что я вас беспокою, мисс Колберт. Меня зовут Юджин Донахью. Частное сыскное агентство "Донахью и Флисс". Вот моя карточка. - Что вы хотите? - Она не пригласила его войти и стояла в узеньком коридоре, загораживая собой проход. - Я бы хотел узнать у вас, где сейчас можно найти Дэвида Росса. - А... А для чего он вам, позвольте узнать? - Видите ли, это тайна моего клиента и я не могу разглашать ее, но так уж и быть... Насколько я понимаю, его хотят пригласить в одну из телевизионных компаний на востоке страны. - Да, да, конечно, - иронически кивнула Присилла. - В Нью-Йорке без него шагу не могут сделать и тут же обращаются в сыскное бюро "Донахью и Флисс". В высшей степени правдоподобно. Точно так же правдоподобно, как версия капитана Фитцджеральда, который еще вчера тоже искал Дэвида, только не для телевидения, а чтобы дать ему материал для статьи. Какая любезность! Приехать сначала к нему домой, потом к его знакомой - и все, чтобы сделать Дэвиду маленькое одолжение. А еще говорят, что наше общество заражено эгоизмом... - Но вы же знаете, где он? - Увы, мистер Донахью и Флисс, не знаю. То же я сообщила капитану Фитцджеральду. - Благодарю вас, мисс Колберт. "Значит, полиция тоже ищет его, - размышлял частный сыщик, садясь в машину. - Правда, странно, что сам Эрни Фитцджеральд лично вынюхивает, где он. При его возможностях я бы не вылезал из кабинета. Ладно, может быть, это и к лучшему. Поговорим с ребятами из управления..." Юджин Донахью не блистал аналитическими талантами и при слове "дедукция" поморщился бы, как от прокисшего пива. Шерлок Холмс, Перри Мэзон и Эркюль Пуаро могли не волноваться, что его подвиги затмят их литературно-детективную репутацию. Но его неповоротливый ум компенсировался чисто бульдожьим упрямством. Он позвонил сержанту Кэтчкарту, и они договорились встретиться в баре у Чарли. Это был любимый бар полицейских и судебных репортеров, и там можно было спокойно поговорить. Кэтчкарт уже сидел за столом, держа сигарету в углу рта. Стол перед ним был пуст. "Сроду не закажет выпивку, если знает, что кто-то ему должен поставить", - подумал Донахью. - Ну что, Юдж? - спросил сержант и кивнул на стул рядом с собой. - Соскучился по мне? - Виски? - Я консерватор. Как всегда. - Ты знаешь Дэвида Росса из "Клариона"? - Угу, - промычал сержант в стакан. - Как к нему относятся ваши ребята? - Обыкновенно. "Ничего не знает. Полиция Росса не ищет. Иначе этот бы знал", - подумал Донахью. - А как ты думаешь, я могу сегодня застать вашего Фитцджеральда? Он мне нужен. - Сегодня, безусловно, нет. - Занят? - Вчера улетел куда-то. Кажется, в Лас-Вегас. Билл слышал случайно, как он звонил жене. - Что, поиграть захотел? Сержант Кэтчкарт пожал плечами. Он находил, что для одного стакана виски вопросов было слишком много, и выразительно посмотрел на стол. - Еще два виски! - крикнул сыщик. В конце концов, расходы ему сейчас оплачивают, можно и не жаться. - Так зачем он махнул в Лас-Вегас? - Не знаю, - рассмеялся сержант. - Ей-богу, не знаю. Донахью пожал плечами, расплатился и пошел к телефону. Спустя пять минут он ехал в аэропорт. Билл Пардо, крупье казино "Тропикана" в Лас-Вегасе, сидел в кабинете администратора. Он уже в третий раз вытирал платком лоб, хотя кондишн работал исправно. Большой клетчатый платок превратился во влажную тряпку, и он лишь размазывал по лицу пот. - Вы знаете, мистер Лейнстер, я работаю уже одиннадцать лет, у меня есть опыт. Но я не пойму, в чем дело. Этот тип играет только за моим столом. - Ну и что, Билл? Может быть, ему нравится ваша физиономия. У вас на редкость одухотворенное и интеллигентное лицо. - Вначале он болтался по всему казино, как старый холостяк на школьном вечере, а потом словно решился на что-то, сел за мой стол. Я играл, как всегда, подготовленными картами, а он выиграл. - Сколько? - Долларов пятьсот. - Многовато... - Не в этом дело. Я же знаю его карты. Он без раздумий прикупает к девятнадцати. И вдруг осторожничает на двенадцати или тринадцати, словно чует, что ему идет десятка или картинка. Вы представляете? У меня впечатление, что не я знаю карты, а он... - Гм... И как вы это объясняете? - Самое удивительное случилось вчера. По ошибке я распечатал неподготовленную колоду. Начал тасовать и почувствовал, что колода не подготовлена. Сменить уже не мог и начал играть. А он, понимаете, вдруг стал играть по самой маленькой. Кончилась эта колода, я взял другие карты, а он снова увеличил ставки. У меня просто голова кругом идет. Я знаю, что это глупость, но у меня впечатление, что он играет уверенно только тогда, когда я играю обрезанными картами. - Но вы понимаете, что этого не может быть? - Вот я и говорю, что этого не может быть. Администратор казино пожал плечами и поправил под подбородком "бабочку". - Он один? - Да, один, насколько я заметил. Вчера его, правда, подцепила Клер. Вы ее знаете, это крашеная блондинка... - Вы с ней разговаривали? - Нет еще, мистер Лейнстер. - Где он сейчас? - По-моему, пошел в покерный зал. - Пойдемте в контрольную комнату. Они прошли через зал, поднялись наверх и остановились перед запертой дверью с надписью: "Вход запрещен. Высокое напряжение. Опасно для жизни". Администратор достал из кармана ключ, и они вошли в комнату. - Садитесь, Билл, - сказал администратор "Тропиканы" и нажал несколько кнопок. Три телевизионных экрана, вмонтированных в стол, засветились голубоватым светом. На одном из них виден был небольшой зал, в середине которого за покерным столом сидело пять человек. На другом те же пять игроков казались увеличенными в несколько раз. На третьем игроки были видны сверху, словно с птичьего полета, - вернее, не сами игроки, а их руки с зажатыми в них картами. - Хорошо, что наши крупье знают о потайных телевизорах, - подобострастно сказал Билл. - По крайней мере нет соблазна смахнуть в карман несколько фишек. Прекрасно видно. - С вашим братом без контроля не обойтись. Знай они только, что сейчас никто не следит за ними, они бы быстро вспомнили, где у них карманы. Ладно, давайте посмотрим. Здесь он, ваш ясновидящий? - Да, вот он, второй слева. Смотрите, смотрите! Игрок спокойно держал перед собой карты. Две дамы и три короля - комбинация не такая уж редкая, но он казался воплощением уверенности. Он все время набавлял, словно на руках у него было четыре туза. Он выиграл. В следующий раз с довольно хорошей картой он коротко бросил: "Пас" - и откинулся в кресло, закуривая. - Вы видите, как уверенно он играет? - взволнованно спросил Билл администратора. - При такой карте, как идет ему, я бы не был так уверен в выигрыше. - Если бы вы играли незнакомой колодой, - усмехнулся администратор. - Он выиграл. - Это еще ничего не доказывает. Они снова прильнули к телеэкранам, слушая, как динамик доносит до них деланно-спокойные реплики игроков. Внезапно они напряглись, всматриваясь в изображение. На руках у их игрока были четыре валета - комбинация, при которой любой здравомыслящий человек должен попытать счастье. У его соседа справа были четыре дамы. Схватка должна была быть ожесточенной. - Пас, - спокойно сказал игрок, смешал свои карты и бросил на стол. - Да-а... - протянул администратор и подергал себя за ухо. - Я начинаю вам верить. Черт его знает, как он это делает, но выглядит это так, словно он видит карты насквозь. Вот что, Билл, его выигрыш должен остаться в казино. Вы поговорите с этой маленькой шлюхой. Она ломаться не будет, а потом действуйте. Он щелкнул кнопкой, и все три изображения послушно съежились на экранах и погасли. - Казино, мой дорогой Билл, называют "храмом случая". Случая оставить свои деньги у нас. Поэтому не будем ничего оставлять на волю случая. Я надеюсь, вы поняли меня? - Да, сэр. Это вопрос чести для меня, вопрос профессиональной гордости. Я должен узнать, как этот кретин проделывает свои штучки. Администратор вдруг посмотрел на крупье испытующим взглядом: - Я надеюсь, Билл, что вы откровенны со мной? Насколько мне помнится, у вас семья? - Трое детей, сэр. Одиннадцать лет честной службы... - Хорошо, действуйте. Сидя в такси, которое везло его с аэродрома в Лас-Вегасе в гостиницу, капитан Фитцджеральд щурился от яркого солнца Невады и думал о Дэвиде. Пожалуй, с самого начала он вел себя с ним не так, как нужно. Он знал репортера несколько лет, но для него он всегда был лишь одной из сотни блудных собак, которые забегали в полицию, как на городскую свалку, поживиться какой-либо падалью. Если бы он только сразу догадался о фантастическом свойстве Росса... Но как ему могло прийти такое в голову?! Нельзя же разговаривать с людьми и ждать, что вот-вот они взлетят птицами к потолку, превратятся в оборотней или испарятся. Человек живет в нормальном мире и ожидает, что все его обитатели нормальны. Стоит только увидеть вокруг себя мир безумия, как сам превращаешься в безумца. И кто мог подумать, что этот сумасшедший парень со своим сумасшедшим даром начнет выкидывать достойные безумца штучки, вроде требования предупредить налет? Или телепатия сделала его чудаком? Репортер и проповедник - комбинация не совсем обычная. А может быть, он удрал из города именно потому, что знает себе цену и не хочет делиться? Эх, если бы только этот болван понял, как они смогли бы работать вместе! Миллионеры, они бы стали миллионерами... - Ваш отель, мистер, шесть долларов, - сказал шофер, и капитан взял в руки чемоданчик. Он не хотел обращаться за помощью в местную полицию. Это было его дело, его личное дело, в котором он был полицией, прокурором и истцом, и чем меньше людей знают о нем, тем лучше. Капитан стоял перед зеркалом и брился. Обычно в эти минуты он священнодействовал, прислушиваясь к шороху, который производило лезвие, срезая его жесткую, как металлическая щетка, бороду. Но сейчас он брился автоматически. Он даже не видел в продолговатом зеркале над раковиной своего отображения. Мозг его воспроизводил картины, не слишком способствующие укреплению духа полицейского. Он небрежно достает из кармана чековую книжку. Он не будет выхватывать ее, словно полицейский пистолет. Он будет доставать ее неторопливо, причем обязательно сначала полезет не в тот карман. Только бедняки точно знают, в каком кармане у них лежат их жалкие гроши. Богатый человек может позволить себе роскошь и порыться в карманах. - Так сколько, вы говорите, стоит эта яхта? - Она очень дорога, сэр, ценные сорта дерева, и потом лучшие моторы "Эвинруд"... Вон там, сэр, тоже отличная яхточка, но значительно дешевле... - Сколько она стоит? - Голос капитана наливается холодом и презрением. Продавец должен нюхом определять кредитоспособность покупателя. - Двадцать семь тысяч, сэр. - Вот чек, держите, любезнейший... Внезапно он очнулся. Он уже в пятый раз скоблил одну щеку бритвой, и кожа начала саднить. Он проверил несколько фотографий Росса, лежавших у него в кармане, и вышел на улицу. В пяти или шести отелях его постигла неудача. Но он знал, что все зависит только от времени. Подобно тому как в Аплейке он уже через несколько часов выяснил, куда улетел Росс, так и здесь он раньше или позже найдет его. Он вошел в огромный холл "Тропиканы" и наклонился к портье, сидевшему за своей конторкой. Тот поднял остренькую, бесцветную мордочку и вежливо осведомился: - Добрый вечер, сэр, комнату? - Нет, спасибо, я ищу приятеля. Дэвид Росс его зовут. - Одну минуточку... Так... К сожалению, его нет у нас. Капитан достал фотографию Росса, прижал к ней пятидолларовую бумажку и протянул портье. Бумажка тут же исчезла, растворилась в пространстве. - Знакомое лицо, - задумчиво сказал портье, и капитан сунул ему еще одну купюру. - Да, да, вспоминаю. Ага, шестой этаж, шестьсот сорок два. Сейчас, правда, его нет. Но подождите. Благодарю вас, сэр. Капитан обошел все игорные залы, но Росса нигде не встретил. 7 Когда-то реклама была заповедной вотчиной художников. Потом в этом бизнесе появились настоящие профессионалы. Они осознали, что мало нарисовать роскошную блондинку в рекламируемом лифчике на мостике пиратского фрегата. Они призвали на помощь психологов и физиологов. Целые лаборатории занялись выяснением вопроса, какого цвета следует изготовлять коробки для стирального порошка, чтобы в сознании покупательницы помимо ее воли возникал образ благоухающей пены. Универмаги начали устанавливать потайные рапидные кинокамеры, нацеленные на посетителей магазина, и проявленная пленка позволяла точно определить, сколько секунд покупатель смотрел на товар не отрываясь. Автомобильные фирмы кинулись штудировать Фрейда, выясняя, какие модели авто больше отвечают подсознательным сексуальным устремлениям будущих владельцев, а фабриканты джина начали изыскивать универсальную этикетку, равно притягательную для мужчин и для женщин. Но существует одна отрасль промышленности, которая может позволить себе смотреть на рекламу свысока. Ей незачем пробуждать у своих клиентов нужные ей инстинкты. Это игорный бизнес. Игорные автоматы, однорукие бандиты с заманчиво торчащей хромированной рукояткой и вечно разинутой для монеток пастью, ипподромы и игорные дома - всем им незачем конвульсивно дергаться огнями скачущих вывесок или покупать целые, полосы респектабельных газет. Вся жизнь страны работает на них, ибо все вокруг вопиет, просит, умоляет, грозит, взывает: купи! Игорный же бизнес молча предлагает: выиграй - разбогатеешь, - добьешься цели. Вы остаетесь один на один с судьбой, без посредников, разве что казино удержит какой-то процент с оборота. Вы один на один со своим счастливым случаем, вам никто не мешает, и уж сегодня-то наверняка вы ухватите его за фалду и заставите вмиг сделать вас и умным, и образованным, и счастливым, и приятным для собеседников - только выиграйте! Разные религии имели свои святые места, куда нескончаемым потоком тянулись пилигримы. Рено, Лас-Вегас, Лейк-Тахо стали Меккой для миллионов людей. Они прилетают и приезжают сюда со сладкой надеждой и уезжают убежденные, что им случайно не повезло. Если бы только шарик рулетки остановился не на N_34, а на N_33! Если бы за длинным столом шмен-де-фера остановиться на шести, а не прикупать еще карту... Но владельцы казино и отелей в столицах азарта, гангстеры и киноактеры, отставные политические деятели и миллионеры сознают свой долг перед обществом. Никто не может упрекнуть их, что они просто-напросто обирают приезжих. Они платят десятки тысяч долларов модным певцам и год за годом импортируют из Парижа прямо в пески Невады знаменитый парижский стриптиз "Лидо", в котором представительницы десятка стран символизируют собой интернациональное братство обнаженных ног, бедер и груди. Мало того, владельцы казино и отелей - добрые люди. Они предоставляют вам номер в отеле с воздушным кондиционером за половину той цены, которую потребовали бы в любом другом месте. Да здравствует демократия! И пусть любой американец сможет совершить паломничество в храм шанса и принести себя на заклание на зеленом сукне алтаря. Долой снобистско-аристократические казино Старого Света с их фраками и пыльным плюшем! Да здравствует равенство долларов, ложащихся в аккуратные стопки на полках стальных сейфов казино! Дэвид вышел из "боинга-707" и вздрогнул под сухим ударом невадского солнца. Оно изливалось на землю физически ощутимым густым потоком, и тени казались островками спасения. Дэвид несколько раз потер уши, их у него всегда закладывало при посадке, сколько бы он ни глотал слюну и не разевал рот, словно вытащенная на берег рыба. Пока Росс добрался до гостиницы, рубашка прилипла к спине, и пиджак начал казаться чугунным. Зато эйр-кондишн номера встретил его прохладой, которая была нереальной после сухого зноя улицы. Он переоделся и сошел вниз пообедать. Дэвид не слышал оживленного гула ресторанной публики, не обращал внимания на то, что ест. Он думал о том, что прежде всего ему нужно выиграть деньги. Они всегда были нужны ему, но раньше то были нужды, с которыми Дэвид привык уживаться. Он жил размеренной жизнью работающего человека, с точными часами службы, со своей пусть маленькой, но квартиркой, со встречами с Присиллой, с кино и телевизором, и привык к ней. Теперь он был выброшен из привычного ритма, предоставлен сам себе, и лишь двести долларов в кармане отделяли его от океана нищеты, омывающего остров благополучия. Пока у него были деньги, то или другое, местечко на острове было ему обеспечено. Но уйдут эти двести долларов, и его попросят с острова. Барахтайтесь, мистер, в волнах - глядишь, и снова выплывете... За несколько дней он превратился из пристойного молодого человека, репортера "Клариона", в авантюриста, который не знал, где он будет завтра и чем займется послезавтра. У него не было никакого плана. Он знал лишь, что ему нужны деньги, много денег, чтобы уйти, убежать, исчезнуть из того мира, где Эрни Фитцджеральд рассматривает увеличенные фотографии отпечатков пальцев, отпечатков его пальцев, снятых с автомата. О, Эрни Фитцджеральд знает, что такое вещественное доказательство и прямые улики, и сумеет передать свою уверенность суду присяжных... Дэвид расплатился и пошел в игорный зал. Переступив порог, он остановился, оглушенный гулом. В первую секунду Росс не мог понять, откуда шум исходит. Он огляделся по сторонам. Лица игроков были сосредоточенны, и они молчали, лишь изредка бросая отрывисто: "Карту! Еще карту!" И тут же Дэвид понял: он слушал мысли всех этих людей, мысли необычайно напряженные, и звук этих мыслей был похож на гул разъяренной толпы. Все эти люди наверняка не умели думать в обычных обстоятельствах, и мысли их вяло бродили в голове. Но поставив пять-десять долларов, все их существо жадно сосредоточивалось на ловко брошенной банкометом карте, и мысли их кричали, прыгали по залу, переплетаясь, словно эхо: "Только не картинку!", "Туза, туза!", "Боже, проиграл снова!", "Двойка, пусть придет двойка!" В зале играли в "блэк-джек", род американского "очка", и, сидя за вогнутой стороной столов, банкометы бесшумно и точно, как катапульты во фраках, выбрасывали карты игрокам. Дэвид никогда не бывал здесь раньше, и все поражало его воображение: виртуозные в своей быстроте и точности движения рук крупье, бледно-пылающие лица игроков, кучи разноцветных фишек на зеленых полях столов. Росс подошел поближе к одному из столов и вдруг понял: он напрасно приехал сюда. Несмотря на свою странную способность читать чужие мысли и видеть образы, плывущие в чужих головах, он имеет столько же шансов выиграть, как и все это потеющее от волнения стадо овец. Банкомет ведь сначала дает карты играющему, а потом себе. Что толку, что Дэвид будет знать, какие у того карты, если он уже не может изменить свои карты? Неужели и здесь тупик? Изо всех способов заработать деньги, пользуясь умением читать чужие мысли, Дэвид выбрал только один - казино. Ему казалось, что здесь, в анонимной атмосфере напряженного азарта, ему легче всего будет обзавестись деньгами, чтобы... Чтобы что? Он не думал о том, что будет потом. Он вытер выступивший на лбу пот и перешел в другой зал. Вокруг нескольких рулеток стояли кучки людей. "Делайте ставки", - говорил крупье, и шарик рулетки с легким звоном начинал кружиться по слившимся в один прозрачный круг клеткам колеса. "И здесь то же, - подумал с ужасом Дэвид. - Какое у меня будет здесь преимущество? Никакого! Крупье не знает заранее, где остановится шарик. Ему это даже безразлично, ведь казино просто снимает какую-то часть общей суммы, проходящей через рулетку". Шмен-де-фер и баккара заставили его прислониться в изнеможении к стене. Он потратил без малого сто долларов на дорогу сюда, чтобы убедиться в крахе своих надежд. Ему всегда не везло; ему не повезло даже с этим проклятым даром, который пока что отнял у него все и ничего не дал взамен, даже шанса выиграть. Он вернулся в первый зал. Гул чужих жадных, молящих и торжествующих мыслей раздражал его, но он не мог не слышать его. - Что не играешь, приятель? - спросила его платиновая блондинка с густо наложенной на ресницах маскарой. - Или ты уже выиграл все деньги? Тогда ты мне нравишься. - Еще не все, - криво усмехнулся Дэвид и подумал: "По крайней мере, с этой проще и честнее, чем с Присиллой. Не будет говорить о любви и думать при этом о своем Теде". - Тебе должно повезти сегодня, - сказала блондинка и подмигнула ему. - Встретимся еще. - Обязательно, - ответил Дэвид. Он стоял у одного из столов и внезапно услышал чьи-то мысли, поразившие его своим спокойствием и даже ленивой, привычной уверенностью на фоне других - потных и молящих. Он поднял голову и понял, что это мысли банкомета. Он ловко и небрежно держал в левой руке колоду, а правой сдавал очередному игроку. Но про себя он говорил не просто: "Карту! Еще карту!" - а называл те карты, которые точно швырял очередному игроку. Он знал карты! Должно быть, они были краплеными, и банкомет точно знал, какую карту сейчас сдает своему сопернику. Дэвид почувствовал, как у него забилось сердце. Он посмотрел на лицо банкомета: равнодушное, скучное лицо. "Вон еще один ходит вокруг, как рыба около крючка. Сейчас клюнет", - услышал Дэвид его мысли и понял, что речь идет о нем. Он пошел к кассе и получил за сто долларов целую пригоршню разноцветных пластмассовых фишек с гербом казино. Дэвид сел за стол и принялся ждать своей очереди. Ему вдруг стало смешно. Он сидел прямо напротив банкомета и думал о том, что вряд ли кто-нибудь мог бы себе представить, в какую игру они будут сейчас играть. Банкомет знает, какие карты он сдает Дэвиду. Дэвид знает о том, что он знает, и знает, какую следующую карту получит. Шулер и телепат, дар приобретенный и дар нежданный. И все-таки у Дэвида, если он только не ошибался, должно быть преимущество. Если он знает о махинациях шулера и твердо намерен воспользоваться ими, то банкомет принимает его еще за одну безымянную рыбешку, подманенную блеском легкого выигрыша. - Десять долларов, - сказал Дэвид, стараясь унять биение сердца. В руках у него была тройка. "Сейчас я сдам ему восьмерку", - подумал банкомет, и Дэвид получил восьмерку. У него было одиннадцать очков. "Сдаю ему семерку. У него будет восемнадцать, Больше он не возьмет, - подумал банкомет. - А что там, интересно, он мне подкинет? Ага, двойка". - Еще одну карту! - сказал Дэвид, и ему показалось, что голос его охрип и дрожит от волнения. - Даю, - сказал банкомет и подумал: "Берет при восемнадцати, отчаянно играет..." Дэвид держал перед собой свои пять карт, и в голову ему пришла забавная мысль, что зря он так тщательно прячет их. Банкомет все равно прекрасно знает, что у него на руках. С таким же успехом они могли играть в открытую. - Девятнадцать, - механически пробурчал банкомет и ловко подвинул толчком к Дэвиду десятидолларовую фишку. "Пожалуй, второй раз лучше остановиться более традиционным образом", - подумал Дэвид. Банкомет сдавал карты с виртуозностью фокусника. Руки его мелькали, как спицы колеса. "Понятно, почему они получают в казино зарплату, большую чем профессора университета, - подумал Дэвид. - Чем быстрее они работают, тем больше оборот и больше доход казино". - Прошу! - сказал банкомет Дэвиду. - Десять, - сказал Дэвид и положил перед собой фишку. - Две карты. Теперь у него на руках было пятнадцать, и он услышал голос шулера, ощупывающего очередную карту: "Дама". "Дама, как и любая картинка, - десять очков, - подумал Дэвид. - У меня будет перебор, но так надо". - Еще одну карту, - сказал Дэвид и постарался изобразить на лице досаду, когда он бросил карты и подвинул банкомету фишку. Справа от него сидела не молодая уже женщина, и на лице ее была написана такая неприкрытая жадность, что Дэвиду стало неловко за нее. Он ощутил бы меньшее смущение, если бы вдруг она оказалась совершенно нагой. Должно быть, привезла свои жалкие сбережения и твердо намерена выиграть. Кто она? Учительница, мать семейства? Какое это имело значение? Один из ста тысяч агнцев, ежемесячно ритуально закалываемых здесь. Слева беспрестанно курил совсем еще молодой человек, лет, наверное, двадцати трех - двадцати четырех. Видно было, что курить ему совсем не хочется, но постоянными суетливыми движениями он пытается скрыть волнение и дрожь в руках. - Вам? - спросил банкомет Дэвида. - Двадцать пять, - ответил Дэвид. На руках у него была четверка. - Еще две карты. "Прибавляет, - подумал банкомет. - У него четверка, сдаю короля и тройку. Всего семнадцать. Вряд ли возьмет еще одну. А там снова четверка". Дэвид изо всех сил старался изобразить на своем лице борьбу. Он вытер лоб платком и закурил, сломав спичку. - Еще карту! - сказал Росс громче, чем предписывали правила хорошего тона. Он прижал карту к тем, что уже были у него, и принялся томительно медленно выдвигать ее. - Блэк-джек, очко! - крикнул он и, тут же спохватившись, добавил: - Простите... Шулер чуть заметно пожал плечами: он привык ко всему. Ежедневно перед ним проходила процессия человеческой обнаженной жадности. Респектабельные граждане, набитые громкими фразами о достоинствах добродетелей и зле порока, стучали кулаками по столу, плакали, смеялись, ругались, молились, скрежетали зубами. Через полчаса Дэвид уже выиграл около сотни долларов. Соседи с завистью поглядывали на него, а белокурая вечерняя охотница невесть откуда снова появилась около стола и улыбалась ему, заговорщически подмигивая. "Парень намесил теста, - подумала она, - надо не упускать его из виду. Новичкам всегда везет". Дэвид посмотрел на нее и улыбнулся в ответ. У него есть "тесто", у нее - желание прибрать это "тесто" к своим рукам. Все просто и ясно. Продажа газеты в розницу по-своему честнее подписки. Покупатель свободен: прельстит его первая полоса своим оформлением и заголовками - купит. Не прельстит - не купит. Подписка же, как и брак, - контракт, в котором одна из сторон уже заплатила деньги, а вторая вправе подсовывать за них все, что вздумается. Он решил играть крупнее и поставил семьдесят пять долларов. Валет и король дали ему двадцать очков. Банкомет взял себе три карты. "Пятнадцать, следующий идет туз, будет перебор. Надо передернуть", - подумал он, и Дэвид непроизвольно подался вперед, пристально следя за пальцами шулера. "Может заметить, черт с ним! Все равно все спустит". Когда у Дэвида было уже больше трехсот долларов выигрыша, он встал из-за стола. Больше ему сегодня играть не нужно, нельзя слишком привлекать к себе внимания. - Что я сказала? - кивнула ему блондинка и внимательно проследила взглядом путь бумажника, который Дэвид положил во внутренний карман пиджака. - В правом, в правом, - усмехнулся он. - Что в правом? - Бумажник. - А, вот ты о чем, - рассмеялась она. - Мог бы и не говорить, сама видела. - И я видел, что ты видела. - И я видела, что ты видел, что я видела... - Она снова рассмеялась. - Так мы никогда не кончим. Пойдем лучше в бар, выпьем. Меня, кстати, зовут Клер. - Хамберт Хамберт, - поклонился церемонно Дэвид. Клер расхохоталась. Видно было, что она смеялась часто и охотно. - Но я же не Лолита... Не то чтобы я хуже этой маленькой авантюристки из кинофильма, но лет мне больше. Да и ты еще пока не годишься на роль любителя маленьких девочек. - Ладно, зови меня... ну... Эрни. - Эрни так Эрни. Какое мне дело? Не под венец же мы идем, а совсем наоборот. - Мне так тоже показалось. Виски шевельнулось теплым мягким комком в желудке, и Дэвид почувствовал, как напряженность медленно выдавливается из него, вытесняемая алкоголем, выигрышем и близостью этого доступного веселого существа, не скрывающего своей заинтересованности в его "тесте". "По-моему, торговаться не будет... И парень ничего, похож на Кирка Дугласа..." - лениво подумала девушка, и Дэвид рассеянно кивнул ей. - Ты что? - А? - Ты что кивнул? - А... Просто приятно на тебя глядеть и гадать о том, о чем ты думаешь. За твое здоровье! Дэвид проглотил виски. Мир медленно нагревался, становился ярче и терял холодную враждебность. Капитан Фитцджеральд со своими отпечатками в сейфе отодвигался куда-то на второй план, терял резкость и реальность угрозы. Черт с ней, с Присиллой, с ее Тедом, с принципиальным мистером Барби и его неподкупным, принципиальным "Кларионом"! Черт с ними, с этими двумя трупами на тротуаре у ювелирного магазина Чарлза Майера! Что он, апостол Павел? Почему он должен думать о всех них? - Выпьем еще, Клер? - спросил он. - С удовольствием, - кивнула она и украдкой снова посмотрела на карман пиджака, откуда он вынимал бумажник. 8 Они сидели в ресторане и смотрели на эстраду, где знаменитая киноактриса и певица, раскинув руки над микрофоном, пела песенку о подушке, старательно наклонившись вперед так, чтобы грудь ее в глубоком вырезе платья была видна каждому. - Как ты думаешь, - спросила Клер, - если бы вдруг испортился микрофон, кто-нибудь бы заметил? - Пока она стоит в такой позе, вряд ли. Видишь ли, в каждой профессии есть свои приемы, которые облагораживают ее. Уважающий себя нищий не станет просто стоять с протянутой рукой. Он обязательно будет для приличия что-нибудь продавать - например, шнурки для ботинок или спички. Та, на эстраде, вместо шнурков поет. Главное же - вывалившаяся грудь. За грудь без пения платят меньше, вот и все. - Я-то по крайней мере не пою, - засмеялась Клер и наклонилась вперед, как певица на эстраде. - Может быть, и мне придумать себе какие-нибудь шнурки? - Не нужно, я за честную коммерцию, - ответил Дэвид. Он был немножко пьян, и зал со столиками медленно кружился, и Россу показалось, что он приобрел вдруг способность замечать вращение Земли. - Нельзя сказать, чтобы ты был очень любезен, - надула губки Клер и подумала: "Хорошо, что он пьян. Сейчас он отвернется на секундочку, и я подсыплю ему этой дряни. - Она мысленно вздохнула. - Жалко, конечно. Симпатичный парень, но не портить же с ними отношений... Ничего, поспит только покрепче - и все..." Дэвид вздрогнул, как от неожиданного удара. "Только не подать виду, только не подать виду!.. Вот ее шнурки... Кто это они?" Снова начинается охота, снова стены надвигаются на него. Он извинился и вышел из зала. Опьянение внезапно прошло, нейтрализованное чувством опасности. Он снова дичь. Он снова заяц, который мечется по полю, везде натыкаясь на охотников. Он вернулся на свое место. "Ну, выпей же, выпей", - молила его мысленно Клер, и он сказал: - Давай выпьем, Клер. - Он поднял стакан с вином и посмотрел на нее. - А знаешь, у меня идея. Давай обменяемся стаканами. Говорят, в таких случаях узнаешь чужие мысли. Ты хочешь узнать мои мысли? Клер смотрела на него широко раскрытыми глазами и чувствовала, что кровь у нее стекает куда-то вниз, в ноги. - Почему ты побледнела, радость моя? - криво усмехнулся Дэвид. - Или ты не хочешь узнать мои мысли. - Я просто испугалась за тебя, - пробормотала Клер. - Мне показалось, что ты очень пьян. - Так ты не хочешь выпить? Отличное вино... - Нет. - Ну и отлично! Эй, официант, счет, пожалуйста! Он расплатился и, крепко прижимая к себе руку Клер, подвел ее к лифту. Она не сопротивлялась. В голове ее вяло трепыхался один вопрос: что он сделает с ней? Она жила не первый день в Лас-Вегасе, и насилие, настоянное на сухом зное пустыни и лихорадочной алчности казино, было привычной частью окружавшего ее мира. Дэвид втолкнул Клер к себе в номер и запер дверь. "Неужели это конец? - подумала она. - Но откуда он узнал?" В ней не было ненависти. Ей даже было жаль этого похожего на Кирка Дугласа парня, такого странного и вместе с тем внимательного к ней. Но каждая профессия имеет свои правила, и игру нужно вести только по этим правилам. - Для чего ты сделала это, Клер? - спросил Дэвид и подумал, что не мог бы задать более глупого вопроса. - Что это? Я ничего не сделала. - Для чего ты подсыпала какой-то дряни мне в стакан? Кто заставил тебя сделать это? Она пожала плечами и ничего не ответила. У нее было ощущение, что он задает ей эти вопросы только потому, что не знает, что делать. "Сейчас он ударит меня", - подумала она и невольно подняла руки к лицу, словно защищаясь. Дэвид шагнул к ней, сжимая кулаки. Она опустила руки. Ей уже не было страшно, и она ни о чем не думала. Огромная скука приглушила все ее чувства, и она зевнула. Все это было уже, было, было! Пощечины, смущенный смех, похожий на кудахтанье, неохотно отсчитываемые деньги. Толстые и тощие, волосатые и лысые, молодые и дряхлые... Она снова зевнула. В Дэвиде вдруг шевельнулась нежность к этой девушке, которая думала о том, что сейчас он ее ударит, и судорожно зевала. Он обнял ее, и она инстинктивно уткнулась носом в его плечо. Клер не плакала, она только изо всех сил прижалась к нему, словно желая зарыться в его плечо, скрыться. Она сама не смогла бы объяснить, почему она вдруг уткнулась носом в плечо этого человека. Сентиментальность была ей чужда. Клер привыкла быть со своими клиентами настороже, ощетинившись, словно бездомная кошка. Она никогда не мурлыкала. Она всегда должна была быть наготове, не зная, с какой стороны последует удар. Но внезапно она почувствовала, что не боится этого человека. Она почему-то ощутила непривычное спокойствие, и неясное, незнакомое чувство слабо шевельнулось где-то в ней. Ей захотелось сказать ему правду. - Меня заставил подсыпать тебе сильного снотворного Билл Пардо - банкомет, за столом которого ты играл. - А... Я так и думал. - Он сказал мне, что, если я не выполню поручения, в городе мне больше делать нечего. - Что они собирались сделать со мной? - Не знаю. Думаю, что обобрать и избить. Вряд ли им было бы приятно возиться с трупом у себя в гостинице. Они ценят ее репутацию. - Очень мило, великодушные люди! - Знаешь что, - вдруг сказала Клер и посмотрела Дэвиду в глаза, - они ждут внизу, пока я не дам им сигнала. Через главный вход нам не выйти, но я знаю, как пройти через служебный ход в подвале. У меня на улице машина... Она ни о чем не думала, но Дэвид видел неясные картины, беззвучно вспыхивающие в ее мозгу. Какой-то человек в пижаме за столом, и женщина, смеясь, ставит перед ним завтрак. Господи, это же он. Он и Клер. Он быстро взглянул ей в глаза. В них застыла пугливая надежда, словно в глазах собаки, которая надеется на кусок мяса и вместе с тем ожидает удара. - Ты хочешь уехать со мной? - медленно спросил Дэвид. - Да, - просто сказала она. В дверь тихонько постучали. Клер с ужасом смотрела на него. Он кивнул ей на ванную и на цыпочках подошел к двери, прижался к стене и нащупал в кармане пистолет. Сердце его колотилось, и ему показалось, что вот-вот оно не выдержит. Общество, этот совершенный организм, снова посылало против Росса своих бактериофагов, чтобы расправиться с чужеродным телом. Осторожный стук повторился, и Дэвид вдруг услышал приглушенные мысли: "Наверное, спит. Хорошо все-таки, что я его так быстро нашел... Надо постучать чуть погромче". - Войдите, - сказал Дэвид и еще крепче прижался к стене. Дверь распахнулась, и он изо всех сил ударил рукояткой пистолета по чьей-то голове. Человек медленно покачнулся и упал назад, скользнув по двери спиной. На лбу проложила себе русло тоненькая струйка крови. Несколько сантиметров она текла к переносице, потом, словно решившись, круто повернула в сторону, на правый висок. На мгновение Дэвиду показалось, что он смотрит какой-то знакомый фильм, что все это происходит не с ним, а со знакомым актером по имени Дэвид Росс, что сейчас вспыхнет свет, он встанет с Присиллой и отправится домой, в привычную раковину привычного существования. "А здорово он его", - скажет он, и Присилла ничего не ответит, только фыркнет, как это она делала всегда, когда не соглашалась с ним. Но прошло мгновение, еще, и еще, а фильм не кончался. Глаза Фитцджеральда были закрыты. Дэвид наклонился над ним и прислушался. Капитан дышал. Дэвид запер дверь. Что там дальше, в этом фильме? Он огляделся. - Кто это? - прошептала Клер. Она тряслась. - Так... Один мой приятель... - Ты гангстер? - В голосе Клер звучал теперь не страх, а разочарование. "Гангстер... просто гангстер... И все... все..." - Нет, Клер, не гангстер, а урод. Понимаешь, урод? - Они могут быть здесь с минуты на минуту. - Сейчас. Дэвид с трудом приподнял капитана и положил на кровать, повернув лицом к стене, потом быстро вывернул лампочку из настольной лампы, вставил в патрон монетку и снова ввернул ее. Послышался легкий треск, и свет в номере погас. - Короткое замыкание, - сказал Дэвид, - теперь быстрее. Они выглянули в коридор - никого. Мягкий свет из длинных плафонов заливал коридор, наполнял его спокойствием, которое, казалось, исходило из зеленой ковровой дорожки. Лифт стоял на их этаже, и Дэвид плотно, стараясь не хлопнуть, закрыл дверцу. - Нажми сначала на второй, - сказала шепотом Клер, - а когда я выйду, нажми на подвал. Выйдешь и пройдешь направо, к выходу. Они тебя не ждут. Дэвид увидел ее в зеркале лифта. Копна платиновых волос, густо накрашенные длинные ресницы, вздернутый носик и напряженный взгляд больших серых глаз. Лифт, мягко вздрогнув, остановился. - Не бойся, - сказала Клер, - все будет хорошо. Они и сообразить ничего не успеют, как мы уже выедем из города. - А ты? Она ничего не ответила и лишь посмотрела на него. "Я уеду с ним, - услышал Дэвид ее мысли, - уеду. Все равно..." - Куда она запропастилась, эта шлюха? - спросил Билл Пардо у своего коллеги. Они стояли в холле и покуривали, то и дело поглядывая на часы. Наконец они заметили Клер. Она сбежала вниз по лестнице и быстро шепнула им, направляясь к выходу: - Все в порядке, дверь открыта. - Ладно, - буркнул банкомет и кивнул коллеге, - пошли. Дверь шестьсот сорок второго номера была приоткрыта. - Почему не горит свет? - спросил Билла его спутник. - Клер, наверное, погасила. Он спит так, что ему можно вырезать аппендицит, и он не проснется. Они оглянулись по сторонам - коридор был пуст - и осторожно проскользнули в номер. - Где здесь выключатель? - прошептал Билл. - Ага, вот он. Послышался щелчок, еще один, но свет не зажигался. Билл, выставив перед собой руки, подошел к столу и нащупал на нем лампу. Снова никакого результата. - Наверное, короткое замыкание. Черт с ним! Тем лучше. Он подошел к кровати и нащупал лежавшего на ней человека. - Иди сюда. Вот он. Билл привычно обшарил все карманы, вытащив их содержимое. - Ишь ты, сволочь, - шепнул он, нащупав пистолет, - с пушкой ходит. Давай. Они начали избивать спящего человека, работая то ногами, то руками. - Обожди, Билл, - сказал его спутник. - Дай-ка я его столкну на пол, удобнее будет. Он дернул за пиджак, и тело с глухим звуком ударилось о пол. Они наносили удары с яростью шулеров, которых не бьют, но которые бьют сами. Это были садистские удары. Они пинали безмолвное мягкое тело с остервенением людей, которые находят в насилии и в причинении ближнему боли наивысшее наслаждение, для которых удар ногой по лежащему человеку - венец их духовной жизни, тончайшая сублимация, эмоциональный пик. Они тяжело дышали и стирали руками пот с лиц. Они устали и чувствовали истому, которая всегда приходит на смену острому наслаждению. - Ладно, хватит, - сказал Билл. - Зажги-ка спичку, посмотрим, что от него осталось. Чиркнула спичка и осветила вздутую окровавленную маску на месте лица. Но эта была не та маска, которую Билл ожидал увидеть. - Иисус Христос! - пробормотал Билл. - В чем дело, Билл? Или мы перес