, то не допустил бы среди малых сих таких диких представлений о доблести. Избил человека, и в результате твой общественный ранг значительно вырос, ты стал куда более уважаемым человеком, чем тогда, когда принципиально никого не бил. Мы же, по теории, образ божий! И это еще одно доказательство, что его, к сожалению, нет, - во всяком случае такого, каким его описывают. Кто-то, помнится, написал, что человеческая история, по преимуществу есть история войн. Я задумался: а действительно! О чем писали бы историки, вынь мы из истории все войны, все восстания, все нашествия и все набеги. Ткни пальцем в историческое лицо и угодишь в великого завоевателя, которого его современники, понятное дело, величают Великим Полководцем, причем добро бы еще подданные и соплеменники, а то и враги его бывшие страсть до чего уважают такого вот специалиста по применению вооруженной силы. Или еще проще - Того Кто Лучше Всех Умеет Бить. По-моему, - так знаменитый Наполеон был ничуть не лучше Гитлера, но люди больше всех уважают именно специалистов по битью, а специалистам любого другого профиля по этой части до них далеко. Это сколько же надо было бить людей, чтобы они научились так истово и искренне уважать бьющих? Но болезнь зашла глубже: к небьющим никогда не бывает массового и при жизненного уважения. Если ты не бьешь, то, значит, ты слуга бьющего, может быть, - даже высокооплачиваемый. Еще бывают пророки, которые либо переходят в категорию бьющих, либо же не доживают до широкого распространения своих взглядов. А большинство неисправимо видит доблесть, успех и даже свидетельство силы не там: на что, черт побери, опирается этот великий завоеватель? На многочисленных, смелых, дисциплинированных, здоровых солдат. Ведь простейший же, на поверхности лежащий вывод! Сила - в обычаях, условиях и умениях племени, позволивших ему нарожать, прокормить, вырастить и воспитать множество мальчиков. В эффективности традиционной или вновь придуманной технологии и в хозяйственном успехе, элементарном везении в делах, в конце концов. Что без этого, длительного возрастания силы народа любой "Великий Полководец"? Генерал без армии. Так нет же, первый человек - это вождь, король, князь. А второй - жрец. Отсюда несколько неожиданный вывод: человек, решивший и умеющий подключиться к истинному источнику силы общества имеет хорошие шансы показаться безопасным для власть предержащих, а это увеличит его возможности. Причем, что характерно, общественное сознание в скрытой форме содержит это понимание: взять хотя бы миф о Прометее, но оно лежит за рамками обычного мышления. Хотя и племенное понимание такого рода требует гениального племени - греков. Самое страшное, если силу проявляют самые мелкие части целого, уран - наилучший тому пример. Но понимание этого в ряду очень многого другого гарантирует власть мерзавцев еще очень надолго, если не навсегда. Люди, наблюдая ничтожную людскую каплю, сильную исключительно их силой, восхищаются могуществом мерзавца, он кажется им совсем особым, существом иной породы, богом. Кто-то, а я так прямо и вижу его лениво-хладнокровную, ухмыляющуюся физиономию, изменив единственную букву в известном изречении, выдал миру: "Битие определяет сознание." - а разве ж ему, миру, можно принимать натощак подобные принципы? От него от одного человек с более-менее тонкой шкурой способен покончить с собой, потому что по крайней мере до сих пор это было именно так. Правдой. Той самой подлой правдой, убийственной правдой и никому не нужной правдой того, кто, используя силу общества (другой-то у него просто нет!) куражится над ним. Среди многих десятков миллиардов людей, живших до меня, статистически-неизбежным было появление людей, которые были намного умнее меня. И они неизбежно задавали себе те же вопросы, и искали на них ответы, в том числе ответы действенные. Такие люди, в отличие от хитрых просто по условию не могли искать для себя положения бьющих, - это несвобода, мерзкие хлопоты и черная аура. И тем более они не могли желать служить мерзавцам. Как, хотя бы в принципе, они могли поступить? Я знаю об искателях Беловодья, Земли Обетованной, Эдема, той же Шамба-Ла, Монсольвата и т.п. (с год назад читал у проф. Ив. книгу с "ятями"). Другие, знаю, уходили в свой внутренний мир и со временем все отдалялись от общества, людской жизни, и, согласно легендам, даже и от человеческой природы - тоже: всякого рода отшельники, затворники, йоги, даосы и, в меньшей мере, монахи всех времен и вер. Второе требовало уже значительно большего по сравнению с первым интеллекта. А если проэкстраполировать? Неужели же не было такого, кто отыскал бы истинный путь за пределы человеческой природы? Скажут, - не та технология. Скажут, - нет той колоссальной пирамиды фактического знания и людского умения, по которой гений мог бы взобраться на истинную (выше нет!) вершину человеческих достижений. Некому и нечем было создать устройства для выхода в иной мир. Вряд ли это может служить возражением, поскольку даже громко сказанное слово может вызвать лавину, переместив тысячи тонн снега куда эффективнее всяких машин и без их применения, и то, что я называю "лупой" могло быть просто естественной частью мозга какого-нибудь гения. Могли же греки стесывать с глыб мрамора все лишнее ничуть не хуже, нежели все их последователи на протяжении следующих двух с половиной тысяч лет? Это - прямое доказательство колоссальной способности к нахождению "особых точек", а сама по себе вершимая с полным пониманием работа по превращению себя в Бога по понятным причинам не афишировалась. Человек, посвятивший себя истинной, найденной на основе внутреннего поиска магии, мог стать крайне асоциальным, даже больше, чем какой-нибудь йог-отшельник. А потом мог последовать целый ряд бессмысленных по отдельности слов и действий, после чего человек уходил в другой (не путать с "иным") мир либо же в соединенные миры. С этого момента человек перестает быть человеком, теория относительности в действии и пугающая аналогия с Вождями. Чем, по сути, отличается способность легко и свободно выбирать себе любое окружение от способности творить миры по своему желанию? А заодно от способности напрочь изменить самого себя? Ибо пастух, по праву силы севший на трон становится истинным царем. Боже, как скучно таинственное: значение точки всецело зависит от ее положения относительно других, но не может быть, чтобы у данной фигуры не было в этом месте точки. Геометрия чистой воды. Человек, самостоятельно или на основе изучения обрывков каких-то знаний становился нечеловеком сначала психически, а потом и по свойствам. Для меня это неприемлемо даже в случае возможности: я - весь в людях. XI Сегодня ночью я проснулся оттого, что мать изо всех сил трясла меня: -Ты что орешь? Уже совсем дошел с занятиями со своими... И горе наше разбудил, всю ночь теперь скрипеть будет... -А что я орал-то? -Почем я знаю? Чего спросонок орут? Чушь какую-то! "Уйдите! Уйдите! Это все равно что меня рассчитать!" Танюша за своей загородкой правда заворочалась и как обычно, со скрипом заныла. Пощупал, - не мокрая, хотя это у нас недолго. -Мам, а правда, - кто меня рассчитывал? -Да ну тебя к черту, блаженный! Вон лежит... расчетчик хренов, сопит в две дырки. Одних абортов штук десять понарасчитывал... Спи давай. А и впрямь, - кто меня, систему достаточно сложную, не чета пароходу или кораблю какому-нибудь - рассчитывал? Как-то так сделали, без изысков, а получилось по крайней мере вполне приемлемо. О точности исполнения исходного задания говорить не приходится: однояйцовые близнецы с самых ранних стадий развиваются изолированно, а получаются практически-неразличимыми, как с одного конвейера. Короче, - сразу мне все ясно стало, еле заставил себя идти на занятия, а там - еле дождался, когда они кончатся. НЕ НАДО НИЧЕГО РАССЧИТЫВАТЬ!!!!! Понятное дело это не значит, что и думать в моем случае тоже не нужно, но суть в том, что каждый последующий шаг своего построения система определяет сама, на основе собственного исходного состояния. А вот парадокс заключается в том, что отпугнувшая меня астрономическим числом расчетов система с шестимерной точкой при данном подходе не годится из-за своей простоты: требуется, по меньшей мере, четырнадцать только первичных параметров. И быть посему. Выяснилось, что предыдущие мои наработки, подзаброшенные было по причине общего разочарования, в чуть измененном виде пригодятся практически все: и все по "медленному" кристаллу, и "телевизорная" развертка управляющего сигнала, и, по крайней мере, треть химикалий. Остальное пришлось, высунув язык, бегать-разыскивать. К сожалению, - не обошлось-таки, как я рассчитывал, без механики, но за неимением гербовой... В конце концов - для данного случая важен результат а не изящество технологии. Невзирая на скандал, провозился до одиннадцати. Сейчас - половина четвертого ночи, не сплю, бегал проверять. Кажется, - есть кристаллик, и даже покрупнее с виду, чем я рассчитывал. Еще побегу. Вот тебе и мама! И что бы я, такой умный, без нее делал? Мамы, они знают! Они технологию изготовления без всяких там расчетов довольно-таки давно выдумали... Аналогия с телевизором имеет и еще одну черту, довольно забавную: среда при включенном кристаллизаторе (если его еще можно так назвать!) светится густо-зеленым светом, - какой-то побочный эффект, который никому не мешает, природу которого можно было бы выяснить, только неохота. Свое же собственное состояние мне описать довольно трудно: как будто бы в мозгах открыли разом все шлюзы, и бьет фонтан идей, окрашенных во все цвета радуги. Было такое определение: "искрометный" - только я не понимал раньше, ЧТО это такое, когда закрываешь глаза и перед ними проплывают тысячи невероятно-ярких, с огненной каемкой видений потрясающей красоты и невыразимой экзотичности. Жаль - краски дорого стоят, кое-что я вполне даже запомнил и мог бы нарисовать, - может быть, именно таким образом и появлялись все традиционные типы узоров, орнаментов, стили оформления? И вообще состояние очень сильно напоминает то потрясающее, совершенно незабываемое переживание, которое я испытал в четырехлетнем возрасте, по совершенно невероятному стечению обстоятельств угодив на праздничный салют в Москве. Тот же ледяной восторг и ощущение полета, хотя есть и отличия: сейчас куда меньше от счастья-осуществления, больше - именно ощущения прорыва из колоссального тупика, счастье полой воды, наконец-то смывшей запруду, или, хлеще того, - затопившей, залившей ее. Вообще-то обычный принцип живого, - если никак нельзя сквозь, то пройти над Глухой Стеной. Вот только часть воды всегда остается ниже верхнего края: темная, неподвижная. Глубокая. Но невозможно думать обо всем этом, когда в голове крутятся искристые, огненные мысли, столь характерные, по утверждению Евангелия от Психиатрии, для шизофрении в довольно тяжелой форме... Нет, я пробую успокоить себя: а собственно, - что произошло-то? Может, эта штука ни на что не годится, а может быть - я никогда не научусь ею пользоваться. Может быть, - от нее вообще один вред? Тщетно. Чуть избавившись от строгого надзора, некто опять начинает разворачивать спираль ослепительных, грандиозных видений, перспектив, планов и вовсе не желает знать никаких резонов Рационального Мышления (очевидно - исходное отсутствие а при случае и ликвидацию всякой радости можно считать основным его признаком). Конечно, я понимаю, что и бессонница моя нынешняя и эта вот взвихренность - дело не вполне здоровое, болезненное даже, но можно ли считать здоровым человека, находящегося, к примеру, в состоянии Острой Влюбленности? Все, вдруг изнемог, как будто мозги перегрелись на критическом режиме. Глаза слипаются. XII Первый раз был вчера на вечере в школе. То есть это я - в первый раз, а так можно было еще и в прошлом году. Чутье меня не подвело, - это и вообще редко бывает, - Мушка танцу-ует! Но это просто нужно видеть, а говорить совершенно бесполезно. Но ничего, тут мы тоже не лыком шиты, особенно на фоне остальных: десятый класс еще туда-сюда, кружился под "медленный танец", но собратия... Их хватило только на то, чтобы с чрезвычайно высокомерным видом подпирать стенку. Пригласил, сознательно решил не выходить на самую серединку, чтобы не привлекать излишнего внимания к тому факту, что танцуем мы не то, чтобы очень уж по-пионерски: у нас складывается исключительное взаимопонимание в, так сказать, двигательном режиме, и как-то сопротивляться этому обстоятельству оказывается совершенно не в наших силах. Бесполезно. Заметили, и короткое время спустя мы танцевали в пустом пространстве, которое прочие совершенно очистили, видимо - инстинктивно, чувствуя что смотрятся рядом с нами неблестяще. Но нас уже подхватило, понесло и все подобные обстоятельства были нам к этому моменту совершенно безразличны. Одна рука на талии, другая на спине, и почти касаются бедра, и нежнейшая, как будто из совершенно другого, чем у парней, материала сделанная кожа, и лопатки тонковырезанные-гладкошлифованные, хрупкие позвонки, и появившийся уже прогиб от талии к бедру, от которого все вокруг начинает исподволь плыть, как на лодке без весел в спокойном море. Говорить нам, при сложившемся у нас способе взаимопонимания, было совершенно незачем, и танцевали мы на грани - на грани, чтобы за все время всего несколько раз она коснулась моего тела грудью. Несколько раз! Через N слоев материи в итоге! По условию случайно! Но у меня каждый раз буквально перехватывало дыхание. И, - знаем, не обманете теперь! - ей тоже приударило-таки в голову. Раскраснелась, глаза заблестели, а в самом конце, перед тем, как разорвать наш союз легким толчком в грудь, она на неуловимый миг прижалась ко мне всем телом, так, что никто ничего не заметил. Зато я-то уж ее дурную шутку ощутил! По полной форме прочувствовал и навсегда запомнил! По понятным причинам какое-то время не знал, куда и деваться-то. А ей как? Умные книжки утверждают, что для девчонок это не так актуально, только, боюсь, расчет на это плохой, потому что, наверное, тоже - кому как. А так как при моем опыте открыть пустой класс не составляло ни малейшего труда, то сомнения и высоконравственные переживания и тем более как-то позабылись. Около часа целовались со всеми выкрутасами, - когда только научилась, а главное - с кем? Спрашивал! Оказалось - сущие пустяки, и, по-моему, - не врет. Очевидно, это врожденное. Так что ушли мы чуть ли ни самыми последними. Молча, но при этом без всякой натуги проводил ее до дому, чувствуя, как бушует кровь и вскипает маленькими белыми звездочками. А вот, не дай бог, встало бы мне в таком состоянии что-нибудь или кто-нибудь на пути... Ойй... "Пески сорока пустынь за нами кровью вражеской обагрены..."- и тому подобные картинки. Когда - отрешаешься от себя и становишься тем, чем и являешься на самом деле - частью Силы, некогда породившей тебя для своих целей, а драгоценное твое сознание допускающей только тогда, когда в тебе лично как в инструменте она не нуждается. Обидно, но до чего же сладостно, - Тот Самый, надо признать, умеет дать пряник послушному. А когда я довел ее под ручку до самого подъезда, когда остановились мы в круге света от тусклой, классически-предподъездной лампочки я сверху-вниз заглянул ей в глаза. А там (черт меня побери совсем со всеми моими пророчествами) лежит этакая Тень, которая не бывает просто так, без причины, тень - знак того, что не суждена человеку обыкновенная судьба. Не могу судить, хорошее или дурное сулит тень-гадалка моей Мушке, но что сулит что-то, не сомневаюсь. Что-то в подвале, тем временем, растет. Светится сквозь зеленое свечение "рассола" каким-то розово-малиновым, но интересно, что с определенного момента потребление энергии стало стремительно уменьшаться, а когда сделал, как мог, анализ среды, то все оказалось в порядке. Шевельнулась даже еретическая мысль: а не заимствует ли он энергию более приемлемого для себя вида из каких-то неизвестных мне источников? Пора, однако, заканчивать, поскольку, при всей моей выносливости к любой работе, переживания меня утомляют очень сильно, за возбуждение следует хоть и короткий, но вполне ощутимый спад, и, ежели и дальше не отдыхать, меня может хватить ненадолго. А интересно, как я пойму, что эту штуку пора извлекать? А хорошо сказано. XIII А интересная это вещь - униполярный выворот. Потрясающе, в принципе, простая, только вот мне сейчас оч-чень понятно, почему до этой простой вещицы никто не додумался, да и додуматься-то не мог. Почему? А вот так уж! Я знаю, только вот объяснить, к сожалению, уже не могу. Не ожидал, что приобретение мое обернется потерей так быстро. Какая потеря? А вот эта самая: потеря способности объяснить все, что я знаю. К сожалению, язык - неизбежно результат коллективного творчества, по крайней мере коллективного договора. Чтобы возникло понятие, с соответствующим явлением должно быть знакомо как минимум двое людей. Это, понятно, теоретически, но в данном случае нет даже и этого скромного минимума. Сегодня мы не нашли Танюшу за ее занавеской, что и явилось поводом для этой записи после столь длительного перерыва. Утром мы проснулись от маминого вопля, и сначала не могли взять в толк, что же, собственно, произошло? Дело в том, что она не только никогда не сделала ни единого шага, не только ни разу не встала на ноги, но и никогда не узнавала никого даже на уровне трехмесячного младенца. Поэтому, прибежав на мамин вопль, мы только стояли, разинув рты, и смотрели друг на друга. Я, понятное дело, сориентировался первым и выбежал наружу в ботинках на босу ногу и мамином пальтишке на голое тело. Дверь оказалась открытой и вымазанной калом. Ведомый черт его знает каким чутьем, я, выбравшись во двор, безошибочно метнулся налево. В половине шестого сейчас стоит темень, хоть глаз выколи, но я уже через пару минут обнаружил ее за мусорными баками, между гаражами и стеной котельной. Там щель шириной сантиметров в шестьдесят, вот в нее то она и забилась, не зная (оно и немудрено!), как выбраться из этого тупика. Одно дело - найти, и совсем другое - вытащить: Танюша заклинилась там, уцепилась руками и не шла, только все пыталась ободрать ногтями и вопила, как она обычно вопит со злости, со скрежетом. Пришлось звать подмогу, и вдвоем с отцом мы все-таки сумели отодрать ее от стенки и, тщетно пытаясь хоть как-то увернуться от ее перемазанных рук, поволокли ее домой. Она, в общем, шла, не падала, только ноги переставляла, словно деревянная. Это все совершенно невозможно, я понимаю, но это факт. Идиотизм, точнее - так называемая "идиотия", дело совершенно безнадежное, особенно если идиоту двадцать два года... И хлебнем же мы теперь горя, не знаю, что хуже, Танюша лежачая или Танюша ходячая. Но лучше рассказать обо всем по порядку. Сомнения мои относительно сроков извлечения кристалла разрешились исключительно просто: просто однажды я увидел, что энергия перестала потребляться совсем, хотя среда, анализ которой мне с некоторых пор просто страшно делать, - чтобы не свихнуться, - продолжала светиться. Кристалл же, наоборот, погас и лежал в светящейся среде этаким сгустком тьмы, даже что-то вроде темных лучей от него тянулось. Человеку более нервному эта вещь показалась бы, пожалуй, зловещей, но я, со свойственной мне храбростью, засунул руку в противно-теплую жижу и извлек из нее сложной формы предмет, покрытый игольчатыми гребнями и светящийся ровным светло-малиновым светом. Кожу - покалывало, но может быть, так только казалось, поскольку ощущения были какими угодно, только не неприятными. Похож и на экзотический цветок, и на звездную туманность, и, в то же время, на готический собор: иглы, прожилки, гребни расположены вроде бы неожиданно, а все вместе образует странноватую, но очевидную гармонию. Среда сразу же померкла, сделавшись мутным и скучным рассолом, а я все стоял с кристаллом в руке, охваченный совершенно непонятной, беспричинной вроде бы тихой, мечтательной радостью жизни. Вероятно, именно такие или же очень похожие ощущения должны испытывать морфинисты, но я очнулся: а что, собственно говоря, произошло-то? Ну, вырастил непонятную, необычную, неизвестно для чего нужную штуковину, что из этого следует-то? Я же абсолютно не знаю, что с ней делать... А потом поймал себя на том, что напеваю на какой-то легкомысленный мотивчик: "Не знаю, не знаю, не знаю, что де-елать..." - и попробовал большим пальцем одну из игл, вроде бы как испытывая ее остроту, и все никак не мог уколоться: шип безболезненно уходил в мой палец и не выходил с другой стороны. И тут произошло то, что я впоследствии назвал "полным проникновением" и чего с тех пор больше, к счастью, не повторялось; на кратчайший, неуловимый миг у меня возникло ослепительное и совершенно не передаваемое ощущение тысячекратно расширившихся возможностей восприятия, которое к тому же совершенно невозможно запомнить, поскольку это далеко превосходило возможности моей (да и любой!) памяти. Помню только, как мелькнула паническая мысль о невыносимости происходящего, после чего у меня, наверное, перегорело что-то вроде предохранителей и я, на манер дореволюционной дамочки, лишился чувств... С тех пор, словно бы поняв, он "ведет" себя со мной исключительно осторожно, иной раз кажется даже, что вообще никак. Вот только сутки спустя, когда я держал кристаллик в руках и раздумывал, как бы это понадежнее его спрятать, руки мои как-то сами собой почувствовали, как сделать особого рода поворот, сделали его, и я увидал в своих руках невесомое, исчезающе-неощутимое зеркало, отражающее самую обыкновенную, скучную явь моей комнаты. Потом я "довернул" кристалл еще чуть-чуть, и не увидел его, продолжая чувствовать в своих руках. Следующий доворот попросту вывел его за рамки любого восприятия, которое было бы мне понятно раньше. Нельзя сказать, что с остальными, более привычного типа предметами дело обстоит так же: с ними это проделать проще. Я для смеха точно так же сложил табуретку, и у постороннего человека создалось бы полное впечатление, что она попросту исчезла. Он не смог бы ни увидеть ее, ни пощупать, ни взвесить. Впрочем, я уже говорил, что объяснять это - бесполезно, зато использовать - очень удобно. В тот же самый день, когда я освоил униполярный выворот, снова начала беспокоиться Танюша, и я, понятное дело, заметил некоторые странности в ее поведении: когда я перестилал ее, она пробовала следить за мной глазами, чего за ней отроду не водилось... А я не придал этому значения, чего отроду не водилось уже за мной, и вот во что это вылилось сегодня. Весь легкий треп нынешних моих записей никак не отражает истинного состояния моего духа, а на самом деле я попросту испуган, и порядочно. Как, пожалуй, ни разу в жизни. И, что самое интересное, даже сформулировать-то не могу, - чем именно я испуган. Вчера выпал снежок, реденький, скудный, сухой, но наглый, как сявка из хулиганской шайки. Такой - знаете? Низенький, тощенький, жилистый, наследственно проспиртованный, неистребимый тип. Снежок выпал ровно через сорок дней после предыдущего, после которого еще и погода была теплая, и бал осенний и все прочее, отсюда его, этого снежка, самоуверенная, наглая повадка. Он и вообще сделал все по правилам: еще за два дня до этого резко похолодало, откуда-то из Пространств дунул ледяной, как коса Костлявого Носителя Капюшона, как будто из-за каждого угла, из всех щелей дующий, резкий ветер, замерзли паршивенькие лужицы, оставшиеся от скудных в этом году дождей, и все небо затянуло тяжелыми, темно-серыми, промозглыми, как бугристый стылый чугун, тучами. Так что пусть лежит, он в своем праве. Больше пока ничего не происходило. С Мушкой отношения развиваются своим чередом, вот только, боюсь, то обстоятельство, что сейчас зима, расстраивает нас куда больше, чем надо бы. А кроме того, раз уж зашла об этом речь, у нас на днях в связи с этим обстоятельством произошел с Ритусей знаменательный разговор, и я некоторое время пребывал в сомнениях, стоит ли его цитировать. Но так как теперь мои записи уже с гарантией не попадутся ни на чьи незапланированные глаза... let it be. Она подошла ко мне сегодня на большой перемене и говорит придушенным, тихим голосом, по своему обыкновению не глядя в глаза: -И как? С таким видом, будто это продолжение какого-то давнего разговора. -Что - как? -Как у тебя дела с Наташенькой Безугловой? Я осторожно, чтобы она только-только услышала это, вздохнул: -Что именно тебя интересует? -Хотя бы, - о чем ты можешь говорить с этой курочкой? У нее же мозгов, как у синички. -Я имел случай убедиться, что именуемое "мозгами" тобой - далеко-о еще не все. Раньше тоже не понимал, теперь - понял. И тут она поднимает голову и, в виде редчайшего исключения, смотрит мне в глаза. Не знаю, что там увидела она, а мне ее глаза за толстыми, отблескивающими стеклами очков показались старыми, всем разочарованными, даже какими-то мертвыми. -Да, - говорит, - исключений все-таки, видимо, не бывает. Даже у самых лучших из вас, самых умных, самостоятельного ума все-таки нет. И теперь ты, даже ты видишь не то, что есть, а то, что хочется видеть... кое-чему, расположенному малость пониже головы. Игралище дури, хаос страстей. -Понятно. Только кто это - "вы"? -Да все, или почти все... людишки. -А ты кто? -Я, по крайней мере, вне этой игры. -И по своей воле? -Хе, - она дернула носом, - а по чьей же еще? В основе всех идиотизмов, когда людишки вдруг слепнут, глохнут, теряют последние остатки мозгов, и радостно начинают видеть не так, как есть, а так, как хочется, лежит эта знаменитая "любов". А она, в свою очередь, состоит из выдумок, украшеньиц, петушиных перьев и прочего, маскирующего вторую ее же часть: неприличные, уродливые позы, уродливые дерганья, самые грязные, самые вонючие места наших вонючих тел, пот, судороги, мерзкая слизь... И бесконечная череда убийств, позорищ, абортов, диких выходок и невообразимых глупостей из-за проклятой этой выдумки. Любовь - это грязь, лежащая в основе мерзости и мерзкой глупости. Нравится? -Сформулировано вполне достойно. Непонятно только, - тебе-то какая возникла нужда в этом разговоре? Какая у тебя корысть? Ты подумай, не торопись, обязательно есть что-нибудь... Она успокоилась, и только пожала плечами: -Жалко. Я думала, что у тебя выдающийся интеллект... Хотя, - почему это "думала"? Так оно и было, пока не включился подлейший, мерзкий механизм, и этот самый интеллект не стал вдруг бесполезным... Как будто его и совсем нет. И тут я, хотя уже и понял практически все, ляпнул вдруг самую настоящую глупость. Будто черт меня за язык дернул: -Слушай, но ведь без всего этого и род людской перевелся бы! -И пусть! Чем существовать за счет всей этой омерзительной грязи, лучше не существовать совсем. Признак достоинства - это когда не соглашаешься на жизнь любой ценой. Так вот, - мне, такой ценой, такое - существование не нужно... И если уж на то пошло, то чем уж оно так хорошо, человечество это, скажи на милость? Войны, изнасилования, садизм, вонючая промышленность, предательство, возведенное в принцип, непроходимая, махровая и торжествующая глупость... И над всем над этим! Запах пота! Хлюп-хлюп-хлюп-хлюп!! И раскоряченные ляжки!!! Смысл существования. -Да брось ты! Сама еще влюбишься. -И тогда - что? - Это "что" она сказала, как плюнула, причем ядом. - Не-ет, милый, для меня это исключено совершенно. А если и произойдет что-нибудь в этом роде, то я жить не буду, это точно. Даже без этой мерзости самой по себе, - просто я все время буду помнить, что в основе всего этого умопомрачения лежит Закон Всеобщего Тяготения В Грязь. Если я еще и свободу свою, способность думать трезво и видеть ясно потеряю, у меня совсем уж ничего не останется... Тут она замолчала, я уж думал, что совсем, но оказалось - нет. -Я, конечно, и раньше слышала про онанизм, знала, что это болезнь испорченных и безвольных мальчишек. И вот, на днях, узнаю, что это вполне даже присуще барышням и вполне взрослым дамам... Тут-то какое "продолжение рода человеческого"? Будь моя воля, я таких бы порола публично... Или, - ну, не знаю, - брила бы налысо. Но, как будто этого недостаточно, от тех же гадюк я узнала, что есть такие твари, которые делают это в рот, - тут лицо ее перекосилось, - меня рвало до самого вечера. -Слушай, так, может, и все человечество лучше того... Каменьями? Вот каленым железом еще, говорят, тоже неплохо... -А что? Кого жалеть? Предателей-мужиков, которые в детстве - онанисты, а потом - быки с налитыми глазами? Девчонок, с десяти лет думающих о всяких тряпках, чтобы уже показывать себя, а потом без натуги превращающихся в баб с абортами и сплетнями? Или всеобщий, тотальный, перекрывающий любые моры и войны хлюп-хлюп-хлюп-хлюп? -И мать свою не любишь? -А чем она лучше других? -Что, вообще никого? -Нет, милый. И тебя тоже - нет. Интересно было с тобой, думала, что ты тоже исключение. А ты-ы... -А Мушку? В ответ она та-ак промолчала, что я понял: к остальным она испытывает брезгливость, а если и нелюбовь, то "в общем", теоретическую, но Мушку, она, похоже, ненавидит лютой, до бела раскаленной ненавистью. И я ей как-то верю, что это не ревность. Это что-то иррациональное. Мне даже страшно стало. Разволновавшись, Ритуся даже дышать стала несколько более бурно, и ее груди (наверное, самые большие в классе) так и ходили вверх-вниз, являя вид колыхания. Разумеется, - я не пялил глаза, на что не положено, я просто обратил внимание, просто увидел. Но она, разумеется, заметила, она улыбнулась гадливо-злой улыбкой и тихим голосом спросила: -Любуешься? Сама знаю, что есть, только вот поделать ничего не могу. Выжгла бы каленым железом, как амазонки... Да не слишком ли много и чести, с другой-то стороны? И тогда я сказал: -Подожди. Мне нужно освоить одну вещь, и тогда я, может быть, смогу кое-что тебе предложить. Но если не выйдет... Если ты все-таки не врала для интересности... Лучше бы тебе умереть. -Сказано от души, за что тебе и спасибо. Я подожду, я знаю, что ты не будешь врать. И пошла - кургузая, коротконогая, грудастая, почти без шеи, в очках, и не то, чтобы неуклюжая, а как-то полностью лишенная изящества. Раскаленная, как металлический брусок. Знал, что так, но не знал - насколько... Никто меня, понятное дело, за язык не тянул, но, с другой стороны, в одной из лучших книг всех времен и народов сказано: "Все мы отвечаем за тех, кого приручили." Надо думать, что я для Ритуси был хоть и не бог весть какой, но может быть даже единственной отдушиной, так что факт приручения здесь налицо. Разумеется - вместе с соответствующей приручению ответственностью. Хотел остановить ее, сказать, что не только любовь мутит рассудок, но и любое другое сильное чувство, причем ненависть - ничуть не слабее любви... Не стал. Почувствовал вдруг, что бесполезно. Она сейчас понимает только то, что хочет и, значит, по собственному же своему определению относится к этим самым "людишкам", от которых так яростно отмежовывалась. Господи ж ты мой боже! Сокровище Сокровенное! Как понять нам другого, если слова его усиливают разброд в нашей собственной душе? Я ее логичный, прилично сформулированный бред слушал, и понял во-первых, что она еще умнее, чем я думал, во-вторых - что речения ее во многом повторяют мои мысли, а в-третьих - что она в определенном смысле хуже, чем глупа, и это, скорее всего, безнадежно. Что еще? Меня поразило, как спокойно она говорит мне, парню: "онанизм", "в рот"- и это при всем своем искреннем (верю, чувствую!) отвращении ко всему... в общем, - "хлюпанью". Я и с парнями-то не больно на подобные темы разговариваю, хотя и не испытываю от этих вещей какого-то смущения, просто при всей своей естественности это все - не сфера слов, а сфера воли Того Самого, а потому вне крайней необходимости - не тема для разговора. ЧЕЛОВЕК, И ЧАСТИЧНО-УПРАВЛЯЕМЫЙ КОМПОНЕНТ ЕГО ХИМИЧЕСКОГО ОКРУЖЕНИЯ (Тезисы) Предпосылками для некоторых выводов, сделанных на тему, вынесенную нами в заголовок, взяты два внешне разнокачественных факта, две тенденции, сопутствовавших развитию человечества на протяжении всей его истории. Первая более существенна: она состоит в том, что силы стихийные, по отношению к человечеству внешние, с течением времени поглощаются обществом, становясь в той или иной мере его внутренними силами. Тенденция эта практически универсальна, а исключения если и существуют, то незначительные: ушиб камнем - удар камнем, порез - каменные орудия, лесной или степной пожар - освоение огня, эпидемии - культуры полезных грибков, а затем и других микроорганизмов. Стихийная сила туров легла в основу большинства пород крупного рогатого скота, безжалостные волчьи стаи дали в конечном итоге столь незаменимого помощника человека, каковым является собака. У большинства индоевропейских народов олицетворением могущества и овеществленным божьим гневом считались гром и молния, атрибуты верховного божества, в основе которых лежат электрические явления, ставшие истинной основой современной цивилизации. Число примеров подобного рода можно продолжать и дальше. Хотелось бы обратить внимание читателя на то, что некоторые узкие аспекты проблемы химического окружения человека изучены значительно меньше, хотя, например, имеет место мнение, согласно которому употребление в пищу жареного мяса ускорило эволюцию гоминид ввиду слабых, но достоверных мутагенных свойств последнего, а употребление в заметных количествах морепродуктов могло оказать и еще более сильное в этом смысле воздействие. Но нас интересует и еще более узкий аспект проблемы: отношение человечества и разного рода психоактивных веществ. Если сформулировать "стихийное", как независимое с своем проявлении от воли человека, а признаком такого рода независимости - универсализм явления при каких-то условиях, то применение психоактивных веществ следует безусловно считать стихийным явлением, поскольку такого рода традиции носят универсальный характер для всех традиционных или же космополитизированных обществ, известных науке. Трудно назвать даже изолированную группу людей, вполне свободную от применения каких-либо одурманивающих средств. Для Ойкумены Восточного полушария наиболее типичным, разумеется, является употребление алкоголя, причем есть основания считать его открытие в доколумбовой Америке вполне самостоятельным. В русле южно-азиатской традиции (как и в традиции некоторых "малых" африканских культур) лежит использование различных препаратов конопли. Позднее и преимущественно в результате интерференции культур широко распространилось применение давно известного опиума, а использование кокаинсодержащих растений в изоляции было исключительно южноамериканской традицией. Существование же узколокальных традиций одурманивания только доказывает универсальный и, следовательно, стихийный характер явления, поскольку снимает гипотезу "привнесения" обычая откуда-то извне. Примерами такого рода могут служить весьма локальные поначалу традиции употребления мескалина, псилоцибина, атаурина, и даже у ведущих и по сей день практически-изолированный образ жизни племен Амазонии установлено использование сильнейшего психостимулятора, превосходящего по активности амфетамины. Явлением того же порядка можно считать традицию весьма различных северных народов опьянять себя особым образом приготовленными мухоморами. Нет никакого сомнения, что развернутая картина любой наркомании ужасна; вопрос состоит лишь в том, считать ли это своего рода био-социальным несчастным случаем сродни заражению тяжелой инфекцией во время эпидемии, или же крайним вариантом, крайним выражением явления общеадаптивной направленности, стихийного только в силу своей "неокультуренности", недоведенности по ряду параметров до оптимального сочетания адаптивных и антиадаптивных, прямо контрвыживательных свойств. Употребление героина, гранулированного кокаина, синтетических галлюциногенов явно ведет к гибели личности, социальному загрязнению, деградации общества. В то же время даже такой потенциально-опасный препарат, как морфин, до сих пор является ценнейшим, в некоторых случаях - практически незаменимым терапевтическим средством. Тем более человека не делает в большинстве обществ изгоем спорадическое употребление табака и алкоголя, и уж совершенно не осуждаются потребители чая и кофе даже в чрезмерных количествах. На вопрос относительно исходных причин употребления веществ в той или иной мере влияющих на психическое состояние человека, отвечают обычно, что они в субъективном плане облегчают жизнь: позволяют собраться в физиологически неблагоприятный момент для выполнения профессиональных обязанностей, помогают преодолеть коммуникационные и общественные барьеры, или наоборот, помогают снять стресс, добиться психической релаксации, перенести, в случаях анестезии или обезболивания, крайне неблагоприятные обстоятельства. Психофизиологическая схема человеческого организма и биохимия его сложились в принципиально иных условиях, совершенно другом окружении раннего антропогена, и человек в ходе своей деятельности еще больше изменил собственную среду обитания. Настолько, что условия эти привели современного человека к пределу его биологической пластичности - по крайней мере для большинства индивидуумов. Речь в данном случае идет даже не столько о загрязнении окружающей среды, - это тема для совершенно отдельного большого разговора, а о характере предъявляемых к нервной системе требований, общей схеме нагрузок и усилий. В таких условиях создание биохимических "подпорок" и тем более становится объективной, хотя и не декларируемой потребностью человека и общества. В этом смысле определенной альтернативой все более распространяющейся наркомании становится деятельность фармакологов, создающих препараты со все более избирательным действием, все менее токсичные, обладающие все меньшим числом побочных эффектов. Современная, т.е. чисто техническая направленность нашей цивилизации стала настолько всеподавляюще-сильной, что нет никаких оснований рассчитывать на сколько-нибудь радикальное изменение ее основных тенденций в обозримом будущем, и процесс последовательной биохимической дезадаптации будет продолжаться и в дальнейшем. Разумеется, универсальное в сколько-нибудь значительных людских сообществах существование самоодурманивания не является полностью лишенным всякого противодействия, накладываясь на те или иные проявления инстинкта самосохранения. Тенденция к одурманиванию, к употреблению биохимических "протезов" является в общем более сильной и преобладает над самосохранением, но все-таки модифицируется, и равнодействующей обеих тенденций на современном этапе является обычное для цивилизации окультуривание, "приручение" стихии. В дальнейшем следует ожидать постепенного вытеснения наркотиков "дикого" типа санкционированным или полусанкционированным применением вновь создаваемых препаратов все более избирательного действия, не являющихся, строго говоря, наркотиками, все менее вредных для здоровья, все более эффективных на своем месте во все меньших дозах. Творческие работники, зайдя в тупик своей деятельности, будут использовать средства со слабым или скрытым ( новое понятие!) галлюциногенным и психостимулирующим эффектом, для работы, подобной работе диспетчера или оператора высокосложных систем потребуются психостимуляторы особого рода, не снижающие стрессоустойчивости и не возбуждающие вегетативных центров. Наконец, в жизни одного и того же человека возможна своего рода фармакологическая многофазность, когда одни средства будут применяться в периоды монотонной деятельности и значительных физических нагрузок, для периодов, требующих интеллектуальной сверхпродуктивности - иные, и, наконец, совершенно другие (возможно - не одного типа) препараты возможны к использованию в периоды отдыха. Пределом такого рода тенденции может стать возикновение нерасторжимого биохимического единства нового типа, включающего, наряду с человеческим организмом все более сложную ауру психомоделирующих препаратов. Можно предвидеть резонное возражение: возможны и другие способы психофизической адаптации к современным условиям, или же, напротив, изменение этих условий или же тенденций их развития. Против этого нечего возразить, кроме существования у людей почтенной традиции добиваться результата с минимумом усилий, а по возможности - просто даром, идти по линии наименьшего сопротивления и упорно принимать анальгетики, когда необходимо срочно идти к зубному врачу. Это делает путь длительного, качественного, трудоемкого самосовершенствования и тренировок уделом немногих и, тем самым, практически несущественным с точки зрения развития общей тенденции, зато формирование психофармакологической ауры указанного типа кажется в подобных условиях совершенно неизбежным. Такова складывающаяся на современном этапе реальность, она объективна для движения значительных людских масс, и, парадоксальным образом, от воли отдельных людей никак не зависит. Другое дело, что такое развитие событий не устраивает лично меня. Собственные желания, поскольку они не во вред окружающим, по крайней мере столь же важны для меня, как и с