гда тот упомянул - как об анекдоте - о матвеевском ноже, улыбка сбежала с лица Опрятина, а взгляд его стал острым и внимательным. - Простите; что перебиваю, Павел Степанович. Этот нож... В рукописи сказано, как его сделали проницаемым? - А, чепуха, - сказал Колтухов. - Сказки для дошкольников. В одно могу поверить: в электростатику. Для восемнадцатого века вещь возможная. Кстати... - Старый хитрец, как ему казалось, ловко перешел на другую тему, ради которой и затеял весь разговор: - Кстати, слышал я, сосед, что у тебя в институте собран мощный электростатический генератор. Верно? Так вот: разреши попользоваться. Часто беспокоить не буду. А? - Что ж, пожалуйста, - сказал Опрятин. - А для чего вам, собственно? Но больше ему ничего выведать не удалось: Колтухов пустился в воспоминания своей бурной молодости. Прибежала Валя. Она стянула с головы резиновую шапочку, распушила черные волосы, подсела к Ольге Михайловне и стала расхваливать скалу. - Это она, вы говорили, перевела рукопись? - негромко спросил Опрятин у Колтухова. - Ага. Знакомьтесь. Опрятин представился Вале. - Валентина, а дальше как? - спросил он, осторожно пожимая Валину узкую руку. - Валентина Савельевна, - улыбнулась Валя. Ей понравился любезный тон Опрятина. - Поздравляю вас с интересной находкой. Шутка ли сказать: оригинальная рукописи петровской эпохи! Вот знаете, Валентина Савельевна... И Опрятин завязал с Валей оживленный разговор. Юра искоса посмотрел на них, потом поднялся, кликнул Рекса и пошел на скалу. Николай, движимый чувством солидарности, последовал за ним. Они сели, свесив ноги в воду, переглянулись и затянули унылыми ямщицкими голосами: Мяте... мяте... мятелки вязали. Мятелки вязали, в Москву отправляли... - Рекс, а ты чего? - строго сказал Юра. Пес задрал морду, судорожно зевнул и начал тихо подвывать. Валя посмотрела на певцов, пожала плечами. Со скалы неслось заунывное: В Москву... в Москву... в Москву отправляли, В Москву отправляли, деньгу зашибали... 2. НИКОЛАЙ И ЮРА НАХОДЯТ ЭСКИЗЫ ТРЕХ ЯЩИЧКОВ И КЛЯНУТСЯ НА ОТВЕРТКЕ "ДЮРАНДАЛЬ" ПОД ОКНАМИ БЕНЕДИКТОВЫХ Дюрандаль мой, сиянье славы, Меч заветный... "Песнь о Роланде" В углу институтского двора, у стены, почти скрытой айлантами и акациями, стоял громоздкий стенд для вибрационных испытаний труб. Рядом была сколочена беседка. В летние дни, когда требовалось дежурство у стенда, лаборанты обычно устраивались в беседке, а зимой перекочевывали в маленькую кладовушку, дверь которой выходила во двор. До зимы было еще далеко, и Привалов разрешил Николаю и Юре занять пустующую кладовушку. Молодые инженеры перевезли сюда домашнюю установку с "ртутным сердцем" и пьезоэлектрическими весами. Они обегали все отделы, выпрашивая где вольтметр, где табуретку, где мостик Уитстона. Николай повесил на стенку портрет Менделеева, а Юра притащил откуда-то табличку "Уходя, выключай ток" и привинтил ее к двери. Затем Юра критически оглядел установку, поцокал языком и сказал: - Здорово! Такой хаты-лаборатории и у Фарадея не было. Но, несмотря на это явное преимущество, дела в "хате-лаборатории" шли значительно хуже, чем у Фарадея. Наши друзья создавали вокруг "ртутного сердца" различные комбинации электрических полей. "Сердце" добросовестно пульсировало, но не обнаруживало ни малейшей склонности к усилению поверхностного натяжения ртути. Однажды вечером в кладовушку зашел Привалов. Он насмешливо щурил глаза за стеклами очков, разглядывая установку и выслушивая объяснения Николая. - Так, - сказал он, дослушав до конца. - Через сколько лет вы рассчитываете добиться желаемого результата? - Через сколько лет? - удивленно переспросил Николай. - Именно. Чтобы перепробовать все мыслимые для данного случая комбинации частот, может не хватить целой жизни. Идти на ощупь - не годится это, друзья. Нужна математическая закономерность. - Мы хотим сначала найти форму спирали-индуктора. Матвеев не случайно пишет про "сукрутину". Это какой-то индуктор оригинальной формы. - "Матвеев пишет"! - сердито повторил Привалов. - Вы еще сошлитесь на старика Хоттабыча... Поймите, упрямый человек: если вы будете знать величину требуемой самоиндукции, то рассчитать форму индуктора можно будет без особых затруднений. - Шеф прав, - заявил Юра, когда Привалов вышел. - Тычемся, как слепые котята. - Варить смолу интереснее? - язвительно спросил Николай. Ему не нравилось, что Юра в последнее время слишком уж зачастил в колтуховский чуланчик. - Во всяком случае, полезнее, - возразил Юра. - Конкретное дело: изоляция трубопровода. Скажешь - нет? Николай ничего не сказал. Но на другой день, в обеденный перерыв, он привел в кладовушку Гусейна Амирова, молодого инженера из отдела автоматики. Смуглолицый Гусейн, войдя, покрутил длинным носом. - Почему фенолом пахнет? - спросил он скороговоркой. - Это оттуда. - Николай кивнул на дощатую перегородку. - За стеной колтуховская смолокурня. - Смолокурня! - Гусейн вздернул черные брови, отрывисто посмеялся. - Ну, показывай скорей, мне некогда, очередь занял в настольный теннис... "Ртутное сердце" заинтересовало Гусейна. Он забыл о теннисе и весь перерыв просидел в кладовушке, пробуя генератор на разных частотах. - Интересная штука, только режим не тот, - сказал он, уходя. - Я подумаю, Коля. А через час он позвонил Николаю в лабораторию и закричал в трубку: - Слушай, дорогой, ты неправильно делаешь! Надо пропускать высокую частоту прерывистыми импульсами. Понимаешь? Камертонный прерыватель надо устроить! И вскоре в кладовушке появился камертон. Электромагнит заставлял непрерывно вибрировать его ножки, и контакты, помещенные на ножках, замыкали и размыкали электрическую цепь. Частоту колебаний регулировали подвижными грузиками, надетыми на ножки камертона [камертонные прерыватели, или, как их еще называют, камертонные генераторы, применяют там, где требуется точная периодичность включений]. Прерывистые импульсы - это была хорошая идея. И все же никак не удавалось нащупать комбинацию высокой частоты и частоты прерывания, при которой "ртутное сердце", сжатое усилившимся натяжением, перестало бы пульсировать. А может быть, и вовсе не существовало в природе такой частоты?.. Как бы там ни было, а в самый разгар опытов нашим друзьям пришлось расстаться с "хатой-лабораторией". Вот как это произошло. Николай и Юра в тот вечер, как обычно, возились с установкой. Перестраивая генератор, они исследовали очередной ряд частот. Дело не ладилось. Юра с грохотом отодвинул табуретку. - Как, друзья, вы ни садитесь, - сказал он, - а в Фарадеи не годитесь. - Не годимся, - со вздохом подтвердил Николай и погрозил "ртутному сердцу" кулаком. Он достал из портфеля красную папку с матвеевской рукописью. Он выпросил ее у Привалова на сегодняшний вечер: завтра рукопись должны были отправить в Москву с препроводительным письмом академика Багбанлы. - Опять будешь "сукрутину" изучать? - спросил Юра. - Скажи мне толком, старик, чего ты хочешь? - Наизусть хочу выучить. - Я серьезно спрашиваю, Колька. - Ну, сам знаешь: усилить поверхностное натяжение жидкости так, чтобы... - Да я не про это. - Юра сделал нетерпеливый жест. - Если верить Матвееву, то прикованный старик совал в "сукрутину" его нож, и нож после этого стал проницаемым или... проницающим, что ли... Впрочем, это одно и то же... Неужели ты всерьез думаешь... - Ничего я не думаю. А хочу одного: найти новую форму индуктора. - Николай начал осторожно перелистывать рукопись. - Ты домой? Юра взглянул на часы: - Рано еще. - Чего ты с Валей не помиришься? Честное слово, как дети. - Она не звонит. А я характер выдерживаю... Дай-ка мне еще раз последние листочки, где он про Ломоносова пишет. - Пошли в беседку, - сказал Николай. - Здесь душно. - Ток выключить? - Не надо. Пусть на этой частоте полчасика поработает. Они вышли во двор. Там на вибрационном стенде тряслась мелкой дрожью восьмидюймовая труба со сварным стыком, который проходил длительное испытание на усталостную прочность. В беседке, возле аварийного выключателя, сидел лаборант Валерик Горбачевский. Он читал "Виконта де Бражелона", время от времени поглядывая на стенд. Благородный, но незаконный сын графа де ла Фер был издавна прикомандирован к вибрационному стенду и хранился в инструментальном ящике на случай длительных дежурств. "Виконт" был изрядно потрепан и замаслен. Инженеры вошли в беседку. - Что, служивый, дежуришь? - сказал Юра. - Подвинься-ка. Они сели за стол рядом с Валериком и углубились в рукопись. Во дворе было тихо. Мерно жужжал, вращаясь, эксцентричный груз, колебавший трубу на стенде, да слабо шелестели листвой айланты за беседкой. Валерик отодвинул книгу. - Юрий Тимофеевич, вы здесь долго будете? - осторожно осведомился он. - А что? - Если долго, то, может, отпустите меня? - На танцы? - Это мое дело. - Валерик насупился. - Я еще не старик, чтобы дома по вечерам сидеть! - Пусть идет, - сказал Николай. - Только к девушкам на бульваре не надо приставать. - Я не приставал, - отрезал Валерик. - Я за всех чуваков не отвечаю. - Ах, чуваки! - Юра понимающе закивал. - Это которые капитана Кука сожрали? Племя, поклоняющееся граммофону? - Идите, Горбачевский, идите, - сказал Николай. Валерик решительно прошагал к двери. У порога он обернулся, взглянул на Юру. - Даже смешно, - бросил он. - Как будто вы не любите танцы! И вышел из беседки. - Уел он тебя? - усмехнулся Николай. - Не токмо уел, но паче того - убил до смерти, как сказал бы Федор Матвеев... Давай возьмем Валерку на яхту. Он давно к нам просится. - А ну его к черту. - Ты на него волком смотришь, а зря. Мальчик меняется на глазах. В девятый класс вечерней школы поступил. И вообще - хочет сблизиться с нами, а ты отталкиваешь... - Я ему не нянька. - Николай включил настольную лампу. Некоторое время они молча читали. - Проклятая "сукрутина"!.. - проворчал Николай. Он полез в карман за сигаретами и тут заметил, что Юра рассматривает на свет один из листов рукописи. - Чего ты там нашел, Юрка? - Да вот посмотри - какие-то эскизы. Действительно, на чистом обороте последнего листа рукописи виднелись еле заметные рисунки. Графит на рисунках почти стерся, остались только слабые следы бороздок, выдавленных на плотной бумаге острием жесткого карандаша. Николай наклонил лампу. Теперь свет падал параллельно бумаге, и, подобно тому как ночью в свете автомобильных фар четко вырисовываются неровности дороги, карандашные бороздки выступили яснее. - Наш ящичек, Колька! Да не один... Небрежной, но твердой рукой на бумаге были набросаны один под другим три ящичка и обозначены их размеры. Два эскиза изображали ящички, похожие на тот, в котором хранилась рукопись Матвеева, на третьем был ящичек иных пропорций - квадратный и плоский. Под каждым рисунком шла надпись. Кроме того, на всех трех стояли четкие латинские буквы, очевидно подлежавшие гравировке: "AMDG". Ниже была нарисована корона, а еще ниже - буквы помельче: "JdM". - Постой-ка, на нашей коробке, значит, должны быть эти буквы! - Юра бегом кинулся в лабораторию и вернулся с ящичком. - Ну да, так и есть. В гравировке ржавчина осталась, мы раньше не обратили внимания... Охваченный исследовательским пылом, он достал из инструментального ящика иглу и принялся расчищать углубления, некогда оставленные на металле гравировальным резцом. Теперь буквы и корона обозначались совершенно отчетливо. Эти буквы беспокоили Николая. Где-то он их видел раньше. Память у Николая была отличная, и его раздражало, что он никак не может вспомнить... Взгляд его рассеянно скользнул по раскрытой книге, оставленной Валериком. - Фу, черт, какое совпадение! - воскликнул Николай и прочел вслух: - "Оцепеневший Безмо, нагнувшись над его плечом, читал слово за словом: "AMDG"... Юра, хохотнув, потянул к себе книгу. - "Ad majorem Dei gloriam" - "к вящей славе господней", - прочел он поясняющую сноску. - Девиз иезуитов! А что такое JdM? В "Бражелоне" этого нет. Задает нам, однако, загадки флота поручик! - Подожди, - сказал Николай. - Нужна система. И он быстро набросал на бумаге: NN ящиков ....... Подпись ............ Размеры ящиков в единицах, по расположению . под эскизом ........ обозначенных на эскизе эскизов на листе сверху вниз .......................... Длина . Ширина . Высота .. 1 ............ La preuve ........... 9 ..... 1,75 .. 1,75 .. 2 ............ La source ........... 9,5 ... 2 ..... 2 .. 3 ............ La clef de mystere .. 4 ..... 4 ..... 0,5 - Толково! - Юра со вкусом потер руками. - Теперь переведем надписи. Позвони Вальке, она хорошо французский знает. - Придется. - Николай взял листок с табличкой и ушел в лабораторию, к телефону. Вскоре он вернулся. - Значит, так, - сказал он. - Первый ящичек, "ля прев", - это "доказательство". "Ля суре" означает "источник". "Клеф де мистэр" - "ключ тайны". - Ишь ты, ключ тайны! - Юра взял штангенциркуль и измерил длину, ширину и высоту железной коробки. Получилось: 257,5 x 54,2 x 54,2 миллиметра. - Возьми счетную линейку, - сказал он. - Посмотрим, как относятся друг к другу эти размеры. Раздели 257,5 на 54,2. - Относятся, как 9,5 : 2 : 2, - сказал Николай и взглянул на свою табличку. - Выходит, наш ящичек с рукописью - "источник". - Ясно! - воскликнул Юра. - Теперь - в каких единицах даны размеры на эскизах? Если 54,2 разделить на 2 - будет 27,1 миллиметра. А английский дюйм - 25,4. Значит... - Значит - размеры не в английских дюймах, - сказал Николай. - Потом разберемся. А пока систематизируем результаты. И они составили новую таблицу: Подпись ...................... Размеры ящиков под эскизом ...... В единицах эскизов . В миллиметрах .... Примечание .................. Дл .. Шир .. Выс ... Дл .. Шир ... Выс "Доказательство" . 9 ... 1,75 . 1,75 .. 243,9 47,4 .. 47,4 Неизв.где "Источник" ....... 9,5 . 2 .... 2 ..... 257,5 54,2 .. 54,2 Наш ящик "Ключ тайны" ..... 4 ... 4 .... 0,5 ... 108,4 108,4 . 13,55 Неизв. где - Итак, - сказал Юра, - кто-то заложил рукопись в наш ящичек и заказал еще два - для "доказательства" и "ключа тайны". Очевидно, не Матвеев: вряд ли он увлекался иезуитскими лозунгами. Кто же? И что запрятано в другие ящички? И где они? Тут-то и вошел в беседку Колтухов. Он остренько посмотрел из-под мохнатых бровей на молодых инженеров и сказал тихо и даже ласково: - Вы что же, голубчики, на высокой частоте начали хулиганить? Николай и Юра удивленно вскинули глаза на Колтухова. Появился в такой поздний час, да еще разговаривает ласковым голосом - не к добру это... - Что случилось, Павел Степанович? - спросил Юра. - А вот пойдемте со мной. И главный инженер повел их в свой чуланчик. А случилось вот что. Сегодня на одном из заводов для Колтухова приготовили, по его специальному рецепту, немного пластмассового сырья. Смола издавала резкий, противный запах, в автобусе на Колтухова подозрительно косились, но для него самого этот запах был приятнее, чем аромат ландыша. Дела задержали Колтухова в городе, и только вечером добрался он до института. Он отпер свой чуланчик под лестницей, зажег свет. Затем достал из портфеля бумажный пакет и высыпал из него сухую смолу, напоминающую кукурузные хлопья, на стол, под раструб вентиляционной трубы. "Пусть полежит здесь до утра, проветрится", - подумал он. Шагнул было к двери - и вдруг остановился: запах смолы почему-то резко усилился. "Однако! - Колтухов поморщился. - Аж глаза ест..." Он подошел к столу, посмотрел. Хлопья сворачивались в трубочки, чернели... Драгоценная смола гибла прямо на глазах... Колтухов нервно потрогал вентиляционную трубу - холодная. Сунул руку под раструб - в руке возникло нежное тепло, идущее из глубины. Торопливо пройдя коридором, он вышел во двор и, обогнув угол здания, остановился возле кладовой, примыкавшей к чулану. Дверь открыта, свет горит. На столе - включенный ламповый генератор. От камертонного прерывателя идет нежный звон. Портрет Менделеева. А из стенки торчит отросток трубы - той самой вентиляционной трубы, что проходит и сквозь соседний чуланчик... Все понятно. Вентиляционная труба случайно сыграла роль волновода. Какие-нибудь паразитные излучения высокой частоты - обычные спутники самодельных ламповых генераторов - прошли по трубе и, встретив на выходе кучку смолы, разогрели ее и непоправимо испортили. Это свойство токов высокой частоты - вызывать проявление тепла в глубине диэлектриков - широко применяют на заводах пластмасс, для сушки древесины, для стерилизации консервов. Нового здесь ничего не было. Однако эта мысль не принесла Колтухову ни малейшего облегчения. Он посмотрел на табличку "Уходя, выключай ток", сердито хмыкнул и направился к беседке... Итак, он привел Николая и Юру в свой чуланчик и, не повышая голоса, подробно объяснил, что произошло. - Павел Степанович, мы же не нарочно, - взмолился Юра. - Мы же не знали... - А я и не говорю, что нарочно. Вы еще молодые, всего предусмотреть не могли... - Правильно, - поддакнул Юра. - Мы исправимся, Павел Степанович. - Вот и хорошо, - ласково сказал Колтухов. - Значит, распределим работу так: Потапкин демонтирует этот ваш "генератор чудес", Костюков сбегает за такси, а я скажу охраннику, что разрешаю вынести имущество. И чтоб через двадцать четыре минуты духу вашего здесь не было. Спорить с Колтуховым было бессмысленно. "Изгнание из рая" огорчило наших друзей. Снова галерея в Бондарном переулке превратилась в лабораторию. Впрочем, опыты возобновились не сразу: несколько вечеров Николай и Юра увлеченно занимались расшифровкой загадочных надписей на трех ящичках. "AMDG" - эта надпись свидетельствовала о том, что к ящичкам имели прямое отношение иезуиты. Труднее было разобраться в значении букв "JdM". Неожиданно помогла корона. В публичной библиотеке друзья разыскали старинную книгу по геральдике и определили, что на ящичках была изображена графская корона. Не королевская и не герцогская; а именно графская. Тогда им стало понятно, что "J" и "M" - инициалы некоего графа, а маленькое "d" между ними означает дворянскую приставку "de". Потом они взялись за литературу о иезуитах... У Николая и Юры была общая тетрадь под названием "Всякая всячина". Здесь были радиосхемы, фотографические рецепты, обморочные расчеты яхты, стихи, эскизы акваланга и пружинного ружья, различные сведения о поверхностном натяжении, почерпнутые из книг. Теперь в тетради появились копии эскизов трех ящичков со следующим обширным комментарием: "а) Единица измерения, равная 27,1 мм, оказалась старофранцузским дюймом, то есть одной двенадцатой частью парижского фута. б) Парижский фут и прочие старые меры были отменены во Франции декретом 19 фримера VIII года Республики, то есть 10 декабря 1799 года, ввиду перехода на метрическую систему. в) Надписи сделаны карандашом со стержнем из молотого графита, смешанного с глиной и подвергнутого закаливанию, то есть современного нам типа. Такие карандаши появились после 1790 года; до тех пор писали свинцовыми штифтами (поэтому немцы называют карандаш "Bleislift") ["blei" (нем.) - свинец] или стержнями из естественно красящих веществ (поэтому французы называют карандаш "crayon" - от "craie" - мол, а мы называем словом, происшедшим от татарского "кара-даш" - черный камень). В 1790 году чех Гартмут предложил вместо вытачивания карандашного стержня из куска графита делать смеси любой жесткости из молотого графита с глиной. Тогда же французский ученый Конте предложил технологию заделки пишущего стержня (мины) в дерево. Гартмут основал знаменитую фабрику, известную до сих пор великолепными чертежными карандашами "Coh-i-Noor" ["Кохинор" (правильнее - "ко-и-нур") - название одного из крупнейших в мире алмазов, найденного в Южной Африке; на языке кафров означает "гора света"]. Выводы 1. Судя по карандашу, надписи сделаны после 1790 гола, а судя по мерам - до введения метрической системы, то есть до 1799 года, но, возможно, и позже, так как метрические меры внедряли довольно долго. 2. Буквы "AMDG" указывают на принадлежность лица, спрятавшего рукопись Матвеева в ящик, к ордену иезуитов. Лицо это имело графский титул и инициалы JdM. 3. Ящик найден на территории бывшей Российской империи, откуда иезуиты были изгнаны по указанию Александра I в 1820 году. А в период с 1803 по 1817 год посланником сардинского короля в России был крупнейший иезуитский деятель граф Жозеф де Местр - Joseph de Mestre, которому могли принадлежать инициалы "JdM". Этот мистик и мракобес вряд ли признавал метрическую систему, введенную богопротивным Конвентом, но вполне мог воспользоваться новомодным в то время карандашом из молотого графита. 4. Федор Матвеев до 1803 года дожить никак не мог. Между 1803 и 1817 годами могли проживать в деловом возрасте его внук или правнук. Обобщение Сведения по электротехнике и ее применению в условиях индийского культа, заключенные в рукописи Матвеева, датированной 2 января 1762 года, в период 1803-1817 годов попали к иезуиту де Местру и представляли для него интерес, вероятно связанный с интересами ордена. По неизвестной нам причине де Местр упрятал рукопись в железный ящик, помеченный начальными буквами девиза иезуитов и его инициалами. Этот ящик де Местр назвал "источником", очевидно - источником сведений. Кроме того, де Местр заказал (или желал заказать) еще два ящика известных нам размеров. Один, почти такой же, как и найденный Б.И.Приваловым, предназначался для "доказательства" неизвестно чего, а последний, плоский, - для "ключа тайны". Возможно, третий ящичек содержал результаты экспериментов по расследованию тайн индийских брахманов, описанных Матвеевым". Потом они показали тетрадь Привалову. - Недурно, недурно, - сказал Борис Иванович. - Вполне логично. Но что же дальше? - Искать другие два ящичка, - ответил Николай. Привалов прищурился: - Пошлете запрос генералу ордена иезуитов? - Так далеко не надо. Мы просто пойдем на толкучку. - На толкучку? - Борис Иванович вопросительно взглянул на Николая. - А! Ну да, конечно. В самом деле, единственная ниточка... Только поторопитесь, я слышал, что на днях толкучка закрывается навсегда. В сильно поредевших "железных" рядах они разыскали знакомого торговца и, с трудом убедив его в своей лояльности, выяснили, что интересующая их "железяка", в числе других "железяк", была не вполне законным путем получена с приемного пункта металлолома. Разговор с единственной штатной единицей приемного пункта, проведенный тонко и деликатно, имел следствием знакомство молодых инженеров с бригадой мусороуборочной машины N_92-39. Бригада почему-то приняла инженеров за работников уголовного розыска, Николай и Юра не стали разубеждать. Мусорщики долго разглядывали железный ящичек, потом долго спорили друг с другом и, наконец, припомнили адрес дома, откуда было выброшено много хлама при переезде жильцов. Пошли по адресу. Словоохотливая дворничиха сообщила нашим следопытам, что точно, в начале лета переехал отсюда один жилец, Бенедиктов, хламу выбросил чересчур много, а соседи всегда на него жаловались, что из-за него в доме все время электричество портится. Дворничиха и назвала новый адрес Бенедиктова. Когда дверь открылась, у Николая, как потом рассказывал Юра, напряглись группы мышц, управляющие бегством. Впрочем, Рита, увидев перед собой молодых людей, была поражена не меньше. Первым опомнился Юра. - Извините, - сказал он неестественно громко. - Можно видеть товарища Бенедиктова? - Его нет дома. А в чем дело? Николай открыл было рот, чтобы ответить, но издал только хриплый звук. Юра поспешил на помощь другу: - Мы объясним, в чем дело. Только в дверях как-то неудобно... Рита провела нежданных гостей в комнату. Юра и Николай быстро осмотрелись. Комната как комната. Мебель новая, простая и красивая. На столике, рядом с телефоном, - раскрытый журнал. Юра мельком заглянул - журнал был раскрыт на статье: "Вопросы нейросекреторной деятельности ганглиозных клеток гипоталамических ядер у щуки и сазана в связи с сезонным проявлением гонадотропной функции гипофиза". Сквозь полуоткрытую дверь в соседнюю комнату видны аквариум, многовитковые спирали, термостат, уголок книжного стеллажа... - Простите, как ваше имя-отчество? - спросил Юра. - Маргарита Павловна. - Моя фамилия Костюков, а это мой друг, товарищ Потапкин. - Юра уже вполне освоился с обстановкой. - Вы, вероятно, занимаетесь прыжками в воду? - спросил он любезным тоном. У Риты обозначилась сердитая складка между бровями. - Для чего вам понадобился мой муж? - Скажите, пожалуйста, Маргарита Павловна, был ли у вас в доме металлический брусок или, вернее, ящичек с выгравированными латинскими буквами? - Латинские буквы? - медленно переспросила она. - Да. Не очень крупные и скрытые ржавчиной. Николай прокашлялся и сказал: - Длина ящичка двести пятьдесят семь миллиметров, ширина... - Я так не представляю себе, - прервала его Рита. - Покажите руками. - Вот такой. - Юра провел пальцем по зеленой узорчатой скатерти. - Дело в том, что в ящичке оказалась старинная рукопись. - Вот как! - Рита ладонью разгладила скатерть, хотя она и без того лежала ровно. - А какое я имею к этому отношение? - Видите ли, мы случайно нашли ящичек на толкучке, у торговца железным ломом. Эта вещь попала на толкучку из дома на Красноармейской, а там нам сказали, что вы при переезде выбросили много старого хлама. Ведь вы жили раньше на Красноармейской? Рита не ответила. Она стояла у стола, и электрический свет мягко золотил ее волосы. - Мы узнали, что должны быть еще два ящичка, - продолжал Юра. - Их содержимое нам неизвестно, но можно предположить, что с научной... или там с исторической точки зрения... - Он вдруг потерял терпение. - В общем, Маргарита Павловна, если тот ящик выброшен вами, то не сможете ли сказать нам, где остальные? - Еще два? - задумчиво проговорила Рита. - Да. Еще два. Вдруг она прямо посмотрела Юре в глаза и твердо сказала: - Вы ошиблись. Мы действительно переехали с Красноармейской, но никаких ящичков не выбрасывали. - Очень жаль, - сказал Юра, помолчав. - Извините за беспокойство. Они сбежали по лестнице и вышли на улицу. Юра схватил Николая за руку. - Колька, мы не ошиблись! Ей знаком наш ящик, только она не знала, что в нем рукопись. Она думала, что он цельный, потому и выкинула. А теперь жалеет... Газовые трубки вывески "Гастронома" лили на Юрино лицо зеленоватый свет. - Если б она ничего не знала, она бы сразу сказала: мол, не морочьте мне голову. А она тянула, выспрашивала. Иезуитка! - воскликнул Юра почти восхищенно. - Полегче, - проворчал Николай. - Чего полегче? Она же замужем. - Она замужем, - повторил Николай, как бы с недоумением вникая в смысл этих слов. - Ты был дьявольски красноречив, - заметил Юра. - Ты оглушил ее цифрами. Николай не ответил. Он думал о Маргарите Павловне. Почему все время чудится в ее лице что-то знакомое, очень знакомое?.. Юра потряс его за плечо: - Очнись, несчастный! Слышишь? Тут что-то есть, говорю тебе. В квартире - лаборатория. Специальность непонятная. Я не я буду, если не докопаюсь до разгадки! И ты не ты будешь. Верно? Николай вяло кивнул. - Давай дадим аннибалову клятву, - не унимался Юра. - За отсутствием меча поклянемся на моем "Дюрандале". Он вытащил из кармана любимую отвертку, положил ее на широкую ладонь, коснулся рукоятки двумя пальцами другой руки и, вскинув голову и молитвенно закрыв глаза, произнес: - О "Дюрандаль"! На тебе даю страшную клятву под окнами женщины, прыгающей с теплохода. Клянусь узнать тайну трех ящичков и все такое прочее. Отныне и присно и во веки веков! Он сунул отвертку Николаю, и тот молча дотронулся до нее. 3. НИКОЛАЮ ПРИХОДИТСЯ УБЕЖДАТЬ ЮРУ В НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ УЧЕНИЯ "РАДЖА-ЙОГА", ЧТОБЫ ЗАДАТЬ ЕМУ ВОПРОС О ПОВЕРХНОСТИ МЕБИУСА Воду проводят тремя способами: посредством выложенных камнем каналов, или по свинцовым трубам, или же по трубам из обожженной глины. Витрувий, "Десять книг об архитектуре" В зале 174-й школы было шумно: учебный год только что начался, и школьники не успели еще войти в норму после каникул. Николай рассеянно огляделся. До него донеслись в шуме голосов некоторые высказывания. Девушка-старшеклассница в первом ряду, вся в мелких кудряшках, сказала соседке: - Какой длинный! Наверное, здорово играет в баскетбол. - Он разве профессор? - спросила соседка. - Говорили, профессор будет. - Я его видел на гонках, он яхтсмен, - раздался авторитетный юношеский басок. Заведующий учебной частью постучал карандашом о стол. - Ребята, - сказал завуч, - сейчас инженер Потапкин сделает нам доклад о трубах и трубопроводах. Кстати, товарищ Потапкин учился в нашей школе. Прошу вас, Николай Сергеевич. Николай чувствовал себя стесненно под обстрелом живых, ожидающих глаз. Девушка с кудряшками не очень тихо прошептала: - Трубы? Скучища будет! - и сделала гримаску. Николай строго посмотрел на нее. И начал неожиданно громким голосом: - Среди планет солнечной системы наилучшие условия для жизни сосредоточены, по-видимому, на Земле: у нас много воды, а вода - это жизнь. Атмосферная оболочка Земли густо насыщена водяными парами. Лишь небольшая часть планеты не покрыта морями и океанами, зато она изборождена многочисленными реками. Наши первобытные предки, обитавшие в пещерах, не пользовались душами, не варили компотов, не мыли мяса и овощей. Они не занимались фотографией и не отдавали в стирку звериных шкур... Аудитория дружно фыркнула, а завуч с беспокойством взглянул на докладчика. "На Юркину манеру сбиваюсь, - подумал Николай. - Вот уж верно: с кем поведешься..." - Вода была им нужна только для питья, - продолжал он, - а для этого человеку требуется не больше литра в сутки. Но без этого ничтожного количества жизнь быстро угасает. Вот почему люди селились только у источников пресной воды. Вся история материальной культуры человечества - это в то же время история роста потребления воды. Только с созданием водопроводной техники человек смог оторваться от рек и озер. Я мог бы немало рассказать о том, как люди научились находить воду под землей и строить колодцы, но, пожалуй, это займет много времени... Скрипнула дверь. Кто-то тихонько вошел и направился в глубь зала. Николай взглянул - и выронил указку. По проходу шла Маргарита Павловна. На ней было светлое платье, открывавшее до плеч загорелые тонкие руки. Кто-то в третьем ряду подвинулся, она села, посмотрела на Николая. Брови ее взлетели вверх... Николай поспешно отвел взгляд и приказал себе больше не смотреть в ту сторону. - Так вот, - сказал он, поднимая указку. - Современный средний житель Земли расходует огромное количество воды. Теперь при проектировании городских водопроводов мы исходим из потребности в воде на хозяйственно-бытовые нужды около пятисот литров в сутки на человека. Сюда не входит расход воды на промышленность, а он гораздо больше. Первые водопроводы строились в виде открытых канав и деревянных желобов. Через глубокие ущелья и широкие долины шагали стройные опоры римских акведуков; они несли на себе каналы из мощной каменной кладки. Некоторые из них эксплуатируются до сих пор. Помните у Маяковского: "Как в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима"? Остатки такого акведука у развалин Карфагена осматривал Густав Флобер и описал их в романе "Саламбо". Нужда в воде заставила людей изобрести трубы. Античный мир знал водопроводы из бамбуковых стволов, из глиняных обожженных труб, из расколотых, выдолбленных и снова сложенных сосновых стволов. К баням древнего Рима вода Подводилась полуметровыми трубами, свернутыми из толстых свинцовых листов. Около двух тысяч лет назад римский архитектор Витрувий уже писал о модуле и калибре свинцовых труб. Археологи говорят, что в костях древних римлян, найденных при раскопках, обнаружены отложения солей свинца. Восемьсот лет назад в Новгороде был проложен пятидюймовый водопровод из сверленых древесных стволов. Когда наши археологи, совсем недавно, обнаружили его, по древним трубам еще струилась чистая родниковая вода. Гораздо позже, в 1613 году, город Лондон обогатился таким же деревянным уличным водопроводом. В 1652 году в Америке появился бостонский деревянный водопровод; в Нью-Йорке водопровод был построен только через полтораста лет. В 1682 году во Франции, при Людовике Четырнадцатом, был впервые уложен водопровод из чугунных труб для снабжения знаменитых фонтанов в Марли. А недавно в Ленинграде был обнаружен хорошо сохранившийся Пулковский водопровод, построенный больше двухсот лет назад из сверленых сосновых стволов. Любопытно, что мы теперь снова вернулись к дереву, в новом качестве, и все шире используем фанерные трубы. Вскоре трубопроводы начали применять не только для воды... Николай чувствовал на себе пристальный взгляд Маргариты Павловны. Как она сюда попала? Может быть, преподает в этой школе? Так и тянет посмотреть на нее. Нет. Ни за что. Взгляд его задержался на школьнице с кудряшками. "Буду смотреть на кудряшки", - решил Николай. Он налил немного воды из графина, сделал глоток и продолжал доклад: - В восемнадцатом веке известный меценат и прожектер Петр Шувалов, тот самый, к которому Ломоносов обратил свое "Слово о пользе стекла", собирался построить трубопровод от озера Эльтон до Дмитриевска на Волге для перекачки соляной рапы, чтобы выпаривать соль у берегов Волги и грузить ее на суда, избежав сухопутных перевозок. В 1863 году Менделеев впервые в мире предложил пользоваться трубами для транспорта нефти; в 1878 году по его инициативе в Баку был построен четырехдюймовый трубопровод Балаханы - Черный город. Нефть стала поступать с промыслов на перерабатывающие заводы по трубам. До этого ее возили в бочках. Бочек расходовалось огромное количество; одна из бакинских улиц раньше так и называлась - Бондарная, там сплошь были мастерские бондарей... Девушка за первым столом, смущенная тем, что докладчик смотрит на нее, зашепталась с подругой. Ее кудряшки вздрагивали при каждом повороте головы. Почему-то они раздражали Николая. Слишком их много. "А ведь, в сущности, все эти завитки укладываются в несколько не очень сложных уравнений, - подумал он. - За кажущимся многообразием - элементарные кривые... Странно свернулся у нее этот локон. Что за кривая, не могу вспомнить... Всюду теперь мерещится проклятая "сукрутина"!.." Завуч кашлянул. Николай опомнился. Действительно, слишком затянулась пауза... - Сооружение трубопроводов всегда было сложной и трудоемкой работой, - сказал он. - Но труднее всего - прокладка трубопровода через водную преграду. Обычно она носит уникальный характер... И он рассказал о том, как во время ленинградской блокады в рекордно короткий срок был проложен через Ладожское озеро подводный трубопровод, который обеспечил горючим Ленинградский фронт. Рассказал, как во время войны наши союзники построили секретный бензинопровод через Ламанш для снабжения горючим танкового десанта - это была так называемая операция "Удар Плутона". С ней они связывали открытие второго фронта во Франции - операцию "Оверлорд". Гибкие трехдюймовые трубы наматывались на огромные плавучие барабаны. При буксировке "нитка" разматывалась и ложилась на дно Ламанша. И о других интересных случаях рассказал Николай. О том, как в 1942 году, когда фашисты прорвались на Северный Кавказ и перерезали сообщение с Баку, бакинские нефтяники сталкивали в море целые поезда цистерн с бензином. Они были легче воды и не тонули. Буксирные суда волокли их через море: на восточном берегу мощные краны вытаскивали цистерны из воды, ставили на рельсы, и горючее кружным путем шло на фронт. И о том, как во время освободительной войны, в 1943 году, китайцы сплавляли горючее по реке Цзялинцзян в козьих мехах - они легко проходили через водопады и скользили поверх подводных скал. И о том, как в 1950 году бакинские инженеры проложили первый в мире морской трубопровод на автоматической контактно-стыковой сварке. И о плавучих мешках Аршавина. И о многом другом. - Недавно, - продолжал Николай, - при участии нашего института была проложена первая нитка трубопровода на Нефтяные Рифы. Мы сваривали трубы автоматической контактно-стыковой сваркой, наматывали их на гигантское колесо, лежащее в воде, а потом, выбрав хорошую погоду, сразу протянули трубопровод до места. Если для вас устроят экскурсию, вы сами сможете увидеть, как разматывают с колеса вторую нитку... Зал заинтересованно загудел. Выждав, пока стихнет шум, Николай стал рассказывать о нынешней работе института, о Транскаспийском трубопроводе. Он увлекся. Шагая взад-вперед вдоль доски, на которой висели карты и схемы разных трубопроводов, он заговорил о проникновении в тайны Вещества. И уже не было ничего вокруг - ни аудитории, ни девушки с кудряшками, ни Маргариты Павловны. Было лишь одно великолепное видение: бурая струя нефти уходит в воду и, послушная незримому вытянутому электрическому полю, пересекает море. Она свободно проходит сквозь толщу воды. Ее трубопровод - это ее собственная оболочка. Оболочка многократно усиленного поверхностного натяжения... Прозвенел звонок. Николай на полуслове оборвал свою взволнованную речь. Несколько секунд зал оторопело молчал. И вдруг - прорвалось. Голоса, восклицания, аплодисменты - все сразу. Какие-то юноши сорвались с мест и бросились к Николаю. Мелькнуло в толпе лицо Маргариты Павловны. Николай хотел было шагнуть к ней - какое там! Его окружили, засыпали вопросами... Минут через пятнадцать, покончив с ответами на вопросы, он вышел из зала. Сразу увидел Маргариту Павловну. Она стояла у дверей - вероятно, ждала его. Он вежливо поздоровался. Она улыбнулась полными губами, сказала: - Это было очень интересно. Николай промолчал. - Неужели то, что вы рассказали, возможно? - В наш век все возможно, - сказал он. Рита задумчиво посмотрела на него. Ему показалось, что она хочет о чем-то его спросить. Но она не спросила. Из-за двери с надписью "Кабинет биологии" высунулась голова в кудряшках. - Маргарита Павловна, все в сборе. - Иду. - Рита кивнула Николаю. И ушла. Трудно сказать, что больше взбудоражило институт - Транскаспийский трубопровод или рукопись Матвеева, о которой Привалов сделал подробное сообщение. В отделах и лабораториях без конца спорили о Бестелесном и о струе масла, пронзившей толщу воды. Эта струя странным образом как бы связывала рукопись с проблемами трубопровода. В наиболее пылких головах рождались фантастические проекты. К Привалову повадились ходить прожектеры из разных отделов института. С одними он спорил, других вышучивал, третьих, разозлясь, выгонял из кабинета. - Навязались на мою голову! - ворчал он. - Транскаспийский проектируем из обыкновенных труб, ясно вам? Напористый Маркарян, человек, пренебрегавший бритьем, кипятился: - А почему Багбанлы к вам приезжает? Думаете, не знаю? Весь институт знает: вы с ним собираете сверхтаинственную установку! Зачем секрет из этого делаете, спрашиваю? У меня тоже, может быть, есть идея... - Да поймите вы: проектируем из