леса, а где лес - там слоны. Сплавим лес по Рави до наших мест, а потом слоны перевезут его к храму Кали. - Слоны? - с интересом спросил Федор. - Слоны перевезут лес? - Заканчивай здесь колесо и приступай к машине молний, - приказал Лал Чандр. - Когда лес будет на месте, переедешь с плотниками к храму, будешь строить желоб. И Федор приступил к проектированию большой машины молний для храма Кали. До сих пор он не имел представления о той страшной силе, удар которой однажды ощутил. На своем веку изведал Федор и сабельного удара и пулевого пробоя. Хорошо помнил, как шведский книпель - снаряд из двух чугунных полушарий, соединенных короткой цепью, - перебил на их корабле бык-гордень [узел крепления реи к мачте] и оборвавшийся гротарей (стопудовое бревно) полетел вниз, круша все на своем пути. Кто-то крикнул: "Фан ундер!" [van onder (голл.) - "падает вниз!"; в наше время превратилось в предостерегающий оклик "полундра!"] Матросы разбежались по палубе, а он, Федор, не успел отскочить - задело его малость, но и от этой малости рухнул он как подкошенный... Но пуще прежних потрясений запомнился Федору холод медных бедер богини Кали, треск голубых молний, запах весенней грозы, и будто тысячи иголок вонзились в тело. Мгновенная боль, а потом непонятная дрожь и металлический привкус во рту... Хорошо понимал Федор: где есть валы да шестерни, никакой бог, хоть и шестирукая Кали, здесь ни при чем, Просто брахман знает что-то, другим неведомое. Федор уже знал, что загадочная сила рождается от вращения диска и может проходить куда угодно по металлу. Знал, что Лал Чандр умеет копить эту силу в металлических сосудах, наполненных какой-то жидкостью, что медная статуя Кали была внутри пустая и залитая той же жидкостью. Страстно хотелось Федору проникнуть в тайну брахмана и увезти ее с собой на родину. Еще не зная, как добраться до тайны и как бежать отсюда, он уже задумывался, через кого добиться, чтобы с глазу на глаз доложить государю о неведомой силе... Иногда во время опытов с машиной молний Лал Чандр зажигал в чаше, стоявшей на медном треножнике, какие-то снадобья; от них шел пахучий дым. При этом Федор помогал брахману сдвигать и раздвигать бронзовые шары машины. От разных снадобий и молнии получались разные: то совсем слабые, а то проскакивали между далеко раздвинутыми шарами. Каждый раз Лал Чандр записывал, при каком курении какой длины получается молния. Терпеливо добивался: что жечь, чтобы молния была подлиннее да поярче. И каждый раз перед тем как попробовать другое снадобье, лабораторию тщательно проветривали пунками - полотнищами на рамах, подвешенных к потолку. Их приводили в движение из-под пола рабы Лал Чандра. Иногда запах курений напоминал Федору ладан, церковь; казалось, в этом есть что-то от бога. Но запах ладана сменялся иной раз такой вонью, что даже бесстрастный Лал Чандр крутил носом, тушил курильницу и проветривал помещение. Вонь, понятное дело, никак не связывалась с божественным промыслом... Эта зависимость между курением и силой молнии каралась Федору особо таинственной [иногда небольшие примеси некоторых газов к воздуху сильно влияют на длину пробиваемого искрой пространства]. Все больше убеждался Федор в правоте Рам Даса: злое дело замышлял Лал Чандр. Не науки ради вызывал он молнии, не только во славу многоруких идолов курились его адские снадобья... Однажды в лабораторию внесли на носилках труп индуса средних лет, худого, но хорошо сложенного. Около машины молний поставили стол, покрытый тяжелой мраморной плитой. К бронзовым шарам прикрепили два толстых гибких каната, сплетенных из бронзовых проволок. Канаты были обмотаны тонким шелком, пропитанным какой-то смолой, а их свободные концы - впаяны в игольной остроты серебряные наконечники. По знаку Лал Чандра слуги положили обнаженный труп на черный мрамор стола и неслышно удалились. Лал Чандр бросил в дымящуюся чашу на треножнике щепотку снадобья. Помещение окуталось зеленоватыми клубами дыма. Остро и пряно запахло. Брахман взял в руки один из канатов. - Возьми второй, - велел он Федору, - но опасайся коснуться его обнаженного конца. Диск машины молний начал вращаться - все быстрее и быстрее. Золотые пластинки слились в один сияющий круг. Комната плотно наполнилась однотонным воем. Федор обеими руками держал канат, выставив вперед острый наконечник, как багинет перед боем. Лал Чандр стал медленно придвигать к нему острие своего каната. Треск! Слепящая голубая молния возникла между остриями. Клубы зеленого дыма засветились призрачным светом. Федор стоял неподвижно. Он уже привык к жизни среди молний. Лал Чандр резко отвел в сторону свой наконечник; с треском погасла молния. Не выпуская из рук каната, он подошел к столу и сбросил ткань, покрывавшую лицо мертвеца. Федор вздрогнул: лицо было страшным, синевато-белым. Между искаженных судорогой губ торчал кончик языка. Стеклянные, широко раскрытые глаза хранили выражение предсмертного ужаса. На шее четко вырисовывалась синяя бороздка - рельефный оттиск плетеного шнурка. Федор сразу вспомнил рассказы сикхов о страшной секте тугов-душителей. Скрывая под одеждой священный шнурок, туги бродили по дорогам, по темнеющим вечерним улицам городов, подстерегая свои жертвы. Держа шнурок обеими руками за концы, душитель, подкравшись сзади, накидывал его на шею одинокого прохожего и быстрым движением делал вокруг шеи полный оборот, а потом, уперевшись ногой в спину жертвы, молниеносно затягивал концы. Это совершалось для того, чтобы умилостивить гневную богиню Кали. Но по тем же рассказам Федор знал, что в Пенджабе, где культ страшной Кали не был в почете, туги никогда не показывались. Владение Лал Чандра было вдалеке от жилых мест, слуги за ограду не выходили. Значит; этот человек, бывший раб Лал Чандра - Федор узнал его, несмотря на искаженное лицо, - не был случайной жертвой фанатика. Он был задушен здесь, внутри высокой ограды, за какое-нибудь нарушение или просто потому, что Лал Чандру понадобился труп... Федора пронзила страшная мысль: Лал Чандр от него ничего не скрывает, не стесняется показать умерщвленного таким способом человека, которого он, Федор, видел живым еще вчера! Лал Чандр уже считает его, Федора, обреченным. Когда работы будут закончены, его задушат, как этого несчастного... На мгновение Федору показалось, что его горло перехвачено тонким шнурком. Он судорожно глотнул. Не помня себя шагнул к Лал Чандру. Брахман вскинул на него тревожный взгляд. Какой-то миг длился безмолвный поединок: Потом Федор овладел собой; отвернулся, глухо спросил: дальше что делать? Лал Чандр спокойно подошел к трупу, вонзил острие своего наконечника в его смуглое плечо. Приказал: - Приложи свой наконечник к его ступне. "Может, ткнуть тебя самого? - пронеслось у Федора в голове. - Да незнамо, будет ли толк. Верно, душители в соседних покоях караулят. Ладно, доберусь до тебя еще!" Федор молча упер острие наконечника в ступню мертвеца - и вдруг, отбросив канат, с криком отскочил в сторону. Случилось страшное, небывалое: нога мертвеца дернулась, согнулась в колене и резко распрямилась, будто хотела ударить Федора... Под сводами лаборатории раздался тихий смех Лал Чандра. - Ты испугался, русский воин? - насмешливо сказал брахман. - Не бойся, он не может причинить зла. Федор перевел дух. С вызовом взглянул на брахмана, сказал: - Я человек военный, привык с живым супротивником встречаться. - И прибавил по-русски: - Пес тебя нюхай, тать-душегубец! И еще целый час он, по указанию Лал Чандра, прикладывал наконечник то к руке, то к ступням мертвеца. Брахман внимательно наблюдал, как пробегают судороги. А когда Лал Чандр снова уехал, Федор при удобном случае рассказал Джогиндару Сингху о страшном опыте. - Значит, он уже собирает у себя тугов, - сказал старый плотник. - Ну что ж, туги тоже смертны. Придет час - мы узнаем, угодна ли богине Кали смерть ее жрецов. 9. СЛОНЫ ПРИШЛИ. БЕЖАТЬ?! А КАК ЖЕ БХАРАТИ? СКОМКАННЫЙ ЛИСТОК. НОВЫЕ ЛЮДИ В ДОМЕ ЛАЛ ЧАНДРА. КОЛДОВСКОЙ ВЗГЛЯД. ФЕДОР ЗАПЕЛ ПЕСНЮ. ВОДА ГОРИТ! У меня в душе звенит тальянка, По ночам собачий слышу лай. Разве ты не хочешь, персиянка, Увидать далекий, синий край? С.Есенин, "Персидские мотивы" Наступил день переселения в старый храм. Из железных ворот дома Лал Чандра потянулся длинный караван. Впереди шли восемь слонов, груженных деревянными и металлическими частями водяного колеса и большой машины молний. Накануне, когда слоны впервые появились во дворе, пришлось изрядно поломать голову: как их вьючить. Федор таких чудных зверей, конечно, никогда еще не видывал. Из книг знал, что слон ростом выше самого высокого дерева. Увидев же воочию, разозлился на сочинителей сих непотребных книг: слоны оказались ростом всего-то в неполные две сажени. Прибывшие со слонами опытные погонщики-карнаки растолковали Федору, что хоботом слон может поднять и перенести более трехсот пудов, но для дальних перевозок, когда грузы приходится подвешивать по бокам, нельзя вьючить больше сорока пудов. Зато с таким грузом слон проходит полтораста верст за день. Вьючили долго. Потом карнаки взгромоздились слонам на шею, вернее - на то место, где голова переходит в туловище. В руках у них были железные анки - короткие копья, - это вместо кнутов. Слоны двинулись неожиданно легкой рысцой и быстро скрылись в облаке пыли. За ними ехало несколько пароконных повозок с мастеровыми: им нельзя было отставать от слонов, чтобы сразу разгрузить их на месте. В передней повозке ехал Федор с Джогиндаром Сингхом и Бхарати. А сзади, отставая все больше, тряслись неторопливо повозки, запряженные широкорогими быками - гаялами. На быках везли те материалы, что не к спеху: медлительные гаялы должны были достичь храма лишь на третьи сутки, в то время как слонам и конным повозкам потребно было не более двадцати часов. Вброд переправлялись через многие полувысохшие реки и речушки. Слоны, не любители солнцепека, каждый раз, забираясь в воду, отдыхали и освежались на свой, слоновый манер: набирали полный хобот воды и поливали себе голову и спину. Федор, забыв о своем первоначальном разочаровании, любовался могучими животными. - Ну и скотина же! Умная да работящая... - А у вас совсем нет слонов? - спросила Бхарати. - У нас нет. - Федор подавил невольный вздох. - Да и господь с ними, со слонами, и без них проживем. Только бы домой попасть... Джогиндар Сингх покосился на погрустневшего Федора и спросил: - Есть ли там у тебя родные? - Как не быть. Есть и батюшка с матушкой, и сестра... - А жена, дети? Федор усмехнулся: - Житье наше военное, все времени недоставало своим гнездом обзавестись. - Отец, чужестранец утомлен дорогой, а ты засыпаешь его вопросами, - тихо сказала Бхарати. Она сидела, отвернувшись от Федора. Он протянул руку, осторожно коснулся ладонью плеча девушки. Плавным движением она отстранилась. Повозку тряхнуло, колеса застучали по камням: переезжали сильно обмелевшее русло одного из бесчисленных притоков Рави. На том берегу остановились, выпрягли коней, расположились на отдых в тени большого дерева. Неподалеку, ниже по течению, слоны нашли место поглубже: стоя по брюхо в воде, усердно поливали друг другу спину. Плотник развел костер. Бхарати взялась за дорожную стряпню. Было еще светло, огонь костра казался бледным. Федор взял сухую ветку, принялся обстругивать ее своим ножом. Вдруг старик сказал, понизив голос: - Если ты смел, то можешь бежать отсюда. - Бежать?! Сингх сильно сжал Федору руку повыше локтя: - Говори тихо, здесь много чужих ушей... Слушай. Речка, на которой стоит храм Кали, впадает в Инд. Если спуститься по Инду на лодке, то за десять дней ты доберешься до моря. - До моря? - прошептал Федор. За годы плена он составил себе представление о местности между Индом и Сатледжем, но очень смутно представлял себе ее положение относительно морского побережья. - Незадолго до впадения в море Инд делится на много ветвей, - продолжал Сингх. - Если ты поплывешь крайней северной ветвью, то выйдешь в море возле деревни Карачи... Карачи! Федор живо вспомнил карту, которую изучал еще перед походом вместе с Кожиным. Да, да, на той карте значился Карачи. Да и раньше слыхивал Федор об этом поселении, излюбленном персидскими купцами. Теперь Федор сразу представил себе, где находится. - Заходят ли туда корабли из европейских земель? - спросил Федор. - Не знаю. - Старый плотник помолчал, задумавшись. - Но если ты говоришь о воинах, пришедших с далекого запада, то тогда тебе надо держаться южных ветвей Инда, а потом плыть морем вдоль берега на юго-восток. Там есть остров Диу. Его давно захватили португезы и построили там крепость. Знаешь ли ты португезов? - Подожди, старик... - Федор крепко потер ладонью лоб. Он был взволнован. Он мучительно старался припомнить португальские карты, виденные еще во Франции, при обучении морскому хождению. Диу. Диу... - Но Диу - это где-то очень далеко на юге. Миль полтыщи от Карачи... - Не знаю, как измерить этот путь, - ответил Сингх, - но он не длиннее, чем путь по Инду. Смотри. - Он взял из рук Федора веточку и стал чертить на земле, показывая, как надо плыть вдоль берега. Федор вскочил, заходил возле костра. Море! Он словно бы услышал посвист штормового ветра, увидел синюю ширь... Море! Через него лежал единственный путь на родину. Вдруг он опомнился. Сел, снова принялся обстругивать веточку. Сказал потускневшим голосом: - Спасибо тебе за добрый совет. Да ведь в ореховой скорлупе-то по морю не поплывешь... - Слушай! - Сингх придвинулся к нему и зашептал: - Дай мне рисунок, и я построю для тебя какую хочешь лодку. У храма Кали будет много работы, и я обману людей Лал Чандра - они ничего не узнают. - Помолчав, старик добавил: - Но, прежде чем бежать, ты должен рассказать нам все, что знаешь о чудесах, которые готовит Лал Чандр... Вскоре караван снова тронулся в путь. Джогиндар Сингх уснул на дне повозки. Федор сидел на козлах и задумчиво смотрел на белую в свете луны дорогу, по которой ходкой рысью бежали отдохнувшие лошади. Все одно и то же рисовалось его воображению: крепко запалубленный бот с низким парусным вооружением. Непременно надо сделать выдвижной киль - шверт, вроде тех, что на туркменских фелюгах. Тогда никаким шквалом не опрокинет... Господи, неужели близко избавление!.. Вдруг он услышал тихий плач. Обернулся, посмотрел в темную глубину повозки, крытой холщовым навесом. Бхарати! Федору стало стыдно: нечего сказать, хорош, возликовал, как малое дитя, и обо всем позабыл... Он гладил в темноте ее волосы и плечи, жарко шептал: - Хорошая моя, да разве я без тебя куда пойду? Ты не бойся, ваши моря теплые, а я мореходец изрядный, сберегу тебя. А доберемся до России - хорошо заживем... Девушка всхлипнула, подняла заплаканное лицо. - А как я оставлю отца? - прошептала она. - Мы и его возьмем! Вот дай час, расскажем ему все, он поймет... - Нет. - Бхарати грустно покачала головой. - Он никуда не уедет. Он не покинет свой народ. А я его не покину... Федор подавленно молчал. - Послушай, - сказала девушка. - А если наши победят, если сикхи будут сами править Пенджабом? Ведь тогда ты сможешь остаться с нами? Что мог он ей ответить? Что не пристало ему, дворянину, бунтовщикам помогать?.. Вспомнился раб, задушенный шнуром... Разве не доброе дело он сделает, если поможет сикхам одолеть злодея Лал Чандра? Ох, и трудная же судьбина выпала тебе, Федор Матвеев!.. На рассвете караван остановился у храма, и Федор спрыгнул с повозки. Голова его была пустой от бессонья, а мысли - путаные и несвязные. От зари до зари обливались потом рабы Лал Чандра и мастера-сикхи под безжалостным солнцем. На пересохшей речке, чуть выше водопада, забивали сваи под плотину, рубили скалистый берег, чтобы вода, перехваченная плотиной, могла пройти к желобу. В ложбине, что вела к храму, ставили толстые бревна - опоры под желоб. Делали сруб для водяного колеса. Федор был так занят с утра до ночи, что почти не видел Бхарати, а с Сингхом, кроме как о плотине на желобе, ни о чем говорить не мог: все время крутились рядом надсмотрщики "Пал Чандра. Однажды вечером Лал Чандр спросил Федора: - Если мы на несколько дней уедем в мой дом, справится ли без тебя Джогиндар Сингх? - Управится. - Тогда с утра расскажи ему все, что надо. Дай ему, как любишь, на каждый день урок - что должны сделать его люди. Готовься - завтра, когда жара спадет, мы тронемся в путь. Утром Федор передал Сингху несколько эскизов и начал объяснять, что к чему. Они расположились на мостках, уложенных на свайные опоры будущего желоба. Рядом никого не было. Перебирая эскизы, Федор хотел порвать один из них, но плотник взял у него скомканный листок и расправил его на колене. Это был эскиз, сделанный в одну из тоскливых бессонных ночей: палубный бот с выдвижным килем. - Ни к чему это, - угрюмо сказал Федор. - Не нужна мне лодка. Потому что я люблю твою дочь. А она не может покинуть тебя в такое время... Джогиндар Сингх закрыл глаза и долго молчал. - Мы сделаем все, чтобы спасти тебя до праздника, - сказал он наконец. - Но может случиться всякое... Многое изменилось в доме Лал Чандра. Всюду слонялись незнакомые люди, переговаривались на неведомых наречиях. Это были бродячие факиры - они готовились к празднеству обновления храма, упражнялись: показывали друг другу всякие чудеса. Федора не стеснялись, и он видел, что все это - ловкие фокусы. Однажды под утро к Чандру прошли трое с тяжелыми узлами. Были они оборванные, исхудалые, обросшие волосами, темные тела - в ссадинах и кровоподтеках. Рам Дас потом разузнал, что они вернулись с Гималайских гор. Лал Чандр посылал их во время счастливого расположения звезд разложить на высочайших снежных вершинах большие лепешки из драгоценных, редких смол, чтобы приблизить смолу к звездам. И посланцы, страдая от морозов, питаясь скудными запасами, ждали в горах, трепеща от страха перед горными духами и опасаясь ужасных снежных людей, у которых шерсть выше пояса растет кверху, а ниже пояса - книзу, а ступни выворочены задом наперед. Из семерых посланцев четверо погибли в пути - в трещинах ледников и пропастях. Больше Рам Дас ничего не узнал. Сказал только, что троих вернувшихся со смолой больше никто не увидит... А вскоре в доме появился рослый, осанистый брахман в белом. Лал Чандр обращался с ним очень почтительно, а в день появления под каким-то предлогом услал Федора из дому до самого вечера. Федор заметил, что глаза знатного брахмана обычно были полузакрыты, но, когда он на мгновение приоткрывал их, они поражали какой-то непонятной силой. Однажды эти глаза остановились на Федоре. В тот день он по приказанию Лал Чандра протягивал медные жгуты - канаты, обернутые просмоленным шелком, - от машины молний в сад, к бассейну, на краю которого еще недавно Федор и Бхарати сиживали по вечерам. Канаты надо было подпирать подставками из сухого, пропитанного смолами дерева: Лал Чандр велел, чтобы канаты нигде не ложились на землю. По обе стороны бассейна возвышались стойки из такого же пропитанного маслом дерева; со стоек в воду опускались медные штанги, к их концам были приделаны медные, гладко отполированные вогнутые зеркала, обращенные под водой друг к другу. Федор, взобравшись на одну из стоек, прилаживал канат к медному хомуту, укрепленному в верхней части штанги. Вдруг он почувствовал на себе чей-то упорный взгляд. Оглянулся и увидел знатного гостя Лал Чандра. Брахман, скрестив руки, стоял у края бассейна и смотрел на Федора тяжелым, недобрым взглядом. Федору стало не по себе. Он неловко повернулся, стойка под ним зашаталась, и он, потеряв равновесие, плюхнулся в бассейн. Вынырнув, он увидел, что брахман все смотрит на него - смотрит с холодным презрением. Зло разобрало Федора. Вот колдуны проклятые, навязались на его голову! Двумя взмахами он подплыл к краю бассейна, вылез и, решительно сжав кулаки, пошел прямо на брахмана. Тот не шевельнулся. Только черные его глаза сузились, стали колючими. От этого неподвижного взгляда Федор почувствовал странную тяжесть в переносье. Тело вдруг расслабилось, ноги одеревенели, отказались повиноваться. Не было сил отвести взгляд... Но внезапно гаснущее сознание пронзила мысль: "Одурманили тебя, Федя! Теперь, как куренку, шею свернут!.." Сделав над собой нечеловеческое усилие, Федор резко тряхнул головой. Забытье, длившееся несколько секунд, исчезло, дурман улетучился, тело снова налилось силой. Брахман повернулся, быстро зашагал прочь. Федор понял, что одержал важную победу: значит, он может сопротивляться колдовским взглядам, о которых уже не раз слышал! Федор по-мальчишески, в два пальца, свистнул вслед брахману и во весь голос затянул озорную песню, сложенную кем-то из питомцев Навигацкой школы: Навигацкие ребята - питухи Собиралися у Яузы-реки, Во кружале, во царевом кабаке, Они денежки зажали в кулаке. Они денежки складали на пропой - Два алтына да деньгу с полуденьгой. Целовальник - он не хочет им служить, Не хватает полденьги доложить! Из дому вышел Лал Чандр и направился к бассейну. Федор нарочно сделал паузу, а когда Лал Чандр подошел, пропел ему прямо в лицо: Не напоишь - мы разбоем разобьем, Что не выпьем - по двору разольем, А напоишь - завтра книги продадим, Продадим да тебе деньги отдадим! - Ты поешь песню? - спросил озадаченный Лал Чандр. - Я и сплясать могу, - весело отозвался Федор. - Не хочешь ли компанию составить, господин Чандр? Лал Чандр пробормотал что-то, а потом сердито сказал: - Идем проверим, все ли готово к пробе. Возле бассейна башней возвышалась огромная бочка, склепанная из листовой меди, диаметром в две сажени, высотой - в добрых пять. Федор делал эскизы этой башни совсем недавно, в храме Кали, и был по приезде немало удивлен, увидев ее уже готовой. Два дня подряд люди Лал Чандра носили по мосткам воду из бассейна; больше десяти тысяч ведер пришлось влить в ее медную утробу. А потом Лал Чандр, поднявшись на мостки, самолично всыпал в воду несколько мешков каких-то своих снадобий. С мостика свисала в воду толстая медная цепь. Сама бочка и цепь соединялись с хомутами у бассейна такими же медными, обвитыми шелком канатами. В стороне стояло малое подобие бочки - медный сосуд. От него отходили две проволоки: одна тянулась вокруг бассейна к противоположной, опущенной в воду штанге, другая, короткая, лежала на краю бассейна, возле второй штанги; под ее обнаженный конец была подложена пропитанная маслом дощечка. Федор знал, что сила, исходящая из машины молний, свободно идет по металлу куда угодно, а шелк и дерево, пропитанные маслом, не пропускают ее. Масло было на простое: добывали его из какого-то редкого растения. Дерево, пропитанное им, вскоре начинало блестеть, как лакированное. И еще знал Федор: сила эта охотнее всего тянулась в землю, и от земли особо надо было отделять все металлические части. Лал Чандр вместе с Федором внимательно осмотрел все соединения. Потом сказал обычным ласковым тоном: - Ударь в гонг, чтобы привели машину в действие. К бассейну подошел важный брахман. На Федора он и не взглянул, будто и не испытывал его колдовским взглядом. Лал Чандр почтительно объяснял ему что-то на непонятном Федору языке, и оба они не сводили глаз с поверхности воды в бассейне. Вода была неспокойна. У одной из штанг она пузырилась и кипела ключом, будто ее подогревали невидимым пламенем. У другой штанги вода бурлила гораздо слабее, но там поднимался легкий, странно пахнущий дымок. Лал Чандр взял свободный конец проволоки, отходивший от малого сосуда, и, стараясь держаться подальше, поднес его к той штанге, у которой бурлила вода... Треск, яркая вспышка молнии - и из воды вымахнул огромный огненный столб. Федор отскочил в сторону. Ошалело смотрел на яркое пламя. Вот огонь стал ниже, но не потух. Рассказал бы кто Федору, что вода горит, - ни в жизнь не поверил бы. А теперь... - Разорви путь тайной силы, - бросил ему Лал Чандр. Один из канатов проходил через деревянный станок особого устройства: медный брусок одним концом укреплялся в шарнире, а другим опирался на медную плиту. Федор потянул за шелковый шнурок - брусок поднялся; на мгновение между ним и медной плитой сверкнула молния. Вода у штанги тотчас перестала бурлить. Пламя потухло. - Теперь снова открой дорогу силе, - скомандовал Лал Чандр. Федор отпустил шнурок, медный брусок упал на плиту. Снова запузырилась, забурлила вода, но пламени больше не было. Лал Чандр взял глиняный кувшин с душистым маслом, осторожно наклонил его и вылил немного масла в воду, над зеркалом, прикрепленным к штанге. Мгновенно масло метнулось сквозь воду на другую сторону бассейна. Было видно, как оно, собравшись в шар, остановилось у противоположного зеркала. Тогда, позвав на помощь Федора, он вместе с ним поднял большой кувшин, в котором было не меньше трех ведер такого же душистого красноватого масла, и сразу вылил его в воду. Федор отчетливо увидел: масло не расплылось по воде, а ушло под поверхность и длинным жгутом пробежало под водой к противоположному зеркалу. Там теперь собрался порядочный масляный шар. Лал Чандр взял ковш на длинной ручке и зачерпнул им масло. И тайная сила не поразила его... Долго сидел Федор в своей комнате и думал обо всем, что довелось сегодня увидеть. "Дознаться до всего, чего б ни стоило!" - решил он. 10. ФЕДОРУ НЕ СПИТСЯ. ГОЛОСА ИЗ БАШНИ. НЕИЗВЕСТНЫЙ СТАРИК И ЕГО МУЧИТЕЛИ. "ЧУР МЕНЯ! ОБОРОТЕНЬ!" НОЖ СТАНОВИТСЯ БЕСПЛОТНЫМ. "КАК ТОЛЬКО ТЫ КОНЧИШЬ РАБОТУ..." Как бешеный подскочил с ножом к ведьме Петро и уже занес было руку... Н.В.Гоголь, "Ночь накануне Ивана Купала" Этой ночью Федору не спалось; лежал с открытыми глазами, в голову лезли видения прошлого. Надоела чужая земля, до смерти хотелось на родину. Шестой год шел со времени гибели отряда Бековича, пятый год, как он трудится на Лал Чандра... "Должно, в воздаяние за полонное терпение, как отъявлюсь к начальству, отпуск удастся вымолить, - думал он. - Отдохнуть бы на тверской прохладе... Батюшка с матушкой, должно, в поминанье меня записали. Панихиды отец Пафнутий служит... Узнать бы, не спасся ли еще кто из наших... Где-то Сашка Кожин, отчаянная голова, - как в воду глядел, все наперед, аки ведун, предсказал..." Нечего было и думать о сне. Федор, как был в набедренной повязке и легкой рубашке, перешагнул подоконник и вышел на крытую террасу, что тянулась по квадрату внутреннего двора. Здесь было чуть прохладнее, чем в горнице. Федор присел на перила и снова задумался. "Как же так случилось? Попались, как малые дети, - тоже, задумали хивинцев обмануть! Три года у них под носом собирались, пошли посольством - с войском да с пушками... И как князь согласился войско делить? Может, поврежден в уме был после смерти княгини с дочками... Верно, крепко любил Марфу Борисовну, с того и тронулся. Кто знает?.. Вот и я - как про Бхарати подумаю - голова кругом идет..." Вдруг до Федора донеслись какие-то голоса. Он насторожился, прислушался. Говорили на том непонятном для него наречии, каким Лал Чандр объяснялся с факирами. Он хорошо различил знакомый ласковый голос Лал Чандра. Иногда его перебивал другой голос - властный, резкий, угрожающий. Федор сразу припомнил: это голос того брахмана, который сегодня пробовал дурманить его, Федора, колдовским взглядом, а потом был при опыте с водой, огнем и маслом. Видать, знатная в этих местах персона... Третий голос был Федору незнаком. Он раздавался реже других двух и на все речи брахмана отвечал одной и той же фразой, не меняя тона. Федор понял, что голоса раздаются из окна верхнего этажа затейливой башни, что возвышалась над центральным залом, над домашним алтарем Кали. Башня - четырехугольная уступчатая пирамида - была густо украшена скульптурными изображениями слонов, лошадей и многоруких богов. Федор всегда считал эту башню украшением, так как из дома в нее не было хода. Но теперь, среди ночи, в ее окне горел слабый свет, и голоса доносились именно оттуда... Будто кто подтолкнул Федора. Он перескочил через подоконник к себе в горницу, достал спрятанный в постели нож и заткнул его за набедренную повязку. Потом вернулся на террасу и осмотрелся. В углу двора была прислонена к крыше двухсаженная рейка, размеченная на футы и дюймы, которой он пользовался в эти дни, готовя проводку к бассейну. Он вскарабкался по рейке на плоскую крышу галереи, а оттуда взобрался на крышу дома, повторявшую сводчатые контуры потолков. Подойдя к башне, Федор призадумался: светящееся окно было не менее как в шести саженях от крыши дома. А, была не была!.. Хватаясь за выпуклые каменные изображения богов и священных животных, Федор карабкался вверх, с уступа на уступ. В темноте безлунной ночи вряд ли кто разглядел бы его белую рубашку на светлой кладке башни. Вот и окно. Федор отдышался немного, а потом поднялся чуть выше, чтобы заглянуть сверху. Так было лучше: если кто и выглянет из окна, так, верно, вниз, а не вверх. Крепко держась за каменное тело какого-то божества, Федор осторожно заглянул в окно. Круглая комната была освещена масляной лампой. На устланном коврами полу валялись во множестве цветные подушки. На подушках перед низеньким столиком, заваленным бумагами и пергаментами, сидел величавый старик. Его худое, изрезанное морщинами лицо, обрамленной длинными седыми волосами, было бесстрастно. Перед стариком, спиной к Федору, стояли Лал Чандр и давешний знатный брахман. Теперь уж Лал Чандр не говорил - кричал тонким, злым голосом. Второй брахман тоже вызверился на старика. А тот знай себе спокойно повторяет одни и те же слова... Между тем Федор с любопытством оглядел комнату. Столы и полки вдоль стен были уставлены всякой посудой и приборами; в углу стояла небольшая машина молний... Так вот откуда шла мудрость Лал Чандра, догадался Федор. Выходит, не сам он свои "чудеса" придумал, а держит сего никому не ведомого старца взаперти и заставляет его создавать все тайности для своих дел... И теперь брахманы, видно, нечто тайное выведывали, да старик не соглашался... Резким движением он поднялся с подушек, высокий, худющий, глянул с презрением из-под густых седых бровей и заговорил. Говорил он спокойно, но, очевидно, что-то неприятное для Лал Чандра и его знатного гостя. Когда старик встал, что-то блеснуло за его спиной. Федор присмотрелся: из-под пояса старика тянулась тонкая цепочка, конец которой был прикреплен к кольцу, вделанному в стену. Жалость и гнев овладели Федором. Ворваться бы сейчас в комнату, кинуться на мучителей... Рука невольно потянулась к поясу, нащупала нож... "Первым того вельможного аспида нежданно ударю, - подумал он. - А с Чандром один на один слажу, пес его нюхай!.. А дальше что? Из дому не выберешься, тут их челяди полно. Поди, и в башне караулят..." Вельможный индус тихо сказал что-то Лал Чандру. Тот поклонился и вышел через маленькую дверь в сводчатом проеме. А старик неожиданно прервал на полуслове свою речь и сел на место. Брахман уставил на него пронзительный взгляд, вытянул вперед руку, негромко произнес несколько слов. Старик послушно взял со столика тростниковое перо, обмакнул в чернила и начал медленно писать на пергаментном листе. "Одурманил старика, как давеча меня хотел, - подумал Федор. - Эх, поддался, горемычный!.. Угрозой не выведали, канальи, так теперь колдовством берут..." Брахман присел на корточки рядом со стариком и заглядывал в строчки красивой вязи слогового письма "деванагари", где каждый знак означает целый слог, а слова выделяются надстрочными чертами. Изредка он тихо говорил что-то, и старик писал - видно, ответы на его вопросы. Теперь Федор видел лицо брахмана. Было заметно, как менялось его выражение, когда он вчитывался в письмена, тянувшиеся за острием тростинки. Досада и раздражение явственно отразились на этом лице. "Ага! - злорадно подумал Федор. - Не то пишет старец, что тебе надобно, тать ночная! Видно, неведомо тебе, какое вопрошение сделать, чтобы истинный ответ получить. Приказывать-то умеешь, да вот беда - не знаешь, что приказать..." Брахман произнес несколько слов, и старик перестал писать. Теперь он монотонно отвечал на вопросы брахмана. Но, видно, дело пошло еще хуже. Вельможный индус зло выкрикнул что-то и встал. Короткое приказание - и старик, проведя рукой по глазам, как бы отгоняя сон, очнулся. Он поспешно взглянул на исписанный листок и засмеялся в лицо своему мучителю. Тогда знатный индус подошел к двери и трижды хлопнул в ладоши. Тотчас вошел рослый факир с кастовым знаком на лбу. Сложив ладони, он поклонился брахману. Потом подошел сзади к старику и, вынув из-за пазухи тонкий шнурок, обвернул его вокруг шеи своей жертвы, старательно продев под седую бороду. Концы шнурка он обмотал вокруг кулаков и, подняв правую ногу, уперся ступней в спину старика... Кровь бросилась Федору в голову. Больше он ни о чем не думал. Прыгнул на подоконник. Еще прыжок - и его кулак со всего маху, снизу вверх, обрушился на подбородок палача. Подброшенный страшным ударом, факир ударился головой о каменную стену и без звука свалился навзничь. Федор обернулся к брахману и, выхватив из-за пояса кож, нанес ему короткий удар в грудь... Рука Федора вместе с ножом проскочила сквозь грудь индуса, как через воздух. Не встретив сопротивления, Федор упал, и его тело свободно прошло сквозь тело брахмана. Только слабое теплое дуновение ощутил он... Брахман был бесплотен!.. - А-а-а! - закричал Федор, не помня себя от ужаса. - Чур меня! Оборотень! А брахман кинулся к двери. Не открывая ее, прошел сквозь толстые, окованные железом доски и исчез... - Встань, юноша, время дорого, - сказал старик на языке хинди. - Понимаешь ли меня? Федор, сидя на полу, дико озирался. Его трясло. Поднес дрожащую руку ко лбу, быстро перекрестился. - Встань! - властно повторил старик. - Встань и заложи засов. Федор повиновался, бормоча себе под нос: "Чур меня... Чур меня..." - Теперь подай мне тот сосуд! Федор, как во сне, шагнул к полке, снял с нее сосуд из красного стекла, подал старику. Старик сложил вдвое среднюю часть цепочки и окунул ее в сосуд, из которого пошел едкий дымок. - Убить верховного жреца - большое благо для народа. Но обычное оружие бессильно. Если мы успеем, ты поймешь... Сейчас я сделаю твой нож пригодным... Старик вынул цепь из сосуда, осмотрел ее звенья, ставшие совсем тонкими. Сильно рванул. Затем, волоча обрывок цепи, бросился к столу, где стояла машина молний. Соединил ее проволоками с несколькими медными сосудами, быстро переставил какие-то перекрученные серебряные кольца, опутанные проволокой... - Дай твой нож! - скомандовал он. Федор стоял, бессмысленно уставясь на машину. Старик схватил его за ворот рубашки, сильно встряхнул: - Очнись! Очнись! Ты понимаешь меня? Федор слабо кивнул. - Дай нож!.. Так. Теперь крути! Федор завертел ручку машины. Брызнули голубым молнии. Старик ввел лезвие ножа внутрь одного из колец. Вокруг ножа возникло слабое сияние. - Крути быстрее! Сияние усилилось и вдруг погасло. - Довольно! Теперь возьми нож за клинок. Пальцы Федора прошли сквозь клинок, как будто он был соткан из воздуха... Вскрикнув, Федор отдернул руку. Спотыкаясь, стал отступать к окну. Пронеси, нечистая сила... - Я слышал, ты воин, но вижу трусливую женщину! - яростно крикнул старик, и этот окрик заставил Федора опомниться. Он несмело взял нож за рукоятку - она оказалась обыкновенной, твердой. Снова тронул лезвие - рука свободно прошла сквозь него, пока не уперлась ладонью в рукоятку... - Теперь клинок безвреден для всех людей, - сказал старик, - но для верховного жреца он смертелен. Со двора донесся гул голосов. Федор выглянул в окно и отшатнулся: двор был полон людей с факелами. - Слушай! - сказал старик. - Пока я храню свою тайну, жизнь моя вне опасности. Как бы они ни озлоблялись, они не причинят мне вреда, ибо моя смерть для верховного жреца страшнее, чем его собственная. Не первый раз пугают меня удушением. И тебе, пока их замыслы не исполнились, нечего опасаться: ты им нужен, они не могут строить большие сооружения... За дверью послышались шаги и голоса. - Запомни, - быстро прошептал старик, - только этим ножом можно поразить верховного жреца. Но сейчас это бесполезно. Ты поразишь его, когда придет нужный час. Спрячь нож за окном, я сумею тебе передать его... Ты понял меня? - Да... Федор высунулся в окно и спрятал нож в углублении каменной резьбы. Старик тоже выглянул, нащупал тайник, удовлетворенно кивнул. Потом вернулся на свое место и сел на подушки, прикрыв обрывок цепи. Внезапно в комнату вошел сквозь запертую дверь верховный жрец. Он окинул Федора ледяным взглядом, сказал на хинди: - Чужеземец, поднимая на меня руку, ты не ведал, что творил. Только поэтому я тебя прощаю. Ты сможешь искупить вину лишь полным повиновением. А теперь - отвори дверь! Федор с ужасом смотрел на него. Пересилив страх, подошел к двери, отодвинул засов. В комнату вошел Лал Чандр, за ним - слуги с факелами. Двое из них по знаку своего господина вынесли неподвижное тело факира. - Ты не знаешь наших обычаев, юноша, - сдержанно проговорил Лал Чандр. - Тебя привела сюда твоя карма. Тебе не должно быть дела до наших забот, которые тебе непонятны... У Федора все еще тряслись руки. Зло взглянул он на Лал Чандра, хмуро сказал: - А почто меня в плену держите? Наш государь не в войне с Великим Моголом. - Я не знаю, кого ты зовешь Великим Моголом, - отвечал Лал Чандр. - Если ты говоришь о том, кто сидит в Дели и дрожит в своем дворце, то он уже не велик и его царство помещается под его ступнями... Как только ты завершишь работу, - продолжал он, - мы щедро наградим тебя и отпустим на родину. А теперь иди в свою комнату. Так кончилась эта ночь, похожая на дурной сон, - кончилась неожиданно благополучно для Федора. А на следующий день Лал Чандр увез его обратно в храм Кали. 11. ВОДА ПРИБЫВАЕТ. СОГЛЯДАТАИ. ФЕДОР СЛАГАЕТ ВИРШИ. КОЛЕСО ЗАВЕРТЕЛОСЬ. "В ТЕБЕ НЕТ НАДОБНОСТИ". ФЕДОР ВЗБУНТОВАЛСЯ. СНОВА ПОЯВЛЯЕТСЯ РАМ ДАС День вчерашний ушел, а завтрашний день - я не знаю, достигну ли я его... Ибн Хазм, "Ожерелье голубки" Летняя жара стала спадать. Океанские муссоны несли темные дождевые тучи. В горах, у подножия Гималаев, выпали первые дожди. Лал Чандр ходил озабоченный, подгонял строителей: нельзя медлить, вот-вот прибудет вода в речке... Рытье обводного канала заканчивалось. С утра до вечера непрерывно тянулись полуголые люди, несли на головах корзинки с землей. Федор не выдержал: дал Сингху эскиз одноколесной тачки и, когда она была готова, показал ее Лал Чандру. - Смотри, один человек с тачкой свезет вшестеро больше, чем в корзинке на голове. - Людей надо вшестеро меньше, - ответил Лал Чандр, - но каждому из них надо сделать такую колесницу. За это придется платить плотникам, а земленосам я ничего не плачу... Но времени мало - пусть будет по-твоему. Плотина, шлю