ались легкими, так как только раззадорили Катнора, и он попер вперед, раскручивая над головой свой огромный меч, чем-то и в самом деле напоминая мельницу... Траол стал отступать, огрызаясь молниеносными выпадами из различных позиций, однако те уже не достигали цели. Изматывающий безрезультатный бой (Катнор наступал, надвигаясь как стальной утес, Траол отступал, пытаясь быстро и разнообразно контратаковать) длился почти весь раунд. И вот, когда до его окончания оставались считанные заны, Траол Рэф решил рискнуть. Своим небольшим щитом он принял страшный удар меча соперника, шит лопнул, как скорлупа ореха, левая рука Траола обагрилась кровью, но он своего добился: на какие-то доли мгновения меч остановил свое движение, Катнор Онс пошатнулся и раскрылся; тут же воистину змеей метнулась сабля к груди великана, пронзила панцирь и глубоко воткнулась в тело между ребрами... Великан покачнулся еще больше, кровь хлынула на латы, но Траол, вместо того чтобы добить противника, сделал несколько маленьких неуверенных шажков назад, лицо его исказилось... и в это время гонг возвестил об окончании первого раунда. Опираясь на меч, как на посох, и глухо постанывая, Катнор едва-едва добрался до туннеля, где его подхватили друзья-гладиаторы, и вскоре мягкие руки мага-целителя начали свою работу. А что же Траол? С ним происходило нечто гораздо более странное. Мелким семенящим шагом, с неестественно выпрямленной спиной, он еще более медленно, чем Катнор, приблизился к спасительному туннелю и сквозь сжатые зубы только и смог процедить бросившимся к нему товарищам по дружине: "Осторожно, спина!.." Когда его бережно уложили животом на топчан, маркиз задрал рубашку и ахнул: вся пояснично-крестцовая область являла собой один огромный кровоподтек. - Тут я бессилен, - с болью проговорил ла Дуг-Хорнар. - Не знаю, справился бы сам магистр... Вопрос был из разряда риторических - маг-магистр Муллар Кромпф без сознания лежал в соседней комнате. И тут снова какое-то знание прорвалось из сумеречной зоны памяти Рангара. - Погодите, дайте я попробую... Его сильные, умелые пальцы прикоснулись к каким-то точкам на спине, шее и даже ногах Траола, нажали... и произошло чудо. Траол Рэф застонал, пошевелился и сел! - Точно на свет народился, - пробормотал он, ошарашенно качая головой. - Как это тебе удалось, Рангар? - Не важно, скажи лучше, как ты себя чувствуешь? - Ну... болит еще, конечно, но уже совсем не так. Я могу двигаться... - Тут он вскочил на ноги и продемонстрировал это. - Короче говоря, я готов добить этого здоровяка. Маркиз шумно выдохнул и с каким-то особенным изумлением посмотрел на Рангара. Затем сказал, полуобняв Траола Рэфа за плечи: - Тогда вперед. Черная Змея! И да пребудет с тобой удача! Иди, скоро гонг. Однако перед гонгом судья внимательно осмотрел оружие и доспехи гладиаторов: запрещалось не только изменять что-либо в экипировке, но и подвергать ее даже самому незначительному ремонту. Коль разлетелся щит Траола Рэфа, так и будет он драться без него; коль пробит в трех местах панцирь Катнора Онса, так и должны остаться пробоины эти в целости и сохранности; лишь раны на теле позволяли врачевать лекарям-магам в меру их сил, знаний и способностей. Судья остался доволен осмотром; он подал знак, звякнул гонг и песочная струйка в часах начала неумолимо отмерять мгновения, которые кому-то из противников осталось прожить до неумолимой и неминуемой смерти. Над Катнором, видно, лекарь-маг поработал основательно: раны закрылись, и он двигался почти так же уверенно, как в первом раунде. Длинное и широкое лезвие, со зловещим шелестом рассекавшее воздух над головой гиганта, очень впечатляло, а у Рангара к тому же картина эта рождала какие-то смутные и совсем уж невероятные ассоциации. Траол же перемещался по Арене гораздо осторожнее. Он только уходил от смертельных махов меча Катнора, почти не предпринимая попыток контратаковать. Зрители заулюлюкали, выражая недовольство поведением гладиатора. - Что, Черная Змея, прищемили хвост? - проорал, надсаживаясь, какой-то рыжебородый детина с татуировкой на груди и руках. Рангар с тревогой следил за развитием событий на Арене. Он знал, как бы действовал сам, но хватит ли скорости у Траола? К тому же неясно, так ли Траол мыслит бой тактически, как и он, Рангар? Долго ждать ответа на этот вопрос не пришлось. Ощущая все нарастающую боль в позвоночнике и справедливо полагая, что она не даст ему продержаться даже до конца второго раунда, он вновь пошел на риск, единственно возможный в его положении. На сей раз роль заслона мечу сыграла сабля. До предела напружинив руку, Траол подставил сабельный клинок у самого эфеса под удар меча. Раздался звон и треск, сталь сабельного клинка не выдержала страшного удара и сломалась; но вновь, как и в первом раунде, меч на миг остановил свое гибельное движение, и тут же, рванув кинжал из ножен, Траол длинным, стелющимся над землей прыжком поднырнул под щит и, припав на колено, вонзил кинжал по самую рукоятку в то самое место, куда в первом раунде нанес удар саблей. Клинок не встретил сопротивления - он попал точно в дыру от предыдущего удара, - но тяжелый щит с хрустом опустился точно на крестец Траола Рэфа, ломая многострадальный позвоночник. Он умер мгновенно от болевого шока; Катнор Онс постоял еще несколько занов, покачиваясь, и рухнул бездыханным трупом рядом с телом соперника. Бой закончился вничью. Победила смерть. - Муллар Кромпф предсказывал, что этот бой станет последним боем Траола Рэфа, Черной Змеи... - угрюмо произнес ла Дуг-Хорнар, когда рабочие-рабы Арены принесли на носилках бездыханное тело гладиатора. - Любое предсказание всегда вероятностно, но в данном случае... - Он тяжело махнул рукой и попросил: - Отнесите его в карету. После возвращения домой мы похороним его со всеми почестями, как свободного человека. Смерть даже раба делает свободным. - Маркиз скривил губы в мрачной усмешке. - Хозяин, а вы не можете достать онгры? - спросил Рангар. - Говорят, она возвращает жизнь мертвым. Глаза маркиза остро блеснули: - Откуда ты знаешь... ах, впрочем, да, ты же рассказывал... Нет, Рангар, у меня нет онгры. Может, во всем Лиг-Ханоре отыщется не более четверти пинты этого чудо-бальзама. И ты даже представления не имеешь о ее цене. На полпинты онгры я мог бы купить сотню рабов-гладиаторов, три новых дома, десяток лучших скаковых тархов... да что там говорить! Глупости это. Давай, Криас, твой выход. Будь осторожен и аккуратен, у тебя сегодня опытный противник. Да, Криасу Бууну в самом деле очень не повезло с соперником. Он, Криас, справедливо считался новичком в гладиаторском деле (пять боев! всего лишь пять!..), в то время как противостоять ему сегодня будет... Кавердин Пускар по прозвищу Циркуль-Убийца одержал ровно двадцать девять побед, и лишь один поединок отделял его от заветной свободы. Свое прозвище он заслужил за неправдоподобно высокий рост (он на голову был выше Дайна, Тангора и покойного Катнора Онса) при немыслимой худобе - натуральный циркуль. Но оплетавшие руки и ноги тонкие, но неимоверно сильные мышцы в сочетании с очень быстрой реакцией и нестандартным тактическим мышлением, полностью и неординарно использовавшем преимущества длинных конечностей, делало Кавердина Пускара необычайно опасным противником для кого бы то ни было, и приставку "Убийца" он заслужил недаром. ...Судьба распорядилась на этот раз доверить выбор оружия жребию. Когда Криасу Бууну достались прямой палаш и странный, похожий на серп нож весьма зловещего вида, он огорченно потряс головой и незаметно погладил рукоятку верного боевого топора, которым владел в совершенстве. Циркулю-Убийце жребий преподнес трезубец и маленький круглый щит, выглядевший на худой длиннющей руке несуразно. Судя по неудовольствию, проступившему на напоминавшем засушенный плод бутти лице Кавердина Пускара, он тоже был не рад слепому выбору судьбы. Тем не менее Ритуал был закончен, и поединок начался. Увы, он длился недолго. Покружив с пол-итта вокруг Криаса Бууна, чем-то похожего на длинноногую болотную птицу каду, Кавердин Пускар легко отразил несколько отчаянных попыток своего низкорослого соперника войти в ближний бой, где исход его мог вполне решить страшный серпообразный нож Криаса, а затем, выбрав момент, он вдруг почти неестественно переломился пополам навстречу раорийцу и, сделав широкий скользящий шаг в сторону, чем дезориентировал и явно сбил с толку Криаса Бууна, нанес молниеносный и страшный по силе удар трезубцем в незащищенный левый бок противника; удар оказался столь мощным, что все три зуба вышли наружу из противоположного, правого бока Криаса ближе к позвоночнику. Страшно захрипев, раориец из последних сил метнул в Кавердина Пускара и палаш, и нож. Палаш Кавердин легко отразил щитом, а вот нож попал в правое предплечье, пробил кольчугу и нанес ему, по всей видимости, весьма болезненную рану. Но, конечно, не смертельную, чего нельзя было сказать о ране Криаса. Его могучий организм еще боролся со смертью, но он терял силы буквально на глазах, и когда судья подбежал к нему, раориец испустил дух. Выбежали рабы с носилками, погрузили тело Криаса Бууна и принесли в гладиаторскую, где его положили рядом с Траолом Рэфом. Маркиз ла Дуг-Хорнар был угрюм и необычно бледен. Он произнес какие-то ритуальные фразы, почти неслышимые сквозь восторженный рев публики, приветствующей Циркуля-Убийцу Кавердина Пускара с тридцатой победой и вступлением в касту вольных гладиаторов. Грянули фанфары, и тут же на Арене начался соответствующий Ритуал. Сюда же выбежал лекарь-маг дружины герцога диль Оанга Тарфара (такое, как правило, не допускалось, но сейчас - тридцатая победа! - судья милостиво кивнул головой, разрешая), промыл и перевязал рану победителю, пошептал над ней, сделал несколько пассов и, одобрительно хлопнув Кавердина по длинной худой спине, убежал обратно. Всего этого бойцы дружины ла Дуг-Хорнара не видели, мрачно сгрудившись возле двух поверженных товарищей. - Ну что ж, Киурт, - медленно проговорил маркиз, обращая потускневший взор на вольного гладиатора, - тебе предстоит сравнивать счет. - Не сомневайтесь во мне, хозяин, - ответил Киурт Тормс, низко поклонившись маркизу. - Ферон Гуртак сильный боец, но я убью его, клянусь небом. - Да, - сказал маркиз, - ты уж постарайся, - и положил Киурту руку на плечо. Они переждали Ритуал Посвящения победителя предыдущего боя в вольные гладиаторы, и Киурт Тормс медленно направился к выходу, неся в руках свое оружие и доспехи - на тот случай, если судьба улыбнется бойцам и им придется драться любимым оружием. Так, к счастью, и случилось. Киурт облачился в пластинчатую кольчугу, штаны со сплошной металлической защитой ног спереди, шлем без забрала, открывавший глаза гладиатора, низкие сапоги из кожи Голубого Дракона и такие же перчатки с нашитыми тонкими полосками стали на тыльной стороне ладоней. Его меч по длине лишь едва уступал мечу Катнора Онса, был чуть уже, но сталь клинка отсвечивала уже знакомым Рангару фиолетовым блеском. На поясе у Киурта висел прямой кинжал столь большой длины, что вполне мог сойти за маленький меч. Довершал убранство гладиатора овальный щит из черного металла, на внутренней стороне которого Рангар заметил ребра жесткости, значительно щит упрочнявшие. Очень похоже оказался экипирован и соперник Киурта Ферон Гуртак, также вольный гладиатор, одержавший на две победы больше, чем Киурт Тормс. Только у Киурта доспехи были черного цвета, а у Ферона - багряного. Мечи гладиаторов казались одинаковыми и различались только цветом - клинок у Ферона сверкал ясным серебристым блеском; багряный щит его имел круглую, а не овальную форму. Вновь гонг, вновь зрители затаили дыхание, и в мертвой тишине противники начали сближаться друг с другом. Глаза Киурта глядели, как обычно, холодно и бесстрастно, а вот в прищуренных глазах Ферона, как бы ощупывавших приближающегося соперника, Рангару почудилось беспокойство... Впрочем, с такого расстояния немудрено было и ошибиться. С первых занов боя стало ясно, что коса нашла на камень, и противники достойны друг друга. Яростный, мощный и, казалось, неудержимый напор Киурта Тормса натолкнулся на поистине изумительную защиту Ферона Гуртака. От фиолетового и серебристого сверкания мечей рябило в глазах - с такой быстротой наносились удары и контрудары. Киурт теснил Ферона, но тот отступал очень умело, пользуясь всей площадью Арены, но стараясь не приближаться к окаймлявшей Арену красной черте. Существовало еще одно суровое правило, что гладиатор, коснувшийся или заступивший за красную линию, лишался какой-нибудь единицы своего вооружения либо доспехов - на усмотрение судьи. Кажется, Киурт нацелился на этот тактический ход, и когда Ферон вновь оказался в опасной близости от красной черты. Шквал, Приносящий Смерть почти оправдал свое прозвище, взорвавшись такой мощной атакой, что его соперник, не удержав равновесия и не успев ускользнуть вправо или влево, сделал шаг назад и заступил за линию цвета его доспехов... Немедленно пронзительный крик судьи остановил схватку. Киурт, по-прежнему бесстрастный, отступил на три шага и совершил ритуальный поклон судье. Ферон, пунцовый от злости, тоже поклонился и теперь, задыхаясь (трудно, трудно ему приходилось!), ждал приговора. От судьи в данном случае зависело многое - если не все. Он мог, например, лишить Ферона Гуртака меча - и участь поединка была бы тут же решена. Он мог потребовать снять шлем или кольчугу, что также резко уменьшало шансы соперника Киурта Тормса. С другой стороны, это столь же резко ослабило бы интерес к поединку и вызвало неудовольствие публики, как обычной, так и высокопоставленной, занимающей центральную ложу. Поэтому, как правило, первое касание красной черты или ее пересечение каралось судьей чисто символически. Вот и сейчас арбитр потребовал, чтобы Ферон Гуртак снял перчатку с левой руки, державшей щит. Ферон Гуртак по прозвищу Смерть Исподтишка после этого утроил бдительность. Свое прозвище он получил вполне заслуженно: поединки Ферон строил, базируясь на виртуозной защите и изумительному чувству дистанции; собственные же разящие удары он наносил совершенно неожиданно для противника, причем, как правило, из таких положений, которые даже опытными бойцами оценивались как бесперспективные и для нанесения ударов негожие. Киурт, естественно, знал об этой манере боя Ферона, но его, казалось, это мало волновало - он продолжал мощно и целеустремленно атаковать, тесня соперника, и до конца первого раунда заставил-таки Ферона вторично заступить за "линию медленной смерти", как ее называли гладиаторы. На сей раз амфитеатр буквально взорвался свистом и улюлюканьем. Судья, однако, слегка поколебавшись и бросив неприметный взгляд на ложу знати, где у герцога друзей и сторонников было поболее, чем у известного своей независимостью маркиза, дал указание Ферону Гуртаку снять вторую перчатку. Публика встретила это решение арбитра еще более громким улюлюканьем, свистом и хохотом. Спасая ситуацию, прозвенел гонг. Первый раунд закончился. - Как ты?! - вопросом встретил Киурта маркиз. - Все нормально, хозяин. У меня ни единой царапины, а вот правую руку Ферона я таки задел. Не знаю, правда, насколько серьезно, - он не зря выбрал такой цвет доспехов... Все будет хорошо. Во втором раунде я его измотаю вконец и заставлю заступить хотя бы еще раз. Думаю, судья уже не будет столь либерален. Ну а в третьем... Если Ферон продержится до третьего раунда, то я, пожалуй, применю свое секретное оружие. - Киурт впервые усмехнулся, и у Рангара от этой усмешки мороз по коже пробежал. - Что ты имеешь в виду? - поднял бровь маркиз. И тут шевельнулся доселе недвижимым холмом возвышавшийся Дайн. - Я знаю, хозяин. Мы не раз отрабатывали этот прием с Киуртом. Когда в глазах уже стоит кровавая пелена, а руки-ноги кажутся залитыми свинцом - а так всегда бывает в поединках примерно равных противников в третьем раунде, - Киурт способен взорваться и так ускорить темп боя, что натиск его становится неудержим... и на этом обычно все заканчивается. Против этого устоять невозможно. Киурт кивнул и добавил: - Но, мне кажется, до этого дело не дойдет. Я кончу Ферона раньше. - Хорошо, - произнес маркиз, - только не забывай об осторожности и помни, что прозвище свое Ферон получил неспроста. Почти всех своих предыдущих соперников он убил в момент, когда они менее всего того ожидали. - Я внимательно изучил его манеру боя, - сказал Киурт. - Вряд ли ему удастся застать меня врасплох. Прозвучал гонг, и Киурт Тормс зашагал на Арену, а Рангар, Дайн и маркиз заняли свои наблюдательные посты. Тангор остался сидеть на диване, погруженный в свои мысли, - он по-прежнему не желал смотреть бой. Сценарий второго раунда как две капли воды походил на первый. Так же стремительно и мощно атаковал Киурт Тормс, так же изобретательно и упорно защищался Ферон Гуртак, медленно, но неуклонно отступая под натиском противника. Раунд приближался к середине, когда очередная, особенно замысловатая атака Киурта, изобиловавшая каскадом финтов и обманных ударов, прорвала-таки оборону соперника, и колющий удар фиолетового клинка, пробив нагрудную пластину багряного цвета, вонзился в тело. Амфитеатр ахнул. Ферон, однако, резво отскочил назад, как будто ничего и не случилось, и бой продолжился в том же ключе. Лишь опытный глаз мог заметить, что чуть-чуть медленнее стала двигаться рука со сверкающим клинком, и все чаще Ферон отступал назад, избегая борьбы и стараясь максимально экономно расходовать силы в защите. Зато это тут же понял Киурт и стал атаковать еще агрессивнее. Не забыл он и о тактике, принесшей ему успех в первом раунде. Прошло менее четверти раунда после ранения Ферона, как Киурт заставил его в третий раз заступить за красную черту. Впрочем, это был единственный шанс Ферона уцелеть. Трибуны взревели, как единое тысячеголосое чудище. Судья остановил бой и на этот раз решительно указал на щит Ферона Гуртака. Иначе он поступить просто не мог, иначе его бы закидали гнилыми овощами. Ферон поклонился и отбросил щит. Он заметно побледнел - то ли от потери крови, то ли от утраты шита. Еще одна волна рева прокатилась над Ареной. Некоторые зрители повскакивали со своих мест, предвкушая скорый конец. Получив разрешение продолжать бой, Киурт Тормс все с тем же убийственным хладнокровием двинулся на противника. Теперь он олицетворял смерть - скорую и неизбежную. Вопрос стоял лишь так: дотянет Ферон Гуртак до конца второго раунда или нет? Ферон, оставшись без щита, извлек из ножен кинжал и взял его в левую руку - слабая замена щиту. Но кинжал можно метать, и Киурт хорошо знал это. Он удвоил внимание, стараясь держать в поле зрения обе руки соперника. Однако на могучем напоре его атак это вовсе не отразилось. Ферон уже не отступал, а просто бегал от Киурта по Арене, беспорядочно отбивая мечом и кинжалом град сыпящихся, казалось, со всех сторон ударов. И вот, улучив момент, он изо всех сил метнул кинжал в Киурта... Бросок был хорош, но и Киурт оказался начеку - лязгнув о щит, кинжал беспомощно упал к его ногам. Впервые за время боя усмехнувшись, Киурт носком сапога отбросил кинжал за красную линию и вновь неумолимо пошел на Ферона. Во взгляде того невообразимо перемешались боль, ненависть, неистовое, животное желание жить... и еще что-то, чего Киурт не смог определить, но что ему очень не понравилось. Какая-то злобная, тайная надежда? На что _теперь_ мог надеяться Ферон Гуртак? Вновь лязгнули клинки, и еще один, на сей раз режущий удар Киурта Тормса достиг цели. Правая рука Ферона повисла как плеть, и он едва успел перехватить меч в левую руку. Киурт пошел на него, все убыстряя движение меча, на трибунах уже стояли все, каждое мгновение ожидая решающего удара. Ферон быстро попятился, почти побежал задом наперед по дуге рядом с красной чертой. Киурт тоже ускорил шаг, все яростнее нанося удары. Еще два выпада достигли цели. Даже багряный панцирь уже не мог скрыть потоки крови, льющиеся из многочисленных ран Ферона Гуртака; кровавый след тянулся за ним, и красная черта в этом месте стала как бы сдвоенной. Киурт Тормс сохранял хладнокровие и необходимую осторожность, уже полностью диктуя ход боя. Он даже загадал, что убьет Ферона как раз напротив входа в туннель, а не у ложи знати, чтобы его хозяин и товарищи по дружине могли порадоваться и все хорошо рассмотреть. И так все бы и случилось, но... Отражая очередной выпад Киурта, Ферон поскользнулся и, перевернувшись в воздухе, _упал целиком за красной чертой_. Вновь пронзительный крик судьи перекрыл шум трибун, Киурт отступил на положенные три шага, опустил меч и щит и поклонился судье. И так и застыл в этой позе, а затем медленно опрокинулся навзничь. В груди его торчал кинжал Ферона Гуртака, тот самый, который незадолго до этого он пренебрежительно отбил щитом и отбросил за пределы Арены... Смерть Исподтишка не зря выбрал место, где ему следовало поскользнуться и броситься за красную черту: там лежал его кинжал, и Ферон Гуртак, оправдывая свое прозвище, действительно метнул его из крайне неудобного, почти невообразимого положения, причем как раз в тот момент, когда гладиатор Киурт Тормс, подчиняясь судье, оказался совершенно беззащитным. То, что творилось на скамьях амфитеатра, было не только неописуемым, но и невообразимым. Только что вольный гладиатор Ферон Гуртак совершил на глазах у всех чудовищное злодеяние, нанеся удар после приказа судьи прекратить бой, да еще и _из-за красной черты_! Выбежали рабы с носилками. Примчался лекарь-маг дружины герцога диль Оанга Тарфара, впервые за свою службу спасать жизнь _чужого_ бойца; сам герцог вышел на арену с ритуальным кинжалом для убийств, подошел к лежащему с широко открытыми глазами Ферону Гуртаку и без слов вонзил его в сердце своего дружинника. Вообще-то, по закону, таким образом хозяин имел право убить лишь своего раба, а судьбой Ферона, как члена касты гладиаторов, должен был распорядиться суд старейшин касты в Лиг-Ханоре; однако в данном случае, без сомнения, суд мог только вынести благодарность герцогу за "суд скорый, но справедливый". Тем временем усилием лекаря клинок как бы сам по себе вышел из раны, кровотечение прекратилось, и Киурта Тормса чрезвычайно осторожно погрузили на носилки и отнесли в гладиаторскую дружины маркиза ла Дуг-Хорнара. - Жить будет, - ответил лекарь-маг герцога на немой вопрос во взгляде маркиза. - Но вот на Арену если и выйдет, то не раньше, чем через месяца три-четыре. И ему нужен очень хороший уход. - Благодарю вас, - отрывисто бросил ла Дуг-Хорнар. - Не сомневайтесь, уход будет высшего класса. Лекарь-маг откланялся и удалился. - Главное - он жив, - сказал Рангар. - И он победил, хозяин. Победил заслуженно. - Да, - кивнул маркиз с каменным лицом. - Главное - Киурт жив. И он в самом деле победил заслуженно. Но каков мерзавец этот Ферон Гуртак! - Лицо маркиза исказилось, и он отвернулся, кусая губы. - Три-четыре месяца... - еле слышно повторил он. - Такой боец!.. Да, сегодня черный день для герба ла Дуг-Хорнаров. Он долго молчал, а потом произнес, постепенно наполняя слова экспрессией: - Итак, благодаря нашему славному Киурту Тормсу счет в поединках сравнялся. И от тебя, Тангор, зависит все: победим мы или уедем побежденными. А поражение... ты знаешь, что оно означает для _тебя_. Ты будешь сражаться за свою жизнь, и этим все сказано. Что ответишь? - Я буду драться с той же доблестью, как и Киурт, хозяин, - тихо произнес он. Тут загудел Дайн: - Тебе будет противостоять Халфон Руар, очень опасный соперник. Боев он выиграл меньше тебя, всего одиннадцать, но восемь из них - в первом раунде, а точнее, в первой четверти первого раунда. Это когда он дрался своим любимым оружием. - Я видел его бои. Дайн. И лот случай будет первым, когда я возблагодарю судьбу за выбор оружия по жребию. Уж чересчур лихо он управляется со своими метательными дисками. - Метательные диски? - спросил Рангар. - Это те, что я видел тогда в оружейной, Тангор? - Те, да не те. - Тангор даже сплюнул в сердцах. - Его диски _возвращаются_. - То есть... как это возвращаются?! - Я сейчас объясню, - сказал маркиз. - Излюбленный прием этого Халфона Руара состоит в том, что он швыряет вроде бы без всякой системы несколько дисков заведомо мимо цели, и в тот же миг начинает бешеную атаку мечом. Противник вынужден отбиваться, и тут диски, возвращаясь словно по волшебству, наносят ему один или несколько ударов сзади, каждый из которых может быть смертельным. "Принцип бумеранга", - опять невесть откуда всплыло в памяти Рангара. - И самая тщательная проверка этих дисков на предмет магии не дала результатов, - утвердительно произнес Рангар. - Совершенно верно. Тебе что, знакомо это оружие? - спросил маркиз. - Ну... в некотором роде. И я позволю попросить вас разрешить мне дать Тангору несколько советов. Вы не возражаете, хозяин? Маркиз фыркнул, скривив губы в подобие улыбки: - Еще бы я возражал! Мне очень нужна победа в этом бою. А тебе я верю, Рангар, и этим сказано все. - Тогда слушай, Тангор... Слушали, впрочем, и маркиз с Дайном; вначале глаза у всех троих округлились, а затем лица осветили широкие улыбки. - Пожалуй, я переменю свое пожелание, - сказал Тангор. - Пусть Халфон дерется своими дисками! И судьба, словно вняв ему, подсуетилась, и выпавший жребий пал на излюбленное оружие этой пары гладиаторов. У Тангора это были тяжелый двуручный меч, метательный нож и мощный щит; из доспехов шлем, кольчужная рубашка и такие же штаны, в некоторых местах укрепленные толстыми стальными пластинами. У Халфона Руара экипировка была почти такой же, за одним, но очень существенным исключением: вместо щита он хитрым образом держал в левой руке пять слегка изогнутых дисков размером с большую тарелку для салата, края которых зловеще сверкали голубым блеском. После стандартного Ритуала прозвучал гонг, и соперники начали сходиться. Рангар сразу заметил, что Халфон старательно замедляет шаг, чтобы встреча произошла не в центре, а ближе к краю Арены. Рангар даже усмехнулся удовлетворенно, так как и об этом он предупредил друга, точно просчитав действия Халфона Руара. Впрочем, ничего заумного здесь не было - просто Рангар _знал_, что Халфону понадобится максимум пространства _за спиной_ Тангора. И теперь это знал и Тангор; но, словно ничего не подозревая, он нетерпеливо ускорил шаг, чтобы сразиться с соперником. Они почти сошлись всего в нескольких шагах от красной черты, и в этот момент Халфон едва уловимым, но мощным движением левой руки отправил метательные диски в полет... Маркиз, Дайн и Рангар затаили дыхание... Над амфитеатром повисла мертвая тишина. Диски, пролетев высоко над головой Тангора, устремились, казалось, просто в небо. В этот момент Халфон, заорав нечто нечленораздельное, устремился в отчаянную атаку, неистово орудуя мечом; по всем канонам Тангор обязан был уйти в глухую защиту и даже отступить на шаг-другой. И тут произошло нечто неожиданное. Тангор быстро отступил, да не на шаг-другой, а сразу на четыре; в пылу атаки Халфон последовал за ним и оказался точно на том месте, где мгновением раньше стоял Тангор и где он _должен был находиться по замыслу Халфона еще несколько занов_. Затем гигант отпрыгнул еще на два шага вбок и мягко упал навзничь, закрыв щитом лицо, туловище и то, что непосредственно следует за ним. Впрочем, эта предосторожность оказалась излишней: Тангор вышел из зоны поражения дисками, и в ней остался один Халфон Руар. Лишь в последний момент перед смертью он понял суть уловки Тангора; он попытался отскочить, упасть, но было уже поздно. С тонким смертельным посвистом два из пяти дисков угодили в голову и живот своего хозяина, остальные зарылись в песок и опилки. ...На труп Халфона Руара, когда его уносили с Арены, с содроганием смотрели даже бывалые люди. Тангор легко вскочил на ноги и поклонился судье, ложе и трибунам, грохотавших от восторга. И вразвалочку, посвистывая, зашагал в туннель, где попал в объятия Рангара и Дайна. Даже маркиз ла Дуг-Хорнар улыбнулся, похлопал Тангора по плечу и сказал: - Молодчина! Ты сделал-таки нам победу! В это время запели фанфары, и голосистый герольд что-то прокричал: - А вот это уже по твою душу, Рангар, - сказал маркиз. - Иди, и да пребудет с тобой удача! 6 Сойдя на берег в порту вольного города Лиг-Ханора, Лада Зортаг была потрясена. Шум, гам, выкрики и, главное, обилие людей, которое она и представить не могла в своем затворничестве на острове, - все это едва не поставило ее на грань психического шока. Но постепенно здоровая, крепкая первооснова ее психики взяла вверх - а за ее недолгую жизнь ей приходилось переживать и гораздо худшее, - и, уже не обращая внимания на толпы снующих мимо людей, она направилась... куда? Да куда глаза глядят. У нее отсутствовал какой бы то ни было план поисков Рангара в этом водовороте лиц, и девушка, положившись на удачу и судьбу, медленно шла, сжимая котомку и осторожно оглядываясь по сторонам. Сразу, как только она покинула борт шхуны, Лада забежала за какой-то пакгауз, сунула себе за спину под кофту заранее приготовленный сверток, имитировавшим горб, и укутала платком лицо, оставив лишь щелочки для глаз. Теперь, благословение силам Земли, Воды и Огня, шныряющая рядом пьяная матросня пренебрежительно отворачивалась от горбуньи, да и другие подозрительные личности с серыми личиками и бегающими глазками неопределимого цвета смотрели на нее, как на пустое место. Ей того и надо было. Несколько тэнов Лада бесцельно бродила по улицам и улочкам, пока не захотела есть и пить. Тогда она начала внимательно присматриваться к вывескам таверен и харчевен, коими изобиловал припортовой район, но ни одна не внушала ей доверия. Названия одних казались ей вызывающими, других - неприличными, из окон и дверей третьих неслась пьяная ругань. Наконец, она остановила выбор на харчевне с вполне пристойным названием "Летающая рыбка", и оттуда не доносился шум и другие пугающие звуки; подойдя к почерневшей, но еще крепкой деревянной двери, Лада переборола внутреннюю дрожь и шагнула внутрь. В харчевне - просторном темном помещении с низким закопченным потолком и узенькими, давно немытыми окнами - было малолюдно, и девушка вздохнула с облегчением. За стойкой меж исполинских бочек восседал невероятно толстый мужчина с огромными усами, коими он время от времени грозно шевелил, поглядывая на суетящихся девиц в белых передниках. Глядя на них. Лада испытала двойственное чувство: с одной стороны, они были молоденькими, едва ли старше ее самой, и девушку невольно тянуло к ним; с другой - их лица и особенно глаза указывали, что они много узнали о жизни, причем отнюдь не об ее лучших сторонах; порок уже поставил на них свою неизгладимую печать, и это инстинктивно Ладу отталкивало. Девицы суетливо изображали бурную деятельность: носились меж столиков, что-то там подтирали, подправляли, переставляли с места на место. Попеременно они стреляли влажными глазками в угол, где веселилась компания моряков из шести человек. Еще за одним столом сидел пьяный вусмерть жандарм, неподвижным взглядом уставившись прямо перед собой; время от времени он падал лицом в предусмотрительно положенную на стол кожаную подушечку. Как раз когда Лада вошла и в нерешительности остановилась у порога, жандарм в очередной раз оторвался от подушки, несколько занов сидел ровно, глядя строго вперед, потом пробормотал длинное заковыристое ругательство, смахнул подушку вместе с недопитым стаканом рн'агга со стола и с хрустом вонзил морду в столешницу. Тут же, повинуясь взмаху руки хозяина, откуда-то выскочили двое слуг с удивительно одинаковыми жуликоватыми физиономиями, ловко подхватили жандарма под руки и ноги (что свидетельствовало о большой сноровке и немалом опыте) и уложили его в темном углу за ширмой на лавку. Стараясь горбиться и посильнее шаркать ногами, Лада приблизилась к стойке и робко поклонилась. - Чего тебе? - грозно спросил хозяин и так зашевелил усами, что у Лады душа ушла в пятки. - Милостыню я подаю лишь по праздникам. - Мне бы... поесть чего, - едва выдавила из себя девушка. - А деньги... у меня имеются. И она протянула дрожащую ладонь с несколькими мелкими медными монетами, предусмотрительно ею приготовленными. Основной ее капитал - несколько десятков золотых литаров и серебряных дрон - был зашит в поясе, который она носила под одеждой. У Лады хватило ума, чтобы не афишировать обладание такими деньгами. Хозяин пренебрежительно скривился, узрев такое "сокровище", однако повел бровью и бросил подбежавшей официантке: - Накорми ее рыбной похлебкой, дай две... нет, одну лепешку и пол малой мерки рн'агга. - Господин, - еще ниже поклонилась Лада. - Да не прогневят вас мои слова, но нельзя ли рн'агг заменить на еще одну лепешку и позволить выпить мне кружку обычной воды из колодца? Толстяк то ли удивленно, то ли возмущенно фыркнул, но ничего не сказал и лишь махнул рукой. Лада отдала ему монетки и присела на указанное официанткой место у самого порога - наименее почетное, следовало понимать, место. Но ей было все равно. От доносившихся в зал с кухни ароматов кружилась голова и сводило желудок. Наконец официантка принесла мятую железную миску остро пахнущего рыбного супа, две лепешки и кружку холодной воды. Чтобы нормально есть, Ладе пришлось освободить от платка нижнюю часть лица, зато она поглубже надвинула его на глаза. И принялась уплетать за обе щеки, почти уткнувшись в миску. Она уже почти все съела, когда в дверь вошла высокая статная старуха с пронзительными черными глазами. Судя по одежде, она была чародейкой Земли, Воды и Огня. Видно, она пользовалась здесь немалым уважением, так как даже толстяк хозяин приподнялся со своего насеста и, кряхтя, изобразил поклон. А девицы так вообще поклонились ей прямо в ноги. Старуха чуть кивнула в ответ и сотворила в воздухе сложный жест двумя руками. - Как обычно, достопочтенная Ирхель? - Да, почтенный Узоф. Немного больше зелени, чем в прошлый раз, да мяса поменьше. В нашем возрасте уже вредно есть много мяса. Толстяк густо покраснел и пробормотал, опустив глаза: - Вы зря обеспокоили себя, достопочтенная Ирхель. Вам стоило подать лишь знак, и Лин мигом принесла бы все, что надо. - Ничего, я все равно проходила мимо... - с этими словами чародейка острым взглядом обвела зал. Ее глаза не задержались на угловом столе, где по-прежнему мрачно веселились моряки, едва заметная гримаса брезгливости мелькнула на ее лице, когда заметила без чувств валявшегося на лавке жандарма... и тут ее взгляд коснулся Лады. Прикосновение настолько ощущалось физически, что девушка едва не поперхнулась. Чародейка бесстрастно отвела глаза и обратила их на хозяина харчевни. - Мне еще долго ждать? - Сей момент, почтеннейшая Ирхель! - вскричал толстяк и беспокойно задвигался на своем насесте. Тут же выбежала одна из официанток, неся в вытянутых руках узелок из тонкого шелка. - Благодарю, почтенный Узоф. Благодарю, Лин. Да пребудет с вами благословение Земли, Воды и Огня. Девицы вновь низко поклонились, и хозяин, кряхтя от натуги, безуспешно попытался проделать нечто подобное - мешал чудовищный живот. Уходя, старуха на миг задержалась подле столика Лады и, почти не разжимая губ, быстро прошептала: - Выйдешь и пойдешь налево. Седьмой дом зеленого цвета - мой. Дверь не будет заперта. Я тебя буду ждать. И вышла. Лада вздрогнула. Первой ее мыслью было - бежать. Потом, поразмыслив, решила, что чародейка, да еще родной магии - просто находка для нее в ее положении. Допив воду и смиренно поклонившись хозяину, который на это не обратил никакого внимания, она зашаркала к выходу. Дом чародейки оказался небольшим одноэтажным домишком, зажатым между мебельной лавкой и магазином скобяных товаров. Поколебавшись, Лада толкнула единственную дверь, и в самом деле незапертую, и вошла. И сразу предчувствие чуда охватило ее. Она оказалась в небольшой прихожей, освещенной магическими огнями. Отсюда в длинный коридор вел арочный вход. По левую и правую стороны коридора располагались десять дверей - по пять с каждой. Еще одна дверь, гораздо массивнее, виднелась в торце коридора. Всего дверей, таким образом, насчитывалось одиннадцать - магическое число второго порядка. И вот эта одиннадцатая дверь начала медленно открываться, словно приглашая Ладу... Она, затаив дыхание, вошла в коридор. Тут же на нее пахнуло вначале холодом, затем теплом, какой-то неясный шепот донесся до ее слуха, потом будто невидимая птица коснулась крылом ее лица... Дрожа всем телом. Лада проследовала по коридору, в какой-то миг показавшемуся ей бесконечным... Это было странно: насколько Лада знала, ни в одной из магий женщины не достигали высших рангов, оставаясь рядовыми волшебницами, чародейками и колдуньями - соответственно своим магиям. Здесь же чувствовалась очень мощная магия. Лада сделала еще несколько шагов вперед, ощущая вокруг необъятное пространство, - и вдруг оно сузилось, очерченное кругом ярко вспыхнувшего света. И в этом круге стояла чародейка, приветливо улыбаясь Ладе. Только теперь это была уже не старуха, а изумительно красивая женщина, и глаза у нее были не черные пронзающие, а голубые, лучащиеся нежным, мягким светом. Под стать внешности изменился и наряд: сверкающая пелерина, длинное, до пола белое платье с жемчужным отливом, белые же перчатки по локоть и дивной красы туфельки, словно сотканные из лунных лучей; голову чародейки венчала корона, усыпанная самоцветами. Испытывая почтительный трепет и какое-то необъяснимое внутреннее ликование, Лада опустилась на колени. - Встань, дитя. - Чародейка улыбнулась и подняла девушку, ласково взяв за плечи. - Меня зовут Виральда. Я буду твоей заступницей, если ты захочешь этого. - О, пресветлая госпожа!.. Я и мечтать не смела о таком! - А теперь так будет. И расслабься, ты вся дрожишь! Тебе надо выпить вина. Виральда хлопнула в ладоши, и перед Ладой возник маленький столик с пузатым графином и двумя бокалами чудной работы. Чародейка разлила вино по бокалам, протянула один Ладе, а другой взяла себе. Вино пенилось, пузырилось и радовало глаз мягким, золотистым цветом. - Пей, Лада! - Вы... знаете мое имя? - Я многое знаю, девочка. На то я и чародейка. А теперь выпей, не бойся. Вкус у вина оказался еще восхитительнее, чем его вид. Лада никогда ничего подобного не пробовала. Она даже зажмурилась от удовольствия, отпивая чудесное вино маленькими глоточками, чтобы продлить удовольствие, и даже не заметила, как бокал показал дно. Виральда засмеялась. - Понравилось? Потом налью еще. А сейчас присаживайся и слушай меня внимательно. Вновь словно из воздуха в круге света возникли два изящных кресла, обитых золотистой и пурпурной парчой. Лада осторожно опустилась в одно из них. Чародейка села во второе и внимательно взглянула на девушку. - Я не зря зашла сегодня в эту гнусную забегаловку. Я искала тебя - и нашла. - Меня, пресветлая госпожа? - Да, тебя, дитя мое Кстати, можешь снять платок и вытащить этот ужасный горб. _Такая_ маскировка тебе больше не понадобится (Она сделала непонятное для Лады ударение на слове "такая".) Я знаю о Рангаре, знаю, как сильно ты его любишь. Мне ведомо, что произошло на острове и почему твои возлюбленный был вынужден бежать, пожертвовав - хоть и временно - своей свободой. Извест