м официальное заключение с приложением результатов измерений и с воспроизведением подлинного лица второй девушки. - Нет, спасибо, - благодарит Рэшэд. - Мне достаточно и устного вашего заключения. Когда скульптор-антрополог уходит, я торопливо говорю Рэшэду: - А знаете, кто прислал нам эту ленту? Джэхэндр! Рэшэда это не удивляет. - Теперь это не имеет никакого значения, - равнодушно говорит он. - Для меня было важно лишь одно: может ли существовать на нашей Джумме женщина, подобная девушке с Эффы. Но теперь, когда фальсификация очевидна, все остальное меня уже не интересует. - Но нельзя же оставить это так, - возмущаюсь я. - Как он мог позволить себе такое? Я не нахожу слов... - И не надо. Не ищите никаких слов. Не до того нам теперь. Есть дела поважнее. Необходимо возможно скорее вернуть голос девушке с Эффы. - А это поможет разгадать ее тайну? - Думаю, что в этом вообще единственная возможность ее разгадки. - Но что же можно сделать, если фонограмма так безнадежно испорчена? - тяжело вздыхаю я. - Боюсь, что всей ее речи нам никогда не удастся восстановить. - Поищем тогда иных путей. По моим удивленным глазам Рэшэд догадывается, что я его не понимаю, и поясняет: - Обратимся к помощи кибернетиков. Это тоже ничего мне не объясняет, но я больше не спрашиваю. ... Наконец-то угомонился северный ветер. Можно открыть окна. В вечерних сумерках стройные пальмовые деревья кажутся устало поникшими, обессиленными многодневным сопротивлением натиску урагана. Не видно и пэннэлей: бедные пташки только теперь добрались до своих гнезд. В моей комнате уже темно. Зажигаю свет. Почти тотчас же вокруг настольной лампы возникает ореол из пестрой мошкары. Я могу уничтожить их генератором ультразвука, но мне почему-то жаль несчастных мошек, прятавшихся где-то все эти дни от яростной северянки. Пусть покружатся теперь вокруг лампы, погреются, полюбуются светом. Что это я расчувствовалась, однако? Пора и делом заняться. Раскрываю свежий номер иллюстрированного журнала. У нас в лаборатории много говорили о нем сегодня. Несколько художников опубликовали свои зарисовки девушки с планеты Эффа, сделанные во время демонстрации ленты магнитовизора. И, удивительное дело, все их рисунки сильно отличаются друг от друга, и ни один не кажется мне похожим на нее. Все это заставляет меня задуматься. Дело ведь не только в своеобразии манеры у различных художников, - портреты вообще почему-то получились у всех разные, какие-то совсем иные. Может быть, это потому, что мы представляем себе девушку с Эффы похожей на нас лишь по невольной аналогии с нами, по привычке, а на самом деле сходство ее с обитателями нашей Джуммы не такое уж большое? Может быть, художники просто дорисовывают то, что видится им в чертах загадочной девушки, но не существует в действительности. И все-таки какое-то сходство с нами у нее, несомненно, есть. У меня лично нет в этом никаких сомнений. Глава девятая На следующий день, как только к нам приходит крупнейший наш специалист по кибернетике, Рэшэд приглашает и меня. Кибернетик высокий, худощавый, очень строгий. Смотрит на меня, как на неживое существо. Говорит раздельно и жестко, будто подает команду одному из своих роботов: - Включите ленту! Я догадываюсь, что речь идет о магнитной ленте с изображением девушки с Эффы. Не задавая лишних вопросов, начинаю готовить аппаратуру. По сигналу Рэшэда затемняю помещение и включаю магнитную ленту. На экране снова - в который уж раз! - возникает девушка с Эффы. Почему она такая взволнованная? К чему призывает своих соотечественников? А в том, что она призывает их к чему-то, у меня нет никаких сомнений. Это чувствуется по решительности ее жестов, по гневному блеску глаз и даже по беззвучному, но достаточно выразительному движению полных, хорошо очерченных губ. Чем больше я смотрю на нее, тем основательнее убеждаюсь в этом. Кибернетик всматривается в изображение девушки с Эффы немигающими глазами. Догадываюсь, что он интересуется главным образом артикуляцией - движением ее губ и языка. Просмотрев магнитную ленту два раза подряд, делает мне знак выключить аппарат. - Ну как? - спрашивает его Рэшэд. - Можно разгадать что-нибудь? - Все, что имеет хоть какую-нибудь систему, поддается расшифровке, - уверенно заявляет он. - А артикуляционный аппарат речи имеет свои закономерности. В зависимости от произносимых звуков он принимает совершенно определенные положения. Жаль только, что мы можем наблюдать лишь губы да частично язык вашей девушки, тогда как в артикуляции участвуют также небо и голосовые связки. Но тут уж ничего не поделаешь. Хорошо еще, что нижняя часть ее лица имеет более четкое и контрастное изображение, чем остальные детали. "Для него наша девушка - всего лишь запись световых сигналов на магнитной ленте, - с неприязнью думаю я. - Одни из этих сигналов, более четко воспроизводящие детали изображения, его удовлетворяют, другие, плохо записанные или чем-то поврежденные, раздражают. А до самой девушки ему и дела нет. И такой равнодушный ученый должен помочь нам разгадать ее тайну!.." - Приготовьте мне возможно более точную копию этой ленты, - обращается он ко мне. - Всю ленту или достаточно будет части ее? - уточняю я. - Всю, конечно, - с заметным раздражением отвечает кибернетик и недовольно поясняет: - Речь разумных существ есть не что иное, как закодированная система информации. А любой код мы в состоянии декодировать лишь в том случае, если будем иметь достаточное количество повторяющихся элементов кодировки, чтобы стала понятной ее система. В данном случае мы попытаемся по системе артикуляции вашей девушки восстановить фонетику ее речи. - В том, что мы вам продемонстрировали, - замечает Рэшэд, - количество повторяющихся элементов, по-моему, должно быть вполне достаточным. - Да, пожалуй, - соглашается кибернетик. - Задача, однако, будет не из легких, так как нам совершенно неизвестен язык, на котором говорит эта девушка. Надо полагать, он не похож ни на один из наших. А фонограмма совсем, значит, безнадежна? - Восстановить ее полностью, видимо, не удастся... - смущенно отвечаю я. - Нам достаточно было бы одной-двух фраз, - резко поворачивается ко мне кибернетик. - Нужно знать хотя бы, как звучит голос девушки, каков вообще характер звуков речи обитателей Эффы, каковы его фонемы. - Это, может быть, и удастся, - не очень уверенно обещаю я. - Да, задача будет не из легких, - задумчиво повторяет кибернетик. - Кроме нашей кибернетической техники, придется, конечно, прибегнуть к помощи врачей-ларингологов, а также фонетиков и лингвистов. Но я не сомневаюсь, что совместными усилиями нам удастся заставить вашу девушку заговорить. Рэшэд тепло прощается с кибернетиком, а когда он уходит, говорит мне: - Эти кибернетики очень толковые, я бы даже сказал, виртуозно изобретательные и универсально образованные ученые. Некоторое время он возбужденно ходит по павильону. Потом распахивает окно и садится на подоконник. Говорит, глядя куда-то вдаль: - Вы ведь знаете, Шэрэль, я никогда не сомневался, а теперь более чем когда-либо уверен, что тайну девушки с Эффы мы непременно разгадаем. Фактов мало, конечно, но нам поможет решить эту задачу общность закономерностей не только природы, но и общественного развития мыслящих существ. - Вы полагаете, значит, что язык обитателей Эффы, может быть, чем-то похож на наш? - робко спрашиваю я. - Вне всяких сомнений, Шэрэль! Разумные существа немыслимы без хорошо развитого языка. А язык обитателей Эффы, безусловно, достиг высокого развития. В этом убеждает меня состояние их техники. А если это так, то их язык, так же как и наш, имеет свою морфологию, синтаксис и фонетику. - Но как же все-таки электронные машины кибернетиков разберутся во всем этом? - Не беспокойтесь, Шэрэль, разберутся, - улыбается Рэшэд. - В кибернетике, как вам должно быть известно, информация играет одну из главных, а может быть, даже центральную роль. Во всяком случае, изучение законов передачи и преобразования этой информации составляет основу кибернетики. А для осуществления передачи и последующего преобразования информации необходимо, чтобы она была представлена в виде определенной последовательности знаков. - То есть в виде кода? Рэшэд одобрительно кивает мне, продолжая свое объяснение: - Любой конкретный язык в этой связи - тоже код, а само кодирование есть не что иное, как перевод с одного языка на другой. Следовательно, язык нашей девушки с Эффы для кибернетиков всего лишь какой-то пока неизвестный им код. А как обращаться с кодами, они лучше нас с вами знают. Если же вы восстановите несколько или хотя бы одну фразу из фонограммы нашей девушки, это очень облегчит их задачу. Глава десятая Сегодня я опять в лаборатории раньше всех. Мне удалось наконец раздобыть старые записывающие и воспроизводящие магнитные головки, которыми пользовались в те годы, когда беспилотная ракета была запущена в сторону Желтой звезды. Имеется теперь и химический анализ кусочка магнитной ленты, на которой записан голос девушки с Эффы. Оказывается, лента покрыта слоем ферромагнитного порошка, имеющего немагнитную основу. Значит, его игольчатые частицы обладают различными свойствами вдоль оси и в поперечном направлении. Попав в зону мощных космических излучений, они частично разориентировались и порождают теперь тот шум, который заглушает полезные сигналы. Но я с каждым днем все более совершенствую свою аппаратуру, и у меня появляется некоторая надежда на успех. Приходит в свой павильон и Рэшэд. Он не один. Вместе с ним мой брат Хоррэл. Они так увлечены разговором, что не замечают меня, а я хорошо их слышу сквозь неплотно прикрытую дверь. - Замечательно, Хор! - радостно восклицает Рэшэд. - Значит, масса Эффы в триста с лишним раз меньше массы Желтой звезды! Так я и предполагал. Что же получается в таком случае? Когда, по-твоему, избавилась Эффа от своей первичной атмосферы? - Для этого следует прежде уточнить возраст Эффы, - замечает Хоррэл. Я хорошо знаю манеру своего брата - непременно все уточнять. От него Рэшэд не так-то скоро добьется нужного ответа. Но Рэшэд и сам не хуже Хоррэла знает то, что ему нужно. - Возраст Эффы, - уверенно говорит он, - как и самой Желтой звезды и всей ее планетной системы, никак не менее четырех-пяти миллиардов лет. - Да, пожалуй, - соглашается мой брат. - В первые три-четыре миллиарда лет, - развивает свою мысль Рэшэд, - условий для возникновения жизни на Эффе, конечно, не было. За это время Желтая звезда, имевшая первоначально гораздо большую массу, постепенно потеряла значительную часть ее вследствие более мощного, чем сейчас, корпускулярного излучения. Это дало ей возможность прийти в устойчивое состояние. Ты не возражаешь против такого предположения? - Картина, нарисованная тобой, более или менее верна, - снова соглашается Хоррэл. - Во всяком случае, судя по всему, Желтая звезда за последние миллиард - полтора миллиарда лет почти не изменила своего состояния. - Ну, а что же за это время происходит с Эффой? - продолжает Рэшэд, и я представляю себе, как он неторопливо прохаживается вокруг Хоррэла, сидящего верхом на каком-нибудь стуле. - А происходит с ней, видимо, вот что. Эффа за это время теряет постепенно свою первоначальную атмосферу с излишком водорода и других первичных газов. Потом на поверхности ее начинается миграция зольных элементов. Образовываются сложные органические вещества и осуществляется длительный процесс естественного отбора их до тех пор, пока не возникают аминокислоты - отдельные звенья той цепи, которая лежит в основе белковой молекулы. - О, я вижу, ты неплохо осведомлен в вопросах биохимии! - смеется мой брат. - И когда же, по-твоему, могла возникнуть жизнь на Эффе? - Не менее миллиарда - полутора миллиардов лет назад. - Тогда жизнь там должна достичь значительно большего совершенства, чем у нас, - замечает Хоррэл, и в голосе его слышится явное сомнение. - Она и достигла там несомненного совершенства, - убежденно заявляет Рэшэд. - Отрывок телевизионной передачи - лучшее тому доказательство. Я вижу, однако, что ты все еще сомневаешься. - Честно тебе признаться - да. - Но почему? - Да потому, что не верю я в более высокое развитие обитателей Эффы. Если бы это было так, они непременно чем-нибудь дали бы о себе знать. - А разве из того, что жизнь на Эффе существует дольше, чем на нашей Джумме, следует, что она достигла там большего развития, чем у нас? - спрашивает, Рэшэд. - А как же ты представляешь себе это? - Полагаю, что развитие жизни, и особенно общества разумных существ, идет не просто по восходящей прямой, а по более замысловатой линии. У них все могло оказаться сложнее, чем у нас. Достигнув многого в развитии общественного строя и технического прогресса, они в своем развитии все еще, видимо, находятся несколько позади нас. - Не понимаю я этого, - упрямо говорит Хоррэл. Я-то знаю, каким он может быть иногда упрямым. - Ну что ж, - спокойно заключает Рэшэд, - я ведь и не требую от тебя слепой веры. Будем, значит, искать более веских доказательств, чем те, которыми располагаем в настоящее время. - А в этом я охотно помогу тебе! - оживляется Хоррэл, и я слышу звук их энергичного рукопожатия. - Как обстоит дело с твоим новым телескопом? - спрашивает Рэшэд. - Со дня на день вступит в строй. Принято решение смонтировать его на десять дней раньше намеченного срока. Глава одиннадцатая Вчера весь день прошел в напряженной работе, а сегодня я опять раньше всех в лаборатории. Но нет, ошибаюсь, кажется, за дверью Рэшэда раздаются чьи-то шаги. Прислушиваюсь, стараясь угадать, кто там. Но дверь вдруг распахивается, и я вижу Рэшэда. - Здравствуйте, Шэрэль! Опять вы раньше всех. Ну как, получается у вас что-нибудь? - Думаю, что кое-что получится, - отвечаю я осторожно, хотя теперь у меня начинает зарождаться все большая уверенность, что часть фонограммы восстановить, видимо, удастся. - Вы будете нужны мне. Мы устроим сегодня "медицинский осмотр" нашей девушки. По улыбке Рэшэда догадываюсь, что он шутит, но смысл шутки мне не ясен. Смотрю на него вопросительно. - К нам придет известный антрополог, - поясняет Рэшэд. - Будем "осматривать" ее. Может быть, это даст нам что-нибудь новое, хотя я лично не очень в этом уверен. Приготовьте, пожалуйста, аппаратуру. Я знаю, Рэшэд много работает в последнее время и, конечно же, очень устает. Это я заметила уже несколько дней назад по его глазам. Знаменитый антрополог приходит лишь к концу дня, Он очень вежлив и очень старомоден. С удивлением узнаю, что ему более ста лет. Вот уж ни за что не дала бы ему столько! Затемняю окна. Включаю аппарат. Антрополог внимательно смотрит на экран. Когда лента кончается, просит: - Еще раз, пожалуйста. Снова с тем же вниманием смотрит он на возбужденное лицо девушки. Так еще никто на нее не смотрел. Даже Рэшэд, видевший ее чаше всех и почти влюбившийся в нее. Лента кончается. Я отдергиваю шторы, а антрополог все еще смотрит на экран. Сосредоточенно думает о чем-то. Не ожидая его просьбы и разрешения Рэшэда, включаю аппарат в третий раз. Антрополог признательно улыбается. Наблюдаю теперь за Рэшэдом. На лице его нет ни тени утренней усталости. Не обращая внимания ни на меня, ни на девушку с Эффы, он смотрит только на антрополога. Мне не трудно прочесть в его взгляде затаенную надежду. - Ну что? - с трудом скрывая волнение, спрашивает он антрополога, как только я выключаю аппарат. - Вы понимаете, голубчик, - будто очнувшись от забытья, поворачивается антрополог к Рэшэду, - готов согласиться с вами, что девушка не наша. - То есть, как это - не наша? - восклицаю я, сама удивляясь своему порыву. Рэшэд недовольно машет на меня рукой. - Похожа, конечно, - продолжает антрополог. - Но строение черепа и удивительное совершенство всех линий лица свидетельствуют о чрезвычайно высоком развитии. Видимо, там, - антрополог показывает пальцем вверх, - мыслящие существа в эволюции своего вида прошли более длительный, чем мы, путь развития и достигли очень высокого физического совершенства. - А этот более длительный путь их развития обязательно ли должен увенчаться большим, чем у нас, успехом в технике и общественном устройстве? - спрашиваю я, хотя хорошо понимаю, что задать этот вопрос мне следовало бы не антропологу, а историку. - Не обязательно, конечно, - охотно отвечает антрополог. - Скорее всего, наоборот. Их каменный век, видимо, длился дольше, чем наш. И это потребовало от них значительно большего физического напряжения и развития скелетной и мышечной системы. Они к тому же могли не сразу научиться обрабатывать металлы. Длительное время могло быть отсталым и их земледелие. Все это, видимо, являлось результатом их разобщенности, невозможности заимствовать опыт друг у друга. В такой обстановке приходилось полагаться главным образом на безупречное физическое развитие, на совершенство структуры всего организма, ибо в суровой борьбе за существование, которую, конечно, пришлось вести обитателям Эффы, могли выжить только хорошо физически подготовленные существа. - Но почему же все это так у них усложнилось? - Тому могло быть немало причин, - терпеливо поясняет антрополог, хотя мой вопрос, наверное, кажется ему очень наивным. - Главное, видимо, заключалось в том, что на Эффе были более суровые природные условия, чем у нас, на Джумме. В результате этой постоянной борьбы с природой у них и выработался очень совершенный физический тип. Полагаю в связи с этим, что их девушка, запечатленная на магнитной ленте, только нам кажется такой красавицей. На Эффе она, может быть, самая заурядная. Даже сокрушается, пожалуй, что другие красивее ее. Почувствовав, видимо, что его ответ не вполне удовлетворяет меня, антрополог смущенно улыбается и поясняет: - Я ведь не специалист в вопросах общественного развития, а всего лишь антрополог, поэтому высказал вам только те соображения, которые относятся к объяснению возможности существования на Эффе физически более совершенного вида разумных существ, чем на нашей Джумме. Причем, под физическим совершенством я имею в виду главным образом анатомическую структуру. - В связи с более совершенной анатомией их тела, - вмешивается Рэшэд, - у них, видимо, должно быть значительно меньше рудиментарных органов, чем у нас? - Да, бесспорно, - кивает головой антрополог. - Видимо, у них совершенно отсутствует червеобразный отросток слепой кишки или он очень незначителен. Нет, наверное, длинного копчика, зубов мудрости, третьего века, волосяного покрова на туловище и конечностях. У нас таких рудиментарных органов более ста двадцати, а у них, наверное, значительно меньше ста. - Но вы, конечно, понимаете, Шэрэль, - улыбаясь, замечает мне Рэшэд, - что совершенство физического строения тела жителей Эффы вовсе не означает интеллектуального превосходства их над нами. Нам просто не потребовалось развивать свое тело до такого совершенства. - А вас не удивляет, что живые существа на Эффе похожи на нас? - спрашиваю я антрополога. - Нисколько. Это закономерно. В грандиозном эксперименте природы, поставленном на гигантском пространстве нашей планеты и длившемся более миллиарда лет, совсем не случайно складывались внешние формы разумных существ. Живая природа разнообразна лишь в своих низших формах. Развитие высших происходит в более узких, я бы даже сказал, в жестких границах. Мыслящие существа выделил из царства животных труд. Это он поднял их с четверенек на задние конечности, ибо, для того чтобы трудиться, следовало иметь свободными передние конечности. Вот эти-то объективные причины и определяют наиболее характерные особенности строения тела мыслящих существ. - Подняв на меня по-молодому блеснувшие глаза, антрополог спрашивает: - Ну скажите, пожалуйста, можете вы себе представить разумные создания четвероногими? Ни к чему им и четыре руки: для того чтобы работать, их вполне устроят две, так же, как они устраивают и нас. - Сказав это, антрополог поворачивается к Рэшэду и смущенно улыбается: - Вы уж простите, голубчик, что я объясняю вашей сотруднице такие вещи, которые вы растолковали бы ей не хуже меня, - Ну что вы! Я и сам с удовольствием вас слушаю, - почтительно наклоняет голову Рэшэд. - Вы считаете, значит, что жизнь всюду непременно подчиняется некоторым определенным условиям? - В этом убеждают нас представители животного и растительного миров нашей планеты. - А вы распространяете это положение и на другие обитаемые миры? - У нас нет абсолютно никаких оснований полагать, что на других планетах и звездах действуют иные, отличные от наших, законы природы. Напротив, чем больше познаем мы окружающее нас космическое пространство, тем достовернее убеждаемся, что наша Джэххэ во всем подобна другим звездам. Следовательно, любые звезды со всеми ее планетами, если не во всей Вселенной, то уж во всяком случае во всей нашей Галактике, построены из таких же атомов, что и наши Джумма и Джэххэ. Знаменитый антрополог задумчиво смотрит некоторое время сквозь широкое окно павильона на голубовато-синие массивы пальмовых рощ, на лиловые поля, на склонившуюся к горизонту Джэххэ, и заключает торжественно: - И всякий раз, когда на какой-либо из планет создаются условия, подобные тем, какие существовали на нашей Джумме в пору ее младенчества, на ней неизбежно образуются органические соединения и возникает возможность зарождения жизни. Глава двенадцатая Снова в нескольких газетах статья Джэхэндра. Ах, как ему хочется "потеснить" Эффу Рэшэда и привлечь внимание к своей Юлде! Но и в этой новой своей статье Джэхэндр выступает под флагом бескорыстного служения науке. Он, видите ли, совершенно случайно обнаружил результаты наблюдений Эффы почти десятилетней давности. Наши астрономы зафиксировали тогда весьма значительное увеличение углекислоты в ее атмосфере. Этому явлению до сих пор не было дано достаточно убедительного объяснения. И вот Джэхэндр. на основании старых данных, выдвигает теперь теорию, согласно которой на Эффе происходит будто бы интенсивная вулканическая деятельность. Этим и объясняет он резкое увеличение углекислоты в ее атмосфере. Проводя затем аналогию с развитием нашей Джуммы, Джэхэндр приходит к выводу, что на Эффе происходит последний период горообразования. У нас он завершился около ста пятидесяти миллионов лет назад, Джумма была населена тогда главным образом гигантскими ящерами. То же самое, по мнению Джэхэндра, происходит сейчас и на Эффе. Ни о каких разумных существах на ней не может, следовательно, быть и речи. И, уже не маскируя больше своих нападок на Рэшэда, Джэхэндр завершает свою статью ироническим замечанием: "Думается, что динозавры и разумные существа, подобные нам, - явления, явно не совместимые в пределах одной и той же геологической эры. Оставим поэтому на совести Рэшэда Окхэя продемонстрированную нам красавицу, обитающую будто бы на первобытной планете". Я просто места себе не нахожу от возмущения. Снова бегу к брату, но Хоррэл невозмутим. - Не нервничай так, - почти равнодушно говорит он. - Дай нам спокойно во всем разобраться. - Но как же не нервничать, Хор? Теперь ведь не остается никаких сомнений, что таинственная магнитная лента с фальшивым двойником девушки с Эффы - дело рук Джэхэндра. - А он этого и не скрывает, - к величайшему моему удивлению, заявляет Хоррэл. - От меня, во всяком случае, он ничего не утаил, - Что ты говоришь, Хор?! Неужели он сам признался? - Да, мы разговаривали с ним об этом по радиотелефону. - Но для чего ему понадобилась эта мистификация? - Мне тоже не очень понравилась подобная форма его спора с Рэшэдом, - признается Хоррэл. - Только форма? - удивляюсь я. - Да, только форма, - убежденно повторяет Хоррэл. - Все остальное он сделал без злого умысла. - Я положительно не понимаю тебя. Как же ты можешь не только оправдывать Джэхэндра, но и говорить об этом так спокойно? - Именно потому и оправдываю его и говорю так спокойно, что разобрался во всем без нервозности. Наберись и ты терпения и выслушай то, что я услышал от Джэхэндра. - Хорошо. Постараюсь, - покорно обещаю я брату. - Насколько я понял Джэхэндра, он искренне убежден, что простую проблему Эффы чрезвычайно запутывает изображение девушки, странным образом появившейся на магнитной ленте космической ракеты. Вопреки всем фактам, она создает впечатление, будто на Эффе уже имеются разумные существа, достигшие высокого совершенства. "Каким, же, однако, фактам вопреки?" - хочется мне спросить Хоррэла, но я продолжаю терпеливо слушать. - Повторяю, все это - точка зрения Джэхэндра, - поясняет Хоррэл. - Ему кажется, что девушка эта слишком "вскружила голову" Рэшэду и мешает быть объективным. Он будто бы пришел к допущению ее существования на Эффе, не исходя из фактов, а специально подыскивает факты, которые подтвердили бы такую возможность. Фактов же таковых, по мнению Джэхэндра, найти невозможно. Их можно только выдумать. А подобной выдумкой, по мнению Джэхэндра, можно убедить только самого себя, но не серьезных ученых. - А факт изображения этой самой девушки на магнитной ленте космической ракеты он разве вообще отрицает?! - возмущенно восклицаю я, не в силах более сдерживаться. - Нет, он не отрицает этого факта, но дает ему иное объяснение. - Любопытно знать, какое же? - По его глубокому убеждению, девушка эта попала на магнитную ленту не в тот момент, когда ракета облетала Эффу, а уже на обратном пути к нашей Джумме. - Ну, это, во-первых, не ново, - усмехаюсь я. - А во-вторых, и это тоже ведь нужно доказать. - Вот с этой-то целью Джэхэндр и прислал Рэшэду магнитную пленку с записью двойника девушки с Эффы. Разве не могла именно она или подобная ей девушка нашей планеты выступить по нашему телевидению и оказаться записанной на магнитную пленку в момент возвращения космической ракеты на Джумму? - Нашу девушку потребовалось, однако, гримировать, чтобы сделать хоть немного похожей на обитательницу Эффы, - возбужденно возражаю я. - Да и вообще неизвестно еще, на кого она похожа, эта девушка с Эффы, Ты видел, как нарисовали ее художники? Она у всех у них разная. А что антропологи говорят? Они считают, что принадлежит она к какому-то высокоразвитому виду разумных существ, прошедших значительно более сложную эволюцию, чем обитатели нашей Джуммы. Хоррэл молчит, но я чувствую, что он не во всем со мною согласен. Чтобы заставить его высказать свою точку зрения без всяких уверток, задаю ему лобовой вопрос: - Ну, а сам-то ты веришь, что девушка с Эффы? - Видишь ли... - не очень уверенно начинает Хоррэл. Но я перебиваю его с иронической улыбкой: - Ладно, можешь не продолжать. Знаю, что скажешь. Подожди тогда, пока Рэшэд окончательно докажет это. Зачем тебе рисковать высказывать собственное мнение в такой неопределенной ситуации?.. Сказав это, я ухожу, не ожидая возражений Хоррэла. Конечно, то, что я сказала ему, жестоко, но я ничего не могла с собой поделать. Чрезвычайная рассудительность и осторожность моего брата вывели меня сегодня из терпения. Глава тринадцатая Рэшэд, обычно спокойно относившийся к выступлениям своих оппонентов, на этот раз, в связи с появлением статьи Джэхэндра, решает объяснить нам кое-что. Как только мы появляемся в лаборатории, он входит в центральный зал и спрашивает нас без всяких предисловий: - Читали? Мы догадываемся, о чем идет речь, и угрюмо отвечаем: - Читали... - Ну и как? Поверили? - Ни единому слову! - горячо восклицает за всех наша молоденькая лаборантка. - Вот и напрасно, - улыбается Рэшэд. - Насчет увеличения углекислого газа в атмосфере Эффы все правильно. - А насчет вулканической деятельности? - В этом сомневаюсь. - Чем же тогда объяснить увеличение углекислоты? - Войной. - Войной?! - удивленно восклицаем мы хором. - Войной, - спокойно повторяет Рэшэд. - Большой войной, охватившей все континенты Эффы. Такой войной, которая была когда-то и у нас, но, пожалуй, еще больших масштабов. У нас просто не было тогда такой военной техники, какой, видимо, обладают обитатели Эффы. Во время такой войны, какую они ведут или вели несколько лет назад, должны день и ночь грохотать сотни тысяч, если не миллионы, орудий, рваться мощные взрывчатые вещества, взлетать на воздух склады с боеприпасами и горючим, полыхать в гигантских пожарищах леса, города и села. Не сомневаюсь, что в результате этого атмосфера Эффы может быть насыщена углекислым газом не менее, чем при тектонических катастрофах. Выделение углекислоты в результате деятельности промышленных предприятий Эффы не может идти ни в какое сравнение с этим. Мы молчим, потрясенные объяснением Рэшэда. Все мы родились в мире, давно забывшем о войнах, и о подобных бедствиях знаем лишь по учебникам истории. Нам страшно даже подумать, что разумные существа могут убивать друг друга, жечь города, уничтожать плоды собственного труда. - Как же они могли дойти до такого варварства? - наивно спрашивает юная лаборантка. - У них ведь такая высокая техника... Можно ли, обладая такой техникой, убивать друг друга? Мы растерянно улыбаемся, вопросительно смотрим на Рэшэда. Нам тоже кажется это невероятным. - Вас смущает то обстоятельство, что история Эффы не похожа на нашу? - спрашивает Рэшэд. - Но в таких случаях не следует искать аналогии. Это рискованно, ибо аналогия в развитии общества разумных существ, по-моему, менее вероятна, чем аналогия в развитии самих разумных существ. В первом случае движение вперед осуществляется ведь не столько за счет эволюции, сколько за счет революции. Тогда как в развитии живых существ преобладает эволюция, проследить и даже предвидеть которую гораздо легче, чем революцию. - Но что же у них все-таки? - нетерпеливо спрашивает кто-то из лаборантов. - Разве не такое же справедливое общество, как у нас? - Какая уж там справедливость, - безнадежно машет рукой юная лаборантка, - когда они там все еще воюют... Мы улыбаемся ее наивности, а Рэшэд замечает совершенно серьезно: - Да, весьма возможно, что их основные социальные лагери все еще находятся в состоянии войны друг с другом. По мнению крупнейшего нашего антрополога, обитатели Эффы прошли в своем развитии значительно больший эволюционный путь, чем мы. Видимо, и история их общества сложнее нашей. Те исторические этапы, через которые у нас прошли лишь отдельные страны, у них, очевидно, не миновало подавляющее большинство стран. - Что же, у них совсем, значит, не было никаких революций? - Почему же? Без революций они, наверное, вообще не смогли бы развиваться. Думаю даже, что в некоторых их странах произошла уже и такая революция, которая установила общественный строй, подобный нашему. - При котором каждый удовлетворяет все свои потребности? - Ну, пока, может быть, и не все. Вряд ли могли они добиться такого благосостояния, тратя огромные средства на оборону. - На оборону?.. - недоуменно вопрошает кто-то. Нам не легко себе представить такое существование, при котором нужно от кого-то обороняться. - А может быть, в результате последней войны на Эффе победила, наконец, наиболее передовая часть их общества? - с наивной надеждой смотрит на Рэшэда наша юная лаборантка, будто он в состоянии ответить ей на этот вопрос. - Может быть, у них уже всеобщий мир на всей планете? - Да, может быть, - соглашается Рэшэд. - Мы будем теперь еще внимательнее наблюдать за их планетой, и я не сомневаюсь, что вскоре кое-что нам удастся уточнить. Теперь, когда известно, что на Эффе обитают не динозавры, а разумные существа, мы уже не имеем права оставлять ее без внимания. - А разве не на Эффу пошлют Первую Звездную? - Вопрос этот окончательно не решен пока, - отвечает Рэшэд, - но я надеюсь, что пошлют ее именно на Эффу. Всю остальную часть дня я провожу под впечатлением этого разговора с Рэшэдом. Мне все еще не верится в его версию истории Эффы. Может быть, увеличение углекислого газа в ее атмосфере было все-таки результатом не войны, а вулканической деятельности?.. Захожу к брату, чтобы узнать его мнение. Хоррэл, как всегда, тянет с ответом. Не тороплю его - знаю, вопрос не из легких. - Пожалуй, Рэшэд прав, - задумчиво произносит он. - Я тут тоже произвел кое-какие расчеты. Такое увеличение углекислоты, какое было зафиксировано на Эффе десять лет назад, вполне может быть результатом большой войны, охватившей всю их планету. - Выходит, что приведенные Джэхэндром факты не сработали против Рэшэда? - Видимо, Джэхэндр просто не потрудился сделать всех необходимых расчетов, прежде чем опубликовать свою статью, - хмурится Хоррэл. Глава четырнадцатая На следующий день в нашей лаборатории снова появляется кибернетик. Рассеянно кивнув мне, он торопливо проходит к Рэшэду. Страшно хочется послушать, о чем они там теперь говорят. Но входить к ним я не решаюсь: кибернетик так энергично прикрывает за собой дверь, что и без слов ясно - он хочет говорить с Рэшэдом с глазу на глаз. Сижу, вздыхаю, волнуюсь. Конечно же, кибернетик спросит, как обстоит дело с восстановлением фонограммы, а я могу продемонстрировать всего лишь две коротких фразы на совершенно не понятном нам языке. Опасаюсь даже, что это просто случайное сочетание лишенных всякого смысла звуков. Многие наши лаборанты разделяют мои опасения. Верят в удачу только наша юная лаборантка да Рэшэд, а я и сама не знаю, что думать... Беседа Рэшэда с кибернетиком длится довольно долго. Удалось ли "электронному мозгу" обнаружить хоть какую-нибудь систему в артикуляции девушки с Эффы? Видимо, результаты не очень блестящие. В случае успеха разговор, наверное, был бы не столь продолжительным. Да и дверь кибернетику не пришлось бы закрывать так энергично. И вдруг дверь распахивается. Вижу улыбающегося Рэшэда. Он машет мне рукой: - Зайдите-ка к нам, Шэрэль! Так я и знала, что непременно позовут! Догадываюсь, зачем я им понадобилась. - У кибернетиков неплохие успехи, Шэрэль, - весело говорит Рэшэд. - Похвалитесь и вы своими. То, что вам удалось восстановить, очень пригодится им теперь. Думаю даже, что без вас они уже ничего больше не смогут сделать. Кибернетик смотрит на меня испытывающим взглядом, видимо, он сомневается в моих "успехах". - Хвалиться, собственно, нечем, - стараясь не волноваться, говорю я. - Пока восстановлены всего две фразы. Одна довольно четко, за вторую не ручаюсь. - Продемонстрируйте их мне синхронно с изображением, - приказывает кибернетик. Я молча готовлю аппаратуру для воспроизведения восстановленной части фонограммы. Перед тем как включить ее, спрашиваю: - Что могут дать вам эти фразы? Поможет разве чем-нибудь даже полностью восстановленная фонограмма? Никто из нас не знает ведь языка обитателей Эффы. - Нет безвыходных положений, - уверенно заявляет кибернетик; видно, эти кибернетики слишком уж надеются на свои "электронные мозги"! - Устная речь вообще, видите ли, устраивает нас больше, чем письменная, - продолжает он тоном школьного учителя. - Она имеет, как известно, весьма значительную избыточность информации. В разговоре повторений отдельных слов и даже целых выражений всегда бывает больше, чем в письменном тексте. Кроме того, живая речь содержит еще дополнительную информацию эмоционального характера. По интонации произносимых слов, например, мы можем судить о настроении говорящего, об его отношении к сказанному. Речь же, произнесенная существом, которое мы можем наблюдать, обогащает нас еще большим количеством информации, так как смыслу произносимого соответствует обычно и выражение лица говорящего - его мимика. Немаловажное значение имеет и жестикуляция. В данном случае это для нас особенно важно. - Дело в том, Шэрэль, - поясняет Рэшэд, - что наша девушка довольно энергично жестикулирует, и это имеет, конечно, связь с тем, о чем она говорит. В том случае, например, когда она прикладывает руку к груди, это может означать: "мое сердце", "от всего сердца", "всем сердцем" и так далее. Электронная машина подыщет нам теперь из всех возможных вариантов подобных выражений такие, которые будут наиболее соответствовать правилам языка обитателей Эффы и совпадут с артикуляцией нашей девушки. - Но прежде нужно ведь знать эти правила. - Мы уже знаем кое-что, - уверяет кибернетик. - Составили даже фонетические варианты ее речи. А теперь с помощью восстановленной вами части фонограммы уточним это. - Но как? - все еще не понимаю я. - Объясните, пожалуйста, как вы это будете делать? - просит и Рэшэд, так как кибернетик, видимо, не собирается вдаваться в подробности. - Если вы имеете понятие о структурной лингвистике, - без особого энтузиазма и, как мне кажется, нарочно не очень понятно начинает объяснять кибернетик, - то вы должны иметь представление и о таком отделе ее, как фонология. Она занимается изучением звуков языка и устанавливает его абстрактный код, состоящий из ряда бинарных дифференциальных элементов. Их можно изобразить в виде следующих символов, представляющих собой первичные элементы звуковой части языка. Кибернетик подходит к доске и начинает торопливо чертить какие-то замысловатые знаки и формулы. - Вы сами можете убедиться теперь, - торжественно заявляет он, оборачиваясь к нам, - что структурная лингвистика языкознания - такая же точная наука, какими являются физика и химия. Подобно прочим точным наукам, она успешно пользуется математическими методами исследования. - Ладно, - смеется Рэшэд, стирая формулы кибернетика, - потом я объясню вам все это более популярно, Шэрэль. А теперь включайте вашу фонограмму. Глава пятнадцатая Наконец-то Хоррэлу удается закончить монтаж нового телескопа! В астрономическом павильоне брата собрались все наши астрономы. Пришел и глава Совета ученых. Хоррэл разрешает присутствовать и мне. Устраиваюсь в уголке, чтобы никому не мешать. Наблюдаю за Рэшэдом. Не сомневаюсь, что он волнуется, но не подает вида. Ему, конечно, хочется, чтобы телескоп, в первую очередь, направили на "его планету", но разве он станет просить об этом? Перевожу взгляд на Джэхэндра. Этот явно нервничает. Беспокойно заглядывает в глаза то главе Совета, то Хоррэлу, но тоже ни о чем не просит. В павильоне гасят свет. Постепенно начинаю различать разноцветные точечки сигнальных огоньков на пульте управления гигантской системы телескопа. Слышится приглушенный рокот мотора, выводящего телескоп в точку наводки. Интересно, на какую из планет все-таки решено навести его в первую очередь? Волнуюсь и очень хочу, чтобы это была "наша планета". В новом телескопе нет окуляров. Изображение здесь проектируется на экран, покрытый люминесцирующим веществом. Затаив дыхание напряженно слежу за движениями Хоррэла, вручную доводящего телескоп до нужной точки. Щелкают переключатели на пульте управления. На тускло мерцающем экране появляется какое-то расплывчатое пятно. Помощники Хоррэла торопливо вращают рифленые ручки настройки электронных преобразовател