ащаться, он и укатил в скалы, подумаешь". "Может, и так, но вечером перед тренировкой из Селима позвонил а, Пик и сказал, что тот не вернулся, так как получил еще в городе распоряжение главного принять кое-какие функции в другой группе. Странно". "Не особенно", -- сказал второй. "Но к нам-то он не зашел. Не есть ли это плохой знак?" "Поди знай". "Я считаю так: нам не обязательно ждать, можно и так пойти куда надо, им будет явно интересно узнать про нашего лучшего бойца. Они нам спасибо скажут, а может, и деньжат отвалят". "Во, разбежался!" "А я считаю, что мы должны его опередить". Все, -- сказал Трэг. -- Вы что-нибудь поняли, Митя? -- Ничего, -- сказал я. -- Абсолютно. -- Я тоже мало что понял. Но все же это про "нашего первого", то есть про Орика. Это тревожит. -- Я все запомнил и передам улю Орику, а вы, чтобы он смог во всем разобраться, назовите мне имена этих двух. -- Пожалуйста: а,Грип и а,Урк. -- А, Грип и а,Урк, -- повторил я. -- А звонил а, Пик, верно? -- Да, еще первый добавил: только идти нам надо дня через два-три, вдруг глазастого уберут с работы вообще, как-то будет на душе легче. -- Если здесь есть угроза Орику, то последнее -- важная деталь. Куда вас подвезти? -- Никуда. Спасибо. Я пройдусь. Я снизился, и он вышел. -- Странно, эти двое -- безродные, но в одном клубе с Ориком. -- Это неэлитарный клуб. Элитарный только в смысле подготовки бойцов. Высокородные и безродные на бойцовской площадке -- равны. Привет. -- Привет. Еще раз спасибо. Мы расстались. Я быстро маханул в небо и позвонил квистору. -- Уль Горгонерр, -- сказал я. -- Долгой жизни. Это Митя. Простите, что отрываю вас от важных дел. Я хотел поблагодарить вас за мое выступление в технициуме. Было интересно. -- Правда? Превосходно! И вам спасибо, уль Митя. -- Простите, уль Горгонерр, не у вас ли уль Орик? И удобно ли прервать на секунду вашу беседу? -- О, вполне! -- Орик? Это Митя. Я лечу в планетарий, там будут дети, Ир-фа мне говорил, что они очень хотели повидать и вас, просто очень, раз уж вы мой гид тем более. -- То есть обязательно до обеда? -- Да, да, да! -- жестко сказал я. -- Постарайтесь! -- Договорились. Долгой жизни. -- Я именно об этом, -- сказал я. Я был очень напряжен, когда со своей краской, запиской и курсом на бумажке летел к Ир-фа. И тут же позвонил Латор. -- Уль Митя, -- сказал он. -- Мне поручили привезти вам с Тиллы-один целебные корни. Завтра рейс состоится, а тут заболел мой приятель-рабочий, и начальник работ согласился взять меня, а в Селиме меня отпустили. Очень хорошие корни, вы обрадуетесь. Спасибо, Латор, -- сказал я, и мы попрощались. ... С Ир-фа мы управились быстро. Я сделал на модели внешнюю надпись Пиллиной краской, крышку носа модели Ир-фа снял заранее и заправил модель топливом. Мы пристроили нашу с папой записку для Славина, и Ир-фа установил курс модели из расчета, что она уйдет с Тиллы-1. -- Еще раз объясняю, как ее запустить, а ты, Митя, постарайся, чтобы Латор понял все точно, -- сказал Ир-фа. Он (я вздохнул) пристроил на место крышку модели специально для меня -- неаккуратно, и я увидел, как крышка легко "поползла" своими краями по краям, соответствующим ей на нижней части носа модели, и "стала" тютелька в тютельку на свое место; Ир-фа еще раз показал мне систему запуска. -- Я узнал, -- сказал Ир-фа, водворяя модель на место (к стене тем боком, где я написал текст), -- кто ведет корабль. Я сказал ему про Латора с большой сумкой и про корни. Пусть его не удивляет большая сумка. Все хорошо, Митя. Я долго и крепко жал руку Ир-фа, тут позвонил Орик и сказал, что летит мне навстречу. -- Вылетаю, -- сказал я и добавил Ир-фа: -- Можно я забегу просто так, уль Ир-фа? Ну, просто так. Можно? -- Конечно. Я буду очень рад. Удачи, -- сказал он. -- И не волнуйся. Мы встретились с Ориком в воздухе и медленно, летя совсем рядом, "поплыли" на обед. Он молчал. Я сказал: -- Увы, есть ситуация, и все хуже, а не лучше, чем нам бы хотелось. Вы знаете Трэга? -- Да. Славный парень. Кулачный боец. Классный. -- Информация от него. Важная. Она его встревожила, и он мне все рассказал, хотя я понял, что сам-то он ничего не понимает, но и я сделал вид, что тоже. Я пересказал ему ситуацию Трэга. -- Знакомые лица и опасные бойцы, -- задумчиво произнес Орик, -- а,Грип и а,Урк. -- Он протянул через оба борта руку и сжал мою до боли. -- Спасибо, малыш, -- сказал он. -- А, Тулу следует поскорее узнать имя а, Пик, -- сказал я. -- Это мы сделаем немедленно. -- Еще а, Пик жаловался, что их там двое всего, и если он позвонит с такой идеей из Селима в квисторию, не исключено, что пошлют не этих. Опасность остается. -- Верно. -- Орик кивнул и тут же соединился с а,Тулом. -- Слушай, -- сказал он. -- Вы отправили политора на задание, пусть тебе помогает его друг а, Пик, понял? Возможно, пришлем еще одного, может меня переиграть в кулачном бою, умный и хитрый. А то и двоих пришлем. -- Все понял. Все? Долгой жизни. -- Среди кода вы назвали а, Пика. Это не опасно? -- Нет. Имя а, Пик скажет им многое, но они подумают, что кто-то из квистории звонил, кто причастен к лазутчикам. А я и есть из квистории! -- он засмеялся. К обеду мы поспели вовремя. Я быстренько рассказал всем о визите к Ир-фа, а после уже Орик рассказал о том, что Трэг сообщил мне. -- Да, мы верно решили исходить из худшего. А история с Трэгом -- это колоссальное везение. Надо этого а,Урка заслать туда, -- сказала Пилли. -- Да и второго. -- Обдумаем, -- сказал Орик. -- Ждать и делать это не сразу -- опасно. А быстро -- не заподозрит ли чего а,Урк? Он хотел пойти в квисторию через два-три дня, а если его вызвать туда завтра, он заодно может все и рассказать. Здесь нужно подумать. Митя, ты говорил о серьезном разговоре за обедом. Я готов. Кстати, Митя научил молодых ученых аплодировать, похоже, теперь это может прийтись по душе всей Политории. -- А это что за номер? -- спросила Пилли. -- Потом, ладно? -- сказал Орик. -- Митя, я слушаю. -- Послушайте папу. Пилли, помнишь, как мы рассуждали об антигелловой машине? Пап, расскажи. -- Орик, я вычислил, что все упирается в вас. В сейф! Ха-ха! -- Папа коротко изложил суть. Потом добавил: -- Скрытую дверь вы не обязаны знать, вы из непосвященных. Но вспомните-ка, как стоит сейф и есть ли он? -- Есть, большой. -- Прижат ли он к стене... и, если нет, прижат ли он к полу или он на ножках? Орик задумался, спрятав лицо в ладони. -- Он... без ножек, на полу. И он -- прижат к стене. -- Значит, сейф не отпадает, -- сказал папа. -- Да-а, чувствую, что вы можете оказаться правы. Это задачка посложнее, чем с а,Урком. Надо думать. -- Надо ночью геллу проникнуть в окно квистора! -- сказала Пилли. -- Ну а там... Мысль была непродуманной, но такой быстрой и простой, что мы с папой, не сговариваясь, зааплодировали. -- Что это? -- спросила Пилли. -- Что за игры? -- Это аплодисменты, -- сказал Орик. -- Аплодировали тебе. -- И это все? А что это значит? -- Не узнаю Пилли, -- сказал Орик. -- Представь, ощути (со мной это сегодня было), когда громко весь зал аплодирует артистам в театре. Это колоссальное впечатление! Пилли закрыла глаза, задумалась и сказала: -- Да. Точно. Это у нас может привиться. Подарок Земли. -- Митя еще обещал с помощью межпланетной станции доставить и подарить политорам собачек. -- Кого-кого?! -- сказала Пилли. -- Со-ба-чек? Я описал Пилли собак, полаял, изобразил их разный рост, вид, хвосты, два слова о несении службы, поиск преступника... Пилли, умница, моментально мне зааплодировала. Веселый был обед, ничего не скажешь. И тут папа сказал Орику: -- Уже с помощью разных дел, пахнущих восстанием, кровью, секретностью, опасностью, мы быстро и прочно связали себя друг с другом. Я давно не испытывал такого полного доверия, как к вам и Пилли, Орик. И все же -- мы гости, чужие, и не всякий вопрос к вам уместен... -- Да ну вас, уль Владимир, -- сказала Пилли. -- Ваш сын спасает Оли, готов был прикончить врага Орика, а вы... -- Я слушаю вас, -- сказал папе Орик. -- Пилли права. -- Ситуация на Политории и наш отлет могут совпасть, и тогда... Скажите, вы знаете, когда ваши начнут? -- Нет, -- сказал Орик. -- Я только чувствую ситуацию. Думаю, что я буду знать обо всем заранее и скажу вам, но не исключено, что по ситуации я узнаю все, когда все и начнется. -- Спасибо. Заранее -- это хорошо. Хотя, для чего? -- Если совпадет, я все равно постараюсь помочь вам улететь. -- Это будет очень непросто! -- Я спать хочу, -- неожиданно заявил я. -- Хвала небу! -- воскликнула Пилли. -- Ребенок устал. А то как вечный двигатель. Ложись. -- А мы трое, -- сказал Орик, -- махнем с едой на речку, Владимир возьмет снасти для ловли рыбы... -- И я хочу, -- сказал я сонно. -- Мы кое-что обсудим. Мне кажется несколько опасным мой вызов в квисторию а,Урка. Но если меня вдруг возьмут -- то не расстреляют, я слишком много знаю о повстанцах, за это и возьмут, и я им буду нужен, -- сказал Орик. -- А если это случится, как мы узнаем? -- спросил папа. -- Если я опоздаю на два часа куда-либо и не позвоню. -- И как тогда быть? -- Добирайтесь до моро, или связь с Ир-фа. -- Я не об этом, -- сказал папа. -- Как вас спасать? -- Но не самим же! -- Я должен проснуться, когда стемнеет, обещаете? -- сказал я. -- Да. Спи, -- сказала Пилли. -- Мы прилетим вовремя. ... Проснулся я сам; рядом дрых Сириус. За окном начало темнеть, вернее, пока сереть, и я подумал, что надо позвонить своим: пришла вдруг в голову мысль кое о чем попросить Орика. Я дозвонился до папы и спросил, где они. -- А не знаю, на речке какой-то. -- Попроси, пожалуйста, Орика, взять для меня подзорную трубу, ладно? А ты ловил рыбу? -- Ловил. На блесну. -- Поймал кого-нибудь? -- Одну. А две сорвались. -- Крупную? -- Кило. -- А на кого похожа? -- На ведьму. Глядя в вечернее небо, я подумал вдруг, что сегодня что-то многовато всяческого транспорта в небе, не космического, конечно. Кроме того, что постоянно по городу и над городом летали машинки типа наших, обычные, летали еще какие-то блюдца с иллюминаторами, вероятно, только верхолетные и грузовые, и часто проплывали большие корабли (тоже грузовые), может быть, военные. Я ощущал какое-то "брожение" в небе, что-то их было многовато. Что это? Случайное совпадение многих рейсов или что-то началось? Вон тот, например, зеленый и узкий, промчался с какими-то дырками на морде, -- может быть, для пушек или пулеметов? А где же наши? Я посмотрел на часы -- поздновато. Часы, кстати, политоры носили, цифры были не наши. Занятно, что политоры не курили, не то чтобы курили, но сто лет назад все бросили, а просто не курили, не знали, что это такое. Я спрашивал об этом у Пилли, и она, удивившись и с трудом поняв о чем речь, сказала, нет, такого у нас нет. И алкогольных напитков у них не было (тоже пришлось кое-как объяснить, что это за штучки), пили они какие-то, кроме чисто целебных, успокаивающие или сильно возбуждающие травы, но это было вовсе не то. Наконец вернулись Пилли, папа и Орик. И Оли прилетела, наверное, Орик взял ее с собой, когда трубу забирал. -- Спасибо, Орик, -- сказал я. -- Извините, вещь ценная, но что-то мне неспокойно. -- Бери-бери. Кстати, а для чего? Планетарий? Я кивнул, сказал всем, что отлучусь минут на пятнадцать, и дунул к Латору. Машину я, чтобы она не примелькалась, оставил до спуска в нижний город. Латор был дома. -- Вы выспитесь, если мы все сделаем ночью? -- Конечно, конечно, -- сказал Латор. -- Прилетайте ко мне в двенадцать ночи на самый верх, ладно? До Ир-фа полетим вместе. Вскоре я вернулся в дом. -- Давай твою рыбину, покажи, -- сказал я папе. -- Если ее Пилли еще не разделала на кухне. -- Ка-ак?! -- заорал я, бросаясь на кухню. Нет, Пилли с ножом еще только тянулась к рыбине. -- Да что ты, Пилли, странная какая! -- сказал я. -- Это же -- инопланетная рыба! Мне ее видеть надо! Я стал разглядывать папину "ведьму". Я думал, что она на вид должна быть, как и на Земле, поскромнее морских. Ничего подобного. Не ведьма, конечно, но... Почти черная, даже фиолетовая, с продольной узкой красной полосой. Рожа страшноватая, тупая, а глаза не по бокам, а очень близко друг к другу на лбу и очень выпуклые. -- Как ее зовут? -- спросил я. -- Алабия, -- сказала Пилли. -- Довольно вкусная. Я вернулся в столовую. Орик задумчиво играл с Сириусом. -- Что, тоже о памятнике для него подумываете? -- Ну и шутка. -- А знаешь -- мысль мелькнула. -- Орик улыбнулся. -- Кстати, -- сказал папа. -- На Политории верят в бога? -- Это кто -- бог? -- спросила Пилли, входя. Папа, как мог, объяснил, хотя это было очень непросто. -- Нет, такой веры у нас нет. -- Но какая-то есть, если даже как и на Земле, не всеобщая? -- Конечно, мы без этого не обошлись, -- сказала Пилли. -- Мы верим в чистый разум с большой буквы: Чистый Разум. -- Это лишено божественного смысла? -- спросил папа. -- Ну, как вера в любовь, в доброе начало... -- Если идти от вашего бога, то Чистый Разум -- понятие божественное. Это некий сгусток, невидимое облако там, куда и корабли долететь-то не могут. Чистый Разум вбирает в себя все, что есть в нас: и высокое, и дурное, он руководит нами, нас судит и решает наши судьбы. Все это связано с высокой идеей. -- А у вас были, наверное, времена, когда политоры ели мясо политоров? -- Случалось. В глубокой древности. -- С массовым размахом? -- Нет, в отдельных племенах. -- Как и у нас на Земле, -- сказал папа. -- Ну, если и у вас так было, и рабство было, -- вы не менее парадоксальное общество, чем мы. -- Иногда мне кажется, -- сказал папа, -- что надо не только не позволить элите улететь, но нужно улететь самим, элиту бросить, улететь на огромную хорошую планету и зажить на ней большим и свободным сообществом. -- Орик, он бог, что ли, уль Владимир? Попал в точку: ведь бродят в воздухе и такие идеи, правда, втихую. Я чудом вдруг ощутил, что через минуту мне следует быть наверху иглы. Корабли в ночи проплывали чрезвычайно редко. В общем, Латору не сложно было уйти в темное небо и потом спуститься ко мне, что он и сделал, прилетев, конечно, с сумкой и фонарем. Он возник на перилах балкона как черный ангел, едва видимый в темноте; мы спустились вниз, он поздоровался со всеми, и мы быстро съехали вниз и моментально взлетели. Сразу же я все подробно объяснил ему. Не дожидаясь моего предложения, он все повторил. Мы летели высоко, но отыскали планетарий точно (геллы отлично видели в темноте), я сделал широкую дугу, спустился на уровень галереи метрах в двухстах от нее и сказал Латору: пора. С сумкой и фонарем в ней он легко скользнул вниз, волна от его крыльев пробежала мягко по моему лицу, и он стал удаляться, бесшумно толкая крыльями свое тело вперед; я немного спустился, завис над землей и достал трубу Орика. Было тихо кругом, пусто и достаточно темно; какой-то неясный свет все же шел с неба, и кое-как я видел Латора вдалеке. Вот он долетел до окон, пошарил, видимо, рукой, глазами нашел щель, секунда-другая -- и он исчез в галерее. Я был очень напряжен, было нелепое ощущение, что опасность притаилась где-то внутри галереи. Мелькнул на секунду слабый свет фонарика Латора, потом большая пауза, вновь я едва различил Латора уже снаружи, опять -- пауза (он закрывал окно), и очень скоро его крылья оказались над моей головой, и он опустился в кресло. -- Закрыли окно хорошо? -- шепотом спросил я. -- О, да. Щелочка с палец. Махонькая. -- Отлично. Погнали. Я ушел в небо, мы тихо скользили в теплом воздухе, я попросил Латора раскрыть сумку, он раскрыл, и этого было достаточно, чтобы все ему объяснить. -- Модель топливом заправлена, -- сказал я. -- Теперь только полет. И сделаете вы вот так. -- Я зажег фонарь и, светя им прямо в сумку, показал ему систему запуска. Он все время кивал головой и после медленно и дважды, как бы успокаивая меня, повторил все, что сказал я. -- Ир-фа сказал, что обыскивать вас не будут. Во время работ, до отдыха, не надо оставлять сумку в корабле. (Он кивнул.) Если вдруг вас забросят на Тиллу-два, не смущайтесь, установленный курс годится. Вот и все. А как Мики? -- О, завтра уже будет летать, как птичка. -- Это прекрасно, -- сказал я. -- А я попробовал "планировать". -- И как? Понравилось? -- Потрясающе! И получилось, главное, с первого раза. -- Здорово, это не часто бывает. Так говорят. -- Я не полечу в нижний город, ладно? Добросить вас поближе? -- Это неважно, -- сказал он, -- летите пока вот так. -- Жест рукой. Я ускорился, Латор закрыл сумку и, положив мне руку на плечо, сказал: -- Не волнуйтесь. Будем надеяться. Я сказал: -- Да, да. Спасибо. Вы вернетесь к вечеру, да? Сразу звоните мне. Если я буду не в лучшем месте, я дам понять. Привет Лате и Мики! Он сжал мою руку и исчез за бортом моей машины. 10 Орик улетел на свидание с а,Тулом, а мы с папой полетели посмотреть Тарнфил сверху. Пилли мы дали передохнуть после завтрака, и она укатила к какой-то подруге шить платье. Народу днем было не так уж и много, и мы полетели сначала по надземному Тарнфилу, нечто в виде слалома между домами-шарами. На улицах, вчера и сегодня, было больше, чем обычно, военных, точно мы не знали, что это именно военные (хотя, как оказалось, не ошиблись), просто они были в особой форме, отличавшейся от формы полиции. После мы связались с Ориком и попросили его позвонить на космодром, чтобы нам разрешили навестить наш "Птиль" и кое-что забрать, в том числе аппараты и пленки. -- А что можно снимать? -- спросил папа. -- Все. -- Помилуйте, как это все? -- А все объекты стратегического значения скрыты. -- А космопланы? Такие, как у Карпия? -- Разве по внешнему виду на Земле сумеют создать аналогию, то есть корабль, способный долететь до Политории? -- Думаю, нет. -- Вот и я так думаю. Я им позвоню, на космодром. И мы с папой дунули на центральный космодром. Прилетев, мы убедились, что охрана в курсе дела и мы спокойно можем посетить "Птиль", корабль Карпия "на приколе" и там уже предупреждены. До корабля (он стоял далеко) мы можем подлететь на своей машине. На корабле Карпия нас принял не он сам, а Ол-ку. Он любезно довез нас на машине до "Птиля", в наш кораблик с нами не поднимался, ничего не контролировал, то же самое было и при выходе с космодрома -- никакой проверки. Быстро взяв, что нам было нужно, мы с папой все же секунд двадцать молча посидели на наших легоньких креслах: какая-то грусть накатила на нас -- не передать. Когда мы взлетели и "поплыли" в центр, папа выдал мне свою маленькую тайну: он, будучи на "Птиле", включил на полную катушку излучатель биополя. Если это будет замечено и кому-то не понравится, можно будет отключить и извиниться, мол, проверяли приборы (по-хозяйски, это было понятно), отключили, а этот канал -- забыли, эко диво. Излучатель биополя стоял, как правило, на всех наших космолетах и машинах, развивавших большую скорость в воздушном пространстве, -- поток, довольно мощный, биополя, как ветродуем, сдувал с пути корабля птиц и птичек, чтобы корабль их не "шлепнул". То, что это поле на "Птиле" вполне пробивается сквозь стенки Карпиева корабля, стало ясно сразу же, как мы начали от корабля удаляться: маленький сигнализатор с "Птиля", который папа давно забрал с собой, легко регистрировал его, этого поля, наличие и силу. И то, что стенки корабля эту силу значительно уменьшали, было нам, как оказалось, только на руку, потому что частично папин замысел сводился к тому, что влияние нашего биополя по мере удаления от "Птиля" должно по шкале сигнализатора быстро упасть до нуля. Так оно и произошло, папа заулыбался, довольный, и сказал: -- Понял, куда я клоню? Я сказал: "Пока нет". -- Тебе ведь понравилась моя логика детектива? -- хохотнув, спросил папа. -- Правда, это было предположение, не более, хотя и логичное, я хочу к нему добавить кое-какие доказательные детали, если это выйдет. Теперь понял? -- Нет, -- сказал я, -- не понял, пап. -- Думай о птицах, -- сказал он, но я ничего не понимал, как пень; космодром был довольно далеко от Тарнфила, и папа, как оказалось, специально "плыл" очень медленно, а мне велел глазеть на шкалу биополя нашего сигнализатора. Папа сказал: -- Как ни крути, птицы Земли и здешние имеют много общего. Геллы и политоры в процессе развития наверняка закрепили некоторую разницу своих биополей. Гак вот, их машина -- излучатель не некоего биополя, но биополя, направленного на организм птиц, геллы -- куда более птицы, чем остальные политоры, и не исключено, что, при всей разнице устройства на "Птиле" и этой машины, на шкале нашего сигнализатора кое-что появится (я уже все понимал) по мере приближения к квистории, то есть к машине-излучателю. В конце этой его фразы стрелочка шкалы дрогнула, и по мере того как мы углублялись в город, держа курс прямо к квистории, влияние некоего биополя росло и стрелочка довольно бойко ползла к максимуму. Метрах в ста от квистории мы свернули в сторону подземного входа в нижний город -- стрелочка уже твердо уперлась в край шкалы, потом начала смещаться обратно. -- Понял? -- сказал папа, когда мы уже пешком шли по подземному городу. -- Это еще ничего не доказывает, но сам довод посильнее, чем просто мысль, что машина должна быть в квистории. -- Это дело, -- сказал я. -- Разве что проникнуть к этой машине не станет легче. Ну ты и голова! Куда мне... -- Зато попытка -- осмысленней, да и риск -- тоже. Видимо, обеденный перерыв кончился, народу поубавилось, приветствия, подходы к нам и "руки на плечи" сошли почти на нет, и мы, "прячась" от них, да и из-за интереса, отдали себя во власть приветствий продавцов магазинов. Они-то и напомнили нам, что все для нас -- бесплатно. Смущаясь, мы все же кое-что "подарили" себе: легкую и большую сумку, разные симпатичные игрушки для Латоровой Мики, костюм и платье для Латора и Латы, симпатичные украшения для Пилли и Оли и "местный" фотоаппарат с объективом, меняющим свое фокусное расстояние, с десятком разных пленок. Это оказалось все же заразительным, и я сказал, что перед отлетом надо будет поднабрать "товару" для привоза на Землю, для мамы, по крайней мере. Из машины по дороге к дому папа позвонил Орику и выяснил, что тот через полчаса будет, и папа спросил у Орика, не подскажет ли ему наша дама какого-нибудь очень хорошего специалиста по бионолям. Орик сказал папе, что мы, наверное, окажемся дома раньше и он просит папу ждать его на балконе столовой, он пролетит мимо, сделав два круга. Все это было несколько загадочно, и Пилли сказала, что Орик кое-что, видно, затеял. Впрочем, ничего более разумного она сказать и не могла, так как любовалась бусами и колечком, которые мы с напой ей подарили: оказалось, что это классные подарки. Улыбаясь, папа вышел на балкон. -- Пилли, -- сказал я. -- А у тебя есть знакомый ученый, который разбирается в биополях и любит геллов? -- Покопаться -- есть, наверное. Л что такое? -- Папа показал мне кое-что толковое, но нуждается во мнении специалиста. Вероятно, в этот момент Орик пролетел чуть ниже уровня балкона и довольно медленно, так что я услышал: -- Я сделаю большой круг, а вы втроем быстро спускайтесь вниз, оставьте двери открытыми, я сяду к самой двери, а вы трое встаньте между машиной и входом в сад дома. Мы в темпе скатились на лифте вниз, распахнули двери и встали так, чтобы оставить место для машины. Орик быстро сел, и раньше, чем он сам вылез из машины, из ее "салона" в дверь мгновенно метнулись две тени, не тени, конечно, но так это ощущалось. -- Поезжайте наверх, -- сказал нам Орик. Честное слово, я никого не видел. Мы поднялись и прошли в столовую. Вскоре появился и Орик, с ним были два молодых моро. Они поклонились нам, и каждый назвал свое имя: Олуни и Кальтут. После они отошли и сели на ковер. Один из них поманил и взял на руки Сириуса. -- Они знают, что он не ядовит? -- спросил я у Орика. -- Они знают, что он ручной. Но если вдруг он захочет их укусить -- они быстрее. Пилли, -- сказал он. -- Как видишь, у нас гости, и я жду еще двоих. Как у нас с едой? -- Еды хватает, -- сказала она и ушла на кухню. Вскоре внизу раздался сигнал. Орик спустился, приведя Трэга и Палифа, и всех перезнакомил. С Трэгом мы поздоровались, улыбнувшись друг другу, как старые знакомые. Орик сказал: -- Кое-что мы изобразим до обеда, после -- будет просто тяжело. Отодвинем стол. -- Он, папа, Палиф, Трэг и я сместили стол к окну, Трэг и Орик ненадолго вышли и вернулись босиком, по пояс обнаженные, в узких брюках и перчатках для кулачного боя. В сравнении с нашими боксерскими они были по длине почти до локтя, а части, покрывавшие кулаки, были вдвое меньше и, вероятно, жестче -- удар болезненный. Все. кроме Орика и Трэга, разошлись по стенкам, и те начали бой. Сразу же я понял, что это бой показательный, в полсилы, и что он очень непохож на наш бокс. Защита, в общем, была похожа, да и нападение тоже, разве что участвовали и ноги, правда, как я понял, удар ногой следовало наносить тоже выше пояса и только так, чтобы пальцы ног были обязательно собраны в "кулачок". И Трэг и Орик двигались очень быстро, много было финтов, связанных с ударами ног, ни разу ни одному из них не удалось нанести удар ногой в голову. Было много прыжков и ложных замахов, все делалось в диком темпе. Наконец оба иод-устали, тем более что Трэгу удалось "попасть" Орику два раза в голову рукой, а Орик попал в голову трижды и дважды сильно по корпусу ногой. Оба подняли руки, показывая, что бой окончен. Пилли молчала; не знаю, как папе, но мне не показалось, что это нас, землян, так развлекают. Трэг сказал: -- Хотя бой показательный, уль Орик сильнее меня. -- А каков ваш уровень, Трэг? -- спросил я. -- Я был один раз вторым в Политории, но никогда выше. Наконец бойцы отдышались. -- Теперь вы, Трэг? -- спросил Орик. -- Как угодно, -- сказал Трэг, вновь выходя на середину, а Орик кивнул моро Олуни, тот снял легкую кожаную обувь, плащ и рубашку и тоже вышел на середину комнаты, оставшись в легких брюках и головной повязке зеленого цвета. -- Бой тоже показательный. Трэг будет работать в своей технике, моро Олуни в своей, то есть каждый ограничен лишь правилами своего вида единоборства. Они начали. В первую минуту нападал только Трэг и только руками. Олуни либо едва заметным движением уходил от ударов, либо не закрывался от удара, но как бы быстро перехватывал руку Трэга, отбрасывая ее вниз. То же самое он делал, когда Трэг пустил наконец в "дело" ноги. Олуни только защищался. В какой-то момент вдруг он перехватил (но не отпихнул вниз) руку Грэга и, резко повернув ее, бросил Трэга через себя, тот с удивительной ловкостью вскочил с одновременным ударом ноги в голову Олуни. Олуни поймал его ногу, резко падая, увлек Трэга на пол, Трэг упал на живот, а Олуни оказался у него на спине и одной рукой резко, но только обозначив, опустил прямую кисть на шею Трэга. Потом оба встали. После бой провели Кальтут и Орик. Орик был сильнее Трэга, но и Кальтут, должно быть, был посильнее Олуни. Бой продолжался тоже не долго. Орик "работал" только ногами, а Кальтут лишь защищался, "сбрасывая" удары Орика вниз. В какой-то момент Кальтут перехватил ногу Орика, но не "сбросил" ее, а вытолкнул резко вверх, но причем так, что и вторая нога Орика взлетела. Он падал на ковер, Кальтут подсел рядом с ним, и Орик упал на его ладонь. Потом встал. -- Если бы в первом случае Олуни ударил Трэга ладонью посильнее, а Кальтут подставил мне под спину не ладонь, а косточки сложенной в кулак кисти -- это было бы очень больно. Обедать. Папа спросил Палифа, не ученый ли он по биополям, тот улыбнулся и кивнул. -- Да, -- сказал он. -- Я узнал через Орика, что вы хотите меня видеть, и очень польщен. Перед тем как все сели за стол, Орик извинился и сказал, что хотел бы перед обедом сделать короткий звонок. Он вышел на балкон и позвонил по коммуникатору, но мы все слышали. -- Уль Горгонерр, -- сказал он. -- Долгой жизни, это Орик. Вечером вы просили меня быть на совещании и я буду, тем более, что наши гости приглашены в клуб технициума не для беседы, а для чисто дружеской встречи. Среди студентов есть один кулачный боец, который предложил устроить показательные, но классные бои для наших гостей... Да? Одобряете? Вы не могли бы попросить вашего секретаря позвонить в мой клуб главному тренеру, чтобы он выделил троих лучших бойцов, один есть. Именно лучших. Мне неловко просить его об этом, я бы хотел оставаться его учеником, а не членом правительства, которому он не может отказать. Благодарю вас. Обед прошел размеренно и спокойно, наверное, потому еще, что, как это ни странно, общий тон задали моро -- Олуни и Кальтут: они молчали. Остальные беседовали очень тихо. -- Палиф, -- сказала Пилли, -- вы хорошо ведь относитесь к геллам? -- Да, вполне. Я бы даже хотел стать геллом, -- улыбнулся он. -- Даже при наличии машины? -- спросила она. -- Нет, -- сказал он, -- сначала разобравшись с ней. -- Уль Владимир, -- сказал Орик, -- считает, что машина обязательно в квистории, дверь в помещение, где она стоит, -- обязательно невидима, а потому -- в кабинете квистора, может быть даже -- это сейф. -- Это лишь мое предположение, -- сказал папа. -- Неплохое, -- сказал Палиф. -- А чем бы я мог помочь? Папа достал из кармана куртки сигнализатор "Птиля", передал его Па-лифу и сказал: -- Я пока отключил его. Простите нас, этот аппарат сообщает нам, не делается ли чего плохого с нашим космолетом, пока он стоит внутри корабля Карпия. Мы с сыном были сегодня на нашем "Птиле" и, летя обратно, проделали один эксперимент. Для нас, землян, все это связано с птицами, и я прошу прощения за включение птиц в эту тему, так как вы -- птицы. -- Не ожидал, -- сказал Палиф. Все, кроме моро, рассмеялись. -- Особенно, геллы, -- продолжал папа. -- Я исходил из посылки, что за многие века развития некоторые различия, скажем так. в химии тела политоров и геллов закрепились. -- Вполне допустимо, -- сказал Палиф. -- Может быть, этим и объясняется разница реакций политоров и геллов на биополе машины. -- Вот именно, -- сказал Палиф. -- Разница некоторых желез. -- Еще находясь сегодня на "Птиле", я включил на нем наш поток биополя, правда, потом частично перекрытого, к счастью, стенками корабля Карпия. Когда мы быстро летим над Землей в воздушном пространстве, мы включаем этот мощный поток биополя, и птицы, чувствуя его, "сходят с курса" корабля, а раньше они часто гибли. Так вот, на этом сигнализаторе есть шкала, регистрирующая силу потока биополя. Мы с Митей включили его, отлетая на машине от Карпия; он показал небольшую дозу, и, пока мы отлетали, доза эта упала до ноля, а когда приблизились к Тарнфилу, летели по нему и подлетели метров на сто к квистории, стрелка шкалы была на максимуме, на пределе. Наше "поле" -- для птиц, и у вашей машины "поле" -- тоже в расчете на птиц... геллов... -- И не есть ли это доказательство, что машина в квистории? -- спросил Палиф. -- Х-м, хотя теперь я почти в этом уверен, -- добавил он. -- Не знаю, что мне мешает сказать просто "да", может быть, сознание того, что геллы -- давно не птицы, что наши птицы, возможно, биологически очень несхожи с вашими или несколько несхожи. Может быть, есть разница какая-то в типах наших аппаратур... Но тогда на что же в квистории реагирует эта ваша "штучка", если в этом здании только политоры и, кроме предполагаемой машины, нет миллиона маленьких птичек галли, чтобы был такой эффект? -- А что, -- сказал папа, -- если политоры иные, чем геллы... но все же -- птицы для нашей "штучки"? Трэг, -- сказал он. -- Клуб технициума далеко от квистории? -- Хорошая мысль, -- сказал Палиф, -- если моя догадка верна. -- На другом конце города, далеко, -- сказал Трэг. -- Отлично. -- Наша штучка не очень чувствительна, скоро мы увидели на ней ноль, когда отлетели от космодрома. И полную реакцию -- возле квистории. В квистории тьма политоров, и если это реакция на них, как все же на птиц, это можно проверить сегодня в клубе, где не будет геллов. -- Толково, -- сказал Палиф. -- Когда я слушаю этого мальчика и его папу, я иногда думаю о тех, верующих в Чистый Разум, которые говорят, что когда-нибудь он пришлет нам своего гонца, чтобы избавить нас от раздоров, -- и Пилли добавила: -- Обожаю высокие идеи и высокие слова! -- Захватите с собой эту штучку, ладно? -- сказал Трэг. -- Она всегда со мной, -- сказал папа, а Палиф добавил: -- Вы меня взволновали. Закончился обед. Орик спросил у папы, можно ли, сохраняя огромную предосторожность, сделать так, чтобы этой ночью моро переночевали у нас или ему забрать их к себе? -- У нас это абсолютно удобно, -- сказал папа. -- Пусть они отдохнут сейчас, -- сказал Орик и добавил моро, что если они устали, то могут отдохнуть, и показал им на третий этаж. Поклонившись, оба моро вышли. Ушли Палиф и Трэг, долго благодаря Пилли за обед. -- Мы, я надеюсь, увидимся? -- сказал мне и папе Палиф, -- Я был рад узнать вас. Мы сказали, что тоже очень рады. -- В семь вечера я залечу за вами, -- сказал нам Трэг. Когда они ушли, Орик снова набрал какой-то номер. -- Уль Ки-ол? -- сказал он. -- Долгой жизни. Это ваш ученик, Орик. Я слышал, что вас собираются попросить выделить несколько учеников для показательных выступлений в клубе технициума. Да? Я-то не могу. А земляне очень хотели посмотреть. Благодарю вас. Кого вы пошлете, чтобы это было сильным впечатлением? Отлично. Кланяюсь вам. 11 Вечером Трэг залетел за нами, и мы отправились в их клуб. Орик улетел в квисторию; он сказал, что моро пусть спят, Пилли тоже останется. -- Почему-у? -- спросил я. Пилли раз десять повторила одну и ту же фразу, но перевода я не слышал, наверное, "плеер" "думал", наконец все стало ясно -- он "искал" аналогию и нашел: "Любопытному на днях прищемили нос в дверях". Н-да, это был класс! Мы с папой и Трэгом полетели на другой конец Гарнфила; волнуясь, я подумал, что скоро мы будем в клубе, не так уж удобно мне будет говорить с Латором, если он позвонит, и тут -- хвала небу! -- он и позвонил. Он радостно прокричал, что все в порядке, он привез нам целебных корней. -- А птичка-то как?! -- заорал я, хотя и так все было ясно. -- Ой, она улетела. Быстро-быстро. Не поймал! -- Ну, ладно, -- сказал я, смеясь. -- А за корни -- огромное спасибо, не знаю, как сегодня, но вскоре повидаемся, да? -- Да, -- сказал Латор. -- Я, мы были бы рады. Во время этого разговора (я видел) папа был напряжен дико, даже когда, улыбаясь, понял, что все в порядке. Свободной от руля рукой он обнял меня, лицо его светилось. -- Молодец, Митька, "молоток"! Ну, будем надеяться! Все в голове и в душе у меня перекрутилось, какие-то разные клочкообразные мысли запрыгали, заметались в моей голове, в том числе и такая: а будет ли в клубе та девуля, которая хотела со мной потанцевать? Я им там дам звону! Клуб оказался в нижнем Тарнфиле и действительно далеко от квистории. Это был отдельный небольшой домик, состоящий только из зала и сцены. Зал был уставлен столиками с разными напитками. Конечно, здесь, в основном, была та же публика, что и на встрече со мной, и нас с папой встретили аплодисментами, отчего он немного растерялся. Зальчик был хорошо радиофицирован, говорить громко было легко, играла тихая с малой дозой металлического звучания музыка -- больше было, что ли, флейт и ударных, и легко угадывался ритм, одновременно незнакомый и какой-то знакомый. На сцену вышел политор, не Трэг, другой, Трэг сидел с нами, и еще какая-то девушка с темно-медными волосами. -- Мы снова приветствуем уля... -- сказал этот, незнакомый. -- Просто -- Митю! -- сказал я с дурацкой поспешностью. -- Приветствуем... Митю, но прежде всего вас, уль Владимир, ученого, которого кое-кто из нас видел только по стереотелеку. Папа встал и долго "отвешивал" поклоны. -- Я буду вести эту встречу. Она пройдет... как пройдет, как ей захочется, но будут танцы, будут концертные номера, вероятно, о чем-то мы поболтаем, в общем, все... Сцена была неким круглым возвышением в центре зала. Как я потом понял, в серединке она имела скрытую "яму", занавес опускался с потолка, скрывая всю сцену по кругу, и тогда артисты через "яму" сменяли друг друга. Кстати, если нужно, она могла вращаться с разной скоростью. Вероятно, под сценой было нечто вроде артистической уборной, а из нее -- выход в то же помещение наверху, где была раздевалка и куда мы вошли с улицы. Нашу соседку по столику, девушку с темно-медными волосами, звали Тикки, лицом она напоминала одну из богинь Древней Греции, не помню только -- какую, и я сказал ей об этом. Тикки была смущена, польщена и прочее; что такое богиня, я объяснил ей легко и добавил, что, пожалуй, на Диану, богиню охоты. -- Бр-р, -- сказала она. -- Я же птица. Неуютно как-то. -- Но вы же и богиня, -- сказал я, и папа посмотрел на меня так, как будто хотел сказать -- не слишком ли взросло я себя веду с незнакомой девушкой. Тикки, вероятно, от соседства с нами и начала общий, так сказать, непринужденный разговор, громко, на весь зал, попросив меня или папу рассказать о том, смотрим ли мы здесь телек и как он нам нравится. -- Понимаете, -- сказал папа. -- Ваш телек для нас -- сплошной парадокс. Конечно, стереоэффект поразительный и цвет блестящий, но... мы его почти не смотрим. -- Ка-ак? -- сказала Тикки. -- А информация -- ведь вам же все интересно, а возможно, и необходимо ее иметь. Тем более, говорят, увы, скоро вы нас покинете. -- В этом-то и парадокс. Не будем касаться того, что не любой информации мы можем доверять. Вы должны уяснить себе и легко поняли бы это, окажись вы на нашем месте. Даже форма политорской логики -- для нас информация. Нам все интересно. -- Так в чем же дело?! -- Абсолютно нелепо сидеть дома и видеть ваш мир через телек, -- сказал папа. -- Вид живой птицы, реки, решетки дома эмоционально важнее вида завода по телеку. Гул голосов показал, что они поняли папину мысль, и тогда другая девчушка (тут-то я и узнал ее, она встала) сказала: -- А что, например, уль Владимир думает о войне между Землей и Политорией. О ее возможности. А потом и потанцуем, да?! -- Вот что, дети, -- сказал папа, а они заржали. -- Вы-то смотрите телек, читаете газеты? С этим вопросом вроде все ясно. -- Да вроде не все! Телек и газеты -- это полдела. -- Ладно. Ясны неясности. Война предполагает обоюдное желание воевать или желание одной из сторон. И хочет ли этого Земля -- совершенно неважно. -- То есть как это неважно?! -- сказала Тикки. -- Рядом со мной сидит Тикки, -- сказал я. -- Такое впечатление, что она не будущий ученый, а беззаботная птичка галли. -- Это я такая! -- сказала танцорша. -- Пока не знаю, -- сказал я ей. Папа посмотрел на меня строго. -- Простите, мне стыдно за вашу недогадливость. Земля не знает о вас ничего, и вы это знаете. О вас знают лишь двое землян: папа и я. Но мы точно не хотим воевать с вами, вы нам симпатичны. На кой леший нам война? Если мне что-то и нужно от Политории, то это я бесплатно могу получить в магазине -- уль Горгонерр р