допускайте паники - это главное. Да, и у меня к вам личная просьба. Я прошу вас принять меры к розыску Эуфимии Паркер. Она живет в Брокане, Конноли, восемнадцать. Это мать моей жены. Помогите ей добраться до нас. Передайте ей, что мы все целы. Пожилая женщина не очень крепкого здоровья. Конечно, не в индивидуальном порядке, а в рамках воссоединения семей перед лицом общей опасности. Этим тоже необходимо заняться. Вы записали? Эуфимия Паркер, Конноли, восемнадцать, Брокан. Мы все - в Файфкроу, она знает. - Да, господин министр. - Благодарю, Спринглторп. Надеюсь на вас. Жду разговора с вами через час-полтора. А теперь, извините, пожалуйста, передайте трубку Уипхэндлу. - Я... Конечно, мы приложим все силы... - Сэр! Срочное донесение! Радист второй станции протянул полковнику бланк с зеленым уголком. Поднося трубку к уху, Уипхэндл кивнул и передал бланк Спринглторпу. Спринглторп прочел: "Рубенс" - "Ван-Гогу". Море отступает. Море быстро отступает. Преследую урез воды. Достиг 132 посуху, двигаюсь дальше. Прошу инструкций..." Океан отступил так же безмолвно, как и нахлынул. К пяти часам вечера он не только отдал все, что поглотил ночью, но откатился еще дальше на запад. И продолжал отступать, обнажая свое вековечное дно - россыпи изъязвленных глыб, обросших бурыми косами водорослей. Быстро темнело. Была в этом отступлении зловещая парализующая непроницаемость, и Спринглторп распорядился отвести патрули ополченцев, достигшие былого берега, на линию ночного продвижения воды. Он понимал: эта линия ничего не гарантировала, но в ней была хоть какая-то определенность. Определенность - то, чего за последние сутки они были начисто лишены. Пережитый ужас стократ усиливал страх перед надвигающейся тьмой, подавлял, лишал воли к действию. Всех. И большинство покорялось, опускало руки. Металось, искало, па кого понадеяться, кому пожаловаться, не на кого возложить тяжесть своего отчаяния. Он, Спринглторп, знающий и умеющий не больше, чем другие, - а зачастую и меньше, - волей обстоятельств стал тем, кому можно жаловаться, и люди шли, шли, шли к нему, к нему. Они не разбирали развалины, не шили палатки, не кормили, не лечили, не поддерживали друг друга. Они каждый сам по себе создали огромную безобразную очередь жалобщиков. Очередь домовито устроилась возле плаца. И кто-то составлял список, кто-то писал на ладонях номера, кто-то убедил всех, что их примут, выслушают и отдадут приказ - кому, кому можно отдать такой приказ? - накормить, починить, возместить. Ярость, беспомощная ярость вскипала в нем всякий раз, как он видел эту толпу, слежавшуюся в удава, обложившего его палатку. Разогнать! Разогнать их всех! Пусть делают дело! - Ни в коем случае, - возразила Памела Дэвисон. - Они не смогут. Лучше пусть будут собраны в одном месте. - Чтобы они так и сидели? Вы что, считаете, что я могу сейчас заниматься их приемом? - Это должен делать ваш заместитель. - То есть вы? Вы в своем... - Именно. - Кто ЖР? - Найдем. Надо найти. И нашла. Цены нет этой женщине. Нашла какого-то самоотверженного попа, отца Фергуса, и определила ему в штат четырех бог весть как попавших сюда монахинь. Они внимательно выслушивали каждого, записывали каждое слово на формулярах складских требований - где-то отыскалась их целая кипа - и каждого выслушанного записывали в следующую очередь, на решение по его делу. Лишь бы он не ушел, не сеял растерянности и безволия. - Ведь это страшнее всего, - сказала сержант Дэвисон. И была совершенно права. Землю била все та же непрекращающаяся мелкая дрожь. И как-то к ней все привыкли, притерпелись. Настолько, что кто-то распорядился отвести беженцам для ночлега четырехэтажную казарму в военном городке, и Спринглторпу пришлось самому выметаться и самому собирать швейные бригады для шитья палаток. Как мало было тех, кто сан находил себе дело и попросту брался за него. Но они были. Учитель физики из Брокана сам нашел электромонтера и подручных. Они установили на вертолете прожектор. Теперь можно было ночью следить за океаном с воздуха. Зубной врач собрал десяток старух, прицепил автобус к трактору и, разъезжая по окрестным лугам и фермам, доил брошенных коров. "У меня шестнадцать тонн молока! - кричал он в трубку радиотелефона, добравшись до поста связи. - Их надо доставить в лагерь. Кто должен это делать?" - "Вы, - ответил Спринглторп. - Мобилизуйте людей, реквизируйте грузовики и горючее. Я даю вам право!" "Черт знает что!" - ответил врач, но часа через два Спринглторп увидел посреди лагеря рудовоз, с которого скатывали в толпу столитровые молочные бидоны. Конечно, Уипхэндл настаивал на ночном патрулировании чудом возвращенного города, словно его солдаты не устали смертельно за весь этот сумасшедший день. Спринглторп собрался было спорить, во вдруг понял, что спорить не надо. Есть сотни вещей куда более важных: ночлег, топливо, вода, хлеб. Утром в лагере было около трех тысяч человек, к вечеру - пятнадцать. Завтра будет тридцать или сорок. Все налаженные системы словно растворились. Как не было их! Он выхватывал из толп нужных людей, сначала стыдил, убеждал, потом настолько устал, что начал крикливо приказывать, сам удивляясь, что никто не прекословит. Выполнялись или нет его приказы - этого он большей частью не знал и не мог узнать. Да и сама мысль о проверке попросту не пробивалась сквозь гущу кричаще неотложных дел. Он давно и безнадежно запутался бы, если бы не сержант Дэвисон. Памела умудрялась записывать все распоряжения, она составляла немыслимые графики и таблицы. В них находилось место всем и всему. В клеточках и квадратиках, как в сетях, застревали люди, знающие люди. Она по собственному разумению отважно пичкала их армейскими медикаментами, кого вдохновляя на подвиги, кого безоговорочно подчиняя, кого делая гением обороны. Спринглторп заикнулся было, что таблетки надо раздавать всем. - По крайней мере одному из десяти. Это норма, - ответила Памела. - Но у меня осталось четыре коробки. Весь наш НЗ. Она поставила перед ним банку с омлетом а кружку кофе. - Ешьте. Спринглторп покосился на кофе. - Вы опять туда чего-нибудь намешали? - Нет. Вам уже не надо. Вы втянулись. Он только что вернулся из Брокана. Там была типография, она была в полном порядке, не было лишь электроэнергию, но, предвидя это, Спринглторп привез туда дизель-генератор и бочку солярки. Ему быстро удалось разыскать профсоюзного старосту типографии. Он был готов мобилизовать рабочих, вести на работу под конвоем, но все это не понадобилось. Когда печатная машина пришла в движение, Спринглторп понял почему. Зданьице тряслось так, что куда там стихийному бедствию! Две тысячи экземпляров воззвания к населению Спринглторп взял с собой и отправился к мэру. Местный мэр, тощий, высокий, с кустистыми бровями, повел разговор так, словно это Спринглторп устроил землетрясение и теперь должен ответить перед ним, мэром, за свое преступное деяние. Мэр требовал восстановить электросеть и водопровод, требовал доставки бесплатного продовольствия, а Спринглторп слушал, кивал в злился на себя за это. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но мэр перегнул палку. Он начал что-то плести о том, что делом о смерти двух раненых граждан броканской общины в госпитале военного городка должен заняться суд. Пусть суд выяснит, была ли им оказана квалифицированная помощь, в чем я, мэр, сомневается. И тут Спринглторпа взорвало. Продовольствия в Брокане хоть завались! Аптека есть. Есть гараж и живопырка по изготовлению церковных электрогирлянд, - стало быть, есть инструмент. И полно людей! И это не его, Спринглторпа, а его, мэра, дело - организовать питание, медицину в ремонт. За счет своих ресурсов. И если он, мэр, к завтрашнему утру всего этого не сделает, то он, Спринглторп, арестует его и предаст суду? А если он, мэр, не в силах с этим справиться, то пусть убирается вон! Он, Спринглторп, найдет другого мэра. - Вы превышаете... Вы узурпируете... Я не позволю... Меня избрал народ! - прохрипел мэр. Лицо его исказилось от праведного гнева. Какой законченный, какой непрошибаемый идиот! - Да или нет? - орал Спринглторп. - Да или нет? И он, Спринглторп, тоже идиот! - Я буду жаловаться!.. Я обращусь лично... - К кому? - простонал Спринглторп, изнемогая. - К кому? Да или нет, я вас спрашиваю! Скандал засосал его в свою омерзительную трясину. Выхода не было... Выручил профсоюзный староста типография, который привел его к мэру и при всем этом невольно присутствовал. - Не надо, шеф, - сказал он. - Не надо. Верно говорите: разбежались по углам, хнычем, неизвестно, чего ждем. Соберем комитет, ребята сделают, что можно. А что нельзя, уж поможете. - Как вас зовут? - спросил Спринглторп. Есть имена, которые золотом бы выводить. На скрижалях. Хорош начальник округа. До сих пор не удосужился узнать, как зовут человека, делавшего для него дело. Выяснилось, что в Брокане есть профсоюзный комитет, к председателю которого, Ангусу Куотерлайфу, типографский староста Дэд Борроумли сейчас без долгих разговоров и отправится. При упоминании о комитете "избранник народа" как-то поубавил прыти, договорились о связи через патруль в сквере, и Спринглторп отправился разыскивать министерскую тещу. Мадам Паркер оказалась цветущей дородной матроной в полном сознании своих особых прав. Сопровождающего для нее Спринглторп привез с собой. Его выбрала Памела Дэвисон. "Он из Файфкроу, так что доставит ее туда мигом", - сказала она. Сцену отправки видело множество народу, и Спринглторпу до сих пор было стыдно за возню с этой лавочницей посреди полуразрушенного поселка. Наверняка, если бы вместо него поехала Памела, всего этого безобразия не было бы. Что же теперь? Звонить Джеффрису и предложить вместо себя в начальники Памелу Дэвисон?.. Он ел омлет и пил кофе. Всю жизнь он терпеть не мог омлетов, и Эльза никогда их не готовила. Какие глупости. Вполне съедобно. Вот так проживешь с человеком тридцать пять лет, сына вырастишь, а потом окажется, что кое-что важное вовсе не так уж важно, как представлялось. Эльза... Но ведь Эльза же умерла. Когда? Вчера? Позавчера? Он стал считать дни, но тут в кабину угловатой глыбой вдвинулся старик Мартин Кэйрд, грохоча пластиковыми латами пожарника-спасателя. - Послушайте, Спринглторп, ребята дело говорят. Нужен кабель. Километров пять. И у нас будет электричество. - Март! Каким образом? Кэйрд загремел налокотниками, опираясь о стол. - В городе, в рыбном порту стояли траулеры. Ночью три из них остались целы, и утром по высокой воде их отвели в верхний ковш шлюза, ставший новым устьем. Там они и сейчас на плаву. Три траулера - это две тысячи киловатт. Тут есть один парень с верфи, гостил у родни в Даблфорде, он знает. Кинуть с них кабель до ближайшей подстанции - это километров пять, а может, и меньше. Пока прямо по земле. И будет ток. Спринглторп припомнил огромные катушки кабеля в городе на стройплощадке университета. - Так я отправлю ребят. Дайте бумагу, чтобы патруль пропустил. Пошлю Марта, он управится. Мигом. Сейчас? В город? Нет, с этим придется подождать до утра. Март-младший пусть сейчас отдыхает, а под утро заменит отца. И тут Спринглторпа осенило: - Но ведь там были еще баржи. Несколько барж. Где они? - Да там же, в ковше. - На баржи нужно перевести операционную и тяжелораненых. Там не трясет. Слышите, Мартин? Пишущая машинка Памелы дала длинную одобрительную очередь. Три самоходных понтона для перевозки раненых, грузовики, вертолет для переноса операционной и врачей. Понтоны, вертолеты, грузовики - сколько всего этого было за нынешний день? Это же все люди, люди. Не железные же они! Они смертельно устали. И смены не будет. А вдруг вот сейчас, сию минуту тряска прекратится? Не может же она длиться вечно! Спринглторп нажал ногами на пол, чтобы она прекратилась. Но она не прекратилась. Он вздохнул. Зазвонил телефон. - Вас, капитан. Почему Памела называет его капитаном? Его же демобилизовали. Часов в девять утра. Забыл, забыл ей сказать об этом. - Спринглторп, как у вас? - Кое-что удалось сделать, господин министр. Памела молча положила перед ним исписанный листок. Он благодарно кивнул. Хлебопекарня. Наблюдение за океаном. Палатки. Воззвание. Караван. Караван ушел на восток на трех рудовозах. Когда они ползли мимо его дома, казалось, что их тысячи. А их всего-то полтора десятка. Мало. Хорошие машины. - Прекрасно, Спринглторп. Кое-кого надо будет наградить. Подготовьте мне, пожалуйста, список. Кстати, примите благодарность от всей нашей семьи. Моя жена и я - мы глубоко вам признательны. Ее мать рассказывает о вас чудеса. И еще одно. Что у вас там вышло о броканским мэром? Господи, сумело-таки нажаловаться это полено! Нашло кому! - Спринглторп, вы глава округа. Не сочтите за упрек, но в таких случаях следует быть осмотрительнее и сотрудничать более гибко. Я надеюсь, вы сделаете выводы. И мой вам совет: не следует так расширенно толковать роль профсоюзов. У них свои задачи, у самоуправления - свои. И вот еще что - это самое главное. Завтра к двум часам дня здесь у меня соберется гражданское руководство округов и депутаты, с которыми удалось установить связь. Ваше присутствие обязательно. Есть мнение, что следует объявить о создании партии национального возрождения. Подумайте над этим. В два часа. Всего вам доброго. - Как можно сотрудничать с этим броканским кретином? Как? - Очень просто, - сказала Памела. - Назначьте его на какой-нибудь важный пост. - Сейчас на важных постах лямку надо тянуть, - проворчал Мартин Кэйрд. - Можно придумать. Назначьте его председателем комиссии по временно бесхозной недвижимостью. Я имею в виду город. Памела Дэвисон всегда права - Спринглторп успел к - этому привыкнуть. Кэйрд молча развел руками. - Договорились? Свяжитесь с ним сами. Так нужно. - Памела, помилуйте! Зачем нам этот мадридский этикет? Я не собираюсь на старости лет делать политическую карьеру. - Вы хотите, чтобы ее делал он? Алло! Капитан, вас. Нет, почему Памела Дэвисон всего лишь только сержант? - Спринглторп, зайдите-ка срочно ко мне. - Хорошо, полковник. Иду. Перед столом Уипхэндла спиной к Спринглторпу стоял черноволосый низкорослый человек в кожаной куртке и быстро говорил, мешая английские и французские слова. Он подружился с виконтом Кельтхайром в Африке. Корпус процветания. Виконт много раз прилетал к нему в Сен-Мало на собственном самолете. Встречались они и у виконта, но не так часто, как хотелось бы. Если у вас на руках хозяйство в молодая жена, которая предпочитает не забираться в небеса... Они были у Шарля. По телевидению поступили отрывочные сведения. Шарль - коротковолновик. Просидели до полудня, удалось кое-что поймать. Шарль связался с Франс Пресс и телевидением. Он дежурит и ждет сообщений. Вот его сертификат. Какая жена любит, как моя? Но тут и Силь-Силь сказала: "Миш, надо лететь". Он шел по маякам. Брест, Липард, Кармаррен. Здешние маяки молчат. В принципе довольно и тех. Но береговых ориентиров он не узнал и понял, что вышел из коридора. Поверь электронике - пропадешь. Он пытался прямо связаться с Кельтхайр-мидоус, по... как это сказать: "сан сюксе"? Тогда он решил идти по ориентирам на западном берегу. У него есть карта. Вот здесь виконт пометил своей рукой... Но берег, был неузнаваем. Неслыханно неузнаваем. Он слышал, что принимал Шарль, но одно дело - слышать, а другое дело - видеть. Собственными глазами! Тогда он повернул в глубь острова, чтобы сесть при первой же возможности. Увидел много палаток, военных, свободное прямое шоссе. И сел. Конечно, он хотел бы прежде всего связаться с виконтом. Но такое бедствие, такое бедствие! Может быть, он может помочь? "Сансонне" не "Туполев", не "Боинг", но может взять двух-трех раненых. У него есть лицензия на ночное вождение. В спешке он не смог, но... Есть три ящика мясных консервов, ящик хлеба, ящик вина. И он взял в аптеке двадцать пакетов первой помощи и три хирургических набора. Больше там не было. С Красным Крестом он уладят сам, так что пусть у него примут. Но, если только это не затруднит, он хотел бы связаться с виконтом. Вот карточка. - Как вас зовут? - спросил Спринглторп. - Гийом. Мишель Гийом. Вот мой паспорт. Виза до конца года. К счастью... И здесь все время так? Трясется? - Да. С ночи. - Вы бы видели эту табуретку, Спринглторп! Как он на ней летает? Четыреста миль над океаном! Эти летчики-любители все полоумные. - Не знаю, полковник. Летчик, самолет, связь с Францией. Мне не приходило в голову этого желать. Это замечательно. - Он нарушил правила полета для гражданских самолетов. Пролетел над запретным районом. Я должен его арестовать. - Это действительно запретный район? - Какое это имеет значение? - Но ведь он не намеренно. Может, позвонить Джеффрису? - Джеффрис обязан исполнять законы так же, как в все мы. - Но ведь законы не действуют. Введено осадное положение. - Тем хуже для этого Гийома. - Полковник, вы в самом деле хотите его упечь? - Имею на сей счет установленный порядок. - Но это же... похоже на нелепость? - Спринглторп в последний момент успел проглотить неположенное слово "идиотизм". - А чем вы поручитесь, что он не мародер или не соглядатай банды мародеров, только и ждущих от него условного сигнала? - Полковник, мы слишком часто говорим о мародерах, а ведь ни одного случая... - Потому-то и ни одного, что мы слишком часто говорим. - А если я возьму его на поруки? - Не вздумайте. Пусть это делает виконт Кельтхайр. Придется его искать. Только этого нам недостава... Пол выскочил из-под ног Спринглторпа. Свет померк, но было видно, как полковник всем телом метнулся влево и распластался на дверце несгораемого шкафа. Что-то хрястнуло Спринглторпа по шее сзади, он ткнулся спиной и локтями в стену, но соскользнул на пол и уже было привстал на корточки, как его пнуло. Он упал ничком, ударился головой. Что-то гремело, падало, разбивалось. Кто-то кричал. Он тоже закричал. Его подбросило, и он падал томительно долго. Упал, и стало совсем темно. В атом стальном ящике сверху на него ничего не обрушится. Значит, он останется невредим, это главное! Как темно!.. - Послушайте, не курите здесь! Дышать нечем! - Тише. Тише! Фонарь бился о шест палатки и безостановочно дребезжал. Огромные тени метались по стенам и своду, когда кто-нибудь вставал или переходил с места на место, к от этих внезапных бестелесных бросков сжимало горло. В ушибленный затылок монотонно вгрызалась боль, повязка стесняла движения, но они и без того были тяжелы и неуклюжи. Все тело как налилось свинцом. Долго он так не выдержит. Шестьдесят два года возьмут свое, и он рухнет как подкошенный на вздрагивающую землю. При мысли об этом его закачало, и он сжал руками край стола, чтобы не упасть с узкого железного стульчика. - Вот здесь трещина выходит на сушу. Ширина ее - метров тридцать. Она идет дугой на юго-восток, вот здесь пересекает реку. Река обрушивается в нее водопадом. Дальше трещина суживается, сворачивает на юг, потом снова на восток, задевает озеро. Судя по всему, озеро стекает в нее. Мы летели вот здесь. Вода отступила метров на двести от берега. Дальше трещина идет очень прямо на юго-восток и теряется в лесу. - А дороги? ("Глупый вопрос. Кто это?") Пилот пожал плечами. - Что? Разорваны? ("Конечно же разорваны!") - Кроме этой, восточной. Мы вдоль нее возвращались. Видимых повреждений на ней нет. В пределах зоны наблюдения. - Скажите летчикам: пусть отдыхают в вертолете, - подсказала Памела, и Спринглторп, через силу подняв голову, громко произнес: - Благодарю вас. Мы теперь более отчетливо представляем себе ваше положение. Вы можете идти и отдыхать в вертолете. Пилот медленно пошел к выходу. Его громадная тень чиркнула по стене палатки. Спринглторп покачнулся. - Я должен добавить, - сказал он, одолев слабость. - С узла связи нам пока не звонят. Это значит, что связи нет. Ни с кем. Ни на севере, ни на востоке. В том числе и с правительством. С правительственными органами. - Надо послать вертолет к Файфкроу! - Мы обсуждали этот вопрос. Из четырех наших вертолетов цел лишь один, остальные повреждены. Мы с трудом сможем восстановить еще один. Запас горючего крайне ограничен. Поэтому мы решили отложить вылет. До тех пор, пока окончательно не выяснится, что иным способом связи не установить. - А французский самолет? - Это особый вопрос. Самолет имеет легкие повреждения, его сейчас ремонтируют. Надеемся, что утром он будет в порядке. Мы предполагали использовать его для отправки во Францию обращения за помощью к международным организациям и отдельным странам. Через наше посольство во Франции. - Это было согласовано с правительством? - Нет, - сказал Спринглторп и только тут ясно вспомнил слова Джеффриса: "Мы обратимся за помощью". - То есть я хочу сказать, что правительство собиралось это сделать, но, по-видимому, не успело. Мы посовещались - мисс Дэвисон, мистер Кэйрд, отец Фергус и я пришли к выводу, что медлить нельзя. И мы решили предложить комитету взять на себя ответственность за этот шаг перед всей нацией и ее будущим правительством. Будущим, поскольку очевидно, что сейчас у нас его нет. Ради этого мы вас и собрали. Мы хотели обсудить обращение позже, когда обстановка станет яснее. Но раз уж зашла речь... Может быть, проголосуем? Есть ли возражения против отправки обращения? Нет. Тогда давайте зачитаем проект. Мисс Дэвисон, прошу. - "К Объединенным Нациям, ко всем международным организациям, правительствам и народам всех стран. Наш остров постигла катастрофа. Уже более суток длится непрекращающееся землетрясение, разрушающее страну и все, что создано в ней руками людей. Число жертв огромно, страна лишена столицы и правительства, ресурсы тают с каждым часом. Мы обращаемся к вам с призывом оказать нам любую возможную помощь воздушным путем. Нужно эвакуировать раненых, детей и стариков из опасных вон. Нужны источники энергии, машины и оборудование для восстановительных работ. Нужно жилье легкого типа, продовольствие и медикаменты. Нужны вертолеты и летчики. Нужен медицинский персонал и оборудование для полевых госпиталей. Мы пока не представляем себе, как и когда мы сможем возместить расходы, но готовы использовать для этого все средства, которые окажутся в нашем распоряжении. Поспешите установить с нами связь и помочь нам. Именем народа гражданский комитет округа Рэли". Все. Мертвая тишина. Только ходит ходуном земля и дребезжит фонарь. "Кого назначить вместо раненого Уипхэндла?" - в сотый раз тоскливо подумал Спринглторп, а вслух спросил: - Какие будут предложения? - Есть предложения. Надо вычеркнуть слова, что мы лишены правительства, - ответил голос из тьмы, где беспокойно покачивались бледные пятна лиц. - Но ведь мы же его лишены. - Нет. Вы и мы - это и есть правительство. Уж раз мы за это беремся... - начал голос и потерялся в нестройном гомоне. - Это не так. Никто не давал нам таких полномочий. Мы не можем... Тише! Тише, пожалуйста! - Хорошо, пусть это и не так. Я не юрист, хотя, по-моему, вся эта казуистика гроша ломаного не стоит. Но нельзя писать, что у нас нет правительства. Нельзя. Поймите! - настаивал голос. - Кто вы такой? Вы слышите? Назовите себя! - раздался фальцет из глубины палатки. - Я председатель броканского профсоюзного комитета Ангус Куотерлайф. Я кандидат в члены правления Центрального совета профсоюзов и член руководящего комитета рабочей партии. И готов подписать воззвание от имени этих организаций. И не как член гражданского комитета округа, а вместе со всеми здесь присутствующими - как член временного правительственного совета. Так и надо подписать: временный правительственный совет республики. - Что за самозванство! - взвизгнул фальцет, и в ответ тьма разразилась путаной разноголосицей. - Не самозванство, а он прав! - Но совет прежде всего должен как-то конституироваться. - Пока он будет конституироваться, мы все тут передохнем! - Без истерики! И так тошно! - Опишите в воззвании хотя бы то, что произошло у вас! - Мы думали об атом. Но решили, что это надо сделать позже, - попытался ответить Спринглторп кому-то, кого расслышал и понял, но голоса продолжали спор. - И правильно! - Нет, неверно! Кто даст средства, когда нет фактов? - Постойте, постойте. Есть предложение. Давайте утвердим пока так. Самолет полетит только утром. Если до утра что-нибудь дополнительно выяснится... - Вот-вот! Господа центристы во всей своей красе! - Прекратите! Вам что здесь, дискуссионный клуб? Я считаю, обращение написано правильно и надо его утвердить. И оповестить об этом немедленно. Всех. "Временный правительственный совет" может присоединиться любой. Кто к ней сейчас не присоединится? Капитан, голосуйте! Есть описание, нет описания - какая разница! По сути дела возражений нет? Нет. Это был голос Куотерлайфа. "Куотерлайф", - запомнил Спринглторп. - Не курите здесь! Сколько можно просить! - отозвался кто-то. "Больше никто ничего не скажет", - понял Спринглторп в громко объявил: - Тише! Спокойней. Я ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы утвердить текст обращения, прошу поднять руку. - Без слов, что у нас нет правительства, и с подписью "Временный правительственный совет республики"! - настаивал Куотерлайф. - Да. Без этих слов и этой подписи. По-моему, это разумно. Как ваше мнение, мисс Дэвисон, мистер Кэйрд, отец Фергус? - По-моему, Куотерлайф прав, - сказала Памела. - И этот балаган я должен считать правительством? Ну нет, увольте! - крикнул кто-то; последовала короткая возня, и в тишине отчетливо раздалось: "Дурак!" - Кто против? Нет. Текст утвержден, - нерешительно сказал Спринглторп. - Мисс Дэвисон, исправьте текст и подпишите. Теперь мистер Кэйрд ознакомит нас с положением в округе. Прошу. Мартин-отец грузно поднялся и оперся рукой о шест. Дребезжание утихло. - Что в округе? Худо в округе. Домов, пригодных для жилья, много, но кто в них пойдет, пока все это не кончится? Сто тысяч народу без крова. И какой народ? Все старики да детишки. Сами знаете, кто тут живет. У нас тысяч десять рабочих рук. Декабрь на носу, а жить можно только в палатках. Мы тут придумали утеплять их фуражными брикетами. Сена в округе полно. Наш экспорт. Оно все и резерв топлива. Надо объявить полную реквизицию брикетов и сена россыпью... У входа в палатку раздался шум. Спринглторп с трудом, всем телом, обернулся и увидел парня с приемником в руках. - Слушайте, слушайте! - кричал тот, подняв приемник над головой. - "...Всему населению острова и его властям. По данным, полученным от геодезических спутников, ваш остров как географический массив пришел в движение. Он смещается на юго-запад со скоростью пятьдесят-семьдесят метров в час и, по-видимому, дополнительно поворачивается во часовой стрелке. Точные измерения затруднены неустойчивостью конфигурации берегов. По полученным снимкам, наибольшие изменения произошли на восточном побережье. По просьбе вашего представителя в ООН назначено внеочередное заседание Совета Безопасности. Заседание, однако, отложено в связи со срочной эвакуацией городов восточного побережья Соединенных Штатов после цунами, вызвавшего значительные жертвы и разрушения по берегам Северной Атлантики. Внимание, внимание! Мы ведем для вас непрерывную передачу на частотах ваших центральных радиостанций. Мы примем от вас любые сообщения на частотах пять тысяч сто восемьдесят, тесть тысяч двести десять в шесть тысяч восемьсот сорок килогерц при любом уровне мощности. Мы будем повторять эту передачу каждый час до получения ответных сообщений. Сейчас будет передана инструкция по сборке коротковолнового передатчика. Затем мы расскажем об устройстве сейсмоустойчивых убежищ для гражданского населения и к вам обратятся архиепископ кентерберийский и кардинал Патрик О'Кледлан. В течение ближайших суток начнет работать программа телевидения. Вы примете ее на ваш телевизор, если из подручных средств сделаете специальную приемную антенну. Мы сообщим, как ее сделать. Внимание, внимание! Ваш представитель в ООН Лойгайр О'Брайд призывает всех граждан страны довести до сведения правительства, что он ждет инструкций. Во Франции начата эвакуация Нормандии, Бретани и Аквитании. В Голландии толчки причинили серьезный ущерб водоотливным сооружениям. В Лондоне объявлено о больших разрушениях на западном побережье. Рассматривается вопрос о частичном введении осадного положения и оказании помощи пострадавшим районам. Внимание! Мы повторяем наше сообщение! По данным, полученным от геодезических спутников, ваш остров..." - Боже мой, боже мой, да что же это! Мы же все погибнем здесь! - раздался чей-то пронзительный крик. - Люди! Люди! Помогите! Да сделайте же что-нибудь, люди! Голос захлебнулся рыданием, но вся палатка взорвалась всеобщим воплем, тени взметнулись, и Спринглторп, не в силах совладать с собой, рухнул на стульчик и вместе с ним наземь. Памела Дэвисон вскочила, выхватила пистолет и, держа его в поднятой руке, стала мерно стрелять вверх, пронзительно крича: - Молчать! Молчать! Мужики вы или бабы! Перестреляю! Подонки! Ложись! Ложись, я сказала! Встать!.. Ложись!.. Встать!.. "Она права! - сообразил Спринглторп. - Иначе не совладать. Паника..." "Сансонне", полупрозрачный перепончатый самолетик, стоял на шоссе, облитый розовым светом зари. Утро наступало с неспешной постепенностью, словно ничего не произошло, словно не разверзается под ногами земля, внезапно ставшая устрашающей коварной хлябью. И словно не мечутся по ней люди, пораженные распадом жизни, захлестнутые безумием безысходности. Как странно! Пока они были одни лицом к лицу с катастрофой, все как-то держались. Но вот раздался голос человечества, обещание помощи и поддержки, и все потеряли рассудок. Дэвисон знала лишь одно средство от этого безумия; труд, неимоверно тяжкий, непроизводительный, но осмысленный. В три часа ночи поднять лагерь, наливающийся динамитом истерии, разослать сотни людей на реквизицию сена - больше ничего не пришло им в голову. И они сделали это. И напряжение ослабело, рассосалось. Нет, оно не исчезло, оно просто перешло на них самих. Спринглторп чувствовал, что весь дрожит, что чуть что - и он начнет кричать, кидаться на людей. И он изо всех сил старался найти и для себя какой-то труд. Не думать о других и за других, а просто схватить лопату и копать, копать, пока не обнажится в земле пульсирующее напряжением ядро - средоточие всего этого ужаса. Копать... Было холодно, сыро и безветренно. Вокруг самолетика хлопотали люди, чуть поодаль сбилась кучка солдат с карабинами. Капитан Двайер, которого он, Спринглторп, назначил командовать батальоном вместо тяжело раненного полковника Уипхэндла, видимо прошел ту же школу по предотвращению гражданских беспорядков, что и сам полковник. Словно это не армия, а полиция. Да, кстати, полиция! Куда она подевалась? Было-то ее раз, два и обчелся. Кому она была тут нужна? Ее надо возобновить и привести в действие. Пусть займется... Хотя бы учетом источников воды и соблюдением порядка возле них. Вода - это... Спать! Как хочется спать! Вот Гийом улетит, и он пойдет спать. А кто останется за него? Памела? Нет, отец Фергус. Да, он. Мотор "Сансонне" взрезывал, стрелял, затихал и снова взрезывал. Наконец кто-то побежал оттуда, и Спринглторп увидел, что это Гийом и что он бежит к нему. - Все в порядке, шеф. Я могу лететь. Спринглторп молча протянул ему руку. - Я... я понимаю, я должен вернуться, шеф. Но... не знаю. Он хороший парень, этот француз, но шел бы он ко всем чертям. Он что, хочет, чтобы ему пали на грудь, благодарили и великодушно дозволили считать себя свободным? От упряжи, которую сам на себя напялил? Пусть сам разбирается. Пижон! Подошла санитарная машина. "Сансонне" возьмет трех раненых. Один из них - полковник Уипхэндл. У него поврежден позвоночник от удара о рукоять несгораемого шкафа. Они полетят без сопровождающего. Гийом, подлетая к дому, вызовет санитарную машину, а в воздухе им все равно никто и ничем не поможет. Полковник Уипхэндл был бледен как полотно и лежал прямо и недвижно, примотанный к неструганой доске полосами из какой-то легкомысленной ткани в оранжевых цветочках. - Слушайте, Спринглторп. Запомните адрес. Тринити-Майнор, Патрик-кресчент, три. Это мой дом. Двадцать километров к северу от Латании. Надеюсь, он цел. Я не знаю. Там жена, девочки. Скажите ей. Портфель моего отца. Она знает. Там бумаги. В синей папке. Я слышал сообщение. Видимо, они были правы. Вы сами поймете. И еще. Двайер - надежный офицер. Позаботьтесь о его семье. Она где-то на северо-востоке. Будьте осмотрительнее. Не исключайте альтернатив. Вы склонны. Я желаю вам. Бумаги - там ничего экстренного, но эту возможность не следует исключать. Простите. Очень больно. Так глупо, глупо. - Да, - сказал Спринглторп. - Я все понял. Мы постараемся. Доброго вам пути, полковник. Потерпите. Уипхэндл прерывисто вздохнул и закрыл глаза. Лоб у него был весь в поту. Спринглторп кивнул санитарам, они подняли носилки с доской и стали заталкивать их в самолет через боковой люк. Гийом на прощанье высунулся из кабины, поднял руку в черной перчатке, зачем-то стукнул два раза кулаком по борту и захлопнул фонарь. "Сансонне" взревел, побежал по шоссе, взмыл и ослепительно сверкнул в лучах восходящего солнца. Его путь сегодня будет длиннее, чем вчера. Километров на двенадцать. Со спутников передали, что сползание острова в океан продолжается... Спринглторп медленно побрел к своему джипу. Спать, только спать. Найти укромный уголок, забиться, как в нору, ощутить блаженное тепло, охватывающее йоги, и заснуть. Проснуться - и чтобы всего этого не было, чтобы по-прежнему, натужно рокоча, плыли мимо дома рудокопы, чтобы из кухни вкусно пахло гренками, которые жарит Эльза, чтобы светило розовое солнце, а все это оказалось сном. Длинным, тяжелым, связным. Когда же он начался? Когда погиб Джонни?.. - Мистер капитан, вам. Мальчик лет десяти подал сложенную мятую бумажку. Он щеголял в офицерской фуражке, съехавшей ему на глаза, поверх курточки на шнурке висел игрушечный автомат. В этом аду он был посыльным. Он принес сообщение с радиостанции. Удалось связаться еще с тремя округами на севере и востоке. Он был самым настоящим гонцом с важным поручением, но этого ему было мало. Он играл. Бездомный, может быть, потерявший родных, бегущий по неверной земле острова, низвергающегося в океанские пучины, он еще нуждался в чем-то, что могла дать ему только игра, только его собственная фантазия. Вот так, наверное, играл и Джонни. Тогда было столько работы! Спринглторп уезжал и возвращался затемно и редко видел, как играет его сын. Да, у Джонни не было отца. Как он был ограблен, бедный мальчик! Во имя чего? В нем всколыхнулась нежность. - Благодарю за службу, - сказал он и с радостью увидел, что угадал. - На вас по пути нападали? - Да! - выпалил мальчик. - Целая тыща! Они стреляли отравленными стрелами! Я их всех - паф! паф! паф! Два округа безоговорочно присоединялись к решению пяти, с которыми удалось установить радиотелеграфную связь часам к четырем утра. К решению создать временный правительственный совет, принимающий всю полноту власти. Третий округ сообщал, что па его территории забило несколько горячих соленых гейзеров, просил о помощи, обещал обсудить предложение. Файфкроу молчал. Что же там случилось? Где Джеффрис?.. - Награждаю вас Большим крестом разведчика, - торжественно сказал Спринглторп. И вдруг спохватился. Ему теперь нельзя так шутить. Он действительно тот самый генерал-адмирал-фельдмаршал, который награждает, наказывает, велит: "Сделать так!". И никто ему не возразит, и все станут делать так. - За веру, отчизну и короля! - отрапортовал посыльный. - Прикажете доставить ответ? - Да, - сказал Спринглторп. - Будьте осторожны по пути и не опаздывайте к завтраку. - Слушаюсь, сэр! - А где твоя мама? - Там. - Мальчик махнул рукой. - Они там шьют. Спринглторп вырвал листок из записной книжки, коряво написал: "Отец Фергус, надо сообщить, что к нам присоединились еще два округа. Я должен поспать. Не могу больше. Вы пока за меня. Дэвисон будет знать, где я. С." - Ты знаешь отца Фергуса? - Не, - ответил мальчик. - Я найду. Давайте. Он схватил записку и побежал прочь. Земля под ногами резко дернулась, мальчик споткнулся, по не упал и продолжал бежать, размахивая белым листком... - Памела, мне нужно отдохнуть, - сказал Спринглторп, вернувшись в бронетранспортер. - Я уже ничего не соображаю. - Я разбужу вас в полдень, капитан. Она вывела его в коридорчик, отворила боковую дверцу. Узкое помещение, одна над другой две застеленные койки. Спринглторп удивился, вошел, дверца лязгнула за спиной. Он сел, чтобы снять тяжеленные ботинки, понял, что у него не хватит на это сил, ткнулся головой в подушку и, чувствуя себя ужасно виноватым, потянул ноги в ботинках на койку. Нет, так нельзя. Нельзя позволять себе распускаться. Никому нельзя распускаться. Он снова сел и непослушными пальцами начал расстегивать застежки. - Вы меня простите, Спринглторп, мой врач в соседней комнате, и вам в случае чего придется его позвать... Зрелище не из приятных, но что поделаешь? Сенатору Джонатану Баунтону, главе гражданского комитета округа Линкенни, было уже за семьдесят, и его донимал диабет. Большой, полный, седовласый, бледное лицо, вялые нечеткие движения, изнурительное дерганье под сенью шприца с инсулином. Единственный сенатор прежнего времени из числа девятнадцати начальников округов - новоиспеченных членов временного правительственного совета. Спринглторп кивнул и блаженно погрузился в надувное кресло. Не с чего было блаженствовать. Да. Не с чего. И все-таки как хорошо было просто сидеть в кресле и не чувствовать себя давимым червем. Все, что они могли делать и делали в Рэли, было слепой возней червяка под топочущими подошвами бегущих гигантов. Он понял это, и дела начали валиться из рук. Закричи он об этом, стало бы легче. Но он должен был скрывать. Ото всех. И это стало невыносимо. В прощальных словах Уипхэндла был какой-то странный намек. Портфель, бумаги. И совещание в Файфкроу. Оно не состоялось, но должно быть собрано. Там, в Линкенни, сенатор Баунтон. Все же сенатор. Надо ехать к нему. С этим согласились все. И только он сам знал, что это - бегство. И еще Памела - у нее он был как на ладони. Бегство - это унизительно, это стыдно, но он больше не мог. Иначе он сошел бы с ума. Выбираясь на бронетранспортере за пределы округа по восточной дороге, единственной, которую еще не оборвали когти взбесившейся стихии, он горел от этого стыда. Но в первом же городке соседнего округа Тлеммок ему дано было взглянуть на вещи с другой стороны. Городок был пуст. У входа в полуобвалившийся продовольственный магазин высилась груда картонных коробок с овощными консервами. Когда они приблизились, раздались выстрелы, по броне защелкали пули. "Прекратите огонь!" - оглушительно взревел радио