зал: -- Со Штарком любопытно цапаться... -- А здоровье экипажа тебя не интересует?.. Плевать?.. На собак? На коллекции? На меня? -- Осмотрим-ка лучше Бэка. Мы вправили псу лапу и стали советоваться. -- "Алешка" пропал, -- итожил Аргус. -- Это плохо, дорога удлиняется. Ничего, доберемся. Зато плюс -- Штарк перестает нас ждать. Он уверен, что мы погибли. Конечно (Георгий прищурился), сюда прилетит проверочный робот, уже взлетает. Он сфотографирует, уточнит. Итак, никакого движения в течение часа. Кстати, отчего у тебя нет роботов-зондов? -- Траты на станцию и так чрезмерны. (Робот уже был рядом). Мы приказали собакам лечь и замереть, да и сами не двигались. Тотчас слетелись вампиры. Они тянули трубочки губ, нам приходилось бить их по вкрадчивым гибким мордам. Такие прикончили Шургаева. Он, раненный, полз в лагерь и был перехвачен ими. -- У Штарка есть пробел, -- разглагольствовал Аргус. -- Он слишком систематик, он пришлет робота еще два раза -- сегодня и завтра утром: три фото, можно сравнить и делать выводы. Зато на следующие дни оставит нас в покое. -- Почему же именно три? -- недовольно спросил я. -- Любимое число Штарка. Три ракеты, три робота-убийцы. И верно, робот прилетал три раза -- дважды вечером и раз утром. Вечером он просто шмыгал над деревьями, но утром прилетел на винте, и в тумане мы чуть не проморгали его. Но Бэк зарычал, мы оторвались от завтрака и увидели спускающийся в промежутке деревьев аппарат. Над ним --зонтик воздушного винта. Телекамера его вертелась, объектив то вспыхивал отраженным солнцем, то гас. Подлетая, робот выпустил длинную струю горячей смеси. Но поджечь ее не успел -- Аргус отбил выстрелом здоровенный сук дерева, и тот, падая, стукнул робота. Механизм заколыхался, включил ракетный двигатель и ушмыгнул вверх. Оттуда он и поджег лес -- пламя прошумело по вершинам. Но хотелось бы мне видеть того, кто сумел бы сжечь эти джунгли! Они напитаны водой. Древесина здесь мокрая, она не горит, а только тлеет. Да и сами деревья -- не деревья, а чудища. Деревья-кораллы, деревья-трубы, шары, колонны. Корни вверх, корни вниз, корни в стороны. Уф! -- Будь Штарк человеком, мог бы и ограничиться вечерней разведкой, не держать нас здесь целую ночь, -- говорил Аргус. -- А теперь в дорогу. И, взяв консервы и антигравы скарпа, мы двинулись к реке. (Аргус заметил ее по белой окраске древесных крон.) Замыкал отряд Ники, таща ружье. Неприятности пешего хождения начались сразу -- идти пришлось по прокислой местности. Здесь бурно росли грибы и зеленая пена. При рассмотрении (десятикратная лупа) понял -- она была составлена из синих пузырьков, склеенных друг с другом чем-то оранжевым. Оттого цвет пены ядовито-зеленый. Бэк неосторожно увяз в ней. Пена ожила и двинулась на него. Бэк в страхе и в бешенстве хватал ее челюстями, но пена наползала, он скрылся в ее зеленой массе. (Фоторобот заскакал вокруг, дрыгая ножками, моргая вспышкой.) Аргус выстрелом испарил пену, Бэк освободился. Но в каком виде! -- все панцирные отверстия отпечатались на его шкуре. Он словно побывал в сильнейшем пищеварительном соке. (Примечание: дальнейшие исследования показали сообщаемость между собой всех зеленых пузырей местности.) Из любопытных феноменов я могу отметить Белый Дым. Он попался нам здесь же, в болоте, он выходил из воды вместе с бурлением донных газов. В серо-зеленой тьме джунглей виделся призраком, но был материален, это утверждала реакция наших собак. Дым устремился к нам. Мы кинулись врассыпную. Дым погнался за Бэком --пес взвизгнул и кинулся в гущу корней, забился в них, защелкал, загремел челюстями. Дым, распластываясь, скользнул к нему. И тут же Бэк выскочил и бросился на Георгия -- того спас ловкий прыжок. Бэк повернулся и вцепился в спину своей подружки Квик. Мы услышали хруст прокусываемых панцирных пластин, и Квик умерла. Затем он посмотрел на меня -- такого бешеного горения глаз я еще не видел, рот его был кровянист. Он прыгнул -- я выставил ружье. Он сбил меня. Я упал между высокими кочками. Собаки с ревом кинулись на Бэка. Джек пропорол его, а Лэди сорвала с него панцирь. -- Прочь! Назад! -- кричал я на собак. Гибла вторая собака подряд. Проклятое место! Аргус внимательно разглядывал труп Бэка, он как бы прислушивался к нему. -- Смотри! -- И показал на струйку Белого Дыма, пробившуюся между кочек: она выходила из мертвого тела, обвивая кочки. И вот дымная большая змея приподняла голову, выпрямилась -- поплыла над черной водой. -- Какая гадость! -- с отвращением сказал Георгий. -- Это... это мне напоминает Мюриэль, увиденный Аргусом-3. Подобная нечисть погубила экспедицию Крона. Он выстрелил из пистолета. Деревья загорелись от лучевого удара, ошпаренные древесные слизни падали один за другим. Я же прощал Люциферу (и Штарку) смерть двух собак. За два коротких часа я увидел два незаурядных, необычайных, непредсказуемых явления. Их надо описать, взять в свою научную котомку. И мне остро захотелось поговорить с Гленном, спросить его мнение, поспорить с ним. Но там этот страшный Штарк. -- Гленн умер, -- сказал Георгий, хотя я не спрашивал его. И снова мы строимся шеренгой, снова идем. Воды все больше, всюду летучие огоньки. Одни гнездятся в ступенчатой коре деревьев, другие плывут над черными водами. Собаки наши выбились из сил, то и дело садятся прямо в воду. Я устал. От усталости даже ненависть к Штарку испаряется. Я бы шел с антигравом, но хочу делить путь с собаками... Наконец река. Она течет в болотах. Как здесь выкрутится Аргус? Он выкручивается первобытным способом: дает приказ -- Ники валит несколько деревьев. Тяжелые он отбрасывает, другие (они имеют почти невесомую древесину) -- лазером разрезает, формует плот, связывает бревна. Плот готов. Ники кладет настил из жердей, мы прикрепляем антигравы и поднимаемся. Мы в воздухе будем идти вдоль течения реки, но под деревьями. Там нас Штарк не увидит. Трудно -- река узкая, деревьев много, приходится отпихиваться жердями. Ники топчется на носу плота, я работаю на корме. Ники активно шурует жердью. Когда он взмахивает ею, я пригибаю голову. Собаки лежат на куче веток. И нет сухого места, сухой древесины, сухой одежды. Нас окутывает плесень, светящаяся в темноте. Раздражают осьминогоподобные улитки, в полтонны каждая. Они свисали с деревьев, они поднимали ноги, похожие на вывернутые корни дерева, они, подлые, ловили нас. Собаки огрызались. Мигги захворал, съев щупальце улитки. Начались судороги, а лечить пса нечем. Аргус пристрелил его, я -- поставил в счет Штарку трех собак. (Отмечаю маршрут их смертями -- Бэк, Квик, Мигги.) Видели моллюска спрутовидного. Он красив и ярок, словно оранжевый апельсин. Он бросил в нас пучок щупалец -- робот успел сфотографировать его. От светового удара вспышки моллюск скончался, но будет, как живой, в моей фотоколлекции. Георгий сидел над картой. Он то бормотал о своем глубоком интересе к здешним болотам, то острил. -- В болоте, Тим, рождается жизнь. Болото и застой -- символ особого рода жизни, скоро мы с ней столкнемся. Или: -- Присмотрись, во-он деревья-психи. Одно пляшет второе впало в детство и зеленеет от самых корней. Вот это дерево -- мизантроп, оно растет на отшибе, на нем нет ни листика, однако живое. -- Далеко еще? -- спросил я. Он ткнул пальцем в просвет деревьев, на ровную, металлически блестящую полоску горизонта (над ней летела цепочка медуз). -- Плато! -- сказал Георгий. Он сидел почти голый (сушил комбинезон), но так и не сняв смешную каску и бронежилет. И не боялся ни бактерий, ни грибковых спор, он вообще в ту пору ни черта не боялся. Он посмеивался надо мной и твердил, что биолог должен автоматически любить болота, медуз и осьминогоподобных улиток, я отмалчивался. Мне не нравились его подшучивания. Не смешно -- дом наш разрушен. Не смешно -- ради погони за неопределенным Злом погибли три мои собаки из семи. Их предки увезены с Земли, их родители направленно отобраны, они сами выучены для службы вот на таких сумасшедших планетах. Им цены нет! А в доме была Джесси с щенчишками. Дурацкая бомбежка! Преступник охотится на блюстителя справедливости и закона. А что такое закон?.. Вот, скажем, эти мхи. Они растут сосут голубую землю и через миллион лет породят траву. Это природный закон. Слизняк в болоте ловит других маленьких слизней, переделывает их в свою массу. И это закон. Вон следы моута. Следы поспешные. Интересно, от кого он удирал? Но раз он удирал -- значит, есть существа крупнее и сильнее его. Тоже закон --на сильного всегда найдется сильнейший. (На Гленна -- Штарк, на Штарка -- Георгий.) А закон человека? Справедливость его многолика. Закон Ники привинтил ракетное ружье на свою башенку. Но держится он ближе к Звездному, чем ко мне, -- это закон симпатии. Ники проходя, осматривает плот -- закон осмотрительности. Или стреляет, разнося в клочья очередного болтающегося на дереве слизня, нарушившего закон осмотрительности. (Грохот, шипение ракетного снаряда -- и слизня как не бывало.) ...Снова вид на плато. Я установил на штатив астрономическую трубку и рассмотрел летателей. Это оказались не медузы, а мини-скарпы типа "Блеск". Простому же глазу они казались то пузырьками-медузами, то светящимися пушинками. Я наблюдал, Георгий сидел, положив на колени карту, делал отметки маршрутов скарпов и жаловался, что ну просто не в силах настроить мозг на их волну. Их много, толчея в голове. -- Чего я не понимаю, -- сказал я (в поле зрения пролетели три скарпа --два серебристых и один синий), -- чего не понимаю -- они же активные, оснащенные и не удосужились заглянуть к нам. -- Удосужились! Для точной стрельбы нужны карта и сетка координат. Я развивал мысль: -- Понимаешь, нормальный переселенец дома любуется на картинки, слизни ему кажутся смешными. Но приезжает, выходит на свежий воздух и... чешет обратно во все лопатки, прячется за колючую изгородь на полгода, год, пока не привыкнет. А у них иначе -- летают! -- Ты когда делал карту? -- Месяц назад крутился вокруг шарика. А еще я не понимаю Гленна. Почему он не позвал меня сразу? Мое имя известно. -- Гленн умер, оставь его. -- Хорошо. Где дома колонистов? -- Домов нет. -- Так где они живут? -- А по-твоему? -- Георгий улыбается. -- Слушай, нет ли там пещер? -- Есть, и еще какие. (Он сощурился, будто видит их.) Ники вскинул ружье и повел стволом, будто желая выстрелом сбить птицу в полете. Движение его было молниеносным, но Аргус успел схватить ствол ружья и поднять его. Ракета с шипением и брызганьем искр унеслась вверх. Синий прогулочный скарп пронесся над нами, сверкнул брюхом и ушел за деревья. Собаки залаяли вслед. Георгий орал: -- Быстро!.. Быстро вниз! И мы приземлили плот. Деревья здесь были прегустые, в белых перьях, а бревна плота длинные -- пришлось работать. Затем мне было велено прыгать на берег, Ники --держать плот на месте и следить за собаками. Мы с Георгием побежали в глубь леса. Белый нервный мох дергался под нашими ногами. -- Он здесь, -- говорил мне на бегу Георгий. -- Я вижу его. -- Он мог улететь прямо. -- Он здесь, я его узнал. -- Их разведчик? -- У поганца другая цель. Я запыхался и отстал. -- Скорей! -- Георгий протянул мне руку. Наконец мы выскочили на поляну и увидели машину. Около стоял моут и обнюхивал пузырь кабины. Морщины на лбу зверя двигались, в глазах была серая, голодная тоска. Мы проскочили под его брюхом. Я обернулся и увидел -- он обнюхивал свой живот. -- А если... прилетят... другие? -- спрашивал я. Аргус не отвечал. Еще просвет в деревьях -- другая поляна. В середине круга красных деревьев, шевелящих ветками, плясал человек. Он бил ногами, работал руками, вскидывая их вверх. Пляска была дикого, исступленного темпа, ее только и танцевать одному, в тайном месте. Человек подскакивал, приседал, вскрикивал: -- Их-хо-хо!.. Их-хо-хо! Это был очень толстый мужчина. Его рыхлые телеса тряслись, белые волосы растрепались, ему было чертовски тяжело и жарко. Такому надо сидеть в комнате, на стуле. Мы подошли ближе -- мужчина плясала закрыв глаза. Лицо его было измучено, багрово. Но было видно -- ему мучительно, до боли приятно. Но вот он открыл глаза и взлетел. И стал летать, загребая воздух руками, вытягивая ноги, изгибая туловище, прижимаясь к незримому. Я знал -- это ерунда, карманный антиграв, но страх поднимался во мне. Я ощутил свои волосы. Толстяк увидел нас. Он подлетел, он гонялся за Георгием. Тот отступал, а плясун, легкий, словно пузырь, налетал и налетал на него, дребезжа мелким, гадостным смехом. -- Дрянь! -- вскрикнул Георгий и ударил его. Толстяк упал. Он лежал на мхе, разбросав руки, и Белый Дым неторопливо покидал его. Он был велик и плотен, этот Дым. Казалось, на поляне сожгли дымовую шашку, и ветер несет, взодрав, столб ее дыма (а ветра не было). Дым ушел, а толстяк лежал и не шевелился. Георгий схватил его за волосы и поднял голову. И вдруг стал бить его по щекам. Он бил легонько и размеренно, ладонью бил сначала по правой, затем по левой щеке. Шлепки разносились в тишине. ...Мужчина оттолкнул руку Георгия и сел. Он оперся на руки и посмотрел на нас. Глаза его были крупные и светлые кругляшки на красном лице. -- Ребята, -- сказал он, помолчав. -- Я вас не знаю. Мы с Георгием промолчали. -- Эй, я тебя видел, -- сообщил он Георгию. -- Где я мог тебя видеть? Здесь? Чепуха. Такая же была синяя морда, такой же серьезный. -- Зачем привез Дым? -- спросил Георгий. -- Что, самому захотелось?.. Так валяй, сладостно. -- Как звать? -- крикнул Георгий. -- Эдвард Мелоун. -- Послужной список? -- Крон на Мюриэле, Гленн на Люцифере. -- На Мюриэле ты был помощником Крона. А здесь? -- Правлю роботами... Я вас видел, видел... А-а, так вы Аргус. Звездочки, ящички, мотаетесь по планетам, житье ваше проклятое. -- Взялся за старое? -- Аргус, я человек, и все человеческое... -- Тим, взгляни, это человек... Для чего Штарк назначил тебя управляющим? -- Он спрашивает!.. Да мы все там управители... кто универсальных роботов, кто специализированных... Шарги правит червецами, изучает почву, Курт заведует прыгунами. И так далее. -- Где Гленн? -- Опочил. Но вы же это знаете. -- Верно. А что с тобой будет, ты знаешь? -- Не запугивай, -- быстро сказал толстяк. -- Прощают до трех раз, у меня есть резерв. И здесь я увидел ухмылку Аргуса. Презрительную. Губы его раздвинулись, лоб исчеркали морщины, зрачки сжались в две крохотные горящие точки. Он скользнул по мне взглядом, рассеянно, просто повернул голову -- и я ощутил болезненный ожог на лице. И понял (видя рядом Аргуса и Мелоуна), сейчас, здесь, Георгий уже не человек, а нечто большее, сейчас он с теми, чьи голоса слушает, когда стекленеет глазами. -- Третьего раза не будет. Тим, уведи ублюдка и пришли сюда Ники. Тут Мелоун замотал головой, мол, нет, не пойду. Георгий взял его физиономию за углы челюстей и подержал немного. Он поглядел -- глаза в глаза. Мелоун затих, Георгий отправил нас к плоту. Порочный тип устал, едва тянул за собой ноги. Я обвязал его шнуром, включил напоясный антиграв и такого, летучего, стал буксировать за собой. От деревьев же, оберегая свою ударяющуюся голову, тот сам отталкивался руками, кусающихся двуголовок пинал. АРГУС Вот чего им не видно со стороны -- ускорения моего личного времени. Медлительность совершающегося вокруг изумляла и злила меня. В своем новом времени я увидел надвигающегося крылатого робота. Он выполз из-за макушек деревьев, вошел в прицел моего ружья и приклеился к его перекрестью. И не желал двигаться дальше. Я, прижимая спуск, послал в него три ракеты -- одну в двигатель, а две в правое и левое крылья. Потом глядел на обломки и обнаружил, что робот здешний, на своих деталях не имел клейма, в состав металла входил люциферий (элемент виделся мне дрожащей радужкой). Я запросил, что делать. Аргус-3 сказал мне о судьбе экспедиции Крона, сгубленной Белыми Дымами, и я решил побывать на здешних болотах, прилегающих к плато. Не были полной неожиданностью ракета, сидящая в засаде, и случайность, давшая в мои руки минискарпа. Теперь нужно ударить по Штарку. Ударить вдруг, как молния из низких туч. Я знал, Штарк все проверил, всюду побывал. (Пропажа нашей компании встревожила бы Всесовет, ее следовало завуалировать, притемнить.) Скажем, организовать нападение моута. Нужно использовать разницу времени моего и Штарка, иначе я могу и проиграть. Штарк... Я вижу его спускающегося между деревьями. Его скарп легок как перышко. Машину ведет многоножка. Я вижу их: многоножка покрыта розовым пластиком, Штарк одет в легкий скафандр. Под защитой пластиковой маски брезгливы его губы. Вижу -- он идет по лесу, и рядом с ним бегут два малых робота. Их оружие -- огнеметы. Он ходит около дерева, пиная брошенные консервные банки, и угадывает все, кроме направления. Ему не придет в голову, что мы тащимся по болотам. Он решит, что мы идем, выбирая приятный путь. (Там и расставил засады.) Я вижу его роботов, шатающихся в джунглях. Они ищут нас. Но где мысль Штарка? Я зову его мысль и ловлю пустоту. Исчезла, стала невидимкой (тело я вижу). Штарк, откликнись! Ау... Вот Аргус-9 говорит мне об экранизации мозга. Итак, Штарк загородился от меня. Пусть! Я думаю о Законе и силе его, вошедшей в меня... Мне хорошо. Является Ники. Мы сходили с ним на болото. Несколько дымных столбов поднялись из воды и двинулись к нам. Ники ударил по ним ракетой. Вода с шипением и грохотом взлетела. Клуб пара окутал дерево. Упал вниз слизняк, помутнел и умер. Пар же улетел к низким тучам и соединился с ними. Уцелевшие Дымы удалялись медленно, с обиженным достоинством. В них нет хищной быстроты первого Дыма, они ручные, их привез сюда Мелоун. А тот? Первый? Он одичал?.. Или местный?.. ...Осмотрел следы. Нет, здесь бывал не один толстяк. Следы разные --легкие и тяжелые, новые и старые, мужские и женские. Итак Белый Дым... Тим, узнав о нем все, ахнет! Все в космосе ахнут, узнав о Белом Дыме на планете Люцифер. Он ключ к делам колонии. А смерть Гленна? Гленн... Мне не надо говорить о нем, достаточно увидеть его комнату, любимые его штучки, которые он держал в руках, пользовался ими. Я тоже подержу их в руках, почувствую холодок металла, теплоту дерева, безликость пластмассы. Итак, следы... Все, кто бывал, гостил у Белых Дымов, оставили печать: оттиск сапога, сломанную ветку, сорванный лист. А вот флакон из-под таблеток, вот кусок тонкого платка (его жует плесень). Беру его в руки -- плесень обиженно вздрагивает (она похожа на лиловую кошку необыкновенной пушистости). Инициалы М. Г. (Мод Гленн). Это полная блондинка, медлительная, слегка картавит. Она говорит кому-то: "Поспешим, не то Хозяин поднимет визг". И вот, торопясь, потеряла платок. Кто такой Хозяин?.. Как он визжит?.. Ники берет у меня платок и прячет в сумку. Итак, Гленн или Штарк выбирал место колонии? Чья мысль -- жить в пещерах? (Проследить жизнь Штарка на Люцифере.) -- Что делать? -- спрашиваю я Аргусов. -- Торопись, -- отвечают Голоса. -- Знаю, спешу. -- Бери новые знания. ("Им еще мало!") -- Какие? Молчат. Ладно, догадаюсь. Уходим. Ники идет впереди меня с ракетным ружьем. Движемся, так сказать, с собственной артиллерией. Но там моут. Хоть бы ушел. Иначе Ники прихлопнет его. И мне стало жаль эту гору нелепостей поведения, анатомии, внешнего вида. Мне жаль всех моутов на свете -- они ошибочны, они -- вымрут. (А Штарк?..) Но зверя нет. Он завалился спать в болотную жижу и походит на голый островок. Мы влезли в кабину. Странноватый запах. А-а, фиолетовая плесень. Я соскабливаю ее с пола кабины и пинком выбрасываю наружу. Теперь хорошо. Ники садится к управлению, кладет щупальца на клавиатуру. Ракетное ружье стоит у его кресла. Придерживаю его за скобу. Но не чувствую человека, делавшего это ружье. Мне больше нравятся ружья Тимофея его старинные дробовики и пулевики. Они неудобны, они слабо бьют, но их делали люди. Ники поднимает скарп и ведет его к скалам. Ведет предельно осторожно, бороздит макушки деревьев. Сейчас попадем во враждебное место. Страшно? Нет. У меня уверенное состояние. Я словно бы стою у двери. Ее подпирают с другой стороны, хотят закрыть, наваливаются -- я же поставил ногу и держу ею дверь. Мой вес сцепление башмака с полом -- и законы рычага не дают ей закрыться. А те, напирающие, выдыхаются и не могут понять, что дверь им не закрыть. Но еще убедятся. Что все же сделать с колонией?.. Сохранить ее?.. Стоп! Вот они, скалы. Мы прячемся в макушках деревьев: идет враждебный скарп, заходит в расщелину -- там вход в подземелье. Влететь с ним?.. Осмотреть плоскогорье?.. -- Плоскогорье, -- бросаю я. Ники переваливает скалы бороздя их днищем скарпа. Он делает верно, он умница -- так нас не приметят. Пройдя строй деревьев (и вспугнув с них узкокрылых блестящих ящериц), мы летим над плато. Его выперли подземные силы, подняли камень вверх метров на двести. Граниты, много известковых пород, отсюда и пещеры. Плоскогорье -- иная страна. Нет болот, мало озер, мало фауны. И вдруг мне захотелось пожить здесь, в покое и сухости. Хотелось гулять и радоваться отличным пейзажам. Колония зарылась, на поверхности нет ничего -- ни дорог, ни построек. Нет плантации. Вот посадочная площадка, она заплывает красным мхом. ...Мы возвращаемся и снова висим и ждем. (Нас караулила ракета.) На горизонте тучи готовят ночной ливень. Летят медузы, несомые ветром. Напрягаюсь -- хочу увидеть Тима. Вижу. Он и толстяк тесно сидят в палатке. Вокруг них сгрудились собаки. Две из них положили морды на плечи Тима. Им хорошо вместе, то есть Тиму и собакам. -- Привет честной компании, -- говорю им. "Навязал монстра, -- читаю мысль Тима. -- Сейчас он в остром приступе откровенности. Такие полезные сведения... Что делать? Все ценное я уже уловил" (пересказ этого ценного). -- Заткни его. "Смеешься. Кстати, он мне указал съедобного слизня. Похож вкусом на солоноватое желе". -- Приятного аппетита. Двигайтесь-ка к плато. -- Ага, -- говорит Тим. -- Ладно. Отключаюсь. Ощупываю себя, поправляю бронежилет. Весьма потрепанная штука. Потертости, починенная петля. В пистолет ставлю новую обойму. Застегиваю шлем и зову Аргусов на совещание. Но шлем молчит, и я дремлю вполглаза. Мне хорошо. Мерно -- вверх и вниз -- покачивается скарп. То опускаются, то поднимаются верхушки деревьев -- в белых цветах, крупных, как суповые тарелки. Над ними вьются какие-то, с гудящими крылышками. ...Небо белеет. Солнце уходит за скалы. Взлетают сумеречные летающие штучки, те самые, что крутятся возле нашего дома. Но есть такие -- во сне не снились. Кто их родил?.. Какая такая мама?.. А необыкновенно фотогеничны. Эх, ловить бы их на матовое стекло камеры. Это такое наслаждение, такая трудность... Работая с Тимом, я все больше увлекался фотосъемкой. В доме лежали мои альбомы. Бывает, раскрываешь и вытаскиваешь одно фото за другим. И под прибором зверье оживает, шевелится, кричит... ...Вспыхнули звезды и колесики галактик. Вон "Персей" -- идет к Люциферу по инерции. Что это со звездами? А, Ники двинулся. Он вышел из деревьев, пристроился в хвост серебристой машины. Мы идем за нею, словно тень. Молодец! За этой серебристой машиной вошли мы в расселину, рядом с ней повисли у шлюзов круглого входа, за ней прошли коридор. Он циклопически огромен, с крутым уклоном вниз. По потолку его тянется светящаяся широкая полоса. Видны швы облицовочных плит. Я нажал кнопку прожектора: в его свете зеркально вспыхнул скарп-проводник. Я увидел дремлющего в кресле узкого в плечах мужчину. Тело испускало слабые волны. Голова его в белом огромном шлеме, словно гриб, сонно качается на тонкой ножке шеи. Рассматриваю человека-гриба. Он чем-то знаком. Кто он? Зачем ему этот до идиотизма огромный шлем? Сонное его тело -- слабое, раскисшее. Путь кончился в широком зале. В нем бегают роботы типа Ники: одни принимают машины, другие моют их или торчат в кабинах, выверяя механизмы. Человек из скарпа-проводника вышел, сонно прищурился из-под козырька шлема. Первым, звеня сочленениями, вылез Ники. За ним спрыгнул я. Вдруг человек побежал ко мне. На бегу стянул шлем. Его волосы вздыбил сквозняк, его нос и подбородок сходились друг с другом, словно щипцы. "Я -- Штарк, Штарк, Штарк, -- сигналил его мозг. -- Ты узнаешь меня? Я -- Штарк". Я онемел от неприятного удивления. -- Аргус, добрались-таки? -- крикнул Штарк и надел каску погасив свой мозг. -- Все же намерен мешать? Голос его резкий, сильный, звенящий. Молодой голос. Подбежав, он схватил мою руку своими обеими и стал ее трясти. Он смеялся, высоко закинув голову. Опустил мою руку. Я смотрел на Штарка. Ощущение шильности его черт сменилось другим. Режущее было в его лице, острое, воронье: синеватая чернота волос, нос клювом, белые веки, предельно бойкие глаза. Человек с вороньим лицом -- так я прочитал его. -- Именем Закона... -- начал я и потянул руку к его плечу, готовясь договорить формулу, сказать те слова, что тяжелее камня и менять которые никому не дано... "Подожди! -- сказали мне Голоса. -- А знания? Ты взял их?" -- Стоп! -- перебил меня Штарк с удивительной быстротой. -- Это еще успеется. Я вас ждал, хотел увидеть. Да, да, я хотел, и знаете почему? Я, роботы -- все лица тривиальные и обыденные, а вот Аргуса видел один из миллионов -- так мне сказала статистика. В общение с ним вступает один из тысячи миллионов. Такое соотношение. Я -- двукратный счастливчик, а вы --именем Закона. Смешно. Вам сколько лет, мой судья?.. Тридцать? А вы молодец, вы умеете драться. Надо же, оглядываюсь назад -- а за спиной Правосудие. Вы имеете право судить? Да? Но как это вы от моей ракеты не увернулись? "Слушай, слушай его, бери, бери Знание", -- шептали мне Аргусы. "Хорошо, братья, я возьму его". -- Как вы нашли то место в лесу? -- не унимался Штарк. -- Не правда ли, очень красивое? Вы почесываетесь? Дикое количество кусающихся в том месте, тучи. -- Так вот ты какой, Штарк. Каску, каску снимите. -- Так вот вы какой, Звездный Аргус. Нет, каску я не сниму. Два кило свинца на голове ношу из-за вас. Не сниму, нет. Цените! -- Что же, шея укрепится. -- Верно. А-а, Красный Ящик? Он с вами? -- В том доме, который вы жгли. -- Знаете, с вами мне как-то не везет, -- вдруг засмеялся Штарк. -- Я летал сегодня туда, сами понимаете. И что же? Угодил не в дом, а в горючее, в баки, дом только закоптился. А вы красавец -- жилет, каска. И не таращите, не таращите на меня ваши прекрасные глаза, ноги подкашиваются. Штарк опять засмеялся и потер ладонь о ладонь. -- Но к делу. Итак, комната вам приготовлена: сейчас вверх и прямо по коридору. Ждем вас, как видите. О-о, мы не такие простофили, уверяю вас... Слизней у нас есть не придется, бегать от них -- тоже. Болтая Штарк тут же давал приказы роботам. Послал ремонтных -- к нашему скарпу. Отрядил встречного -- к Тиму. Ники подозрительный и настороженный, вращал башенку. Стальное веко его лазера дрожало, готовое открыться. -- Весь в хозяина, -- смеялся Штарк. -- А за меня не бойтесь, Аргус, я не сбегу. Зачем? Куда? К тому же у меня есть серьезное подозрение, что мы с вами еще поладим. В самом деле, куда он уйдет от меня? А мне надо отдохнуть, поесть как следует. И решить, что делать дальше. Отдаться силе, несущей меня?.. Проверить ее?.. Продумать, как взять этот урок жизни, внести его в кладовую Аргусов?.. Так и сделать. И началась эта ночь -- долгая и тяжелая. -- Бросьте-ка это, -- советовал мне Штарк. -- Пока не поздно. Я ведь плохого вам не желаю, вы мне интересны. Подумаешь -- планету переделываю... Ерундят они там в Совете, а вы у них на веревочке, -- говорил он. -- И мне мешаете, и время теряете. А оно, заметьте, не возвращается... Идите сначала вверх, затем прямо по коридору.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЧЕЛОВЕК С ВОРОНЬИМ ЛИЦОМ *  1 Комната Гленна ничего мне не дала: там склад вещей погибших колонистов (хотя на дверях и табличка "Т. Гленн"). Аккуратно устроено -- полки, гнездышки, таблички: "Т. Гленн", "Е. Крафт", "А. Селиверстов", всего десять человек. Одни колонисты умерли от болезней, другие убиты медузами. Но вещи их остались -- долгоживущие вещи. Вот ружье Гленна, вот сломанный фоторобот на суставчатых ножках, тоже его. Одежда, пахнущая плесенью. Бритвенные принадлежности -- первая, увиденная мною за жизнь, опасная бритва с тонким, широким лезвием. Из всего найденного это наиболее личная вещь Гленна, выкопанная им в семейных вещевых залежах. Синие отсветы лезвия нарисовали мне Гленна. Я видел человека, уверенного в себе. Этот человек (по словам Тима, гениальный) носил вот тот свободный костюм по праздникам, этот широкий комбинезон на работе. А если он выходил в джунгли, то надевал легкий скафандр: он не любил стеснять себя и, конечно, не мог придумать на Люцифере подземную жизнь. Толстый (96 килограммов), веселый, сильный, он верил именно в биологическую цивилизацию. С неисчерпаемым добродушием толстого и здорового человека Гленн мог терпеть неудобства Люцифера. Но его мясистая мудрость уперлась в четкую сухость Штарка. Правоту Гленна могло подтвердить время. Правота Штарка?.. Достаточно было побегать взапуски с загравом, прятаться от оранжевого слизня или прилипнуть к свисающей с дерева ловушке манты. Или убегать от медузы, прыщущей ядом. Или вернуться и обнаружить, что дом начисто съеден плесенью. Правота Штарка -- это чистый воздух, душ, вечерний покой -- сразу. (Гленн же говорил о смене поколений.) Итак, Гленн и Штарк, порыв сердца и точный расчет. Я хожу и беру вещи. И вот, один за другим, передо мной (во мне, в моем мозгу) строятся эти ушедшие люди. Вот Крафт, угрюмый и тяжелый. Упорство -- его имя. Селиверстов, веселый, со странно широкими челюстями. Подходит Гленн, огромнейшая и немного смешная фигура. Что в его взгляде?.. Отчуждение смерти?.. Видение будущего Люцифера?.. Прыгают с нумерованных полок и подходят другие, вертится между ними золотистый спаниель (его ошейник повешен на маленький гвоздик). Он суетится обрубленным хвостиком. Милый призрак он тычется носом в ладони других призраков. Толпа густеет, я слышу их голоса. Они шелестят: "Спроси нас, спроси, и ты узнаешь все". Но я не могу. Я сжимаю свое лицо и ощущаю пальцем холодные впадины и выступы его. Но я вижу их сквозь ладони, сквозь сжатые веки -- они во мне, они во мне. -- Друзья, -- тихо шепчу. -- Мы покараем зло, я обещаю вам это. Я вернулся в свою комнату, сел в кресло, успокоился. Итак, мысль Штарка экранирована, исчезла для меня. Но другое, другое-то я вижу. Не напрягаясь, совсем легко, я вижу тени шахт под моими ногами. Вижу комнаты колонистов -- пятнами. Ловлю мозговые волны людей, шорохи и трески их слов, ослабленные, перепутанные скальной породой. Итак, колонисты... Я использую Ники -- он похож на здешних многоножек, та же модель. Я повелел ему идти к колонистам: смотреть и слушать. Итак, начнем с основы. Всесовет получил два сообщения. Первое (от Штарка) -- Гленн умер, заразившись болотной лихорадкой, и похоронен с положенными его рангу почестями. Сообщение номер два (самодельный; передатчик, прицельная любительская волна) -- Гленн подло убит. И вот я здесь. Вопрос: чем объяснить дальнейшее молчание передатчика? Осторожностью? Борьбой в колонии? Но я располагаю ощущением Зла лишь в одном человеке. Итак, Гленн и Штарк (и нумерованные друзья Гленна). Эти мне виргусяне! Они в подземельях своей планеты или обожатели зверей, или машин, только их. И такие характеры!.. Итак, смерть Гленна... В этом злой умысел? Кто такой Гленн? Кто Штарк? Я соединяюсь с Всесоветом, с его картотекой и считываю данные: "Томас Дж. Гленн: планета Виртус -- хирургическая селекция, разработка методики направленного воспитания животного и растительного мира молодых планет. Возраст -- пятьдесят лет. Рост высокий, полнота выше нормальной, глаза и волосы светлые. Глава колоний на планете Люцифер". (Член таких и таких-то ученых обществ. Список работ.) Вот карточка Штарка. "Место рождения: планета Виргус. Возраст -- семьдесят. Профессия: изобретатель, печатные работы: нет. Интересы: самоуправляемые системы. Выступления на темы колонизации планеты. Оппонент Гленна. Послан на Люцифер для технической помощи и организации параллельного опыта (маломасштабного) технического метода колонизации данной планеты". (Перечисление изобретений -- огромнейший список.) Итак, все нормально. И вдруг Зло, вдруг преступление против жизни человека по имени Гленн, против биожизни Люцифера. Что это? Взрыв души Штарка, вечно сжатой улицами-штреками Виргуса?.. Жесткими правилами жизни той планеты?.. И вдруг мне стало одиноко -- Тим был далеко. Я позвал Голоса. Они пришли сразу, будто стояли и ждали за моей спиной. Сколько уверенности принесли они мне. -- Так, мальчик, так, -- твердили они. -- Действуй, но не спеши. -- Дело интересное, бери Знание, все Знание, все крохи его, --напоминал другой. ("Возьму, возьму, братья".) Стихли, переводят дыхание. И снова: -- Я Аргус-3, я поспешил на Мюриэль и упустил интересный поворот дела. У тебя этот Мелоун. Ты забыл его? ("Я помню, помню...") -- Предлагаю внимательно рассмотреть все семь сторон этого вопроса. Не спеши, нужно вызревание дела в ближайшие часы. -- Точнее уясни себе Закон. -- Я, Аргус-11, пытался с молодым задором переделать людей -- и сломал их волю. Береги, береги человека! -- Наблюдай, наблюдай, наблюдай... -- Я Аргус-7, столкнулся со случаем, когда преступник за простым нарушением скрывал преступление опасное, вызванное тоской по Земле. Понимаешь, он привез гены земных животных... -- Наблюдай, наблюдай, наблюдай... И с ними я решил: Закон в конце концов требует одного -- нормального поведения. Норма, конечно, меняется. Одно дело жить в городишках, другое --здесь, на диких планетах. Но меняется норма только в одну сторону --требует большего. А теперь мне нужны дневники Гленна. Они (я вижу) хранятся у Дж. Гласса, здешнего эскулапа и биохимика. Нужны мне и колонисты. 2 Я перешел через мостик (текла подземная черная речка булькали какие-то белые и плоские). Щелчком сбил в воду железную финтифлюшку, зачем-то приклеенную к перилам. Прошел к колонистам. Коридор их огромен. Он тает в голубом свете, он дышит теплым сухим воздухом. И двери, много цветных дверей. У входа я наткнулся на Ники. Он брел мне навстречу. Он сгорбился, опустил усы антенн: вид его предельно унылый. -- Спасибо за поручение, -- задребезжал он. -- Поручил слежку честному роботу. Спасибо, уважил, благодарен, рад, счастлив. -- Что ты узнал? -- Ничего. -- Как они здесь? -- Никак, -- огрызнулся Ники и скрутил антенны в презрительные спирали. С ним такое случается. Начнем обход. Вот первая дверь -- красная, в бегающих квадратиках (они строились в большой ромб). Я постучал -- дверь отступила передо мной и показала всю комнату. Вокруг стола сидели парни и играли в карты. Увидев меня, они почему-то скинули их на пол. Падающие карты медленно разошлись, зависли одна над другой и улеглись во всех углах комнаты. Легли -- иная рубашкой, иная картинкой вверх. И лица игроков застыли, одни в усмешке, другие (подмигивающие) с одним прикрытым глазом. Я вошел. Мы с Тимом жили скупо, а здесь же царила роскошь!.. Стены мерцают. Парящее электрическое одеяло (о таком мечтает чудило Тим). Пузырчатые кресла. Статуэтки из тех, что оживают от нажатия кнопки и творят черт знает что. Ковры, толстые, белые, рыхлые, словно лесные мхи. На столе -- грибы в блюде. Те, фиолетовые, что на глазах съедают каждый мертвый обломок дерева (а в них -- алкалоид типа мескилин. Вот оно как!). Игроков -- четверо. Комбинезоны с отливом металла. Вид типичных колонистов, свирепо хватающихся за работу: тяжелые подбородки, тяжелые взгляды, мясистые бицепсы. Вообще такой отличной коллекции волевых подбородков, как здесь, я прежде не видел. Я сел к столу и стал разглядывать их -- одного за другим. Авраам Шарги. Кожа его хранит меланезийскую синеву, лоб тяжелый, губы тяжелые, подбородок, взгляд пронзительный; пригодится. ...Иван, фамилия -- Синг. Изящен, бесполезен. ...Курт Зибель: подбородок, взгляд, плечи, бицепсы, трицепсы, неприязнь. ...Прохазка (фамилия необычайно плодовитая для Космоса, все время на нее натыкаюсь). Подбородок, взгляд, брови, словно усы Тимофея. И вдруг мне стало жалко тех женщин, что будут любить этих четверых. -- Хэлло, ребята. Веселитесь? -- спросил я. -- Хэлло, Звездный, -- сказали они. -- Убиваем время. И, приветствуя мое звание (наконец-то догадались), привстали и шлепнулись обратно. И кресла заворочались, приспособляясь к новому положению их задов, массируя эти зады. Меня стали угощать. Была выставлена бутылка вина, из холодильника извлечена парочка жареных цыплят. Гм, гм, еда колонистов. -- Пейте, ешьте, -- говорили мне. -- Все здешнее, все искусственное, все превосходного качества. Я снова поел -- с великим удовольствием. Ел и обгладывал пластмассовые косточки -- техника виргусян безупречна и в мелочах. Разные планеты в разное время пришли в коллектив. Виргус -- последним. Они там до сих пор индивидуалисты и хотят своей техникой доказать остальным, что могут все на свете. -- Вы живете весело, -- сказал я. -- Но по плану должны осваивать плато. И ведь не царапнули землю, верно? Почему? Общее стыдливое покраснение. Четверка оживилась, даже пыталась встать. Это было внушительное зрелище. -- Там ад. Красный ад, синий ад, зеленый ад (Прохазка). -- Хозяина не видели? Мы его поддерживаем (Шарги). -- А эти грибы? -- спрашиваю я. -- Зачем? -- Грибы ерунда, можно взять "прямун" и сгонять на болото (Прохазка). -- Ха-ха-ха! -- Там забеспокоились? (Шарги вздел глаза к потолку). -- Верно понимаешь. Следующие три комнаты пусты. В четвертой сидел за столом лысый мужчина лет сорока, точнее сорока трех. Свитер. Подбородок. Плечи. Бицепсы. Обстановка без грибов, цветов и статуэток. На столе -- разобранный мини-двигатель. Это он радировал, я вижу. Мужчина (Эдуард Гро, 44 года) помахал мне рукой: извините, мол, не здороваюсь, выпачкался машинным маслом. Но опасения его самые унизительные. Например, такое ему кажется, что я его ударю. Неужели Штарк их еще и поколачивает? -- Вы Аргус? -- выдавил наконец мужчина. -- Как будто. Там, -- словно Шарги, я кидаю взгляд на потолок, -- там приняли ваш сигнал. Вы оказали большую услугу правосудию. Спасибо! -- Вы... станете расследовать? -- Именно. Буду откровенен, мне здесь все не нравится... Кроме техники. И что Гленн исчез, не нравится, что колония зарылась в камень, тоже не нравится. -- А я вам нравлюсь? -- Вы типичный представитель разлагающейся колонии. Чем вы помогли Гленну? -- Верно, ничем. -- Уклоняетесь от всего, что пачкает: пьянок, ссор, драк. -- Заметьте еще себе, я не пляшу на болотах, не ем грибов. Я осматриваю его комнату -- инструмент, станок и прочее в том же духе. -- Мастерите? Любите это?.. -- Хозяин заказывает, у него смелый ум. Жаль человека, жаль его времен