особой: уж очень они были похожи на политоров, а этот, помладше (не жаба, не осьминог с блестящим мозгом), проявил себя прежде всего как истинный политор: спас политорскую девочку от зубов страшной криспы. Чужое существо (я) сделалось (да еще при похожести) абсолютно своим, близким... Поначалу политорские дети вели себя как нормальные дети, то есть шумели и задавали вопросы все вместе, а уль Горгонерр (думаю, специально), как добрая няня, хлопал ладонью по столу, призывая всех к порядку. И милые детишки осознали наконец, что ими командует не строгий добрый учитель, а добрейший Глава Правительства. -- А когда вы улетаете? Зачем вообще? Оставайтесь! -- Через семь дней. Жалко, конечно. -- Вот ужас-то, так быстро? Нет, правда, зачем?! -- Земля нас ждет. Мама ждет! -- А нельзя ей сообщить, что вы у нас задержитесь? -- Нельзя. Сигналы не доходят -- Земля очень-очень далеко. -- А ваша мама двухглазая, как и наши? -- Ага. В точности. Очень строгая. -- А как это вы не напугались криспы? Это же чудовище! -- Не знаю. В тот момент я ничего не боялся. Я просто действовал, как было нужно. Это не храбрость. Так было нужно. -- Это ваш папа научил вас такой скромности? Или вы сами? -- Нет, -- сказал папа. -- Я ничему его не учил. Митя вел себя по ситуации, как и вы бы себя вели. -- Вы бы хотели, чтобы сделали искусственную криспу, все повторили под водой и отсняли на пленку? На память. -- Не-а. Если бы просто кино, а так... глупо. -- А если мы сделаем вам подарки, куда это все тащить? -- А прямо в Дом правительства, -- сказал я весело. Все хохотали, но особенно -- уль Горгонерр. Такой миляга! -- Я пошутил, -- сказал я. -- На корабль к улю Карпию. -- А какие животные есть на Земле? -- Разные. Я думаю, другие, чем у вас, хотя птицы есть и у вас, и у нас. У нас есть слон, тигр, жирафы, змеи... -- Непонятно! Непонятно! Ничего не переводится! -- Да у вас нет похожих. Улетая, я оставлю слайды, такие цветные прозрачные фотографии. Я снимал их в зоопарке. -- Слайды знаем! А вот что это -- зоо-парк? -- Это когда звери не на свободе. Или окружены канавами с водой... -- Ой, не на свободе. Мне их жалко. (Нам их жалко!) -- И мне, -- сказал я. -- Но в зоопарках их изучают и часто сохраняют редкие виды. -- А как вы думаете, почему мы так похожи внешне, хотя и не совсем? -- Ну не знаю. Чтобы в этом разобраться, нужно, чтобы встретились ученые Политории и Земли! -- А когда, где? Это возможно? Как?! -- Эту проблему вам и решать, -- сказал уль Горгонерр. -- Вы -- наше будущее. -- А летучие мыши -- это как геллы? -- Нет, -- резко сказал я и почему-то встал. -- Летучие мыши, это маленькие такие... ну, мышки, с зубками, но у них есть крылышки, вроде птичьих. А геллы -- это очень разумные и очень красивые политоры. Это огромная разница! (Краем глаза я заметил, что Горгонерр одобрительно кивнул). -- В газетах сказано, что у вас больше нет войн, что у вас было такое оружие на Земле, что все бы погибли, вся Земля. И вы тогда это оружие уничтожили. Это правда? -- Да. Это правда. Осталось только мощное оружие защиты, оно принадлежит не одной стране, а специальному Всемирному, ну, Всеземному, комитету. -- А зачем оружие, если никто не воюет? -- Но одна планета может напасть на другую. -- Например, Земля на Политорию?! -- Нет, этого не будет никогда! -- Вот здорово! И мы на вас никогда не нападем! Вы спасли нашу девочку от криспы, зачем нам нападать на вас? -- Но есть же и другие планеты с разумными существами. Говорят, что давным-давно, -- продолжал я, -- какие-то разумные и добрые существа спасли моро от катастрофы и перевезли их на Политорию. Но могут быть разумные и злые существа. -- А моро очень темнокожие и воинственные. Вы их видели? -- Это ничего не значит, они вовсе не хуже вас и нас. Воинственные? Это потому что они охотятся, но ведь на вас они не нападают? Нет, я не видел моро, но очень надеюсь... -- Не нападали. У них и оружия нет такого, как у нас. -- Если бы им пришлось защищаться, -- сказал я, -- им бы хватило и копий с ножами. -- Они бы все погибли. Копья и ножи -- не оружие. -- Возможно. Но они бы сражались. -- А если бы у вас в руках был под водой только нож, а не старый лучевой пистолет, вы бы тоже бросились на криспу? Наступила полная тишина... -- Не знаю точно... Конечно, я бы очень боялся, но, я думаю, я бы бросился на криспу с ножом, -- сказал я. -- Почему? Это же бессмысленно! Верная гибель! -- Не знаю... но так бы надо было поступить. -- А почему? -- Ну, не знаю. Если бы я этого не сделал и остался жить, я бы никогда не простил себе этого. Так мне кажется. -- Вы бы хотели, чтобы политоры сделали вашу фигуру из камня или металла? -- Нет, -- сказал я. (Горгонерр улыбнулся.) -- А вы учитесь? Хорошо? И где? -- Нормально учусь. Но в специальном технициуме. Через четыре года меня будут считать ученым. -- Вот это да! А что вы будете делать? -- Конструирование космических кораблей. -- А сейчас они у вас хорошие, быстрые? -- Да, но хуже ваших. Мы летели, правда, на маленьком космолете, но и на большом мы не смогли бы долететь сами. -- А почему? Высокие нагрузки для конструкции? -- Нет. Мы так далеко от вас, что нашего топлива просто не хватило бы до Политории, нужное количество просто не поместилось на корабле. Нас к вам любезно доставил уль Карпий, приняв к себе на борт. -- Неужели мы больше не увидимся?! -- Ну, почему? Когда мы доберемся до Земли, мы пошлем в космос другой корабль и оставим в космосе межпланетную станцию, через которую будем общаться и дальше. -- Ура! Ура! Ой, надо же! -- Так что ждите наших сигналов. А через эту станцию мы можем обдумать и нашу новую встречу в будущем. -- Здорово! А вам нравится девочка Оли, которую вы спасли? -- Нравится. Она очень красивая!.. Вообще, все политоры и геллы очень красивые. -- Вы сказали: политоры и геллы. Геллы -- тоже политоры. -- Но они умеют летать, они особый вид политоров. -- А у вас-то есть на Земле криспы? Вернее, в воде. -- Есть. Но я их никогда не видел. Только в кино. -- И все равно не испугались? -- Да, испугался я. Все вышло как-то само. -- А когда вы закончите ваш технициум, вы сразу женитесь? -- Ну как это сразу вот так?! Не думаю. -- А почему? -- Я женюсь на девочке, если сильно ее полюблю. -- А если она очень-очень богатая? -- Но ведь не полюблю же я ее из-за богатства, верно? -- А у нас по-всякому бывает. Сколько угодно. -- И у нас тоже, -- сказал я. -- Значит, вы очень хороший? -- Со стороны виднее. Не думаю. Я, например, обжора, и однажды съел десять пирожных -- это такие сладкие длинные и круглые штучки. Чуть не умер! Чтобы специально услышать детский политорский хохот, я на пару секунд оторвал от себя присоску плеера. -- А еще ваш папа может вам запретить жениться так быстро, да? И мама. -- Запросто, -- сказал я. -- Папа у меня строгий, отшлепает по попе -- и все дела. -- И я показал, как это выглядит. Опять хохот, и среди него: -- А нас родители не бьют. Когда наказывают, запирают на целый день в комнату, совершенно темную. (Горгонерр напрягся.) Разумеется, вопросов и ответов было куда больше. О Сириусе -- тоже. Одна девчушка-гелла никак не могла понять, что такое "корова" и как можно с ней управляться. Никто не мог понять, зачем корову доить руками или даже механическим способом, что она, дура, что ли, что не может отдать молоко сама. Кое-как я понял, что в лесах Политории водится нечто вроде коровы, да еще с длинным острым рогом над носом. "Буйвол" этот свиреп и опасен, и окажись он под водой, то еще неясно, кто бы кого победил: криспа этого хурпу или хурпу ее. Я ничего уже не слышал, кроме шума в зале, и тут же мне в голову буквально ввинтилась некая мысль о Латоре и об Ир-фа... 4 Думая, что я плохо слышу с балкона, Пилли сказала: -- Не знаю, как совпадают наши виды генетически, и если бы вы не были полны (в этом я уверена) любви к Митиной маме, я бы согласилась стать вашей женой, уль Владимир. Что-то в вас, землянах, есть... такое... -- Вы чудо, Пилли, -- смущенно сказал папа. -- Так приятно слышать ваш голос. -- Не мой, а ваш, человеческий, -- сказала ядовитая Пилли. -- Я бы полюбил и выучил и ваше чириканье, но у меня ощущение, что вы все равно должны стать женой Орика... -- Но, -- сказала Пилли, -- вы сместили акцент в моей мысли... -- Простите, -- сказал папа. -- Тема сильнее логики. Меняем ее. Они замолчали, а тут и я появился. А через час -- и Орик. -- То, что я узнал от Горгонерра, я расскажу по дороге, -- сказал он. -- Пошли смотреть подземный Тарнфил. ... Лестницы в подземный Тарнфил были каменными и широкими, когда лестница скрывалась под землей, она вскоре переходила в широкую, достаточно длинную, а потому не с очень большим углом наклона ленту-эскалатор, чуть приподнятую относительно краев тоннеля, те же дополнительно были специально заглублены: дождь стекал по ступенькам лестницы, а после, искусственным барьерчиком разделяясь на два крайних рукава тоннеля, вода текла по каналам "вниз"; сама "проезжая часть" была наклонена, и вода протекала весь город до центра, до слива вниз, смывая таким образом грязь с "проезжей части", а грязь с тротуаров "сметалась" в канальчики воздушным потоком, идущим из узких щелей в фундаментах домов. Сами дома, разумеется, стояли прямо, не наклонно, их фундаменты к центру постепенно становились все выше и выше. Дома были высокими, пятиэтажными, с большими окнами, сейчас, ночью, кое-где горевшими. Другие дома были гораздо ниже и все ярко и цветасто освещены -- магазины. Над домами было "небо" -- огромное поле искусственного дневного света; сейчас, конечно, горели лишь отдельные секции и был полумрак, основной свет, как и во всяком ночном городе, шел от реклам и магазинов. Это был удивительный и страшный город. Днем -- ярко освещенный город без солнца. Смесь роскоши и убожества. Я сказал (а Орик подтвердил), что это город для безродных и геллов. Платили им гроши, но город выглядел шикарным: этакая пыль в глаза себе самим. Я представил себе выходящего из дома гелла, который тут же мог взлететь в небо, мог -- но не мог. Мы прогуливались молча, пока Пилли наконец не сказала: "Ну же!", и Орик тихо заговорил. -- Квистор вызвал меня одного, как наименее посвященного в ситуацию. Теперь известно, что повстанцев больше впятеро, чем думал квистор, и это число увеличивается. "Орик, вы знаете, кто такой а,Тул?" -- спросил он у меня. -- Нет, -- сказал я. -- Это их руководитель. Рабочий с завода космического топлива. Он звонил мне сам, еще раз подтвердил их условия и добавил, что они ждут, но не назначают нам день нашего ответа; они, видите ли, выберут его сами и начнут действия внезапно. Вы представляете, Орик, как это неудобно? -- Странно, -- сказал я ему. -- Допустим, мы примем их условия, заверим их в повышении зарплаты, что дальше? -- Они вернутся к своим обязанностям. -- А мы их арестуем? -- Я играл, как мог. -- Вы наивный политор из древнего рода, политикан-оппозиционер с идеями, но не более того. Всех мы не арестуем. Арестуем, скажем, сотую часть, а остальные тут же бросят работу, и тогда войны не миновать. -- Да, -- сказал я ему серьезно, -- как-то я не подумал. Вы, квистор, смотрите вернее и дальше меня. -- Я держу войска наготове, но мне известно, что одна из подлодок перешла на сторону повстанцев. Это как раз та подлодка, которая способна снимать наличие своего поля и для других подлодок неуловима. -- Это плохо, -- сказал я серьезно. -- Очень плохо! -- В Калихаре обнаружен открытый настежь и пустой склад оружия: охранники ушли к повстанцам. -- Еще не легче, -- сказал я. -- Нам известно, где находятся повстанцы. Среди них есть трое наших. Не из моего аппарата, конечно. Они держат нас в курсе дела. Но этот а,Тул -- не дурак. У них три коммуникатора -- и все принадлежат не нашим осведомителям. Иногда кто-нибудь из них добирается до Селима (под видом охоты, например) и звонит сюда по автоматике. -- Уль Горгонерр, -- сказал я ему с самым серьезным видом. -- А чего, собственно, жить в напряжении? Место их сборища нам известно, -- одна серьезная бомба и... -- Ах, уль Орик! -- сказал он. -- Горячая голова и мечтатель. Не сердитесь, вы отличный спец в кулачном бою, в метании копья, в экономике и технологии и в общих идеях, но в делах... Одна серьезная бомба -- и мы заражаем Политорию в приличном радиусе. И гарантия, что вместо погибших в ответ на такую диверсию подымутся политоры количеством вдесятеро больше. -- Я был неправ, -- как-то понуро сказал я квистору. -- То-то же. Вот умели бы вы так же соглашаться, когда в правительстве идут дебаты, цены бы вам не было. -- Только тогда неясно, почему вы меня вызвали срочно. -- Вы член правительства и должны быть в курсе дела. Надеюсь, вы не сердитесь, что вам не известны имена наших людей в среде повстанцев? -- Что вы, квистор, -- сказал я. -- Возможны случайности, накладки, оговорки. Чем уже круг посвященных, тем лучше. -- Тут вы умница, -- сказал он, улыбаясь, и мы простились. -- Орик, -- сказал я, -- мне нужен номер а,Тула, я... я буду предельно осторожен. И мне надо сейчас повидать Латора. -- Об а,Туле ненадолго забудь, -- сказал Орик. -- Латор предупредил, что его дом мне следует спрашивать только у гелла, я вижу впереди одного... -- Что же, верно, -- сказал Орик. -- Мы сворачиваем налево и идем по большому квадрату, это минут десять. Хватит? Дальше я пошел один и скоро поравнялся с геллом. Я остановился, он -- тоже. -- Долгой жизни, -- сказал я. -- Долгой жизни, -- ответил он мягко и как-то удивленно. -- Гелл Латор, -- продолжал я... -- Мне он нужен. Он, улыбаясь, глядел на меня, немного склонив голову набок. Потом положил мне руку на плечо и, увидев, что я стесняюсь, сам положил мою руку на плечо себе. -- Спасибо, мальчик, что ты спас девочку-политорку и дочь уля Ори-ка, -- сказал он. -- Пойдем, я покажу дом Латора. Ему пришлось вернуться немного назад, и наконец он указал мне дверь парадной: -- Верхний этаж, правая сторона. -- Спасибо и извините меня, -- сказал я. -- Извините. На лифте я поднялся наверх, на правой двери стояло: "Латор, гелл". Я растерялся, потому что никакого видимого звонка не было. В нерешительности я взялся за ручку двери, раздался звук нежной флейты, тут же дверь распахнулась -- передо мной, улыбаясь, стоял Латор. -- Это очень поздно, Латор? -- спросил я. -- О, уль Митя! -- сказал он, обняв меня за плечи, и ввел в квартиру. Я ощутил, какая она маленькая. -- Прости, я приму тебя на кухне, жена Лата спит и дочка Мики -- тоже. Мики слегка ударилась и ушибла крыло, играя в пятнашки над нашим домом. Какой-то ком подкатил у меня к горлу, когда я представил себе маленькую птицу-девочку Мики, летающую над крышей дома под искусственным небом, а точнее -- под полом, под землей. -- Уль Латор, -- сказал я тихо, садясь в маленькой кухоньке. -- Вам поклон от уля Орика, Пилли, моего папы и -- уля Алурга. -- Ты был там? -- спросил он. -- Как Алург? -- Да, -- сказал я, -- удалось побывать. Алург в порядке. -- Спасибо, -- сказал Латор. -- Я внимательно слушаю тебя. -- Латор, где вы работаете? -- спросил я. -- Если не секрет. -- В Селиме, на заводе, -- сказал он. -- Маленьком. -- Вы были когда-нибудь на Тилле первой или второй? -- Приходилось. Я работал там. Нас, чернорабочих, иногда перебрасывают с места на место. -- Скажите, -- спросил я, волнуясь. -- А буквально на днях вас не пошлют туда? -- Нет, -- сказал он. -- Но через два дня полет туда состоится, некоторые, самые бедные политоры, согласились. И летят геллы. Один мой приятель-гелл сможет заболеть, и я заменю его, если тебе это надо: в Селиме работа менее срочная. -- Да, мне это очень-очень нужно, Латор, -- сказал я. -- У вас есть большая сумка, вот такая! -- показал я. -- Найдется. Сумку, мешок -- найдем. -- А это не будет странным, что вы с такой сумкой? -- Нет, не будет. На Тиллах есть в лесу целебный корень, его настой хорошо восстанавливает мышцы крыльев и рук... -- А время отдыха на Тилле вам дают? -- Да. Мы едим и собираем корни. -- Я бы полетел с вами... Но... сами понимаете. -- Я все сделаю, уль Митя, -- сказал Латор. -- Не волнуйтесь. -- Послезавтра я зайду к вам вечером, можно? -- спросил я. -- Конечно. Если вдруг меня не будет, все коротко передай Лате. Ближе к ночи я прилечу к тебе. Криспы не такие уж умные, верно? -- Я не разобрался, -- сказал я. -- Не успел. Улыбнувшись друг другу, мы простились. На секунду я остановился и спросил: -- В Селиме есть городские коммуникаторы, телефоны? -- Да, несколько. Городок маленький. -- Вы не замечали, часто ли звонят по нему политоры? -- Редко. Я ни разу не видел. -- Если увидите, и не раз, одного политора, сообщите Алургу его вид. -- Понял, -- сказал он. ... На улице я почти столкнулся с Ориком, папой и Пилли. Быстро мы дошли до лестницы наверх, поднялись, сели в машину, Орик взлетел, рванулся еще выше и погнал ее на предельной скорости куда-то вбок, город быстро исчез. Орик нажал кнопку коммуникатора, и я сел к нему поближе. -- Слушаю. -- Долгой жизни, -- сказал Орик. -- Три политора из ваших, любой, могут добрести, охотясь, до соседнего селения. У них нет коммуникатора, и они звонят родным в Тарнфил по автоматике. Хотел бы я увидеть их лица... Секунду. -- Орик кивнул мне, и я шепотом сообщил ему свою просьбу. Он хлопнул меня по плечу и снова заговорил: -- У меня заболел довольно бедный друг, нельзя ли ему устроить немного бесплатной корабельной кормежки? -- Думаю, да, вполне. На сколько дней пищи ему надо? -- Сообщу позже. Долгой жизни. -- Орик отключил аппарат. -- Латор, -- сказал я Орику, -- бывает часто в Селиме. Я передал ему, что в автоматах связи могут быть подозрительные типы, их надо запомнить. Орик обнял меня. -- Он политор какой-то, -- смеясь, сказала Пилли. -- Вроде маленький мальчик, а сам... -- Орик, -- сказал папа. -- Митя точно себя ведет или это может стать помехой? -- Сверхточно! Вы что, плохо знаете своего сына? -- В этой области -- вовсе не знаю. -- Странно, -- сказал Орик. -- Это всего лишь навсего область ума и доброты. Сколько топлива и какого тебе надо? -- спросил Орик. -- Я должен узнать все завтра или послезавтра. -- Узнаешь и сообщишь мне. Остальное мы наладим быстро. -- Пилли, -- сказал я, -- в вашей лаборатории есть компьютер -- я мог бы посчитать у вас? -- Надо подумать, -- смеясь, сказала Пилли. -- Ты можешь его сломать. -- Вы будете рядом, -- сказал я. -- Я без вас не обойдусь! -- О, какая честь! Договорились. -- Что-то вырисовывается у тебя? -- спросил папа. -- Да?! -- Я очень надеюсь. Простите, Пилли и Орик, что я ничего не говорю вам, просто боюсь сглазить пару неясных обстоятельств. Но я произнесу саму формулу: Ир-фа -- Пилли -- а,Тул -- Ир-фа -- Латор -- Тилла первая или вторая. Все. -- Он у вас гений, что ли? -- спросил Орик у папы. -- Хотя я ничего не понял. -- Да что-то вроде этого, -- смеясь, сказал папа. -- Чаю -- и по домам, спать, -- строго сказала Пилли. -- Можно и у нас, -- сказал папа и добавил Пилли: -- И я заварю чай по-своему. Без аппаратуры. -- Отлично, -- сказала Пилли. -- Мне эта цивилизация надоела до чертиков. Душой я -- с моро. 5 Я думал о том, как, черт побери, сталкиваются иногда интересы людей, желающих при этом друг другу добра. Мне становилось как-то не по себе, даже страшновато. Начни а,Тул военную операцию сегодня или завтра, и все наши надежды полетят в тартарары. Они, такие понятные политорам, отодвинулись бы на задний план, потому что (о чем речь) политорам Политория была дороже. Мы завтракали, раздался звонок коммуникатора видеосвязи, и тут же мы увидели лицо Горгонерра. Тысяча извинений, миллион пожеланий, и сразу же он изложил просьбу к папе -- встретиться с учеными-энергетиками; встреча, разумеется, закрытая. -- В кои-то веки встреча двух высоких цивилизаций! -- высокопарно сказал он. -- Отнюдь не исключено при углубленной беседе, что окажется, что те ресурсы, которыми бедна Земля, имеются в достатке у нас, и наоборот -- то, чего полно на Земле... -- Хорошо, -- сказал папа. -- Но я узкий специалист. -- Да, но ведь высокого класса?! -- сказал Горгонерр. -- Ну-у... -- сказал папа. Когда эта чудо-беседа кончилась, Пилли сказала: -- Чует мое сердце, квистор хочет больше узнать о ваших ресурсах, чем... -- Ай да Пилли -- патриотка! -- сказал папа. -- Да ну вас! Я же объяснила, как может выглядеть дружеский прилет в район Земли двух десятков политорских кораблей. -- Кстати. Власти используют рабский труд, за который платят гроши. Капитал огромен, но идет не на усовершенствование условий труда, а на суперулучшения и без того супервысоких достижений. Почему? Если я прав. -- Да, вы правы. Да потому, что наше замкнутое общество издавна и очень-очень долго было чисто рабовладельческим. Я бы даже сказала так: когда со временем наша наука резко пошла в гору, нас от чистого рабовладения отделяло минимальное историческое время. И такого рода замашки элиты крепко укоренились, хотя зависимые рабы превратились в якобы независимых рабочих. Им дали минимум удобств и денег, но на большее не пошли. Политоры не равны -- эта философия въелась в кровь. Отсюда и термин "высокородные" и прочие. Почему-то я убеждена, что на Земле человек, способный проследить древность и значимость своего рода, может, скажем, работать сварщиком. А другой, чьи предки сотни лет обрабатывали землю, может стать ученым, деятелем искусства или главой правительства. Ведь так? -- Абсолютно верно. Это не правило, но вполне вероятно. -- В нашем же милом обществе другая философия, по облику глубоко скрытая или приукрашенная. Впрямую о ней говорят только внутри элиты. Философия дубль-государства. Государства (одного), но на двух планетах. Их можно назвать Политория-один и Политория-два. Со временем создастся -- и почти уже создано -- такое богатство высшей техники и сверхудобств только для элиты, что однажды (это как заговор) на вторую планету "икс" улетает сотня кораблей с правительством и элитой (книги, предметы развлечения, роскоши, спорт, охота, обслуга и почти вся армия). На новой планете армии отводят ее уголок и надзирателей над ней, а остальная часть планеты -- мощные и элегантные города-курорты, сады, бассейны, зрелища, и никаких, никаких рабочих-рабов: все они остались на Политории, среднеродные, безродные, геллы, моро. Там же производство, управляющие им, лаборатории, сумасшедшие ученые или умные люди в них -- это их дело, заводы, фабрики -- черт те что еще. И часть армии, отлично вооруженная и хорошо оплачиваемая, как и на планете элиты. Работай и не пикни. Все важные вещи доставляются с планеты кораблями для элиты на другую планету. Чуть рабы всколыхнулись -- есть армия. Чуть армия замешкалась -- есть суперармия с планеты элиты. Понятно? -- Боже мой, -- сказал папа. -- Похлеще, чем в нашей древности! -- И железный контроль, полная гарантия, что планета рабов не сумеет стать такой, что сможет разрушить планету элиты или освободиться из-под ее влияния. Ну вот, развопилась! -- ударив себя по коленке, резко и глухо как-то сказала Пилли. -- Разнылась! А вы, конечно, не ожидали такого поворота, если речь идет о высочайшей цивилизации?! -- От цивилизации -- не ожидал, -- сказал папа. -- Цивилизация? Чего? Да чего угодно, но не духа. Цивилизация духа, скорее, есть у обыкновенных политоров, конечно -- у моро, и даже -- в ограниченных, но добрых эмоциях геллов. Вы думаете, Горгонерр не хотел бы иметь такую же, как против геллов, машину против простых политоров?! Сириус потянулся, вытянув передние и присев на задние лапы, зевнул, встряхнулся -- и взлетел на колени Пилли. -- Разбегайтесь, -- сказала Пилли. -- Вы к этим ученым, уль Владимир, а ты... -- Я к Ир-фа, -- сказал я. -- Ну а я успокоюсь гимнастикой и игрой с Сириусом. ... Я хорошо представлял себе, как трудно будет мне говорить с Ир-фа. Наверное, поэтому я летел к планетарию, не торопясь. Ир-фа встретил меня теплее теплого, и, к счастью, детей опять не было -- он был свободен. Он провел меня в свой кабинет, я невольно стал оглядываться, и Ир-фа сказал мне с легкой улыбкой: -- Уль Митя, мы здесь только вдвоем. -- Я к вам по делу и с просьбой, мне... неловко... -- Постарайся перестроиться, -- сказал он. -- Пусть тебе ничто не мешает, тогда и мне будет проще. -- Я видел Малигата, -- сказал я и запнулся... -- Ну и... Конечно, он что-то просил передать мне? -- Да. Низкий поклон... -- А еще? -- Он мне подарил настоящий нож охотника моро, -- сказал я как-то уныло. -- Наверное, он узнал, как ты царапнул криспу, да? -- Ну да, -- сказал я. -- Он... сказал еще, что я могу обратиться к вам с просьбой и... -- С любой, -- сказал Ир-фа. -- Верно? -- Да, верно, -- сказал я. -- Ну вот и обращайся. Смелее. -- Я буду задавать вам вопросы, не объясняя, в чем дело? -- Да как угодно. Не стесняйся. -- Или вы и так все поймете, вы же пилот космоса. -- Да, кое-что помню, кое-что соображаю. -- Вот вы говорили, -- начал я, -- что ваши модели кораблей -- это не просто точные копии, но копии рабочие, они могут летать, исполняя заданную программу. -- Конечно, мальчик, все верно. Дальше. -- Скажите мне, если такую модель загрузить топливом максимально и запрограммировать на высшую скорость, то будет ли эта скорость столь же высока, как и у большого корабля-прототипа? И долго ли она сможет лететь? -- Не беспокойся. Это действительно суперкопия, скорость ее будет огромна, и лететь она может очень долго. -- Ну как долго? -- спросил я. -- Видишь ли, до меня дошел отчет Карпия в Высшем космическом обществе. Затянув вас к себе на борт, он прошел огромное расстояние. Модель может долететь до той точки вполне. Второе: в этой точке корабль Карпия по заданной программе прощупывал космос, но почему-то не обнаружил Землю, иначе это было бы известно. Нам же известна максимальная скорость вашего кораблика. Вы долго летели? -- Да суток двое. -- Отсюда вывод: Земля от Карпия была не так уж далека, но, скорее всего, это зона, где прощупывание ее было невозможно по космическим (а не Карпиевым) причинам. Я знаю, это важно для вас, но сейчас важнее другое: если модель легко способна добраться до точки вашей бывшей встречи, то с тем максимальным запасом топлива она дойдет и до Земли. Я рассуждаю для тебя верно? -- Да, уль Ир-фа, абсолютно верно! Он положил мне руку на плечо и сказал: -- Ну, Митя, договаривай, смелее. Дело важное. Я напрягся... я не знаю, чего я так напрягся, но напрягся жутко и прошептал: -- Уль Ир-фа... Вы... могли бы, ну... подарить мне одну модель? -- Да, Митя, -- сказал он, -- могу, -- потом пауза, и потом: -- Может быть, даже обязан. -- Что-о?! -- Я был... потрясен, не иначе. -- Видишь ли, мальчик, -- сказал он. -- Просьба Малигата очень существенна для меня. Очень важна и история с криспой. Но... -- он помолчал. -- Я слышал и видел, что говорил твой отец, и слышал и видел тебя. И еще -- я гляжу в тебя. Я слушаю тебя и слышу. Я чувствую, что ты не "закрываешься" от меня. И я знаю, что, подарив тебе модель, хотя и втайне, я не наврежу своей планете. Модель -- твоя. -- Ох, -- сказал я. -- Ох, уль Ир-фа. Вы и представить себе не можете, как бы встретила вас моя мама! А я сумею установить программу курса? -- А ты ее знаешь? -- Да, и я могу ее проверить. Но как ее заложить? -- Головная часть снимается, а крепится с помощью мощнейших магнитов. Ты просто заберешь модель со снятой крышкой, и крышка до нового соединения с телом модели будет завернута во что-то изолирующее ее временно от модели. -- Как вы думаете, а я обнаружу в открытой системе узел, где задается программа курса? -- Да, конечно. Снимать крышку более мощным магнитом буду я. Я же и помогу тебе найти нужный узел. И не волнуйся, крышка сама станет точно на место, силы сцепления по линии сцепления не равны и совпадают в определенных точках. -- Наверное, я соображу, где место помещения топлива? -- Наверняка. Но и его я тебе помечу. -- Сумею ли я сосчитать нужное количество? -- А зачем? Заправишь модель максимально. -- Топливо мне обещали. -- Если, -- сказал он, -- вдруг политор, обещавший тебе топливо, не сумеет сделать это вообще или быстро, я тебе помогу. Голова моя, моя бедная дитячья головушка кружилась от того, как все складывалось, а сердце скакало, как Сириус, когда он играет с бумажкой. -- Ты еще не все выяснил или обговорил? -- сказал Ир-фа. -- Я не знаю, где и как заправить топливом модель, потому что в путь ее отправлять буду не я. -- Я заправлю, -- сказал Ир-фа просто. -- Прямо здесь. -- Политор, который заберет модель, получит все готовеньким? -- Да, -- сказал Ир-фа. -- Но здесь, я думаю, нужен не просто политор, но именно политор-гелл. Я смотрел на Ир-фа с восхищением и с каким-то недоверием. -- Вы читаете мои мысли. Или откуда-то знаете мой план. -- Просто, вероятно, совпадает наша логика. Делать это надо ночью. Планетарий закрыт. Ключи я не доверю никому, а галерея с моделями высоко, значит, нужен гелл. -- И чуточку приоткрытая полоса длинного окна, -- сказал я, -- которую потом следует задвинуть обратно? Ир-фа сказал: -- Давно я так славно не рассуждал. Помнишь, в твой первый визит, когда ты сказал, что очень жарко, я нажал кнопку -- и полоса окна уплыла до предела вбок? -- Помню, -- сказал я. -- Еще бы. -- Кнопку я держал долго, но надавил мягко. Теперь, уходя с галереи, я нажму ее на секунду, чтобы пролезла рука гелла, и важно, чтобы он нашел место, где эта щель и где стоит приготовленная модель. Он нажмет кнопку настолько, чтобы влезть на галерею. -- А потом? -- Потом, улетая, он снова нажмет эту кнопку, но "утопит" ее глубоко, тогда окно заскользит обратно до упора. Скажи геллу, что когда он найдет щель, он, чтобы расширить ее, должен нажать слегка, иначе щель, наоборот, закроется -- и все пропало, хотя бы на сутки, а это может быть важным для тебя. -- Так оно и есть, -- сказал я. -- Ты представляешь, как заполнено небесное пространство, окружающее Политорию, и сколько есть служб, следящих, кто и куда летит? Модель засекут и перехватят. -- Я долго глядел в телескоп и пришел тогда к вам, чтобы видеть все ваше небесное пространство. Модель придется запустить с одной из Тилл. А ее может засечь корабль, который привезет туда рабочих? -- Вряд ли он сумеет сделать это во время отдыха рабочих, когда и пилоты отдыхают. Мы установим максимальную взлетную скорость и она будет выше, быстрее реакции пилотов. -- Уль Ир-фа, -- сказал я. -- Неужели я все верно рассчитал, чтобы успокоить на Земле маму? -- Ты рассчитал все верно, мальчик, -- сказал Ир-фа. -- Лишь бы она ни в кого не врезалась, эта модель! -- А зачем ей это? Она умная. Она отклоняется от любого тела и даже скопления космической пыли, которая может ей повредить. Я закрыл лицо руками. Неужели удастся? -- Ты что? -- спросил Ир-фа. -- Вы многого достигли! -- сказал я. -- А роботов мало. -- Да, -- улыбнулся Ир-фа. -- Мало. Могли бы больше. -- Значит они просто не хотят?! -- воскликнул я. -- Не хотят. Это что-то особое в крови: использовать и унижать живые существа. Пойдем, ты выберешь модель, и я покажу, как ее посылать в космос. Когда все должно быть готово? -- Завтра к вечеру, чтобы гелл забрал ее ночью. -- Значит, завтра днем ты дозвонишься до меня. -- А сегодня я буду считать курс модели в полете. И нужна поправка отклонения на Тиллу. Я только боюсь, если все сложится удачно, не проверят ли сумки геллов при посадке, эти сумки они возят с собой для собирания корней. -- Когда рейс, послезавтра? -- Да, если состоится. -- Тогда командиром корабля будет мой приятель, ясно? -- Ясно. Спасибо... спасибо вам огромное! -- Точно сообщи геллу принцип запуска модели, который я тебе сейчас покажу, -- сказал Ир-фа. Я кивнул. -- Ну, пошли. 6 Поставив машину возле дома, я поднялся на лифте, открыл квартиру и прошел в столовую. Первым, кого я увидел, был незнакомый, улыбающийся политор. Когда я вошел, он резко встал с пистолетом в руке и, продолжая улыбаться, велел мне сесть. Я сел. Пилли сказала: -- Этот красавец позвонил снизу и сказал, что принес кое-что от уля Орика. Я поглядела в глазок -- он был с двумя корзинами продуктов, сейчас они на кухне, хорошие продукты. Ты сообщил очень мало, политор, -- сказала она этому, с пистолетом. -- Начни снова. Развлечешь нас. -- Значит, так, -- сказал тот, -- я прибыл в Тарнфил по заданию а,Тула и уже выполнил его. Но я побывал и у квистора, совещание только началось, и я оставил его секретарю записку с кое-какими сведениями, но об одном я ему пока не сообщил, объясняю, почему и о чем. Я весь сжался, тут же ощутил телом в кармане свой лазер, подумал сразу же, что вряд ли успею воспользоваться им раньше, чем он своим пистолетом, и что я никогда никого не убивал, кроме криспы, не умею, хотя этот политор и есть -- криспа. Все это мелькнуло у меня в голове за мгновение; я весь дрожал. -- Ну, политор, сын криспы-тутты и молекулы урана, дальше, -- сказала Пилли тому. -- Вчера, находясь в отряде а,Тула, через ветви деревьев я видел тебя (взгляд на меня), твоего отца -- опасных пришельцев -- и уля Орика и слышал вашу беседу. Горгонерр ничего не знает, но -- это зависит от меня -- может узнать. Правда, от квистора я получу меньше, чем от уля Орика за то, что скрою его тайну. Не шевелись! -- резко крикнул он мне, подымая пистолет, но я уже успел вынуть носовой платок и высморкался (лазер был в том же кармане; платок я засунул обратно). -- Чего, сморкнуться нельзя? -- спросил я. -- Да я болен. -- Болен, но пока жив, так что береги себя. -- Не могу, -- сказал я, -- в носу все мокро. -- Я ухожу, вот записка Орику, в ней сказано, сколько денег, где и когда он должен оставить мне. К определенному сроку он или оставит их мне, или нет. Не оставит -- я бросаю отряд а,Тула и иду к квистору. Оставит -- я молчу. Думаю, что Орик "подарит" мне эту сумму. Он будет молчать и ничего не скажет а,Тулу. Если с помощью Орика меня раскроют в отряде и убьют, это сразу же станет известно, где надо, и будет сигналом все сообщить об Орике Горгонерру. Кое-кто предупрежден, что я в городе. Не о сделке, конечно. -- Что-то здесь не то, -- сказала, улыбаясь, Пилли, а я снова достал платок и высморкался. Вдруг я почувствовал озноб; да, он уже не реагирует на платок, и я обязан буду выхватить лазер. -- Что значит "не то"? -- спросил этот. Нервно он стал похлопывать свободной рукой по подлокотнику кресла. Такова уж, наверное, и политорская природа: все было ясно, ему вполне можно было уйти, но любой вопрос к нему вызывал какое-то беспокойство, чувство незавершенности, что ли, неясности, и он не мог уйти тут же, не мог -- и все тут. Рука его продолжала нервно похлопывать по подлокотнику. -- Ну, слушай, -- медленно начала Пилли, а я подумал, дрожа, что можно обойтись и без крови, достаточно "выстрелить" в него лазером, а не рассечь его, но я никогда-никогда-никогда не убивал человека, политора. -- Нелогично почти все. Если Орик не оставит деньги, ты идешь к Горгонерру, -- это-то логично. Так? -- Да, так. -- Этот все еще легонько похлопывал рукой по подлокотнику, глядя на Пилли, третий его глаз смотрел в противоположном направлении, но, я уверен, что не наверх. -- Но где гарантия, что, получив деньги, ты не передумаешь и не отправишься все-таки к Горгонерру?! Я поглядел наверх и замер... -- Гарантия есть, я предлагаю сделку, и если он на нее пойдет, мое молчание -- это дело моей чести. -- Что-о?! -- сказала Пилли. -- Чести? Твоей?! Не смеши меня! -- А вы не оскорбляйте меня! -- глупо выкрикнул он. А я смотрел вверх, на самый край лестницы... Рука этого нервно похлопывала по креслу, а я, как завороженный, глядел наверх, косил глаз, чтобы он не заметил. -- Он может не дать тебе ни гроша, даже веря тебе! -- Это почему же, милая дама? -- Поосторожней, политор! -- сказала Пилли. -- Ты еще не купил у меня право так обращаться ко мне! -- Ах-ах-ах!!! -- Это Орик -- человек чести и не скроет от а,Тула твое предательство. И он не даст тебе ни гроша, рискуя всем. -- Похоже, что записку оставлять не надо, а следует прямо идти к Горгонерру. Ты этого хочешь, да? -- сказал этот гад. -- Если ты, порождение тысячи крисп-тутт... еще раз назовешь меня на "ты"!.. -- резко сказала Пилли, и в этот момент с верхней ступеньки лестницы коршуном на руку политора упал Сириус -- он любил играть. От неожиданности и при виде кольво политор заорал и неуклюже попытался отпихнуть от себя мордочку Сириуса. Это было грубо, и Сириус всадил свои зубы в пальцы политора. -- Яд! Яд! -- завопил тот. -- Ко-ольво! -- Он весь извивался в кресле, стараясь вырвать кисть из зубов Сириуса. -- Яд!!! В мгновение Пилли оказалась рядом и ногой выбила пистолет этой жабы, а я стоял над ним с лазером. Я оторвал за шкирку от него Сириуса и легко отшвырнул его, громко сказав: -- Все, политор, поздно. Яд! Он сполз с кресла на пол, извиваясь, бледный, весь в судорогах. -- Он умирает, -- жестко сказала Пилли. -- Говори, Горгонеррово отродье, еще двое осведомителей в отряде видели Орика? -- Нет, не-ет!.. Не видели. Я один был в кустах. -- И ты им ничего не сказал?! -- Нет, не-ет, я не идиот, они бы постарались сделать то же самое, что и я... Я умираю... я умираю, да?.. Спасите-е! -- Выйди, -- сказала мне Пилли, -- дай ему умереть! Я вышел, закрыв дверь, и различил через секунду два глуховатых выстрела. Дрожа, как маленький, я простоял возле входа на кухню несколько минут; потом вошел обратно в столовую. Пилли сидела в кресле, разглядывая пистолет этого гада. -- Я унесла его в ванную на последний этаж, -- сказала она. Я брякнулся в кресло. -- Ты знаешь, -- продолжала она, -- он бы так и умер, тебе ведь известна сила воображения развитого мозга? Но это было бы долго и противно. И потом, я не хотела рисковать. Как ты заметил -- все же мозг мозгу рознь. -- Зачем ты... это... -- сказал я Пилли, впервые называя ее на "ты". -- Я был готов, с лазером, ты бы сказала... и я... -- Я уверена, что ты никого в жизни не убил, кроме криспы. -- Ты тоже не убивала людей, политоров! Я... чувствую. -- Да, это верно, -- Пилли помолчала. -- Но ты не должен был этого делать: так или иначе, я и ты очень по-разному относимся к Орику. Все. Жаль, что мы не узнали имен тех двоих в отряде, но так уж вышло: у этой твари уже не было сил. 7 Гад -- это гад, а его продукты -- это продукты. Я так не считал, мне эти продукты были противны, отвратительны, а у Пилли это шло, я думаю, от отношения к продуктам: они не должны пропадать. Она принялась готовить обед. -- Маешься? -- спросила она у меня. -- Есть немного. Даже потряхивает, если честно. -- Пойди, погоняй на своей машине, -- сказала она, и я подумал, что она умница, ведь именно так я вел себя когда-то на Земле, гонял на моей амфибии, когда мне было худо. -- Тебе не будет неуютно одной? -- спросил я.