кочил со стула, забыв ноты, поспешно ушел за кулисы. И там увидел знаменитого пианиста. - Поздравляю, - горячо сказал Турин, пожимая руку юному коллеге. - Как тебя зовут? Неужели ты сам сочинил? Профессор был страшно перепуган: Фермопил Турин слышал его сочинение! Он втянул голову в плечи и что-то лепетал в ответ. Потом увидел Электроника и обрадовался. - Это вот он, - указал Профессор на товарища, - научил меня когда-то играть по формуле Рихтера. Турин придирчиво осмотрел Электроника: он догадался, что под его одеждой спрятан магнитофон. - Это ты изображал оркестр? - спросил он. - Я, - спокойно сказал Электроник. - Формулу Рихтера я пытался вывести, но, конечно, не сумел: искусство слишком сложно для математического анализа. Зато я научился некоторым музыкальным приемам. - Великолепно, - пробормотал Турин. - Ты мне потом расскажешь о своей работе... - Он торопился на сцену. - Не исчезайте после концерта, друзья. Мне нужно с вами поговорить. Он вышел на сцену. Сел, положил руки на клавиши и с минуту сидел неподвижно, с интересом разглядывая забытые Профессором ноты. - Формула Рихтера... - сказал он тихо. - Значит, возможна и формула Турина? - Я знаю семьдесят девять математических символов начала вашей игры, - подтвердил Электроник, услышавший произнесенные вслух мысли. - Для формулы это мало. Хотите, нарисую их в воздухе? Очень странно, но Турин услышал математика, посмотрел на него, стараясь угадать, не шутит ли он, и понял: мальчик говорит правду. Сказал в ответ быстро, почти не разжимая губ: - Сейчас не надо. Потом покажешь. Математику Турин не любил еще со школьной скамьи, ему иногда снились мрачные сны об экзаменах по тригонометрии. Но сейчас, как ни странно, упоминание о формуле заинтересовало его. Он сосредоточился, решил играть для этих загадочных мальчишек. Турин играл Чайковского. Друзья слушали пианиста в ложе. Электроник с гордостью посматривал на своего одноклассника. Быть может, он видел портрет Профессора, висящий в ряду классиков музыки. А может, представлял себе его скульптуру, отлитую из чистого золота, - точно такую, какую ставили фараоны знаменитым музыкантам. Электроник был прав: вывести формулу Турина было не легче, чем научиться хорошо играть в шахматы. Но он чувствовал, что именно музыка помогает ему обдумывать главную задачу, и был благодарен товарищу, что попал на этот концерт. Звучал Чайковский. Фермопил Турин играл, по обыкновению, блестяще. Профессор все еще переживал за свое сочинение. Электроник с нетерпением ожидал разговора с большим музыкантом: возможно, он откроет ему какие-то законы творчества? Девятое апреля. ДЕНЬ БЕЗ МАТЕМАТИКИ В этот день директор школы юных кибернетиков занимался делами восьмого класса "Б". Рано утром позвонил тренер сборной по хоккею и попросил разрешения отпустить Макара Гусева с уроков. Тренер сказал, что Гусев, по его мнению, обладает блестящим броском по воротам и теперь его хотят посмотреть знатоки - мастера хоккейной клюшки. Директор знал о выигранном матче, но не предполагал, что Макар, готовясь к ответственной тренировке, уже лежит в своей камере сверхсилы... Он сказал, что согласен отпустить игрока, после чего услышал витиевато-восторженную фразу тренера: "Если мои прогнозы о Макаре Гусеве оправдаются, я сниму шляпу перед вашей школой". Перед школой юных кибернетиков снимали шляпу многие знаменитости, и директор не очень удивился такому признанию. Пианист Фермопил Турин поздравил директора с талантливым музыкантом в лице восьмиклассника Королькова, расспрашивал, давно ли Вова проявляет свои способности, как учится, не мешают ли его занятия музыкой успеваемости. Директор отметил математические склонности Королькова и, в свою очередь, узнал об исполнении необычного Концерта. Он был рад, что знаменитый пианист предложил дать Королькову несколько уроков. Звонок из австралийского города Мельбурна удивил директора. Астрономическое общество разыскивало мистера Сыроежкина, просило его разрешения на публикацию статьи об открытии сверхновой. Директор взглянул на часы - занятия еще не начинались - и назвал номер домашнего телефона Сыроежкина. Директор решил найти классного руководителя. - Как же так, Семен Николаевич, - сказал он Таратару, - весь мир, можно сказать, занимается делами вашего восьмого "Б", а я веду переговоры, почти ничего не зная о происходящем? К удивлению директора, Таратар вел себя воинственно. - Я не все понимаю в этой истории, Григорий Михайлович! Математические работы учеников правильны, но сами открытия весьма сложны и противоречат общепринятой логике. Вам, например, никогда не приходилось летать по улицам на самодельном коврике? Директор задумчиво водил карандашом по бумаге, рисуя большие знаки вопроса. - О коврике мне рассказывал Виктор Ильич Синица, - произнес директор. - Но что-то очень туманное. Таратар фыркнул сквозь встопорщенные усы. - Если бы вы испытали сами, туман сразу бы рассеялся. Впрочем, коврик потерян. - Таратар обвел взглядом знакомый директорский кабинет. - Извините, Григорий Михайлович... Вы знаете, за тридцать шесть лет работы я видел немало разных учеников - дикарей, рыцарей, ораторов, новых одиссеев, Эдисонов, эйнштейнов... Но эти обыкновенные гении доведут меня до преждевременной пенсии. - Вам нужна помощь? - Сначала попробую разобраться сам. Как вы смотрите на то, если я проведу несколько необычный урок - без применения чисел? - День без математики? - спросил директор. - Вот именно. Я хочу проверить одну догадку... - Мне предложение нравится, - заявил директор. - Попробуйте... Сначала все в классе обрадовались неожиданному предложению. Ручные часы сданы на хранение учителю, стенные остановлены - не знаешь, когда начался, когда кончится урок. Автоматическая счетная парта "Репетитор" не работает. Помощь Электроника исключена. Пользоваться цифрами, формулами, уравнениями, физическими величинами и прочими научными "инструментами" вообще нельзя. Ребята были возбуждены: здорово, будто находишься в каменном веке. Открытия начинаются заново. Таратар предложил открыть планету Земля. Только новыми глазами, по новым правилам - без применения чисел. Совершенно ясно, что класс вообще их не знает, мыслит своими, оригинальными категориями. Таратар развернул на доске схему. На ней - лес, река, гора, железная дорога, петляющая нитка шоссе. Из леса начинает свой путь восьмой класс "Б". Главная задача - установить, есть ли на Земле разумная жизнь, цивилизация. Все будто просто: вот она - железная дорога. Но как определить, что она - создание разума? Старостой класса на этом уроке избрали Сергея Сыроежкина. Сыроежкин предложил биологу Смирнову узнать, какие формы жизни встречаются на планете. Смирнов сразу же доложил, что ему встречается растительность странной формы - на толстых шершавых стеблях, с длинными отростками и одинаковыми плоскими кружками на концах. Количество стеблей он сообщить не может, потому что не знает счета, но неравномерное их распределение позволяет сделать вывод, что это не искусственные насаждения, а просто растительность. Какая - неизвестно: анализ он делать не может, пользуется только методом наблюдения. Следы на поверхности почвы говорят о наличии животных, но сами они очень осторожны, прячутся в густых зарослях. В воздухе носятся мелкие крылатые существа, их крики записаны на магнитофон и переданы Профессору для определения музыкальности, если, конечно, разрешено применять технику... Дальше Класс ведет Кукушкина. Река не привлекла ее особого внимания, зато эта водная дорога указывала путь к шоссе. Новая дорога насторожила Кукушкину своей правильной формой. Но как установить ее происхождение? Кукушкина предположила: может быть, такие гладкие дороги здесь прокладывают движущиеся ледники? Или это затвердевшая серая слизь проползшего гигантского моллюска? - Есть, есть разум! - закричала радостно Кукушкина. - У него четыре колеса! Она пояснила, что по дороге двигается предмет необычной формы. - Придется заменить Кукушкину, - сказал учитель. - Мы ведь договорились: без чисел. - Я хотела сказать, что колеса - гениальное изобретение жителей этой планеты, - тараторила Кукушкина, садясь за парту. - Ни одно животное не использует колеса. - Мы этого не знаем, - прервал Сыроежкин и послал к схеме Королькова. Осторожный Профессор внимательно исследовал длинные параллельные ленты из очень твердого материала (вместо "параллельные" он сказал "непересекающиеся"), Между ними были уложены перекладины. Зоркий глаз Профессора приметил, что через равномерные промежутки вдоль колеи стоят одинаковые гигантские ветвистые стебли, а на них натянуты толстые нити. Профессор не сомневался: это признак разумного строительства, настоящая находка экспедиции. - Что тебя убедило в твоем выводе. Корольков? - спросил учитель. - Равномерность структуры - повторяемость одних и тех же деталей, - объяснил Профессор, описывая рельсы, шпалы, столбы. - Недаром древние говорили: "Мир подобен числу". Моя находка подтверждает эту истину. Профессор касался запретной темы. Но он, хитрец, только философствовал, не нарушая правил. И Таратару ничего не оставалось, как согласиться с ним. - А теперь мы подходим к большому скопищу разных строений, чем-то напоминающих город, - провозгласил Корольков. - Такой ответственный объект исследует староста, - сказал учитель. И Сыроежкин ввел восьмой "Б" в город. Все видели теперь достижения земной цивилизации. Просторные жилища, разнообразный транспорт, потоки жителей на улицах. "Они двуноги", - сказал Сыроежкин, и, хотя это слово было опасным, никто не заметил маленькой ошибки - так интересно описывал староста вид городских улиц, бег автомобилей, сигналы светофоров, спешащих прохожих, уличные сценки, словно действительно видел все это впервые. - К сожалению, я потерял свой класс, - доложил Сергей, хитро улыбнувшись. - Только что мне сообщили, что он находится на 13-й Парковой улице, в доме номер 6, на 5-м этаже гостиницы "Дружба". Наших приветствуют земляне. - А как же правило, Сыроежкин? - напомнил Таратар. - Боюсь, что мы остались без классного вожака. - Я не могу путешествовать иначе в современном городе! - парировал Сыроежкин. - Здесь все пронумеровано: дома, этажи, квартиры, машины, вертолеты, газеты, деньги, ботинки, голы, игроки, минуты, секунды и так далее. Здесь нечего делать с нашим правилом, Семен Николаевич. Без чисел - как глухой и слепой, как без языка. - Может, попытаться описать город поэтически? - предложил неумолимый Таратар. - Попробуй, Сергей, - оживился Электроник, который сидел все это время совсем безучастный, выключив свои счетные способности. - Я так сразу не могу, - замялся Сергей. Тут вскочил с места Профессор. - Разрешите, Семен Николаевич? - спросил он и от волнения поправил на носу очки. - Как известно, Галилео Галилей читал "Божественную комедию" Данте с циркулем в руке! Он начертил космические описания Данте и убедился, что его представления о Вселенной не соответствуют принятой в то время евклидовой геометрии и полны грубых ошибок. - Почему же Галилей обратился к комедии? - чуть прищурившись, спросил Таратар. - Ведь это же литература? - Именно поэтому, - серьезно заявил Профессор. - Данте мог не знать всех тонкостей геометрии. Но Галилей справедливо предполагал, что поэзия, музыка, искусство основываются на математических принципах. Я полностью согласен с ним и процитирую слова самого Галилея: "Философия написана в грандиозной книге природы, которая открыта нашему пристальному взгляду. Но прочесть эту книгу может лишь тот, кто научился понимать ее язык и знаки... Написана же она на языке математики". - Профессор победно сел на место. - Разрешите добавить? - спросил Сыроежкин и торжественно прочитал еще одно изречение: - "Весь наш предшествующий опыт приводит к убеждению, что природа является осуществлением того, что математически проще всего представить". Извините, Семен Николаевич, я хочу лишь напомнить, что это сказал Эйнштейн. Поднял руку Электроник и бесстрастно процитировал: - "Три дела возложены на него: во-первых, освободить звуки из родной безначальной стихии, в которой они пребывают; во-вторых, привести эти звуки в гармонию, дать им форму; в-третьих, внести эту гармонию во внешний мир". - Это тоже о математике? - спросил взволнованный Таратар. - Так сказал Александр Блок о назначении поэта, - пояснил Электроник. - Но, по-моему, это применимо и к математику. - Объявляется перерыв, - неожиданно предложил учитель. За завтраком в столовой восьмиклассники получили от повара разные по величине порции и снова убедились, что очень странно существовать без привычного счета. Сыроежкин, обнаружив, что его котлета в два раза меньше Профессорской, задумчиво спросил: - Хотел бы я знать, сколько в ней граммов? Почему ошибается повар? Неужели и его подговорил Таратар? - Забудь, Сергей, про граммы, - посоветовали ему приятели, - забудь про время, шахматы и шашки на перемене, про свою сверхновую, даже про Электроника. Разве ты не знаешь Таратара? Никогда не угадаешь, что он придумает... - Шутить так шутить! - пробормотал Сергей... Когда учитель вошел в класс, на доске он увидел огромные буквы: "ДАЕШЬ МАТЕМАТИКУ!" - Прекрасно! - улыбнулся Таратар. - Я доволен вашим "сердитым" выводом. Еще недавно вы говорили мне, что не хотите быть чистыми математиками, что избрали другие профессии. Признаюсь, сначала мне было обидно. Но после некоторого размышления я одобрил ваш выбор. И решил проверить: зря я вас учил все эти годы или не зря. Вы доказали мне, что кем бы ни стали в будущем - физиками, инженерами, рабочими, биологами, - вы будете математически мыслить. Я не ошибся в вас... Я доволен своим классом... - А то какой же мы класс без математики! - буркнул Сыроежкин. - Смешно даже. - Классом может быть и класс млекопитающих, - пропела ехидная Кукушкина. - Спасибо! - ответил ей Сергей. - Ты, я вижу, специалист высшего класса. - Совокупность цифр трех соседних разрядов числа тоже, между прочим, класс, - напомнил Профессор. - Ну, это уже классика! - провозгласил Гусев. Все рассмеялись, и Таратар громче других. - Запишите новое задание, - сказал он, очень довольный. Ребята раскрыли тетради. Они снова чувствовали себя единым восьмым "Б". - Да вы хитрец, Семен Николаевич! - торжествовал директор. - Поздравляю с прекрасным уроком! - Ничего особенного, - махнул рукой математик. - У меня к вам еще одна просьба. Дайте мне официальный отпуск на два дня. У меня груда рукописей восьмого "Б". Директор внимательно слушал. - Совокупность всех этих работ составляет любопытный замысел будущего - большой проект, который придумали ребята, - продолжал Таратар. - Многое в этих работах мне неясно, надо разобраться... И кроме того, не далее, как вчера, я получил по почте сто двадцать страниц на машинке. Автор доказывает, что я допустил за последнее время немало ошибок! Представляете? Директор с интересом взглянул на учителя, которого знал не один десяток лет, прикидывая, какую еще хитрость задумал неугомонный Таратар. - Так много ошибок? Кто этот шутник? - Сей труд подписал Электроник. От имени восьмого "Б". - Разберитесь, Семен Николаевич... В ошибках полезно разобраться... Но кто вас заменит на эти дни? - Директор достал расписание. Все учителя старших классов были заняты. - Я думаю, Электроник, - предложил Таратар. - На всякий случай посоветуюсь с Гелем Ивановичем Громовым. Разрешите? Он набрал номер, попросил профессора к телефону. - Громов поддержал предложение, - сообщил Таратар. - Дело в том, что Электроник переживает кризис, решает очень сложную задачу. - Теперь ясно, уважаемый Семен Николаевич, почему вы просите отпуск. Что за кризис помогаете вы преодолеть Электронику? Таратар объяснил то, что он знал от Громова: Электроник ищет новые пути обработки информации, которые пока не известны ни одной в мире машине. Директор был удивлен: - Не каждый человек решит такую задачу, а тут - Электроник... Я согласен, Семен Николаевич, пусть он ведет урок. - Спасибо, Григорий Михайлович, я был уверен, что вы разрешите! Профессор Громов считает, что Электронику не повредит сейчас самостоятельность. - Мы с вами не академики и даже не профессора, Семен Николаевич, - мягко заключил директор, - поэтому знаем, что самостоятельность - вещь хорошая, а помощь и восьмому "Б" и даже Электронику нужна. Давайте только подумаем - какая... Десятое апреля. КАК ИЗУЧАТЬ ЧЕЛОВЕКА - Ура! Нас признали! - радостно сказал Электроник, появляясь в астрономической обсерватории. В руках у него пачка телеграмм. Он с победным видом кладет их перед Сыроежкиным. - Из Мадраса, Мельбурна, Бюракана. От Академии наук, - перечислял Электроник. - Все поздравляют с открытием сверхновой. Сергей оторвался от листа, на котором писал, просмотрел телеграммы. - Спасибо, Электроник, за новость. Дело сделано. Идем дальше. - И он покосился на свою рукопись. Электроник спросил: - Зачем здесь моя фотография? На стене рядом с портретом Кеплера висел портрет Электроника. Сосредоточенное лицо. Нос, как у Сыроежкина, немножко вздернут. Губы объясняют что-то очень важное. - Это я сделал, - признался Сергей. - В классе, когда ты мне подсказывал. Моментальный снимок. Лучший в мире подсказчик... - Я никому не подсказываю, - поправил друга Электроник. - Вспомнил, вспомнил! Ты меня просто дополнял на уроке. - И я вспомнил, - уточнил Электроник. - Ты старался снять незаметно, но я увидел и даже позировал. Неплохо получилось. - В самый раз, - согласился Сыроежкин. - Только ты меня не дослушал. Ты - лучший в мире подсказчик сверхновой. И это - портрет первооткрывателя. - Первооткрыватель - ты, - со всей прямотой заявил Электроник. - Я только сделал расчеты и добывал информацию. Рядом с портретами - фотографии Плеяд. О семи звездах в древности сложили легенду: будто это семь дочерей бога Атласа, бежавшие от охотника Ориона в бездонное небо и превратившиеся сначала в голубей, а потом в звезды. На второй фотографии выделяется яркая точка - сверхновая. Но главное здесь - первая фотография, где на месте сверкающей сверхновой маленькая неяркая точка. Звезда перед взрывом. Единственный в мировой астрономической коллекции снимок. Сыроежкин смотрит на снимок, спокойно говорит: - Теперь пусть разбираются специалисты, как произошла Вселенная. - Можно сделать предварительный вывод, что человек получит новую энергию для космического корабля "Земля", - заявил Электроник. - Это данные Рэсси, он продолжает наблюдения. - Рэсси ничего не прозевает, - с удовольствием сказал Сыроежкин. - Твое изобретение! Электроник продолжал подытоживать победы восьмого "Б": - Корольков встречался с пианистом Туриным, разъяснил ему свой метод сочинения музыки... От Майи Светловой ни на шаг не отходят два физика... - То есть как не отходят ни на шаг? - встревожился Сыроежкин и покраснел. - Какие еще физики? - Наш учитель физики Виктор Ильич Синица и академик Крымов. Они пытаются понять, как Светлова сделала антигравитационный прибор, а она... Ты почему такой красный? Ты не заболел? - А-а, Синица. - Сыроежкин махнул рукой. - Почему "заболел"? Это приступ внезапной мысли. Он снова садится за самодельный стол, царапает пером по бумаге. Электроник читает из-за его плеча: "Дятел долбит еловую дверь небес"... "Дятел гремит в еловую дверь"... "Дятел громит еловую"... - Поиски глагола, - сказал Электроник. - Но при чем тут дятел? - Сам ты дятел! - вскипел Сыроежкин и, взглянув на товарища, успокоился. - Понимаешь, дятел - не просто дятел, а символ. Я сочиняю одно послание... - Сергей чуть замялся, порозовел. - Для одного человека... - Я догадался, что это стихи, - сказал Электроник. - Возьми вместо дятла более современный символ. Например, сверхновую. - Я отказываюсь от звезд, - твердо отчеканил Сыроежкин. - Сегодня сверхновая, завтра сверхновая... Он высунулся по пояс в открытое окно, взглянул на голубой апрельский снег, набрал воздуха и снова забормотал про дятла. Гигантская работа поэта была очень наглядна: он высекал пером на бумаге искру неповторимого слова. Чудак Электроник! Разве пишут стихи про сверхновые, про сверхсильных или про а-коврики? Настоящие стихи складывают из самых обыкновенных слов. Вон за окном дятел стучит на старой сосне. Осторожно стучит, деловито. А в стихах он должен стучать так, чтобы человек, кому они предназначены, запомнил эти слова на всю жизнь. - В одна тысяча пятьдесят четвертом году, - раздался скрипучий голос, - в июне месяце, как свидетельствуют хроники, в небе появилась "звезда-гостья". Она светила так ярко, что ее видели даже днем. Звезда превосходила Венеру - самое заметное светило после Луны и Солнца. Потом угасла. Сыроежкин с удивлением вслушивался в знакомые интонации. Как хитро Электроник старается привлечь его внимание: "В одна тысяча пятьдесят четвертом году..." Будто говорит сам Таратар. - Ты готовишься к уроку? Репетируешь? - усмехнулся Сергей. - Завтра у тебя важный день. Первый урок учителя Электроника. Прости, а как к тебе обращаться? - озадаченно спросил он. - Ведь у тебя нет отчества... - Зови меня просто учитель, - с достоинством сказал Электроник. - Завтра я продемонстрирую новые возможности преподавания. - Слушаюсь, учитель! Сыроежкин не сомневался в успехе Электроника. И хорошо, если он расскажет о сверхновых звездах. Как однажды на заре земной жизни вспыхнула сверхновая в нашей Галактике. Астрономы говорят, что прошли десятки лет, пока свет от взрыва достиг планеты. Прошли еще десятки тысяч лет, и вымерли гигантские динозавры - возможно, от космического излучения. Сергей жалел уже, что никто, кроме Электроника и Рэсси, не видел, как бабахнула его сверхновая. Наверное, после взрыва небо долго еще светилось загадочным фиолетовым сиянием. Но все знакомые спали. - Таратар не спал, - уточнил пунктуальный Электроник. - У него несколько ночей горит свет. - Мучается, бедняга, - вздохнул Сергей, - проверяет наши работы. - Я глубоко уважаю учителя математики, - сказал Электроник. - Он исправляет свои ошибки. Я послал ему перечень ошибок. - Ты? - Сто двадцать страниц расчетов, - добавил Электроник. - Или он признает наши изобретения, или - нет. И отец Виктора Смирнова, оказывается, получил от Электроника толстенный том расчетов искусственного животного. По почте. Может быть, тоже изучает по вечерам? - Зачем ты это делаешь? - с удивлением спросил Сергей. - Разве заставишь инженера полюбить корову? Электроник пояснил, что проверяет на противниках полезность опытов. Сам он нисколько не сомневался, что тот, кто отрицает бесспорные изобретения, совершает ошибку. "Лучший в мире коллекционер чужих ошибок", - подумал Сергей. - Ты и про меня можешь сказать что-нибудь... особенное? - решил испытать он новый талант друга. - Конечно. - Я готов выслушать правду. Сыроежкин развалился на самодельном стуле. - Ты серьезно болен, - хриплым голосом произнес Электроник. - Я пока не знаю, что это за болезнь. Только начал изучать медицину. Но заболевание не простое, вроде лихорадки. Сергей снисходительно улыбнулся: - Предположим... В чем заключается моя болезнь? - Когда кто-то говорит про Майку, ты сразу краснеешь или бледнеешь. Сергей вскочил, сжал кулаки: - Сейчас же замолчи! - Я говорю правду, - сказал Электроник, отступая. - Вот и сейчас ты с одной стороны красный, а с другой белый. Осторожно! С минуту они молча смотрели в глаза друг другу. Сергей разжал кулаки. - Извини, - сказал он устало. - Это такой бешеный вирус. Хуже гриппа. - Может, для тебя сделать что-нибудь? - спросил Электроник больного товарища. - Может, посоветоваться с Майей? Позвонить ей сейчас? - Ты что - телефонный узел? У тебя нет дел поважнее, чем болтать с девчонками? Электроник покачал головой. - У меня есть неразрешимая задача. Если я ее не решу, то устарею. Он не добавил при этом, что может перегореть от напряжения. Но и так было ясно, что дело очень серьезное, - настолько печальным выглядел всегда спокойный Электроник. Сыроежкин испугался. - Ну что ты, Электроник, - бодро сказал он. - Какие могут быть проблемы, когда мы побеждаем во всем! - Я не могу решить главную задачу, - повторил Электроник. - Ты мой друг и должен знать, что для меня существует предел... И Электроник очень точно изложил, в чем заключается предел для развития электронной системы. Оказывается, есть одна формула, согласно которой грамм любой материи - живой или искусственной - не может обработать более 1017 битов информации в секунду. Электроник разыскал эту формулу в старых трудах и сам проверил ее. На первый взгляд цифра предела как будто громадная: ведь с момента образования Земли прошло всего 1023 микросекунд, а число атомов в известной нам Вселенной 1073. Но Электроник не собирался считать атомы и микросекунды, он хотел решать новые задачи. И не мог взяться за многие из них из-за исключительной сложности. Известно, например, что число вариантов в шахматной игре составляет примерно 10120. Если бы Электроник играл честно, перебирая все варианты, как он привык это делать, то ему не хватило бы на одну партию не только человеческой жизни, но и нескольких тысячелетий. Научись Электроник считать в миллион раз быстрее, он все равно не успел бы сыграть ни одной партии, потому что число комбинаций оставалось бы слишком большим - не 10^120, а 10^106. Электроник потерял покой. Барьер нового счета был для него непреодолим. Электроник мучительно переживал, что он не человек! Люди - Электроник видел это - постоянно делали открытия, не перебирая весь поток поступающей информации; они много трудились, но не механически, а искусно и изобретательно; результат приходил как будто сам собой, в минуту озарения. Иначе, как сказал профессор Громов, не было бы чемпионов по шахматам, полководцев, ученых. Электроник так не мог. Сыроежкин растерянно смотрел на двойника, чувствуя себя бессильным. - В этой голове, - Электроник потер ладонью лоб, - проанализированы и собраны победы Сократа, Архимеда, Македонского, Колумба, Наполеона, Ферма, Эйнштейна и многих других. Миллионы великих открытий и... ошибок. Из рассказа Электроника было ясно, что он зря проделал большую работу. Он точно установил, что за последние девятьсот лет во всех энциклопедиях мира названы гениальными 29771 человек. Следовательно, в среднем на каждый год приходилось 33,7 гения в той или иной сфере деятельности общества. Изучение многих тысяч жизнеописаний великих людей повергло Электроника в растерянность. Среди них он не нашел ни одного точно сформулированного приема труда, который помог бы ему преодолеть барьер механического счета. Ни одного математического знака, обозначающего рождение гениального творения. - Формула гениальности? - пробормотал Сергей. - Вот будет здорово, если ты ее выведешь! Электроник покачал головой: - Этой формулой пользуются только люди. Но ее нигде нет... Наверное, я должен изучать самого человека, чтобы понять, как он мыслит. Сыроежкин искренне обрадовался выводу: - Изучай, Электроша! Начинай сейчас же, начинай с меня. - Он приосанился. - Задавай любые вопросы! Не стесняйся. - А как изучать человека? Какими средствами? - спросил друг. Сергей задумался. В самом деле, как изучать его, Сыроежкина, когда он сам не знает, чем живет сейчас и что захочет ровно через минуту? Иногда он думал: кто он такой - Сергей Сыроежкин? И представлял свое лицо, будто смотрел в зеркало. А если взглянуть поглубже? Как он, например, думает? Ясно, что работают в эти минуты внутри него какие-то сложные механизмы памяти и он привычно ими управляет. Но как они действуют, как он, Сыроежкин, управляет собой и в чем заключается формула гениальности человека, которую ищет Электроник, он не представлял. - На многие серьезные вопросы нет еще ответа в книгах, - сказал Электроник. - В частности, о твоем бешеном вирусе. - Каком еще вирусе? - Когда ты бледнеешь или краснеешь. - Это все вранье про вирус, - признался Сергей. - Просто я волнуюсь, когда слышу о ней. Говорю тебе одному. Сергей схватил со стола лист, прочитал свои стихи. - Это я для нее сочинял, понимаешь? Изучай меня, изучай! Электроник оценивал полученную информацию. - Прочитай еще стихи, - неожиданно попросил он. Сергей удивился, но начал читать, вспоминая то, что он учил. Сначала робко, вполголоса, потом более уверенно, даже с выражением. Электроник застыл неподвижно: он впитывал в себя незнакомые звуки и словосочетания. - Поэты сжато и точно передавали важную информацию, - сказал Электроник, когда Сергей умолк. - Мне кажется, поэты, художники, музыканты знают то, что я ищу. Сыроежкин догадывался, что в схемах Электроника идет сложная борьба, что он принимает важное решение. - Я вспомнил слова Ньютона, - хрипло сказал Электроник. - Он представлял себя маленьким мальчиком, который играет на морском берегу в камни и ракушки, в то время как перед ним лежит великий непознанный океан истины... Океан истины - это очень много для одного человека. А я даже не человек. - Я - человек! - уверенно сказал Сергей. - Не бойся. Мы вместе откроем эту формулу. Ты спрашивай меня, спрашивай. - Хорошо. Ответь, как ты понимаешь прекрасное? Сыроежкин задумался... Одиннадцатое апреля. НОВЫЙ ТАРАТАР - Сразу видно, что ты новичок, Электроник, - сказал Сыроежкин, входя в класс. - Еще никого нет, а учитель на месте. Он положил портфель на парту, с удивлением уставился на доску. Вместо обычной классной доски светился огромный, почти во всю стену, экран. - Что это, Электроник? - Мое рационализаторское предложение, - спокойно сказал новый учитель. - Доска новой конструкции. Экран показывал распахнутые двери школы, идущих с портфелями ребят. - Классное изобретение! - похвалил Сергей. - Специально для нашего класса, - подтвердил Электроник. - Значит, не надо больше царапать мелом. Смотри, изучай и делай выводы, - предположил Сергей. - Мы можем подключаться к лабораториям, телевидению, Вычислительному центру. Честно говоря, это не мое изобретение. Я видел во многих институтах, как профессор читает на кафедре лекцию, а студенты видят и слышат его за сотни и тысячи километров. - Ты лучший в мире учитель, - похвалил друга Сергей. - Таратар будет доволен тобой. А другие классы умрут от зависти... Между прочим, к нам будут ходить на экскурсию... - Он показал на доску. - Смотри! Вот спешат мальки из младших классов!.. Торопятся первоклашки. А академики из десятых не спешат... Они даже не знают, что у нас такое изобретение... Сейчас покажутся наши... Они наблюдали, как входят ребята в школу, и перед ними представали живые картины прошедших эпох. Размахивая воображаемыми дротиками, каменными топорами, луками, шумно ввалились в коридор маленькие "древние" люди: они сбрасывали свои пушистые звериные шкуры в гардеробе, надевали мягкую обувь и сразу превращались в симпатичных школяров. Группа молчаливых "рыцарей" в гладких кожаных куртках с зажатыми под мышкой портфелями, громко стуча подошвами, не бросив ни одного взгляда на девчонок, прошествовала прямо в класс. Медленно шли ораторы, говорили все разом, не слушая друг друга. Их огромные портфели были набиты учебниками и тетрадями... Изобретатели несли коробки с моделями... Кто-то, придумывая на ходу фотонную ракету, пустил зеркальцем солнечного зайчика, и "ракета света" улетела в открытые двери. Прошли уже представители всех эпох, а обыкновенных гениев, опередивших свой век, все не было. Прозвенел звонок. В восьмом "Б" по-прежнему сидели учитель и единственный ученик. - Что случилось? - недоумевал Сергей. - Эпидемия гриппа? Вчера все были здоровы. Электроник включил радиотелефон, и класс наполнился голосами учеников восьмого класса "Б" - самых обыкновенных гениев. Они трудились над своими изобретениями. Никто из них не был болен. - "Космический корабль "Земля", - сказал Сыроежкин пароль, и все одноклассники сразу услышали его. - Почему вы не на уроке? - спросил Сыроежкин. - Электроник ждет! Вы разве забыли, что он - учитель?! Раздался хор возмущенных голосов. Никто не забыл, что учитель сегодня Электроник. Ребята просто были заняты. У них не оставалось ни одной лишней минуты для уроков. Профессор сочинял вторую симфонию. Кукушкина моделировала систему кровеносных сосудов. Гусев переделывал свою бочку, усиливая ее действие на мышцы. Все они - будущие инженеры, ученые, художники - требовали сейчас свободы творчества! "Зачем ходить на урок, когда Электроник и так дает любую информацию!.. ", "Тетради, авторучки, парты, даже сам "Репетитор" - все это устаревшая система занятий... ", "В конце концов, если речь идет о задачах, параграфах и правилах, то можно передать их по телефону или телевизору..." - таковы были доводы новых гениев. - Вот так и попробуй изучить людей, если они просто не приходят на урок, - печально заметил Электроник. - Все они - классические лентяи! - возмущенно сказал Сергей. - Сидеть в кресле, жевать бутерброд и смотреть телевизор считается нормальной учебой и жизнью. Просто они не понимают, что сегодня ты - Таратар. - Я не Таратар, - сказал медленно Электроник. - Я помощник учителя. Я всегда это знал. - Отключи свой телефон, и все гении примчатся за нужной информацией в класс, - посоветовал Сыроежкин. - Зачем отключать? Тогда я вообще никому не буду нужен. Пусть работают. Мне нравится, как работают люди. Я учусь у вас работать. - И Электроник сказал в радиотелефон восьмому "Б": - Продолжайте выполнять домашнее задание! - Значит, ты выводишь свою формулу гениальности? - Я читал ночью сочинения поэтов. Я не все понимаю. Например, что такое "душа"? - Почему тебя интересует душа? - Я прочитал у Пушкина: "Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий, следственно и объяснению оных. Вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии". В этой точной формуле, - признался Электроник, - мне ясно все, даже "оных", не известно одно понятие - "душа". Сергей замешкался с ответом. - Душа? Это, по-моему, разум, нервы, весь человек, наконец, - сказал он. - Целиком я или целиком ты. Понимаешь? - Я начинаю догадываться, как рождается вдохновение. Сергею всегда нравилось прямодушие Электроника. Его особая объективность. Он сказал: - Надо много работать, чтобы получились красивые вещи. - Я понимаю! - воскликнул Электроник. - Самая лучшая вещь - самая красивая! Автомобиль, дом, самолет, доказанная теорема... - Многие люди умеют работать красиво, - серьезно сказал Сергей. - Значит, вдохновение нужно везде - в геометрии, счете, стихах, шахматах, - продолжал размышлять Электроник согласно пушкинской формуле. - Конечно. Архимед, Лобачевский, Алехин и другие великие люди подтвердили это правило. - Я должен еще раз разобрать ошибки великих, - сделал вывод электронный мальчик и после некоторых колебаний предложил Сергею: - Может, нам попробовать сыграть в шахматы? Сергей бросился к шкафу, рассыпал на учительском столе шахматные фигуры. Он был доволен, что Электроник одерживает над собой маленькие победы. Когда директор школы заглянул в восьмой "Б", чтобы проверить, как идет урок, он застыл от изумления: в пустом классе сражались в шахматы учитель и единственный ученик. - А где остальные? - спросил Григорий Михайлович. - Где ваши ученики, Электроник? - Я разрешил им заниматься дома, - сказал, вставая, Электроник. - Они еще не выполнили домашнее задание. - Мы тут посоветовались, - вставил Сыроежкин, - и решили, что их домашняя работа важнее урока. - Неправда! - раздался за спиной директора голос, и в класс вошла Майя Светлова из школы химиков. Сыроежкин вспыхнул, как сверхновая: Майя ведь не знала, что перед ней директор, и могла выдать всех ребят. - Ты сам говорил, что они лентяи, - обратилась Майя к Сергею, который все продолжал разгораться. - Я как раз звонила Электронику на перемене и слышала ваш разговор. Электроник так готовился, а они не пришли! Подумаешь - "обыкновенные гении"... Просто самоуверенные лентяи! - Может, всех сейчас вызвать, Григорий Михайлович? - сказал напуганный откровенностью Майки Сыроежкин. - Вы, наверное, учитель? - обернулась Майка к директору. - Нет, я директор. - Тем лучше. Вызывайте! - Я не могу отменить распоряжение учителя, не поговорив с ним, - улыбнулся Григорий Михайлович и вдруг увидел светящийся экран, который показывал пустой солнечный коридор, висящие на крючках пальто, распахнутые двери школы. Директор осмотрел экран, протянул руку новому учителю. - Спасибо за новшество, Электроник. В самом деле, ребята пропустили очень важный урок. - И он обратился к притихшей компании: - Послушаем Электроника! Директор, Сыроежкин и Светлова сели за парты, а Электроник подошел к экрану. Он подключился к институту и рассказал, как здесь рождаются новые электронные машины. Зрители увидели ученых и инженеров в белых халатах. В одной из групп мелькнуло лицо Громова. Профессор оглянулся на камеру, отошел от коллег. - Как идет урок, товарищ учитель? - спросил он Электроника. - Урок идет хорошо, - доложил ученик. - Извини, что отвлекаю, - сказал Громов. - У меня к тебе просьба. Завтра в нашем городе открывается важная выставка, институт поручает тебе работать на ней. Впрочем, - поправился Громов, - это не совсем верное слово - "выставка". Просто приезжают киберы, или роботы, как их называют во многих странах, демонстрировать свои способности. Такие же электронные механизмы, как ты. Подробности узнаешь в информационном центре. Ты согласен? - Я согласен, - сказал Электроник. - Можешь пригласить свой класс на открытие, - предложил профессор. - Так сказать, наглядный урок. Если, конечно, дирекция не будет возражать. - Директор здесь, слушает урок за партой, - простодушно сказал Электроник. - Я считаю предложение Геля Ивановича интересным, - подал голос с первой парты директор. - Григорий Михайлович согласен, - передал Электроник Громову. - В таком случае я даю заявку на восьмой "Б". - И Громов вернулся на рабочее место. Электроник взглянул на часы, мгновенно переключил экран. Теперь на нем появилось какое-то мощное рогатое животное. - Выставка достижений народного хозяйства, - объяснил Электроник. - Сейчас вы увидите доказательство последнего опыта восьмого "Б". Животное возвышалось над толпой, как мощный, древний мамонт. Внезапно оно вскинуло голову, оторвало несколько веток с вершины тополя и медленно задвигало челюстями. - Неужели это корова? - с интересом сказал директор. - Никогда в жизни не думал, что есть такие гиганты! - Изобретение Виктора Смирнова, - подтвердил новый учитель. - Видите, именно он стоит возле коровы! А рядом - его отец... Виктор Смирнов с трудом вывел корову из гаража. Он даже перепугался, увидев ее при дневном свете: до чего огромная! Еще вчера вечером корова была ненамного больше обычной коровы, в гараже лежали коробки с хлопьями, несколько старых автомобильных покрышек, тюки с прессованным сеном. Сейчас гараж был пуст и чист, словно вылизан большущим языком. Как видно, у коровы разыгрался аппетит, она не оставила даже клочка бумаги, а сама стала ростом с грузовик. Нет, пожалуй, еще больше - с троллейбус!.. Приятель Виктора хлопал глазами, не понимая, как это за три дня из привезенной в кастрюле малышки выросло такое чудовище. Корова была великолепна: белая, с черными пятнами и воинственно поднятыми рогами, - будто высечена из мрамора. Она взирала на своего повелителя. - Тащи лестницу, Олег! - крикнул Смирнов другу и размотал на земле веревку. Он прислонил лестницу к стене, забрался почти под самую крышу и оттуда накинул веревку на мощную шею животного. Завязал узел, слегка дернул за веревку. Корова спокойно двинулась за хозяином, словно всю жизнь ходила на привязи. Олег завел мотоцикл и на малой скорости проводил приятеля с коровой к шоссе. До города было пять километров. Олег пожелал счастливого пути и укатил в школу. Мальчик шел по обочине, корова за его спиной занимала почти половину шоссейного полотна. Смирнов боялся, что ревущие машины испугают животное. Но корова не проявляла к технике никакого любопытства. Наоборот, любопытство проявляли все проезжающие. Машины, догонявшие корову, резко тормозили, некоторое время ехали рядом, потом снова набирали скорость. Сзади плелась толпа ребятишек и зевак. Биолог твердо решил не отвечать ни на какие вопросы, чтобы не сбиться с пути, - любопытные все узнают на выставке. А каждый увидевший животное не мог не высказаться. Мальчишек больше всего интересовало, что будет, если такая коровенция поддаст сзади рогами. Виктор был горд за свое изобретение. Только один раз он вышел из себя, когда какой-то мальчишка, вынырнув из толпы, пропел, кривляясь: Корова, корова - До чего здорова! Я в эту бу-рен-ку По ути-ки влюб-лен... - Замолчи! - строго сказал ему изобретатель. - Сейчас узнаешь "буренку". Корова, будто поняв хозяина, грозно качнула рогами, и насмешника как ветром сдуло. - Умная, - единодушно решили зрители. У городской черты, как раз на пересечении двух шоссе, раздался предупреждающий голос из репродуктора: - Мальчику с коровой остановиться! Любопытствующих прибавилось. Подлетел желтый